Текст книги "Инквизиция Cредневековья"

«Как это ни кажется удивительным, но люди XIII века рассматривали инквизицию как избавление. Средневековая вера не была индивидуальной верой: общество формировало органичное объединение, в котором все оценивалось в коллективных терминах. Отрицание веры, ее предательство или фальсификация представляли собой преступления, виновные в которых должны были отвечать перед обществом»[61]61
   Sévillia, Jean. Historiquement correct. Pour en finir avec le passé unique. Paris, 2003. Р. 64.


[Закрыть].

Учреждение новой инквизиции в Кастилии

Жан Севиллья пишет: «В 1478 году Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский попросили у папы полномочий для учреждения специальной юрисдикции. Она должна была находиться под покровительством государства, а ее функция должна была состоять в борьбе с ересью, а в особенности с обращенными евреями, которые тайно продолжали практиковать свои иудаистские обряды, за что они считались еретиками. 1 ноября 1478 года булла Exigit sincerae devotionis папы Сикста IV даровала это право. Так родилась испанская инквизиция»[62]62
   Sévillia, Jean. Historiquement correct. Pour en finir avec le passé unique. Paris, 2003. Р. 70.


[Закрыть].

В самом деле, 1 ноября 1478 года папа Сикст IV (жадный до денег человек, который «не имел позорных сношений только лишь со своими сыновьями»[63]63
   Григулевич И.Р. История инквизиции. Москва, 1970. С. 231.


[Закрыть]) специальной буллой уполномочил Изабеллу и Фердинанда учредить инквизицию в Кастилии. Этой буллой инквизиции было дано право арестовывать и судить еретиков, а также конфисковывать их собственность в пользу короны, папского престола и инквизиторов.

Жан Севиллья утверждает: «Фердинанд Арагонский колебался, Изабелла тоже. Они понимали, что евреи представляют собой прекрасных соратников монархии. Если они и пошли на это, то лишь для того, чтобы прекратить волнения и восстановить гражданский мир»[64]64
   Sévillia, Jean. Historiquement correct. Pour en finir avec le passé unique. Paris, 2003. Р. 75.


[Закрыть].

Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская. XVI век

А еще этот французский журналист пишет: «Основанная в 1478 году, инквизиция нацеливалась не только на евреев, но и на мусульман, так как ее задачей был контроль над чистотой веры и нравами крещеных. Сама эта организация заработала лишь через два года после опубликования папской буллы. В этот промежуток времени, путем пастырских писем, специальных нравоучений и визитов домой, Церковь предпринимала усилия для просвещения новых христиан»[65]65
   Ibid. Р. 75–76.


[Закрыть].

В конечном итоге было решено, что два или, возможно, три священника будут назначены инквизиторами. При этом право назначать и смещать их было доверено не доминиканцам или какому-либо другому папскому институту, а лично Изабелле и Фердинанду.

Папская булла, по словам испанского священника и историка инквизиции Хуана Антонио Льоренте, уполномочивала Изабеллу и Фердинанда назначить инквизиторами «архиепископов и епископов или других церковных сановников, известных своей мудростью и добродетелью <…> в возрасте не моложе сорока лет и безупречного поведения, магистров или бакалавров богословия, докторов или лицентиатов канонического права, после того как они выдержат полный экзамен»[66]66
  Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 120.


[Закрыть].

Этим «уважаемым людям» должно было быть поручено обнаружение еретиков, вероотступников и пособников преступлений против веры. Папа Сикст IV дал им необходимую юрисдикцию и позволил Изабелле и Фердинаду «отзывать их и назначать на их место других лиц»[67]67
   Там же.


[Закрыть].

Считается, что с этим решением связаны самые жуткие страницы истории, а также немыслимые по своей жестокости преступления святой инквизиции, получившие наибольший размах именно в годы правления Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского.

Об этом пишут очень многие. И.Р. Григулевич, например, в своей книге «Инквизиция» дает нам один из образчиков такого однозначно-осуждающего словотворчества:

«Испанская инквизиция! <…> О ее кровавых деяниях написаны сотни книг, о ней пишут и будут писать как испанские историки, так и историки других стран, пытаясь не только рассказать в назидание потомству о ее жестокостях, но и объяснить их, разобраться в сложных корнях, породивших и питавших этот репрессивный орган на службе церкви и испанской короны.

