Текст книги "Когда не любят. Сборник рассказов"

Когда не любят
Сборник рассказов
Полина Табагари

Дизайнер обложки Марина Плахова

© Полина Табагари, 2017

© Марина Плахова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-5622-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бег тебе на здоровье

Я не люблю бегать. Для меня это сродни пытки. И не сказать, что я каких-то слишком пышных форм. Так, набралось в университете пару-тройку лишнего, но вот школе я была Дюймовочкой-пушинкой. По росту, правда, – предпоследней. Последней в шеренге всегда оставалась Людка. Хотя только по физре, в других областях она блистала. А я… Вечный такой середнячок.

Но особенно плохо мне удавался бег и сдача нормативов. Мне-то кажется, что двигаюсь максимально быстро. Активно размахиваю руками для ускорения, семеню ногами, дышу часто-часто и отпрыгиваю от земли сильно-сильно и все равно прихожу к финишу последней.

А в спринте? Ну, помните, когда тебя ставят с разными партнерами, и потом бежишь на короткой дистанции с бегуном своего уровня. Уверена, если бы в классе был хромой или совсем невезучий тип со сломанной ногой, он и тогда бы меня с легкостью обогнал.

Но хуже соревновательности, это то, во что меня превращал бег. Пяти минут дергательных скачков хватало, чтобы мое милое симпатичное личико багровело, становясь похожим на красный поблескивающий шар для боулинга с единственным отличием – белыми зрачками глаз вместо отверстий для пальцев. В общем, бег – не моя история.

Во-вторых, я ненавижу болеть. В том смысле, что после того, как тебя заподозрят в недомогании, тебя же начнут лечить! А вот этого я как раз терпеть не могу. Моя мама – фанатка средств нетрадиционной, как я ее называю «нездоровой медицины», и практически полностью отрицающая аптечные коробочно-ампулочные, свечные и другие фармпрепараты. Все детство я провела на банках, самодельных горчичниках, с распаренными ногами, в махровых носках, холодных компрессах, обтираниях и обливаниях по утрам. Подросла, вот тебе для поддержания иммунитета – двадцать капель эхинацеи в чай. Взбодриться? Экстракт элеутерококка. Расстроили на работе – мама несется с коктейлем – пион, пустырник, валерьянка. Хотя надо отдать ей должное: ничем серьезным за все детство я не переболела.

Только на первом курсе университета узнала, что такое анальгин. Пожаловалась подруге, что надо было в термос заварить отвар плодов боярышника, а то все утро раскалывается голова. Та перекрестилась, дала таблетку и отвела в настоящую аптеку. Это стало откровением. Если я и заходила с мамой в стеклянно-пузыречное царство, то только в гомеопатическую, где такие же любительницы натурпродуктов отоваривались травами, настойками и сухоцветами.

Помню еще мамин культурный шок, когда шли трансляции программ Малахова. Она обвиняла его в шарлатанстве, писала разоблачительные письма в редакцию с требованием убрать обманщика с экрана. Какие травы они там не поделили, и в чем провинился бедный Геннадий Петрович, так и осталось загадкой. Знаю одно – в вопросах природных медикаментов маме не было равных.

А потом мамочка заболела по-настоящему. Мы одновременно это почувствовали. Она перештудировала все книги по целебной медицине, искала ответы в интернете, в библиотеке, обзванивала подруг, перепробовала все народные способы, но хирела на глазах. Мама, хоть и с причудами, но все-таки с головой, поэтому поддалась на уговоры переступить порог больницы (частные клиники – она отрицает в принципе, «припишут тебе болезни, которых нет, а потом будут доить, пока все не продашь»). Врач в испачканном, давно небелом халате, выдав стопку бланков, устало направила маму на сдачу анализов. Две недели ушло, чтобы эту пачку разобрать и все мамины органы с их содержимым проверить.

Диагноз – ревматоидный артрит. Мама сникла. Требовались недешевые лекарства. Травками и настойками не отделаешься. Я решительно заявила, что завтра же пойду к начальству просить повышения. Не зря же 7-й год старательно тружусь на благо компании.

