Текст книги "Морской ястреб"

– Да, но это единственный верный способ и все же не так ужасно, как виселица.

– Правильно, правильно – воскликнул Лайонель с каким-то бешенством. – А ваша цена?

Моряк переминался на своих коротких крепких ногах и лицо его стало задумчивым. – Сто фунтов, – сказал он.

– Хорошо, я согласен на сто фунтов, – был быстрый ответ, такой быстрый, что капитан Лей понял, что поступил глупо и необходимо было это исправить.

– То есть, сто фунтов для меня, – поправился он. – Надо еще принять во внимание экипаж – оплатить его молчание и помощь. Еще сто.

Мастер Лайонель с минуту подумал.

– Это больше, чем я могу сразу достать. Но вот что, вы получите сто пятьдесят фунтов деньгами, а остальное драгоценностями. Вы не прогадаете на этом, обещаю вам. А когда вы вернетесь и скажете мне, что все устроено так, как вы мне обещали, вы получите столько же.

Вся помощь, которая требовалась капитану, состояла в том, чтобы Лайонель заманил брата в какое-нибудь установленное место на берегу моря. Там у Лея буду приготовлены лодка и люди, и в остальном можно положиться на него.

Лайонель мгновенно вспомнил о подходящем для этого месте. Он повернулся и указал на мыс Трефузис и на серый силуэт замка Годольфин, залитого в данный момент лучами солнца.

– Вон там на мысе Трефузис под замком Годольфин завтра в восемь часов вечера, когда еще не будет луны. Я устрою так, чтобы он был там. Но поклянитесь, что вы захватите его.

– Положитесь на меня, – сказал мастер Лей, – Ну, а деньги?

– Когда он будет у вас на судне, приходите за ними в Пенарроу.

Капитан согласился. Ведь если джентльмен не раскошелится, он может вернуть сэра Оливера на берег.

На этом они расстались.

На грубом лице искателя приключений бродила улыбка. Если бы мастер Лайонель видел ее, он спросил бы себя, насколько безопасно обделывать такие дела с негодяем, который будет верен только пока это ему выгодно. А в этом случае мастер Лей видел возможность получить выгоду за вероломство. Совести у него не было, но он, как все негодяи, любил перехитрить большего негодяя. Он ловко надует мастера Лайонеля и, размышляя об этом, он весело захохотал.

Глава VII
В западне

Почти весь следующий день мастер Лайонель не был в Пенарроу под тем предлогом, что ему надо было делать покупки в Труро. Было около половины седьмого, когда он вернулся. Входя в холл, он встретил сэра Оливера.

– У меня есть для вас известие из замка Годольфин, – объявил он и увидел, что брат его побледнел. – У ворот меня встретил мальчик и сказал, что миссис Розамунда желает с вами немедленно говорить.

Сердце сэра Оливера почти остановилось, потом сильно забилось. Может быть, она со вчерашнего дня смягчилась. Наконец-то она соглашается повидать его.

– Да благословит тебя бог, за это хорошее известие, – ответил он, и в голосе его был восторг. – Я сейчас отправлюсь. – И он тотчас же вышел. Он так торопился, что даже не захватил тот кусок пергамента, который должен был говорить за него. Это было очень важное упущение.

Мастер Лайонель не произнес ни слова, когда брат его выходил. Он был смертельно бледен, и ему казалось, что он задыхается. Когда дверь закрылась, он вдруг пошевельнулся и выскочил за сэром Оливером. Но страх заглушил голос совести. Если он не исполнит того, что задумал, то может заплатить за это жизнью.

Он повернулся, и дрожа побрел в столовую. Там он увидел, что стол накрыт к ужину, как в ту ночь, кого он, спотыкаясь, вошел с раной в боку и сэр Оливер ухаживал за ним и спасал его. Он не подошел к столу, а сел у камина, протянув руки над огнем. Он весь похолодел и дрожал с головы до ног. Даже зубы его стучали.

Никлас вошел, чтобы спросить, будет ли он ужинать. Он неверным голосом ответил, что хотя уже поздно, он будет ждать возвращения сэра Оливера.

– Разве сэр Оливер уехал? – удивленно спросил слуга.

– Он только что вышел, не знаю куда, – ответил Лайонель. – Но раз он не ужинал, значит, он ушел не надолго.

