Текст книги "Маленькая Гвинет в странном доме"

– А какой из этих портретов – мужа тёти Гиацинты? – Гвинет разбирало любопытство. И это при том, что она терпеть не могла разглядывать старые семейные фотографии отца.

– Сейчас посмотрим… Да вот он! – Эдмон показал рукой на изображение привлекательного темноволосого мужчины лет тридцати пяти.

– Симпатичный, – признала Гвинет, разглядывая портрет. – Они, наверное, были красивой парой. Почему же он сбежал? Жаль, портреты не говорят…

Девочка коснулась рукой холста. Ладонь пронзила острая боль.

Гвинет отдёрнула руку.

– Да что же у вас все вещи такие травматичные! – возмутилась девочка, зализывая очередную ранку.

– Травматичные? Странно у тебя проявляется твоя сила, Гвинет, – Эдмон, похоже так и не мог определиться, на «ты» он с Гвинет, или на «вы» то и дело сбиваясь, – но это явно её признаки! Значит, на портрет наложены чары, и сильные. Но кому понадобилось зачаровывать холст и краски?

– Мне-то откуда знать?

– И вы не хотите узнать? – снова вспомнил о вежливом обращении он.

– Снова резать руку???

– Боюсь, что да, – Эдмон достал из кармашка на поясе небольшой ножик – шпагу он на этой раз не взял.

– Эдмон, не глупи!

– Я не желаю, чтобы в моем доме творились непонятные мне вещи, – глаза юноши сверкнули сталью.

– А вот меня это не касается! – Гвинет демонстративно отвернулась и сделала шаг вперёд, надеясь на здравомыслие Эдмона. Но раздавшееся сзади злое шипение заставило её обернуться.

Юноша, уже успевший порезать руку, касался ею портрета, а из холста, шипя, высовывались головы змей.

Гвинет ахнула и бросилась на помощь.

– Назад! – крикнул Эдмон. – Ты безоружна!

Змеи высовывались все дальше, пара из них уже обвивала юношу… и затягивала его в портрет.

Гвинет растерялась. Безоружна. Что же ей делать? Звать на помощь? Да родственнички только рады будут избавиться от Эдмона!

Юноша почти исчез в портрете, когда Гвинет услышала странный голос в своей голове:

– Ты готова принять меня?

– Если это спасёт Эдмона, то да! Быстрее!

– Закрой глаза. И ничего не бойся.

Гвинет повиновалась. Она понимала: происходит нечто странное, но человеку рядом с ней грозила смертельная опасность, и времени на раздумья не оставалось.

Словно дуновение ветра прошлось по коже девочки. На миг стало зябко, но тут же холод сменился теплом. И в голове Гвинет появилось знание.

Подняв правую руку, Гвинет произнесла звучащие в голове слова, и змеи осыпались мазками краски. Эдмон со стоном вывалился из портрета. Но Гвинет знала: часть змей ещё там, прячется внутри, и потому подошла к портрету ближе. Рука девочки светилась, и этот свет разрушал картину. Новые и новые змеи рассыпались сухой краской, и вот уже портрет – не портрет, а пустая рама, в которой сидит усталый скорчившийся человек. Его сходство с прежним изображением не оставляло сомнений – это и есть пропавший Дункан.

– Невероятно, – выдохнул Эдмон. – Кто из нашей семьи мог такое сделать?

Человек поднял голову.

– Мы настоящие, – торопливо сказала Гвинет. – Не галлюцинации. Мы вас освободили.

– Благодарю, – тихо сказал Дункан и попытался неловко вылезти из рамы. Эдмон бросился помогать.

– Кто это сделал? – Эдмона интересовало только это.

– Гвендолен, – горько усмехнулся Дункан. – Я мешал ей контролировать жизнь сестры. Хотя, возможно, она просто завидовала нашему с Гиацинтой счастью… Не знаю я её причин, знаю лишь, что однажды Гвен потребовала от меня уйти, исчезнуть из жизни Гиацинты. Я не согласился, и тут появились змеи. А потом я ничего не помню – только боль, одиночество, страх… И вот появились вы.

– Но Гвендолен практически не владеет магией! – воскликнул Эдмон. – Неужели она решилась на договор?

