Текст книги "Провожая друг друга домой"

Здесь и сейчас

Мы снова долго сидели в тишине, смотрели на океан и небо, а потом – на маленький самолет, летящий сквозь облака.

Рам Дасс сказал:

– В последнее время, когда мимо пролетает самолет, я рад, что им не управляю. Пилоту приходится держать в уме множество всего: радио, приборы, системы управления, наклон судна, движение в небе. Когда вы находитесь в самолете, облака – это помеха. Я так рад быть здесь, а не там. Я могу просто смотреть на облака и любить их.

Рам Дасс рассмеялся довольным смехом.

– Ну, ты же любил летать, когда был пилотом…

– Любил. Очень любил, но я рад, что сейчас я здесь.

– Я тоже.

Голые кости

Я вернулась в свою комнату, чтобы проверить электронную почту, но не могла сосредоточиться. Вытянувшись на кровати, я смотрела в потолок. Насколько я боюсь, на самом-то деле? Трудно сказать. Думаю, что самой смерти я не очень боюсь, но мне хочется увидеть, как подрастет Далия. Но, возможно, я обманываю себя.

Я ощущала беспокойство.

С тех пор как умерла моя сестра, я твержу себе, что она прожила меньше меня, потому что была другой, больше пила и курила, не заботясь о себе. Я живу более правильной жизнью, сорок лет занимаюсь йогой и медитацией, питаюсь органическими продуктами, тренируюсь на беговых дорожках и поднимаю гантели, принимаю кальций и витамин D, слежу за здоровьем и готовлюсь к смерти. Добросовестно читаю книжки о долголетии и дхарме. Но правда в том, что я всего на шесть лет моложе Барбары, и кто знает, как и когда я умру. Может быть, они с мамой заболели раком не только потому, что курили – возможно, мне тоже предстоит с ним столкнуться. Может быть, я просто прячусь от истины. Может быть, как сказал Калу Ринпоче, мне следует больше медитировать. Смерть наступает без предупреждения.

Я вспомнила прочитанный утром отрывок из книги Пемы Чодрон: «Вернись на круги своя, к голым костям. Расслабляйся в настоящем мгновении, расслабляйся в безнадежности, расслабляйся в смерти, не сопротивляйся тому факту, что все заканчивается, что все проходит, что явления лишены продолжительной вещественной сути, что все непрерывно меняется – вот основная идея»[4]4
  Pema Chödrön, When Things Fall Apart: Heart Advice for Difficult Times (Boston: Shambhala Publications, 2000), 57.


[Закрыть].

Рам Дасс часто цитирует Карлоса Кастанеду – особенно тот фрагмент, когда Дон Хуан велит думать, что смерть стоит за левым плечом. Нужно просто оставаться в каждом мгновении, таком, какое оно есть, осознавая, что жизнь и смерть всегда рядом. По словам Дона Хуана, смерть – наш единственный мудрый советчик. Помните, что жизнь драгоценна. Но это не означает, что она должна продолжаться вечно. Она драгоценна, когда вы находитесь в настоящем, хотя бы одно мгновение. В этот миг нет времени и места, но есть бессмертие. «Вы должны слушать тихие призывы сердца и знать, что все может случиться»[5]5
  Nina Wise, “Luck Disguised as Ordinary Life”, ninawise.com, ninawise.com/luck-disguised-as-ordinary-life.


[Закрыть].

Мы противимся переменам. Мы боимся неизвестного. Но все непрерывно меняется – волны, облака и мы сами. Если мы безмолвно присутствуем в настоящем, мы можем засвидетельствовать изменение и принять его как неизбежное. Мы научимся мириться с изменениями и подружимся с ними. Это не значит, что в процессе перемен не нужно стараться облегчать страдания – стоит, например, делать все возможное, чтобы исцелить себя или других от рака. Но мы стараемся не отрицать рак и не злиться на то, что он есть. Мы можем признать его, посмотреть, какой у нас есть выбор, а затем действовать с любовью.

