Текст книги "Большое богатство"

– Ты – золото! – воскликнула миссис Риверс. – Я мигом!

Она потащила Руперта дальше, в раздевалку. Тут она быстро нашла маленький поварской китель на одном из крючков и взмахом руки подозвала официантку.

– Харриет, дорогая, у тебя не найдётся булавок? И ножниц?

– Ну, вы даёте, миссис Риверс, – отозвалась официантка. – Я и так уж с ног сбилась. Булавки есть у меня в косметичке, но у меня нет времени их доставать.

– Просто скажи мне, где они лежат. А где мне найти ножницы.

– В третьем шкафчике, – бросила официантка. – А что касается ножниц, просто возьми те, что для птицы. Но только не у Эндрю. Он сегодня не в духе. Нарочно накосячил в трёх моих заказах.

– Козёл, – припечатала неизвестного Эндрю миссис Риверс. Она принесла ножницы для разделки птицы, достала булавки из косметички Харриет и надела поварской китель на тощего Руперта. Он оказался слишком длинным. Скорее платье, чем китель. Миссис Риверс встала на колени, срезала лишнее и подколола, а затем откинулась назад, чтобы оценить результат. – Ничего не попишешь, сойдёт и так, – решила она.

– Так, теперь, как я уже говорила, у меня есть план, – миссис Риверс положила руки на плечи Руперту и посмотрела ему прямо в глаза. – Ты здесь потому, что я расстроилась из-за призов. Но ещё и потому, что ты мне нужен. И вот что я хочу, чтобы ты сделал.

Она зашептала Руперту на ухо.

Затем миссис Риверс провела Руперта в основной зал ресторана. Здесь гремела целая симфония шумов и звуков. Здешний гул был не столько напряжённым, сколько возбуждённым. Это был шум множества людей, весело разговаривающих во весь голос, пытаясь перекричать остальных. Раздавались восторженные возгласы тех, кто отмечал какое-то событие или просто передышку в привычной канители. Дзинь! – тарелки, вилки, бокалы бряцали об стол, куда их клали официанты, и – фух! – официанты проплывали мимо, словно киты в глубине морских течений. Ресторан был погружён в полумрак, только на столах горели свечи, а в баре поблёскивал металл и зеркала. От запахов, звуков и всеобщего мельтешения у Руперта закружилась голова. Стиснув зубы, он сдерживался, чтобы не схватить из корзинки, которую официант поставил на столик неподалёку, исходящие паром булочки. Но миссис Риверс поторапливала и тянула его дальше, пока они не остановились у бара.

Тут она указала ему на стул у конца стойки, а пока он забирался на него, разъяснила бармену:

– Сэм, я сегодня приглядываю за юным Рупертом. Но не могу же я взять его в кухню. Ты только представь, что скажет шеф Майклз!

Сэм закатил глаза и кивнул.

– Будь лапушкой и позволь ему посидеть тут. Он тихоня, с ним не будет никаких хлопот.

– Ладно, так и быть, но сегодня бар под завязку, – нехотя согласился Сэм. – Мне некогда за ним присматривать.

– Нет, нет, ему уже десять. За ним не надо присматривать, словно за четырёхлеткой. Просто разреши ему посидеть в уголке.

– Ты будешь сидеть тихо, Руперт, и не доставишь мне неприятностей?

– Да, сэр, – ответил Руперт.

Тут Сэма позвал клиент, и он метнулся к другому концу длинной барной стойки.

– Мне нужно бежать. – Миссис Риверс обеспокоенно обернулась, а затем повернула вращающийся стул, так что Руперт оказался с ней нос к носу, и, обхватив его лицо руками, чётко-пречётко проговорила: – Что же… НЕ ЗАБУДЬ!

– Но… – запротестовал Руперт, потому что он и представить себе не мог, как, как ему сделать то, о чём его просила миссис Риверс. Ох, это было ужасно. Зря он сюда приехал. Для такого дела он совершенно не годился. Он её страшно подведёт.

