Текст книги "Разноцветные камешки. Повести, рассказы, очерки"

Разноцветные камешки
Повести, рассказы, очерки
Полина Ребенина

© Полина Ребенина, 2024

ISBN 978-5-0062-4360-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие ко всему написанному

Время камни собирать, и время их разбрасывать! Каждый из нас понимает это библейское выражение по-своему. И для меня имеет это выражение свой, сокровенный смысл.

Мой жизненный путь был усеян камнями. Были эти камни большими и маленькими, тяжелыми булыжниками, о которые я спотыкалась и разбивала ноги, и драгоценными камнями, которые своей красотой и светом украшали мой путь. А я все бежала по жизни дальше и дальше… И кажется мне, что теперь не могу я продолжать мой путь, не собрав все эти камни воедино, и мой долг рассмотреть каждый из них в отдельности, и оценить каждый своим внутренним оком. И по возможности понять, зачем и почему был этот камень положен на моем пути. И только потом смогу я их с легкостью разбросать и продолжать идти дальше по дороге жизни!!!

Во всех моих книгах собрание тех самых «камней» – людских образов и хитросплетения их судеб, которые мне удалось поднять и рассмотреть. Рассказы и очерки этой книги представляют собой палитру из юношеских и зрелых размышлений и воспоминаний. Так сложилась моя жизнь, что много лет я прожила в России, была исследователем мозга, кандидатом медицинских наук, нейрофармакологом. Однако в лихие 90-е вынуждена была переехать в Швецию, где тоже долгие годы проработала старшим врачом (överläkare). В силу этого многие рассказы и очерки посвящены не только событиям моей жизни, но описанию и сравнению двух разных менталитетов – скандинавского и русского, их различия в подходе к решению злободневных проблем. В частности, рассказывается о противоалкогольной борьбе в России и Швеции, о движении «унисекс» и «голубой» проблеме. Каждый из представленных здесь «камней» -это новая встреча с родными и близкими мне людьми, особое отношение к которым я пронесла через всю мою жизнь.

Рассматривала я мои «камешки» по-разному, иногда лишь бросая на них поверхностный взгляд, а иногда пытаясь внимательно под лупой рассмотреть все грани этого камня. Если мне в какой-то степени это удалось сделать в моих повестях и рассказах, и донести мои чувства и мысли до читателей, то смогу я с лёгкостью и со спокойной совестью продолжать мой жизненный путь.

Волшебная флейта

Рано утром, в полусне, перед моим мысленным взором всплыл образ. Был он прекрасным, ярким и до боли знакомым, но я все не могла припомнить, кто это? Женский образ заглядывал мне прямо в душу своими темными, глубокими, волшебными очами, и спрашивал: «Ты меня еще помнишь? Не забыла? Вспомни, ведь я была частью твоей юной жизни, частью твоей мечты и судьбы!»

Кто это, мучительно вспоминала я? И чувствовала, что когда-то, на заре юности, было это лицо для меня всем, самым главным содержанием моей распускающейся жизни. Наконец, что-то стало складываться в душе. Какие-то смутные воспоминания.

В соседском доме жил мой одноклассник, Альберт. Мне с ним были добрыми приятелями. И вот как-то он упомянул, что домой вернулась его старшая сестра, Софья. Откуда она вернулась и где до того держала путь, не объяснил.

Как-то Альберт простудился, и я пошла к нему домой, чтобы навестить заболевшего одноклассника. Дверь мне открыла неизвестная девушка. Она была очень красива – лицо бледное, округлое, глаза темные, манящие, мерцающие, стройная фигурка, словно выточенная из слоновой кости.

– Вам кого? – мелодичным голосом пропела красавица.

– Альберта! Я принесла ему домашнее задание, – осипшим от волнения голосом отвечала я.

– Заходите, – приветливо пригласила девушка.

Это была Софья. Я была очарована и околдована с первого взгляда. Софья была старше нас года на четыре. Казалось бы не так много, но она была совершенно другой, взрослой, лежала на ней печать пережитого, печать абсолютно иного, таинственного и загадочного мира. Софье было всего шестнадцать лет, когда она, юная девушка, любимица отца, неожиданно покинула родительский дом. Оказалось, что ее увел из дома зрелый, опытный мужчина, и никто не знал, где она находилась около двух лет. Ушла без всякого принуждения, последовала за ним с радостью, как будто следуя зову волшебной флейты. Родители тщательно скрывали эту позорную тайну, что их дочь стала содержанкой мужчины, который был намного старше ее, к тому же жил, мягко говоря, не следуя букве советских законов.

