Текст книги "Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра"

Я пришла на даршан, Ошо кивком головы пригласил меня сесть на колени рядом с его креслом и затем попросил начать делать латихан. Я закрыла глаза, и то чувство, которое обычно посещало меня во время практики, вновь наполнило меня, но сейчас оно было не таким явным. Мне казалось, что кто-то очень-очень высокий стоит сзади меня. Этот кто-то наполнял меня и двигался через меня. Было ощущение, что я тоже становлюсь больше, как будто заполняю собой весь зал. Через несколько минут Ошо позвал меня и сказал, что все в порядке. После этого даршана мое желание практиковать латихан именно в той комнате и позволять кому-то или чему-то мною «владеть» исчезло и никогда больше не возвращалось. А ту комнату впоследствии переделали в зубоврачебный кабинет для Ошо. Только через семь лет в силу определенных обстоятельств я вновь пришла на это место и вновь позволила пространству собой «овладеть».

Вивек была помощницей Ошо уже почти семь лет. Ее отношения с Ошо начались очень-очень давно, в какой-то из прошлых жизней, о чем Ошо сам говорил нам на дискурсах. Вивек тоже помнила свои предыдущие воплощения. Она была мистической женщиной-ребенком. Родившись под знаком Рыб, управителем которого является Нептун, она обладала всеми характерными качествами этого знака и планеты. У нее были бездонные синие глаза. Она всегда была рядом с Ошо, изо дня в день. Поэтому, когда она объявила о том, что собирается в Англию на пару недель, и спросила, не хочу ли я ее подменить…

Я бегала кругами по комнате, чувствуя тошноту, пытаясь хоть как-то оставаться в моменте. Я твердила себе: «Ничего страшного, все хорошо. Просто сохраняй спокойствие».

Разве я была достаточно чистой, чтобы войти в комнату Ошо? В те дни, когда совершались даршаны, я обычно проводила целый день в ванне, практически сдирая с себя кожу.

Первое, что я сделала для Ошо, – принесла ему чашку чая. Чашку холодного чая! Я заварила чай и принесла его еще до того, как Ошо был готов к чаепитию. В тот момент он все еще принимал душ. Я села на холодный мраморный пол и уставилась на поднос с чаем, не зная, что делать. Если я уйду, чтобы заварить новый чай, Ошо может выйти из ванной и подумать, где же его чай; так что я ждала и ждала. В комнате Ошо было очень холодно. В последние годы комфортной для Ошо температурой было всего плюс двенадцать. Каждый раз, когда Ошо проходил мимо меня или входил в зал, я чувствовала слабый аромат камфары или мяты. Так пахло и в его комнате.

Ошо вошел неслышно, и для меня было полной неожиданностью, что он уже здесь. Он сел в кресло, негромко хмыкнул от удовольствия и поздоровался. В этот момент я совсем забыла про то, что чай остыл, и протянула ему чашку. Он выпил его, как будто это был самый лучший чай на всем белом свете, не сказав мне ни слова. Только позже он заметил, что, может быть, я могла бы приносить ему чай после того, как он выйдет из ванной.

Я была потрясена его скромностью и простотой. Он ведь вполне мог сказать: «Фу! Холодный чай. Принеси мне другой». Любой другой на его месте так и поступил бы. Но он сделал это так, что я не почувствовала и тени смущения. На самом деле, я сразу даже не поняла, что произошло. Я осознала это только на следующий день.

«Возлюбленный Мастер, как человек дзен пьет чай?»

Ошо:

«Для человека дзен священно все, даже выпить чашку чая. Все его поступки окружены ореолом святости».

