Текст книги "Из области таинственного. Простая речь о бытии и свойствах"

Часть первая
Явления душевной жизни в бодрственном состоянии человека

Глава 1
Предчувствия

Способность предчувствия или предвидения будущего с различной степенью ясности в зародыше существует у каждого человека, но особенно обнаруживается в некоторых особенных состояниях. Точного и определенного термина эта способность знать будущее не имеет: ее называют то предчувствием, то предвидением, то пророчеством и т. д., смотря по тому, как она обнаруживается. Когда будущее более чувствуется, чем сознается, тогда говорят о предчувствии, предвидении; когда оно и сознается – о предвидении, пророчестве и т. п. Мы будем говорить об этой способности во всех ее проявлениях, и просим извинить, что, не употребляя какого-нибудь одного определенного названия, будем пользоваться разными названиями способности знать будущее, за неимением в языке слова, которое могло бы со всей полнотой выражать это понятие. За недостатком такого-то слова мы предпочитаем употреблять термин, входящий, кажется, в употребление на западе, именно – дивинация (от divinare; напр. Divinations-vermogen, la divination и т. п.).

1. Предвидение своей судьбы. Французская королева Мария Антуанетта за несколько лет до начала французской революции гуляла в одно утро в парке Трианона со своей фрейлиной. Вдруг встретился с ней неизвестный человек, который тотчас удалился. Однако, взглянув на него мельком, королева ощутила в себе какой-то необъяснимый ужас, что и высказала фрейлине. Это и был именно тот пивовар Саптер, который впоследствии заявил себя врагом королевской фамилии и присутствовал при казни короля.

Известный Марбургский профессор математики Бем однажды, находясь в приятном обществе, вдруг почувствовал неодолимую потребность идти домой, хотя ему там совсем нечего было делать. Войдя в свою комнату, он почувствовал новое непреодолимое побуждение переставить свою кровать с прежнего места на новое, менее удобное, чему подчинился, хотя и неохотно. Сделавши это, он возвратился в общество, там он остался ужинать, а в 10 часов возвратился домой и лег спать. В полночь он просыпается от сильного треска и грохота, встает и видит, что тяжелая балка с досками упала на то место, где ранее стояла его кровать.

2. Дивинация, касающаяся близких. Императрица Жозефина, супруга Наполеона I, славилась чрезвычайно развитой способностью предвидеть результаты предприятий своего супруга, именно несчастных. Кроме того, она несколько раз спасала жизнь Наполеона I предвидением грозивших ему заговоров.

Макс Симон говорит об одной своей знакомой, что она во время недолговременного отсутствия поспешила домой с уверенностью, что ее сестре, которую она оставила совершенно здоровой, грозит несчастья. Едва она переступила порог дома, как ей сказали, что с ее сестрой случилось сильное кровотечение из горла, и что ее жизнь в опасности.

3. Дивинация, касающаяся чужих. Лихтенберг, ложась вечером в постель, вдруг почувствовал какой-то неодолимый страх перед огнем и как бы прилив тепла в своих ногах. Вслед за тем послышался звон пожарных колокольчиков, но пожар был в очень отдаленном доме.

Погодин сообщает среди многих случаев предсказаний чужой судьбы один замечательный случай подобного рода, когда одному офицеру, Коховскому, предсказал судьбу совершенно неизвестный ему, призванный им по делу каретник (что он будет повешен[10]10
  4 Этот случай рассказывается на страницах «Русской старины» М.Н. Новицким (1874 г., сентябрьская книга, с. 179).


[Закрыть]4).

Нижеследующее событие произошло несколько лет тому назад в Ялте, во время лечебного сезона. К-кий, богатый человек, приехал в Ялту со своей семьей подлечиться виноградом. Сначала семья жила в гостинице «Россия», а затем сняла отдельную дачу на берегу моря и там поселилась на несколько месяцев. Однажды, в лунную августовскую ночь, К-кий, которому почему-то не спалось, вышел из дачи и побрел по дороге, ведущей к водопаду Учан-Су.