В Испании инквизиция достигла своей „высшей“ степени развития. Испанская инквизиция стала примером, эталоном для учреждений такого же рода во всем христианском мире.

И действительно, нигде инквизиция не действовала так жестоко и всеобще, нигде она не соединяла в себе в такой „совершенной“ форме черты церковной и политической (государственной) полиции, как это было в Испании, управляемой католическими монархами»[68]68
   Григулевич И.Р. История инквизиции. Москва, 1970. С. 228.


[Закрыть].

Даже утверждается, что в 1478 году Изабелла и Фердинанд воспользовались «этой изощренной машиной террора для укрепления своей единоличной власти и начала политического объединения Испании из небольших разрозненных феодальных королевств в мощную мировую державу»[69]69
   Убийство первого инквизитора Арагона (http://aminpro.ru)


[Закрыть].

В принципе, так оно и есть. С одной лишь оговоркой, что невозможно строить единое государство без национализма, без кровопролития и без насилия по отношению к несогласным. В.И. Ленин любил повторять, что «любое государство есть угнетение»[70]70
   Кара-Мурза С.Г. Опять вопросы вождям. Москва, 1998. С. 393.


[Закрыть], а он, как известно, хорошо знал, о чем говорил. С другой стороны, государство невозможно без контроля и органов контроля. В этом смысле стоит напомнить, что слово «инквизиция» происходит от латинского inquisitio (расследование). Таким образом, это был всего лишь следственный орган.

Учреждение новой инквизиции в Севилье

17 сентября 1480 года Изабелла и Фердинанд, будучи в Медина-дель-Кампо, назначили в качестве первых инквизиторов двух доминиканцев – Мигеля де Морильо и Хуана де Сан-Мартина (первый из них до этого был инквизитором в арагонской провинции Руссильон). Они начали исполнять свои обязанности в именно Севилье, где марранская[71]71
   Марраны (от испанского marrar, что значит «заблуждаться») – так христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство, и их потомков, независимо от степени добровольности обращения.


[Закрыть] община не показывала должной лояльности по отношению к властям и угрожала восстанием. С этого момента инквизиция в двойной монархии начала быстро превращаться в мощную организацию с жесткой, почти военной дисциплиной. Очень скоро в каждой провинции были созданы трибуналы во главе с инквизиторами.

Активное участие в этом принимали Томас де Торквемада и Альфонсо де Охеда, приор доминиканского монастыря в Севилье. Альфонсо де Охеда встретился с Изабеллой и Фердинандом и изложил перед ними проблему севильских марранов, попросив принять соответствующие меры. В конечном итоге королевская пара обратилась к папе Сиксту IV с просьбой разрешить установление в их королевстве института инквизиции.

Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин приступили к активным действиям с 1 января 1481 года.

Инквизиционный трибунал сначала состоял из двух вышеназванных монахов-доминиканцев и их советника, которым стал Хуан Руис де Медина, аббат церкви в Медина-дель-Рио-Секо, советник королевы, который позднее достиг званий епископа и посла в Риме. В качестве прокурора трибуналу был придан Хуан Лопес дель Барко, капеллан Изабеллы.

Эта организация скоро оказалась недостаточной, и взамен была создана целая система инквизиционных учреждений: центральный совет и четыре местных трибунала, число которых потом было увеличено до десяти.

9 октября 1480 года от имени Изабеллы и Фердинанда всем губернаторам был послан приказ снабдить инквизиторов и их помощников дорожными вещами и провизией, в которых они будут нуждаться при своем проезде в Севилью. Однако население Кастилии с таким недовольством встретило учреждение у них инквизиции, что, когда инквизиторы прибыли в Севилью, им практически ничего не удалось получить из того, что было нужно для исполнения их обязанностей. В результате Изабелла и Фердинанд, которые находились еще в Медина-дель-Кампо, 27 декабря издали новый приказ, чтобы власти Севильи и епархии Кадиса помогли Мигелю де Морильо и Хуану де Сан-Мартину вступить в должность. После этого почти все «новые христиане», как говорится, «от греха подальше», переселились с земель, непосредственно принадлежавших Изабелле Кастильской, на земли герцога де Медина-Сидония, маркиза де Кадис, графа д’Аркоса и некоторых других частных владельцев. Все они были объявлены новым трибуналом преступниками, уличенными в ереси, как пишет Хуан Антонио Льоренте, «в силу факта их желания бегством избавиться от наблюдения и власти инквизиции»[72]72
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 122.