Руперт ёрзал на стуле. Стул вращался, и мальчик скоро выяснил, что, поворачиваясь и туда, и сюда, может оглядеть весь ресторан. А ещё он мог незаметно подглядывать, как люди едят, повернувшись к залу спиной и смотря на отражение в зеркале над баром. Спустя полчаса и это немного наскучило. У стула не было спинки, на которую можно было бы откинуться. Руперт устал всё время сидеть прямо, у него болела спина, и ему хотелось в постель. Он так устал, что наклонился вперёд и лёг щекой на барную стойку. Но когда Сэм заметил это, он бросил такой взгляд через всю барную стойку, что Руперт тотчас выпрямился солдатиком. Тут Сэм даже рассмеялся, и, улучив минуту, когда гости перестали наперебой заказывать напитки, принёс Руперту колу и вазочку жареного арахиса со словами:

– Тяжёлый вечер, а, парень? Время позднее, пацану твоего возраста давно пора баиньки. Ты не скиснешь завтра на уроках? Однако, слушай, лежать на стойке не годится. Выглядит не очень.

Но не успел Руперт ответить, как подлетела официантка с подносом и жестом показала, что у неё заказ на напиток, так что Сэм снова умчался.

Руперт подумал, что у Сэма наверняка нет детей, раз он не знает, что сейчас рождественские каникулы и занятий в школе нет. Опершись о стойку локтями, он потягивал свою колу. Арахис он прикончил сразу. Еда немного согнала с него сон, и Руперт начал обдумывать стоящую перед ним задачу. Миссис Риверс очень чётко разъяснила свой план. Но она не дала ни малейшей подсказки, как привести его в исполнение.

– Ресторан работает так, – объяснила она. – В нём есть меню на большой доске. Каждый вечер мелом пишутся названия трёх закусок, трёх видов основного блюда и трёх десертов. Каждый вечер блюда меняются, так что приходящим нужно посмотреть меню, прежде чем делать заказ. Так вот, Руперт, я создала новую закуску. Если мне удастся каким-то образом вписать её на доску так, чтобы никто не заметил, и если люди начнут заказывать её, и если она окажется удачной, то шеф Майклз увидит, что я не просто линейный повар. Я талантливый повар-новатор. Проблема в том, как написать что-то на доске так, чтобы никто ничего не заметил. Я никак не могу подойти к доске и начать писать на ней. Я мигом вылечу с работы, как пробка из бутылки. И вот тут-то появляешься ты. Ты такой тощий, что тебя даже не с первого взгляда заметишь. Поэтому я и привезла тебя. Ну помимо всей этой истории с призами. Если кто и может сделать это, так только ты, Руперт. Я на тебя рассчитываю.

Руперт был польщён, хотя и понимал, что она ему откровенно льстит.

– Ты мой тайный агент, – миссис Риверс приязненно похлопала его по плечу.

– Я не уверен, что этот план сработает, – попытался он предупредить её.

– Плёвое дело, Руперт! – упрекнула его миссис Риверс. – Не трусь! Марш! Пли! Прочь сомнения!

– А что если нас арестуют? – спросил Руперт.

– Маловероятно, – бросила она и как раз тогда провела его, собственно, в ресторанный зал, где и разместила на барном стуле. Обсуждать ситуацию далее она была не расположена.

И теперь, оглядывая ресторан, Руперт понял, что она просчиталась, полагая, что он не так будет бросаться в глаза, как взрослый. Напротив, он очень бросался в глаза. Он был не на своём месте. Он выглядел как детсадовец в лабораторном халате.

Он наблюдал, как люди заходят, смотрят меню, садятся и снова изучают меню, уже делая заказ. «К доске, – мрачно подумал Руперт, – прикованы все взгляды. На неё всё время хоть кто-нибудь, да смотрит». Невозможно было, как напутствовала миссис Риверс, просто перетащить стул и быстренько вписать «ТАРРАГОНСКИЙ ИСКРЯЩИЙСЯ САЛАТ» в список закусок. Она записала название своего нового блюда на клочке бумаге, чтобы он не ошибся в написании. Если бы на доске нужно было написать только одно слово, он, может, и исхитрился бы, как ему казалось. Но «ТАРРАГОНСКИЙ ИСКРЯЩИЙСЯ САЛАТ» – это слишком длинное название, чтобы успеть вписать его, пока гость моргает. Нет, чтобы никто его не заметил, нужно придумать что-то другое. Отвлекающий манёвр. Но чем можно отвлечь полный зал людей? Руперту пришла в голову лишь одна идея. И она была совершенно безумная.

