Текст книги "Никто не заплачет"

– Благодарю вас, пани… Вы представить себе не можете, как много для меня сделали…

– Ну что вы, пан, это так мало… Если бы еще хоть чем-нибудь могла помочь вам. Вы хотите подняться в номер к пану Курбатову?

Илья Андреевич растерялся. Нет, подниматься в номер нельзя. Что он скажет? Станет повторять душещипательную историю о племяннике? Но если этот Курбатов действительно умудрился украсть кейс, он моментально все поймет. Нет, идти к нему нельзя. К тому же его, скорее всего, уже нет в гостинице, а возможно, и в Праге.

Да, пожалуй, исчезновение молодого человека было бы первым доказательством, что кейс у него. Сначала надо выяснить, появится ли он еще раз в гостинице, потом попытаться узнать о нем как можно больше подробностей. В любом случае, если он исчез, то выписаться не успел…

– Знаете, пани, это слишком большое потрясение для него и для меня. А вдруг я ошибся? Год рождения совпадает, но ведь ни имени, ни фамилии я не знаю. Я должен еще раз посмотреть на него. Сердце подскажет мне.

…Официантка давно расставила на столе закуски, но никто к ним пока не притронулся. Илья Андреевич даже водки не хлебнул. Он прерывал свой рассказ, только когда у стола появлялась официантка. Теперь она поставила перед ним аппетитно шипящую котлету по-киевски с бумажным цветочком на тонкой косточке, с жареной картошкой, маринованным чесноком и оливками.

– Я смотрю, вы не кушаете ничего, – заметила девушка, – так увлеклись беседой.

– Да-да, все очень вкусно, – ответил Головкин невпопад.

– Мы не торопимся, девушка, – ослепительно улыбнулся официантке Сквозняк, – нам надо поговорить.

Она поняла намек и удалилась. Илья Андреевич наконец решился, залпом осушил стопку водки, быстро отправил в рот кусок копченой осетрины и оливку.

– А потом, – продолжал он, – администраторша сообщила мне, что Курбатов исчез, больше в номере не появлялся. Еще она сказала, что ему звонили из Москвы. Некто, представившийся его братом, разыскивал пана Курбатова и просил передать, что «номера телефона и факса изменились». Она даже прочитала и перевела мне записку, которую оставила в книге регистрации ее сменщица.

А еще через день она поднялась ко мне в номер и показала газету. Чешскую, разумеется. Там в разделе криминальной хроники сообщалось, что гражданин России Курбатов Денис Владимирович был убит. Полиция считает, что это – типичное заказное убийство, следствие внутренних разборок между русскими «деловыми людьми», которых в последнее время так много в Праге.

Переводя для меня маленькое сообщение, девушка чуть не плакала. «Я надеюсь, пан, это все-таки был не ваш племянник…»

Я понял, что из гостиницы надо сматываться. Чешская полиция наверняка в ближайшее время заявится туда, и сострадательная девица может догадаться рассказать им историю о несчастном больном дядюшке из России…

– Все? – тихо спросил Сквозняк после паузы, которая длилась целую вечность.

– Да, – кивнул Илья Андреевич и накинулся на котлету по-киевски.

Кто знает, может, эта котлетка будет последней в его жизни… Ведь он так редко позволял себе вкусно поесть. А жаль, он многое потерял.

– Сколько у тебя наличности на сегодня? – Вопрос был задан так просто и буднично, что Илья Андреевич поперхнулся.

Речь шла о его личных сбережениях, о тех деньгах, которые были дороже жизни, ради которых он столько лет рисковал, отказывал себе во всем. Да, речь шла только об этих, святых для Ильи Андреевича сбережениях, ибо то, что осталось от общака банды, на данный момент представляло собой сумму настолько смехотворную, что и говорить о ней не стоило. Оба, Сквозняк и Головкин, об этом знали.