Страдание как благодать

После обеда мы встретились снова. Я уже немного устала от беспокойства и вопроса о том, не отворачиваюсь ли я от очевидных истин. Но Рам Дасс обладает необычайно мощной энергией для человека, который двадцать лет назад перенес кровоизлияние в мозг (оно было настолько обширным, что врачи оценили шансы Рам Дасса на выживание всего в десять процентов; потом были три больницы, сотни часов реабилитации, и в конце концов он уехал домой в инвалидной коляске).

Мы заняли свои места. Помощник поправил его одеяло. Было уютно. Пальмовые ветви за окном прикрывали полуденное солнце. Нам предстоял долгий путь, но Рам Дасс не спешил. Мы пребывали здесь и сейчас.

Я сообщила Рам Дассу, что с тех пор, как мы начали работать над этой книгой, я меньше боюсь смерти.

– Думаю, у меня и раньше было не очень много страхов, но какие-то, конечно, были. Однако я заметила, что чем больше размышляю о смерти, читаю о ней и выполняю практики, тем больше ее принимаю. Иногда, ложась спать, я представляю свое умирание и стараюсь мягко отпускать этот мир. Каким-то образом близость к теме смерти изменила мое мышление. Ну а что еще приблизило тебя к избавлению от страха?

Я пыталась задавать вопросы с искренней открытостью, не предполагая, что уже знаю ответ.

Рам Дасс долго молчал. Я чувствовала, что он пытается ответить в согласии с настоящим моментом, не повторяя слов, которые говорил в прошлом.

– Инсульт действительно подвел меня вплотную к смерти. Я увидел ее, но выжил. Это страдание опустошило какие-то залежи страха. Страдание не сделало меня более пугливым – оно сделало меня более реалистичным. С тех пор я нахожусь ближе к Махараджи. Душа к душе. Теперь я знаю, что как души мы неизменны, прекрасны и полностью сознательны; мы движемся вперед, несмотря ни на что.

Я подумала: «Что бы такое еще спросить?»

Рам Дасс продолжал:

– Когда Махараджи был еще жив, однажды вечером мы с К. К. Шахом приехали в его храм в Каинчи и сидели рядом с ним очень тихо. Махараджи сказал Шаху: «Я кое-что сделаю для него». Речь шла обо мне. Я долго задавался вопросом, что он мог иметь в виду. После инсульта, когда я лежал без движения, К. К. напомнил мне об этом обещании Махараджи, и я решил, что это «кое-что» наверняка и есть мой инсульт. То был дар от Махараджи, его благословение.

Я думал так некоторое время, но потом Сиддхи Ма [Махараджи оставил свой сатсанг под ее опекой] посмотрела фильм «Неистовая благодать», в котором я заявил, что инсульт был благословением Махараджи, и резко возразила: «Рам Дассу следует устыдиться! Махараджи никогда не дал бы ему инсульта. Инсульт вызван естественными причинами; дар от Махараджи – это возможность пожить с инсультом и что-то узнать из этой ситуации». Вот что я теперь понимаю.

Страдание не сделало меня более пугливым – оно сделало меня более реалистичным.

Однажды, когда я был в гостях у Махараджи, к нему подошел преданный и сказал со слезами на глазах: «Вся моя жизнь – страдание». Махараджи ответил: «Я люблю страдать. Это приближает к Богу». Потом мы стояли в молчании, и я удивлялся: как страдание может приближать к Богу? Ответа я не нашел, но почему-то сама мысль об этом мне помогла.

Инсульт – страдание и ярость – послужил духовному исцелению, преодолению страха, приближению к Богу. Мне пришлось научиться принимать инсульт. Исцеление состоит не в том, чтобы вернуть себе былую форму, а в том, чтобы научиться жить в согласии с нынешним порядком вещей. Теперь, хотя моя внешняя жизнь радикально изменилась, я не считаю себя жертвой инсульта. Я вижу себя как душу. Я – не эго, я – душа. Или, как сказал К. С. Льюис: «У меня нет души; я сам являюсь душой. И у меня есть тело». Когда ты пережил инсульт, другие аспекты старения вовсе не кажутся трудными. Я не боюсь. Страдание – это благодать.

