Текст книги "Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев"

3 июня 1946 года умер Калинин.

26 февраля 1947 года пленум ЦК избрал членом Политбюро Вознесенского.

18 февраля 1948 года пленум ЦК опросом ввёл в состав членов Политбюро Булганина.

4 сентября 1948 года пленум ЦК опросом ввёл в состав членов Политбюро Косыгина.

Спору нет, Берия причастен к репрессиям, но вина его значительно меньше, чем у тех, кто летом 1953 выносил ему приговор, – Молотова, Маленкова, Хрущёва, Кагановича и Ворошилова.

Времена изменились – появились книги и газетные публикации, авторы которых пытаются реабилитировать Берию, даже термин появился – «бериевская оттепель». Но если к книге «Мой отец – Лаврентий Берия», написанной его сыном, читатель относится осторожно – сын пытается оправдать отца, то заслуживают внимания воспоминания генерал-лейтенанта Судоплатова, «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы». По-иному стала восприниматься стенограмма июльского пленума (1953) (Известия ЦК КПСС. 1991. № 2).

Можно упомянуть книгу Елены Прудниковой «Берия. Преступления, которых не было», газетные публикации Николая Добрюхи «За что Лаврентий Берия вышел из доверия» (Известия, 23 декабря 2003 года) и Александра Захарова «Хрущёв-Берия: „Заклятые друзья"» (Красная звезда, 6 сентября 2003 года).

Обратимся к официально опубликованным биографиям Берии, Ворошилова, Хрущёва, Маленкова и Кагановича и зададимся вопросом: кто и за что был ответственен в период с 1930 по 1953 годы.

Берия (1899–1953) – с 1931 первый секретарь ЦК КП(б) Грузии, одновременно с 1932 – Закавказского крайкома и Тбилисского горкома партии. Берия несёт полную ответственность за все, что происходило в тридцатые годы в Грузии и в Закавказье.

С конца ноября 1938 и по декабрь 1945 – нарком внутренних дел СССР (С февраля 1941-го после разделения НКВД на наркоматы государственной безопасности и внутренних дел остался во главе второго). В 1941–1946 годы – заместитель председателя СНК СССР.

С 30 июня 1941 года – член Государственного Комитета Обороны, в руках которого на время войны была сосредоточена вся полнота власти. Председателем ГКО был Сталин, заместителем – Молотов, члены ГКО – Ворошилов, Берия, Маленков.

С августа 1945 года – председатель специального комитета по «руководству всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». С марта 1946 года – член Политбюро ЦК ВКП(б) и куратор советского военно-промышленного комплекса, включающего атомный проект. С 1946 года – заместитель Председателя, а в марте-июне 1953 – первый заместитель председателя Совмина СССР и министр внутренних дел. Советская историография утверждала: будучи наркомом внутренних дел, он руководил выселением в 1943–1944 годах чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков, крымских татар, месхетинских турок и курдов. Так ли это? Непосредственным исполнителем, вспоминает Микоян, был Серов, возглавивший при Хрущёве КГБ.

«Дело переселения народов Сталин поручил Серову, заместителю Берия – бывшему наркому внутренних дел Украины, которому были даны неограниченные полномочия по организации выселения. В течение суток-двое загружались вагоны и отправлялись в другие места. Была такая высокая организованность в этом деле, которую, конечно, нужно было бы применять в другом деле, а не в таком позорном. Серов дошёл даже до того, что представил к наградам тех офицеров и военнослужащих, которые осуществляли эту операцию, и эти награды были им вручены»[178]178
  Микоян А. И. Так было. М: Вагриус, 1999.


[Закрыть].

Решения о депортации принималось Политбюро. Берия вошёл в его состав в марте 1946, когда депортации уже были произведены. Стало быть, вместе с Серовым в алфавитном порядке в суд приглашаются: Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Микоян, Молотов, Сталин и Хрущёв. Каждый расписался в постановлении о депортациях.

Ещё один фигурант этого дела – Абакумов, начальник Управления особых отделов, осуществлявший руководство деятельностью органов государственной безопасности во всех вооружённых формированиях, включая милицию. Командующим вооружённых формирований особые отделы не подчинялись. Любой работник милиции мог быть арестован без санкции наркома внутренних дел. Так происходило и в действующей армии. Командарм был бессилен перед полковником СМЕРШа.