Наш начальник, Олег Юрьевич Шац, как мы его называем – мальчик-везунчик Олежка: с улыбочкой мартовского кота меня выслушал, покивал, сказал подумает, обсудит с вышестоящим руководством и отправил восвояси, работать.

К вечеру на корпоративную почту пришла рассылка: через четыре месяца состоится праздничный марафон, посвященный десятилетию компании. Все сотрудники приглашаются к участию.

В кабинет вбежал взволнованный и раскрасневшийся Олежка, завел привычную шарманку про то, что люди – главный ресурс компании, как ценит нас руководство, что нужно повышать корпоративную культуру, «мы должны объединиться в эти непростые времена» и даже что-то про советские годы и ГТО. Но главным было то, что победителям забега выдают внушительный денежный приз. За первое место – уж, совсем неприличная сумма, но и с серебром можно существенно облегчить себе жизнь на пару месяцев вперед.

«А вам, Антонина Николаевна, стоит поддержать сие мероприятие, если вы настроились на повышение», – сладеньким голоском пропел начальник.

Весь отдел вопросительно посмотрел на меня.

«Я всегда была карьеристкой, – парировала я, – тайной», – и плюхнулась на скрипучий расшатанный стул.

***

Бежать – только не это! Как так?! Почему все то, чего стараешься избегать (о, Боже, и тут корень «бег») в жизни, настигает с неожиданной стороны?! Какой-то пинок в седалище для ускорения получается. И выбор: бежать или не бежать? Позориться или избежать позора?

Я прокручивала немую сцену в отделе под конец дня, задавалась глобальными вопросами о смысле жизни и бега: «Почему все так?», «Как могло бы быть по-другому?», пока брела до квартиры. Дома ждала грустная мама. Моя цветущая, бодрая, жизнерадостная мамуля превратилась в воплощение вселенского горя, вековую скорбь.

Годами у нас была традиция. Я возвращаюсь с работы, пока переодеваюсь и принимаю душ, мама накрывает на стол и за семейным ужином мы обсуждаем прошедший день. Смеемся, разговариваем, я делюсь планами на выходные, дружная команда, в общем… Теперь она забаррикадировалась в комнате. Я ем в одиночестве, иду к себе читать или переводить, если есть заказы (спасибо факультету иняза), и ложусь спать.

«Мамочка, мне так тебя не хватает. Твоих шуток, иронии, сарказма. Я скучаю по ворчанию по поводу отсутствия принца и потомства. Тоскую без твоего смеха».

Стучусь – «Мам, можно?»

За стенкой – «Давай завтра поговорим».

«Хорошо».

Попытка вернуть прежнюю маму в очередной раз провалилась.

Нет, стоп! Так продолжаться не может. Эта не самая страшная болезнь. Любая неприятность, казалось бы, чудовищно несправедливая – повод встряхнуться, взглянуть на происходящее под другим углом, пересмотреть ценности. Или что там еще гуру по саморазвитию внушают? Я с ними согласна – неприятная встряска получится, но нужная. Пока живы – шансы есть! А с такой дочерью шансища поменять к лучшему.

Если мама перестала быть оптимисткой, значит, я стану ею вдвойне.

Старт дан

– Я участвую в соревнованиях, Олег Юрьевич, запишите меня, пожалуйста, – я была горда и уверена собой, стоя напротив мальчика-везунчика.

– Мудрое решение, Антонина, – и мой начальник расплылся в улыбочке. – Советую начать с тренировок. Я набираю команду как раз. Встречи по средам и субботам. Утром. Придете? – все тем же деланно ласковым голоском промурлыкал Олежка, неприлично приблизившись в зону моего личного пространства.

– С удовольствием, – промямлила я, отшатнувшись.

Вот угораздило! Олежки и в течение дня хватает! Теперь по утрам и в выходные видеть, слушать, терпеть эту руководяще дрожащую речь? Бррр. Хотя, если откровенно признаться, как только пришла на работу, он мне понравился. Весь такой ухоженный, гладенький, прям мальчик-паинька: спрятать и беречь. И слова-то у него правильные, и поступки. «Мы не просто коллектив – мы одна семья». Думаю, на полгода я в него беспросветно втрескалась. Таких дурех, как выяснилось, пол компании. Млеют по нему. Вон, Ленка-секретарша, точно сохнет какой год подряд. Еще бы?! 35 лет, а он уже крупный начальник энергосбытовой компании, симпатичный, воспитанный, начитанный, умеет слушать. С ним надо за каждым словом следить, он почти наизусть запоминает сказанное. Ну, страшный же человек!

