Текст книги "Осторожно, отравлено! Яды и их повелители в истории человечества"

Личинка из итальянской гробницы. Екатерина Медичи

Особой эпохой в истории Европы был XVI век. Причин на то есть множество, но не последняя из них – невиданное до этого количество влиятельных женщин у власти. Елизавета I, Мария Тюдор и Мария Стюарт, регентша Шотландии Мария де Гиз, регентша Испанских Нидерландов Маргарита Австрийская, Маргарита Пармская, Хуана Ла Лока (Безумная) – дочь Изабеллы и Фердинанда Испанских, которая унаследовала трон Кастилии. В Италии была Изабелла д’Эсте – одна из известнейших женщин итальянского Ренессанса, ценительница искусств и знаменитая покровительница художников, прозванная «примадонной Возрождения». Но спору нет, одной из самых ярких личностей в этом списке является Екатерина Медичи.

В 1519 году в великолепном дворце во Флоренции на свет появилось девочка – будущая королева Франции и одна из самых могущественных женщин Европы XVI века. Сразу после рождения Екатерина Мария Ромула Медичи получила прозвище «дитя смерти»: ее мать скончалась через шесть дней после родов, а отец – через две недели. Прозвище будет тянуться за Екатериной всю жизнь: ей приписывали всевозможные убийства членов королевской семьи, геноцид протестантов, интриги и тщательно спланированные отравления.

Екатерина Медичи всегда считалась кем-то вроде колдуньи, обученной искусному смешению зелий и способной на убийства без малейших угрызений совести. «Черная королева», «королева змей», «личинка из итальянской гробницы» – у Екатерины было много народных титулов, и среди них, конечно же, был титул искусной отравительницы. Одной из легенд, которая помогла заслужить и сохранить эту репутацию, стала история Жанны д’Альбре, королевы Наварры. Благодарить за эту легенду мы обязаны Александра Дюма-старшего. Создавая образы для романа «Королева Марго», Дюма не просто приписал Екатерине роль отравительницы, но и сопроводил свой рассказ многочисленными подробностями. Выяснить, что именно из этого было правдой, а что – художественным вымыслом, невозможно. Французские писатели в целом никогда не скупились на презрительные суждения в адрес Екатерины. Тот факт, что итальянка без королевской крови в своих жилах сумела добраться до вершины власти, раздражал многих. А политическая деятельность Екатерины всегда вызывала много вопросов и точно сыграла свою роль в том, что ее считали чудовищем как среди католиков, так и среди протестантов: сначала она поддерживает протестантов, а потом – начинает против них войну, апофеозом которой становится Варфоломеевская ночь.

Но начнем с предыстории. В возрасте четырнадцати лет Екатерина стала невестой французского принца Генриха де Валуа, будущего короля Франции Генриха II. Отношения с мужем складывались непросто. Во-первых, по канонам красоты того времени Екатерину нельзя было назвать красавицей: один венецианский посол описывал ее как «рыжеволосую, небольшого роста и худую, но с выразительными глазами». Во-вторых, Генрих состоял в длительной связи с Дианой де Пуатье, которая сначала была его воспитательницей, а затем – главной фавориткой. Любовный треугольник между Екатериной, Генрихом и Дианой заслуживает отдельного рассказа, поэтому мы не будем углубляться в их запутанную и весьма пикантную историю отношений. При дворе Екатерину также не воспринимали всерьез. Во Флоренции не было принято давать детям всестороннее образование, к тому же французский не был родным языком Медичи. От этого Екатерина часто чувствовала себя невеждой: ей было трудно составлять изящные предложения, она делала ошибки в письме и до конца своих дней говорила с итальянским акцентом. Такого в аристократических кругах ей простить не могли. Екатерину сразу же окрестили «купчихой» и итальянкой. Да, возможно, французский Екатерины не был идеальным, но зато в двух областях ей не было равных – это мода и наука ядов.

Екатерина переехала во Францию не с пустыми руками. Из родной Флоренции Медичи привезла несколько новых тенденций, которые прочно прижились во Франции: роскошная кухонная утварь, традиции итальянской архитектуры и ритуалы красоты. Италия XVI века была благоухающим местом, где духи использовались для придания аромата не только коже, но и всех предметов одежды. Екатерина прибыла на новую родину с личным парфюмером Рене ле Флорентином и обширной коллекцией ароматов, созданных по ее личному заказу.

