Текст книги "Казахи. Путь предков"

Народ степной свободы[3]3
  Впервые опубликована в журнале «Эксперт-Казахстан» 30.05.2011 г.


[Закрыть]

Как известно, в досоветский период казахский народ в России был известен под именем киргизов или киргиз-кайсаков. Так впервые стали называть казахов еще в первой половине XVIII века, и хотя, по мнению кандидата исторических наук Ирины Ерофеевой, произошло это вследствие казусного случая, термин очень быстро укрепился и распространился в делопроизводстве и впоследствии в обществе, поскольку давал возможность избежать путаницы и неразберихи. Ведь в летописях допетровской Руси казахов именовали казаками. И если даже в наши дни некоторые историки иногда не могут разобраться, о казаках или казахах идет речь в тех или иных документах, легко представить, какие затруднения могли возникать у московских чиновников в XVI–XVII веках, географические знания которых были весьма ограниченными.

Современный термин казах стал компромиссным результатом терминотворчества первых лет советской власти, когда управленцы старались вернуть казахскому народу его историческое название и при этом хотели избежать неудобств. Но в языках восточных народов и по сию пору, идет ли речь о казахах или о представителях, к примеру, Войска Донского, употребляется одно и то же слово «казак». И лишь для уточнения казаки могут быть названы русскими казаками.

Идентичность терминов давно привлекала внимание ученых к вопросам общности истории казахов и казаков, но многочисленные субъективные и не имеющие отношения к науке обстоятельства часто создавали неблагоприятную атмосферу для серьезных исследований в этом направлении. Между тем без понимания истории и культуры казачества невозможно в полной мере понять всю историю Казахского ханства.

Считается, что этноним «казах» появился во второй половине XV века, после того как потомки Урус-хана, султаны Джанибек и Гирей, образовали собственный улус, получивший в истории название Казахского ханства. В доказательство обычно приводится следующий отрывок из «Тарих-и Рашиди»: «В то время в Дашт-и Кипчаке владычествовал Абу-л-Хайр-хан (правил в 1428–1468 годах). Он причинял много беспокойства султанам джучидского происхождения. Джанибек-хан и Кирай-хан бежали от него в Могулистан. Исан-Буга-хан охотно принял их и предоставил им округ Чу и Козы-Баши, который составляет западную окраину Могулистана. В то время, как они благоденствовали там, узбекский улус после смерти Абу-л-Хайр-хана пришел в расстройство; [в нем] начались большие неурядицы. Большая часть [его подданных] откочевала к Кирай-хану и Джанибек-хану, так что число [собравшихся] около них [людей] достигло двухсот тысяч человек. За ними утвердилось название узбеки-казахи (узбак-казак). Начало правления казахских султанов – с восемьсот семидесятого года (1465–1466 гг. – Р.Т.), а Аллах лучше знает».

Но это сообщение, которое приобрело в научном мире канонический характер, на самом деле не столько проливает свет на события тех лет, сколько порождает дополнительные вопросы, остающиеся без ответа. Где же тогда, получается, находились эти султаны до своего прибытия в Моголистан? Мнение многих авторов, что Джанибек и Гирей могли до поры сохранять лояльность по отношению к Абулхаиру, не подтверждается ни одним из источников. Если бы такой факт имел место в реальности, шибанидские историографы, всегда очень критично относившиеся к династии урусидов, не преминули бы об этом рассказать и заклеймить позором султанов, предавших своего господина.

Но даже чрезвычайно подробная «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани», написанная Масудом бен Османи Кухистани, хранит полное молчание по этому поводу. В этом сочинении автор подробнейшим образом описывает все более или менее значимые события, происходившие в «Узбекском» улусе в 1420-1460-х годах, перечисляет все племена, подчинявшиеся власти Абу-л-Хаира, называет поименно всех придворных и военачальников, однако и словом не упоминает о Гирее и Джанибеке. И странно было бы ждать от последних повиновения. Ведь отец Джанибека – Барак-хан – был убит мангытскими беками (по некоторым сведениям, вместе с Бараком был убит и отец Гирея – Булат), которые возвели на трон Восточного Дешт-и Кипчака представителя шибанидской ветви Джумадука. Последний через некоторое время был убит, а новым ханом стал другой шибанид Абу-л-Хаир.