Часы над конюшней пробили восемь. Лайонель мысленно видел, как брат его торопливо приближается к воротам замка Годольфин, из темноты отделяются темные фигуры и молча бросаются на него. Он видел, как он несколько секунд борется, лежа на земле, но ему связывают руки и ноги, засовывают в рот кляп, несут по откосу на берег к ожидающей его лодке.

Он просидел так еще полчаса. Теперь все было кончено, и эта уверенность, казалось немного успокоила его.

Вошел Николас, бормоча что-то о том, не случилось ли с его хозяином какого-нибудь несчастья. Мастер Лайонель презрительно отверг это замечание. Продолжая притворяться, он сказал, что не будет больше ждать, после чего Николас принес ему ужин. Он уже был в конюшне и видел, что сэр Оливер ушел пешком.

Между тем мастер Лайонель должен был делать вид, что он ест, хотя в действительности есть было для него немыслимо. Потом и он притворился, что начинает беспокоиться и присоединился к Николасу. Так они провели полную уныния ночь, а на рассвете разбудили слуг и послали их обыскать окрестности и объявить об исчезновении сэра Оливера. Лайонель сам отправился в Арвенак спросить сэра Джона Киллигрю, знает ли он что-нибудь об этом деле.

Сэр Джон был очень удивлен и поклялся, что уже несколько дней не видал сэра Оливера. Он был очень любезен с Лайонелем, который ему нравился, так же, как нравился вообще всем. Манеры юноши были нежны и кротки, он так отличался от своего дерзкого надменного брата, что его добродетели еще яснее оттенялись этим контрастом.

– Клянусь вам, я ничего про него не знаю, – сказал сэр Джон. – Я не имею обыкновения тайно нападать на своих врагов.

– Конечно, конечно, сэр Джон, я этого и не предполагал, – ответил опечаленный Лайонель. – Простите меня, что я пришел предложить вам такой недостойный вопрос. Припишите это моему состоянию. Я сам не свой все эти месяцы с того случая в парке Годольфин. На меня сильно подействовало, что мой собственный брат – хотя я благодарю бога за то, что он мне только сводный брат, – виновен в таком подлом преступлении.

– Как, – удивленно воскликнул Киллигрю, – вы сами это говорите? Вы в это верите?

Мастер Лайонель выглядел смущенным, что сэр Джон понял совсем иначе и поставил это в плюс молодому человеку. В этот момент было посеяно семя дружбы, возникшей потом между этими двумя людьми. Корни ее питались жалостью, которую сэр Джон чувствовал к этому честному, нежному и такому искреннему человеку, страдающему от того, что у него брат негодяй.

– Так, так, – сказал он и вздохнул. – Вы должны знать, что мы ежедневно ожидаем приказа королевы судьям предпринять по отношению к вашему… по отношению к сэру Оливеру то, что до сих пор они отказывались сделать. – Он нахмурился. – Как вы думаете, знал ли об этом сэр Оливер?

Мастеру Лайонелю моментально стало понятно течение его мыслей.

– Я сам сообщил ему об этом, – ответил он. – Но почему вы об этом спрашиваете?

– Не поможет ли нам это понять и объяснить исчезновение сэра Оливера? Раз он знал это, было бы безумием оставаться здесь. Он, без сомненья, был бы повешен, если бы дождался гонца ее величества.

– Бог мой, – сказал Лайонель, – значит…значит, вы думаете, что он сбежал?

Сэр Джон пожал плечами. – А что еще можно предположить?

Лайонель повесил голову. – Другого ничего не может быть, – сказал он и попрощался, как человек вконец измученный, каким он и был на самом деле. Он никак не предполагал, что последствием его поступка будет такой очевидный вывод, вполне все объясняющий и не оставляющий места сомнениям. Он вернулся в Пенарроу и напрямик сказал Николасу о предположениях сэра Джона. Но слугу не так-то легко было убедить.

– Неужели вы верите, что он сделал это, – воскликнул Николас, – неужели вы верите этому, мастер Лайонель? – В голосе слуги слышался упрек, доходящий до ужаса.

– Помоги мне бог, что же другое могу я думать теперь, когда он бежал?

Николас подошел к нему со стиснутыми зубами и положил два скрюченных пальца на руку юноши.