В его голове прозвучали вдохновляющие слова миссис Риверс: «Не трусь! Марш! Пли! Прочь сомнения!» Для Руперта всё это было внове. До сих пор он всегда соблюдал правила. И что это ему дало? Холодную и голодную жизнь в страхе перед задирами в школе и перед матерью дома.

И тогда Руперт вскочил и заорал: «ПОЖАР!»

В воздухе

Поначалу ничего не произошло. В таких случаях всегда наступает пауза, пока нежданная беда медленно осознаётся мозгом. А затем женщина, сидевшая за несколько столов от Руперта, отодвинула свой стул и спросила тихо, еле различимо:

– Вроде кто-то крикнул «пожар»?

Руперт вцепился в барную стойку обеими руками, ожидая, что вот-вот его вычислят, схватят и вышвырнут из главных дверей на ледяной тротуар. Лихорадочно оглядывая зал, он вдруг выхватил глазами окошко в двери, ведущей на кухню, а за ним лицо миссис Риверс и её круглые глаза. Но её лицо почти сразу исчезло, а следом дверь в кухню приоткрылась, в щель высунулась рука с горящим рулоном туалетной бумаги и зашвырнула его под ближайший столик. Из-под стола повалили клубы дыма, и вдруг по всему залу раздались крики: «Пожар!» – в такой ситуации всегда кто-то кричит. Народ стал быстро пробиваться к выходу – в такой ситуации всегда кто-то работает локтями. С запозданием и с героическим усилием из помещения вывели стариков – в такой ситуации кто-то всегда действует именно так. Но так или иначе, все пробирались к входным дверям.

«А вы быстро реагируете, миссис Риверс», – с восхищением подумал Руперт, понимая, что, едва услышав его выкрик, она приняла решение – нет дыма без огня.

Это был его шанс! Руперт стаканом воды залил горящий рулон туалетной бумаги, схватил его и бросил в мусорное ведро за барной стойкой. Затем он подбежал к доске, пододвинул стул, встал на него, схватил мел и, пока ресторан был пуст, вывел, как можно аккуратнее, под третьей закуской: ТАРРАГОНСКИЙ ИСКРЯЩИЙСЯ САЛАТ.

Затем Руперт выскользнул наружу и шмыгнул в толпу, нашёптывая: «Ложная тревога. Возвращайтесь внутрь. Ложная тревога». Вскоре взрослые подхватили его слова, и все со сконфуженным видом потянулись обратно в ресторан – так бывает, когда в чрезвычайной ситуации люди действуют совершенно разумно, а потом, обнаружив, что никакой чрезвычайной ситуации не было, стыдятся собственной реакции.

Все закончилось так быстро, что ни повара, ни шеф Майклз не заметили суматохи. Только официанты, которые находились в ресторане, знали, что произошло, но им было не до того. Они были слишком заняты, обслуживая клиентов, чтобы тратить время на такую ерунду, как ложная тревога.

Все и думать забыли о пожаре. Все, кроме пары за четвёртым столиком, под который миссис Руперт швырнула дымящийся рулон туалетной бумаги.

– Кто крикнул «пожар», Глория? – допытывался мужчина, его звали Стэнли.

– Не мы, это я знаю точно, хотя и видела дым у себя под ногами, – ответила Глория.

– Мадам, – произнёс официант, склоняясь, чтобы заглянуть под скатерть, – сейчас там ничего нет.

– Однако ж было, – настаивала она.

– Конечно, было, – проговорил официант, помня о своих чаевых. – Вы очень наблюдательны!

– Да, я всегда была наблюдательной, верно, Стэнли? – вопросила Глория.

– И почему это, куда бы мы ни пошли, всюду пожар? – проворчал Стэнли.

– Нигде, где мы были, пожара не было, – уточнила Глория.

– Ну, значит, если не учебная тревога, так ещё что-нибудь, – заявил Стэнли.

– Ты просто голоден, – отмахнулась Глория.

– Конечно, голоден. Я умираю от голода. Мне нужно сделать заказ.

И они подняли глаза на доску.

– Что это за искрящаяся штука в меню? – спросила пожилая дама за соседним столиком, протягивая руку за очками.

– О, искрящийся салат – я возьму его для начала, – воскликнула Глория. – Давай и ты закажи его, Стэнли. Шеф Майклз никогда прежде не включал его в меню. Должно быть, это что-то новенькое.

– Не знаю, я не любитель блёсток, – засомневался Стэнли. – В нём не окажутся пайетки, как думаешь? Или эти жуткие серебряные шарики, которые я вечно прошу тебя не класть на кексы.