– Ты о чем? – Гвинет его не понимала. Слишком мало она знала.

– Неважно, – отмахнулся Эдмон. – Кстати… А как тебе удалось спасти нас?

Пришлось рассказать.

– Источник сам пришёл тебе на помощь, – со смесью опаски и восхищения воскликнул Эдмон, выслушав рассказ. – Такое случалось, но лишь с очень достойными людьми.

– А я, по-твоему, недостойная? – обиделась Гвинет.

– Нашла время обижаться. Теперь у нас есть, что противопоставить договору дорогой кузины. Идём!

– Но стоит ли? Гиацинта, должно быть, давно забыла обо мне, – вздохнул Дункан. – Столько лет… ни весточки…

– Она по – прежнему верит в вас, – уверенно сказала Гвинет, забыв о своей обиде. – Мы это точно знаем. И тётя Гвендолен заслуживает наказания! Ой. А может, все – таки стоит её пожалеть? Не надо её судить, Эдмон!

– Посмотрим по её поведению, – сухо ответил юноша.

Обе тётки оказались в малой гостиной. Появление Дункана вызвало у них совершенно разные эмоции: тётя Гиацинта радостно вскрикнула и бросилась к мужу, а тётя Гвендолен…

Откуда у неё в руках берётся этот дурацкий зонт? – недоумевала Гвинет, наблюдая, как зонт-трость медленно опускается на пол. Но вот он коснулся пола, раздался гулкий звон, и все замерли, не в силах пошевелиться.

– Что за отвратительная манера – вечно лезть не в свои дела, – сквозь зубы процедила тётя Гвендолен. – За это вас стоит наказать. Обоих.

С обоев поползли змеи. Разноцветные, но от того не менее опасные и пугающие.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула тётя Гиацинта, пытаясь сдвинуться с места.

– Я сделала для тебя все. Я избавила тебя от этого типа, разрушавшего твою жизнь. А ты строила за моей спиной заговоры по его возвращению? За это тебя тоже необходимо наказать. А его я просто убью.

– Нет, сестра!

– Твоя жалкая «любовь» поставила под угрозу нашу семью, – Гвендолен словно не слышала Гиацинту. Змей становилось все больше и больше. – А эти двое… Жаль, но похоже, дочь Гермионы пошла в свою мать!

– И рада этому! – выкрикнула Гвинет. Кажется, невидимые путы ослабели… или она принимает желаемое за действительное?

– Предавшие семью должны быть уничтожены!

И змеи ринулись на них.

Гвинет закрыла глаза. Магия источника не просыпалась, а другого способа борьбы она не знала. Значит, её жизнь сейчас закончится. А жаль. Теперь она немного по – другому общалась бы с Кэтрин. Занудной, но честной, не скрывающей своих симпатий и антипатий.

– Ай – яй – яй, племянница, – проговорил чей – то голос. Гвинет невольно открыла глаза. Но голос обращался не к ней: посреди комнаты парило привидение дедушки Альберта. Гвендолен ошеломлённо таращилась на него. – Разве так обращаются с родственниками?

– Они – предатели!

– А по – моему, наоборот. Семью защищают, не лишая близких их счастья, как ты поступила с Гиацинтой. Именно твои «благие намерения» привели к этой ситуации.

Невидимые путы окончательно спали. И Гвинет доверилась пришедшему с их исчезновением «знанию». Главный источник силы тётки – её зонт-трость, под который она так ловко замаскировала магический посох.

Огненная стрела сорвалась с рук девочки и ударила в зонт. Тот вспыхнул и осыпался пеплом. Змеи исчезли. Тётя Гвендолен завизжала и потеряла сознание.

– Неплохо сделано, Гвинет, – одобрил дедушка. – Кажется, я больше здесь не нужен.

И исчез. Растаял, словно туман в солнечный день.

Гиацинта, рыдая, бросилась в объятия обретённого мужа. Эдмон и Гвинет, смутившись, решили оставить их вдвоём, но тут в комнату ворвался дядя Мэрик.

Пришлось объясняться. Теперь, лишённая своего посоха, тётя Гвендолен стала неопасна, но её все равно решили отправить к обычным людям.

