Текст книги "Физрук 7. Назад в СССР"

– А ты местная? – спросил я.

– Почти, – откликнулась она. – Я родилась в Затонье. Там и десятилетку окончила, а потому – школу КГБ в Казани… Стала служить… Сначала – младшим сержантом, через год присвоили очередное звание, через полгода еще… В прошлом – погоны старлея надела… Вышла замуж сразу после выпуска… Детишки у меня – Коля семь лет, Феня – пять, Миша – три годика…

– А муж у тебя – кто?

– Капитан, тоже из нашей системы…

– И как он относится к этому… – я не сразу нашел верные слова. – Сначала – с майором в одной квартире жила, теперь вот – со мною…

– Как относится? – переспросила она, пожимая плечами. – Служба…

– А можно тебя еще спросить?..

– О чем? Ежели насчет глупостей всяких, и не надейтесь. Я замужем!

– Это я уже понял, – отмахнулся я. – Меня другое интересует…

– А-а… Ну другое – можно!

– От кого ты меня охраняешь?

– У меня приказ беречь твою жизнь и здоровье…

– Это понятно, но кто на меня, может покушаться по-твоему?..

– Для меня не важно – кто, я обязана пресечь любые покушения…

– Полковник Михайлов может на меня покушаться?

– Евксентий Григорьевич?! – изумилась старлей Зудова. – Да он и мухи не обидит!..

– Ха! Полковник госбезопасности, начальник районного Управления и мухи не обидит?!

– Евксентий Григорьевич – душка… Он всем помогает… Нам, с Женей, квартиру пробил, а то мы все вчетвером в семейной общаге три года ютились…

– Ну это – чисто по-человечески, а – по служебной необходимости?..

– Да вы, видать, «Голоса Америки» наслушались?.. – снисходительно произнесла моя телохранительница. – Это они глупости разные болтают… Дескать, КГБ посылает наемных убийц, чтобы ликвидировать борцов за права человека… Кому они нужны, эти брехуны?..

Понятно, что кроме общих рассуждений я ничего от нее не добьюсь. Дурачка нашла! Если бы мне угрожали какие-нибудь бандюганы, зачем для охраны приставлять оперативного работника, который обучен противостоять своим же сослуживцам, владеющим спецприемами и спецсредствами? А кто в этом городишке, кроме полковника Михайлова, обладает достаточной властью, чтобы этих оперов на меня науськать?.. Просто Фрося не хочет выносить сора из избы. Ну или я чего-то не знаю. Червячок сомнений поселился в моей душе. Не люблю, когда непонятки. Надо выяснить, кто за всем этим стоит и почему меня надо непременно охранять.

Глава 9

Утром Фрося снова бежала чуть позади меня. Я уже начал привыкать к своей тени. Последнее не означало, что мне не хотелось избавиться от нее. Ну хотя бы на время. В школе, я само собой, отдохнул от присутствия телохранительницы. Она снова исчезла куда-то, едва вышла из машины на мехдворе. А я сразу забыл о ней. Тем более, что Пал Палыч устроил на большой перемене совещание, на котором объявил, что на следующий неделе начинаются внутришкольные спортивные соревнования.

Со всеми своими заморочками, я совсем упустил из виду, что они должны пройти в середине марта, хотя собственной рукой вписал их в план мероприятий. Благо запущенный мною механизм подготовки к общегородской спартакиаде в нашем учебном заведении крутился уже и без моего участия. Спортивную форму швейная фабрика сшила, а металлургический комбинат – оплатил. Женский персонал школы нарадоваться не мог, на нее глядя. А девчонки рвались примерить, но завуч велела запереть все комплекты одежды в кладовой.

Пирогов в свободное от работы время тренировал наших баскетболистов. Да и Громова отобрала несколько мальчишек и девчонок для юношеской сборной по легкой атлетики. И уж тем более радовал наш историк. Он только и говорил, что о своих шахматистах, причем – с такой гордостью, словно они уже стали у него чемпионами мира. За своих самбистов я тоже мог поручиться, так что предстоящие состязания меня не тревожили. Слух о грядущей спортивной неделе мгновенно разнесся по всей школе.