Ошо получал сутру или вопросы для обсуждения на дискурсе утром, где-то без пятнадцати восемь. Дискурс начинался в восемь. Я читала ему вопросы. Он выбирал некоторые из них и подбирал несколько подходящих шуток. Чтение вопросов или сутр иногда так сильно меня трогало, что я начинала плакать. Помню, однажды слезы текли потоком, и я не могла говорить. Я сидела у его ног и смотрела на него, а он просто ждал, когда мы сможем продолжить. Он специально отвернулся от меня. Не видя его глаз, я смогла собраться. К тому времени я уже осознала, что я – это не мое тело, не мой ум. Но с эмоциями дело обстояло значительно хуже. Когда на глаза наворачивались слезы, я могла чувствовать себя отстраненно, но при этом не могла ничего с собою поделать. Очень часто происходящее трогало меня до глубины души. В такие моменты мне было очень трудно сдерживать эмоции. Как-то Ошо сказал, что я совершенна в своем плаче.

Несколько раз Маниша, женщина, которая во время дискурсов зачитывала сутры и вопросы, заболевала, а потом еще и Вимал, замещавший ее, тоже заболел. И хотя было непонятно, кем их можно заменить (Ошо любил, чтобы сутры и вопросы читали по-английски), Ошо сказал: «Не Четана и не Вивек – они все время плачут».

Зная, как близки были Ошо и Вивек в течение многих лет, было удивительно, что ее отъезд никак не сказался на Ошо. Он был таким же, как всегда, будто ничего не случилось. Никогда еще я не видела человека, состояние которого никогда не менялось, что бы ни происходило вокруг. Он всегда излучал спокойствие и уверенность. Перепады настроения – это не про него. Он был похож на неизменную реку бытия.

Я видела, что Ошо так сильно влиял не только на меня, но и на многих других. Когда человек что-то делал в присутствии Ошо, самосознание человека становилось таким огромным, что было трудно даже ходить. А Ошо всегда оставался спокойным, грациозным и постоянно присутствующим. Для человека он был зеркалом. Даже такое простое действие, как открыть дверь, неожиданно вызывало большие трудности. Нужно было правильно рассчитать время, чтобы случайно не задеть Ошо, нужно было понять, какой рукой ее открывать, правой или левой, кланяться ему или нет, когда он проходит через дверь. В то же время все это не доставляло особого беспокойства, потому что Ошо был настолько расслаблен, что вы в своих глазах выглядели хорошо, если вам удавалось взглянуть на себя осознанно. Когда я только начала совершать осознанные действия, я чувствовала себя слегка неловко. Если же я действовала механически, по привычке, мои движения были гораздо более ровными. Подавать Ошо стакан воды и осознавать при этом свои действия было для меня удивительным подарком судьбы. Многим может показаться, что в этом нет ничего особенного, но осознанность оказалась для меня величайшим из даров, которые я когда-либо получала.

Однажды позвонила Вивек и сказала, что возвращается. Лакшми примчалась в столовую, где Ошо в этот момент обедал, и с волнением сообщила, что Вивек уже на пути в Индию. В это время Ошо разговаривал со мной. Он повернулся, поблагодарил Лакшми и продолжил говорить о том, о чем говорил до этого, не теряя нити разговора. Я была ошеломлена – он и глазом не моргнул, ни тени какой-либо эмоции. Он был живым воплощением своих слов о любви без привязанности и о пребывании в моменте.

Многое ли может увидеть Мастер, глядя на нас? Проверял ли он наши ауры? Читал ли он наши мысли? Хотел ли он уметь читать наши мысли? Думаю, что нет. Но он определенно видел то, чего не видела я.

Однажды утром я пришла на дискурс вместе с Ошо. Я зашла за ним ровно в восемь, затем мы проследовали по коридору в зал Чжуан-цзы. Во время беседы я сидела и слушала, как он говорит. Прошел час. Но я знала, что в этот день моя медитации была действительно глубокой. Мне показалось, что прошло всего две минуты. Я чувствовала, что со мной произошло что-то необычное. Возвращаясь с дискурса, я шла по коридору впереди Ошо.

Когда я открыла дверь, Ошо подошел ко мне и спросил: «Четана, где ты сегодня была?» Я подумала: «Ого! Он забыл, что я зашла за ним перед дискурсом. Наверняка, витает где-то в облаках». Проходя мимо меня в комнату, он улыбнулся. Услышав его смех, я тоже рассмеялась. Я вспомнила, где была.