Для Рам Дасса жизнь – это череда открытий, танец непостоянства, единственный танец, который вообще существует. За много лет нашей дружбы случались периоды, когда мы подолгу не виделись. Если за это время кто-то из нас находил какую-то новую практику, учителя или священное место, мы всякий раз сравнивали свои записи – смотрели, что нам удалось узнать и как это изменило наше отношение к истине. Каково было медитировать в Бирме с У Пандитой? Он действительно спрашивал тебя о том, в какой части дыхания ты засыпаешь, на вдохе или на выдохе? Тебе понравилось три недели голодать в Альпах? А как насчет родов?

В 1997 году, когда Рам Дасс дописывал последнюю (как он думал) главу книги «Всё еще здесь», с ним случилось то, чего боятся многие пишущие люди – кровоизлияние в мозг. И оно изменило его жизнь.

Несколько недель спустя я пришла навестить его в реабилитационном центре Фонда Кайзера в Вальехо (штат Калифорния). Рам Дасс лежал на больничной койке, бледный, наполовину парализованный, и не сводил глаз с фотографии Махараджи и батика с изображением индуистского героя Ханумана, сына Ваю – бога ветра и духа дыхания. После долгого молчания он посмотрел на меня и шевельнул рукой, словно собирался заговорить. Он указал на парализованную сторону тела, а затем попытался выразить словами то, что хотел мне объяснить. В его жестах было что-то очень знакомое, я видела это даже в той стерильной комнате, сквозь свои слезы. Затем он сложил пальцы так, что получился шагающий человечек, и «прошелся» по неподвижной руке. Он хотел сказать, что все это – путь, путешествие.

«Учусь, – сказал он. И после долгого молчания: – Учусь… терпению. Терпению». Затем он закрыл глаза. Буддисты говорят, что терпение служит противоядием от гнева. Рам Дасс много практиковал терпение, оправляясь от инсульта.

Душа не умирает

Но вернемся в дом на Мауи. Теперь Рам Дасс общался довольно бегло для человека, страдающего афазией, и было видно, с каким огромным терпением он подбирает слова.

– Давай еще немного поговорим о страхе, – предложил он.

– Ладно.

– Когда отождествляешься с душой, нет страха смерти, потому что душа не умирает. Сейчас я воспринимаю себя как душу. Я не боюсь, – произнес Рам Дасс.

– Но большинство из нас боится, – ответила я. – Сегодня утром я позвонила домой и внезапно спросила мужа: «Чего ты боишься?» Он сказал: «Не знаю». Тогда я предложила ему подумать над этим вопросом, но он отказался: «Я не хочу об этом думать – это заставит меня бояться» А затем с легкой иронией добавил: «В этом-то и проблема, верно?»

Мы с Рам Дассом засмеялись одновременно.

Затем Рам Дасс сказал:

– Смерть укрыли маскировочной сеткой. Мы должны заменить этот покров пледом Махараджи. Страха нет.

Махараджи был знаменит тем, что все его имущество состояло из медного кувшина для воды и шерстяного пледа в клетку.

Когда-то раньше Рам Дасс тоже говорил о страхе и душе. Однажды он сказал следующее:

– Мы боимся потерять свою идентичность, индивидуальность, самосознание. Откажитесь от всего этого, и познаете душу. Знать душу – не значит знать что-то эзотерическое или непостижимое. Фактически вы избавляете себя от необходимости «знать обычным способом», отказываетесь от чувства отделенности.

Душа учит нас, что корень страха – это отделенность. Если мы хотим быть свободными, мы должны ее преодолеть. Но обычно кажется, что вы кричите из своей скорлупы, а я – из своей. Даже попытки выбраться из скорлупы придают ей реальность. Кто я? Комната, которую построил разум. Все же бывают времена, когда между нами нет ни стен, ни страха. Это происходит в критический момент, когда мы забываем о себе и делаем только то, что нужно. Для серферов это мгновение, когда они оказываются один на один с невероятной мощью воды. Для лыжников – когда они удерживают идеальное равновесие. Но мы зачем-то ищем обоснования этим моментам, а порой не замечаем их или упускаем. Каждый из нас снова и снова по-своему покидает привычные стены. Мы осматриваемся, понимаем, что вышли из укрытия – и паникуем. Бежим обратно в комнату и запираем дверь, тяжело дыша. И думаем: «Теперь понятно, где я нахожусь. Я опять дома. Один. В безопасности». При этом наша комната может быть совершенно убогой.