В общем, когда узнала про эту любовную статистику, как-то подуспокоилась. На О. Ю. такая очередь воздыхательниц, что если мне и уделят внимание, то к тому времени я выйду из детородного возраста. Будем мечтать о реальном. Скажем, Данила Козловский – отличный парень и актер неплохой.

«Так, в 7.30 на Спартаковском стадионе, Тоня?»

«Да, Олег Юрьевич, обязательно приду», – и я за рекордные 15 секунд выскочила из кабинета.

Главное начать

Я появилась, конечно, но меня там не было. Туда приползло мое тело. Мозг со всем содержимым мирно посапывал в прогретой постельке. Мечтал о Козловском и прочих приятностях. Окончательно я проснулась на планерке с огромной чашкой кофе в руке.

«Хороший старт, Антонина», – подмигнул Олежка на глазах удивленных подчиненных.

Он сейчас поиздевался? Помню, бегу, словно в замедленной съемке передвигающихся тюленей. Кто-то обгоняет по второму кругу. «Догоняй», раздается справа, чья-то рука похлопывает по плечу слева. Невнятный бег я попыталась заменить на уверенный шаг, потому что дышать было определенно нечем. Что это за подозрительная одышка в 28? Черт, не хватает воздуха и я снова превращаюсь в сочный помидор вместо лица. В общем, утреннее злоключение, а не тренировка. Скорей бы забыть этот кошмар, а лучше отказаться от затеи.

Попытки-пытки

Утро субботы. Собственно, о моем беге будут складывать легенды. «Самый медленный бегун». «Первое место по красноте». «Лучшее падение года».

Моих позорных памятных моментов, о которых детям-подросткам неловко будет рассказывать, хватило бы на пятерых. Но доставалось почему-то мне одной.

На третьем курсе заставили участвовать в эстафете. Хотя я предупреждала этих чудаков отказаться от меня, как от спортсменши. Наша команда пришла второй с конца. Последней была та, в которой бежал прихрамывающий парень: одну палочку эстафетную он держал в руке, а на другую опирался. Я его обогнала. Это был мой триумф. Но я так выложилась, что на финише плюхнулась на асфальт возле лужи. Ни рукой, ни ногой не в силах пошевелить или отползти. Он проковылял мимо, злобно-агрессивно на меня посматривая. Наверное, я задела его нежное самолюбие. Мое-то эго ликовало. Это был единственный случай, когда я дошла до финала невредимой и не последней.

А ноги – это другая печаль. Во время бега они живут собственной насыщенной жизнью. Вот сегодня старалась концентрироваться на дыхании, как учит мастер джоггинга Олежка, но одна нога, видимо, решив обогнать другую, или обняться они сговорились, сплетаются, закручиваются и туловище больно ударяется о землю. Лежу в грязи, думаю о высоком, раз упала так низко. Вскарабкиваюсь и продолжаю имитировать бег.

Если подумать, то остается пережить еще 16 маленьких позоров и одну большую катастрофу на глазах у коллег, начальства, а, может, и регионального телевидения, читай – всего города. Вдруг стану звездой youtube? Козловский посмотрит ролик, влюбится, найдет меня и увезет с мамой в Москву. Эх… А ведь почти тридцать лет и когда я только повзрослею…

День Х (не путать с днем икс)

Утром нанесла тонну тональника и пудры. Мое лицо после усердных косметических стараний смахивало на Панночку из Вия. Ну и ладно, буду красной, прекрасной.

Мама пришла к началу забега меня поддержать. После того как я ввязалась в авантюру с марафоном, тренировками и дополнительными пробежками по утрам, мама сама приободрилась. Колдовала с зельями для повышения тонуса и укрепления организма. Я благодарно пила чудо-отвары из шиповника и женьшеня, следовала рекомендациям. «Лишь бы мамина энергия и энтузиазм вернулись в обычное взбалмошное состояние», – думалось мне. Мама меня всегда вдохновляла. Так что все не зря. Я справлюсь.