Для Джанибека и Гирея это был выскочка, узурпировавший принадлежавший им престол. Они не могли ему противостоять, поскольку за ним стояли могущественные мангыты, но подчиняться юному хану тоже не собирались. И есть данные, позволяющие сделать некие предположения относительно местопребывания Гирея и Джанибека после убийства Барак-хана. К примеру, такой средневековый автор, как Константин из Островицы, оставил следующие сведения, относящиеся к 1459 году: «Трапезунд, как и Синоп, лежит по эту сторону Черного моря, Трапезундская земля гориста и обширна, со всех сторон она окружена погаными, все татары, такие, как Великий Хан и Узунхасан, Джанибек Гирей (выделено автором); эти татарские властители предпочитали иметь соседом трапезундского императора, нежели турецкого султана, хотя он и был их поганой веры».

Комментаторы записок Константина, столкнувшись с именами Джанибек и Гирей в данном отрывке, предположили, что автор сочинения допустил ошибку, упомянув крымского хана Джанибек-Гирея, вступившего на престол лишь в 1477 году. Лишь автор работы «Астраханское ханство» Илья Зайцев отметил: «Очень возможно, что здесь имеются в виду братья – казахские Джанибек и Гирей, хотя в этом случае непонятно, как они могли граничить с Трапезундом или османами».

Между тем сообщение Константина находит подтверждение и в творчестве такого легендарного поэта, как Асан-Кайгы. В приписываемом ему произведении «Обращение к хану Джанибеку» описывается тяжелая и немотивированная откочевка народа по повелению хана. И маршрут пролегает через Эмбу, Уил и Волгу.

На данный момент точно неизвестно, где конкретно могли остановиться со своими немногочисленными подданными беглые султаны. Может быть, выбор пал на территорию северо-западного Кавказа. Эта местность, судя по всему, была родиной казачества. Так, именно на Кубани весной 1445 года сумел быстро и без затруднений нанять две тысячи казаков казанский хан Улуг-Мухаммед для войны с Москвой. Туда же в «Черкесы» спустя несколько месяцев бежали и сыновья хана, спасая свои жизни.

Кем же были эти казаки? Собственно, термин «казак» с тюркских языков обычно переводится как «свободный», «скиталец», «бродяга» и т. п. В узком смысле так называли и степных разбойников, и легкую иррегулярную конницу, и просто смельчаков-одиночек. Но казачеством называлась и особая воинская культура Дешт-и Кипчака. Казаковать – значило быть храбрым до безумия на войне и презирать любую власть в мирное время. В казачьи коши уходили монархи, мятежники, авантюристы, преступники, в общем, все, кому на какое-то время или навсегда необходимо было покинуть родные места.

Нетрудно представить род занятий этих людей. Грабежи караванов и набеги на соседей – вот и все, чем сначала занимались казаки. Первыми использовать эту буйную степную вольницу в своих интересах догадались московские князья.

Московский князь Василий Дмитриевич (правил в 1389–1425 годах) и особенно его сын Василий Васильевич Темный давали беглым «царям» и «царевичам» целые области в так называемое «кормление» и даже платили им «выход». Взамен ордынцы брали на себя обязательство защищать Русь от любых врагов. Такая «татарофильская» политика вызывала серьезный ропот среди древних княжеских и боярских фамилий, но и эти недовольные голоса затихли после того, как казаки несколько раз показали свою боеспособность. Убедившись в эффективности новых подданных, Василий Темный создал в пограничных со степью землях новый улус, назначив его ханом Касыма. Имя последнего впоследствии превратилось в название этого ханства. Касимовские казаки стали настоящим кошмаром для Казани, Крыма и Большой Орды.

Что же касается вольных казачьих республик, то они также стали постепенно трансформироваться из анархических сообществ в более устойчивые объединения с собственными политическими целями. Первые казачьи союзы, как это видно из источников, возглавлялись степняками, как легендарный запорожец казак Мамай или первый донской атаман Сары-Азман. Однако впоследствии в течение XVI века, под влиянием ужесточения крепостного права и разгула опричнины на Руси, в казачьем движении стало все больше появляться выходцев из славян, которые существенно изменили прежние порядки. Они распространяли православную религию, и этот фактор сыграл огромную роль для истории казачества. Степняки, придерживавшиеся традиционных верований, могли после некоторого периода казакования возвращаться в родные улусы, а принявшим христианство об этом помышлять не приходилось. Так, в сознании степной вольницы «своей» начала становиться Москва. И ориентирующихся на нее казаков с каждым годом становилось все больше и больше.