– Я за ней присмотрю, – неожиданно даже для себя сказала Гвинет. – Я решила – вернусь домой, к отцу. Ваша жизнь мне не подходит. И предлагаю тёте Гвендолен поселиться с нами. Она же, все – таки, моя тётя.

Переубеждать Гвинет не стали.

Только Эдмон подошёл к ней, когда уже собравшая чемодан девочка стояла в холле с тринадцатью дверьми и ждала запаздывающую тётю.

– Гвинет. Я понимаю, тебе жаль Гвендолен. Но она заслужила своё наказание. Может быть, не стоит так уж жалеть её?

– Не будь эгоистом, – твердо сказала девочка. – И я – не вы. Я не брошу своего родственника в беде.

– Как хочешь, – пожал плечами юноша. – Теперь последнее. Отныне ты связана с Источником, а значит, владеешь магией. Тебе предстоит многому научиться. Ты спасла меня, так что отдаю долг: ты должна периодически заглядывать в дом и обучаться своей силе. Но на поблажки от меня больше не рассчитывай.

– Не буду. А заглядывать стану, – твердо сказала Гвинет. – Я теперь буду за вами присматривать. И буду вас навещать. Мне ещё столько нужно узнать – например, где будут жить дети дяди Свентона, удастся ли вернуть Генриетту, Вильяма и Леона отцу…

– Наверное, удастся, – пожал плечами Эдмон. – Без инициативы Гвендолен с её одержимостью семьёй, все будет проще. И почему ты так о них беспокоишься, не понимаю.

– Потому что ты глупый, – вздохнула Гвинет. – Только, знаешь, ты тоже меня навещай. Иногда. Поможешь, если что, бороться с тётей.

Эдмон засмеялся и пообещал.

В конце коридора появилась осунувшаяся и постаревшая тётка Гвендолен. Альфред катил следом за ней огромный чемодан. Повинуясь приказу Эдмона, дверь распахнулась…

И Гвинет, перешагнув порог, оказалась дома.

Глава 2
Магическое наследство

Быстрое возвращение Гвинет стало неожиданностью для домашних, и впервые за долгое время девочка увидела слёзы в глазах бросившегося обнимать её отца. Даже Люсинда крепко обняла Гвинет – а ведь та думала, что мачеха только обрадуется её переезду. И радостная улыбка на лице Кэтрин… сменившаяся удивлением, когда за сводной сестрой появились сначала чемодан, а затем тётя Гвендолен.

Отец и Люсинда не слишком – то обрадовались новой родственнице в лице тётушки. Гвинет явно видела, что они с трудом скрывают недовольство: отец – из-за нелюбви к родственнице, а Люсинда – потому что ей придётся заботиться ещё об одном человеке, притом явно со скверным характером. Но Кэтрин, повздыхав, прочитала им лекцию о добре, всепрощении и помощи ближнему, на что получила одобрительное рукопожатие Гвинет. Кажется, теперь, объединённые общей целью заботы о тётке, девочки должны были поладить.

Родители повздыхали и смирились. Переспорить Кэт мало кому удавалось.

Гвинет поднялась в свою комнату. Как же здесь было уютно!

Воровато оглянувшись, девочка достала из чемодана фарфоровую куклу – ту, о которой Эдмон сказал, что она была любимицей маленькой Гермионы. Разрешение взять куклу было получено, но вряд ли бы тётя Гвендолен его одобрила.

Поставив куклу на комод, Гвинет спустилась к ужину, затем умылась и легла спать. И пусть впереди ещё целое лето, с каждым днём приближается девятый класс.

Интересно, насколько ей удастся ужиться с тёткой, учитывая непримиримый, гордый и властный характер той. Конечно, сейчас тётя Гвендолен сломлена своим поражением и изгнанием, но это ненадолго. Ещё придётся наплакаться и не раз пожалеть о своём решении, но обречь сестру мамы на жестокую медленную гибель, даже не столько тела, сколько души? Да Гвинет себя после такого за человека считать перестанет! Она и так уже разрушила жизнь дяди Свентона…

Секундочку! – остановила забежавшие куда – то не туда мысли Гвинет. Вот не стоит брать на себя вину за чужие поступки! Дядя сам сделал всё, чтобы эту свою жизнь разрушить, Гвинет стала только решающей деталью в руках судьбы. Никто ведь не заставлял его заколдовывать людей, это было его и только его решение. И он шёл по чужим жизням, не жалея их. Тётя, конечно, ничем не лучше… так распорядиться судьбой сестры! Но тётю ещё можно спасти – Эдмон упоминал, что под воздействием договора в людях проявляются худшие их черты, а теперь, когда договор разорван, тётю Гвендолен можно вернуть в норму, ну, насколько это доступно для её изломанного сознания.