[Закрыть].

* * *

Следует отметить, что, став королевой в 1474 году, Изабелла Кастильская получила разоренную страну, где люди давно даже слово такое – «закон» – позабыли. Чтобы покончить с этим, молодой королеве пришлось и хитрить, и изворачиваться, и вступать в самые неожиданные союзы, и даже воевать. Изабелла приняла новый уголовный кодекс, крайне жестокий, и поручила эрмандадам[73]73
   Эрмандады (исп. hermandades – братства) – союзы городов и крестьянских общин, которые создавались в эпоху почти полного отсутствия полиции для защиты и самообороны во время войн с арабами, а также для борьбы с разбойниками и разбойничавшими рыцарями. Первая эрмандада – Астурийская – была создана в 1115 году. В XIII веке многие эрмандады создавались для противодействия стремлению центральной (королевской) власти унифицировать управление и ущемить автономию городов. Особенно широкое распространение эрмандады получили в XIII–XIV веках (в частности, в Кастилии). Они имели значительные права, свое управление и вооруженные отряды (полицейское ополчение). В 1476 году города и крестьянские общины Кастилии, Леона и Астурии объединились в так называемую «Святую эрмандаду», чье самоуправление просуществовало до 1498 года.


[Закрыть] следить за его исполнением.

Результат превзошел все ожидания: в считаные месяцы прекратилась чеканка фальшивых монет, разбойников, нападавших на купцов, уничтожили, уровень городской преступности резко упал. Опираясь на эрмандады, Изабелла одного за другим подчинила всех своевольных грандов, приказала срыть более полусотни замков, запретила строительство новых частных укреплений, вернула в казну все пожалования, сделанные ее сводным братом, наладила поступление налогов в центральную казну. Кастилия – страна замков (исп. castillo – замок) – перестала быть страной, где каждый замок был словно отдельным княжеством.

Но чем больше проблем решал «меч правосудия» деятельной Изабеллы, тем ясней за ними виделась самая главная – религиозная раздробленность всех королевств Пиренейского полуострова. Королеве именно потому так долго доказывали необходимость введения в стране инквизиционных трибуналов, что положение с марранами становилось просто невыносимым. Им принадлежала львиная доля богатств в стране, они занимали высшие посты (марранами были канцлер Луис де Сантанел, главный казначей Габриель Санчес, королевский камергер Хуан Кабреро и многие другие). Они перемешались со знатью, породнившись со всеми крупными аристократическими семьями, и, что крайне неприятно, позволяли себе слишком много религиозных вольностей, уверовав в свою полную безнаказанность.

Марранская знать не признавала центральную власть. Ей не нужен был контроль, налогообложение, закон и порядок. Защитить же себя и свои интересы она могла легко, благо материальных средств у нее было предостаточно, а подчиняться ради абстрактного блага государства она не хотела.

Была и еще одна заинтересованная сторона, которая старалась держаться в тени, – это генуэзские банкиры. Пиренейский полуостров казался им перспективным рынком, но чтобы завладеть им, нужно было вытеснить всех возможных конкурентов. Оказав финансовую поддержку Изабелле и Фердинанду (а они, как известно, имели счета и одалживали деньги в банке Святого Георгия, основанном в Генуе в 1407 году), генуэзцы доказали, что без марранов можно обойтись. А ведь марранов зачастую терпели лишь потому, что они служили «кошельком», выдавая налево и направо ссуды. Теперь, когда генуэзцы предложили более интересные условия, судьба марранов была решена.

* * *

Томас де Торквемада без устали убеждал Изабеллу и Фердинанда, что благочестие народа падает из-за соседства с иноверцами. Сам он был искренне убежден в том, что прежде всего нужно разобраться с врагами среди самих христиан. Он видел, что многие крещеные мавры и евреи продолжали тайно исповедовать веру своих отцов. С ними-то и должен был бороться инквизиционный трибунал.