Настоящий модный фурор произвели парфюмированные или сладкие перчатки, быстро ставшие популярными при французском дворе, где мужчины и женщины носили их как маркер высокого престижа. У кожаных перчаток была лишь одна проблема – неприятный, прогорклый запах. Дело в том, что в процессе дубления кожи в то время использовались экскременты животных, которые придавали ей гладкость и блеск. Неприятный запах совсем не сочетался с образами утонченной аристократии, поэтому производители перчаток обратились к парфюмерии.

В то время парфюмерия строилась на натуральных ингредиентах, потому перчатки чаще всего пахли травами, древесиной и цветами: жасмином, фиалкой, ирисом, цветами апельсина. Процесс производства духов также был непростым: сначала ингредиенты смешивали с животным жиром или маслом, затем кипятили, а потом разделяли. После этого перчатки опускали в полученную ароматную жидкость и оставляли сушиться. В зависимости от материалов и желаемой силы аромата процесс повторялся несколько раз.

Хотя милые ароматные перчатки Екатерины быстро завоевали сердца людей из высших кругов, про нее саму нельзя сказать того же самого. Она никогда по-настоящему не была признана французским обществом, которое в дополнение ко всем другим претензиям считало ее манипулятором, самозванкой и обвиняло в связи с темными искусствами. Из-за обширной истории отравлений в Римской империи долгое время итальянцев считали мастерами ядов и колдовства. А интерес Екатерины к науке, особенно к астрономии и астрологии, считались еще одним доказательством ее оккультизма.

Она также была известна необычными методами, к которым она прибегала, чтобы забеременеть. Пожалуй, из всех испытаний, выпавших Екатерине при жизни, самым серьезным было обвинение в бесплодии. В течение первых десяти лет брака с Генрихом II Екатерина пыталась забеременеть, но все было безуспешно. Для Екатерины это стало настоящей трагедией: если бы она не подарила Генриху наследника, тому пришлось бы расторгнуть брак. В патриархальной картине мира XVI века никто даже не рассматривал вариант, что бесплодным может быть мужчина, хотя многие документы указывали на то, что проблема была именно в Генрихе. Подробности, приведенные двумя врачами, Николя Венеттом и Жаном Фернелем, а также биографом XVI века Пьером де Бурдеем, доказывают, что Генрих страдал от гипоспадии – порока полового члена. Вероятно, самому королю не очень-то хотелось обладать репутацией мужчины с недостатком, поэтому в 1538 году у него внезапно появилась внебрачная дочь. Генрих налево и направо утверждал, что его любовница, Филиппа Дучи, забеременела после всего лишь одной ночи с ним, а ребенок был узаконен. Таким образом король себе обеспечил доказательство мужественности. Так или иначе, у Екатерины не было другого выхода, как срочно подарить Франции наследника. В отчаянии она прибегала к самым причудливым способам. Она гадала на картах таро, носила амулеты и нанимала алхимиков. Говорят, она даже пила мочу беременных животных, употребляла в пищу измельченные в порошок половые органы кабанов, оленей и кошек, кобылье молоко, кроличью кровь, слоновую кость. В общем, общественности было за что зацепиться, обвиняя Екатерину в колдовстве и черной магии.

Но вернемся к истории о Жанне д’Альбре. Франция в 1500-х годах была местом постоянной гражданской войны между католиками и протестантами. Идеи немецкого богослова Мартина Лютера поддержала часть французского клира и ученые-гуманисты. В первые десятилетия XVI века благодаря филологу и богослову Жаку Лефевру д’Этаплю и будущему епископу Мо Гийому Бристоне сложился кружок евангелистов, сторонников обновления и реформы церкви. К новому духовному движению со временем примкнуло чиновничество, придворные, мелкое дворянство, купцы, ремесленники и низший клир. Наибольшее распространение реформаторские идеи получили на юге и юго-западе Франции, а центром притяжения протестантов стал двор Маргариты Наваррской, матери Жанны д’Альбре.