Когда Софья вернулась домой, то родители ее приняли, но все случившееся скрывали. А она ни в чем не раскаивалась, просто прекрасное время любви и страсти закончилось, и она вынуждена была вернуться в отчий дом. Родные дивились тому, как она за эти два года преобразилась – расцвела, налилась спелой женственностью, была модно одета. Она ни о чем не рассказывала и, казалось, что и теперь все время чего-то ждала, по-видимому, звука волшебной флейты, который снова позовет ее в волшебную даль.

Времена тогда были строгие, пуританские, все были под контролем. Мы, комсомолки и комсомольцы, должны были думать в первую очередь о хорошей учебе и трудовых подвигах, ну, а в будущем, о строительстве советской семьи – ячейки коммунистического общества. Любовь, конечно, признавалась, ну, а страсть считалась чувством темным, упадническим, паразитическим, буржуазным. Наши мамы, наши учителя, да и почти все женщины в нашем окружении были совсем не такими, как Софья. Или же измученными работницами, или же, если повезло, то усталыми домохозяйками, которые плелись из магазина в полными сумками, а потом целый день бегали дома между кухней и детской.

Софья же была другая! Вся она, ее бледное лицо, стройная фигурка дышали внутренним огнем и страстью. В ней была тайна, незнакомая и непонятная нам, школьникам. Жила она дома на полулегальном положении, о прошлом ее никто не вспоминал, родители смотрели с опаской, что еще выкинет. Ни учиться, ни работать Софья не устраивалась. Она прилетела и присела на краешек родительского гнезда как Жар-птица, но совсем не здесь было ее место. Она лишь ждала момента снова упорхнуть.

Я стала часто к Альберту заходить, но приходила не к нему, а к Софье. Мы подружились, если можно назвать дружбой отношения госпожи и преданной рабыни. Я была ее верный Санчо Панса, или девочкой на побегушках. Но меня это совсем не тяготило, лишь бы сидеть рядом, смотреть на нее и слушать ее слова. Она была очень образованна и умна, разговор ее был интересным, занимательным, она знала массу стихов и забавных историй. Она и сама писала талантливые стихи.

Притягивало меня то, что она была совершенно другой, из какого-то иного мира, во всяком случае не из нашего, обыденного и прозаического. В ней чувствовался затаенный огонь и тайна. Где-то я слышала выражение «огонь, мерцающий в сосуде», так вот это было о ней! Хотя Софья мне о своей прошлой жизни ничего не рассказывала, но что-то все время всплывало из ее оговорок, намеков, кратких воспоминаний. В ней чувствовался мир, о существовании которого, мы, желторотые юнцы, тогда лишь смутно догадывались, он был далекий, недоступный, недозволенный, и, возможно, даже греховный.

Я ей удивлялась и восхищалась. Однако Софья не подпускала меня близко. Она четко понимала разницу между нами, она познала тайну запретного плода, а я была лишь невинная восторженная девчонка. И посвящать меня в свою жизнь она не хотела и не могла. Понимала, что узнав ее таинственный мир, я, возможно, навсегда отшатнусь от нее.

Ведь я мечтала тогда об огромной идеальной любви, О принце под Алыми парусами. А она, по-видимому, уже перешла из мира иллюзий в мир реальный и превратилась в прекрасную содержанку, ожидающую следующего преданного поклонника.

Сколько времени мы с ней общались? Может быть полгода или год. Встречались мы очень часто, я почти ежедневно приходила к ней и, как зачарованная, выслушивала ее рассказы. Так странно протекала моя жизнь – в школе, где я была отличницей, веселой заводилой, дома, где была послушной дочерью, и около Софьи, у ее колен, смотрящей ей в рот и выслушивающей ее полупризнания, полунамеки, стихи, волшебные истории. Она была удивительная выдумщица и вдохновенная рассказчица.

Моя тяга к моей прекрасной соседке не иссякала, я тогда уже не представляла жизни без наших встреч. Однако внезапно все изменилось.

