Текст книги "Если ты такой умный, почему несчастный. Научный подход к счастью"

Второй смертный «грех» против счастья: погоня за превосходством

Когда моему сыну было три года, он ходил в детский сад неподалеку от нашего дома. Однажды, подбросив его в садик, я поехал в прекрасном расположении духа на работу и вдруг заметил, что забыл отдать ему коробку с обедом. Ругаясь себе под нос (что там говорят насчет повторения задачи, которая вызывает раздражение?), я развернулся на 180 градусов и поехал обратно. В комнате, где занималась его группа, все дети, включая моего сына, сидели кружком вокруг учителя музыки. Учитель с гитарой в руках наигрывал аккорды известной песни, призывая детей вместе спеть ее. Как это свойственно трехлеткам, большинство детей дурачились, щекотали друг друга и издавали забавные звуки. Я с удовольствием отметил, что мой сын наряду с несколькими другими детьми уделяет полное внимание учителю.

Учитель оказался хорош – и в музыке, и в мотивировании детей. Он с энтузиазмом кивал тем детям, которые пели, и терпеливо пытался вовлечь в занятие других. Однако через пару минут стало ясно, что ему не удается удержать внимание детей, которые дурачились. Он начал фокусироваться – путем визуального контакта и улыбок – на детях, которые пели. В этот момент началась некая более тонкая игра. Среди поющих был один, который пел особенно хорошо (это был не мой сын). Я заметил, что выдающиеся певческие способности этого мальчика (назовем его Беном) произвели впечатление на учителя. Хотя он старался создавать визуальный контакт со всеми поющими детьми, я видел, что он уделяет особенное внимание Бену.

Вечером того дня сын сказал мне, что пение его не интересует, потому что «у меня не получается, папочка». Таким образом, можно с легкостью представить эмоциональное воздействие, которое оказывают на нас суждения других людей в ситуациях, где ставки действительно высоки. Подумайте, к примеру, о воздействии, которое родительские и учительские суждения оказывают на учащихся старших классов, неспособных получить хорошие оценки. Или подумайте о том, как мы себя чувствуем, если у нас нет подружки или бойфренда, тогда как у всех остальных они есть (а то и не по одному). Удивительно ли, что самооценка учеников старших классов падает «ниже плинтуса»? И удивительно ли, что «средний возраст» (пора, когда многие из нас вынуждены признать, что не достигли многого из того, что есть у некоторых наших сверстников) – такое трудное время?

Я не подразумеваю, что дети или, если уж на то пошло, взрослые не должны получать отзывы о том, насколько хороши (или плохи) они в сравнении с другими. Чтобы общество функционировало эффективно, необходимо сравнивать достоинства людей и организаций. Но я имею в виду – как станет ясно из следующего материала, – что нам нужно воспитывать в своих детях способность пресекать связь между их положением (по отношению к другим), самоценностью и эмоциональным благополучием.

Почему мы стремимся к превосходству

ВТОРОЙ СМЕРТНЫЙ «ГРЕХ» ПРОТИВ СЧАСТЬЯ – ЭТО ПОГОНЯ ЗА ПРЕВОСХОДСТВОМ,

«грех», который, как минимум отчасти, является результатом социальной психологической обработки с целью быть лучше других. Нас психологически обрабатывают родители, учителя, наставники, СМИ – буквально все члены общества, – требуя, чтобы мы были «лучшими» (лучше, чем все остальные) в любом деле, за которое беремся.

Но почему же все подряд понукают нас быть непревзойденными? Что такого важного для родителей в том, чтобы их сын или дочь становились лучшими на конкурсе по правописанию или в овладении баскетбольными приемами?