Принято считать, что в этом деле Торквемада отличился страшной жесткостью, которая вкупе с бесконечным доверием, которое питали к нему король и королева, быстро превратила его в настоящего диктатора, перед которым трепетали все вокруг.

Изначально инквизиция, созданная Изабеллой и Фердинандом, не предназначалась для обращения в католичество исключительно евреев, продолжавших тайно поклоняться своему богу. Однако местная знать всегда кичилась чистотой своего происхождения и ортодоксальностью веры, а посему Изабелла и Фердинанд легко дали себя убедить в том, что именно евреи представляют угрозу для церкви и государства. Помимо этого, инквизиция использовалась с целью раздробления оппозиции. Изабелла и Фердинанд смогли применить инквизицию в качестве оружия против дерзких дворян и таким образом установить централизованную и абсолютную монархию. Также они использовали ее для осуществления контроля над местным духовенством.

Торквемада, бывший духовником Изабеллы, сыграл огромную роль в убеждении королевы в том, что на подвластных ей землях необходимо ввести инквизицию[74]74
   На территории нынешней Испании инквизицию учредил еще папа Григорий IX в XIII веке, но широкого распространения она не получила, а во второй половине XV века, например, на территории Кастилии и вовсе не было ни одного инквизитора.


[Закрыть]. В результате королева очень скоро именно ему предоставила все права для вершения справедливого священного суда.

Первые казни еретиков

Итак, как мы уже говорили, в 1480 году в Севилье был учрежден первый трибунал инквизиции, а в начале января 1481 года он, удобно обосновавшись в местном доминиканском монастыре Сан-Пабло, приступил к работе.

Прежде всего был обнародован приказ, касавшийся эмиграции «новых христиан». Герцогу де Медина-Сидония, маркизу де Кадис, графу д’Аркоса и прочим грандам Кастильского королевства повелевалось схватить беглецов в двухнедельный срок и доставить их под конвоем в Севилью. Тем же, кто не выполнит этого приказания, грозили, как пособникам еретиков, отлучением от церкви, а также конфискацией имущества, потерей должностей и владетельных прав.

Хуан Антонио Льоренте в своей книге об инквизиции пишет:

«Число пленников вскоре сделалось столь значительным, что монастырь, назначенный инквизиторам, не мог более их вместить, и трибунал устроился в замке Триана, расположенном в предместье Севильи»[75]75
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 123.


[Закрыть].

К тому времени среди «новых христиан» уже распространилась паника. Многие стали менять фамилии и места жительства, скрываясь у друзей или родственников. Другие спешно ликвидировали дела и спасались бегством за границу – во Францию, в Португалию и даже в Африку. Многие бежали в Рим и там искали правосудия.

6 февраля 1481 года состоялось первое аутодафе: живыми на костре были сожжены шесть человек.

Аутодафе – это слово не испанское, а португальское. В переводе auto da fé – это «акт веры». Под этим термином подразумевается торжественная церемония оглашения приговоров суда инквизиции лицам, уличенным в духовных преступлениях. Обычно ей предшествовало чтение кратко сформулированных обвинений, изложенных на местном языке, и вызов обвиняемых для того, чтобы те выслушали вердикт. Рано утром произносилась краткая проповедь или увещание (наставление). Затем представители светской власти давали присягу, обещая, что они будут подчиняться инквизитору во всем, что касается искоренения ереси. Далее обыкновенно оглашались так называемые декреты милости, смягчавшие или отсрочивавшие наказания. Затем вновь перечислялись заблуждения виновных и оглашались наказания, вплоть до самых суровых, включавших пожизненное тюремное заключение или смертную казнь. Наконец, осужденные передавались в руки гражданским властям. Тех же, чье наказание не предусматривало лишения свободы, отпускали. А осужденных вели в тюрьму или на эшафот.

Термином «аутодафе» обозначали также акт исполнения приговора суда инквизиции, в частности, сожжение еретика на костре.

Как правило, массовые аутодафе проводились с большой пышностью, и на них обязательно присутствовал или местный сеньор, или сам монарх.