Шли дни. Каждую субботу Гвинет отправлялась в Дом, где под руководством Эдмона и госпожи Дары – нанятой юным дядюшкой учительницы, дальней родни одного из магических семейств, хорошо разбирающейся в теории магии – старательно изучала эту теорию, её законы и правила.

К облегчению девочки, тётя Гвендолен почти не выходила из отведённой ей комнаты, стараясь проводить там практически всё время. А за общими семейными трапезами тётя предпочитала молчать и не поднимать взгляда от тарелки. Как ни странно, со временем женщина нашла общий язык с Кэтрин: они стали часами разговаривать о чём – то. После таких бесед Кэт выглядела выжатым лимоном, но довольной. А тётя постепенно стала походить на человека, а не на сломанную куклу. И стала то и дело ходить в церковь.

День рождения прошёл спокойно и привычно. Так как Гвинет уже была связана с Источником, обряда слияния ей проходить не пришлось, и потому она осталась дома, отпраздновав с родными и посидев в кафе с подружками.

Оставшиеся дни августа пролетели незаметно. Пришла осень, с нею – учёба. Тётя Гвендолен даже снизошла до подарка на первый учебный день: красивого блокнота с ручкой, меняющей цвет чернил по желанию владельца.

День оказался точно таким же, как и во все предыдущие годы. Линейка, поздравления, уроки. Да и дальнейшие дни были похожи один на другой. Кроме Эдмона, с членами семьи Вальденс Гвинет не пересекалась, а на все вопросы получала один обтекаемый ответ, что идут разбирательства. Что можно разбирать уже почти два месяца, девочка не очень понимала, но большим не интересовалась из-за сильно возросшей учебной нагрузки.

Заканчивался октябрь. Уже устоявшаяся жизнь не предвещала никаких неожиданностей. Источник себя не проявлял. Среди множества толстых книг именно заклинаниям оказалось посвящено не больше пяти-шести, остальное составляли всякие правила, законы, инструкции. Да и те немногие заклинания, которые она всё же выучила, редко давались девушке.

Гвинет немного заскучала: магия оказалась нудным делом, вроде всё той же алгебры, – и её приходилось учить, учить и снова учить. Девушка начинала подумывать, не отказаться ли от магической учёбы. Всё равно в реальной жизни от неё не было совершенно никакого проку. Мир магии и мир реальности пересекались только в двенадцати Домах, где располагались магические источники, и за пределами стен этих домов новые знания девочки были не просто бесполезны, а откровенно вредны. Ведь то и дело Гвинет пыталась применить что-нибудь «эдакое», а в результате получала в лучшем случае – потерянное время.

Словом, возникшему на столе письму она не удивилась, но и не обрадовалась. У неё были совсем другие планы на это воскресенье, редкий свободный день среди вечно занятых будней и праздников. Но письмо сияло зелёным и начинало угрожающе потрескивать. Гвинет знала: если его вовремя не открыть оно устроит такую световую и шумовую бурю, что сигнализация покажется детской игрушкой… правда, игрушки бывают весьма шумные…

Пришлось взять конверт, вскрыть его и прочесть содержимое. После чего Гвинет задумалась. Проще всего было поверить, что это шутка, но маги отличались практически полным отсутствием чувства юмора. Пришлось пойти и постучать к тёте Гвендолен.

– Здравствуйте, – сказала девочка, когда тётка открыла и, недовольно поджав губы, пригласила Гвинет пройти в комнату. – Тётя, это шутка?

Тётя Гвендолен взяла протянутое ей письмо. Прочитала его. На лице женщины на миг отразилось удивление, но она тут же взяла себя в руки.