Частично Абакумов был обязан Берии своей карьерой (по его рекомендации он стал начальником СМЕРШа). Получив власть, дающую прямой выход на Сталина, Абакумов от Берии дистанцировался. С начала войны, утверждает Судоплатов, они находились в неприязненных отношениях. В 1943 году – без санкции Берии – был арестован Ильин, начальник третьего отдела Секретно-политического управления НКВД. Он был помещен на Лубянку. Тюрьма находилась в системе НКВД, но Берия не мог ему помочь – Ильин был в ведении СМЕРШа.

Милиция и внутренние войска контролировались Абакумовым, бывшим одновременно заместителем наркома обороны (наркомом был Сталин). В том, что касалось госбезопасности, он обладал большей властью, чем Берия.

Ворошилов (1881–1969) – с 1925 года нарком по военно-морским делам (нарком обороны с 1934), с 1935 – Маршал Советского Союза. С 1940 – заместитель Председателя Совнаркома СССР, с 1946 – заместитель Председателя Совета министров СССР, с 1926 по 1960 – член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС, с 1953 года – Председатель Президиума Верховного Совета СССР.

Разгром в 1937–1938 годах руководящего состава Красной Армии производился с его согласия. Ему советский народ «обязан» тем, что армия оказалась не готовой к войне.

Каганович (1893–1991) – в 1930–1935 первый секретарь Московского комитета ВКП(б), в 1933–1934 руководил чисткой партии в качестве председателя Центральной комиссии по проверке партийных кадров. Член Политбюро с 1930 года.

В 1935–1944 – нарком путей сообщения, по совместительству с 1937 – нарком тяжёлой промышленности, а в 1939–1940 – и топливной (потом нефтяной) промышленности. Одновременно в 1938–1947 – заместитель Председателя СНК (Совмина) СССР. Во время Великой Отечественной войны – член ГКО и член военных советов фронтов, с 1944 – заместитель председателя Совнаркома и министр промышленности строительных материалов. В марте-декабре 1947 – первый секретарь ЦК официальный портрет КП(б) Украины. С 1947 – заместитель Председателя Совмина СССР.

На совести Кагановича репрессии на Украине и в Москве.

Хрущёв (1894–1971) – 1935–1938, первый секретарь Московского горкома ВКП(б). С 1934 года – член ЦК, а с января 1938 года – кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б). С 27 января 1938 года – первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины.

С 1939 года – член Политбюро ЦК ВКП(б). С февраля 1944 по 3 марта 1947 совмещает посты первого секретаря ЦК КП(б)У и Председателя Совета министров Украины. С 3 марта 1947 по декабрь 1949 – Председатель Совета министров УССР.

В декабре 1949 избран секретарём ЦК ВКП(б) и первым секретарём Московского Комитета партии. С ноября 1952 – член Политбюро. С сентября 1953 года – первый секретарь ЦК КПСС.

Хрущёв, как и Каганович, несёт полную ответственность за всё, что происходило в эти годы в Москве и на Украине. По существовавшим в те годы правилам он лично подписывал списки осуждённых, приносимых ему руководством НКВД-МГБ.

Маленков (1902–1988) – с 1925 года работал под руководством Ежова, с тридцатых годов – под началом Кагановича. С марта 1939 по май 1946 – начальник управления кадров ЦК ВКП(б). С августа 1946 – заместитель председателя Совета министров СССР. В 1939–1946 и 1948–1953 – секретарь ЦК, в 1941–1946 – кандидат, а с 18 марта 1946 – член Политбюро (с 1952 – Президиума) ЦК. В 1946 году он пережил короткую опалу. В связи с «делом авиаторов», обвинявшихся в выпуске недоброкачественной продукции, в марте он был снят с поста заместителя председателя Совнаркома. Шестого мая его отстранили от должности секретаря ЦК и отправили в Казахстан. Только благодаря Берии, развернувшему активнейшую борьбу по возвращению Маленкова, 1 июля он вновь стал секретарём ЦК по кадрам, а 2 августа вернул себе пост заместителя председателя Совнаркома. Вершина его политической карьеры – пост Председателя Совета министров СССР, прежде занимаемый Сталиным, который он занял по предложению Берии.

С 1 июля 1946 Маленков являлся вторым человеком в партии. Он был одним из инициаторов и непосредственным исполнителем «ленинградского дела», после 1937 года самого крупного политического процесса, по которому подверглись репрессиям более двух тысяч партработников.