Еще несколько секунд назад Илья Андреевич прощался с жизнью и не думал о деньгах. А сейчас оказалось, что с деньгами прощаться куда сложнее, чем со своей старой шкурой. Почему, интересно? Ведь никаких любимых наследников нет, и с собой на тот свет ни копейки не возьмешь…

– Сколько тебе нужно? – спросил Илья Андреевич сквозь кашель.

– Все, – ответил Сквозняк просто, – мне надо все, что у тебя есть.

– Но у меня нет налика… Золотишко, побрякушки, срочные банковские вклады… Сразу не получится.

– Можно и не сразу, – кивнул Сквозняк. – Не сразу. Постепенно.

Илья Андреевич налил себе еще водки, выпил залпом, быстро, с неприличной жадностью доел котлету и весь гарнир, который был на тарелке. Подозвав официантку, он спросил:

– Девушка, у вас можно купить пачку сигарет?

– Конечно. Каких вам?

– Самых лучших, самых дорогих. И еще кофе. Этот, как его? Капучино! – Илья Андреевич быстрым движением отправил в рот сразу три тонких ломтика копченой осетрины, оставшихся на закусочной тарелке.

– Ты же не куришь, – заметил Сквозняк, когда официантка отошла за сигаретами.

– Теперь курю! – Головкин залпом допил остатки водки прямо из графина.

Глава четвертая

Володя заметил их еще в переулке. Болезненно-полный мальчик лет семи медленно шел рядом с пожилой женщиной. Женщина передвигалась на костылях. Оба были одеты очень бедно, почти нищенски. Володя ехал на небольшой скорости, окно машины было открыто. Он услышал, что мальчик называет пожилую женщину мамой.

На перекрестке скопилась орда машин, был час «пик». Когда зажегся зеленый для пешеходов, две толпы ринулись навстречу. Люди бежали, чуть не сшибая друг друга, лавируя между бамперами машин, вставших прямо на полосатой пешеходной дорожке.

Мальчик бережно поддерживал свою маму, они шли очень медленно. Их толкали, кто-то рявкнул: «Нельзя побыстрей? Мешаете!» И тут машины тронулись. Все еще горел зеленый, люди переходили дорогу, а машины уже ехали – прямо на людей.

Женщина с мальчиком замерли посреди мостовой. Володя выскочил из своего «Москвича» и рванул к ним, но не успел. Черный джип, ехавший прямо на женщину, будто перед ним была пустота, ударил бампером по костылю, костыли выпали из рук. Женщина упала на колени.

– Сука, дома сиди, раз больная! – завопил из открытого окна водитель джипа.

Все машины вокруг оглушительно гудели. Володя, помогая женщине подняться, подавая ей костыли, успел взглянуть на номер джипа. Лицо водителя он тоже успел разглядеть и запомнить.

Мальчик плакал. Женщина тихо повторяла:

– Спаси вас Господь!

Он ничего не ответил, быстро довел их до тротуара и бросился назад, к своей машине.

Джип обогнул площадь Белорусского вокзала, выехал на эстакаду, ведущую к Ленинградскому шоссе.

Водитель джипа не замечал, что из желтого старенького «Москвича» в его квадратный затылок неотрывно глядят ясные светло-голубые глаза. Зло должно быть наказано.

* * *

– Скажите, пан Курбатов, по каким делам ваш брат приезжал в Прагу?

У полицейского инспектора было усталое лицо, мягкие, чуть обвислые щеки, мешки под глазами.

«Он пьет много пива и любит перченые шпикачки, – как-то отстраненно подумал Антон. – А что, собственно, я должен ответить? Мой брат приехал заметать следы? Наша дурацкая фирма погорела, и Дениска должен был разобраться с банковскими счетами, аннулировать пару-тройку договоров. Ничего криминального в этом не было. Но и ничего законного тоже не было…»

– Это был частный визит. Мы оба выросли в Праге, осталось много старых друзей.

– Да, я знаю, – кивнул инспектор. – Пани Бем сказала мне, что училась с вами в одном классе и хорошо знала вашего брата.