«Тоня, тебе можно и не выигрывать, тебе нужно засветиться. Начальство увидит твой прорыв, целеустремленность и повышение твое», – мама сгребла меня в объятья, сумев даже соприкоснуться пальцами на моей спине.

«Согласна, мамуля», – и я расцеловала маму в обе щеки.

С Богом!

Старт дан.

20 км.

Главное грамотно распределить силы. И сосредоточиться. Вероятно, выиграет, Маринка из пр-службы, они все там шустрые подолгу службы.

Нет, не думай о ней, нужно экономно расходовать энергию и поддерживать темп. Дыхание равномерное и спокойное. Вдох-выдох, вдох-выдох. Что еще там о технике бега вещал этот везунчик? «Помогай себе руками». «Правильно ставь ногу! Приземляйся не на пятку, а передней частью стопы с перекатом на ногу. Толчок носком от земли. Так, защитишь тело от сотрясений и сохранишь поступательное движение». Как же, защитишь!

И ведь почти добежала! Не знаю, сколько было до меня, сколько после. Но я увидела заветный Финиш, вот-вот, совсем близко… И тут чувствую, что начинаю парить, только не ввысь, а что-то резко притягивает меня к земле и я расцеловываюсь своим густо намалеванным лицом с асфальтом.

Господи! Победно рухнуть перед финалом! Ну, как так?!

Надо бы подняться, а я машинально перевернулась на бок и уселась на манер статуи датской русалочки. Правая нога подозрительно искривилась в причудливой позе.

«Перелом, скорей всего», – со знанием дела заключила Маринка, внезапно очутившаяся рядом.

Протянула руку, помогла встать, приобняла и я безропотно поскакала с ней на одной ноге. Олег Юрьевич стоял перед заветной линией и неодобрительно качал головой: «Мол, Тоня, что ж ты подвела отдел». Мне было все равно: хотелось домой и к маме.

Маринка доволокла меня до белой разметки, а там подскочили врачи, непонятно как оказавшиеся, (караулили меня?), отвезли в больницу и наложили гипс.

Вечером в городских новостях состоялся мой звездный час, точнее 15 звездных секунд. Вот показывают, как я бегу, потом резко исчезаю из кадра, оператор теряется на пару мгновений, наводит камеру на меня в полулежащем состоянии и с ошалевшими глазами перед Маринкой. Дальше сцена: я – довольная, она – гордая тащит меня оставшиеся десять метров.

В итоге: компании – пиар, нам – благодарственные письма и небольшие денежные вознаграждения. Победительницами мы не стали. Но мне намекнули на возможное повышение.

Тут я могла бы рассказать, что Олежка все полтора месяца ходил ко мне домой, приносил фрукты и сладости. Мы поняли, что давно любим друг друга и ему, кроме меня, никто не нужен. Свадьба, дети, все дела… Зачем карьера, когда есть он?!

Навестила через пару дней только Маринка. Оказалось, она тоже поклонница гомеопатии. Принесла ромашку и мяту, чтобы я пила и успокаивалась. Научила делать маски для лица от «внезапной красноты для вечной красоты», по собственному рецепту. Мама от Маринки без ума. Видимо, у меня карма быть с природой на «ты» и всеми ее любителями.

Мама и моя новая знакомая объединили знания. Мы открыли свое маленькое дело по производству натуральной косметики. Первая партия за пару дней разошлась по знакомым. И мы даже сумели немного заработать. Если дела и дальше пойдут хорошо, то с Олежкой и Ко придется распрощаться. Наверное, я и, правда, не карьеристка в привычном понимании этого слова.

Мама вернулась в режим «сумасшедше-шальной» мамули. Принца я не встретила и даже Козловского. Зато появилась подруга и уверенность – бег мне на пользу.

Не светит

Борис Петрович – главный инженер РЭУ-2 собирался на работу. Голова раскалывалась: вчера он безбожно перебрал. Куда-то идти, общаться с недовольными жильцами? При мысли об этом Борис Петрович криво поморщился. Хотелось на природу, рыбачить и сидеть в тишине. Его успокаивало то, что сегодня он навестит Катю из первой квартиры. Ему не терпелось ее поразглядывать. Екатерина доставляла Борису Петровичу эстетическое удовольствие.