Но вернемся к Джанибеку и Гирею, длительный казачий период жизни которых подтверждается и фактом необразованности их детей. Они жили в седле, когда дети и внуки хана Абу-л-Хаира получали действительно превосходное образование у преподавателей, приглашавшихся из всех мусульманских стран. Лишь после тридцати лет скитаний удача повернулась лицом к урусидам.

В 1457 году Абу-л-Хаир потерпел страшное поражение в войне с ойратами, и это губительным образом отразилось на авторитете хана. Благодаря «узун-кулаку», вести быстро разнеслись по всей необъятной кипчакской степи. И в скором времени Гирей с Джанибеком уже получили всю полноту информации о состоянии дел в лагере своего противника. Но заявлять о своих правах на престол было еще рано. Слишком уж грозен и крут на расправу был Абу‑л‑Хаир. Сначала необходимо было найти союзников.

Могольский хан Есен-Бука охотно пошел на контакт с Гиреем и Джанибеком и даже предложил султанам перебраться на его территорию. Конечно, подобное предложение было сделано не только по доброте душевной. Моголистан подвергался постоянным нападениям ойратов и кыргызов, борьба с которыми складывалась не слишком успешно, и Есен-Бука рассчитывал использовать Гирея и Джанибека с их приверженцами как пограничников. Кроме того, могольский правитель имел все основания опасаться агрессии и со стороны Абулхаира.

Договоренность была достигнута, и султаны приблизительно в 1460 году сумели перебраться на территорию Моголистана. Сведения об этой откочевке, о прощании с Волгой также сохранились в поэзии жырау – в одной из песен, автором которой считается знаменитый Каргабойлы Казтуган.

На новом месте, как и рассказывается в «Тарих-и Рашиди», количество сторонников Гирея и Джанибека начало расти, что не могло не вызвать реакции со стороны Абу-л-Хаира. В 1468 году хан решил расправиться со старыми врагами и их покровителем, ханом Моголистана, и отдал приказ собирать войско. Но в походе шибанид простудился и вскоре умер. Новым ханом стал сын покойного правителя – Шайх-Хайдар. Для многочисленных врагов покойного хана эта новость стала сигналом для выступления. Спустя некоторое время Шайх-Хайдар был убит, а власть в улусе перешла в руки Гирея и Джанибека.

Шибаниды категорически не желали смиряться с утерей степи. Любимый внук Абулхаира Мухаммад Шейбани после покорения Мавераннахра и Хорезма организовывал против детей Гирея и Джанибека одну военную кампанию за другой. По его повелению, племена, подчинявшиеся урусидам, были лишены возможности торговать с оседлым населением Средней Азии. Также они были объявлены немусульманами, и духовенство даже издавало специальные постановления о признании борьбы против потомков Урус-хана джихадом против язычников. Более того, именно по распоряжению Шейбани представители династии урусидов при дворе стали именоваться казаками. Впервые это было сделано на страницах «Записок бухарского гостя» Ибн Рузбихана в 1509 году.

О годах молодости Шейбани его историки тоже писали как о славных временах казачества. Но в этом случае акцент делался на молодечестве и удали хана, который, скитаясь по всей степи, противостоял многочисленным врагам. Называя же казаками сыновей Джанибека и Гирея, придворные историки старались принизить их статус, явно фальсифицируя события недавнего прошлого. «Поскольку по праву – наследования ханствовать в Дешт-и Кипчаке надлежит его величеству (т. е. Шейбани – «ЭК») и поскольку многочисленные и счастливейшие деды его величества хана полновластно ханствовали в Дешт-и Кипчаке, то никогда те люди (т. е. казахи) не переставали думать, что если сокол намерения его величества [Шайбани-хана] направится на охоту завоевания областей Дешта, то, конечно, перед высочайшим умом раскроются ворота победы и название ханства будет стерто с надменных лиц ханов Дешта», – писал Ибн Рузбихан. Таким образом, не Абу-л-Хаир, а Гирей и Джанибек были объявлены узурпаторами-казаками. Новое название быстро вошло в моду среди других авторов, поскольку опять же давало удобную возможность различать узбеков, перекочевавших в Мавераннахр, от их собратьев, остававшихся в пределах Дешт-и Кипчака.