Перепишем инструкции для жизни

Я думала над тем, как сформулировать следующие вопросы к Рам Дассу, но вдруг необходимость в этом отпала. Он произнес:

– ЛСД.

Ну конечно!

– Я несколько раз краем глаза видел смерть под воздействием психоделиков. Каждый раз после этого мои жизненные инструкции обновлялись.

Я попросила Рам Дасса рассказать о своих переживаниях, несмотря на то что многое уже слышала раньше. В конце концов, он – один из величайших живых исследователей психоделической вселенной. Правительство многие годы считало психоделики слишком опасными; однако исследователи из Университета Джонса Хопкинса, Нью-Йоркского университета и Калифорнийского университета в Сан-Франциско вот-вот найдут способы использовать психоделики для того, чтобы помогать людям избавляться от страха и спокойно встречать смерть в контролируемых условиях. С помощью этих веществ можно также преодолевать вредные привычки и облегчать посттравматические стрессы.

Один из участников сеанса с приемом псилоцибина в Университете Джонса Хопкинса заявил: «Можно сказать, что это устраняет страх смерти, поскольку вы понимаете, что все явления – то есть всё, везде, с незапамятных времен, – взаимосвязаны и едины»[6]6
  Don Lattin, Changing Our Minds: Psychedelic Sacraments and the New Psychotherapy (Santa Fe, NM: Synergetic Press, 2017), 77.


[Закрыть].

Помощник гида из программы Университета Джонса Хопкинса сказал: «Наше эго со всеми воспоминаниями и ассоциациями – это то, за что мы цепляемся перед лицом смерти. Во время опыта с псилоцибином происходит ослабление всех этих связей. Человек, который проходит путь псилоцибина, не так сильно привязывается и меньше боится смерти»[7]7
  Lattin, Changing Our Minds, 128.


[Закрыть].

– Расскажи мне о временах психоделиков, – попросила я.

– Первый опыт с псилоцибином фирмы «Сандоз» я получил в доме Тима [Тимоти Лири] в Ньютоне. Я принял это вещество и через несколько часов вышел в гостиную, а Тим и Аллен [Гинзберг] остались сидеть на кухне. В темноте я заметил фигуру, стоящую метрах в трех от меня, где мгновение назад никого не было. Приглядевшись, я понял, что это я сам, в шапочке профессора и накидке с капюшоном. Возникло ощущение, будто от меня отделилась моя «профессорская» часть. «Ну что ж, – мелькнула мысль, – я усердно работал, чтобы добиться этого статуса; но, если честно, он мне не нужен». Затем фигура изменилась – она превратилась в «светскую и эрудированную» часть меня. «Ладно, значит, и это уходит», – мысленно согласился я.

Фигура постоянно менялась, и я видел разные аспекты, которые составляли мою индивидуальность: вот пилот, вот виолончелист, вот любовник… Я продолжал уверять себя, что все они мне не так уж и нужны.

Потом фигура стала Ричардом Альпертом (имя, данное Рам Дассу при рождении. – Прим. ред.), моей базовой личностью. Я не был уверен, что смогу обойтись без «себя». Что теперь делать? Может, позвонить Тиму? Но я тут же сказал себе: «Что за черт? Ну, перестану я быть Ричардом Альпертом. У меня появится новая личность. По крайней мере, у меня есть тело». Однако затем я посмотрел вниз – и увидел, как мое тело постепенно исчезает. Погодите! Я что, умираю?! Тело мне все еще необходимо! Меня охватила паника. Но затем прозвучал очень тихий голос: «А кто присматривает за магазином?» Я понял: хотя исчезло все, что я считал собой, я по-прежнему сохраняю осознавание. Именно оно наблюдало всю эту драму. Осознавание было мудрым и говорило правду. Я был неотделим от него. Поняв это, я почувствовал такое глубокое спокойствие, какого никогда не испытывал раньше. То, чем я являюсь, находится за пределами жизни и смерти. Я мог сказать лишь одно: «Я дома, я дома, я дома».

– Потрясающе. Это благословение. Расскажи еще.

Я знала, что у Рам Дасса есть множество поучительных историй.