– Ну, ты скажешь, Стэнли! Пайетки! Вот поэтому с мужчинами так сложно, – доверительно сказала официанту Глория. – Они никогда не хотят пробовать ничего нового.

– Не могу с вами не согласиться, – промолвил официант, несмотря на то, что он сам был мужчиной. – Но осмелюсь сказать, что я также терпеть не могу пайетки. Особенно в еде.

– Отлично, итак, мне принесите просто вяленую говядину, – решил Стэнли. – Вот это мужская закуска.

И ресторан снова наполнился хлопотливым гулом.

– Слушай, малыш, – зашептал Сэм, подкравшись к Руперту, – ты не видел, кто кричал «пожар»? Ты ничего не видел, а? Потому как в мусорном баке лежит обгорелый рулон туалетной бумаги! Я думаю, кто-то пытался спалить этот кабак!

Руперт простодушно покачал головой, пытаясь придать лицу шокированное выражение.

Когда Руперт крикнул «Пожар!», Сэм стоял у дальнего конца барной стойки, и всё же он одним из первых пробился к двери. «Сначала женщины, дети и старики» – для него было пустым звуком. Он считал этот подход устаревшим.

– Всё это просто безумие, – начал было Сэм, но прежде чем он успел продолжить, гости разом стали проталкиваться к бару, как часто бывает после пережитого страха. Тут уж за работой Сэму стало не до размышлений о том, кто мог попытаться поджечь ресторан.

Миссис Риверс предупредила всех поваров, что помимо жареной рыбы – строчки из меню, которая сегодня была закреплена за ней – она будет готовить искрящийся салат. Больше никому не нужно о нём беспокоиться.

Когда один из официантов, войдя с заказом, прокричал: «Искрящийся салат!», – шеф Майклз отчитал его:

– В меню нет никакого искрящегося салата. Ты что, рехнулся? Вернись и прими заказ снова, ты что-то недослышал.

Однако ресторан был полон, и времени разобраться в произошедшем у него не было. Именно на это миссис Риверс и рассчитывала, и, счастливая, она начала собирать свой особенный салат.

Руперт видел, как два первых искрящихся салата вынесли из кухни. Они были ярко-зеленые, а сверху посыпаны чем-то розовым и блестящим. Посыпанные блёстками салаты отражали свет стоявших на столах свечей, и в темноте ресторанного зала казалось, что они сияют. «Надо же, – подумал Руперт, – какие они красивые». Он даже не знал, что пища может так волшебно выглядеть.

Искрящиеся салаты поставили перед гостями в противоположных концах ресторана.

– Ого, выглядит вкусненько, – обрадовалась Глория. Она съела кусочек и застонала от удовольствия. – Бог мой, Стэнли! Я никогда не пробовала ничего подобного. Ты должен это попробовать. Это просто фантастика!

– Боже милостивый, это потрясающе, нет слов… это… – проговорила женщина в другом конце зала, приступив к своему искрящемуся салату.

– Брось, Лейси, – проворчал её муж. – Ты сама вечно твердишь, чтобы я поменьше говорил о еде.

– К чёрту, забудь. Попробуй это, – она протянула ему лист салата латука.

Раздражённое выражение на его лице сменилось восторгом.

– Дай-ка это мне, – грубо бросил он и, схватив тарелку, нанизал полную вилку.

За другим столиком Глория не оставляла попыток угостить Стэнли салатом.

Поначалу Стэнли сопротивлялся, но затем вскричал с полным ртом:

– Официант! Ещё один искрящийся салат! Кому нужно основное блюдо, когда можно есть это?

После этого заказы на искрящийся салат полетели на кухню, а искрящиеся салаты полетели в зал.

Руперт, разинув рот, смотрел, как заказавшие салат гости начали оборачиваться к людям за другими столиками. К людям, которых они даже не знали, к совершённым незнакомцам, и убеждали:

– Вы должны заказать это. Вы пожалеете, если не попробуете. Всю оставшуюся жизнь будете локти кусать!

– Ну, знаете, – возмутился один мужчина. – Никогда не понимал, зачем нужно есть в присутствии совершенно посторонних людей.

– Ай, да помолчите и попробуйте, – перебила женщина с соседнего столика, перегнулась через перегородку и сунула ему в рот вилку с искрящимся латуком.