Вечером у меня встреча с Виленой. Я помнил, что меня приглашала соседка, но идти, само собой, не собирался. Пусть гражданка Неголая довольствуется своим жирным худруком.

После уроков я позвонил Вилене и мы договорились о встрече. Захватив Фросю, от которой пока некуда было деваться, я подъехал к райкому комсомолу. Когда Вилена села в машину, мы все вместе поехали в «Космос». Пока ждали заказ, я познакомил девушку со своей лжесестрой.

А потом Вилена поведала о прошедшей партконференции, участников которой она приветствовала от имени комсомола и пересказала доклад, прочтенный ею на тему политико-воспитательной работы среди детей и юношества, а также похвасталась тем, что была удостоена личной беседы с первым секретарем областного комитета КПСС, товарищем Обломкиным. И хотя она еще комсомолка, первый секретарь обкома считает, что ее место в рядах КПСС. Ведь комсомол – кадровый резерв партии.

Я слушал, с каким увлечением Вилена говорит об этом и понимал, что это для нее действительно важно. Что ж, до распада СССР еще девять лет, и она вполне успеет сделать партийную карьеру. Так что не нужно ни в чем переубеждать товарища Воротникову.

Я в свою очередь рассказал о наших внутришкольных соревнованиях и подготовке к спартакиаде. Вилена обещала поприсутствовать, как инструктор районного комитета ВЛКСМ. В общем – обменялись планами.

А вот о наших личных планах мы не поговорили. Не потому что у нас их не было, не при лжесестре же о них толковать. Пока мы ужинали и мило беседовали, в обеденном зале появились оркестранты и начали играть. Я пригласил Вилену потанцевать. Мы немного потоптались под медляк, попрыгали под быстряк. Все это время телохранительница делала вид, что рассеянно рассматривает зал и танцующих. Принцип – пятницы-бухатницы соблюдался и в Союзе, поэтому в ресторане с каждой минутой становилось все больше народу. Мое присутствие не осталось не замеченным.

– Александр Сергеевич! – окликнул меня знакомый голос. – Дорогой!

Фрося заметно напряглась, а Вилена удивленно оглянулась. Я – нет. И так знал, кто к нам приближается – местный «автомобильный бог». Давно не виделись. Коленкин, не церемонясь, подсел к нашему столику.

– Прошу прощения, дамы, – проговорил он. – Я только должен сказать вашему сотрапезнику пару слов и больше не буду вам мешать.

– Девчата, попляшите пока, – сказал я. – Мы потолкуем с товарищем про наши скучные автомобильные дела.

Девчата поджали губы, но подчинились. Благо лабухи как раз стали играть «Новый поворот» Макаревича.

– Ну, слушаю! – сказал я Митрофанычу.

– Что же вы нас оставили, Александр Сергеевич? – спросил он.

– Да все как-то некогда…

– Понимаю-понимаю, работы много… – сочувственно покивал тот. – Но ведь и среди нас, ваших подопечных, брожение началось… Без руководства нам никак…

– Какого еще руководства? – удивился я.

– Ну как же! Ведь покойный Илья Ильич вам дела передал, а мы люди маленькие, нам вождь нужен.

– А-а, вы об этом… Ну что ж, разберемся!

– Есть предложение, Александр Сергеевич, – наклонившись над столом, проговорил он, – вас же сегодня пригласили по одному известному вам адресу?.. Ну вот, примите приглашение… Там будут только свои! И можно будет в непринужденной обстановке обо всем потолковать… Так что мы вас ждем… Только, пожалуйста, приходите один.

– Ладно, я подумаю…

– В десять вечера, – напомнил «автомобильный бог» и был таков.

За столик вернулись Фрося и Вилена.

– Кто это был? – спросила последняя.

– Директор городской станции технического обслуживания, товарищ Коленкин, – сказал я. – «Волгу» хочу ему на профилактику поставить.