– Он не убежал, мастер Лайонель, – сказал он с угрюмой настойчивостью. – Он никогда не был человеком, показывающим пятки. Сэр Оливер не боится ни человека, ни дьявола и, если бы он убил мастера Годольфина, он никогда не стал бы этого отрицать. Неужели вы верите сэру Джону? Сэр Джон всегда его ненавидел.

Но во всей округе только старый слуга придерживался такого взгляда. Если прежде кто-нибудь сомневался в виновности сэра Оливера, то теперь, после его бегства, все сомнения рассеялись.

Позже в тот же день пришел в Пенарроу капитан Лей и спросил сэра Оливера. Николас доложил о его приходе мастеру Лайонелю, приказавшему привести его.

Маленький плотный моряк вкатился в комнату на своих кривых ногах и, когда они остались одни, подмигнул своему нанимателю.

– Он благополучно доставлен на судно, – объявил он.

– Почему вы спросили его? – спросил мастер Лайонель.

– Почему? – Джеспер снова подмигнул. – Я имел к нему дело. Мы уговаривались с ним отправиться в путешествие, я слышал, что об этом болтали в Смисике. Это все объяснит. Можете мне поверить, что я умею распускать нужные слухи. Было бы глупо прийти сюда и спросить вас. Теперь вы будете знать, что сказать о моем посещении.

Лайонель уплатил ему условленные деньги и отпустил его, получив от него уверение, что «Ласточка» в следующий прилив уйдет в море.

Когда же стало известно о переговорах сэра Оливера с мастером Лей о поездке за океан, то даже Николас усомнился.

По мере того, как дни шли, Лайонель постепенно успокаивался. Что сделано, то сделано, и во всяком случае, раз этого нельзя изменить, то не стоит и терзаться. Он не знал, как помогла ему судьба – как судьба иногда помогает негодяям. Королевские посланные приехали дней шесть спустя, и мастер Бэн получил приказание явиться в Лондон, чтобы там оправдаться в том, что не исполнил долга, которому присягал. Если бы сэр Андрью Флэк выжил после простуды, которая унесла его в могилу за месяц до этого, то мастеру Бэну было бы легко оправдаться во взведенном на него обвинении. Но теперь, когда он сослался на свою твердую уверенность и рассказал, как он произвел расследование, которому сэр Оливер добровольно подчинился, его, никем не подтвержденные слова никого не убедили. Ни на один момент никто не усомнился в том, что это была просто отговорка человека, не выполнившего своего долга и теперь желающего выгородить себя. Он был отставлен от своей должности и присужден к большому штрафу. На этом и кончилось дело, так как никаких следов пропавшего сэра Оливера не было найдено. Для мастера Лайонеля с этого дня началось новое существование. Смотря на него, как на могущего пострадать за грехи брата, все соседи решили помочь ему нести это бремя. Много помогло и то, что он был только сводным братом сэра Оливера. Общее сочувствие подогревалось сэром Джоном Киллигрю и так быстро и заметно возрастало, что мастер Лайонель стал убеждаться в том, что оно вполне заслужено.

Глава VIII
«Испанец»

«Ласточка», справившись с бурей в Бискайском заливе, обогнула мыс Финистер и из бурных вод попала в тихую, солнечную лазурную гладь. Это было точно мгновенный переход от зимы к весне, и она неслась, накреняясь левым бортом, подгоняемая легким восточным ветром.

Мастер Лей совершенно не имел в виду проделать столь длинный путь, не придя к какому-нибудь соглашению со своим пленником. Но ветер был сильнее, чем его намерения, и подгонял его на юг, так что ему надо было ожидать, пока он ослабеет. Поэтому и случилось, к счастью для мастера Лайонеля, что шкипер вынужден был обождать, пока они не очутились у берегов Португалии, не особенно привлекательных в то время для английских моряков, прежде чем приказал привести к нему сэра Оливера.

В тесной каюте на корме судна сидел его капитан за грязным столом, над которым раскачивалась лампа в такт легкой качке судна. Он курил вонючую трубку, дым которой тяжело висел в воздухе этой маленькой комнатки, и около него стояла бутылка Нантского.

К нему привели сэра Оливера, руки которого все еще были связаны за спиной. Он исхудал, глаза его ввалились, и он был неделю не брит.