После смерти мужа Екатерины, Генриха II, в 1559 году началось открытое противоборство между лагерями католиков и протестантов, или, как они называли друг друга, – гугенотами и папистами. Главным действующим лицом папистов была Екатерина Медичи – ревностная католичка. Жанна д’Альбре же яростно защищала протестантизм во Франции и даже объявила его официальной религией своего королевства – к большому неудовольствию Екатерины. В попытке объединить страну был устроен брак между сыном д’Альбре, Генрихом, и дочерью Екатерины, принцессой Маргаритой. Однако то, что произошло дальше, долгое время озадачивало исследователей.

За два месяца до запланированной свадьбы Жанна д’Альбре внезапно скончалась. Многие протестанты, чью религию отстаивала д’Альбре, не верили в ее естественную смерть и предполагали, что именно Екатерина убила свою противницу. Как? С помощью пары тех самых кожаных перчаток!

Один из слухов, который начал распространяться в то время, заключался в том, что Екатерина подарила Жанне пару отравленных перчаток. Перчатки были обычным подарком королевского двора. Их ценили не только за престиж, но и за символизм, который они в себе несли. Получить в подарок перчатки, тем более от самой королевы, означало, что вам доверяют и выражают свою признательность. Однако в случае с Екатериной это могло означать, что вам не только не доверяют, но и пытаются избавиться от вас весьма изящным способом. Важно указать, что многие историки опровергают версию об отравлении, считая, что всё это – не более чем роковое стечение обстоятельств. А Жанна умерла от самого обычного туберкулеза.

Мышьяк

Долгое время существовала теория, что своих врагов Екатерина Медичи травила особым фамильным ядом, разработанным еще ее предками. Однако чем больше исследователи углублялись в эту тему, тем больше фактов указывало на то, что это был самый обычный мышьяк. Мышьяк не просто так называют ядом-рекордсменом: он использовался в качестве орудия убийств с древних времен. Латинское название мышьяка – arsenicum – в переводе означает «мощный». Отравителям он нравился за то, что любое убийство с помощью окиси этого полуметалла можно было замаскировать под обычную болезнь. Кроме того, яд не обладал ни вкусом, ни запахом – его было легко подмешать в пищу или покрыть им любую поверхность. Жертва не подозревала об отравлении вплоть до появления симптомов: тошноты, рвоты, жжения в желудке, затем онемения конечностей, судорог и наконец смерти. Смерть от мышьяка наступает по причине обезвоживания. Даже самые опытные врачи того времени нередко путали симптомы отравления мышьяком с другими заболеваниями, особенно если жертва умирала от накопительного эффекта яда в организме. Смерть от мышьяка нередко принимали за смерть от гриппа, отравления, холеры. Можете себе представить, сколько еще убийств мышьяком было списано на обычные болезни?

Замок Блуа

Роскошный замок Блуа был во владении многих именитых представителей французской аристократии, но чаще всего его упоминают в связи с именем Екатерины Медичи. Екатерина действительно жила в этом замке и, если верить легендам, именно тут создавала свои знаменитые яды. Личный аптекарский кабинет Екатерины представляет собой небольшую комнату, в которой спрятано 237 крохотных тайников. Заметить с первого взгляда их почти невозможно: они скрыты за панно из дерева с искусной резьбой. Считается, что в этих тайниках Екатерина хранила свою обширную коллекцию ядов, которые маскировались под духи. Но сегодня историки предполагают, что в тайниках, вероятнее всего, прятались конфиденциальные документы, произведения искусства и драгоценности.

Екатерина – не первая из рода Медичи, кто заработал репутацию великого отравителя. Если внимательнее присмотреться к семейному гербу Медичи, то можно увидеть от шести до двенадцати красных шаров («палле») на золотом фоне, которые напоминают лекарственные таблетки. Это предположение имеет под собой основание: род Медичи произошел от угольщика, сын которого был врачом. Отсюда и знаменитая фамилия: medico – «лекари». Флорентийский хронист Джованни Виллани писал, что предком Медичи был талантливый врач, который спас жизнь самому Карлу Великому, впервые применив на нем свое изобретение – очки для кровопускания. Известно, что великий герцог Тосканский Козимо I Медичи страстно увлекался алхимией и выращивал всевозможные ядовитые травы и цветы на территории сада Боболи, располагавшегося во дворе замка Питти. Значительную территорию сада занимала плантация ароматных растений, но был отсек, идеально подходящий для создания отрав: там располагались ядовитые растения, а также растения, которые чаще всего использовались в качестве противоядий. Где медицина, там и наука ядов, а значит, отравления – такова была логика средневекового человека.