Отойдя на порядочное расстояние от дачи, К-кий сел на краю обрыва, очарованный сказочной прелестью южной ночи. Вдруг он почувствовал какую-то непонятную сердечную тоску. Ему почудилось, что его семья, которая наверное спала крепким сном, находится в опасности. И едва эта мысль пришла ему в голову, как перед его глазами предстала вся внутренность дачи. Вот он видит свою жену, которая спокойно спит в своей кровати; вот перед ним и детская, где также спят его дети с гувернантской; а вот он и в кухне. Здесь он видит совсем иную картину; в небольшой корзинке тлеет древесный уголь; К-кий слышит запах дыма и гари. Вот раздается треск загоревшейся корзинки и показывается огонь, от которого загорается занавеска и деревянная перегородка, отделяющая кухню от комнаты прислуги. В одну минуту огонь распространяется по всей кухне и грозит перейти в следующие комнаты. Лихорадочная дрожь пробегает по всему телу К-кого, и он бросается бежать по направлению к даче.

Через несколько минут К-кий добежал до ворот своей дачи и вскрикнул от ужаса. Дача была объята огнем; с треском и шипением вырывались из-под крыши дома тучи дыма, густыми тяжелыми клубами неслись к небу.

В одно мгновение К-кий стоял у окна спальни, которое он вышиб одним ударом, и вскочил в комнату. Разбудить жену и помочь ей вылезти в окно для К-кого было делом одной минуты. То же самое он успел сделать с детьми и гувернанткой; но когда он кинулся вперед, желая спасти кухарку, спавшую в задней комнате, рядом с кухней, он вынужден был, ради спасения собственной жизни, отказаться от своего намерения: весь дом уже был в огне, и К-кий сам чуть было не задохся в дыму.

Дача сгорела дотла. Труп сгоревшей кухарки нашли на другой только день.

Князь и княгиня Радзивилл приняли к себе на воспитание племянницу свою, графиню Агнессу Ланскоронскую; графиня воспитывалась вместе с их детьми в Невемском замке, в Галиции.

Для перехода из той части замка, где помещались дети, в другую его половину, состоящую из приемных комнат, и покоев где жили князь и княгиня, нужно было пройти огромную залу, которая разделяла замок на две части и занимала середину постройки во всю ее глубину. Шестилетняя графиня всегда пугалась и кричала, проходя этот зал по пути в гостиную, где обыкновенно сидели князь и княгиня. Когда она настолько подросла, что могла кое-как объяснить причину своего страха, то, дрожа всем телом, указала на большую картину, висевшую над дверями зала и представлявшую Кумскую Сибиллу.

Напрасно девочку старались приучить к этой страшной для нее картине, которая однако же не имела в себе ничего особенного; наконец, дядя, видя, что она не может преодолеть своей боязни, приказал вынести Кумскую Сибиллу, несмотря на то, что картина эта была произведением Тициана. Агнесса не переставала бояться, проходя через зал, и всегда обходила его двором; во время же дождя или снега ее несли в кресле на половину тетки. Так продолжалось двенадцать или тринадцать лет. Все друзья и гости Невемского замка были свидетелями того, что я рассказываю. Достигнув восемнадцатилетнего возраста, молодая графиня была в полном смысле красавицей, с черными волосами и бровями, с плечами словно выточенными из мрамора и с такими изящными ручками, какие редко можно встретить.

В день Рождества Христова в замке собралось до шестидесяти человек гостей – соседних дворян. Молодежь захотела повеселиться в большой зале замка. В первый раз графиня Агнесса, входя в зал, не выказывала никакого страха. Дядя обратил на это внимание, заметив потихоньку жене, что наконец Агнесса поумнела; княгиня же ответила, что, по всей вероятности, она поскольку решилась войти в зал, приближается день ее свадьбы, и она знает, что бал по обычаю должен быть в этом зале.