– Это не шутка. Как ты можешь судить по имени, Глория Антерс действительно наша дальняя родня. Но она давно вошла в семью Антерсов и была вычеркнута из семейного древа. Почему она решила вспомнить о Вальденсах? – недоумённый жест. – Видимо, что-то случилось. И да, отказаться от права наследства ты не можешь. Если твоё имя внесено в списки претендентов на наследство, ты можешь только проиграть.

– Проиграть, – повторила Гвинет. – Звучит несложно, мне ведь не нужно это странное наследство. И откуда эта дама вообще обо мне узнала? Опять магия?

Тётя Гвендолен сочла выше своего достоинства отвечать на вопросы про очевидные вещи.

– Будь осторожна, – только и сказала она. – Обычно испытания на наследство… непростые. И не вздумай проиграть в первый же день!

– Почему? – Гвинет собиралась именно так и поступить.

– Ты – самая вероятная наследница силы моей матери, Грейс. Если ты сейчас покажешь свою слабость, подведёшь Семью.

– Бабуля Грейс проживёт ещё лет сто, – проворчала Гвинет.

– Но если ты, самая возможная наследница, окажешься слабой – покажешь всем, что слаба Семья, – снизошла до пояснения тётя Гвендолен. – Ты не можешь этого допустить.

– Могу, – проворчала Гвинет. – Но ладно, не стану. Постараюсь продержаться подольше и выбыть предпоследней. Интересно, кроме меня претендентов ещё много?

– Не знаю, – ответила тётя Гвендолен и выставила Гвинет за дверь. Пожав плечами, девочка отправилась к себе: нужно собрать вещи. Ведь, как следовало из письма, следующую неделю ей предстоит провести в доме госпожи Глории Антерс вместе с ещё несколькими претендентами на её наследство. Словно Гвинет мало будущего наследства бабули, пусть живёт она долго-долго!

Отец не слишком обрадовался известию, что Гвинет пропустит неделю обучения ради поездки к родственникам настолько дальним, что их давно следовало считать посторонними людьми. То, что это была родня со стороны Гермионы и, значит, родня странная, не добавляло ему радости и спокойствия. Он боялся, что Гвинет не сможет вернуться или, что его пугало гораздо больше, вернётся чужим для него человеком. Тёте Гвендолен пришлось потратить несколько часов на то, чтобы убедить Майкла Линнета: отказ от поездки грозит его дочери слишком серьёзными негативными последствиями даже в обыденном мире, что уж говорить о его магической составляющей.

И вот Гвинет с переживающим семейством стоит у порога, сжимая в ладонях ручки сумки, и ждёт машину, которая должна отвезти её в неизвестность. Ведь по дороге автомобилю предстоит пересечь несколько пространственно-временных разрывов – порталов – и, в отличие от отца, Гвинет это прекрасно известно.

– Ничего, – подбодрила сама себя вслух девочка, – через пару дней меня вернут обратно, и ничего со мной не случится. Ну что может произойти, если я просто откажусь проходить эти испытания? Точнее, если стану проходить их не в полную силу.

У дома остановилась машина – ярко-жёлтое такси с номером, о котором Гвинет была предупреждена. Быстро чмокнув отца в щёку, девочка помахала Люсинде и Кэтрин, и, не дожидаясь, пока ей откроют багажник, залезла на заднее сиденье, прижимая к себе сумку, словно единственную связь с родным домом.

Автомобиль тронулся. Гвинет попыталась завязать с таксистом разговор, но мужчина молчал и не отводил взгляда от дороги. Гвинет не добилась от него ни словечка, и скоро бросила бесплодные попытки разговорить молчуна. В машине даже радио не играло! Пришлось включить музыку в телефоне, с тоской думая о том, что первый же портал отключит технику до момента возвращения Гвинет в нормальную реальность.

Перемещение порталом в иную реальность произошло довольно быстро, примерно через час. Девочка попыталась смотреть в окно, но за стеклом виднелась лишь густая серая хмарь. Лишь изредка она сменялась чем-то вроде пейзажей со странными домами, часто похожими на замки, и мелькали они очень быстро, снова уступая место серому ничто.

Но вот машина выехала на просёлочную дорогу. С одной стороны раскинулось поле кукурузы – это в конце октября-то! – с другой простиралась бескрайняя гладь лаванды.