Еще один представитель рода Медичи, чье имя прочно связано с отравлениями, это Франческо I (великий герцог Тосканы). Франческо правил с 1574 года до своей внезапной смерти в 46 лет. Герцог умер после непродолжительной болезни, а вместе с ним его жена, что сразу же натолкнуло многих на мысль об отравлении. Симптомы заболевания супругов напоминали симптомы отравления мышьяком, а вовсе не малярии, как было указано в официальных документах. Франческо и сам был знаменит своей любовью к ядам, оттого вдвойне любопытно, что убить его оказалось так легко: неужели герцог не смог распознать симптомы отравления? Возможно, спящая бдительность Франческо вызвана тем, что убийцей был его брат – герцог Фердинандо Медичи. Он единственный, кто находился в непосредственной близости с братом, а главное, только он мог получить значительную выгоду от смерти Франческо. В последние дни поведение Фернандо стало подозрительным: он полностью взял на себя заботу о брате, составил медицинский бюллетень о его здоровье, а в посланиях Ватикану всячески преуменьшал серьезность состояния больного. До недавнего времени все подозрения в убийстве оставались лишь подозрениями. Только спустя 400 лет итальянские ученые, судебные медики и эксперты в области токсикологии из Университета Флоренции с помощью изучения останков смогли установить, что Франческо и его жена Бьянко Капелло действительно были отравлены.

«Если умирал кто-то из рода Медичи, первым предположением о причине смерти был мышьяк»[3]3
  Токсиколог из Университета Дрексела Ричард Хэмилтон.


[Закрыть].

* * *

История Екатерины Медичи неординарна и в то же время типична для женщины своего времени. За образом великой отравительницы и злодейки может быть трудно разглядеть несчастную женщину, имевшую не так много способов реализовать свои амбиции и потенциал. А ведь нельзя отрицать, что Екатерина обладала недюжинным умом, отвагой и силой духа, которой могли бы позавидовать многие короли. В этом она близка с другой своей соотечественницей Лукрецией Борджиа, о которой шла в речь в предыдущей главе книги. На протяжении всей жизни недоброжелатели Екатерины ставили ей в вину итальянское происхождение, так как Италия в те времена имела весьма однозначную репутацию «академии человекоубийства, арены пыток и лаборатории ядов»[4]4
  Английский драматург Томас Нэш.


[Закрыть]. И все же, несмотря на все трудности, Екатерину нельзя назвать жертвой обстоятельств: в предложенных ей условиях она делала все, что могла. Безусловно, мы не оправдываем Екатерину, и скорее всего, на ее совести есть несколько заказных убийств, но все же предлагаем посмотреть на королеву под другим углом и дать ей ту долю жалости, которую она заслуживает.

Сирота с рождения, все свое детство Екатерина провела, живя с разными родственниками в Риме. Судьба Екатерины полностью зависела от состояния, в котором пребывало семейство Медичи, а те времена для них никак нельзя назвать спокойными. Вместе с укреплением состояния семьи укреплялись и позиции девочки. Однако в 1527 году ситуация резко изменилась, когда режим Медичи был свергнут повстанцами. По сути, Екатерина оказалась в заложниках у повстанцев, которые не хотели упускать лакомый кусочек – ближайшую родственницу своих злейших врагов. Потому девочку заключили в монастырь Святой Лючии, известный своей враждебностью к семейству Медичи. После этого Екатерина сменила еще два монастыря, пока наконец не оказалась в монастыре Мурате, который, напротив, отличался лояльным отношением к Медичи. Там и формировалась личность будущей королевы Франции, воинствующей защитницы религии. После того как Папа Римский и дядя Екатерины Климент VII заключил Барселонский договор с королем Карлом V взамен на обещание вернуть Медичи власть во Флоренции, там разгорелся новый бунт, а Екатерина вновь стала главным объектом ненависти разъяренных флорентийцев.