Историк Марселен Дефурно отмечает, что «аутодафе было действительно торжественной церемонией, обычно объединявшейся с празднованием великого события»[76]76
   Дефурно, Марселен. Повседневная жизнь Испании золотого века. Москва, 2004. С. 163.


[Закрыть]. При этом он пишет: «Следует подчеркнуть, что аутодафе было достаточно редкой церемонией»[77]77
   Дефурно, Марселен. Повседневная жизнь Испании золотого века. Москва, 2004. С. 165.


[Закрыть].

Сожжение ведьм. Гравюра. XVI/ век

Первое аутодафе, как мы уже говорили, состоялось в Севилье в начале февраля. В том же месяце в Севилье имело место второе, не менее помпезное сожжение, во время которого огню было предано три человека.

Третье аутодафе состоялось в Севилье 26 марта того же года. На этот раз в пламени погибло семнадцать еретиков.

А уже к концу года первый Священный трибунал мог похвастаться преданием казни 298 еретиков. Результатом этого стала не только страшная паника, но и целый ряд жалоб на действия трибунала, обращенных к римскому папе. Главным образом жалобы шли со стороны епископов.

Арестованных доставляли со всех концов Кастилии в Севилью, где их помещали в монастырях и в замке Триана, переоборудованном под тюрьму.

Шли все более и более массовые казни. Тех из арестованных, кто отказывался признать себя виновным, отлучали от церкви и посылали на костер. Те же, кто признавался во всем, отделывались поркой, тюремным заключением, конфискацией имущества и лишением всех прав.

Историк С.Г. Лозинский в своей «Истории папства» пишет:

«Это аутодафе, являвшееся огненным апофеозом религии и святой церкви, было устроено по всем предписаниям папской буллы. Во главе процессии шел доминиканский приор Охеда, увидевший, наконец, осуществление своих давнишних мечтаний. В первый и в последний раз Охеда присутствовал на аутодафе. Через несколько дней он умер от чумы, унесшей в Севилье пятнадцать тысяч человек»[78]78
   Лозинский С.Г. История папства. Москва, 1961. С. 242.


[Закрыть].

Вскоре, в связи с тем, что деятельность трибунала инквизиции стала принимать регулярный характер, в Севилье было решено построить специальное сооружение для сожжения еретиков. Сооружение это было названо El Quemadero (Кемадеро). Собственно, это было даже не сооружение, а целая площадь (исп. quemadero – место для сжигания), оборудованная для сожжения осужденных.

С.Г. Лозинский отмечает, что «площадь огня» была украшена статуями пророков, сделанными «на средства какого-то „великодушного“ жертвователя»[79]79
   Там же.


[Закрыть]. Эти большие каменные статуи пророков использовались для сожжения: по одним данным, осужденных замуровывали в эти изваяния заживо, и они там погибали, поджариваясь от пламени общего костра; по другим данным, осужденных только привязывали к статуям, а не замуровывали внутри них.

Что же касается «великодушного» жертвователя, то им оказался ревностный католик Меса. Однако вскоре вскрылось, что сам Меса – «новый христианин», и он был немедленно арестован. В результате Меса был сожжен на том же Кемадеро, которое, не жалея средств, он так великолепно украсил статуями пророков.

Аутодафе – сожжение еретиков на рыночной площади. Гравюра. XIX век

* * *

Нравится это кому-то или нет, но Торквемада ничего не изобретал, и инквизицию создал, конечно же, не он. Инквизиция не была его детищем и существовала задолго до него. Соответственно, и все методы, которые потом, при Торквемаде, использовались инквизицией, были опробованы на практике задолго до его возвышения. Даже пресловутую Кемадеро изобрел не он, как утверждают некоторые, а севильский губернатор, которому не хотелось возиться с отдельным костром для каждого грешника. На этот факт обращает внимание даже Хуан Антонио Льоренте, крайне негативно относящийся к Торквемаде. Он, в частности, пишет: «Большое количество осужденных, подвергавшихся сожжению, вынудило префекта Севильи построить на поле, называемом Таблада, постоянный каменный эшафот, который сохранился до наших дней под именем Кемадеро»[80]80
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 129.


[Закрыть].