Катина семья затеяла тяжбу с управдомом. В квартире просел фундамент. Суд они логично проиграли, и его бригаду направили на ремонт.

Борис Петрович сверху получил задание все удешевить. Поэтому он виртуозно скакал перед далекими от инженерных тонкостей квартирантами, рассказывая, как устанавливать балки и швеллера. И Катя на планы сэкономить не влияла.

Разговор в квартире №1 с утра не заладился. Мать Кати громко возмущалась. Она и не строитель, но видела халтурную работу приезжих мигрантов. Борис Петрович давил – «Недостатки квартиры, чего вы хотели?». Катя растеряно озиралась на нервную перепалку и изредка вступалась за мать: «Понимаю, вы человек взрослый, опытный, но вы предлагаете глупость». Борис Петрович настаивал и угрожал. Катя от бессилия и произвола махнула рукой, и отошла в сторону.

Борис Петрович взревел: «Да, что ты тут мне руками размахалась, крыльями тут не маши». Катя истерично заорала в ответ: «Да, вы ж в моем доме и меня оскорбляете», сжимая диктофон в руке, будто маленькое устройство могло ее защитить от разъяренного мужика.

«Дура. Красивая дура», – выбегая из квартиры, подумал Борис Петрович. Но быстро перешел на шаг. Одышка, да и штаны, как назло, неудобно врезались в живот и промежность. «Взрослый, опытный. Дура!» – Борис Петрович, разъяренный и неудовлетворенный, вернулся в контору.

Вызвал к себе хорошенькую секретаршу, недавнюю выпускницу. Она с равнодушием плюхнула чашку с растворимым кофе на стол и удалилась. Борис Петрович отпил глоток кислящего отвара и поморщился. Молоденькие девицы ослепли? Видят в нем обрюзгшего постаревшего дядьку, который, как напуганная баба, не справляется с эмоциями? «Да, нет. Показалось. Дуры они все. Эти тупые бабы».

Палермо, я все еще люблю

Он опоздал. Вера бродила по утреннему аэропорту, безразлично смотрела на восторженных туристов, мужчин в пиджаках с табличками в руках напротив входа прибытия, на французскую семью с тремя одногодками, которые по-цыгански расселись прямо на полу. Вера пять месяцев до мелочей прокручивала будущую встречу и не учла одного: он не придет вовремя. Она представляла, как двери терминала распахнутся, он стоит с большим стаканчиком капучино и букетом цветов, а он опоздал.

Они познакомились на тематическом форуме современной живописи. Бурно обсуждали Герхарда Рихтера и относится ли тот к гиперреализму. «Нет, у искусства единого стиля», – рассуждала Вера. «Нет, – спорил Алекс, – Рихтер – гиперреалист». Потом перешли на масштабные дискуссии: а нужен ли гиперреализм в искусстве при наличие цифровых фотоаппаратов и широкоформатной печати. Убедить друг друга не смогли, но переписываться продолжили.

Алекс живет в Техасе. В 13 лет родители эмигрировали в Америку: точно почуяли, что Союз вот-вот развалится. Алекс рано женился, но брак продержался меньше года. Через пару десятилетий мужчина настроился обзавестись настоящей семьей, растить детей, завести собаку и заполучить в жены русскую неизбалованную девушку.

Алекс пообещал Вере, что они увидятся, где и когда выберет она. И все будет так, как она пожелает. Вера грезила побывать на знаменитых итальянских музыкальных фестивалях. Они договорились встретиться в Палермо, а оттуда полететь в Рим на несколько дней.

Он оплатил билеты. Расходы на жилье договорились разделить пополам.

– Да разве он русский после такого?

– Что-то в нем не так, раз хочет от тебя каких-то денег, – хором завопили подруги на признания Веры о будущей поездке. И красноречиво возмущались, что новый возлюбленный вплел ее в денежные вопросы, еще до знакомства вживую.