Больше Вилена вопросов не задавала. Мы еще немного посидели, и я повез девчат по домам. Вернее – я отвез свою девушку к ней домой, а – не свою – к себе. Как это ни странно. Осталось только как-то нейтрализовать телохранительницу. Надо же во всей этой истории разобраться. Витек собирался заткнуть мною дыру, которая осталась после ликвидации верхушки банды проклятых расхитителей социалистической собственности. Да и Граф для чего-то ведь предоставил мне бункер и разрешил пользоваться содержимым сейфа. Ну что ж, посмотрим, что мне расскажут мои «подопечные».

– Слушай, Фрося, – сказал я. – Мне надо отлучиться.

– Я готова! – откликнулась она.

– Нет, ты не поняла… Мне надо одному отлучиться… Ну, интимное дело, поняла?

– У меня приказ.

– А у меня – жизнь, – парировал я. – И потом, я даже из подъезда выходить не буду. Поднимусь только в семнадцатую квартиру.

– В семнадцатую? – переспросила телохранительница и глаза, пылающие служебным рвением, потускнели. – Хорошо, но не более, чем на два часа. В двенадцать ноль-ноль я поднимусь туда сама.

– Договорились! – сказал я. – Двух часов мне хватит.

И я подмигнул ей. Мои намеки товарища Зудову не смутили. К десяти часам я переоделся и поднялся на третий этаж. Звонить в квартиру не пришлось – дверь была нараспашку, а из прихожей валил дым. Я даже подумал, что пожар, но оказалось, что просторная – не чета моей – четырехкомнатная квартира полна народу, половина которого, включая женщин, дымили, как паровоз. На меня, из-за дыма, наверное, поначалу никто не внимания не обратил.

Сборище в квартире худрука местного драмтеатра, который, к тому же, отсутствовал, напоминало скорее вечеринку в борделе, нежели светский раут.

Наконец, из облаков выплыла хозяйка, обняла меня длинными, обнаженными до плеч руками, с зажатым в пальцах мундштуком с сигаретой, и завиляла бедрами. Я даже не сразу догадался, что таким макаром она пригласила меня на танец. Однако музыка, которая мало походила на танцевальную, вдруг оборвалась.

– Товарищи! – раздался голос Митрофаныча. – Немедленно прекратите это бардак. Среди нас товарищ Данилов!

Присутствующие тут же замельтешили, разгоняя дым и отворяя форточки. Послышался недовольный женский визг. Я из любопытства выглянул в прихожую и увидел, что актриса заталкивает двух полуголых девок в одну из комнат. В воздухе прояснилось. Кроме Неголой и Коленкина, я увидел следующих товарищей – председателя спортивного общества «Литейщик» товарища Дольского, тренера по классической борьбе товарища Егорова, директора ресторана «Поплавок» товарища Цикавого, заведующего продуктовой базой товарища Заболотного, заведующего стройбазой товарища Запечкина, лжеклассика товарища Третьяковского и… вездесущего гражданина Стропилина. Неужто выпустили из психушки?

Кеша смотрел на меня с угрюмой надеждой, а Граф делал вид, что лыка не вяжет и при этом исподтишка подмигнул мне. Из женщин в комнате осталась только хозяйка. Похоже, она доверенное лицо. Дым выветрился. Меня, как почетного гостя, усадили за стол, уже изрядно разоренный. Налили рюмку французского коньяку, положили в тарелку шмат заливной осетрины, пододвинули миску с черной икрой. В общем – подготовили к предстоящему толковищу. Я смотрел на этих людей – элиту элит трудового города Литейска и думал, что мне с ними делать? Точнее – не с ними, а с внезапно свалившейся на меня властью.

Для начала, я опрокинул рюмашку и зажевал забугорное пойло отечественной осетринкою. В квартире, где пять минут царило разгульное веселье, установилась мертвая тишина. Такая, что об нее головой можно было стукнуться.

Все собравшиеся, кроме меня и Таисии Неголой, которая тайком уже подбиралась рукой под столом к моей ширинке, затаили дыхание. Я догадывался – почему. Прежнее руководство, либо, подобно рогоносцу Кирееву, тусовало их как карты, то выбрасывая, то возвращая в колоду, либо, почившему Сумарокову, облагало бессовестно непомерным ясаком. Стиль руководства умершего на зоне бывшего летуна мне неизвестен, но вряд ли тот стремился облегчить жизнь этим «лучшим людям» города. И теперь они не знали, чего и ждать от нового босса.