На совести Маленкова расстрелянные 1 декабря 1950 года: член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель Председателя Совета министров СССР Вознесенский, член Оргбюро, секретарь ЦК Кузнецов, член Оргбюро ЦК, Председатель Совета министров РСФСР Родионов, кандидат в члены ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Попков, второй секретарь Ленинградского горкома Капустин и председатель Ленинградского горисполкома Лазутин.

Как второе лицо в партии и разработчик её идеологической политики, Маленков несет полную ответственность за развязывание борьбы с космополитизмом, разгром ЕАК и «дело врачей».

Молотов (1890–1986) – в 1921–1930 секретарь ЦК ВКП(б). В 1930–1941 – председатель СНК СССР и СТО СССР (до 1937). С 1941 – заместитель председателя, в 1942–1957 – первый заместитель председателя СНК (Совета министров) СССР, одновременно в 1941–1945 – заместитель председателя ГКО. В 1939–1949 и 1953–1956 – нарком, министр иностранных дел СССР. С января 1926 – член Политбюро.

В 1930–1932 во время коллективизации выезжал в различные районы страны и в качестве чрезвычайного уполномоченного по хлебозаготовкам проводил многочисленные репрессии. В декабре 1931 и октябре 1932 он руководил хлебозаготовками на юге Украины, повлёкшими голодомор.

Он активно участвовал в организации «большого террора» 1937–1938 и причастен абсолютно ко всем репрессиям двадцатых-тридцатых годов. Возглавляя советское правительство и будучи членом высшего партийного руководства, он лично санкционировал уничтожение миллионов крестьян, «вредителей» и «классовых врагов». Вместе со Сталиным он подписывал все важнейшие постановления и расстрельные списки. Именно он, с целью экономии времени, предложил чудовищное новшество в мировой юриспруденции – судить обвиняемых не по отдельности, тщательно разбираясь в сути обвинения, а огульно, по «спискам».

Но… Молотов добился реабилитации и прижизненного признания своих заслуг. В 1984 году, при краткосрочном правлении Черненко, скрытно, без объявления в партийной печати, он был восстановлен в рядах КПСС. В советской литературе и в кино он никогда не был осуждаем. Не то что Берия…

На чьей же совести больше пролитой крови? После Сталина безоговорочно следует Молотов, за третью, четвертую и пятую позицию поспорят Каганович, Хрущёв и Ежов. Вплотную приближается к ним Ворошилов, палач Красной Армии. Он замыкает шестёрку лидеров. Хотя, возможно, шестую строчку в рейтинге может оспорить Берия. Он – преступник, его руки обагрены кровью. Но не в большей степени, чем у каждого из его обвинителей – Хрущёва, Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Микояна. У них не то что руки, кровь по шею. Не говоря уже о Ленине, Троцком, Сталине…

Прекращение «большого террора»

Первые шаги, предпринятые Берией, когда 25 ноября 1938 года он сменил Ежова на посту наркома внутренних дел, аналогичны тем, которые он предпринял в марте 1953, вновь, после восьмилетнего перерыва, возглавив Министерство внутренних дел.

Фактически Берия возглавил комиссариат 22 августа, после назначения первым заместителем Ежова, дни которого были сочтены после принятия секретного постановления ЦК и СНК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», с преамбулой «о крупнейших недостатках и извращениях в работе органов НКВД и прокуратуры». «Железный» нарком «отработался».

Каждый, кто возглавлял карательные органы, через два-три года становился следующей жертвой, на которую списывали реки крови. Сталин, используя Организационный отдел ЦК, искусно управлял механизмом репрессий и если решал произвести чистку – стучал кулаком и требовал выжечь врагов народа калёным железом, а когда чувствовал, что пора сделать паузу, – выступал с осуждением перегибов и менял исполнителей. Идеальной кандидатурой был Маленков, курировавший кадровую политику и органы безопасности. По негласной традиции, куратор впоследствии становился наркомом. Так было с Ежовым, с Игнатьевым.

В какой-то момент у Сталина возникла нестандартная идея: вместо наводящего ужас Ежова – усадить в кресло наркома Чкалова, всенародного любимца, кумира миллионов. Напрямую Чкалов отказаться не мог и дипломатично попросил отсрочки до конца испытаний нового самолёта. Тогда Сталин остановил выбор на Берии.