Светка доразлила вторую бутылку Ламбрусски на троих и на последней капле, хорошенечко потрясся бутылкой, обратилась к Вере:

– Ты просто идешь на встречу, даже если эта встреча за тысячу километров. Все, что ты должна на первом свидании – это выбрать платье, накраситься, спуститься вниз до машины и выпить чашку кофе. Уделить несколько минут своего драгоценного времени. Это вообще не должно ни к чему обязывать. А ты тут уже вся обвязана-перекручена! – и Светка с грохотом упала на табурет.

Вера засопротивлялась.

– Девочки, он не богатый человек, – оправдывалась женщина. – Преподаватель, нет у него лишних денег.

Вера мотала головой, выискивая признаки понимания у подруг.

– Да сколько б ни было! – настаивали замученные опытом приятельницы. – Пригласил, значит, подписался на all inclusive, так сказать, «все включено», и ты не обязана с ним в долги влезать. Выпьем за это!

И неуступчивые дамы громко чокнулись хрусталем.

Вера решила в следующий раз делиться только тем, что не подвергнется жесткой цензуре, не вызовет истеричных женских воплей. «Буду говорить, как он обожает детей, мечтает о своих троих. Или, как мы обсуждали имена малышей, и в какую секцию предпочтительней водить этих самых гипотетических карапузов».

Они созванивались ежедневно. Вера быстро привыкла к сеансам видеосвязи и тщательно готовилась к каждому. Продумывала наряд, настраивала камеру, искала подходящий угол в квартире или офисе, где свет и ракурс выгодно подчеркивали достоинства ее моложавого лица.

Он детально расписывал, как провел день. Вера улыбалась, разглядывая его в экран или получая коротенькие сообщения. Алекс называл Веру «моим человечком из коробочки». Говорил нежности – Вера смущалась. Ей не терпелось рассказать обо всем интересном, что с ней произошло за сутки, но он обычно не спрашивал подробности.

Он подошел сбоку, резко, встал перед ней и сунул цветы на вытянутой руке.

«Искал букет. Я не мог к тебе приехать без букета», – и Алекс чмокнул в щеку напугавшуюся Веру.

Вера замерла. Он был таким же, как на мониторе и многочисленных присланных фотографиях и видео. Только сутулился и шагал смешной пружинистой походкой, подлетая на секунду и опускаясь.

«Может, нервничает?» – умилялась Вера.

Они поехали автобусом до города. Вера внутри ощущала, как стонет и клокочет разбуженное желание, едва он прикасался к ней. И, как в кипящей лаве, ее сдерживаемая страсть к малознакомому мужчине маленькими каплями выплескивается и рвется наружу. Вера, не сопротивляясь порыву, «что мы дети, в самом деле», взяла руку Алекса, обвила вокруг своей шеи и довольная прижалась щекой к ладошке, поцеловав ее. Он поглаживал Верины волосы.

– Ой, как волосинки у тебя падают, – Алекс двумя пальцами держал перед собой коричневый волос.

– Да? – Вера интуитивно провела рукой по голове, ища новых дезертиров.

– Главное, чтобы они дома так не сыпались. Ненавижу женские волосы на расческе, меня прям до дрожи бесят раскиданные волосы, – с жаром выпалил мужчина.

– Поняла, – мягко улыбнулась Вера. – Буду прятать от тебя свою шевелюру.

И она полезла в сумку за резинкой для волос. Сплела тугую косу, замотала в пучок и намертво заколола резинкой.

– Я считаю, что нужно следить за собой, – продолжал Алекс. – Не разбрасывать свое ДНК повсюду. Ну, это личное.

– Без проблем, а другие у тебя странность есть? – дружелюбно поинтересовалась Вера.

– Да, это и не странность, в общем-то, а обычная здоровая гигиена. За своими волосами нужно следить. Кстати, тебе должна понравиться квартира, – неожиданно переключился Алекс. – Все, как на картинке. С хозяйкой расплатишься, когда она придет забирать ключи.

– Договорились, – и Вера чмокнула его в колючую щетину.

Алексей развернул девушку к себе. «Господи, как же ты красива. Не верится, что это личико из коробочки рядышком сидит. Был такой маленький человечек, а теперь большой и близко». Вера юркнула под плечо, обняла его живот руками, положила голову на грудь и смотрела отсутствующим блаженным взглядом на мимо проплывающий цветастый пейзаж.