Ну так и я не собираюсь облегчать им существование, только действовать нужно хитрее. И тут я вспомнил Остапа Бендера. Союз Меча и Орала. Не потому, что собирался прикрыться беспризорными детьми, дабы обчистить местных богатеев. Дело помощи детям – действительно святое и здесь никаких шуток, но средства на него нужно направить не с государственного, а тем более – моего личного бюджета, а из заработков этих толстосумов. Причем, сделать это следовало так, чтобы у них и мысли не возникло сопротивляться такой благотворительности.

– Ну что, господа-товарищи, – заговорил я, – многие ли из вас размышляли о том, как скостить себе пару-тройку лет отсидки, когда органы до вас все-таки доберутся?

Толстосумы совсем помертвели и принялись судорожно глушить коньяк, виски, водку – все спиртное, что стояло на столе. В глубине души все они понимали, что сколько веревочке не виться, а конец будет, но думать об этом всерьез, а тем более – произносить вслух, наверняка, считалось в этом сообществе моветоном. Так что я их огорошил по-полной. Однако это была лишь неприятная преамбула. Ну, чтобы эти жирные караси не дремали. Амбула их огорошит еще сильнее.

– Единственное, что в народном суде окажется весомее чистосердечного признания, это ваша бескорыстная помощь детям нашего города.

«Караси» переглянулись, но лица их стали снова обретать более естественный окрас.

– Организации, которые вы представляете, должны взять шефство над всеми детскими учреждениями города. Без исключения! Особенно уделяйте внимание детским домам и садикам для детей с нарушениями речи и другими отклонениями. Помощь должна быть не только финансовая, но и предметно-материальная – продуктами, одеждой, обувью, ремонтом, строительством необходимой инфраструктуры и так далее. При этом – никакой липы, никакой дутой отчетности, контроль будет жестким, а нарушения – будут наказываться немедленно. Я вам не государство, меня не обманешь. Все квитанции, накладные, зарплатные ведомости мне на утверждение. Только не таскайтесь ко мне ни толпой, ни по-одиночке, выделите одного сведущего в бухгалтерии человечка, пусть он всю эту отчетность изучает и мне докладывает. И вообще – больше никаких сборищ с моим участием. Вопросы есть?

– Александр Сергеевич, – заговорил Коленкин. – Я понимаю, это ширма, прикрытие… Вы так красиво говорили про народный суд, но во-первых, вам-то какая с этого выгода, а во-вторых, что, кроме призрачной надежды на снисхождение граждан судей, будем иметь с этого мы?

– Вижу, товарищи, вас порядком развратило предыдущее руководство, – произнес я со вздохом. – Привыкли вы, как курицы, под себя грести… Да под эту заботу о детях вы сможете списать все свои грехи перед государством! При образцовом ведении отчетности, заметьте!.. Короче – не мне вас учить…

– Ну допустим, – кивнул Митрофаныч. – Вы только не ответили на мой первый вопрос.

– У меня тоже есть свое собственное детское учреждение, подростковый клуб «Романтика», на улице Луначарского. Вот вы и будете часть средств отдавать в фонд этого клуба… Скажем, по тысяче в месяц с каждого. Дама, разумеется, налогом не облагается.

– Тысяча в месяц – сумма немыслимая, – проворчал папаша Симочки. – Да еще и эта ваша благотворительность…

– Я вообще не понимаю, как вы, Терентий Георгиевич, гордость нашего спорта, фронтовой товарищ самого Леонида Ильича Брежнева затесались в эту компанию? – искренне удивился я. – Догадываюсь, что у вас нет таких денег, но зато есть не бедные друзья, которым ничего не стоит скинуться раз в месяц по тысчонке, другой… Верно, товарищи?

«Товарищи» нестройно загалдели, что да, ради друга самого генсека скинутся, не пожалеют уворованных у государства денег. И тренер сразу протух. Других возражений не последовало, но чтобы их не возникло и впредь, я обрисовал им кое-какие перспективы.