Хрущёв, в мемуарах отзываясь о Берии крайне недоброжелательно, рассказал о беседе, состоявшейся между ними после назначении Берии заместителем Ежова:

«Так как у меня были хорошие отношения с Берией (Выделено мной. – Р. Г.), я подошёл к нему после заседания и полусерьёзно, полушутя поздравил его. Он ответил: „Я не принимаю твоих поздравлений". „Почему?" „Ты же не согласился, когда шёл вопрос о тебе и тебя прочили заместителем к Молотову. Так почему же я должен радоваться, что меня назначили заместителем к Ежову? Мне лучше было бы остаться в Грузии" (Выделено мной. – Р. Г.). Не знаю, насколько искренне он это говорил. А когда Берия перешёл в НКВД, то первое время он не раз адресовался ко мне: „Что такое? Арестовываем всех людей подряд, уже многих видных деятелей пересажали, скоро сажать будет некого, надо кончать с этим"»[179]179
  Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. Том 2. М.: Московские новости, 1999.


[Закрыть](Выделено мной. – Р. Г.).

Неожиданное признание. Хрущёв, который ненавидел Берию и говорил о его пагубной и зловещей роли, вдруг признался, что у него с Берией были хорошие отношения; Берия с неохотой занял пост наркома внутренних дел, сожалел о переезде в Москву и высказался против массовых арестов. Непонятно, как пропустили это многочисленные редакторы его мемуаров. А ведь прав был Никита Сергеевич!

В 1938 году Берия был единственным из высшего руководства страны, кто не побоялся высказаться отрицательно о репрессивной деятельности НКВД.

Не скрывая, что Берия, в меру своих возможностей, стал тормозить репрессии, Хрущёв начал подыскивать объяснения, способные его опорочить. Он заговорил о личной выгоде (интересно, какой?), о поисках мнимой популярности, объясняя этим радужные надежды, появившиеся в стране после прихода Берии в руководство НКВД осенью 1938 и в МВД – весной 1953. Без вороха лжи рушится образ врага народа, на которого Хрущёв и его соратники свалили собственные преступления.

На следующий день после того, как Берия стал наркомом, он подписал приказ «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», осуждающий массовые аресты и упрощённый порядок расследования, в котором он объявил порочными прежние методы, при которых следователь ограничивался признанием обвиняемого и не заботился о сборе вещественных доказательств и опросе свидетелей.

НКВД было государством в государстве, с полномочиями совершать любые аресты без согласования с кем-либо, за исключением, разумеется, Сталина. Возникла чудовищная ситуация, при которой личные и бытовые конфликты решались ликвидацией оппонентов. Борьба за власть, за личное благополучие, за обладание любимой женщиной свелась к тому, кто первый разоблачит «врага народа».

Берия предпринял попытку ограничить бесконтрольную власть НКВД. По его инициативе ЦК ВКП(б) принял решение, обязывающее органы НКВД согласовывать репрессии против членов партии с партийными комитетами.

Несколько секретарей обкомов, усердствовавших в проведении репрессий, были сняты со своих постов с непривычной для многих формулировкой – «за избиение честных работников». Так заканчивался 1938 год. 1939 начался с приказов наркома об аресте и предании суду работников НКВД, занимавшихся фальсификацией следственных документов, подлогами и арестами невиновных.

По представлению Берии были репрессированы сто один высший чин НКВД – не только заместители Ежова, но и почти все начальники отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, начальники многих краевых, областных и городских управлений. Многие работники НКВД, причастные к необоснованным арестам и к применению незаконных и извращённых методов следствия, были преданы суду. Число арестов резко уменьшилось. Эти действия были восприняты как прекращение массового террора.

Прекращение «большого террора» Сталин вынужден был вмешаться и, чтобы не возникли сомнения в правильности прежнего курса, 10 января направил секретную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий, наркомам внутренних дел и начальникам Управлений НКВД, в которой разъяснил линию партии.

«ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП(б)…

…ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод»[180]180
  Известия ЦК КПСС, 1989, № 3.


[Закрыть].

Появление телеграммы в январе 1939 года не случайно. Сталин настаивал на необходимости физического воздействия на арестованных. Прежнему руководству разъяснения не требовались, и Сталин подправил нового наркома, который не усвоил «большевистские методы следствия». Однако когда 5 марта 1953 года Берия вновь возглавил Министерство внутренних дел, его первый приказ был о запрете избиения и пыток подследственных на Лубянке и в Лефортове.