Алекс был прав. Квартира была чистой, просторной, с видом на узкую мощенную булыжником улочку. Окна упирались в стену дома напротив.

Леша подготовился заранее: накупил фруктов, свечей, ароматизированных палочек. Суетился, носился по квартире и задавал уточняющие вопросы.

– Ты голодная? Устала? Тебе здесь нравится?

Вера обожала заботу, когда могла почувствовать себя под защитой кого-то сильнее, чем она сама.

– Как хорошо, что я пораньше приехал. Все продумал до мелочей, – хвастался Алекс, доставая из супермаркетовских пакетов остатки провизии.

– Алеша… – Вера сидела на барном стуле, заворожено наблюдая за Лешиными стараниями.

– Лучше, Алекс, Вер, – перебил мужчина, не оборачиваясь. – Мне как-то привычней. Ну, или Леша просто.

– Да-да, Прости. Леш, что у нас сегодня по плану? – и она спрыгнула с табурета и обняла мужчину со спины.

– Прогулка под луной и ужин. В городе музыкальные группы играют прямо на улице. Здорово, да? Так что бесплатная программа нам обеспечена на все дни, – ликовал Алекс. – Бронь гостиницы в Риме я уже подтвердил, – аккуратно складывая вчетверо полиэтиленовый пакетик, вспомнил мужчина.

– Ты у меня такой молодец, – восхищенно пролепетала Вера, утыкаясь носиком в его крестец.

– Да, я такой, – и он повернулся лицом. – А теперь посмотрим на тебя и все, что ты так долго прятала.

Леша медленно стянул с нее кофту. «Какая прекрасная грудь», – констатировал мужчина. Веру разрывало от желания. Тянуло к Алексу, как только она увидела его в скайпе. Харизма, предприимчивость, мужественность затмевали мелкие промахи.

Он как-то упоительно рассказывал: «Ну, помнишь, обсуждали недавно рассказ Довлатова про влечение». «Нет, я бы запомнила», – сухо отрезала Вера. Он перескочил с темы, но осадок остался. «Он с кем-то еще. Я у него не одна» и, как вовремя не удаленная заноза, рана гноилась.

Алексей был нежен в постели. Чересчур участлив, как неопытный врач на практике: «Так больно, так хорошо»? Его нашептывания резали тепличный Верин слух.

«Ты такая сладкая, такая аппетитная, такая вкусная», – причмокивая и тряся головой над ней, радовался Алекс.

«Будто он на дегустации французских десертов, а не в кровати с женщиной», – обиделась про себя женщина.

Но он был рядом. И Вере этого было достаточно.

Они поужинали в ресторане. Вера щебетала и хохотала, завидуя себе со стороны. Какие же они расчудесные! Ухоженная женщина на вид лет двадцати пяти (никто б не догадался, что в следующем году ей тридцать шесть) и плечистый величавый мужчина тридцати с хвостиком. Взъерошенные волосы, щетина двухнедельной давности, аккуратно подстриженная. Гармоничная пара, как с обложки светской хроники. «Звезды отдыхают в неформальной обстановке». Расслабленные и безупречные. От этих картинок показного счастья у Веры перехватывало дыхание. «Нашла! Это то самое?».

– У тебя, Вер, щеки горят. Любимый вспоминает? – съязвил Алекс, рассматривая ресторанный чек.

– Нет, это аллергия на бороду, – с искренностью в голосе промурлыкала Вера. – У меня очень чувствительная кожа.

– Ну, тогда, – доставая из штанов портмоне с золотой пластиковой картой. – Мне нужно побриться, – ровным тоном заявил Алекс.

– Ты ради меня готов сбрить свою любимую бороду? – Вера вытаращила глаза и просияла.

– Еще и не на то готов, – и он жестом позвал официанта к столу.

Утром следующего дня Вера проснулась пораньше. Лежала в кровати и любовалась на спящего мужчину. Перевернулась, оперевшись на локоть, наклонилась и поцеловала его в надплечье. Алекс поморщился.