Однако же у самых дверей Агнесса остановилась, решимость ее исчезла, и прежний детский ужас овладел ею; дядя ей сделал выговор, гости шутили и смеялись над ней, но, несмотря на это, она, схватившись за дверь, далее не двигалась. Ее, шутя, втолкнули в зал и затворили дверь, чтобы она не могла уйти. Девушка умоляла, чтобы ее выпустили, говоря, что жизнь ее в опасности, и она сейчас же умрет. Вслед за этими просьбами послышался сильный треск, а затем наступила мертвая тишина. Оказалось, что картина, которую вновь повесили на прежнее место, сорвалась с крючка и упала на голову несчастной, причем железная вызолоченная стрела княжеской короны Радзивиллов, украшавшая картину, вонзилась в череп девушки, и она была мгновенно убита. Рассказываю этот загадочный случай со слов князя Гогенлоэ («Souvenirs de la marquise de Crequis». Paris. 1838, p. 175, V. II).

В 1856 году, в городе М… и его окрестностях свирепствовала холера. В это время жил я там один, по моим делам, а семейство было близ Тулы. В М… заболевало и умирало много людей, дошла очередь и до меня. Сначала я перемогался, употребляя все средства, какие были под руками, но без всякой пользы. Домой не писал я потому, что ни телеграфа, ни железной дороги тогда не было, а при медленности наших сообщений по грунтовым дорогам, пока дошло бы письмо и приехала жена за 300 верст, я мог или умереть, или выздороветь. Когда же болезнь усилилась до того, что я не надеялся остаться в живых, явилось непреодолимое желание видеть жену и малюток моих. Мне казалось, что я умер бы спокойно, ежели бы хотя на минуту мог увидеть их, благословить и проститься с ними… Проведя целую ночь без сна от мучительных судорог и рвоты, я очень ослаб и к утру задремал; но каково было мое удивление, когда, открыв глаза, увидел я не во сне, а наяву перед собой – жену с обоими детьми?.. Это меня до того поразило и обрадовало, что, несмотря на слабость, я вскочил с постели. Сильное потрясение вызвало перелом болезни; природа взяла верх, и я вскоре выздоровел. На вопрос, как это случилось, жена рассказала мне, что, не получая писем от меня две почты, она сильно встревожилась и на нее напала такая тоска, что, потеряв терпение, она живо собралась в дорогу, взяла детей и летела на почтовых без отдыха двое суток. Чему приписать это предчувствие, как не милости Божией?.. Опоздай она днем, и меня уже не было бы на свете (см. кн. М. Погодина: «Дополнение к простой речи о мудреных вещах», изд. 1875 г.).

Академик Дмитрий Лихачев, низадолго до кончины своей рассказывал, что в бытность свою в Соловецких лагерях ему чудом удалось избежать расстрела. И вот утром после ночи, проведенной в судорожном смертном страхе, он вдруг почувствовал – словно свет озарил его, и в сердце разлилась, никакими внешними обстоятельствами не обоснованная, но несокрушимая уверенность, что такого ужаса с ним больше никогда не повторится. Так оно и было. Случалось всякое, хватало боли и скорби, но на этом смертном краю стоять ему уже не пришлось.

* * *

Некий человек рассказал, что был когда-то ранен, и рана не заживала, началось даже осложнение. Исцелиться уже и надежды не осталось. Вдруг, как-то раз во время очередной перевязки, совершенно ни от чего душа радостно встрепенулась, словно ей шепнул кто-то тайно, что недолго ей осталось воевать с недугом. И точно – вскоре дело пошло на поправку.

* * *

Кажется, кто-то из английских писателей сказал, что именно дурные предчувствия имеют обыкновение сбываться. Хотя сказано это в несколько ироническом тоне, однако элементарный житейский опыт показывает, что сказонное не так уж и далеко от правды…

Все-таки дерзнем предположить, что – да – об опасности, бедах, погибели чаще всего предостерегает нас Господь, Сам ли, или через святых своих и ангелов, чтобы предворить нас, укрепить, направить. А радости немощь наша переносит куда легче.