Присутствуя на дискурсах рядом с Ошо, я ощущала его магнетизм, его невероятную харизму: в его глазах горел огонь, а движения были полны грации дикого кота.

В те дни в Пуне он был очень занят. Он читал около сотни книг в неделю, работал со своей секретаршей Лакшми, и, кроме ежедневных утренних дискурсов, в семь часов вечера он проводил даршаны. Ошо никогда не болел. Тогда в Пуне он рассказывал нам об Иисусе, о суфизме, о дзен, о Лао-цзы, о Чжуан-цзы, о дао, о йоге, об индийском мистицизме, хадиссизме и о Будде. Он объяснял нам каждую сутру Будды. Однажды, комментируя Алмазную сутру, он сказал:

«Алмазная сутра многим из вас покажется нелепой и абсурдной. Она иррациональна, но не антирациональна. Ее смысл выходит за пределы обычного понимания, именно поэтому его трудно выразить словами» («Алмазная сутра»).

Ошо рассказывал о сутрах Будды в течение пяти лет. Они перемежались беседами на тему суфизма и вопросами учеников. Был еще момент, когда он не выходил из своей комнаты в течение нескольких недель, потому что в Пуне случилась вспышка ветрянки, и встречаться с людьми было рискованно. Последнюю сутру Будды Ошо прочитал в день Будды, в майское полнолуние. Ошо сказал: «Будда родился, просветлел и умер в один и тот же день и по великой случайности этот день – сегодня». То, как Ошо рассчитывал время, всегда оставалось и остается полнейшей загадкой.

В течение двух лет я очень редко выходила из дома. Стирка и утренние дискурсы наполняли меня так, что мне больше ничего не было нужно. Иногда Ошо приглашал меня на даршан, потому что теперь он все меньше и меньше говорил, и энергия даршанов постепенно становилась все более интенсивной. Во время даршанов Ошо обычно работал с тем, у кого возникали какие-то проблемы. Обычно он сидел и внимательно слушал человека, который делился своей трудностью, – так, как будто этот человек был в данный момент единственным в мире. Когда человек умолкал, Ошо начинал говорить и говорил довольно долго. После того, как вы выслушали несколько тысяч человек, вы понимаете, что проблем не существует, или, скорее, их всего несколько, и они повторяются из раза в раз. Все наши горести от ума. Удивительно, сколько лет человек может выслушивать одно и то же снова и снова? Состраданию и терпению Ошо, казалось, не было предела.

Последний даршан, на котором Ошо говорил со мной, произвел на меня самое сильное впечатление. Прошло уже много лет, а я все еще помню то чувство, которое меня охватило тогда. Я чувствовала себя чистой изнутри и полной энергии.

В то время я переживала нелегкие времена и написала Ошо об огромной драме своей жизни. Помню, что закончила письмо так: «Хочется кричать: „Помогите!“» И получила ответ: «Приходи на даршан».

Я села перед ним. Он посмотрел на меня и спросил: «В чем дело?» Я взглянула ему в глаза, и все мои проблемы улетучились мгновенно. «Все в порядке», – улыбнулась я и дотронулась до его стоп. Он тоже улыбнулся и сказал: «Вот и хорошо».

С того дня, начиная чувствовать себя некомфортно, я останавливалась и спрашивала себя: «Что на самом деле происходит? В чем дело?» Ничего не происходит в Этот Момент, вообще ничего.

Конечно, иногда я забывала останавливаться и заглядывать в себя. Привычка ума и его способность создавать проблемы слишком сильная. Для меня всегда было загадкой, почему много раз мы что-то понимаем, до чего-то доходим, а потом напрочь об этом забываем. Иногда я ощущала себя свободной, как будда, а через мгновение снова оказывалась рабыней мыслей.