– Пани Бем? – не понял Антон. – Кто это?

– Вы разве не знакомы с пани Бем? – быстро спросил инспектор.

– Нет, – покачал головой Антон.

– Ах, ну конечно! – Инспектор даже по лбу себя шлепнул. – Вы, наверное, знаете только ее девичью фамилию. К сожалению, я не могу вспомнить. Эту пани зовут Агнешка.

– Агнешка?!

Господи, рыжая Агнешка Климович… Теперь она пани Бем. Вышла замуж за какого-то Бема. Но при чем здесь она?

– Ваш брат был убит в офисе туристической компании, принадлежащей семье Бем. Пани Бем – единственная наша свидетельница.

– То есть его убили при ней?

– Не совсем. По ее словам, она вышла в другую комнату, варила кофе. Она ничего не видела и не слышала, пистолет был с глушителем. Когда она вернулась, ваш брат был мертв. Пуля пробила ему голову. Еще нам удалось найти таксиста, который подвозил вашего брата к вокзалу. Ваш брат попросил его оторваться от преследователя, сказал, что какой-то сумасшедший ходит за ним целый день. Таксист мельком видел лицо того человека, но запомнил только черные усы. Простите, ваш брат не был гомосексуалом?

Антон вспыхнул, но сдержался.

– Нет. Мой брат не был гомосексуалом, – медленно процедил он сквозь зубы.

– Просто недавно мы задержали гомосексуала, который охотился за своими неверными партнерами… Всякое бывает. Еще раз прошу меня извинить. Значит, вы утверждаете, что ваш брат никакой коммерческой деятельностью на территории Чехии не занимался.

– Насколько мне известно, нет.

Антон старался не глядеть в добрые усталые глаза полицейского инспектора. Если он начнет рассказывать про их с Дениской убогую коммерцию, то подставит Иржи. Да и следствие запутается… Нет, покойная фирма «Стар-Сервис» здесь ни при чем. И чехи Денискиного убийцу не найдут. Поищут-поищут и спрячут дело в архив. Этот инспектор, любитель пива и шпикачек, копать не станет. Он небось сидит и думает: «Понаехали деловые русские на нашу голову, палят друг в друга в нашем красивом, чистом и спокойном городе…»

– Есть еще одно любопытное обстоятельство. Администратор гостиницы рассказала нам, что некий пожилой русский якобы узнал в вашем брате своего племянника. Он жил через номер от пана Дениса Курбатова и обратился к администратору с просьбой сообщить его фамилию. Этот русский сказал, будто его сестра с мужем погибли в авиакатастрофе много лет назад, а племянника усыновили какие-то люди. Но, насколько я знаю, ваша мать жива и вашего брата никто не усыновлял. Следствие не исключает, что этот русский имеет какое-то отношение к убийству. Впрочем, возможно, это просто совпадение…

– Вы нашли его? – хрипло спросил Антон. «Нет, – подумал он, – это не совпадение. Здесь должна быть ниточка, где-то здесь. И ты, инспектор, плохой полицейский, если не зацепишься».

– Нет, – покачал головой инспектор, – он успел уехать. – Мы послали запрос в Россию. Однако если он действительно причастен к убийству вашего брата, то, скорее всего, в гостинице он жил под вымышленным именем.

– Да, это логично, – произнес Антон.

– Распишитесь, пожалуйста. Вот здесь и еще здесь. Благодарю вас. – Инспектор поднялся и крепко пожал Антону руку. – Вы хотите кремировать тело в Праге или повезете в Россию?

Он прилетел всего несколько часов назад. Прямо из аэропорта его повезли в морг, на опознание. Он еще раз убедился, что поступил правильно, уговорив маму не лететь с ним, остаться в Москве. Глядя на мертвое Денискино лицо, он все равно не мог поверить. Все в нем сопротивлялось этой чудовищной правде.