– А насчет того, что благотворительность в пользу детей города кому-то кажется лишней и совершенно неоправданной статьей расхода, хочу напомнить, что при ваших масштабах, господа-товарищи, некоторым из вас может грозить не лесоповал, а стенка, то есть, высшая мера социальной защиты! Понимаете теперь, каковой может оказаться истинная цена вашего бескорыстия?

Вот теперь их проняло по-настоящему. Сосуды со спиртными напитками, выставленные на столе, были опустошены досуха. Актриса, которая все-таки не добралась до моего естества, нехотя сползла со стула и снова включила магнитофон. Потом освободила из плена девиц и те ворвались в пиршественный зал и облепили денежных мужчин, но тем уже стало не до веселья. Видать, не терпелось забраться в собственные норы, обнять законных мегер и зализать нанесенные мною раны.

Они начали расползаться по одному. И каждого почему-то провожала не Таисия, а Стропилин. Он что-то нашептывал на ушко и без того понурым гостям актрисы, те обреченно вздыхали и почему-то лезли в карман. Проводив очередного концессионера, Кеша возвращался и подмигивал мне, словно мы с ним были в сговоре.

Эта пантомима не укрылась от Третьяковского, он понимающе кивнул и украдкой показал мне большой палец. Бывший комсомольский деятель успел проводить всех, кроме лжеписателя, тот сопротивлялся и требовал себе женщину, для вдохновения.

Неголая сжалилась над ним, кликнула оставшихся без щедрых клиентов девочек и те уволокли Графа в хозяйскую спальню. Судя по доносившемуся оттуда визгу, музы вдохновляли фальшивого литератора на что угодно, кроме – творчества. У стола остались только я, Таисия и Стропилин. Я глянул на часы. До двенадцати было еще около получаса, а шаловливые пальчики актрисы сделали свое дело. Я бы сейчас и сам не отказался вдохновиться. Надо выставить Кешу и снять напряжение с гражданкой Неголой, тем более, что та уже была готова выскочить из своего вечернего платья.

– Ну а ты чего здесь ошиваешься? – спросил я Стропилина напрямую.

– Тасечка, будь добренькой, принеси минералочки, – вдруг попросил тот хозяйку.

Как ни странно, та безропотно поднялась и вышла. Кеша пересел поближе ко мне, вытащил из кармана пиджака толстенную стопку мятых купюр, прошептал:

– Вот, собрал с этих козлов… Четвертака здесь, конечно, не наберется, но штук семь наскреб. Пересчитай, а потом стребуешь с них недостачу. Я запомнил, кто из них и сколько дал…

– С чего это ты так ради меня стараешься? – спросил я.

– Возьми меня к себе ординарцем, помощником, слугой – кем угодно! – торопливо заговорил он. – Надоело болтаться как какашка в проруби… Я всю эту свору знаю, как облупленных… Думаешь, ты их запугал?.. Они же верят, что их, если что, этот борец отмажет, который дружок Брежнева… А тот и дружок-то липовый…

– Липовый?

– Ну да, у генсека таких – батальон… Они открыточки к девятому маю получают, типа от него, а там, на Старой площади, эти открытки целая канцелярия шлепает… Да я тебе про всех все расскажу и помогу держать их в кулаке…

– Мальчики, – сказала Неголая, появляясь с бутылками минералки и одетая в полном противоречии с фамилией. – Неужто вы на «втроем» нацелились? Как в Эммануэль…

Глава 10

– Нет! – сказал я. – Без меня развлекайтесь.

И с достоинством удалился. Хотя достоинство-то как раз и протестовало.

Я вышел из семнадцатой квартиры, спустился на первый этаж, открыл дверь своей и увидел Фросю, которая стояла одетой для выхода на улицу и смотрела на наручные часы. Я тоже машинально глянул на свои. Без трех минут двенадцать ночи. Увидев меня, телохранительница принялась снимать сапоги. Охраняемый вернулся вовремя, ей можно расслабиться.