Прошло почти два года. Я вообще потеряла интерес к мужчинам. То было самое счастливое и спокойное время в моей жизни. Никаких проблем. Я была счастлива в одиночестве. Иногда, подходя к своей комнате, я испытывала волнение, как будто кто-то ждал меня за дверью. И тогда я спрашивала себя: «В чем дело? У меня что, захватывающий роман, который я собираюсь продолжать?» Но нет, мне было очень хорошо в одиночестве. Я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Однажды, сидя на дискурсе, я с удивлением услышала, как Ошо упомянул меня, объясняя разницу в путях искателей:

«Прежде всего, вам необходимо решить, нравится ли вам одиночество. Например, Четана… Вивек часто спрашивает меня: „Четана всегда одна и при этом выглядит очень счастливой. В чем ее секрет?“ Вивек не может понять, что другой человек может жить абсолютно один. Четана целыми днями стирает мою одежду. Стирка стала для нее своего рода медитацией. Она почти не выходит из дому, даже в столовую не ходит, а берет еду с собой… как будто другие люди ей совершенно не интересны.

Если вы можете наслаждаться одиночеством, то ваш путь – медитация. Но если рядом с людьми вы испытываете радость и подъем энергии, если, общаясь с людьми, вы чувствуете себя более живым и наполненным, то ваш путь – любовь.

Задача Мастера лишь помочь человеку отыскать свой путь, понять, к какому типу искателей этот человек принадлежит» («Дхаммапада»).

Через несколько недель после этого дискурса в Пуне вспыхнула эпидемия ветрянки, и для Ошо стало рискованно выходить к народу.

Впервые за много лет мое постоянное общение с Ошо прекратилось, и мне его очень не хватало. Я слушала запись дискурса, на котором мне было ясно сказано, что мой путь – это путь медитации и одиночества. Я хотела проверить, так ли это. Я хотела понять, действительно ли в одиночестве я чувствую себя более центрированной. И вот, выходя из ворот ашрама, я столкнулась с мужчиной, про которого поговаривали, что он ужасный бабник. Увидев меня, он спросил: «Эй, может, встретимся сегодня?» И я ответила «да».

Его звали Татхагат. Мне казалось, что он похож на настоящего воина: мускулистый, со шрамом на лице, с длинными черными волосами до пояса. Я «влюбилась», и мои эмоции хлынули бурным потоком. Ревность, гнев – ну, сами знаете. Я уже давно не испытывала ничего подобного и думала, что со всем этим покончено навсегда. Но нет, я вновь окунулась в мир страстей и переживаний.

Я слышала, как Ошо много раз повторял: «Живите в мире, но не становитесь мирскими людьми, научитесь не зависеть от мира». Теперь у меня была возможность понять на собственном опыте, что это значит. Последние два года я на самом деле жила как монахиня. Я была абсолютно счастлива, но в то же время моя жизнь была слишком безопасной, слишком легкой. Теперь я хотела вновь вернуться к старым переживаниям, но на этот раз я уже умела наблюдать за собой.

Глава 4
Энергетические даршаны

Ошо просветлел 21 марта 1953 года. С тех пор он искал людей, способных его понять и тоже стремящихся к просветлению. Он помог сотням тысяч людей обрести свой путь. Я слышала, как он говорил:

«Люди ищут истину в течение многих жизней, и некоторым удается ее найти. Те, кто ее ищут, думают, что просветление принесет им облегчение. Но те, кто уже просветлел, обнаруживают, что это всего лишь начало новых испытаний. Никакого облегчения не наступает. Истина, однажды обретенная, порождает новые задачи» («В поисках чудесного»).

Ошо говорил о цветке, наполняющем все вокруг своим благоуханием, о туче, жаждущей пролиться на землю.