Одна из причин: в нашем эволюционном прошлом превосходство служило критически важной задаче – оно повышало наши шансы на выживание. «Лучшие» люди – те, кто были крупнее, быстрее, сильнее или богаче других, – выживали с большей вероятностью. Когда враждебное племя нападало на поселение, у лучшего бегуна было больше шансов остаться в живых. Аналогичным образом во времена голода и скудости тот, у кого было больше всех власти и ресурсов, имел больше возможностей сохранить жизнь. Так что серьезная причина, по которой все стремятся к превосходству, – это запрограммированность подобного стремления. Это также объясняет, почему наши родители и опекуны заставляют нас гнаться за превосходством. Как наши «доброжелатели», они хотят, чтобы мы имели наилучшие шансы на выживание.

Разумеется, мы узнаём о важности превосходства не только от родителей; мы также узнаём о нем от наших учителей и работодателей. Мы узнаём, что выпускники, которым доверено было произнести прощальную речь, получают лучшие стипендии, что у генеральных директоров зарплаты выше, что самые видные предприниматели добиваются лучших сделок и чаще появляются на журнальных обложках. Мы также узнаём о важности превосходства от телевидения и журналов, которые избирательно публикуют статьи об успешных людях, а не о неудачниках.

Одно из последствий такой психологической обработки, особенно со стороны тех, к кому мы глубоко неравнодушны, заключается в том, что мы начинаем увязывать свою самооценку с превосходством. Когда мы узнаём, что количество любви и внимания, которые мы получаем от других, зависит от того, насколько высоки наши ставки в сравнении с равными, мы интернализируем[5]5
  Интернализа́ция (от лат. interims – внутренний) – процесс освоения внешних структур, в результате которого они становятся внутренними регуляторами.


[Закрыть] потребность в превосходстве до такой степени, что стремимся к нему даже тогда, когда нас некому судить. В отрочестве и взрослой жизни эта потребность зиждется уже на стремлении соответствовать собственным стандартам. Таким образом, эта потребность уходит корнями в самую суть нашего бытия.

Потребность в превосходстве также коренится в нашем стремлении к прогрессу на пути к своим сокровенным целям. Одна из самых важных человеческих целей – мастерство (или компетентность). Один из способов узнать, становимся ли мы лучше в каком-то деле, – сравнение себя с другими. Делая что-то лучше других, мы понимаем, что прогрессируем; если же, напротив, делаем что-то хуже других, нам кажется, что мы регрессируем или топчемся на месте. Так что стремление к одобрению другими, стремление к высокой самооценке и потребность в мастерстве – вот причины нашего стремления к превосходству.

У этого стремления есть еще одна важная причина: превосходство дает нам автономию или свободу быть теми, кто мы есть; исследования показывают, что индивидуумы с более высоким статусом не чувствуют потребности следить за тем, что они говорят, или как-то иначе ограничивать свое поведение. Напротив, люди с более низким статусом ощущают необходимость быть более сговорчивыми и неконфликтными.

Словом, погоня за превосходством – это не какая-то там мелочная или поверхностная черта, которую демонстрируют лишь люди с необыкновенно большим эго или нарциссическим типом личности. Напротив, это глубоко укорененная потребность, к удовлетворению которой стремимся почти все мы.

Стремление к превосходству проявляется в разных формах, и некоторые могут быть одновременно забавными и трогательными. Подумайте об отчаянных попытках людей, для которых пора расцвета давно миновала, особенно деятелей сферы развлечений или спортсменов, привлечь всеобщее внимание – тема, которую хорошо осветил Билли Уайлдер в своем классическом фильме «Бульвар Сансет». Или о том, как «друзья» в «Фейсбуке» трубят о своих достижениях и избирательно публикуют только самые лестные для себя фото. Исследования показывают, что такие обновления вызывают больше негативных чувств, чем позитивных. Это печально, поскольку большинство людей хотят радоваться за своих красивых и успешных друзей, однако не могут удержаться от ревности и зависти к ним.

Если погоня за превосходством настолько распространена, то превосходящий статус наверняка поднимает уровень счастья, верно? Действительно, это так. В ходе одного исследования участники выслушивали отзывы, которые заставляли их чувствовать себя выше или ниже других. Участники, которые ощущали собственное превосходство, демонстрировали более позитивное выражение лица, в то время как те, кого заставляли чувствовать себя ущербными, демонстрировали более негативное выражение. Но как насчет долгосрочной перспективы? Счастливы ли «высшие» люди подолгу? Например, счастливее ли начальники своих подчиненных?