Жизнь Екатерины постоянно находилась в опасности, пока наконец в 1530 году она не переехала в Рим к Клименту VII. Екатерина больше не была пленницей, заключенной в монастыре, вместо этого она стала объектом матримониальных игр своего дяди. Климент искал наиболее выгодную партию для своей племянницы, и чувства Екатерины играли последнюю роль в его выборе. Потому неудивительно, что брак Екатерины и Генриха II не был удачным. Заключался он не по большой любви, а из политических соображений. Подарив Екатерине свободу от дядюшки, замужество, по сути, заключило ее в новую золотую клетку. Теперь ее главной обязанностью было рожать детей, а параллельно с этим умело закрывать глаза на открытый роман мужа с его фавориткой.

С самого рождения Екатерина, как и положено женщине в XVI веке, была пешкой, которую амбициозные мужчины переставляли на шахматной доске так, как им заблагорассудится. Никто не растил ее как будущего политика, и все же после смерти мужа ей пришлось взять правление в свои руки. Так вышло, что время ее правления, пусть и через собственных сыновей, выпало на один из самых неспокойных и трудных периодов в истории Франции. Будь на ее месте Генрих II, поступал бы он так же? А если бы и поступал, вошел бы он в историю как один из самых жестоких правителей или затерялся в толпе других тиранов, которые принимали не менее ужасные решения, чем Екатерина? История не терпит сослагательного наклонения, поэтому мы оставляем вас наедине с противоречивой историей Екатерины Медичи.

Муж и жена – одна сатана. Фрэнсис Карр и Графиня Сомерсет

Фрэнсис Карр родилась в 1590 году в семье богатого и влиятельного лорда Томаса Говарда. Род Говардов уже подарил миру двух печально известных королев: Анну Болейн и Кэтрин Говард, которые потрясли своим поведением Англию и были казнены. Фрэнсис предстояло почти с точностью повторить судьбу своих знаменитых родственниц.

Фрэнсис росла чрезвычайно привлекательной девочкой. У нее были тонкие губы, которые она красила пастой из кошенили для придания им соблазнительного красного цвета. Ее длинные волосы почти всегда были распущены и светлым водопадом струились по спине и ногам. Красота и знатное происхождение делали Фрэнсис завидной невестой, у нее были все шансы построить счастливую семью, тем более на горизонте имелся молодой принц Генрих, симпатизирующий Фрэнсис, а та симпатизировала ему в ответ. Думаем, вас не удивит, если мы скажем, что браку по любви не было суждено случиться.

Отец Фрэнсис уже подыскал для дочери гораздо более выгодную партию: в январе 1605 года четырнадцатилетняя Фрэнсис вышла замуж за тринадцатилетнего Роберта Деверё, третьего графа Эссекса. Отец Роберта был казнен в 1601 году за измену, и семья лишилась титула, однако только что вошедший на трон король Яков восстановил его. Брак в первую очередь был политическим союзом, а молодые были разлучены сразу же после свадьбы для того, чтобы избежать преждевременного секса и беременности. Граф Эссекс отправился в европейское турне, а Фрэнсис жила при дворе. Там она занималась танцами и наслаждалась вниманием противоположного пола, недостатка в котором у Фрэнсис не было. Расти при дворе означало крутиться в мире интриг и тайных романов, и вскоре Фрэнсис влюбилась в Роберта Карра, первого графа Сомерсета. Перед влюбленными стояли две серьезные проблемы. Во-первых, Фрэнсис все еще была замужем за Робертом Деверё. Во-вторых, Карр был фаворитом и, по некоторым данным, любовником самого короля Якова I.

Король Яков I был мгновенно очарован Робертом Карром, когда тот сломал ногу во время одного из рыцарских поединков. Поединок Карр хоть и не выиграл, но зато мгновенно научился, как нужно заискивать перед королем. В этом ему помогал его друг сэр Томас Овербери, поэт и эссеист, который намного превосходил Карра в интеллекте. Овербери шептал на ухо Карру слова, а тот повторял их в компании Его Величества. Под опекой Овербери карьера Карра стремительно пошла в гору: от бедного шотландца до английского дворянина за считанные годы. В 1614 году Карр получил самый высокий из возможных королевских титулов – титул лорда Чемберлена, в наши дни это можно было бы сравнить с должностью генерального директора Google. Бумажная работа не особо привлекала Карра, так что он быстро делегировал ее Овербери, включая чрезвычайно секретные и деликатные государственные бумаги, которые, конечно же, делегировать было категорически запрещено. На себя Карр полностью взял короля Якова – он проводил с ним время, развлекал его и делал все то, что обычно требуется от фаворитов и фавориток. Так было, пока не появилась Фрэнсис. Чем больше Карр влюблялся в девушку, тем противнее ему было находиться в компании короля.