Целых двадцать лет он скитался по Индии в поисках учеников. В него часто бросали камни, туфли и даже ножи. Он подорвал здоровье, путешествуя по индийским железным дорогами в грязных поездах. Иногда ему приходилось проводить в пути больше двух суток. Так что две трети из тех двадцати лет он провел в поездах. Чтобы найти своих людей, он заглядывал в каждую деревушку, в каждый небольшой городок. Позже он начал проводить медитационные лагеря. Ошо давал людям возможность вкусить всю прелесть того, о чем говорил. В лагере участники могли познать медитацию на собственном опыте. Кроме того, он создал новые медитативные техники для современных людей, чей ум настолько занят мыслями, что они не могут просто сесть и начать медитировать. Эти медитации обычно включают в себя стадию катарсиса, во время которой человек проживает подавленные эмоции, «выбрасывает» из себя весь накопившийся мусор. В некоторые медитации он добавил стадию джиббериша, который дает уму возможность расслабиться и освободиться от всех мучительных противоречий, которые порой доводят человека до сумасшествия. Только так современные люди способны погрузиться в тишину. Ошо помогал ученикам проходить сквозь слои болезненных мыслей и ощущений. Во время катарсиса люди обычно кричали, прыгали, вели себя как сумасшедшие, а он всегда был рядом, несмотря на невыносимую жару.

В 1978–79 годах Ошо начал проводить энергетические даршаны в ашраме, в Пуне. У учеников появилась возможность «ощутить вкус» того, что я могу назвать «другим измерением», «потусторонним» миром или миром магии. Даршаны проводились в круглом зале Чжуан-цзы. Каждый вечер на них собиралось около двухсот человек. Ошо сидел в кресле, а справа от него сидели двенадцать медиумов.

Ошо по очереди подзывал к себе желающих разобраться с какой-либо своей трудностью. Человек выходил и садился перед Ошо, а медиумы садились вокруг этого человека. Какое-то время Ошо называл медиумов «связующими». Будучи медиумами, мы садились за человеком, принимающим даршан, один медиум садился перед ним и брал его за руки. И еще один человек стоял сзади на случай, если принимающий даршан начнет падать.

После того, как все рассаживались, наступала тишина и Ошо говорил: «Закройте глаза и как можно глубже погрузитесь в себя».

В этот момент включалась музыка – безумная музыка – и присутствующие начинали раскачиваться, позволяя любым чувствам и ощущениям проходить через тело. Нужно было быть очень устойчивым и центрированным, чтобы не унестись на волнах релаксации.

Обычно Ошо одной рукой дотрагивался до энергетического центра (известного как третий глаз) на лбу медиума, а другой – до третьего глаза человека, пришедшего на даршан. Таким образом происходила передача энергии. Стороннему наблюдателю могло показаться, что люди заряжаются высоковольтным электричеством. В ашраме была команда сильных мужчин, которые после даршана относили человека в сторону, если тот не мог идти сам, а такое случалось довольно часто.

Во время этой части даршана свет выключали во всей общине, таким образом, люди (а на шести акрах{2,4 га. – Примеч. пер.} ашрама их было довольно много), которым не хватило места в зале, сидели в своих комнатах или на лужайках перед зданиями и тоже участвовали в этом энергетическом действе, соприкасаясь с полем Ошо.

Когда музыка становилась очень громкой, включали свет, и было видно, как люди танцевали, раскачивались, кричали или смеялись, а кто-то сидел в полнейшей тишине.

Ошо рассказывал нам, как он работает с нашей энергией:

«Чтобы вы могли стать медиумом, ваша энергия должна начать двигаться. И единственный способ раскачать энергию, единственный путь лежит через вашу сексуальность, потому что лишь сексуальная энергия подчинена правому полушарию мозга. Все остальное попадает под влияние левой, рациональной половины.

Впитывая мою энергию, вы чувствуете себя на пике сексуальности, становитесь чрезвычайно чувственными. Вначале эта энергия ощущается как сексуальное желание. Но вскоре вы достигните той точки, в которой энергия начинает трансформироваться в нечто еще вам не знакомое, в то, что мы называем духовностью. Однако трансформация произойдет только после того, как вы погрузитесь в энергию секса полностью. Если вы будете себя сдерживать, если не сможете пройти сквозь заслон различных табу, навязанных вам обществом, то ваша энергия так и останется сексуальной и никогда станет духовной.