Впереди показалось продолговатое бледно-жёлтое здание. Два этажа, мансарда под острой крышей, высокая труба и крупный флюгер в виде дракона. Деревья, в беспорядке разбросанные по пространству перед домом и по сторонам, и никакого забора. Даже живой изгороди не было. Зато по обеим сторонам от крыльца расположились ухоженные клумбы.

Подъезжая, Гвинет увидела слева ещё один почти такой же дом, только с угловой башенкой и зелёного цвета. Но её внимание тут же вернулось к крыльцу жёлтого дома: около него стояло трое людей.

Вот таксист остановил автомобиль, не съезжая с дороги на ведущую к крыльцу тропку, выложенную красной плиткой. Гвинет вылезла из машины, которая тут же уехала, и с неудовольствием отметила, что двоих присутствующих отлично знает. Это Габриэла и Джейсон, дети дяди Свентона. Вряд ли они простили ей разоблачение их отца, и неважно, что он сам был виноват, а Гвинет оказалась его жертвой, которой просто немного повезло.

Зато незнакомый ей парень был очень красив, это стало первым, что Гвинет отметила в его внешности. Светлые длинные волосы, увязанные в хвост, чёткие черты лица, прекрасная даже в глупом старомодном фраке фигура.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Гвинет, не зная, как ей себя вести и потому лишь сильнее прижимая к себе сумку, словно ту у неё собирались немедленно отобрать. – Габриэла, Джейсон… Вы тоже здесь?

– Да, – кивнул Джейсон. – Привет, Гвинет. И я не виню тебя за папу. Но и любви у меня к тебе особой тоже нет, уж прости. Остановимся на чём-то нейтральном, ладно, кузина?

– Хорошо, – на сердце у девочки стало немного легче. – Только я беспокоюсь – говорят, какие-то испытания, а Габриэле только десять, если не ошибаюсь.

– Я за ней присмотрю, – уверенно сказал Джейсон. – А пока позволь представить, – он махнул рукой в сторону красавца, – это Орсон Антерс, наш очень дальний родич. Орсон, перед тобой Гвинет… Кузина, а какая у тебя фамилия? Ты же вроде отказалась считаться Вальденс.

– Отказалась, – кивнула Гвинет. – Я Линнет. Гвинет Линнет.

Орсон взял её руку и со старомодным поклоном поцеловал кисть Гвинет. Девочка невольно дёрнулась, чудом не отобрав руку рывком. Чуть смутилась и кое-как сказала:

– Рада знакомству… но зачем такие условности? Мы же, кажется, родственники.

Вдали показалась машина, ещё одно жёлтое такси.

– Едут, едут! – звонко закричал кто-то. И из-за угла дома показалась худенькая светловолосая круглолицая девочка лет двенадцати, в нарядном кремовом платье с оборками. Даже малышка Габриэла была одета не столь кукольно, предпочтя фиолетовое струящееся платье с золотистой вышивкой.

– Глория! – с ноткой укоризны произнёс Орсон и повернулся к Гвинет: – Прошу простить, моя младшая сестра несколько излишне эмоциональна. Надеюсь, что с возрастом она образумится.

– Ну что ты, детская непосредственность – это ведь так мило! – с ехидством пропела Габриэла. Гвинет покосилась на неё: для десятилетней девочки это прозвучало излишне грубо.

– Всё же брату стоило бы несколько больше внимания уделять твоему воспитанию, Габриэла, – укоризненно покачал головой Орсон.

Джейсон хотел что-то сказать, но не успел: подъехала машина. Остановилась, и из неё выскочил кузен Гвинет, Вильям. Гвинет внутренне содрогнулась, уже предполагая, кого сейчас увидит.

И не ошиблась. Правда, первым вышел шофёр, но он почтительно склонился перед правой задней дверью машины, открыв её, и изнутри грациозно выплыла Генриетта в простом, но явно ужасно дорогом бирюзовом платье.

– Доброе утро, – пропела девушка окружающим, и наморщила носик, увидев Гвинет. – О, и ты здесь? Впрочем, тетя Глория всегда отличалась странностями.

– Неудивительно услышать это, ведь она пригласила и тебя, – почему-то Генриетта ухитрялась немедленно выводить Гвинет из себя, лишая девочку спокойствия и вызывая лишь раздражение. Вот и сейчас Гвинет взвилась ракетой, желая наговорить кузине как можно больше гадостей.