И все же старания Шейбани принизить статус соперничавшей династии могли бы и не увенчаться успехом, если бы новым правителем Восточного Дешт-и Кипчака в 1511 году не стал Касым-хан, сын Джанибек-хана. Он являлся одним из самых знаменитых персонажей истории Дешт-и Кипчака и Центральной Азии, не уступавшим по значению таким великим своим современникам, как Бабур или Шейбани. Летописцы отмечали: никто после Джучи не обладал столь могущественной властью, и около миллиона кочевников, ранее входивших в различные улусы, признали власть Касыма.

Но в казахских преданиях Касым-хан, в первую очередь, прославился как автор чрезвычайно почитаемого казахами свода законов «Қасқа жол» («Чистый путь»). Само название свода, кажется, говорит нам о замыслах законодателя: очистить степное право от различного рода чуждых элементов. Может быть, это название законы хана Касыма обрели лишь позже в народной среде, но и тогда ясно, что благоговейное к ним отношение в обществе возникло неспроста.

Психология Касыма, родившегося и выросшего в скитаниях, была психологией чистого казака. Так, могольскому хану Султан-Саиду, предлагавшему завоевать и поделить Мавераннахр, Касым ответил: «Мы жители степи; у нас нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров, главное наше богатство состоит в лошадях; мясо и кожа их служат нам лучшею пищею и одеждою, а приятнейший напиток для нас – молоко их и то, что из него приготовляется, в земле нашей нет ни садов, ни зданий; место наших развлечений – пастбища скота и табуны коней, и мы ходим к табунам любоваться зрелищем коней».

Видимо, именно при Касыме в казахском праве был провозглашен и окончательный отказ от суровых принципов Ясы – законов Чингисхана. Но отвергнут был и шариат, который признали достойной альтернативной правовой концепцией другие джучиды. Взамен узаконены чисто казачьи принципы. «С Дону выдачи нет», – заявляли наследники Сары-Азмана, а казахский хан Аблай в XVIII веке, отказываясь выдавать беглецов российским и китайским властям, говорил, что, по степным законам, казахи не могут возвращать даже собак, по собственной воле убежавших от хозяев.

Существенные изменения произошли и в принципах политического устройства. Ханский титул получили братья Касыма Джаныш, Таниш, Усек, Джадик. Значительную роль стали играть и предводители племен. Фактически верховный хан Касым был не столько правителем, сколько военным предводителем, до самой старости принимая личное участие в походах и сражениях.

Такие необычные порядки только способствовали укреплению нового названия, и Ак-Орда (Заяицкая Орда, Урусов юрт, Узбекский улус) быстро превратилась в загадочную и дикую Казачью Орду. В «Трактате о двух Сарматиях» 1517 года Матвей Меховский отмечает: «татарских орд четыре и столько же их императоров. Это именно: орда заволжских татар, орда перекопских, орда козанских (Cosanensium) и четвертая орда ногацких. Добавляют еще и пятую, не имеющую императора, и называют ее казакской (Kazacka)». В русских летописях времен великого князя Василия III (правил в 1505–1533 годах) хан Касым также стал называться «царем казацким».

Но отметим, что термин «казак» в восточных источниках долгое время употреблялся только в отношении самих урусидов, а не подвластного им народа. Искандер Мунши, касаясь известных событий конца XVI века, писал: «Таваккул-хан казах возомнил, что нет в Мавераннахре достойного государя, собрал из племен Туркестана и степняков-узбеков с тугими луками бесчисленное и несметное войско». Политический смысл термина казак четко обозначается и во многих русских документах той эпохи, где казахи именуются «татарами Казачьей Орды».

Несмотря на быстро укоренившееся название, ни представители династии урусидов, ни подвластное им население долго не признавало навязанного со стороны термина. В сочинении начала XVII века «Джами ат-Таварих» казахского историка Кадыргали-бека термин «казак» даже не упоминается. Вместо него автор предпочитает использовать этноним «узбек». В исторических же сказаниях в основном используется название «ногай». Лишь в песнях Жиембета-жырау начала XVII века, подданные хана Есима впервые называются «казахами». Таким образом, потребовалось более ста лет, чтобы народ свыкся со своим именем и постепенно стал гордиться им как признанием своего необыкновенного свободолюбия. И это имя сплотило дулатов и жалаиров, аргынов и найманов, кипчаков и алшинов в единый народ, желавший жить по своим законам и в своем государстве.