Так как он был настолько высокого роста, что ему невозможно было выпрямиться в этой низкой каюте, ему подали табурет.

Он молча сел и рассеяно посмотрел на шкипера. Мастеру Лею стало неловко от странного спокойствия, так как он ожидал гневных вспышек. Он отпустил обоих матросов, которые привели сэра Оливера, и, когда они заперли за собой дверь каюты, обратился к своему пленнику.

– Сэр Оливер, – сказал он, поглаживая свою рыжую бороду, – вас подло обманули!

Солнце светило в окно каюты и освещало бесстрастное лицо сэра Оливера.

– Не было необходимости, мошенник, приводить меня сюда, чтобы сообщить мне об этом, – ответил он.

– Совершенно верно, – сказал мастер Лей, – но я должен еще кое-что прибавить. Вы думаете, что я оказал вам плохую услугу, но в этом вы ошибаетесь. Благодаря мне вы отличите верных друзей от тайных врагов, поэтому вы теперь будете знать, кому доверять, а кому нет.

Казалось, что сэр Оливер слегка очнулся от своего оцепенения. Он вытянул одну ногу и кисло улыбнулся.

– Вы, пожалуй, кончите заявлением, что я вам обязан, – сказал он.

– Вы сами кончите тем, что это скажете, – подтвердил капитан. – Знаете ли вы, что мне приказали сделать с вами?

– Я не знаю и не желаю знать, – был странный ответ, произнесенный усталым голосом. – Если вы хотите рассказать мне это, чтобы развлечь меня, то можете не беспокоиться.

Этот ответ не мог помочь капитану. Он несколько раз затянулся своей трубкой.

– Мне приказано, – сказал он, наконец, – отвезти вас в Берберию и там продать в услужение маврам. Чтобы помочь вам, я сделал вид, будто согласен на это.

– Проклятие, – выругался сэр Оливер. – Вы воображаете, что я поверю этим сказкам?

– Погода была против меня. В мои намерения не входило проехать с вами так далеко к югу. Но буря гнала нас. Теперь она кончилась и, если вы не будете на меня жаловаться и возместите мои убытки за то, что я сойду со своего пути и потеряю груз, на который я рассчитываю, я поверну судно и через неделю доставлю вас домой.

Сэр Оливер посмотрел на него и угрюмо усмехнулся. – Какой же вы, однако, негодяй! – воскликнул он. – Сперва вы берете деньги за то, чтобы увезти меня, а потом просите меня заплатить вам за то, что вы доставите обратно.

– Вы не справедливы ко мне, сэр, я могу быть верным, когда меня нанимают честные люди, и вы знаете это, сэр Оливер. Но тот, кто верит негодяям – дурак, а я не дурак – это вы тоже знаете. Я сделал это, чтобы открыть вам негодяя, и помешать ему, а также для того, чтобы извлечь из этого какую-нибудь пользу для своего судна. Я откровенен с вами, сэр Оливер. Я получил от вашего брата двести фунтов деньгами и драгоценностями. Дайте мне столько же и…

Внезапно все оцепенение сэра Оливера слетело с него. Оно спало с него, как плащ, и он наклонился вперед, совершенно очнувшийся и даже гневный.

– Что вы говорите? – крикнул он резким громким голосом.

Капитан смотрел на него, забыв о своей трубке.

– Я говорю, что если вы мне заплатите ту же сумму, которую заплатил ваш брат за то, чтобы увезти вас…

– Мой брат, – проревел тот, – вы говорите, что это мой брат?

– Я сказал: «Ваш брат».

– Мастер Лайонель? – снова спросил тот.

– Разве у вас есть другие братья? – переспросил капитан Лей.

Наступила пауза; и сэр Оливер, поникнув головой, глядел прямо перед собой. – Дайте мне сообразить, – наконец сказал он, – вы говорите, что мой брат Лайонель заплатил вам деньги, чтобы увезти меня – то есть, что моим присутствием здесь на вашем дрянном суденышке я обязан ему?

– А кого же другого вы подозревали? Не предполагали же вы, что я это сделал для собственного развлечения?

– Отвечайте, – крикнул сэр Оливер, корчась в своих оковах.