– В 1962 году мы с Тимом Лири остановились в отеле «Каталина» в Сиуатанехо, в Мексике. Там мы создали, как выразился Тим, «психоделический летний лагерь и проблеск утопии – сообщество пионеров, которые шесть недель разрабатывали современные версии традиционных техник философского исследования и личностного роста»[8]8
  Timothy Leary, Flashbacks (New York: Tarcher/Penguin, 1997), 141.


[Закрыть]. Это было дикое время. В изданной нами брошюре это собрание описывалось как романтическое сокровище под солнцем. Тим называл его «Отель Нирвана» и считал идеальным местом.

Однажды ночью я плавал в океане. Перед купанием я принял немного ЛСД, мой разум был ясным, а ночь – захватывающей. Но меня сбивал с толку свет, отраженный в воде, и я не видел наблюдателя – у нас всегда был наблюдатель, сотрудник наземной службы, который присматривал за нами, когда мы были под кайфом. Я чувствовал, что он забыл обо мне. Волны поднимались высоко, прибой уже напоминал шторм, а я был далеко от берега и ощущал игру стихии. Я знал: стоит одной волне накрыть меня, и я уже не сумею выплыть на поверхность, потому что не буду знать, в каком направлении двигаться. Я сомневался, что выберусь. Скорее казалось, что я утону. Но, поскольку я настроился умереть, все мысли вертелись вокруг той светской суеты, которую вызовет моя смерть: близкие друзья несколько раз соберутся на поминки, но пройдет время, и память обо мне постепенно угаснет. Я видел, как маленькая девочка спрашивает маму: «Кем был Ричард Альперт?» – а мама не знает. Я не думал о своем плачевном положении, – меня заботило, что скажут другие люди, когда я уйду. Но затем, хотя я ничего особенного не делал, все начало меняться: я отпустил беспокойство и увидел, что моя смерть – это просто изменение в балансе природы, как падение дерева. Я стану частью океана, преобразованной энергией. Я думал, что умираю, и не возражал.

– Что ты подумал, когда кайф прекратился? – полюбопытствовала я.

– Что душа не находится в теле. Я понял: когда мое тело умрет, осознавание продолжится.

После ухода Махараджи из жизни Рам Дасс еще раз столкнулся со смертью под влиянием ЛСД. Дело произошло в неожиданном месте – в отеле «Мидамерика» в Салине, штат Канзас. Эту историю Рам Дасс рассказал нам во время первого летнего курса в Институте Наропы (ныне Университет Наропы) в Боулдере, штат Колорадо, где он читал лекции в поддержку нового образовательного проекта Чогьяма Трунгпы Ринпоче.

– Мне дали немного ЛСД, а Махараджи в свое время сказал, что я могу принять «лекарство», если нахожусь один в прохладном месте и чувствую покой, а мое сердце обращено к Богу. И все эти условия сошлись в отеле «Мидамерика». Поэтому я записал вопросы, которые хотел бы задать самому себе позже, когда встречусь с собой, а экран телевизора в моем номере закрывала фотография Махараджи. Я навел красоту с помощью благовоний и свечей, снял всю одежду и наслаждался теплом и уютом. Затем я принял кислоту.

Ну что ж, она оказалась сильнее, чем я думал. Мне велели принять столько, сколько поместится на кончике спички, но у меня была очень толстая деревянная спичка. Я же ученый! В определенный момент я не смог справиться со шквалом впечатлений и решил, что умираю. Бросился к двери – попросить менеджера позвонить кому-нибудь, чтобы меня отвезли в больницу. Коснулся дверной ручки и вдруг осознал, какая сцена сейчас разыграется – в 125-м номере туда-сюда бегает голый лысый мужчина с криками: «О Боже! О Боже! А-а-а!» И решил, что из всех способов умереть этот – самый неподходящий.

Итак, я отступил обратно в комнату. Я отчаянно пытался найти способ не умереть, но все мои мысли приводили к смерти. Я запаниковал. Наконец я поймал взгляд Махараджи на фотографии и сказал ему: «Выхода нет. Не хочу с этим тянуть. Хочу умереть. Пожалуйста, позволь мне умереть сейчас». И я лег, чтобы встретить смерть. Я видел, как мои мысли становились все медленнее, медленнее и медленнее, пока не стало ясно, что каждая мысль возникает, существует и исчезает. И затем я заметил пространство между мыслями и вошел в это пространство. И затем меня осенило: «В следующий раз я могу стать кем угодно, потому что единственное, что умрет, – это мысль о том, кто я такой». И тогда галлюцинации закончились.