1. Рассказы Камилла Фламариона. Некто г-н X. вздумал посетить гадалку. Та на картах предсказала ему, что он умрет от укуса змеи.

Этот г-н X., чиновник по администрации, упорно отказывался принять место на Мартинике именно из-за ядовитых змей, которые там водятся. Г. Б., губернатор Гваделупы, убедил его, наконец, принять хорошее место в этой колонии, где вовсе не водится змей.

Отбыв свой срок службы на Гваделупе, X. возвращался во Францию. Пароход, по обыкновению, остановился на Мартинике, но X., конечно, остерегся сходить на берег. Торговки-негритянки явились на пароход с фруктами. Мучимый жаждой путешественник взял из корзинки апельсин; вдруг он отчаянно вскрикнул – его ужалила змея, скрытая в листьях корзины. Через несколько часов он умер.

Происшествие было обнародовано недавно в «Анналах психических наук».

Гете рассказывает в своих «Мемуарах» странное видение, явившееся ему в то время, как он ехал из деревни, где только что простился с Фридрихом. «Я увидел, не телесными очами, а очами духовными, всадника, ехавшего по той же тропинке в сторону Сезенгейма; этот всадник – был я сам, одетый в серый камзол, обшитый золотыми галунами, – такой, какого я никогда не носил. Я встряхнулся, чтобы отогнать галлюцинацию, и она пропала. Восемь лет спустя, я очутился на той же самой дороге, едущим к Фридриху и одетым в такой именно костюм. Должно прибавить, что я облекся в это платье не по собственной воле, а благодаря случайности».

2. Рассказы о предвидении из жизни русского народа. В жизни Императора Александра II не раз совершались странные предзнаменования ужасной его кончины. Приведем некоторые из них.

Когда Александр II родился в Москве в 1818 г., Императрица Александра Федоровна приказала спросить славившегося тогда в Москве юродивого Федора о том, что ожидает новорожденного? Федор отвечал: «Будет могуч, славен и силен, будет одним из величайших государей мира, но все-таки (произнес он с ужасом) умрет в красных сапогах». Трудно было предвидеть, что оно относилось к окровавленным и раздробленным ногам Царя-мученика.

В связи с этим обстоятельством получает как будто свою долю значения и следующий случай, имевший место в Сергиевской пустыни близ С. – Петербурга. В покоях настоятеля этой пустыни находится портрет покойного Императора, писанный с натуры профессором Лавровым. Кроме прекрасного художественного исполнения, портрет обращает на себя внимание одной особенностью: холст портрета составной; другой кусок приставлен ниже колен, вот по какому случаю.

В Сергиевской пустыни за 14 лет до мученической кончины Александра II один послушник сошел с ума и был отправлен в дом умалишенных. Он скоро оправился и воротился в пустынь, но ненадолго: через несколько времени он снова обнаружил признаки ненормального состояния ума и был отвезен в тот же дом для излечения. Но и на этот раз он скоро оправился и, по ходатайству смотрителя дома умалишенных, снова был принят в пустынь. Архимандрит Игнатий принял его очень неохотно и уступил только просьбам смотрителя, который дал о нем хороший отзыв. Действительно, послушник стал вести себя хорошо, усердно исполнял свои обязанности и только заметно избегал монастырского общества. Но вот, однажды утром, вовремя заутрени, этот послушник пришел в хлебопекарню, схватил кочергу, раскалил ее докрасна в печи и с какой-то необыкновенной решимостью прибежал в покой архимандрита к портрету Императора. Он бросился к этому портрету и раскаленной кочергой выжег ноги Императора до колен. Потом он выбежал на монастырский двор, кричал и неистовствовал, повторяя одни и те же слова, что теперь с ним могут делать все, что угодно. С этой минуты послушник этот окончательно сошел с ума и более уже не приходил в нормальное состояние. Замечательно, что этот сумасшедший выжег на портрете ноги Императора почти так же, как спустя 14 лет они были оторваны и разбиты взрывом динамитной бомбы в роковое 1 марта. Профессор Лавров снова нарисовал ноги на портрете, приставив новый холст, и эта-то приставка надолго останется памятником и свидетельством вышеописанного, не случайного, очевидно, обстоятельства.