Фрэнсис тоже знала себе цену: быть любовницей королевского фаворита не входило в ее планы. Она хотела развестись и выйти замуж за Карра. К тому времени граф Эссекса уже вернулся из своего тура и был готов завершить процесс заключения брака, а именно вступить в сексуальную связь со своей женой. Фрэнсис прилагала все усилия, чтобы избежать близости с мужем. Вместе со своим доверенным лицом, миссис Энн Тернер, она посетила известного доктора Саймона Формана. Форман был оккультистом, астрологом, некромантом и шарлатаном, который торговал приворотными зельями. Добрая половина королевского двора регулярно посещала Формана, чтобы составить гороскоп, заказать любовное заклинание, получить абортивные или противозачаточные средства. Надеясь добиться расторжения брака на основании «недееспособности» графа, Фрэнсис купила у Формана зелья, которые должны были сделать его импотентом. К тому же вокруг графа и без того ходили слухи, что он не может вступать в половые отношения с женщинами.

Заручившись поддержкой своего дяди Генри Говарда, графа Нортгемпотна, Фрэнсис инициировала процесс аннулирования брака. Ситуация довольно быстро привлекла внимание общественности, люди с интересом следили за развитием событий и обсуждали сексуальные отношения графа и графини. В суде Фрэнсис утверждала, что делала всё возможное, чтобы стать сексуально привлекательной для своего мужа, однако ничего не помогало и она так и осталась девственницей. Для того чтобы доказать свою девственность, девушке предстояло пройти довольно унизительную процедуру – гинекологическое обследование у десяти матрон и двух акушерок, которые доказали, что ее девственная плева цела. Вот только общество не верило этому заключению. Во-первых, Фрэнсис была привлекательной девушкой, живущей при дворе, где беспорядочные связи были обычным делом. Во-вторых, сославшись на собственную скромность, Фрэнсис проходила обследование с лицом, закрытым плотной вуалью. Ходил слух, что вместо себя она отправила на экспертизу дочь Томаса Монсона. В свою очередь ее муж Роберт утверждал, что способен заниматься сексом со всеми женщинами, кроме Фрэнсис. Когда суд уточнил, в чем именно была проблема, он заявил, что девушка оскорбляла его и называла «коровой, трусом и скотиной».

Аннулирование затягивалось, никто не знал, кому верить и как голосовать по данному вопросу, пока не вмешался сам король Яков. Он привлек к делу двух дополнительных судей, а затем лично признал брак Роберта Деверё и Фрэнсис Говард недействительным. Теперь ничто не мешало Фрэнсис и Роберту Карр пожениться.

Это был счастливый исход для всех, кроме Томаса Овербери. Томас презирал Фрэнсис, а вместе с ней весь клан Говардов за их дурное влияние на английскую политику. В самых убедительных выражениях он пытался отговорить Карра от женитьбы, но друг был непреклонен. Более того, он передавал эти разговоры Фрэнсис, тщательно запоминающей все плохое, что сказал в ее адрес Овербери. Она не была женщиной, которую можно было презирать или оскорблять, к тому же из-за близости к Карру Овербери, скорее всего, знал все ее грязные секреты. При дворе Якова I существовал негласный закон – грешите сколько хотите, но никто не должен узнать об этом. Если бы Овербери решил разболтать тайны Фрэнсис, то это имело бы ужасные последствия для нее, для Карра и для всей ее семьи. Решение напрашивалось само – необходимо избавиться от назойливого друга.

Для начала фракция Говардов предложила Овербери на пост посла в России, чтобы отослать его подальше от двора. Однако Говарды подозревали, что Овербери откажется, чем вызовет гнев короля. Так и случилось – Яков I расценил упрямство Томаса как оскорбление и заключил того в Лондонский Тауэр. Овербери регулярно писал своему другу, напоминая, что тот обязан ему по гроб жизни, и не забывая лишний раз отговорить Роберта от женитьбы. А потом Томас Овербери внезапно умер прямо в своей тюремной камере.