Таким образом (и об этом не стоит забывать), инквизиция на территории Пиренейского полуострова была учреждена еще в XIII веке, и до Торквемады она порой была не менее сурова к разного рода еретикам, отошедшим от веры и закоренелым в отступничестве. Что же касается El Quemadero (Кемадеро), то это детище испанского инквизитора, которого звали Диего Лопес де Кортегана, и это его усилиями в местечке Таблада в 1481–1524 годах было сожжено 5000 человек.

Булла папы Сикста IV

В самом начале 1482 года папа Сикст IV (в миру – Франческо делла Ровере) написал Изабелле и Фердинанду жалобу на то, что инквизиторы Мигель де Морильо и Хуан де Сан-Мартин не следуют правилам закона, объявляя еретиками тех, кто ими на самом деле не был даже в мыслях.

В книге Хуана Антонио Льоренте читаем: «Его Святейшество прибавлял, что он отрешил бы их от должности, если бы не имел уважения к королевскому декрету, который их поставил на место»[81]81
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 130.


[Закрыть].

А 11 февраля 1482 года Сикст IV пошел еще дальше и назначил инквизиторами на территорию, подконтрольную Изабелле и Фердинанду, еще семь монахов-доминиканцев, которым тут же были отправлены мандаты с предписанием немедленно приступить к исполнению своих обязанностей. Среди вновь назначенных был и Томас де Торквемада, приор монастыря Санта-Крус и исповедник королевской четы.

Как видим, Торквемада поначалу был «одним из» (были еще и Педро де Оканья, и Хуан де Сан-Доминго, и Родриго де Сегарра, и другие), но именно ему, как принято о нем говорить, «суждено было войти в историю и стать олицетворением испанской инквизиции в ее самых мрачных проявлениях»[82]82
   Нечаев С.Ю. Торквемада. ЖЗЛ. Малая серия. Выпуск 8. Москва, 2010. С. 116.


[Закрыть].

Хуан Антонио Льоренте пишет: «Для того чтобы судить, насколько учреждение инквизиции должно было не нравиться подданным Фердинанда, достаточно видеть оказанное ей сопротивление и даже преступления, совершенные с целью устранить ее в этом королевстве»[83]83
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 144.


[Закрыть].

* * *

Хуан Антонио Льоренте. Имя этого человека уже встречалось и встретится нам еще не раз, поэтому хотелось бы, пользуясь случаем, сказать несколько слов об этом авторе.

Он родился 30 марта 1756 года в Ринкон-дель-Сото. В 1778 году он поступил в Валенсийский университет, а с 1789 года стал секретарем инквизиции в Мадриде. В 1808 году он присоединился к правительству короля Жозефа Бонапарта и добился упразднения инквизиции. В 1822 году он опубликовал двухтомный трактат «Политические портреты пап от Святого Петра до Пия VII», за что был выслан из Франции. Умер Хуан Антонио Льоренте 5 февраля 1823 года в Мадриде.

Особую известность этот человек получил благодаря своей двухтомной книге «Критическая история испанской инквизиции», опубликованной в 1815–1817 годах. Фактически эта книга стала основным источником для многих последующих исследований, посвященных испанской инквизиции. Но тут важно отметить следующее: написал эту книгу дважды предатель: бывший инквизитор, подавшийся в еретики, и испанец, перешедший на сторону завоевателей-французов. Именно такой человек, в частности, дал «точную» оценку жертв инквизиции в Испании, именно он положил начало «черной легенде» испанской инквизиции.

Франсиско Гойя . Хуан Антонио Льоренте. 1810–1811

Карл Йозеф фон Хефеле в своей книге о кардинале Хименесе пишет о Хуане Антонио Льоренте следующим образом: «Спросим себя: человек, который оплачивался тираническим правительством, чтобы, искажая историю, задушить древнюю и святую свободу отважного народа; человек, показавший себя предателем родины и продавшийся душой и телом иностранному угнетателю; священник, ставший инструментом насилия и разграбления по отношению к церкви <…> – имеет ли право такой человек на наше доверие? Заслуживает такой священник нашей веры? Без сомнения, никто не осмелится дать утвердительный ответ»[84]84
   Hefele, Karl Joseph von. Le cardinal Ximénès et l’église d’Espagne à la fin du XVe et au commencement du XVIe siècle pour servir à l’histoire critique de l’Inquisition. Paris, 1860. Р. 282.