3. Из писем митрополита Филарета. «Была некая, которая хаживала в мою домовую церковь… Она приехала в Крым на свой счет, но в число сестер ее не приняли по ее странному нраву и потому, что употребляла вино. Она построила в Севастополе небольшой дом, для 20 раненых, и ходила за ними. Однажды пришла она к одной знакомой своей и выпросила для себя шелковое платье. На вопрос: для чего? – отвечала: «Ныне мой последний день, прощай!» Потом пошла к кн. Горчакову и к графу Сакену, – и сказала то же. Они по обычаю отвечали ей желанием многих лет. От них пошла она на одну из батарей, где ее знали и даже замечали, что при ее присутствии не бывает убитых. Здесь сказала она: «Поберегите меня ныне; если сбережете меня, – сбережете Севастополь, – если меня не будет, – и Севастополя не будет». Прилетела бомба, и разорвало ее на 16 или 18 частей. Это было недели за две до оставления нашими войсками южной стороны Севастополя».[11]11
  1 См. письма к Антонию, № 1065.


[Закрыть]1 Повествовательница заслуживает доверия, – так заключил свое письмо Филарет.

«Еще примечательное сказание слышал я из Севастополя, – пишет он немного позднее, – военный чиновник приходит к приятелю и приносит ему свое завещание, сказывая, что назначен в дело и думает, что не возвратится. Когда стали его отводить от сей мысли, он сказал: «У меня болела рука перед тем, как быть ей раненой, а теперь болит нога, и сильнее руки, а потому думаю, что буду ранен в ногу и не перенесу». После сего вечера жена приятеля будит своего мужа и говорит: «Иди на перевязочный пункт; я видела во сне, что он ранен в ногу». Муж пошел и нашел своего друга раненным в ногу. От сей раны он вскоре и помер». [12]12
  2 См. письма к Антонию, № 1068.


[Закрыть]2

Еще в 1836 г. Филарет писал Антонию, «что времена дико смотрят». К таким временам он приглядывался тем пристальней, чем более дико они смотрели. Немало предсказаний всякого рода вызывают собой такие напряженные времена, и обыкновенно к ним охотнее прислушиваются, нежели в иную пору. Прислушивался к таким предсказаниям и Филарет и сообщал о них наместнику. «Один русский, приехавший из Парижа, рассказывал мне о живущем там престарелом греке, который прежде был русским консулом в турецких владениях, но во времена несогласий, сильно действуя на христианское народонаселение в пользу русских, принужден был после оставить службу и живет пенсией… Этот человек в первые месяцы нынешнего года (1853) сказал нашему священнику в Париже, что настает время судьбы для Константинополя, что туда послан будет русский вельможа и выедет оттуда с русским посольством. Когда князь Меньшиков выехал из Константинополя, этот представитель опять пришел к священнику и сказал: «Видите, сбылось, что я вам сказал; теперь все будут говорить о мире, но будет жесточайшая война». Что видим и слышим доныне, то не противоречит сему предсказанию»[13]13
  3 См. письма к Антонию, № 1068.


[Закрыть]3 (см. ст. «Митр. Филарет в его отношениях к миру таинственных явлений», помещ. в «Душепол. чт.» 1883 г., ч. II, стр. 19–20).