Я пришла к ним. как всегда:

– Я – к Софье!

– А Софьи нет, – ответил мне ее отец. – Она уехала.

Повернулся и быстро ушел в другую комнату. Он избегал расспросов. Куда отправилась Софья, я так и не узнала. Родители отмалчивались, брат тоже. Но как-то он проговорился, что у Софьи появился новый воздыхатель, и она послушно за ним последовала, как и первый раз, поддавшись зову любви и страсти. Или пению волшебной флейты. Отправилась в новый полет, которого она все время ждала. И куда она улетела, где приземлилась, я уже никогда не узнала..

Вот какая греза-воспоминание о далекой юности всплыла в моем утреннем полусне, полузабытьи..

Косметичка

В юности она торопила время и мечтала поскорее стать взрослой.

– Вот тогда, – думала она, – появится у меня собственное жилище! Неважно какое, но обязательно будет в нем стоять трюмо с тремя зеркалами, а под этими зеркалами будут мерцать золотые тюбики с губной помадой, духи в витом флакончике, кремы в разноцветных баночках.

Время шло, закончила она школу с золотой медалью, институт с красным дипломом и начала прилежно трудиться в советском научно-исследовательском институте. И эта мечта ее детская забывалась и уходила куда-то все дальше, переходя в раздел несбыточных грез, превращаясь во что-то смутное и нереальное. Чувствовала она себя научно-производственной единицей, а совсем не прекрасной женщиной, как когда-то в юности представлялось.

Но вот появился юноша, который полюбил ее самой первой и сильной любовью. Полюбил такой, какой она тогда была, оценил тихую умницу и скромницу. И захотелось ему, чтобы она расцвела от его любви и превратилась из утенка в прекрасного лебедя. Стал он ее баловать маленькими, но необыкновенными подарками. Как-то преподнес ей чудесную косметичку – из черного с алыми цветами бархата с серебряным замочком. Она обмерла от восторга, у нее таких красивых вещей никогда не было, она и краситься-то не умела. Ее поклонник был беден, как церковная мышь, ведь скудной зарплаты лаборанта в советские времена еле-еле на жизнь хватало. Но он по копейкам деньги откладывал, чтобы скопить любимой на подарок.

Через месяц он принес ей помаду брусничного цвета, которая, по его мнению, подходила к ее русым волосам и голубым глазам. А на день рождения подарил французские духи. А потом польский крем для лица! Ее косметичка стала заполняться восхитительными предметами! Открывая ее, она любовалась на то, как сияла в глубине помада в золотом футляре и чувствовала аромат французских духов, и постепенно крылья чарующей женственности отрастали у нее за спиной. Она была счастлива, хоть не было у нее трюмо с тремя зеркалами, но появилось в сумочке все то, что должно было стоять под этими зеркалами. Она научилась пользоваться косметикой, стала лучше одеваться и настолько похорошела и расцвела, что мужчины – сотрудники научно-исследовательского института, где она трудилась, стали обращать на нее внимание и наперебой ухаживать за ней.

Прошли годы, она вышла замуж, но не за того, кто ее так любил, а за старшего научного сотрудника отдела нейрофармакологии. Но счастлива, как когда-то рядом с бедным лаборантом, она уже никогда не была, и зеркальное трюмо в ее жилище так и не появилось. Иногда попадается ей на глаза старенькая косметичка из полинявшего бархата, и напоминает о прекрасном прошлом, которое она не смогла уберечь. Сердце обдает теплой волной, а потом начинает щемить, она поскорее прячет потрепанную косметичку в глубину шкафа… Но, пока жива, она ее не выбросит, а время от времени будет доставать и проливать над ней слезы раскаяния и печали..

Голографический мозг

Началось мое увлечение деятельностью человеческого мозга еще в то время, когда я училась в 1-м Ленинградском медицинском институте. На пятом курсе мы, студенты, проходили курс психиатрии. Перед нами один за другим проходили пациенты, вполне здоровые физически, но находившиеся во власти странных, чудовищных галлюцинаций. Они жили в собственном бредовом мире. И вылечить их было невозможно, единственное, что помогало, это введение сильнейших успокоительных лекарств – нейролептиков. Эти средства их кипучую бредовую симптоматику притормаживали, хотя болезненные мысли никуда не уходили. Но хорошо было и то, что эти пациенты становились не столь опасными для окружающих.