– Я уже ответил вам несколько раз. Но вам повторю еще раз, если вам так трудно это понять, что ваш брат мастер Лайонель Трессилиан заплатил мне двести фунтов, чтобы увезти вас в Берберию и там продать в рабство. Ясно ли вам теперь?

– Так же ясно как то, что это неправда. Ты лжешь, собака!

– Тише, тише, – добродушно проговорил капитан Лей.

– Я утверждаю, что вы лжете.

Мастер Лей несколько секунд наблюдал за ним.

– Вот как! – сказал он, наконец, и молча подошел к сундуку, стоявшему около деревянной перегородки его каюты; он открыл его и вынул кожаный мешок. Из него он вытащил горсть драгоценностей и сунул их под нос сэру Оливеру. – Может быть, они вам знакомы, – сказал он, – я получил их потому, что у вашего брата не было двухсот фунтов наличными деньгами. Взгляните на них.

Сэр Оливер узнал кольцо и грушеобразную жемчужину – серьгу его брата, также узнал медальон, который сам подарил Лайонелю два года назад, и так, одну за одной, он узнавал каждую из положенных перед ним драгоценностей.

Голова его опустилась на грудь, и он сидел несколько времени как человек, совершенно ошеломленный. – Боже мой! – простонал, наконец, несчастный! – Мне никого не остается… И Лайонель тоже! Лайонель! – Рыдания сотрясали этого огромного человека. Две слезы медленно скатывались по исхудавшему лицу. – Я проклят, – сказал он.

Никогда, не будь этих доказательств, не смог бы он поверить этому. С того момента, как на него напали у ворот замка Годольфин, он считал, что это дело рук Розамунды, и его оцепенение происходило от мысли, что ее уверенность в его вине и ее ненависть к нему довели ее до этого. Ни на одну минуту он не усомнился в переданном ему Лайонелем известии, что его зовет миссис Розамунда. Это было для него горько и мучительно и привело к полному безразличию к ожидавшей его судьбе. Но все же это не было так ужасно, как теперешнее открытие. Во всяком случае у нее были основания для ненависти, заменившей ее былую любовь. Но какие основания были у Лайонеля? За всю любовь, которую он вылил на Лайонеля, за все те жертвы, которые он принес, чтобы спасти его – вот как отблагодарил его Лайонель. Если бы весь мир был против него, он все же верил бы, что Лайонель за него, и эта вера подкрепляла бы его. А теперь… Чувство одиночества и отчаяния охватило его. Потом родилась злоба, которая быстро росла. Он поднял большую голову, и налитые кровью горящие глаза впились в капитана Лейя, спокойно сидевшего на сундучке.

– Мастер Лей, – сказал он, – какая ваша цена, чтобы доставить меня обратно в Англию?

– Ну, что же, сэр Оливер, я думаю та же, которую мне заплатили, чтобы увезти вас оттуда. Одно плодит другое.

– Вы получите вдвое, если снова высадите меня на мысе Трефузис, – был немедленный ответ.

Глазки капитана засверкали, и его густые рыжие брови сдвинулись. Он слишком скоро согласился, за этим кроется обман или он плохо знает людей.

– Что вы задумали? – ухмыльнулся он.

– Против вас? – сэр Оливер резко рассмеялся. – Неужели ты думаешь, мошенник, что я в этом случае думаю о тебе и что я способен на мелкую месть, когда здесь замешано другое.

Это было верно. Он был так разгневан против Лайонеля, что совсем и не думал об участии негодяя-моряка в этом деле.

– Вы даете мне в этом слово?

– Слово? Я уже дал его. Клянусь вам, что в тот момент, когда вы высадите меня на берег Англии, вам будет уплачена та сумма, которую я назвал. Довольно ли вам этого? Тогда разрежьте эти веревки и покончим.

Капитан вытащил нож, подошел к сэру Оливеру и без дальнейших слов перерезал его оковы. В этот момент снаружи послышался крик, который заставил капитана подбежать к двери. Он распахнул ее и вышел на кормовую палубу, а сэр Оливер почувствовав себя на свободе, последовал за ним.