На этот вопрос трудно дать ответ по многим причинам, в том числе из-за того, что человеческое счастье зависит от ряда факторов, отличных от превосходства, – например, образа жизни, возможностей и обязанностей. Существует также проблема обратной причинности. Счастливые люди, как правило, более успешны; так что, если данные показывают, что начальники счастливее подчиненных, возможно, это потому, что они изначально были счастливее.

Но даже при всех этих проблемах, из-за которых трудно уверенно оценить истинные отношения между превосходством и счастьем, похоже, что превосходство действительно повышает уровень счастья. Вероятно, наиболее убедительно доказала это серия «уайтхоллских» исследований.

Представьте себе, что вы – скромнейший клерк, работающий на правительство Соединенного Королевства. (Да, жизнь – отстой.) Всё, что вы можете себе позволить на свой скудный доход, – мясо с картошкой (не цыпленок-тандури). Хорошо еще, что в вашем доме есть лифт, а аренду квартиры оплачивает правительство. Представьте, что правительство также берет на себя ваши медицинские расходы; это означает, что если бы вы могли себе позволить выпить столько горячего эля, сколько хочется, ваша печень была бы надежно защищена. И, наконец, представьте, что хотя большинство других правительственных служащих стоят в иерархии выше вас и, следовательно, имеют бо́льшую зарплату, – вы и ваша семья получаете те же медицинские услуги, что и они, потому что все правительственные чиновники охвачены одним и тем же планом медицинской страховки. Иными словами, хотя ваше материальное положение хуже, чем у большинства сотрудников вашей организации, основные потребности удовлетворены, а внимание медиков, которое вы получаете, не отличается от того, которым балуют ваше начальство.

Велика ли вероятность, что ваше здоровье не хуже, чем у ваших начальников?

Ответ, как оказалось, отрицательный. Вероятно, вы находитесь в худшем состоянии физического и эмоционального здоровья. В серии «уайтхоллских» исследований, которые начались в 1960-х годах и продолжаются по сей день, ученые выяснили, что, несмотря на одинаковое медицинское обслуживание, люди, занимающие более низкое социальное положение, больше подвержены заболеваниям, их заболевания длятся дольше, они меньше живут и чаще отличаются эмоциональной негативностью, чем люди с более высоким статусом. Так, даже после регулирования образа жизни (например, количества сна) и привычек (например, отказа от курения), служащие низшего эшелона имели уровень смертности вдвое выше, чем высшего. «Уайтхоллские» исследования воспроизводились во многих странах, включая Финляндию и Австралию.

Почему люди более высокого положения отличаются лучшим физическим и эмоциональным здоровьем?

Причиной явно не могут быть более высокие шансы на выживание – все участники этих исследований не испытывали трудностей в удовлетворении основных потребностей. Ученые провели ряд контрольных исследований, чтобы выяснить, почему именно статус улучшает здоровье и повышает уровень счастья, и их результаты показывают, что статус имеет значение по двум главным причинам. Одна из них – самооценка. Люди с более высоким положением отличаются более высокой самооценкой, и в результате они счастливее. Другая причина – это контроль, или автономия. Люди с более высоким положением считают, что обладают большей автономией и контролем над своими решениями, и это делает их счастливее.

Учитывая все, о чем я до сих пор говорил, соблазнительно было бы сделать вывод, что для максимизации счастья следует стремиться к превосходству. Однако, хотя превосходство делает человека счастливым, погоня за ним с большой вероятностью снизит уровень счастья. Это настолько важный момент, что, думаю, стоит повторить: хотя превосходство повышает уровень счастья, погоня за ним снижает его.

Или ЧЕМ БОЛЬШЕ ПОТРЕБНОСТЬ В ПРЕВОСХОДСТВЕ, ТЕМ НИЖЕ УРОВЕНЬ СЧАСТЬЯ.