– Перестаньте, пожалуйста! – почти взмолился Джейсон, принимая из рук шофёра ручку гигантского чемодана.

– Генриетта, – заговорил Орсон, неодобрительно глядя на родственницу, – подобные речи совершенно недопустимы для благородной дамы. Я могу понять Гвинет, она воспитывалась не в Семье, но слышать такое от тебя – несколько странно.

Гвинет стиснула зубы, чтобы не наговорить гадостей и красавчику. Она ведь не сказала ничего такого, Генриетта первая принялась её оскорблять, так почему…

– Ох, Орсон, перестаньте, – грациозно повела рукой Генриетта. – Ваше занудство иногда заставляет усомниться в вашем реальном возрасте.

– Брат не зануда, – насупилась Глория.

– Конечно, милая, – и Генриетта потрепала девочку по щеке. – Он сверхзануда, ты права.

– Я не говорила! – начала возмущённо говорить Глория, но тут часы пробили полдень. Пробили громко и весьма ощутимо: Гвинет словно пронзило током, заставив вздрогнуть. То же, судя по непроизвольным вздрагиваниям, случилось и с остальными.

Дверь дома отворилась, приглашая прибывших пройти внутрь.

– Кажется, это «добро пожаловать», – нервно усмехнулся Вильям, неосознанно теребя лямки рюкзака.

– У нас пять минут на решение, помните? – сообщил Джейсон. – Не успеем войти, значит отказались от испытаний.

– Что особенного в том, чтобы просто войти в дом? – изумилась Гвинет. И, полная решимости, сделала шаг к крыльцу.

– Ничего, если не считать, что мы не сможем оттуда выйти, пока не будет избран наследник или наследница, – вздохнул Джейсон.

Остальные согласно кивнули. Похоже, всем было немного страшновато, пусть подростки и пытались не выдавать этого.

Гвинет тоже замерла, не решаясь поставить ногу на ступеньку крыльца. Но тут же одёрнула себя: она – не трусиха и никогда ею не станет. Остальные боятся? Ей же лучше, может, её признают наследницей автоматически, по причине отсутствия других претендентов, так что выйдет она из дома минут через десять. И вернётся домой пораньше.

Девочка отважно зашагала по ступенькам. Застыла на долю секунды перед проёмом двери, заглядывая внутрь: небольшой квадратный коридор со шкафом, полкой для обуви и большим зеркалом. Перед последним лежали несколько пар тапочек. Всё выглядело настолько обыденным, что страх исчез, и Гвинет переступила порог.

И ничего не случилось. Совсем ничего. Обнадёженные этим, в дверь зашли и остальные. Столпившись в сразу ставшем маленьком коридоре, теперь забитом подростками и вещами, они загалдели каждый о своём, и не сразу заметили, как дверь медленно закрылась, отрезая их от остального мира.

Стали исследовать дом, оставив вещи у входной двери. Держались толпой: не желая признаваться друг другу в слабости, потенциальные наследники всё же побаивались пока оставаться в одиночестве.

Внизу оказалось всего две комнаты, точнее, комната и кухня. Обе, и гостиная и кухня-столовая, были просто огромными. Под лестницей на второй этаж, расположенной в проходе между комнатами, спрятались ванная, больше похожая на бассейн, и две туалетные. Зато второй этаж представлял собой длинный коридор, в котором по правой стороне шли комнаты, а с левой, в промежутках между окнами, стояли полки, уставленные журналами и подшивками газет.

Принялись делить комнаты. К огромному огорчению Генриетты, те ничем не отличались друг от друга, даже цвет и рисунок обоев был идентичен. Что уж тут говорить об обстановке: плетёная кровать, шкаф, стол, два стула и этажерка с тремя ящиками внизу вместо комода. На стене, напротив окна, круглое зеркало, над кроватью – морской пейзаж. Гвинет специально сходила в соседнюю комнату, чтобы убедиться: этот пейзаж был одинаков во всех помещениях, хотя, казалось бы, зачем кому-то рисовать семь повторяющихся даже в деталях картин? Да, комнат было семь, как и «наследников». Восьмая дверь вела в ванное помещение: две душевые и две туалетные комнаты.