Теперь, когда я близко познакомился с Махараджи, научился медитировать и прочитал замечательные труды Рамакришны и других учителей, во мне появилось некое спокойствие и присутствие, потому что я знаю, что смерть – это не враг.

Противоядие от страха – это любовь

Позже я спросила:

– Если я еще не полностью отождествляюсь с душой, а бесстрашие не приходит естественным образом, как мне перестать чувствовать себя отделенной?

– Мы можем трансформировать свою обособленность и открыться переживанию взаимосвязанности с помощью практики сострадания и любви. Чем больше мы живем в любви, тем чаще видим любовь повсюду, куда бы мы ни смотрели. Здесь нет отделенности и страха. Помни, что ты можешь доверять происходящему. Вступи в поток любви со спокойным умом, и увидишь все как часть себя. Это настоящая свобода.

– Да, – мне хотелось впитать это не спеша.

Затем Рам Дасс продолжил:

– Махараджи сказал, что все идеально. Я понимаю: это означает, что даже в страданиях, даже в смерти есть место, где мы можем покоиться – не в страхе, а в любви, с верой, что все разворачивается именно так, как должно. Я говорю это, потому что глубоко доверяю Махараджи, и ты тоже, но мы можем доверять и самим себе, когда покоимся в своей душе. Мы можем верить в свою способность к осознаванию и любви – вот где находятся самые глубокие истины. Эта способность не личная, она универсальная. Мы все наделены ею. Эти истины заслуживают доверия – они способны провести нас по жизни и смерти.

Учение Махараджи – это любовь. Чем больше ты открыта, тем больше любви ты получаешь. Эта любовь всегда с тобой, где бы ты ни была, даже на смертном одре. Она – начало, середина и конец. Вход в единство. И она доступна каждому. Как сказал мне Фрэнк Остасески: «Любовь – это не закрытый клуб. Туда впускают всех».

Сейчас казалось ясным: речь идет о любви как способе существования, а не как о чувстве. Любовь – противоядие от страха. Она всегда доступна, и она безгранична. Недавно на ретрите наш друг Боб Шапиро испытал озарение. Он сказал мне: «Любовь – это вирус. Она заразна». Это тема для общественного здравоохранения.

Рам Дасс ответил:

– У всех нас есть способность любить. Мы врастаем в любовь благодаря знакомым практикам: быть здесь и сейчас, учиться отпускать привязанности, воспитывать сострадание и любящую доброту, снова и снова умирать в любящем осознавании. Когда мне кажется непосильной практика любящей доброты, я покоюсь в любящем осознавании. Иногда проще не делать, а быть. Быть любовью.

Если я отождествляюсь не с эго, а с душой, все люди тоже видятся мне душами. Я переключаюсь с головы – мыслей о том, кто я, – на свое духовное сердце; я что-то ощущаю непосредственно, интуитивно, становлюсь любящим осознаванием. Это переход от самоотождествления с внешним, мирским – к духовному, внутреннему.

– Как ты практикуешь любящее осознавание? – спросила я.

– Каждый человек может практиковать его, когда хочет. Сконцентрируйся на своем духовном сердце, прямо в середине груди. Вдыхай и выдыхай сердцем. Повторяй фразу: «Я – любящее осознавание. Я – любящее осознавание. Я – любящее осознавание». Когда мы с тобой вместе покоимся в этом осознавании, мы плывем бок о бок в океане любви. Помни, она всегда здесь. Войди в поток любви со спокойным умом.

Я понял, что любовь – наилучшая подготовка к смерти. Некуда идти, нечего бояться; есть лишь любящее осознавание, неизменное, хотя все вокруг меняется каждое мгновение. Быть здесь и сейчас, потому что бессмертие присутствует и сейчас, в это мгновение, и в момент смерти.

Пришло время ужинать. Мы это любим.