Это означает, что вне зависимости от того, насколько вы богаты, знамениты, могущественны или привлекательны в сравнении с другими, чем активнее вы рветесь к превосходству, тем менее счастливы будете.

Чтобы докопаться до причин, по которым возникает такое противоречие, позвольте мне рассказать вам короткую – и жизненную – историю.

Недавно я, путешествуя на круизном судне, стал свидетелем «конкурса на самую волосатую грудь». Южноафриканский дедуля (один из финалистов) заставил поволноваться рыжеволосого молочника-ирландца (другого участника финала). Хотя последний «победил» – на основе неофициального опроса зрителей, – победа далась ему отнюдь не легко.

Тем вечером мне посчастливилось сидеть рядом с южноафриканским дедулей в одном из многочисленных баров нашего корабля. Между делом дал ему знать, что, на мой взгляд, истинным победителем конкурса был он. «Благодарю вас! – воскликнул он, пожимая мне руку и разочарованно качая головой. – О, огромное вам спасибо! Я тоже думал, что должен победить. Но что поделаешь? Догадываюсь, это публика решает, кто победитель!» – выговорил он с презрением. Я сочувствовал ему, поскольку мне самому не раз казалось, что я в чем-то «выигрываю» – например, в дебатах на тему существования души, а потом обнаруживаю, исходя из реакции зрителей, что мой оппонент разнес меня в пух и прах. Мораль сей истории в том, что даже когда показатель так же легко измерить, как волосатость груди, все равно бывает трудно разобраться, кто же на самом деле победитель. Эта проблема становится, так сказать, еще «волосатее» в контекстах, в которых мерило оказывается еще более неопределенным.

Мы начинаем сравнивать по мерилам более определенным, даже если они не релевантны для оценки изначальных значений, представляющих для нас интерес. Я здесь говорю, конечно же, о внешних мерилах – деньгах, власти и славе. Они позволяют нам оценивать наше положение сравнительно с другими даже в тех областях, которые имеют мало отношения к деньгам, власти или славе. Так, например, чтобы оценить, является ли Билл Гейтс лучшим руководителем, чем, скажем, Стив Джобс, мы используем их сравнительную «чистую стоимость» как фиктивную переменную руководительских навыков, опираясь на логический вывод, что человек более богатый должен быть лучше как руководитель. По аналогии, чтобы оценить, является ли Стюарт Коупленд лучшим барабанщиком, чем Нил Перт, мы смотрим на то, сколько у каждого из них фанатов в «Фейсбуке», или сравниваем цены билетов на их концерты.

Проблема – или преимущество (зависит от вашей точки зрения) использования этих мерил-заместителей в том, что они позволяют делать сравнения через границы сфер. Например, я мог бы как преподаватель судить о своем положении в сравнении с человеком, который не имеет ничего общего с профессией преподавателя. Как? Оценивая, насколько он кажется богаче, могущественнее или знаменитее меня. Я говорю «кажется», потому что часто бывает трудно узнать, насколько на самом деле богат, могуществен или знаменит человек, поэтому мы используем маркеры богатства (например, марку принадлежащей ему машины), власти (например, занимаемый пост в компании) или славы (например, число последователей в «Твиттере») как фиктивные переменные действительных богатства, власти и славы.

Оказывается, мерила-заменители богатства, власти и славы хотя и дают преимущество исчислимости, несут в качестве нагрузки очень увесистую проблему: они заставляют нас сосредоточиваться на накоплении внешних, или материальных, вознаграждений, а такой материалистический фокус является одним из главных убийц счастья.