– Леди, леди, микробы! – взвизгнул он, но в следующее мгновение уже восклицал: – Мой Бог! Отдайте мне это. Вы можете заказать себе другой. Я хочу этот. Я хочу этот салат НЕМЕДЛЕННО!

Он вскочил и попытался выхватить у неё тарелку. Оба вцепились в неё обеими руками, едва не рассыпав салат по всему полу, и вдруг застыли в изумлении.

Случилось нечто ещё более потрясающее. Столик Стэнли и Глории начал подниматься вместе со стульями. Медленно, но верно они воспарили к потолку, и, естественно, сидевшие на этих стульях люди тоже взмыли в воздух.

– Какое невероятное ощущение, – проговорила Глория. – Словно я сделана из воздуха. Словно я легче воздуха.

– Что происходит? – вопросила пожилая дама на другом конце ресторана, когда её столик также начал подниматься. – Марджери, что происходит? За все мои восемьдесят четыре года я ни разу не взлетала в ресторане. Это последняя мода? Теперь люди парят? Не уверена, что мне это нравится. Я совершенно убеждена, что здесь нужны ремни безопасности.

– НРАВИТСЯ? – взревел Стэнли, чей столик витал под самым потолком. – Да я В ВОСТОРГЕ! Это изумительно. Никогда в жизни не чувствовал себя так волшебно. Я птица! Я самолёт! Я – СУПЕР СТЭНЛИ!

Все больше и больше людей поднимались в воздух. Одна женщина направлялась в туалет и взмыла, не дойдя до дверей.

– Батюшки! – охнула она, болтаясь возле светильника.

К ней присоединилась женщина, шедшая в бар.

– Чудесно, не правда ли? – заметила она. Она обнаружила, что, легонько помахивая руками, может плыть по воздуху. – Просто божественно.

– Вовсе нет, – возразила женщина, которая шла в туалет. – Я хочу писать.

По всему ресторану там, где ели искрящиеся салаты, люди парили в воздухе.

– Неужели это и в самом деле происходит? – спрашивала одна женщина у другой. – Наверное, я сплю.

– Нет, как вы не понимаете? – воскликнула женщина в боа из перьев. – Это изысканность вкуса. Он настолько небывалый, усладительный, необычайный, что так и хочется воспарить. От него делаешься счастливой. В восторге и во славе забываешь все свои земные тяготы.

– Это моё имя, – вставила жена Стэнли. – «Глория» означает «слава». Возможно, это как-то связано со мной.

– Не глупи, – одёрнул её Стэнли. – Я знаю тебя тридцать лет, и это первый раз, когда ты паришь.

Сэм прекратил обслуживать клиентов и, как и Руперт, стоял с разинутым ртом.

«Но где же миссис Риверс? – подумал Руперт. – Она должна это увидеть». Он знал, что должен сидеть на барном стуле, как приклеенный, но ему была невыносима мысль, что она не видит, что делают её салаты.

Поэтому он соскочил со стула, толкнул дверь на кухню и, схватив её за край кителя, потащил в ресторан.

– Послушай, Руперт, о чём ты только думаешь… – начала она, но осеклась, увидев парящие под потолком столики.

Чего бы она только ни воображала, каких плодов ни ждала от бессчётных ночей, которыми лежала без сна, пытаясь придумать свой ошеломительный салат, такого она не могла себе представить. Она ничего не сказала, только в изумлении сжала невольно плечо Руперта, и оба так и стояли, не в силах вымолвить и слова.

Невесть откуда на Руперта накатила грусть, ему вдруг захотелось, чтобы вот так, положив руку ему на плечо, рядом стояла не миссис Руперт, а его мать. Ему хотелось, чтобы она была здесь с ним и тоже могла увидеть это чудо. Если бы она могла это увидеть, он был уверен, и в ней разгорелась бы искорка радости. На мгновение он чувствовал себя виноватым, что это происходит с ним, а не с ней.

А затем случилось нечто ужасное. Шеф-повар Майклз, недоумевая, отчего никто не заказывает стейки, или рыбу, или курицу из меню, и все линейные повара, которым положено их готовить, стоят без дела, ворвался в ресторан, взглянул вверх и прорычал:

– Что здесь происходит? Что такое здесь происходит?!