Мне тоже не мешало бы. И я пошел в душ. Включая попеременно то холодную, то горячую воду. Контрастный душ бодрит и сразу расслабляет. Я думал о том, что судьба моя опять совершила лихой поворот. Получается, что теперь я что-то вроде нового теневого хозяина города. Должностюшка денежная, хотя денег мне итак хватает, и под себя грести не хочу, а вот если финансы пустить в нужное русло… Интересно, что из этого получится. Страна скоро накроется медным тазом, надо быть готовым не только мне, но и моим близким и моим пацанам. Вот только не слишком ли я перегнул с толстосумами палку? Ведь наверняка попытаются увильнуть от такой чести, как оказание шефской помощи детским учреждениям. Тогда придется принимать меры. И как мне за ними всеми уследить? Видать, придется воспользоваться Кешиными услугами.

Доверять ему нельзя, а с другой стороны без помощника трудно. Кого еще из своих знакомых я могу посветить во все эти махинации? Все остальные либо слишком честные люди, либо слишком связаны законом и тоже честные. И этот стервец, Стропилин, наверняка это тоже понимает, а значит, самому мне искать его не придется. Сам объявится. Причем – в ближайшее же время. Ну вот тогда все и обсудим. Вернее – не все, конечно, а то, что я сочту нужным с ним обсудить.

Прогноз мой, по поводу Кеши, оправдался уже наутро. Когда мы со старшим лейтенантом Зудовой вышли из квартиры, чтобы совершить пробежку, с третьего этажа спустился Иннокентий Васильевич. Он был свеж, как огурчик, и сиял, как начищенный тульский самовар. Неужто это его так актриса осчастливила? Я думал телохранительница не позволит Стропилину ко мне приблизиться, но она и пальцем не шевельнула, чтобы ему помешать. Интересное кино!

– Привет, Данилов! – воскликнул тот, протягивая мне руку. – Надо бы переговорить.

Я кивнул, но руку не пожал. Кешу это нисколько не смутило. Он продолжал улыбаться. Я пропустил Фросю вперед. Она спустилась на несколько ступеней и перегородила выход на улицу. Что это? Вежливость телохранителя, который не вмешивается в деловые разговоры охраняемого лица или старлей Зудова в сговоре с этим сморчком, Стропилиным? Последнее мне показалось маловероятным, но на всякий случай и такой вариант надо иметь в виду. Дабы не терять контроля над ситуацией, я остался на площадке перед своей квартирой. Чуть что, Кеша полетит у меня кубарем и вышибет перегородившую выход гэбэшницу, как пробку из бутылки.

– Ну, говори! – велел я.

– Зря ты вчера ушел, – осклабился Стропилин. – Мы там с Миней и девочками такое устроили!.. Да они нас досуха высосали!

– Ты по делу говори! – осадил его я.

– А-а, ну если по делу… Я только хотел спросить, ты подумал над моим предложением?..

– Подумал.

– Ну и к каким выводам пришел?

– Сгодишься, – ответил я. – Только не мельтеши у меня перед глазами. Сделай вот что – составь подробный отчет, кто из этой компании, чем занимается, чем дышит, кто за ними стоит. Накидай схемы производимых хищ… э-э… операций. Структуру связей. Желательно – суммы доходов. Только учти – все проверю. Вздумаешь хитрить – уволю.

– Я тебя понял, – воодушевленно закивал Кеша. – Предоставлю в кратчайшее время.

– Все. Работай. И не отсвечивай и меня попусту не пали.

Телохранительница разблокировала проход, убедившись, что переговоры окончены. Мы вышли с нею из подъезда, а следом выскочил Иннокентий.

После пробежки мы с Фросей вернулись, чтобы позавтракать, а потом покатили в «Литейщик». Здесь меня ждал сюрприз. Обычно председателя спортобщества по субботам на работе не бывает. А тут, едва я появился в административном корпусе, как мне навстречу выскочила Ниночка. Вид она имела растерянный и бледный. Я сразу понял, что произошло нечто чрезвычайное.

– Александр Сергеевич! – выпалила она, хотя давно уже называла меня по имени и на «ты». – Владилен Панкратович просит вас пройти к нему в кабинет!

– Что за спешка?

– Не знаю, – пожала плечами секретарша, – прикатил с утра пораньше, а с ним – Егоров, тренер по классике. Заперлись в кабинете, только лимон попросили, а потом председатель мне велел встретить вас и проводить к ним.