Почему материализм снижает уровень счастья

Я отчетливо помню, как был воодушевлен, когда занял свое место в бизнес-школе Маккомба. До того я получал ничтожную докторантскую стипендию, а тут мне предложили вшестеро больше этой суммы в должности ассистента преподавателя. Я буквально не мог понять, что буду делать с такими деньжищами. Даже после того, как я заложил в бюджет щедрые суммы на все мыслимые расходы, подсчеты показали мне, что всего через пару коротких лет я буду стоить миллион долларов. Я позвонил родителям, чтобы сообщить им приятную новость, и купил бутылку «шипучки», чтобы отпраздновать. Но, как вы можете догадаться, радовался я слишком рано. Несмотря на очень хорошие повышения в каждый год из тех пятнадцати, что я проработал в Маккомбе, я по-прежнему далек от достижения своей цели (так что пожертвования приветствуются!).

Ловушка при более высоких заработках заключается в том, что расходы каким-то волшебным образом нагоняют доходы. Это одна из причин, по которым более высокие заработки не повышают уровень счастья. Но есть связанная с ней и еще более неотвратимая причина, по которой больше денег обычно не означает больше счастья: психологический подъем, который человек получает от более высокого заработка, быстро идет на спад, и нужно новое повышение дохода, чтобы ощутить такой же психологический подъем. Тенденция адаптироваться к новому уровню денег – или, если уж на то пошло, к любому другому метрическому признаку превосходства, включая власть, славу или красоту, – настолько распространена, что адаптацию смело можно рассматривать как один из наиболее фундаментальных аспектов человеческой природы. Именно тенденция адаптироваться, например, частично ответственна за интригующий и хорошо известный феномен: всего лишь два года спустя после выигрыша в лотерею ее победители не более счастливы, чем не-победители. Тот факт, что мы адаптируемся к новым уровням богатства, власти и славы – и других материалистических фиктивных переменных превосходства, – означает, что если бы мы привязывали свое счастье к потребности в превосходстве, нам понадобилось бы становиться все более богатыми, могущественными и знаменитыми в течение всей своей жизни, чтобы поддерживать высокий уровень счастья. Не надо быть гением, чтобы понять, что это крайне маловероятно.

Следовательно, адаптация – серьезная причина, по которой материализм снижает уровень счастья в долгосрочной перспективе. Связанная с ней причина – нереалистично высокие ожидания в отношении способности материальных вещей приносить счастье; эти высокие ожидания, как показывают результаты исследований, являются главной причиной недовольства людей-материалистов. Еще одна причина, по которой материализм снижает уровень счастья: он способствует эгоцентризму и снижает сострадательность, уменьшая вероятность сотрудничества с материалистами других людей, что в итоге делает их менее счастливыми в долгосрочной перспективе. Вероятно, в результате более низкого уровня сострадания материалисты больше склонны жертвовать вещами, которые на самом деле приносят радость и счастье, например общением с друзьями и родственниками или вкладом в общество, – ради денег, власти и славы.

Подтверждая эти выводы, исследование, в ходе которого ученые отслеживали 12 тысяч первокурсников колледжей в течение 19 лет (с их восемнадцатилетия (1976 год) до 37 лет (1995 год), показало, что те, для кого «делание денег» являлось первоочередной целью, оказались намного менее довольны своей жизнью. Другие результаты показали, что люди с материалистическим образом мыслей чаще страдают психическими расстройствами.

Вам, возможно, будет интересно оценить собственный уровень материализма, для этого я включил шкалу материализма в заключительную часть этой главы.

Вдобавок к материализму есть несколько других причин, по которым стремление к превосходству уменьшает счастье. Увязывание своей самоценности (или самооценки) со способностью быть лучше других может привести к одержимости последствиями не-достижения этой цели, что делает человека более уязвимым для депрессии. К тому же на наше чувство превосходства больше воздействует то, как нас воспринимают наши знакомые, а не близкие друзья или члены семьи. Это делает основания нашего чувства превосходства шаткими, нестабильными. Доказано, что потребность в превосходстве ведет к эффекту «лучше среднего», о котором я уже кратко упоминал, – тенденции воспринимать себя более позитивно, чем есть на самом деле. Из-за этого человек не видит своих слабостей и недостатков. Поэтому люди с высокой потребностью в превосходстве могут в итоге приносить в жертву обучение и развитие «на перспективу» ради сиюминутного «прилива» презрительно-высокомерной гордости (гордыни).