Это настолько меня поразило, что я решила посвятить свою жизнь исследованию человеческого мозга, чтобы понять его работу, а, следовательно, и природу загадочных психических заболеваний.

Училась я очень хорошо, не знала, что такое оценка четыре, все экзамены сдавала лишь на отлично. Поэтому после окончания института, учитывая мое пожелание, меня пригласили в аспирантуру Института Экспериментальной медицины имени И. П. Павлова, где я занялась изучением мозга на самом высоком профессиональном уровне. Отдавалась этому увлечению страстно, до фанатизма. Освоила сложнейшие методики по вживлению электродов и особых микроканюль – химиотродов в структуры мозга экспериментальных животных и проверяла действие электрической и химической стимуляции на мышление и память. Одна такая операция по вживлению электродов в мозг собаки занимала десять – двенадцать часов. Собрала экспериментальный материал, а потом написала и успешно защитила диссертацию на тему «Функциональное значение стриопаллидарной системы мозга в процессах фармакологического управления памятью».

К стриопаллидарной системе относят базальные ганглии, то есть ядра, лежащие в глубине полушарий головного мозга – хвостатое ядро, скорлупа и бледный шар. Во второй половине XX века считалось, что они являются частью экстрапирамидной двигательной системы, то есть участвуют в тонкой регуляции мышечного тонуса и в координации движений. Однако результаты моих исследований показали совсем другой результат, указав на то, что эти мозговые структуры также принимают участие в процессах краткосрочной и долгосрочной памяти.

Я была приглашена на международный симпозиум в Болгарию, в Софию, с докладом по проведенному мной исследованию. Страшно волновалась, и не только по причине такого представительного форума, но главное из-за того, что полученные мной результаты не вписывались в принятую в то время концепцию о деятельности стриопаллидарной системы мозга. Но мой руководитель, всемирно известный фармаколог академик Сергей Викторович Аничков, меня похлопал по плечу и успокоил:

– Не бойся, докладывай, как есть, экспериментальный результат превыше всего! Помни, Сократ мне друг, но истина дороже!

Конечно, как я и ожидала, посыпались удивленные вопросы: «Однако, что вы говорите? Ведь согласно американским исследованиям эти мозговые структуры отвечают за регуляцию двигательной активности, и, следовательно, никак не связаны с мышлением и памятью!» Пришлось отстаивать мою позицию, противопоставляя этой догме не только мои экспериментальные данные, но и аргументы других исследователей, обнаруженные мной в научной литературе.

Но еще многие годы не покидало меня чувство внутреннего беспокойства и некоторого разочарования. Как же так, ведь не жалела себя, столько времени и сил положила, так старалась быть честной и объективной, но получила неожиданный результат. Почему-то мои эксперименты показывали совсем не в ту сторону, что общепринятая научная концепция. И только, стоящий на недосягаемой высоте авторитет моего руководителя, меня поддержал. Он разбирался во всех тонкостях моей работы, и верил в полученные мной результаты, а все окружающие, в свою очередь, полностью доверяли и не решались противоречить ему.

Время шло, я переключилась на другую научную тематику – занялась геронтологией– наукой о старении, а позднее перешла на практическую врачебную работу. Но иногда, по старой памяти, все-таки интересовалась последними достижениями в области нейрофизиологии и нейрофармакологии мозга. И вот стала замечать, что все больше научных данных свидетельствовало о том, что память не сидит только в гиппокампе, как и эмоции не находятся только под контролем лимбических структур, и даже мышление– не определяется лишь одной корой больших полушарий.

Стали всплывать ортодоксальные факты, указывающие на необыкновенную пластичность и взаимосвязь мозговых структур в выполнении сложных функций. Как, например, объяснить, что Пастер, который вследствие тяжелого инсульта жил лишь с одной половиной мозга, несмотря на это оставался нормально функционирующим человеком и даже гениальным микробиологом. А следовательно, стали все больше признавать взаимосвязь и взаимозависимость различных структур мозга при выполнении сложных центральных функций. А значит, что и стриопаллидарные структуры мозга регулируют не только двигательные реакции, но участвуют в сложных поведенческих актах и психофизиологических реакциях.