– Да не волнуйся ты так, – сказал я. – Все в порядке. Просто у нас городская спартакиада на носу. Мероприятие ответственное и важное.

– Ох, а я уже испугалась… Думала, случилось что-то…

Мы поднялись на этаж, где находился кабинет товарища Дольского. Я вошел и увидел двух спортивных деятелей, которые сидели за бутылкой коньяка. Оба поднялись мне навстречу, только что не поклонились. Лица при этом у них были недобрые. Ну меня не проймешь. Я уселся за стол. Вошла Ниночка, принесла чай. Видать – в расчете на меня. Эти бывшие спортсмены понимали, что мне еще занятия вести. Так что мне секретарша налила чаю, а Дольский и Егоров в очередной раз наполнили рюмашки.

– Извини, Александр Сергеевич, – пробурчал Панкратыч. – Отвлекли тебя, но мы не сильно тебя задержим.

– Ничего, я вас слушаю.

– Ты вчера хорошо говорил, – продолжал Дольский. – И вообще, молодец. Правильно взялся за дело… Нельзя нам без твердой руки. Ссориться начнем, делить барыши и в итоге – подадим себя органам на блюдечке с голубой каемочкой. Однако вот мы о чем хотим с тобой поговорить… Ты же понимаешь, мы с Георгиевичем не миллионеры, как Коленкин или, скажем, Заболотный… То, что тебе положено отдать, мы отдадим, но шефство нам не под силу…

– Почему – не под силу? – удивился я. – Шефство шефству рознь… Никто вас не неволит финансировать, допустим, детско-юношескую спортшколу, но вот, к примеру, предоставить в мое распоряжение загородную спортбазу на весенне-летний период для спортивных сборов, где-нибудь в красивом месте, чтобы речка была да лес, а также – автобус, думаю, вы можете.

– Всю спортбазу? – уточнил Пакратыч.

– Не обязательно. Мне нужно мест тридцать. Для моих пацанов.

– Ну-у, думаю, это вполне в наших силах, – повеселев, проговорил председатель, переглянувшись с папашей Симочки.

Тот кивнул и от себя добавил:

– Ты, Саша, извини, что по имени, я тебе в отцы гожусь… Если будет наезжать кто, на тебя, твоих близких, только скажи… У меня есть на этот случай бойцы, они разберутся.

– Благодарю.

– Ну мы рады! – подытожил хозяин кабинета. – Не смеем больше задерживать, Александр Сергеевич!

Допив чай, я поднялся.

– Я провожу Сашу! – сказал Егоров, поднимаясь следом.

Мы вышли с ним в приемную, а затем – в коридор. Прошли с десяток шагов.

– За дочку хочу сказать спасибо, сынок, – проговорил тренер по классической борьбе. – Вот только недавно узнал, что это ты Симочку мою вырвал из лап сукиного сына, Киреева… Жду не дождусь, когда этого подонка на нары отправят, а там я его достану… Я все думал, чем тебя отблагодарить… Деньгами тебя не удивишь, а вот эту вещь я тебе подарю.

И он достал из кармана какую-то позеленевшую загогулину, сантиметров тридцать в длину и с виду довольно тяжелую. С одного конца у нее было причудливо изогнутое колечко, а с другого – крючок. Иными словами, с виду невзрачная музейная хрень.

– Это что такое, Терентий Георгиевич?

– Наша семейная легенда гласит, что это, дескать, и есть Медный Ключ, – ответил он.

А ведь точно – это же ключ. Здоровенный какой! И позеленевший от патины. Я решил блеснуть осведомленностью.

– Говорят, что с его помощью можно отыскать любые сокровища, – сказал я.

– Говорят, – кивнул Егоров. – Я, конечно, в это не верю, но вещь старинная… Спрашивал наших спецов на металлургическом, они исследовали металл, говорят, отливка старая, чуть ли не семнадцатый век… А может и еще старше… Так что, как ни крути – антиквариат.

– Не жалко такую вещь? – спросил я, принимая подарок.

– За то, что дочка целой осталась – ничего не жалко.