Он механически подтвердил, что да, убитый является Курбатовым Денисом Владимировичем, 1968 года рождения… И сейчас он не был готов ответить на вопрос инспектора. Везти тело в Россию? В специальном холодильнике? О господи… Или сжигать в здешнем крематории и возвращаться домой с урной? А мама? Что, звонить в Москву и советоваться с ней?

– Я повезу в Москву урну, – выдавил он наконец.

– Что ж, это разумно, – кивнул инспектор, – зайдите завтра утром, мы начнем готовить необходимые бумаги.

– Простите, могу я узнать адрес туристической фирмы Бем?

– Да, разумеется. Это на Кленовой улице.

Он с трудом узнал в высокой полноватой даме Агнешку, рыжую, конопатую, худющую девочку. В ее зеленых глазах показались слезы, как только она увидела Антона.

– Хочешь, мы пойдем к нам домой? Где ты остановился?

– Пока нигде, – признался он и поцеловал гладкую прохладную щеку.

От Агнешки пахло дорогими духами. На лице не было ни одной веснушки. Из неуклюжего сутулого подростка выросла красивая, холеная леди. Видно было, что дела фирмы идут хорошо.

– Знаешь, Денис ведь зашел сюда совершенно случайно. Ему надо было срочно отправить факс. Он даже не узнал меня сразу.

– Факс? В Москву? – глухо переспросил Антон.

– Да. Он отправлял его сам, писал от руки. Я заглянула, там был какой-то адрес… Но вспомнить не могу, просто вылетело из головы. Хочешь, я посмотрю, по какому номеру? В моем аппарате это возможно, там все фиксируется… Так ты пока нигде не остановился? Тогда давай к нам. Тебе лучше сейчас не оставаться одному. Да, вот. Посмотри. Переписать тебе этот номер?

– Не надо…

Антон знал этот номер наизусть. Совсем недавно он принадлежал фирме «Стар-Сервис». Теперь принадлежит неизвестно кому. Совершенно посторонним людям. Денис отправил факс, еще не зная о том, что фирмы больше нет. Он что-то хотел сообщить брату за несколько минут до смерти… Агнешка сказала, он спешил, был взволнован, стал писать от руки, вместо того чтобы воспользоваться компьютером. Почему?

– Скажи, Агнешка, он не объяснил, почему пишет от руки?

– Нет. Но я и не спрашивала. Раз ему так удобней… На компьютере было бы дольше, а он очень спешил. Мне кажется, он чувствовал или даже знал, что за ним кто-то охотится. Он был очень взвинченный. Но потом успокоился немного, согласился выпить кофе…

– Слушай, Агнешка! – почти выкрикнул Антон. – А бумага? Бумага с текстом не сохранилась?

Агнешка грустно покачала головой.

– Он оторвал кусок с текстом и сжег в пепельнице. Я видела потом бумажный пепел. И еще… Только сегодня утром я узнала, совершенно случайно, что он заходил в парикмахерскую на соседней улице. Я стригусь там у своей приятельницы. Она мужской мастер, но я стригусь у нее. В общем, это не важно сейчас.

Агнешка волновалась и сбивалась, рассказывая. Конечно, гибель Дениса, да еще в офисе ее фирмы, была для нее огромным потрясением. Она побледнела. Даже веснушки проступили сквозь слой тонального крема, Видно, не удалось ей вывести их окончательно.

– Так вот, – продолжала Агнешка, закуривая, – я зашла туда сегодня утром. Моника меня стригла, и мы, конечно, говорили об этом ужасном убийстве. О нем сейчас говорит вся Кленовая улица. Монике, оказывается, уже пришлось пообщаться с полицией. Но только сегодня она вспомнила, почему нечаянно порезала щеку Денису, когда брила его. А потом…

– Подожди, – перебил ее Антон, – он никогда не брился в парикмахерской. Никогда.