– Жаль, что это все-таки не отель, – пожаловался Алекс, не открывая глаз, – белье не поменяют.

– Леш, мы еще не успели его запачкать, – подмигнула Вера. – Я в душ.

– Ну да. Ну да, – Леша закивал, посмотрел, как голое тело проскользнуло в ванну, и прикрыл веки.

Мужчина немного повалялся, потом вскочил, сорвал простыню, выбросил с кровати подушки и одеяло. Он старательно стряхивал постельное белье резкими порывистыми движениями. Тоже проделал с подушками, обхлопывая их друг о друга. Перетряс одеяло, покрывало и заправил постель. Сходил за веником и подмел. Обрадовался, приметив в углу пылесос, и электрической шваброй прошелся еще раз по комнате.

До Веры доносился звук включенного пылесоса. «Странно, что затеял уборку с утра». Она проверила ванну на наличие нечаянно слетевших волос. Расчесалась, убрала расческу в косметичку. Оглядела внимательно, словно сканируя, сантиметр за сантиметром пол в ванной и раковину. Выдохнула, послала себе воздушный поцелуй и закрыла дверь.

Леша открыл банку кофе и высыпал на глаз в кружку.

– Решил убраться? Тут, вроде, чисто.

– Да, вроде, чисто, – интонацией выделив «чисто», согласился Леша.

– Собирайся быстрее, мне хочется курить, – добавил мужчина и вылил кипяток себе в чашку. – Будешь? – кивком указал на кофе.

– Нет, спасибо.

Вера прошла в комнату, взяла несессер, достала тушь и вернулась в ванну, подкрасить ресницы.

– Побыстрее, прошу, – недовольно пробурчал их кухни мужчина.

Вера выглянула с одним нарисованным глазом:

– Спускайся тогда. Я не очень люблю запах сигарет, ты знаешь.

– Да, да. Надо бы бросить. Но сигареты мне успокаивают, – Алекс прошел мимо, чмокнув Веру в лоб.

«Видимо, плохое настроение. С чего ему вдруг нервничать», – и Вера старательно принялась за второй глаз.

Влюбленные гуляли по городу, ели мороженое, смотрели на достопримечательности и суетливых, без конца жестикулирующих итальянцев. Леша арендовал велосипеды, и молодые люди катались по окрестностям.

Женщина чувствовала себя в сказке. Три дня. Надоедливая песня примадонны, саундтреком настырно звучала в голове: «Ты счастливых дня было у меня, было у меня на берегу». На четвертый день были взяты билеты в Рим.

Вера отдала оговоренные 150 евро хозяйке и парочка ко времени поехала в аэропорт.

– Черт, Леш, у меня разрядился телефон, а тут божественно красивая церковь, и где были мои глаза раньше? Ты сфотографируешь на свой? – Вера скинула сумку на мощенный булыжником тротуар и отбежала к собору. Леша приподнял Верины вещи, повесил на плечо и сделал несколько снимков. «И меня», – протягивая телефон, попросил мужчина.

Аэропорт был непривычно пуст. Влюбленные без очередей и суматохи прошли регистрацию. Времени до взлета оставалось с запасом, и они разместились в уютном зале ожидания. Вера читала «Русский пионер», который захватила из России. Леша уткнулся в телефон, обрадовавшись бесплатному вай-фаю.

Отвлекшись от очередной авторской колонки, Вера собиралась было что-то спросить, но взгляд уткнулся в экран Лешиного смартфона. Он отправлял свои фотографии, который только что наснимала она, Кристине. Тут же пришло сообщение от Алены.

Веру прошибло насквозь: «Я у него не одна». Похолодело внутри. Если душа имеет размеры, то Верина сжалась до размеров прогнившего яблока. От нахлынувшей боли Вера перестала дышать.

Замолчала.

Она всегда замыкалась от несправедлиости, внутри, будто что-то перемыкало. Мысли появлялись, носились в хаосе, бунтовали, но она не озвучивала, не произносила вслух, как если бы кто-то перерезал голосовые связки.

Леша улыбался с нежностью, глядя в телефон.

Веру это добивало.

Они долетели в молчании. Вернуться к естественной беззаботности у Веры не выходило.