10. Два случая исполнившегося предсказания. Однажды пришел ко мне для докторского совета г-н S. de Ch., страдавший нервным расстройством. Его сильно угнетали два обстоятельства: неудачный процесс и еще один странный случай, о котором я сейчас расскажу. В 1879 году, гуляя по парижским улицам, он заметил на одной двери следующую вывеску: «Г-жа Ленорман – гадальщица». Затронутый легкомысленным любопытством, он позвонил и был введен в простую темноватую залу. Вскоре вышла сама г-жа Ленорман и усадила его возле стола. Затем, выйдя за чем-то из комнаты, она снова вернулась, стала против него и, рассматривая ладонь его руки, сказала ему: «Вы потеряете своего отца ровно через год от сегодняшнего дня; вскоре вы сделаетесь солдатом (ему было 19 лет), но не останетесь долго на военной службе, женитесь молодым человеком, у вас будет двое детей и, наконец, вы умрете двадцати шести лет». На это предсказание, которое он рассказал некоторым своим знакомым и родным, г-н de Ch. сначала не обратил особенного внимания; но после того, как его отец умер 27 декабря 1880 г., ровно через год после его свидания с гадальщицей, на него стало находить раздумье. Когда же он сделался солдатом, всего на семь месяцев, и когда вслед за тем женился и у него родилось двое детей, то на него напал сильный страх, как бы не исполнилось и последнее предсказание, тем более, что ему уже шел двадцать шестой год, и ему стало казаться, что ему остается только несколько дней жизни. В это-то самое время он и пришел ко мне, спрашивая, нет ли возможности изменить ожидающую его судьбу, ибо, думал он, если исполнилось уже четыре предсказания, то и пятое неминуемо должно будет исполниться. Замечу при этом, что у г-на de Ch. явилось убеждение, что он должен умереть 4 февраля, в день своего рождения, хотя г-жа Ленорман и не высказала на этот счет ничего определенного и точного. Я предложил своему пациенту посоветоваться с одним из сомнамбулов, семидесятилетним стариком. Предупрежденный мною, сомнамбул на вопрос молодого человека: «Когда я умру?» – отвечал: «Вы умрете… вы умрете на сорок втором году жизни». Действие, произведенное этими словами, было почти чудесно. Тотчас же мой пациент сделался весел, разговорчив и исполнился самых светлых надежд. Когда же прошло и столь страшное для него число 4 февраля, он считал себя окончательно спасенным.

Я, наконец, совсем забыл об этой истории, когда вдруг в начале октября получил письмо, извещавшее меня, что мой несчастный клиент умер 30 сентября 1885 года на двадцать седьмом году жизни, то есть двадцати шести лет от роду, как предсказала ему г-жа Ленорман.

Чтобы кто не подумал, что этот рассказ есть произведение моего воображения, я до сих пор храню как вышеупомянутое письмо, так и заметку, из которой я извлек это наблюдение; это – два письменные, неопровержимые свидетельства. Впоследствии я узнал, что этот несчастный, посланный пользовавшим его врачом на минеральные воды в Контрексвиль лечиться от желчных камней, принужден был слечь в постель вследствие разрыва каких-то сосудов, повлекшего за собой перитонит, от которого он и умер.

11. Предсказание смерти перед смертью. В г. Брянске (Орловской губ.) случилось недавно поразительное происшествие: на последний день масленицы местный врач Зубковский присутствовал при последних минутах игуменьи тамошнего девичьего монастыря, отличавшейся высоконравственной жизнью. Не особенно впечатлительный доктор на этот раз плакал как ребенок, сам не отдавая себе отчета, как он объяснял потом, в своей чувствительности. «Не плачь, – сказала ему умирающая, благословляя его, – ты сегодня же последуешь за мной!» Сказав это, она скончалась. Вечером, в тот же день, доктор Зубковский умер в клубе от разрыва сердца («Ребус», 1884 г., № 23).