Объединяющий чингизизм[4]4
  Впервые опубликована в журнале «Эксперт Казахстан» 30.05.2011 г.


[Закрыть]

В недавнем прошлом в истории всех народов Советского Союза историческая роль Чингисхана оценивалась однозначным образом. «Борьба народов нашей страны против монголо-татарского ига» – так обычно назывались соответствующие разделы или главы в учебниках по истории СССР. В исторической науке считалось, что именно это так называемое «иго» и было главной причиной отставания в развитии народов, вошедших в Советский Союз, от народов Западной Европы, которых монголы так и не покорили.

Но данная концепция всегда очень плохо увязывались с исторической памятью казахского народа. Ведь воспетая казахским эпосом прекрасная страна Улуг Улус (Ногайлы), герои которой, свершая свои подвиги, путешествуют в Крым и защищают Казань, – это и была треклятая Золотая Орда советских учебников. По свидетельствам очевидцев, еще в XIX веке сказания о падении могущественной кочевой империи вызывала слезы у степняков. Старики в своих рассказах проклинали лютого хана Бердибека, поражались необычайной хитрости Ивана Калиты и восторгались отвагой Едыге.

Культ Чингисхана, удачно названный Вениамином Юдиным чингизизмом, тоже имел колоссальное значение в жизни казахов. Шаманы-баксы во время магических обрядов призывали на помощь дух великого завоевателя, а простой люд чтил его потомков не столько даже как властителей, а именно как представителей священного рода. По этой причине казахская степь в XIX веке стала единственным местом на земле, где чингизиды сохраняли свою власть. Соседние государства и племенные союзы, где потомки Чингисхана были давно истреблены, частенько были вынуждены «заимствовать» у казахов представителей голубых кровей, которых объявляли своими ханами.

Для того чтобы объективно оценить роль монгольского завоевания в истории Казахстана, надо сначала понять, что представляла собой казахская степь в преддверии монгольского нашествия. Большую ее часть в ту пору занимали кипчакские племена, чьи кочевья простирались от Алтая до Дуная. Эти земли они захватили в XI веке, в ходе длительной войны изгнав кочевавших здесь прежде огузов и печенегов.

Необходимо отметить, что вождями кипчаков были ханы, чья власть передавалась по наследству. О существовании особой кипчакской династии из рода Ильбури (Ильбари, Эльбурилик и т п.) сообщается в различных мусульманских и китайских летописях. По мнению же Сергея Кляшторного, кипчакские ханы принадлежали к древней тюркской династии Ашина («рожденных от волчицы»), из которой происходили и болгарские цари асениды. Но эти версии, видимо, не противоречат друг другу, поскольку Ильбури переводится с тюркского «как волчий народ», «волчье племя» и могло просто в какой-то момент заменить старое название Ашина. Вряд ли кичившиеся своей благородной кровью правители оседлых государств стали бы родниться с правителями, происхождение которых вызывало бы сомнения. Такие вопросы при дворах всех средневековых государств рассматривались очень щепетильно, и случаи вынужденного заключения браков с относительно молодыми династиями всегда воспринимались крайне болезненно. Браки хорезмийских, русских, венгерских, грузинских правителей с кипчакскими царевнами резонанса не вызывали. О происхождении кипчакских ханов говорит и существовавший культ волка, и другие древнетюркские традиции, которые они свято хранили.

Правда, наличие собственной аристократии не способствовало созданию единого государства. Многие современные казахстанские историки в своих работах говорят о некоем «Кипчакском ханстве», однако нет никаких серьезных данных, свидетельствующих о существовании единого кипчакского государства в домонгольский период. Каждое племя управлялось собственным ханом, и численность таких правителей в степи, судя по русским летописям, доходила до нескольких десятков человек. Соседствующие племена для ведения войны с внешним противником заключали кратковременные союзы, но, разумеется, называть подобные объединения государствами было бы некорректно. Потому представляется необходимым согласиться с мнением знаменитого историка Василия Бартольда, что «движение кипчаков представляет собой редкий пример занятия народом огромной территории без политического объединения и без создания своей государственности. Были отдельные кипчакские ханы, но никогда не было хана всех кипчаков».