Лестница в мансарду была сломана: в ней имелось лишь три нижние ступеньки, остальные отсутствовали. Поэтому дом казался маленьким – насколько это возможно – и совершенно безопасным. Гвинет даже ощутила нечто вроде разочарования. Слишком обыкновенно выглядел этот дом, никаких тайн и загадочных уголков, как в Доме Вальденсов.

Наконец комнаты поделили. Гвинет досталась четвёртая от стены. Закрыв дверь, девочка задумалась, разложить ли вещи сразу, или спуститься вниз, выпить чаю. Чаю хотелось очень. Да и впускать из поля зрения соперников тоже казалось неблагоразумным. Конечно, Гвинет не нуждалась в наследстве почившей Глории – и кто только придумал назвать сестру Орсона этим же именем? – но и вылететь в первый же день из-за какой-нибудь глупой мелочи тоже не хотелось.

В двери обнаружился ключик. Заперев дверь, Гвинет спустилась вниз, застав на кухне Джейсона, уже готовящего тосты, и Габриэлу, тщательно заплетающую косички красивой тряпичной кукле. С грохотом спустился Вильям – наверное, он перескакивал через ступеньки, иначе объяснить шум его появления Гвинет не смогла.

В шкафах обнаружились продукты, посуда и сладости. Гвинет сделала чай и подогрела в микроволновке блинчики с джемом, Габриэла, отвлекшись от куклы, с помощью болтающего о каких-то пустяках Вильяма накрыла на стол. К приходу на кухню Орсона в компании сестры и Генриетты, остальные уже рассаживались за столом, обмениваясь нервными шутками.

Чаепитие прошло спокойно. Убирая со стола посуду, Гвинет и Джейсон услышали возмущённый голос Генриетты:

– Постойте, мы что, должны всё делать сами? А где же слуги?

– В доме никого, кроме нас, – напомнил Орсон. – Это условие испытания, Генриетта.

– Но мы же не умеем готовить! Не можем же мы питаться всухомятку, только полуфабрикатами!

– Извини, – в голосе Гвинет невольно проскочили ядовитые нотки. – Но ты можешь сидеть голодной.

Генриетта возмущённо дёрнула стул, и тот с грохотом проехал по разноцветной плитке пола. Но сказать что-либо красавица не успела: Вильям быстро схватил сестру за руку и успокаивающе произнёс:

– Ну что ты, Генри, не волнуйся так. Морщины появятся.

Гвинет против воли громко хмыкнула. Морщины. В пятнадцать-то лет! Неужели Генриетта не понимает, что старший брат над нею подшучивает?

Но та, похоже, приняла ироничную заботу брата за чистую монету. И Гвинет подумала, что не всё ладно в датском королевстве… точнее, в семье Генриетты и Вильяма. А ведь они родные брат и сестра, не кузены. Наверное, стоит присмотреться и к остальным. Возможно, удастся как-то вбить клинья в их личные взаимоотношения…

Гвинет резко тряхнула головой. Что с нею? Это не её мысли! Как можно желать рассорить родных или друзей? Это подло, и к тому же несвойственно даже такой неидеальной девчонке, как она. Да, за ней немало проступков, однако в том, чтобы нарочно – или даже случайно – поссорить кого-то она не замечена. Так с чего же сейчас ей больше всего на свете хочется рассорить Джейсона с Габриэлой, Вильяма с Генриеттой, а совершенно незнакомого и пока ни в чём не виноватого перед ней Орсона с Глорией?

– Вы ничего не чувствуете? – охрипшим от волнения голосом Гвинет прервала говорящих о чём-то ребят. – У меня словно кто-то чужой в голове завёлся…

– Скорее всего, это незначительное ментальное воздействие, – спокойно обернулся к ней Орсон. – Просто поставьте щит, как все мы, и неприятные ощущения исчезнут.

– Или ты даже такой мелочи не умеешь? – фальшиво удивилась Генриетта. – Мы-то ставим такие щиты даже не замечая этого, едва лишь появляются малейшие признаки воздействия. И ты ещё на что-то рассчитываешь? Я и раньше не переоценивала твои мозги, но сейчас окончательно разочарована!