[Закрыть].

В самом деле, книга Хуана Антонио Льоренте получилась не просто тенденциозной, она пропитана ненавистью к инквизиции. Тем не менее если читать ее, не обращая внимания на субъективные оценки автора, – это весьма ценный документ. Факты, приводимые автором (а они, как известно, вещь упрямая), если их рассматривать хладнокровно и беспристрастно, очень интересны и рисуют нам яркую картину происходившего.

* * *

А происходило следующее. Инквизиция, как мы уже говорили, была учреждена задолго до Торквемады – в XIII веке. Конечно, до него она была не столь сурова, но и не бездействовала.

Все тот же Хуан Антонио Льоренте пишет: «Я видел в 1813 году в Сарагосе несколько описаний процессов того времени, особенно одного, относящегося к 1482 году, против Франсиско де Клементе, протонотария королевства. Мисер Маненте, асессор инквизиторов Уэски, Барбастро и Лериды, приводит несколько других в своей книге „Генеалогия новых христиан Арагона“, написанной в 1507 году. Можно было предполагать, что арагонцы, привыкшие к этому трибуналу с давних пор, без труда подчинятся его реформе и новым уставам. Однако события показали обратное.

Конфискация имущества не производилась благодаря привилегиям, которыми пользовалось население Арагона. Тайна, облекавшая имена и показания свидетелей, не была всеобщей, кроме случаев, когда на основании буллы папы Урбана IV от 28 июля 1262 года им угрожала смертная казнь. Эти условия давали возможность в достаточной степени предчувствовать тот ужас, который должно было внушить учреждение новых уставов»[85]85
   Льоренте, Хуан Антонио. Критическая история испанской инквизиции. Том 1. Москва, 1936. С. 145.


[Закрыть].

* * *

Сказанное нуждается в пояснениях и дополнениях. Возможно, в повторениях уже написанного выше. Но не зря же Бернар Вебер говорил, что жизнь – это вообще бесконечное повторение, и то, что мы недопоняли первый раз, возвращается к нам до тех пор, пока мы не усвоим урок окончательно.

Термин «инквизиция» был широко распространен еще до возникновения средневековых церковных учреждений с таким названием, и означал он выяснение обстоятельств дела, расследование, что обычно делалось путем допросов.

Термин «инквизиция» существовал издавна, но до XIII века он не имел специального значения, и церковь еще не пользовалась им для обозначения той сферы своей деятельности, которая имела целью преследование еретиков.

Особый церковный суд католической церкви под названием «инквизиция» был создан в 1215 году папой Иннокентием III. Церковный трибунал, которому было поручено «обнаружение, наказание и предотвращение ересей», был учрежден в Южной Франции в 1229 году папой Григорием IX.

После этого основной задачей инквизиции стало определение, является ли обвиняемый виновным в ереси.

Тем же папой Григорием IX инквизиция была введена в Испании, и она быстро распространилась по всему Пиренейскому полуострову. То есть испанская инквизиция стала отголоском событий в Южной Франции (крестовых походов против альбигойцев). Но на территории нынешней Испании она получила новую организацию и вскоре приобрела огромное политическое значение.

Дело в том, что Пиренейский полуостров представлял собой наиболее благоприятные условия для развития инквизиции. Там шла многовековая борьба с маврами, исповедовавшими ислам (арабы завоевали большую часть полуострова в 711 году), и это способствовало развитию в народе религиозного фанатизма. Им-то с большим успехом и воспользовались водворившиеся здесь монахи-доминиканцы. Нехристиан, а именно мавров и евреев, было очень много на территориях, отвоеванных у мавров христианскими королями. Но главное заключалось не только в этом. Самое страшное заключалось в том, что мавры и усвоившие их образованность евреи были наиболее просвещенными и зажиточными слоями населения. Как следствие, их богатство вызывало зависть у простого народа и представляло огромный соблазн для правительства. В результате уже в конце XIV века масса мавров и евреев силой вынуждена была принять христианство, но многие и после того продолжали тайно исповедовать религию своих отцов.