Нашествие монголов действительно причинило огромные беды племенам кипчаков. Плано Карпини, описывая свою поездку через территорию современного Казахстана, счел нужным сообщить, что видел «многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу…». Разрушены и покинуты были и сырдарьинские города, находившиеся прежде под контролем кипчакских ханов. Как писал ал-Умари, «в Туркестане теперь можно найти только развалины, более или менее хорошо сохранившиеся. Издали видишь хорошо построенное селение, окрестности которого покрыты цветущей зеленью. Приближаешься к нему в надежде встретить жителей, но находишь дома совершенно пустыми. Все жители страны – кочевники и нисколько не занимаются земледелием».

Но самой главной целью для монголов были представители династии Ильбури, на которых монголы буквально охотились, уничтожая сопротивлявшихся и переправляя в Монголию и Китай тех, кто складывал оружие. Потомки великих тюркских каганов, «рожденных волчицей», представляли огромную потенциальную опасность для потомков, «рожденных от небесного луча». Кипчакская аристократия отчаянно сопротивлялась вплоть до 1242 года, но их борьба закончилась поражением. Именно это и было главной целью западного похода хана Бату, которую часто представляют как попытку завоевания Европы. Оседлые народы были покорены, что называется, в довесок. В первую очередь завоевателям нужны были степи Западного Дешт-и Кипчака.

Монголы в силу специфической степной культуры не считали кипчаков другим народом. Так, в ходе секретных переговоров на Кавказе в 1223 году монгольские полководцы Субэдэй и Джэбе, по сведениям Ибн ал-Асира, начали свою речь к кипчакским ханам со слов: «Мы и вы одного рода». В свою очередь Ибн-Халдун отмечал, что «у кыпчаков издревле была тесная связь с народом татар Чингисхана и его домочадцами. По большей части кыпчаки роднились с татарами по женской линии, беря в жены их дочерей. Поэтому Чингисхан считал кыпчаков своими однородцами».

В источниках содержится еще множество подобных свидетельств, и не случайно, что современные историки яростно спорят о том, на каком языке разговаривали древние уйсуны, жалаиры, конраты, кереиты, найманы и т. д. Но на самом деле этот вопрос не так важен, потому что для степняков язык не являлся главным признаком этнической идентификации. Все, кто кочевал, жил в юртах, пил кумыс и верил в Тенгри, считались единым народом.

Когда Чингисхан распределял между четырьмя сыновьями завоеванные страны, его старший сын Джучи, по собственному желанию, получил во владение восточную часть Дешт-и Кипчака (до Яика) и северную часть Хорезма. Этот факт говорит о многом, поскольку с точки зрения монголов казахская степь была самым лакомым куском обретенных земель. Джузджани писал, что «когда Туши (т. е. Джучи – «ЭК»), старший сын Чингиз-хана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятней этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих».

Созданный монголами в степях Казахстана улус в литературе обычно именуется Золотой Ордой. Этот улус Монгольской империи, позже превратившийся в самостоятельное мощное государство, и стал первым объединенным кипчакским ханством.

Самыми известными из сыновей Джучи были: Орда-Ежен, Бату, Берке, Шибан и Тукай-Тимур. Старшим являлся Орда-Ежен, который и должен был заступить на место отца. Но законный наследник не отличался особым честолюбием и добровольно уступил верховную власть своему гораздо более энергичному младшему брату – Бату. Последний после покорения западной части Дешт-и Кипчака разбил свою ставку на берегах Волги и земли отца (за исключением Хорезма) оставил под управлением своего брата Орда-Ежена. Этот улус, располагавшийся на большей части территории современного Казахстана, получил название Ак-Орды.

Ак-Орда в составе Золотой Орды находилась на привилегированном положении. Ханы из числа потомков Орда-Ежена избирались на собственных курултаях, и, соответственно, никакой возможности реально влиять на внутренние дела этого улуса у преемников хана Бату не было. Более того, как сообщает Рашид ад-дин, в указах и распоряжениях, исходивших из столицы Монгольской империи Каракорума, имя Орда-Ежена, как старшего сына Джучи-хана писали прежде имени Бату. Зависимость Ак-Орды от верховного правителя Дешт-и Кипчака формально выражалась в том, что сам Орда-Ежен в своих ярлыках писал сначала имя Бату. Кроме того, правители Ак-Орды должны были предоставлять войска сарайским ханам во время войн.