Собрав многие факты воедино, Карл Прибрам в конце 20-го века выдвинул теорию о голографической модели мозга. В начале у этой теории было мало сторонников, но к началу нашего столетия она стала широко известной и общепризнанной. И полученные мной когда-то факты вдруг стройно вписались в эту теорию, ведь согласно ей все структуры мозга участвуют в высшей нервной деятельности, и мозг функционирует как единой целое. Значит, память живет не только в гиппокампе, как думали еще двадцать – тридцать лет тому назад, а и в базальных ганглиях, которые я так долго и самоотверженно изучала. Что и требовалось доказать!

Все нейроны имеют древовидные разветвления, и когда электрический сигнал достигает конца одного такого разветвления, он распространяется далее в виде волн, точно таких, какие мы наблюдаем на поверхности воды. Поскольку нейроны тесно прилегают друг к другу, расходящиеся электрические волны постоянно налагаются друг на друга. Создаются нейронные голограммы, которые имеют множественную и тонкую природу. Они должны включать наши ментальные образы, наши надежды и страхи, наши подсознательные предубеждения, личные и культурные предпочтения и нашу веру в духовные и технические достижения.

Когда Прибрам увидел это своим мысленным взором, ему стало ясно, что волны могут создавать бесконечный калейдоскопичный ряд интерференционных картин, в которых и коренится адаптированность мозга к принципу голографии. «Голографический принцип неизменно фигурирует в волновой природе взаимодействия нервных клеток мозга, – пишет Прибрам. – Мы просто не могли себе этого представить».

Во всем мире ведутся интенсивные работы по исследованию мозга, однако, чем больше ученые узнают, тем больше возникает вопросов. Мозг человека загадочен и от разгадки этой тайны мы еще очень и очень далеки. Академик РАН и РАМН Н. П. Бехтерева признавалась: «Всю свою жизнь я посвятила изучению самого совершенного органа – человеческого мозга. И пришла к выводу, что возникновение такого чуда невозможно без Творца».

Артемка

Сегодня четверг, и у Артемки занятие в танцевальной студии. Ему всего четыре с половиной года, но все говорят, что развивать ребенка надо с самого раннего детства. Конечно, времена сейчас трудные, лихие 90-е, но кто сказал, что поднимать детей надо лишь в благополучные времена, ведь и в войну детей рожали. Времена не выбирают, надо исходить из того, что есть и стараться сделать для своих детей все возможное. Так рассуждала его мать, молодая учительница Татьяна Переделкина.

Нелегко было ей и потому, что полгода назад родилась дочка, Зоечка, или Зайка, как ласково называли ее в семье. Ну что же– Зайку в коляску, Артемку– за ручку и в путь. До студии конец не близкий – около пяти километров, и сегодня, как назло, сильный мороз, около двадцати градусов.

– Ну ничего, зато дочка на свежем воздухе поспит, и мы с сынишкой прогуляемся», – храбрилась Таня.

Вокруг красота, просто зимняя сказка, белый серебристый снежок под ногами поскрипывает. Но прошли с километр, и она почувствовала, что холод все сильнее пробирает. Хорошо хоть, что Заинька тепло одеялами укутана. Решила сесть в троллейбус и, оставшийся путь до студии, проехать.

Сказано-сделано, кое-как добрались до Дома Культуры, где проходили занятия. Пока сынок переодевался, наклонилась Таня к дочке и забеспокоилась. Что-то с Заинькой было не так, раскидалась в коляске, постанывает, и щечки у нее подозрительно раскраснелись. Потрогала лобик, показался он слишком теплым. Неужели разболелась дочурка? Надо срочно возвращаться домой. Значит дождаться до конца занятия она не сможет и надо срочно сообщить мужу, чтобы сына забрал. Позвонила ему на работу, все рассказала, все объяснила, и повторила несколько раз:

– Не забудь, забери нашего Артемку ровно в шесть!

– Да, ладно! – услышала в трубке раздраженный голос мужа. – Не талдычь, не повторяй сто раз, конечно, заберу. А ты беги, лечи младшенькую.