Типичный пример – марраны, то есть тайные испанские евреи, которые приняли христианство по принуждению или же только для виду. Число этих «обращенных» превышало 100 тысяч человек. Их многочисленность, а главное – их богатство вызывало зависть, и испанцы ненавидели марранов, считая их не евреями и не христианами, а атеистами и еретиками.

Для много веков оккупированной маврами территории это может показаться удивительным, но главным объектом гнева инквизиции на Пиренейском полуострове стала именно «иудействующая ересь».

Например, в июне 1391 года перестала существовать самая многочисленная еврейская община – севильская. Более 4000 евреев было убито, около 20 тысяч приняли христианскую веру. Насилия и убийства, происходившие под покровительством правительства и церкви, охватили всю территорию нынешней Испании. Тринадцать лет продолжались погромы и грабежи еврейских общин по всему полуострову. В 1391 году половина общин исчезла совсем, а другая стала состоять из «конверсос» – обращенных в христианство евреев.

В начале XV века на судьбу евреев огромное влияние оказала деятельность монаха-доминиканца Висенте Феррера, духовника короля Арагона и Валенсии Хуана I. Он три года ходил по городам и селам, проповедуя всеобщее крещение евреев и порождая в народе еще большую ненависть к ним. По его инициативе был принят Вальядолидский статут, очень сильно ограничивший права еврейского населения (евреям было запрещено менять место жительства, работать хирургами и аптекарями, занимать государственные посты, нанимать христиан в услужение и т. д.). Отметим, что этот человек умер в 1419 году, то есть еще до рождения Томаса де Торквемады.

Папа Мартин V (в миру – Оддоне Колонна) в 1413–1414 годах крестил «по доброй воле» по меньшей мере три тысячи испанских евреев. Всего же в XV веке количество новообращенных, по мнению большинства исследователей, составило от двухсот до трехсот тысяч человек. Естественно, среди «конверсос» были люди, искренне принявшие христианскую веру, но были и такие, кто принял христианство лишь для вида, чтобы сохранить жизнь себе и своим близким.

Поначалу христиане достаточно благожелательно отнеслись к «новым христианам», на них даже не распространялись условия Вальядолидского статута. Они стали весьма влиятельным общественным слоем, и многие из них даже получили дворянские титулы. Но вскоре их верность религии Христа все больше стала подвергаться сомнениям, и возникли споры о «чистоте крови». В результате после 1449 года «новым христианам» было запрещено занимать муниципальные должности, а потом пошли разговоры и о полном их изгнании.

* * *

Итак, повторимся еще раз – испанская инквизиция была учреждена задолго до Торквемады, и она отнюдь не бездействовала. Однако нельзя отрицать тот факт, что в период активной деятельности Торквемады, решительного сторонника искоренения «иудействующей» ереси, работа инквизиции стала более организованной, интенсивной и эффективной. Например, до 4 ноября 1481 года, то есть в течение первых десяти месяцев функционирования инквизиционного трибунала, только в Севилье было сожжено 298 «новых христиан», а к пожизненному тюремному заключению приговорено 79 еретиков. В то же самое время были сожжены в других частях провинции более 2000 марранов, и 17 000 человек были подвергнуты церковным наказаниям. Причем среди погибших на костре были особы весьма богатые, имущество которых отбиралось.

В книге «Инквизиция» Леонара Галлуа читаем: «Огромное количество обрекаемых на сожжение заставило градоначальника Ceвильи приказать построить за городом постоянный каменный эшафот, на котором поставили четыре каменные статуи с пустотой внутри; в эту пустоту заключали живых новых христиан-отступников и заставляли их умирать медленно, среди ужасного мучения. Этот эшафот, именуемый кемадеро, существовал долго. И чего можно было ожидать от таких распоряжений судилища? Страх, внушаемый подобными казнями христианам, заставил их тысячами бежать во Францию, Португалию, даже в Африку. Многие, уже уличенные в упорстве, отправлялись в Рим и просили суда у папы. Но папа ограничивался легкими угрозами против инквизиторов, и эти угрозы не имели никакого результата, спасительного для неправедно осужденных»[86]86
   Галлуа, Леонар. Инквизиция. Первый том. Санкт-Петербург, 1845. С. 83–84.


[Закрыть].