Ак-ордынскому правителю были подчинены и улусы других его младших братьев. Так, Рашид ад-дин пишет, что в Золотой Орде Орда-Ежен «с войском и 4 братьями Удуром, Тука-Тимуром, Шингкуром и Сингкумом составлял левое крыло армии; их до сих пор называют царевичами левого крыла».

Непосредственно самому Орда-Ежену, согласно данным источников, были подчинены племена конрат, меркит, йисут, кереит, аргын, кингит и др. В это время происходил процесс глобального переименования кипчакских племен. Орда-Ежен и его потомки называли кипчакские племена не их старыми именами, а по привычной монгольской родовой принадлежности нойонов, управлявших новыми подданными. Любопытно, что в казахских народных сказаниях некоторые реальные исторические персонажи XIII века прямо именуются основателями тех или иных родов. Так, родоначальником уйсунов считается тысячник Чингисхана Майкы-бий, родоначальником найманов – полководец Кит-Бука, родоначальником аргынов – Кадан-тайши.

На страницах летописей стали появляться и совершенно новые, доселе неведомые названия племен. Чаще всего они получали имена своих известных родоначальников. Так, в источниках XIII–XIV веков упоминаются имена таких видных фигур золотоордынской истории, как Таз или Йаглыбай (Жагалбай), а немного позже появляются роды и племена с аналогичными названиями, что, думается, не может быть простым совпадением. Тем более что в условиях неограниченной полигамии детей у представителей элиты рождалось много, и у знатного бека могло быть несколько сотен внуков и правнуков, которые и образовывали новый род по имени деда.

В то же время неограниченная полигамия привела к тому, что завоеватели оказались очень быстро ассимилированы среди местного населения. Как писал ал-Умари, «в древности это государство было страной кипчаков, но когда им завладели татары, то кипчаки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с кипчаками, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кипчаки, как будто одного с ними рода». Способствовало этому и соотношение в численности между монголами и кипчаками. Всего 4 тысячи монгольских воинов с семьями выделил в свое время Чингисхан своему сыну Джучи, а после они еще и были разделены между Бату и Орда-Еженом. Между тем войско Орда-Ежена насчитывало около 50 тысяч клинков. (Когда для участия в походе Хулагу каждый из правителей монгольских улусов должен был выделить пятую часть своих войск, Орда-Ежен выделил 10 тысяч бойцов).

Об истории Ак-Орды известно очень мало, прежде всего, потому, что там редко происходили крупные события способные привлечь внимание на международной арене. Лишь когда в начале XIV вв. в восточном Дешт-и Кипчаке разгорелась долгая и кровавая война между потомками Орда-Ежена, события на территории современного Казахстана заинтересовали хронистов даже самых отдаленных стран.

Эта смута в Ак-Орде продолжалась свыше двадцати лет, пока приблизительно в 1323 году ханом не стал потомок Орда-Ежена Эрзен. Именно он стал активно заниматься увеличением военной и экономической мощи своего улуса. Он принял ислам, возродил присырдарьинские города и стал оказывать покровительство купечеству. Началось широкомасштабное строительство мечетей и медресе в Сыгнаке, Сауране, Дженде и Барчкенде. Тогда же в этот регион был перенесен политический центр улуса. Древний Сыгнак вновь стал стольным городом восточных кипчаков. Летние кочевья ак-ордынского хана теперь располагались в Улытау, где, видимо, по инициативе того же Эрзена, на могиле Джучи-хана был воздвигнут величественный мавзолей в мусульманском стиле. С вхождением в состав улуса земледельческих районов власть ак-ордынского хана серьезно усилилась, но, несмотря на свой авторитет в степи, Эрзен в течение всей своей жизни продолжал демонстрировать лояльность по отношению к верховному хану Золотой Орды. Как сообщает Муин ад-дин Натанзи, «в непродолжительное время степень его положения стала близкой к величию Узбек-хана, однако он таким же образом проявлял повиновение и подчинение».