– Но в то утро, ну… перед тем, как все случилось, он зашел в парикмахерскую. Это совершенно точно. А вышел оттуда не через дверь. Он спросил, где туалет, и сбежал в окно. Окно туалета выходит во двор. Моника очень удивилась, ведь он заплатил за бритье. Зачем же так странно убегать? Потом она опознала его. Полиция опрашивала всех по соседству. Но тогда она так волновалась, что забыла про порез на щеке. А сегодня вспомнила. Она теперь не знает, надо ли звонить в полицию и рассказывать… Она видела в зеркале, как за окном остановился человек. Молодой, в светлом льняном пиджаке. Пиджак был надет на черную футболку. И усы… Черные усы. Он стоял лицом к окну и курил. Она еще подумала, что, возможно, он зайдет стричься. Так вот, когда этот черноусый появился в окне, Денис сильно дернул головой, словно испугался. Поэтому получился порез.

– Могу я поговорить с этой Моникой? – тихо спросил Антон.

– Ты что, хочешь сам искать убийцу? – испуганно взглянула на него Агнешка. – Ты сошел с ума, тебя тоже убьют…

– Не беспокойся, частным сыском я заниматься не собираюсь. Я доверяю вашей полиции. А почему ты решила, что меня тоже убьют?

– Моника сказала, тот человек за окном был похож на турка или на азербайджанца. В общем, мафия. У нас здесь, как и у вас, мусульмане орудуют. Турки…

– Значит, он знал убийцу, – пробормотал Антон, – возможно, он бегал от него по городу всю ночь, пытался оторваться.

– Почему всю ночь? – удивилась Агнешка.

– Если бы он ночевал в нормальных условиях, в гостинице, то побрился бы сам. Он брился каждое утро. У него щетина росла очень быстро. В каком бы он ни был состоянии, обязательно брился утром. Для него это было как зубы почистить… Или он зашел в парикмахерскую, надеясь, что там его не убьют? А потом увидел того черноусого в зеркале и убежал через окно? Турок… А ведь это действительно мог быть турок… Или нет?

– Ты меня спрашиваешь? – Агнешка осторожно прикоснулась к его руке.

– А? Нет. Я самого себя спрашиваю, – Антон слабо улыбнулся, – просто размышляю вслух.

– Так мы пойдем к Монике?

– Да, обязательно…

Парикмахерша Моника увела их в закуток, поставила чайник, высыпала на блюдце печенье, долго вздыхала и охала.

– Это ваш брат? Какое горе, не дай бог никому… Он был усталым, взвинченным, испуганным. Я еще подумала, этот парень не спал ночь. Знаете, после бессонной ночи глаза красные, лицо бледное. Я такие вещи всегда замечаю. Когда я давала показания полицейскому инспектору, то очень волновалась и совсем забыла о том черноусом, который стоял и курил.

А ведь он потом еще раз мелькнул в окне. Мне показалось, он озирался по сторонам. Искал… Конечно, это был убийца! Если бы я знала, я бы вызвала полицию. Мы бы вместе с вашим братом что-то придумали. Он так хорошо говорил по-чешски, мы могли потихоньку договориться. Понимаю, я совершенно посторонний человек, но когда спасаешься от убийцы, можно обратиться и к постороннему. Если бы он не убежал потихоньку в окно, мы бы позвонили в полицию отсюда. Убийцу бы арестовали, нашли пистолет. А, да что теперь говорить! – Она безнадежно махнула рукой. – Вы не ответили, мне стоит звонить инспектору?

– Да, конечно, – равнодушно кивнул Антон.

Теперь это уже не имело значения. Теперь он сам понял, кто мог убить его брата. Или почти понял. Но убийцу не найдут никогда. Впрочем, если бы случилось чудо и убийцу все-таки арестовали, брата не вернешь.

Конечно, Денис мог бы сказать этой милой Монике, шепнуть ей на ушко: «Помогите мне, позвоните в полицию! Сделайте что-нибудь, иначе меня убьют!» Возможно, другой человек на его месте так и поступил бы. Прага – не Москва. Здесь люди более открыты, добросердечны. Нет холодного опасливого остервенения, которое появилось у москвичей в последние годы.