Я пожал ему крепкую борцовскую руку, сунул ключ в сумку с формой и пошел переодеваться перед занятиями. Мне стало жаль этого мужика. Мало того, что дочка у него редкостная стерва, так он еще и связался на старости лет с этими шаромыжниками. Впрочем, я быстро забыл о старом тренере и его дочурке. Начались занятия. Пацанята элиты работали вяло. Не выйдет из них каратистов. Даже для показательных выступлений мне из этой оравы мне и троих не наскрести. Одна надежда на девчонок.

Переодеваясь после занятий и душа, я увидел в сумке подарок Терентий Георгиевича, вынул, повертел в руках. Попросить что ли химичку, пусть подберет какие-нибудь реактивы, чтобы патину снять? Как она вообще сейчас? В учительской мы, конечно, пересекаемся, но с глазу на глаз давно не общались. С виду не похоже, чтобы Екатерина Семеновна сильно переживает из-за того, что муженька упекли. Она же мечтала от него избавиться! Хотя кто их, женщин, поймет.

Сегодня на мужа жалуется, по другим мужикам бегает, а завтра передачки благоверному, на нарах отдыхающему, таскает. А с другой стороны, чтобы русские мужики делали без великой жертвенности своих жен, матерей, дочерей и сестер?

Кстати, о жертвенности. Надо заехать к своим и уже решить, переберутся они на время ко мне или потерпят до апреля? А еще мне надо потолковать с брательником. Не шла у меня из головы та пантомима, которую разыгрывали пацаны в тот вечер, когда решилась судьба Ильи Ильича.

У меня сложилось впечатление, что если и есть у них главарь, так это мой Володька. Хотя с виду не скажешь. С этими «экспериментальными» шкетами вся педагогическая теория о неформальных лидерах летит к черту. Обычно в классе верховодят либо самые сильные и наглые, либо те, у кого родаки побогаче. Последние одевают своих отпрысков во все импортное и отпрыски таскают в школу жвачку, мелочевку какую-нибудь, которой подкупают разных там подхалимов.

Я вот тоже поначалу считал неформальными лидерами восьмого «Г» Зимина, Доронина, даже Сидорова, а картинка оказалась сложнее. Потому что иной у моих пацанов счет. Для них лидер – не тот, кто кулаками машет или жевательную резинку с апельсиновым вкусом раздает, а тот, у кого способности круче. Ну а в чем заключается суперспособности моего Володьки? Я думал в том, что он инопланетные сигналы принимает – каким образом? – и в тетрадку их нулями и единицами записывает, но похоже, я ошибался.

По пути к дому Борисовых, я заскочил в «Гастроном». Фрося пошла следом, но, как всегда, сделала вид, что она просто покупательница. Едва войдя в магазин, я ощутил свое новое положение в городе. Хорошо же у них связь налажена. Только я появился в торговом зале, как одна из продавщиц тут же метнулась в служебные помещения и вызвала заведующую. Последняя любезно провела меня в подсобку и выложила несколько палок разнообразной колбасы, баночку красной икры и баночку черной, свежий хрустящий хлеб, рыбий балык, два набора шоколадных конфет, а также – банки зеленого горошка, болгарского лечо и консервированной ветчины.

– Сколько с меня? – поинтересовался я.

– Ничего! – отчеканила заведующая и добавила шепотом: – Личное распоряжение товарища Заболотного.

– Ну что ж, благодарю! Но я все же расплачусь.

– Заходите еще, товарищ Данилов!

Нагруженный пластиковыми пакетами, которые в СССР считались престижными и редкими, я вернулся к машине. Телохранительница помогла мне погрузить снедь в багажник, и мы поехали в Заречье. Мои оказались дома. Володька даже успел вернуться из школы. Былого идеального порядка в доме не чувствовалось – видно было, что хозяева готовятся к переезду. Нашему с Фросей появлению родня обрадовалась. Ксюха тут же кинулась накрывать на стол, а старший лейтенант Зудова взялась ей помогать.

– Мы с братишкой пока покалякаем, – сказал я, – позовите, когда будет готово.

– Обязательно! – откликнулась сеструха.