Приехали с Заинькой домой. Положила дочку на кровать, развернула, а она так жаром и пышет. Померяла температуру– 39 градусов. Начала хлопотать вокруг дочурки – теплое питье, парацетамол, водно-уксусное обтирание, чтобы температуру снизить. Уже через час температура спала до 38 градусов. От сердца отлегло. Но что-то сына все нет, занятие закончилось в шесть часов, а уже полседьмого. Вновь позвонила мужу, никто не отвечает. Начала себя успокаивать:

– Не терзайся, все нормально, просто троллейбуса ждут, может они реже ходят, мороз ведь. Они едут, сейчас в дороге, и скоро будут.

Время шло, семь, восемь, полдевятого, девять, а мужа с сыном все нет! Что случилось, постояла у двери, потом выбежала на улицу. Тьма, никого не видно. Вернулась и опять встала у двери и взмолилась: «Ради бога, приходите поскорее, ну что же случилось?»

В десять вечера звонок. Открыла дверь, а там стоит маленький замерзший клубочек– ее сыночек и плачет: «Мама, прости меня, я описался». Таня скорее затащила его в квартиру, раздела, обняла, зацеловала.

– Милый мой, где ты был, что случилось?

И вот, что несчастный мальчик маме рассказал:

«Занятие закончилось и всех ребят стали забирать родители. А я ждал, но за мной папа все не приходил. Я стоял в вестибюле, но входную дверь стали запирать и всех выгнали на улицу. Я стал на улице ждать папу. А он все не приходил. Ждал долго, замерз, а его все нет и нет. Вспомнил, как мы с тобой переходили улицу, но испугался идти сам, там мчалось много машин. А потом дождался, когда другие люди стали переходить и пошел за ними. Потом стоял долго-долго на остановке, подходили автобусы и троллейбусы, а я не знал на какой мне садиться. В конце концов сел в какой-то троллейбус, наугад».

У матери перехватило дыхание, ведь она знала, как много троллейбусов и автобусов разных маршрутов уходило с этой остановки, и лишь два из них шли в направлении к их дому. Бог их сберег, помог ее мальчику сесть в нужный троллейбус! Им посчастливилось, он сел наугад и верно попал! Только два троллейбуса шли прямо, а остальные сворачивали направо и укатил бы ее мальчишечка неведомо куда.

Стоял бедный мальчик в троллейбусе, и теперь решал следующую задачу, где выходить. Народу много, это направление всегда переполнено. Стоящая рядом женщина удивилась, что маленький мальчик едет совершенно один: «Куда ты мальчик? Почему ты один? Где твои родители?» Испуганный Артемка ответил только: «Домой!» – и отвернулся. И все смотрел в промерзшее окно. Одна остановка, вторая, третья… На пятой вышел, что-то подсказало, что здесь надо выходить. Опять встал на остановке, не знал как перейти улицу, большое движение. Увидел. что стоит тетенька, которая тоже собирается переходить. Встал рядом и пошел за ней. Перешел эту улицу, за ней еще одна, которую тоже надо надо как-то одолеть. К счастью, здесь движение было потише. Увидел знакомые дома, а вот этот последний– его дом. Но как же он замерз, как же измучался и переволновался этой долгой дорогой. Ведь четыре часа мерз на улице. То папу ждал, то на остановке стоял, не знал в какой троллейбус сунуться. Уже подходил к дому и почувствовал, что терпеть больше не может. Описался и заплакал. А потом поднялся на девятый этаж, позвонил в дверь и увидел, наконец, маму:

– Прости меня мама, я описался!

Как же Таня была счастлива, как же она обнимала своего мальчика. Как благодарила бога и судьбу, которые ему помогли добраться до дому. Времена были тогда тревожные, лихие, дети пропадали. И она знала своего доброго, молчаливого, стеснительного мальчика, он спросить не может. Если бы сел не на тот троллейбус, то так бы и ехал мимо незнакомых улиц и домов до конечной остановки. А там бы вышел, забился в угол и замерз. Мороз к вечеру был уже под тридцать градусов.

А в двенадцать часов ночи пришел Танин муж – веселый, подвыпивший и с двумя конфетками в кармане. Это – для детишек! Он, конечно, Таниной просьбы не забыл, но просто решил, что она как-нибудь и без него выкрутится. А его пригласила в гости одинокая разбитная сослуживица, и он после работы пошел ее навестить. У нее всегда легко и приятно – вкусная еда, коньячок, да и остальные утехи его поджидают… А дома что? Маленькие дети, заботы, хлопоты.. Кому это надо?