Вам нужно отбросить все запреты, весь стыд, потому что энергия начинает меняться только при определенном накале. Неожиданно ваше левое полушарие умолкнет, а правое – предоставит возможность соприкоснуться с тайной.

Это первое, что вам нужно запомнить. Второе – когда вы радуетесь, вы делитесь энергией с другими. Когда вы печалитесь, вы отнимаете энергию у других. Поэтому, являясь медиумом, радуйтесь, испытывайте экстатический восторг. Только тогда энергия начнет изливаться из вас и распространяться на всех вокруг. Воспринимайте возможность побыть медиумом не как обязанность, а как величайшее празднование бытия…

Это не простой эксперимент, направленный на то, чтобы помочь „гостю“, это трансформация энергетического поля всей общины в целом» («Не хочешь ли присоединиться к нашему танцу?»).

Принимать эту высоковольтную энергию и наполняться ею было настоящим психоделическим переживанием. Казалось совершенно естественным ощущать, как энергия «выстреливает» из твоего сердца (о таком я читала лишь в одной суперфантастической книге). Временами это было очень весело.

Однажды я ехала по городу на рикше и почувствовала, как из моей груди неожиданно вырвался мощный луч света и поразил проходящего мимо мужчину, даже не саньясина, а просто мужчину, спешащего по своим делам. Рикша пронесся мимо, и я не успела рассмотреть лица того прохожего. На этом инцидент был исчерпан. Я никогда не задавалась вопросом, что со мной тогда произошло, потому что это казалось совершенно естественным. Это просто случилось, и все. Я ничего специально не делала.

Несколько лет спустя Ошо подтвердил мои догадки о том, что все это мне не приснилось. Тогда мы жили уже в Америке, в Раджнишпураме, и время от времени один из групповых ведущих проводил посвящение в саньясу. Как-то Ошо сказал, что энергии на посвящении недостаточно, и поэтому он выберет нескольких медиумов, способных, так сказать, оживить атмосферу. Он сказал, что из их груди будут вырываться лучи света, и при этом посмотрел на меня. Я же кивнула, как бы говоря: «Да, я знаю, о чем ты говоришь». Но больше мы никогда не возвращались к этой теме.

Я ощущала свое тело как средство для трансформации. Я никогда не знала, что меня ждет в следующий момент: будет ли это песня на неизвестном языке, или вознесение на ближайшее дерево, или полет в небеса. Я сидела и просто осознавала великолепный красочный танец энергий.

Я почти все время чувствовала, что мое тело наполнено энергией, и от этого возникало ощущение внутреннего расширения. Так я чувствовала себя не только в том месте, где проходили даршаны, но и на всей территории ашрама. Ошо рассказал, что существуют тантрические техники, направленные специально на ощущение расширения собственного тела, которое происходит до тех пор, пока человек не заполнит собой «все небо». Зачастую дети неосознанно выполняют древние техники медитации. Это происходит оттого, что в прошлых жизнях они, скорее всего, практиковали такие техники. А поскольку у детей сохраняется интуитивная память о прошлых жизнях, то подобные штуки происходят с ними спонтанно.

В детстве я часто ощущала, что моя голова становится все больше и больше и в конце концов заполняет всю комнату. Иногда я ощущала себя просто огромной, «дорастая» до самого неба. Тогда мне казалось это абсолютно нормальным, и я лишь удивлялась, почему этого не происходит с остальными. Во время даршанов я наслаждалась подобными ощущениями.

Случилось так, что мои родители прислали мне денег, и в одно прекрасное утро, сразу после даршана, я отправилась прямиком в банк. Сидя на скамейке, ожидая своей очереди, я почувствовала, что начинаю расширяться и заполняю собой все пространство. В индийских банках царят такие же хаос и неразбериха, как и на индийских улицах, но я ощущала себя полностью расслабленной.