– Это искрящийся салат! – воскликнула Глория, хихикая. – Он такой парительный. Попробуйте!

– Какой ещё искрящийся салат? – вскричал шеф Майклз. – В моём меню никогда не было искрящегося салата!

– Теперь есть. Вот! – Женщина витала достаточно высоко в воздухе, чтобы ткнуть пальцем во вписанную Рупертом строку на доске.

Шеф Майклз обратил своё внимание на доску.

– Это не один из моих салатов! – рявкнул он. – Кто вставил его в моё меню?

– Кто бы это ни был, он гений! – заметил мужчина из-под потолка. – Вам следует к нему прислушаться. Вам следует уж по меньшей мере сделать его главным поваром.

– Чепуха! – проревел шеф Майклз. – Мне следует его уволить! Здесь только один главный повар, и это я! Я этого НЕ ПОТЕРПЛЮ! Официанты, не подавайте больше никаких искрящихся салатов. А вы все! Немедленно спускайтесь! Я не потерплю никакого ПАРЕНИЯ! Кто вообще сотворил это зелье? Я оторву ему голову!

– Я сотворила, – тихим голосом призналась миссис Риверс. – Людям салат вроде нравится.

– Мы его обожаем, дорогуша, – сказала пожилая леди, пытаясь сделать на своём парящем стуле мёртвую петлю. – Никогда не получала такого удовольствия от простого салата. Вы думаете, всё дело в фолиевой кислоте? Я читала, что нужно употреблять много фолиевой кислоты. Знай я, что у неё такой эффект, я бы непременно следовала этому правилу.

– Миссис Риверс, как вы посмели! Вон из моего ресторана! А вы, витающие там в воздухе, это против правил. Спускайтесь. Спускайтесь СИЮ ЖЕ МИНУТУ или Я ВЫЗОВУ ПОЛИЦИЮ!

И разом все столы, все стулья, все люди опустились вниз, словно проколотые воздушные шарики. Никто не был готов к такому повороту. Они чувствовали себя так… упоительно, а теперь совсем опустились.

Пожилая дама едва заметно вздохнула и заметила:

– Поначалу я не была уверена, что мне нравится витать в воздухе, но, оказавшись на земле, я снова хочу ввысь.

В «Дзефферелли» воцарилась ужасающая тишина, все сидели, молчаливые и опустошённые, и было слышно, как недовольно поскрипывают стулья.

Глория заговорила первой:

– Кажется, веселье закончилось.

– Не нравится мне этот шеф-повар, – сказал другой гость.

– Конечно, нет, – отозвался другой. – Кто он такой, чтобы портить нам веселье?

– Стэнли, расплатись по счёту и пошли отсюда, – велела Глория, вставая и накидывая шубу. – Раз мне нельзя парить, я не желаю здесь оставаться.

– Да и еда здесь вовсе не так уж хороша, – заявил ещё один мужчина.

– Не считая искрящегося салата, – вставила женщина.

Люди требовали расчёт, платили, надевали верхнюю одежду и направлялись к выходу.

Шеф Майклз поглядел по сторонам, всё ещё кипя гневом, а затем ушёл на кухню, где миссис Риверс и Руперт, снявший свой поварской китель, тихонько прибирали стол после приготовления искрящегося салата и соте.

– ТЫ! – взревел он. – Негодяйка! Треклятая женщина! Делать блюда, которых нет в моём меню – это ПРЕДАТЕЛЬСТВО! Это… это… – он смолк, не в силах подобрать слово для столь чудовищного деяния. Он оглядел миссис Риверс, словно прикидывая, какое обвинение будет ей особенно неприятно, и закончил: – Это НЕДОСТОЙНОЕ ПОВЕДЕНИЕ!

– Но людям салат понравился, – запротестовала миссис Риверс. Она ещё надеялась, что шеф Майклз всё взвесит и поймёт, что хорошо для бизнеса, и сделает её шеф-поваром.

Вместо этого он снова завопил:

– ТЫ!

Особым красноречием он не отличался, что ни говори.

Затем, не сумев придумать, что ещё сказать, он схватил мясницкий нож и начал угрожающе им размахивать:

– ТЫ! Я ТЕБЕ ПОКАЖУ!

– Ой-ой! – закричала миссис Риверс. – Пожалуйста, не отрежьте мне руки, они мне отлично служат! Руперт, не хочу тебя пугать – уж подобной реакции я никак не ожидала! – но по зрелом размышлении, я думаю, что нам лучше ДАТЬ ДЁРУ!