9 ноября, через год пребывания в должности наркома, когда принято отчитываться и рапортовать об успешно проделанной работе, Берия издаёт приказ «О недостатках в следственной работе органов НКВД». Он предписывает освободить из-под стражи незаконно арестованных и установить строгий контроль над соблюдением всех уголовно-процессуальных норм.

С приходом Берии появился намёк на восстановление разрушенной судебной системы: было выдано предписание производить аресты только по постановлению суда или с санкции прокурора. Этим же приказом ликвидировались судебные «тройки» и повышалась требовательность к лицам, нарушающим законность.

Пресловутые «тройки» – изобретение большевиков, подменившее суд и позволявшее выносить приговор даже без формального привлечения судьи, прокурора и защитника, были утверждены секретной директивой ЦК от 27 ноября 1936 года. Обычно в них входили первый секретарь обкома партии (Лазарь Моисеевич и Никита Сергеевич, ау-у!), начальник НКВД и прокурор. Естественно, при выстроенной Сталиным вертикали власти ничто в Советском Союзе не совершалось без его личного указания. Характерна сопроводительная записка, направленная Ежовым в 1937 году[181]181
  Комсомольская правда. 1988, 2 апр.


[Закрыть].

«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной коллегии: 1. Список № 1 (общий); 2. Список № 2 (быв. военные работники); 3. Список № 3 (быв. работники НКВД); 4. Список № 4 (жены врагов народа). Прошу санкции осудить всех по первой категории (Ежов)».

«Первая категория» означала расстрел. Сталин рассматривал списки вместе с Молотовым. На каждом из них резолюция: «За – Сталин, За – В. Молотов»[182]182
  Там же.


[Закрыть].

Ежов был ревностным исполнителем, решающее слово оставалось за Сталиным и Молотовым.

Поэтому, несмотря на то что при Берии масштабы репрессий значительно снизились, беззаконие продолжалось. 2 февраля 1940 года были расстреляны Мейерхольд и Кольцов. За неделю до этого – Бабель…

Вина нового наркома внутренних дел, безусловно, огромна. Шестая или седьмая позиция в списке особо опасных преступников ему обеспечена.

Зловещий рейтинг убийц по состоянию на 5 марта 1953 года выглядит так:

1. Сталин.

2. Молотов.

3-5. Ежов, Каганович, Хрущёв (позиции расставлены по алфавиту, хотя, возможно, надо читать фамилии в обратной последовательности).

6-7. Берия, Ворошилов.

Отечественная война стоит особой строкой. Зачастую внесудебные расстрелы совершались и оправдывались военным временем и введением осадного положения.

16 октября 1941 года, в день всеобщей паники, охватившей Москву, по личному распоряжению Берии, в Бутырке были расстреляны 138 заключенных. В этот же день, по его же приказу, в столице милиция безжалостно расстреливала тех, кто грабил магазины и распускал панику о неминуемой сдаче Москвы. Жёсткими действиями нарком остановил панику.

Не берусь однозначно судить о правомерности действий Берии 16 октября 1941 года. Приведу пример из жизни маршала Жукова. А дальше пусть читатель определит, схожи они или нет.

История, рассказанная автору очевидцем, ветераном Великой Отечественной войны:

«Существовал приказ Жукова о том, что при переправах через водные преграды все подразделения обязаны в первую очередь пропускать реактивную артиллерию, „Катюши". Мы стоим, ожидая нашей очереди начать переправу, впереди нас идёт танковый корпус. Подлетает машина, выскакивает Жуков и, размахивая пистолетом, с матом кидается на нашего командира: „Почему стоите?! Почему не выполняете приказ Ставки?!" – Тот оправдывается: „Танкисты не пропускают". Жуков вызывает командира корпуса – полковника, грудь в орденах – и лично его расстреливает».

Безусловно, за невыполнение приказа полковника следовало наказать: арестовать, отдать под суд военного трибунала или разжаловать в рядовые. Расстрел – крайняя мера. Предположим, на фронте такие действия были оправданы. А если нет, то чем самосуд, устроенный в период наступления маршалом Жуковым, отличается от приказа, отданного Берией 16 октября 1941 года? Москва находилась на осадном положении, была прифронтовым городом, на волоске от сдачи. А между наступлением и отступлением – «две большие разницы». На волоске от гибели у обороняющихся нервы сдают чаще.