Я чувствовала себя прекрасно, но, как оказалось, не могла пошевелиться. Одна женщина, поняв, что со мной что-то происходит, взяла меня за руку и повела от одного окошка к другому, потом отстояла за меня очередь и отдала мне деньги. Я поняла, что всегда найдется кто-то, кто обо мне позаботится.

Произошло со мной что-то мистическое или нет, но деньги нужны, чтобы их тратить. Я тут же захотела пойти в лавку и что-нибудь купить. Я взяла рикшу и отправилась на Лакшми Роуд. Это самая оживленная улица в Пуне, на ней всегда полно народу. Однако в этот раз улица была пуста. Многие магазины были закрыты, а те, что были еще открыты, срочно закрывались. «Хлоп! Хлоп!» – неслось со всех сторон. Очень странно. Я шла по улице, наблюдая за тем, как продавцы закрывали лавки и задергивали шторы. Уличные торговцы хватали товар и убегали. Машин, рикш и повозок, запряженных буйволами, нигде не было видно. У меня создалось впечатление, будто я попала в ковбойский вестерн прямо перед тем, как в город врывается банда разбойников.

Я уже больше не чувствовала, что заполняю собой всю вселенную, как раз наоборот: я словно «выпала» из пространства и была рада ощутить признаки нарастающей тревоги, несмотря на то, что оказалась практически в полном одиночестве. Я шла по опустевшей улице и неожиданно услышала сзади какой-то нарастающий гул. Обернувшись, я увидела, как улица быстро заполняется сотнями орущих мужчин. Это был марш протеста, самый настоящий бунт. И эта орущая толпа неслась прямо на меня.

Вдруг, возникнув буквально из ниоткуда, рядом со мной очутился рикша. «Залезай! – услышала я строгий возглас. – Пригнись и не высовывайся!» Не спрашивая, куда меня везти, он доставил меня прямо к ашраму.

Самое странное, что тогда мне казалось это все таким же реальным, таким же нормальным и обыденным, как самое обычное событие ничем не примечательного дня. Именно поэтому мне не было страшно. У меня не было желания рассказывать кому-то о своих приключениях или же искать объяснений.

Сейчас я пишу об этих событиях для того, чтобы описать свою жизнь того времени. Однажды Ошо сказал совершенно определенно, что эти «мистические переживания» не имеют никакой ценности для духовного роста. Только лишь медитация и осознанность могут продвинуть нас на пути познания истины.

Тогда я чувствовала себя очень защищенно. Всегда находился кто-то, кто заботился обо мне или предлагал помощь. Вивек часто приходила ко мне по поручению Ошо, чтобы спросить, как я себя чувствую и что со мной происходит. Это помогало мне останавливаться и осознавать свою жизнь. Я училась понимать, куда хочет двигаться моя энергия. Этот осознанный взгляд внутрь себя действовал как стоп-кадр и помогал мне понять, что должно было вот-вот случиться.

После того, как во время даршанов Ошо заканчивал работать с очередным «гостем», он очень мягко нам говорил: «Теперь медленно, потихоньку возвращайтесь».

Я каждый раз удивлялась, насколько по-разному я чувствую разных людей. Даже с закрытыми глазами я могла точно определить, кто из медиумов стоит или сидит рядом со мной. Иногда мужчина мог обладать очень мягкой, женственной энергией, а старик мог восприниматься как ребенок. То был легкий, игривый танец.

Однако порой старые привычки ума все же вмешивались в мою жизнь и пытались создать проблему, например: «Почему Ошо выбрал другого медиума, а не меня?» Однажды у меня очередной раз промелькнула мысль: «А почему она?» Ошо остановился и посмотрел мне прямо в глаза. И я осознала эту свою мысль. Она как будто застыла, и я могла ее разглядеть.