16. Пушкин и гадалка Киргоф. Однажды утром, около 1818 года, Пушкин зашел вместе с товарищами к гадалке, старой немке по фамилии Киргоф. Она обратилась прямо к нему, говоря, что он человек замечательный, рассказала вкратце его прошедшую и настоящую жизнь. Она сказала ему, между прочим: «Вы сегодня будете иметь разговор о службе и получите письмо с деньгами». Пушкин не обратил внимание на предсказание гадальщицы. Вечером того дня, выходя из театра до окончания представления, он встретился с графом Орловым. Они разговорились. Орлов коснулся службы и советовал Пушкину оставить свое министерство… Возвратясь домой, он нашел у себя письмо с деньгами, которое было оставлено ему одним бывшим его лицейским товарищем – в уплату карточного долга.

Из достоверных свидетельств друзей поэта оказывается, что старая немка сказала Пушкину: «Ты будешь два раза в изгнании; ты будешь кумиром своего народа; может быть, ты проживешь долго; но на 37 году берегись белого человека, белой лошади или белой головы».

По свидетельству Льва Сергеевича предсказана была и женитьба.

Поэт твердо верил предсказанию, хотя иногда шутил, вспоминая о нем.

Так, говоря о предсказанной ему народной славе, он, смеясь, прибавлял:

– А ведь предсказание сбывается, что ни говорят журналисты!

По свидетельству покойного Нащокина, в конце 1830 года, живя в Москве, раздосадованный разными неудачами, он выразил желание ехать в Польшу, чтобы там принять участие в войне; в неприятельском лагере находился некто, по имени Вейскопф (белая голова), и Пушкин говорил другу своему:

– Посмотри, сбудется слово немки, он непременно убьет меня!

Нужно ли прибавлять, что настоящий убийца Пушкина – действительно белокурый человек, и в 1837 г. носил белый мундир.

Иеросхимонах Серафим был не простого звания. Братия, по наваждению врага, не любила его. Из обителей гнали его и считали недостойным постригать его в иноческий чин.

В конце концов приняли в Херсонский монастырь. Здесь он и прожил большую половину своей жизни, неся всякие послушания. А последние годы, приняв схиму, провел в затворе почти всю оставшуюся часть своей жизни. Там он не принимал к себе почти никого. Вел строгую подвижническую жизнь. В келии его висело изображение Страшного суда и стоял гроб, в котором старец и почивал. В изголовье лежал камень, с углублением для головы. Но в последние годы жизни двери его келии открылись для простых людей, ищущих спасения души. Особенно стремились к нему старушки-странницы и ищущие спасения в миру.

Однажды пришла к нему П. с маленькой дочкой.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он ее.

– Ты – мертвый батюшка! – ответила она в простоте.

– Воистину тебе Ангел возвестил, что я – мертвый.

Перед смертью посетили его три преданные ему старушки. Одной он сказал:

– Ты сама не съешь, а все мне несешь.

Другой напророчил:

– А ты, Анна, останешься со скорбями до смерти.

И это действительно сбылось.

Третьей он ничего не сказал, а только снял шарф с ее головы и вытер себе глаза. И под конец ее жизни дочь повыбрасывала все ее иконы. И она ослепла от слез.

Предвидя будущее гонение на церковь, монастыри, священников, монахов, вообще верующих, старец говорил:

– Горе на земле, горе и на море, горе и на реках.

* * *

Некоему человеку, когда ему было чуть за двадцать и мечтал он о дальних и счастливых дорогах, добросердечная старая женщина, которая, и вправду, чуть ли не по матерински его любила, гадала ему. И нагадала не просто дальнюю, а очень дальнюю, прямо-таки нескончаемую дорогу. Прошло много лет. Не так уж долго человеку тому осталось до шестидесяти, а он все никак остановиться не может. И давно уже прошла у него всякая охота к перемене мест. Но то обстоятельства складываются так, то совершит он по какому-то поводу для самого себя неожиданный поступок. И вот кочует и кочует.

Когда думаешь о таких вещах, рождается предположение о какой-то запрограмированности, происходящей в процессе гадания или от предсказаний людей не святой жизни. Как бы в этот момент вселяется некая сила в человека и начинает одновременно и руководить им и притягивать к нему соответствующие внешние силы. И пошло-поехало…