Фрэнсис не подавала виду, что держит обиду на Овербери. Напротив, она даже посылала ему в тюрьму пирожные и желе. Вот только они были отравлены. Остается неясным, был ли Карр лично замешан в случившемся, но точно известно, что яд Фрэнсис добыла через бывшую служанку Энн Тернер, а та в свою очередь купила его у аптекаря Джеймса Франклина. Ядовитые десерты передавались в камеру Овербери с помощью смотрителя, которого Фрэнсис также подкупила. Он сам признался в этом лейтенанту Тауэра Джервейсу Хелвису. Узнав о происходящем, Хелвис установил строгий контроль за любыми передачками Овербери, приказав подавать ему только ту еду, что была приготовлена на тюремной кухне. Однако отчего-то лейтенант не рассказал о происходящем полиции. Покровителем Хелвиса был дядя Фрэнсис Генри Говард, да и сама Фрэнсис обладала сильным политическим влиянием. Между карьерой и добросовестностью Хелвис выбрал первое, а Фрэнсис беспрепятственно отравила своего врага с помощью контрабандной клизмы, в которую был добавлен хлорид ртути. Перед тем как испустить последний вздох, Овербери несколько часов корчился и бился в агонии.

Хлорид ртути

Или сулема – высокотоксичное вещество, которое в малых дозировках используется в медицине в качестве дезинфицирующего средства. При попадании в организм сулема мгновенно поражает органы пищеварения. Жертва испытывает сильное жжение, тошноту, металлический привкус во рту, слизистая оболочка рта набухает и покрывается налетом серого цвета. Сердце начинает работать хуже, поражаются почки, толстая кишка и слюнные железы. Хлорид ртути использовался отравителями гораздо реже, чем мышьяк. В отличие от мышьяка сулема оставляет после себя слишком много улик – отравление легко вычислить. Однако те убийцы, которые не слишком заботились о последствиях или не находили денег на дорогостоящий мышьяк, прибегали именно к сулеме.

Обстоятельства смерти сэра Томаса вызывали подозрения, но не настолько, чтобы начать расследование. Всё изменилось через два года, когда аптекарь Франклин решил сделать предсмертное признание, рассказав все подробности преступления миру. Теперь уж король и полиция не могли игнорировать это дело. Не помогло даже то, что Карр был когда-то фаворитом Якова I, и его высокий титул – в 1615 году пара была арестована. Сообщница Фрэнсис Энн Тернер также была заключена под стражу, а затем приговорена к казни. Во время обысков в ее доме был обнаружен тайник, где хранилась порнография и еретические материалы. На самом деле одного этого было достаточно для ареста. Выбирая между мучительной смертью еретика и обычным повешением за убийство, Тернер выбрала второе. А признание стало еще одним доказательством вины Фрэнсис.

Девушка предстала перед судом в своей самой ослепительной одежде с веером, которым она изящно прикрывала зарумянившиеся щеки в знак скромности. Суд не был простым процессом для Фрэнсис хотя бы потому, что она была беременна. Девушка часто падала в обмороки и в какие-то моменты еле держалась на ногах, к тому же она заразилась оспой. И все же Фрэнсис держалась с достоинством, и публика ценила это. Места на суд в Вестминстере были раскуплены на несколько недель вперед. Все хотели, чтобы дочь Говарда оправдали и отпустили.

Фрэнсис сразу же признала вину, однако ее муж настаивал на собственной непричастности. В итоге Роберта признали виновным в соучастии после того, как свидетели заявили, что он сжег все компрометирующие материалы и лично давал взятки, чтобы скрыть участие Фрэнсис в преступлении. Оба были приговорены к смертной казни, однако бог оказался милостив к влюбленным. Смертельный приговор заменили на пожизненное заключение в Тауэре, а через пять лет их и вовсе освободили из тюрьмы по личному приказу Якова I.

Сегодня историки ведут споры: была ли Фрэнсис той роковой обольстительницей, которой ее описывают современники, или же людям просто нравилось выставлять решительную женщину коварной злодейкой? Узнать этого уже нельзя, однако сохранившиеся судебные материалы указывают на то, что Фрэнсис действительно была причастна к убийству. Жизнь графини после приговора не была яркой: ее и Роберта Карра подвергли остракизму, хоть и сохранили им титулы. Однако в истории для Фрэнсис все же нашлось место рядом с другими любителями и любительницами ядов.