Думаю, что Ошо не только делился с нами своей энергией, чтобы мы могли почувствовать хотя бы на мгновение, что значит выйти за пределы всего известного, но еще и давал нам возможность понять, что мы сами управляем своими эмоциями. Не подавляя чувство, я могу увидеть его и возвысить, например трансформировать ревность в празднование и экстаз. Мы можем превращать темные эмоции в свет. Нужно только не прислушиваться к голосу, звучащему в голове, а поднять руки к небу и ощутить, как на тебя изливается золотой дождь.

Был в моей жизни такой момент, когда мне показалось, что я разучилась медитировать. Долгое время я летала от счастья, но однажды неожиданно почувствовала, что не могу сосредоточиться, что я не в ладу с собой. Я как будто потеряла себя! На энергетическом даршане мне вдруг стало скучно. Празднование и ощущение восторга стали казаться мне фальшивыми. Как я ни старалась, у меня не получалось вновь вернуться в эйфорическое состояние, в котором я пребывала еще совсем недавно. После того, как подобное случилось со мной несколько раз, я решила, что никогда больше не смогу медитировать.

Мой ум терпеливо ждал своего часа и при первой же возможности набросился на меня, как голодный стервятник на добычу.

«Вся эта медитация – лишь игра воображения!» – слышала я громкий и настойчивый голос, звучащий в моей голове. Конечно, он хорошо устроился! Ведь я ужасно злилась, что не могу вернуть то магическое ощущение, к которому уже так привыкла. Как будто я вовсе не хозяйка своим переживаниям. Меня обманули! Я чувствовала себя так, словно у меня что-то отобрали без разрешения. Как будто Ошо стал наделять магией кого-то другого. Естественно, я не собиралась просить чьей-нибудь помощи. Я хотела умереть.

Я решила отправиться в горы и сидеть там до тех пор, пока не придет смерть. Пуна располагается на плато и со всех сторон окружена горами. Они видны отовсюду. Летними вечерами я часто любовалась их темными силуэтами на фоне розовых облаков.

Итак, я отправилась в путь, к черным горам. Я шла почти целый час и зашла в тупик. Вернувшись назад, в ашрам, я пошла другой дорогой. На этот раз я уткнулась в ворота какой-то фабрики!

Почти уже отчаявшись, я начала все сначала. Я дошла до огромной груды скал, за которой были дикие заросли джунглей, а в отдалении виднелись огни какой-то деревни. И только за ней были горы.

Я вспомнила, как Ошо рассказывал нам суфийскую притчу о том, что мастер забирает у ученика все. У меня Он забрал даже самоубийство. Я ужасно разозлилась.

Стоя в темноте, не зная, куда идти и что делать, я поняла всю абсурдность своей затеи и рассмеялась. «Драма всей мой жизни» закончилась нелепо и смешно. Осталось только одно – пойти домой и лечь спать.

Я представила себе, что снимаю с себя ум, как шляпу, и оставляю ее здесь на камнях. Я решила, что каждый раз, когда меня будут посещать какие-нибудь неудачные мысли, я буду приходить на это место и выбрасывать их, как старый головной убор. Всю дорогу назад я шла, пританцовывая, иногда останавливалась, чтобы покачаться на ветвях банановых деревьев.

В течение двух лет каждый вечер я ходила на даршаны. Позже я услышала слова Ошо:

«Раньше я дотрагивался до третьего глаза тех, кто приходил на даршан, но потом перестал это делать, поскольку понял, что стимулирование третьего глаза извне хорошо, только если человек продолжает медитировать. Тогда внешний опыт со временем перерастает в опыт внутренний. Но человеческая глупость такова, что, когда я стимулирую работу вашего третьего глаза, вы перестаете медитировать. Вы лишь хотите, чтобы я давал вам больше энергии, и настаиваете на энергетических встречах со мной, потому что сами ничего не делаете.

К тому же я осознал, что разным людям нужно разное количество внешней энергии. Довольно трудно решить точно, кому сколько нужно. Иногда человек впадает в кому от слишком сильного шока, когда энергии чересчур много. А иногда попадаются настолько замедленные люди, что их вообще ничего не берет» («Мятежник», 1987).