Они с Рупертом метнулись в раздевалку, шеф Майклз нёсся за ними по пятам. Миссис Риверс схватила своё пальто и сумочку, и они рванули к дверям. По счастью, шеф Майклз поскользнулся на луже жира, и миссис Риверс и Руперт успели вылететь через чёрную дверь на улицу.

Они мчались по кварталу прочь, а шеф-повар Майклз бежал по покрытому льдом тротуару вслед за ними. Подошвы его туфель были покрыты жиром и потому он поскальзывался гораздо чаще, чем беглецы. Руперт боялся даже взглянуть на миссис Риверс. Он был уверен, что она того и гляди расплачется от разочарования, и как же он удивился, услышав вдруг булькающий смешок; и вот она уже бежала, поскальзывалась и хохотала с не знающим удержу весельем. Руперт никогда не слышал, чтобы кто-то так смеялся. Казалось, этот смех копился внутри неё годами, а теперь выплеснулся наружу. Шеф Майклз бросил погоню через жалкие полквартала от ресторана, но миссис Риверс и Руперт бежали, не останавливаясь, пока не обежали вокруг квартала и не спустились к машине миссис Риверс на подземную стоянку. Сев в машину, миссис Риверс завела её дрожащими руками и яростно погнала вверх по пандусу, затем по городским улицам и, наконец, выехала на автомагистраль в направлении Стилвилля.

Руперт осмелился снова взглянуть на миссис Риверс, лишь когда они проехали добрую часть дороги до Стилвилля. Он был уверен, что, несмотря на смех, страшная развязка их вечерних приключений вот-вот разорвёт ей сердце. Ей станет так же больно, как было ему, когда он потерял все свои призы. Но, бросив на неё беглый взгляд, он с удивлением понял, что её лицо полно ликования.

– Мне ужасно понравилось, как ты закричал «пожар», Руперт! – воскликнула она. – Это было замечательно.

– А как вы забросили пылающую туалетную бумагу под тот столик! – подхватил Руперт с запоздалым облегчением. – Вы быстро соображаете!

– Ах, Руперт! Что за вечер! А парящие столы. А парящие люди! А салаты! Они действительно искрились, как я и задумала. Кто бы мог подумать, что гималайская морская соль и розовая пудра способны на такие чудеса!

– Никто этого не забудет! – сказал Руперт. – И я этого никогда не забуду. Пускай даже шеф Майклз считает, что мы поступили недостойно.

– Он был прав, – вздохнула миссис Риверс. – Мы поступили не очень хорошо. Мы нарушили правила. И всё же я не могу отделаться от мысли… эх, даже не знаю, как сказать, Руперт.

Какое-то время они ехали в молчании, а потом она медленно произнесла:

– Может, недостойное поведение – это просто когда мы тревожимся из-за того, что могут подумать другие люди. Может, абсолюта не существует. Может, мы переживаем, что совершаем неверный шаг, а на самом деле он вовсе не неверный. У меня такое чувство, как будто сама вселенная сделалась легче, просторнее и свободнее, чем мне представлялось. Ах, Руперт, я чувствую, что всё на свете мне теперь нравится больше, чем прежде!

Руперт погрузился в собственные мысли, припоминая все, что произошло за этот вечер.

– Я повела себя эгоистично, настаивая на своём и поступая, как в голову взбредёт, – проговорила миссис Риверс и снова громко расхохоталась. – И это не конец света. Напротив, я так счастлива! Никто не говорит, что так бывает. И ты думаешь, что всё будет совершенно иначе, но ведь нет!

И она снова засмеялась.

Счастье. Оно накатило, словно волшебство, ниоткуда, сгустком энергии. Кто знает, откуда приходит счастье? Миссис Риверс словно стала колоколом, звенящим среди гулкого пространства вселенной. И ей нравились и её собственный звук, и пространство, в котором она звучала. Ей нравилось всё сразу.

Глядя на неё, Руперт снова пожалел, что безумие этой ночи принесло свободу миссис Риверс, а не его матери.

Ибо она опустила стекло, чтобы в машину задувал холодный воздух. Ветер развевал её коротко стриженные волосы. Небо было прозрачное и чистое. Лицо её светилось. Она вся искрилась. Как будто съела звёзды.