Но Денис не стал обращаться за помощью ни к сострадательной Монике, ни даже к старой знакомой Агнешке. То есть не к ним, конечно, а к полиции – с их помощью. К чешской полиции… Да, он недооценил опасность, переоценил собственные силы. А главное, он не хотел объяснять полицейским, кто и почему собирается его убивать.

* * *

Володя оставил машину в тихом дворе, неподалеку от ресторана. Хорошо, что у этого заведения нет охраняемой стоянки. Черный джип встал не у самого входа в ресторан, а подальше, возле гастронома. Припарковался он кое-как, по-наглому, криво, перегородив выезд для других машин.

У Володи был отличный наблюдательный пункт. Он видел, как громила с квадратным затылком, хозяин джипа, вошел в ресторан вместе с высоченной девицей. Кожаная юбчонка едва прикрывала ягодицы, на голые плечи был небрежно накинут какой-то сверкающий дорогой мех. Гладкие длинные ноги даже в сумерках отливали глянцевым загаром. Видно было, что уже сейчас, в конце мая, эта красотка успела побывать на югах, наверняка где-нибудь в Греции или в Испании. И уж никак не честным трудом заработала она деньги на шикарный отдых. Да, такие всегда шикарно отдыхают, они себе ни в чем не отказывают. Они себя обожают, им никогда не бывает стыдно. Никогда…

Володя сам не понимал, почему его так раздражает девица. Она вообще ни при чем. Ее спутник – да. Он заслужил свой приговор. То, что с ним произойдет, когда он выйдет из ресторана, сядет в свой джип и заведет мотор, справедливо. Он заслужил. А девица? Она ведь тоже сядет в машину…

Володя замер в нерешительности. Он должен был вынести еще один приговор. Прямо сейчас, сию секунду. Это было сложное и страшно ответственное решение. Неизвестно, когда еще представится такой удобный случай, как сейчас. А времени мало. Счет идет даже не на дни – на часы. Он не имеет права тратить драгоценное время на этого ублюдка. Но зло должно быть наказано.

Стоя в темной арке, он пытался определить степень добра и зла в душе неизвестной девушки, которую видел мельком, даже лица не разглядел. Но она шла рядом с квадратным громилой. Она шла с ним в ресторан, нагло демонстрируя свое тело – роскошное, порочное. Такое тело стоит дорого, и она демонстрировала товар. Она вполне могла бы сидеть рядом с громилой в джипе в тот момент, когда он ехал прямо на живого человека, словно перед ним было пустое место. Она бы не остановила его. Она бы только посмеялась над несчастной нищей женщиной, у которой вышибли костыли. Она такая же, как он, если ходит с ним в рестораны и ложится в постель. А значит, все справедливо.

Громила наверняка наклюкается в ресторане. Для таких нет ничего важнее собственных сиюминутных желаний. Хочется выпить – он выпивает, и ему плевать, что после этого он сядет за руль. Для таких чужая жизнь ничего не стоит. Он будет мчаться на предельной скорости по вечернему городу, не обращая внимания на светофоры и пешеходные переходы. И не дай бог никому оказаться у него на пути. Но нет, никто больше не пострадает из-за тупого ублюдка.

Володя поднял воротник плаща, заложил руки в карманы и твердым шагом направился к джипу.

Никто не обратил внимания на маленького, сутулого человечка в сером плаще, который в густеющих сумерках вертелся возле джипа. Никто не заметил Володю. Его вообще никогда не замечали, словно на нем была шапка-невидимка…

Он не стал ждать взрыва. Неизвестно, сколько они пробудут в ресторане. Он и так потерял слишком много драгоценного времени. Устройство сработает, как только машина тронется с места. Взрыв будет локальным. Другие машины и люди не пострадают.