Кучка бородатых матросов столпилась на бакборте, глядя на море, – на баке другая толпа смотрела на берег. Судно огибало в это время мыс Рока, и когда капитан Лей увидел, как близко они подошли к берегу после того, как он перестал управлять судном, он грозно набросился на штурмана, стоявшего у руля. Впереди них, обходя их с бакборта, подгоняемое ветром, неслось на всех парусах большое многомачтовое судно.

Благодаря бейдевинду, «Ласточка» с ее топселями и бизань-мачтой могла делать только один узел в то время, как испанское судно делало пять, – что судно было испанское в этом не было никакого сомнения, принимая во внимание ту гавань, из которой оно вышло.

– Паруса по ветру! – скомандовал шкипер, подбегая к рулю и отталкивая штурмана ударом локтя.

С кормы судна сэр Оливер наблюдал за «Испанцем». Он видел, что он повернул вправо, стараясь пересечь им путь.

Сэр Оливер подсчитал количество вооружения, которое он теперь видел на «Ласточке», и соображал, сколько его еще может быть на нижней палубе. Он спросил об этом капитана совершенно бесстрастным голосом, словно был незаинтересованным наблюдателем и совсем не думал о своем положении на судне.

– Неужели я удирал бы от них, если бы был хорошо вооружен? – проворчал Лей. – Разве я похож на человека, бегущего от «Испанца»? – Но все так сложилось, что мне остается только заманить его подальше от берега.

Сэр Оливер понял и молчал.

Мастер Лей призвал боцмана, приказал ему взять руль и послал штурмана на бак, где подготавливали вторую пушку.

После этого некоторое время они старались перегнать друг друга. «Испанец» все уменьшал расстояние между ними, а земля уходила все дальше, пока не превратилась в туманную линию на сверкающем море. Внезапно над «Испанцем» взвился дымок, за которым последовал пушечный выстрел и совсем рядом от носа «Ласточки» раздался плеск.

На корме, держа в руке запальник, стоял загорелый канонир, готовый к ответному выстрелу как только получит приказание. Снизу пришел помощник канонира и сообщил, что на главной палубе тоже все готово.

С «Испанца» раздался второй выстрел.

– Это несомненное приглашение нам последовать их примеру, – сказал сэр Оливер.

Капитан проворчал себе под нос: – У него более длинный прицел, чем у большинства испанских судов, – сказал он. – Но я не хочу тратить пороха, у нас нет лишнего. Не успел он произнести эти слова, как раздался третий выстрел. Послышался ужасающий треск, сопровождаемый оглушающим шумом и грохотом, так как топ-мачта упала на палубу и, падая, смертельно ранила несколько человек. По-видимому, бой начался всерьез. Но капитан Лей ничего не делал наспех.

– Подождите, – крикнул он канониру, который уже протянул свой запальник.

После падения грот-мачты судно пошло тише, и «Испанец» быстро нагонял его. Наконец, капитан решил, что они достаточно сблизились и с проклятием отдал приказ стрелять. «Ласточка» дала свой первый и последний выстрел в этом сражении. После оглушающего грохота и клубов дыма, от которого можно было задохнуться, сэр Оливер увидел, что форкастель «Испанца» разорвался.

Капитан Лей ругал канонира, что он взял слишком высоко, потом дал приказание штурману выстрелить из кулеврины, которая была на его попечении. Этот второй выстрел должен был стать сигналом для общего залпа с главной палубы. Но «Испанец» их предупредил. Как только капитан «Ласточки» дал сигнал, «Испанец» всем бортом разразился огнем и дымом…

«Ласточка» вся содрогнулась, на минуту оправилась, потом зловеще накренилась бакбортом.

– Проклятие, – прорычал Лей, – она пробита. Сэр Оливер увидел как «Испанец» снова прицеливался, точно довольный тем, что он совершил. Пушка штурмана так и не успела выстрелить, так же как не успели выстрелить и на нижней палубе. «Ласточка» получила смертельный удар, она тонула.

Убедившись в том, что она не может представлять для него опасности, «Испанец» повернул к ним наветренной стороной, и стал ждать неизбежного результата, готовый подобрать сколько удастся рабов, чтобы наполнить галеры его католического величества на Средиземном море.

Таким образом, судьба, предназначенная сэру Оливеру Лайонелем, должна была исполниться, но ее пришлось разделить и самому мастеру Лею, хотя это совсем не входило в намерения этого продажного негодяя.