Еще одна причина, по которой стремление к превосходству уменьшает счастье, – то разрушительное воздействие, которое оно оказывает на качество отношений. Те, кто гонятся за превосходством, склонны быть «берущими», по терминологии Адама Гранта, автора книги «Брать или отдавать» (Give and Take), а «берущих» не очень-то любят. В одном исследовании выяснили, что люди с гораздо большей готовностью сотрудничают с «дающими». Одна из причин, по которым «берущих» не особенно любят, может заключаться в том, что они склонны к гневу и агрессии в отношении других, особенно когда не получают того уважения, которого, как им кажется, заслуживают. Неудивительно, что «берущие» в ряде исследований показывают себя как менее счастливые люди, чем «дающие».

Наконец (и, наверное, это главное), потребность в превосходстве порождает склонность сравнивать себя с другими, а эта тенденция снижает уровень счастья. Если конкретно, то исследования показывают, что чем меньше внимания вы обращаете на то, насколько вы лучше или хуже других, тем вы счастливее.

На данный момент можно подвести следующие итоги:

• Потребность в превосходстве не просто запрограммирована в нас, большинство из нас еще и социализировано таким образом, чтобы стремиться к ее удовлетворению.

• Хотя превосходство делает людей счастливыми (и меньше подверженными стрессу), погоня за превосходством снижает уровень счастья.

Следовательно, очевидно, что́ нам нужно сделать, чтобы вести более счастливую жизнь, – умерить потребность в превосходстве, при этом не рискуя возможностью быть успешными в том, что мы делаем. Такая политика – по всем причинам, которые мы обсуждали, – почти наверняка поднимет уровень счастья.

Но как можно снизить потребность в превосходстве, не рискуя шансами на успех?

Первое, что нужно сделать, – это избавиться от широко распространенного и неверного представления о потребности в превосходстве. Из опыта ведения своего курса о счастье я знаю: многие из нас верят, что потребность в превосходстве – важный детерминант успеха. Она таки способна разжечь огонь у нас под пятками, чтобы мы делали дела. Однако, когда мы уже приступили к работе, потребность в превосходстве становится скорее тормозом, чем подспорьем, особенно в интеллектуальных профессиях. Полезно остерегаться ситуаций, которые вызывают у нас комплексы, потому что они заставляют нас с бо́льшим рвением стремиться к превосходству. Участников одного исследования попросили пройти тест, а затем либо наносили удар по их самооценке, либо поддерживали ее с помощью отзывов о том, как они справились с тестом (отзывы были сфальсифицированными вне зависимости от того, насколько хорошо участники показали себя в тесте). Затем их попросили оценить членов своей или другой группы, составив суждение о положительных и отрицательных чертах. Результаты показали, что участники, которым говорили, что они справились с тестом плохо, чаще дурно отзывались о членах другой группы, чем те, кому сказали, что они справились хорошо. Другие исследования подтверждают, что наша потребность в превосходстве становится более выраженной, когда мы закомплексованы.

Еще одним фактором, усиливающим потребность в превосходстве, как ни иронично, является материальный успех. Воздействие символов материального успеха, например предметов роскоши, делает нас более эгоцентричными и материалистичными. Это указывает, что люди с бо́льшим доступом к ресурсам, то есть умные-и-успешные, чаще гонятся за превосходством. У этой идеи есть фактическая поддержка: несмотря на то, что сейчас в США высокий уровень жизни, стремление к материальному успеху достигло высших показателей за всю историю. Результаты опросов American Freshman показывают, что в 1970-х менее 40 % первокурсников называли материальный успех своей важнейшей целью, а в 2014 году их доля составляла уже более 80 %.

Вдобавок к осторожности в ситуациях, в которых потребность в превосходстве выражена сильнее, есть как минимум две другие меры, которые можно принять, чтобы снизить эту потребность. Я перейду к ним в следующей главе.