Текст книги "Наследник престола"

12. Прыжок в воду

К еде, стоявшей на кухне, до сих пор никто не притронулся. Лена взяла тарелку и принялась изучать фуршетный стол. Возле одного из блюд стояла небольшая табличка с надписью «Дим-сам» – она взяла четыре штуки и положила их себе в тарелку. На душе у нее вдруг стало радостно и легко, и впервые за несколько месяцев она ощутила спокойствие. Затем она взяла немного салата с папайей (по крайней мере, так было написано на табличке), весьма щедрую порцию куриных крылышек и банку пива, после чего направилась обратно во двор.

Солнце уже скрылось за фьордом, и теперь небо над садом стало темно-розовым. Лена, присаживаясь на первый попавшийся стул, чуть было не промахнулась и усмехнулась собственной неуклюжести. Попытавшись запихнуть дим-сам в рот целиком, она тут же об этом пожалела – мясная начинка еще не остыла. Лена в отчаянии стала осматриваться по сторонам в поисках салфетки или чего-нибудь, куда можно было бы выплюнуть еду, но так ничего подходящего и не нашла. Ай! Дим-сам с горячим бульоном проскользнул внутрь, обжигая ей горло, и ей пришлось пару раз вдохнуть ртом, чтобы унять боль.

Из колонок зазвучал знакомый синтезаторный мотив. Лена, прекратив жевать, прислушалась и усмехнулась. Да, это она! «Havana, ooh na-na, half of my heart is in Havana, ooh na-na»[3]3
  Песня Camila Cabello «Havana»: «Гавана, ооо на-на, оставила я полсердца в Гаване, ооо на-на» (англ).


[Закрыть]. Она сразу же представила себе Лив на тусовках в Дуререннингене – крепкий алкоголь с энергетиком, темный спортзал… Лив просто обожала эту песню, и даже придумала свой фирменный «танец креветки»: каждый раз, когда играл припев, она кидалась на пол в позе эмбриона. «I knew him forever in a minute, that summer night in June»[4]4
  «Той июньской ночью прошла лишь минута, а я запомнила его на всю жизнь» (англ.).


[Закрыть].

Вокруг бассейна было, где потанцевать. Ну, или хотя бы покачаться под музыку. Калле все еще болтал с кучкой парней возле террасы. Как же так – это ведь он настоял, чтобы она поехала с ним, но зачем? Чтобы потом не обращать на нее ни малейшего внимания? И как же девочки могли так быстро добавить ее в снэпчате, но не даже не позвать к себе за стол?

Смешно.

Она почувствовала, будто взлетела высоко в небо, и все вокруг вдруг стали такими маленькими… Конечно, Калле был прав насчет Маргрете – она просто очень боялась всего, как, впрочем, и все остальные здесь. И вот они, в своем кругу, просто стоят, вцепившись в свои пивные бутылки, и даже не понимают, какой сегодня прекрасный вечер. Нет, они не высокомерные, они просто глупые. Глупые, как дети, не знающие, что к чему.

Но Лена, к счастью, к их числу не принадлежала. Если за последний год она хоть что-то и поняла, так это то, что наслаждаться надо каждым мгновением.

Девушка встала и направилась к бассейну, поверхность которого словно переливалась блестками. Она мигом сняла с себя платье и осталась стоять в одном бикини.

И тут она нырнула в бассейн рыбкой.

Она вошла в воду плавно, поэтому брызг было совсем немного. Удачный прыжок дал ей хороший старт: вытянув руки перед собой, она продолжала скользить вперед. Лену настигло ощущение, будто она едет пьяной на велосипеде – ужасно быстро и ужасно весело. Доплыв до бортика, она развернулась и быстрым кролем направилась обратно.

Плавание. Смысл жизни.

Она заметила, как над бортиком столпились тени. Странновато было купаться в бассейне одной, но куда страннее вообще в нем не купаться, имея такой-то бассейн.

Лена замедлила темп и, перевернувшись на спину, раскинула руки и ноги в стороны. Застыв в позе морской звезды, она посмотрела вверх – на бледно-синем небе зажглись первые звезды. Вода приглушала басы доносившейся музыки. Лена повернулась на живот, продолжая лежать звездой – вода в бассейне казалась самой мягкой в мире кроватью.

Ее покой нарушил внезапный громкий всплеск, и Лена вдруг почувствовала, как кто-то схватил ее за шею.

Когда чья-то сильная рука потянула девушку вниз, от неожиданности она наглоталась хлорированной воды. Кое-как Лена отбилась от человека, схватившего ее, и всплыла на поверхность – вокруг бассейна, в ужасе уставившись на парочку в воде, стоял весь класс.

Кто-то выключил музыку. Ингрид с остекленевшим взглядом закрыла рот ладонями. Маргрете, скрестив руки на груди, качала головой. Несколько человек достали телефоны. Калле, бросившийся в бассейн прямо в одежде, барахтался рядом с Леной. Он подтолкнул ее к бортику, безуспешно пытаясь помочь ей выбраться из воды, но та оттолкнула его и вылезла сама.

– Ты че делаешь? Охренел, что ли? – зло спросила она, сплевывая в бассейн хлорированную воду.

– Нет, это ты что делаешь? – спросил он.

– Ты, блин, чуть не утонула! – крикнула Ингрид с другого края бассейна, после чего взяла сложенное полотенце и побежала к Лене. По щекам ее катились слезы.

– Да это же капец как стремно было! – воскликнул Калле.

– Стремно, говоришь? Так вот, стремно – это когда ты в воде и тебя хватают за шею, прикидываясь спасателем, при этом ВООБЩЕ не понимая, что происходит! – переходя на крик, ответила Лена.

Еще несколько человек достали мобильные.

– Да какого хрена! Совсем что ли? – указывая на телефоны, добавила она.

Поднявшись, девушка завернулась в полотенце, дрожащей рукой схватила платье и направилась к лестнице.

– Мы же просто переживали за тебя, – растерянно крикнула ей вслед Ингрид.

– Переживали за меня?

Лена остановилась на полпути наверх и повернулась к классу.

– Переживать за меня уж точно не нужно – продолжила она, указав на фьорд, будто намекая, что пришла к ним из самих морских глубин, – по крайней мере, на вечеринках там, откуда я приехала, ЕДЯТ, ТАНЦУЮТ и КУПАЮТСЯ. И да, я не умерла от этого – я вообще РУСАЛКА, мать вашу.

– Внимание всем!

Кричавший стоял на крыше террасы, и все, будто забыв про Лену, повернули головы в его сторону.

Девушка не сразу разглядела человека, забравшегося наверх.

В месте, куда устремились все взгляды, стоял Арни: из одежды на нем были только ярко-желтые трусы с прикрепленными к ним подтяжками.

– Новый учебный год стартует через три… два… один… – крикнул он и, раскинув руки в сторону, бросился в бассейн.

Лена, отвернувшись от класса, побежала вверх по лестнице: сзади нее, тем временем, вновь грянула музыка, а вода в бассейне расплескалась из-за прыгнувшей в нее толпы.

Только один не последовал примеру остальных, а остался неподвижно сидеть на краю бассейна, не спуская глаз с лестницы.

С его насквозь промокших шорт цвета хаки стекала вода.

13. Младший брат

Как она добралась домой? Неужели пешком от самого особняка Ингрид тащилась? Или все-таки такси вызвала?

Лена попыталась открыть приложение банка, чтобы проверить, списана ли плата за поездку, но никак не могла вспомнить пароль. Девушка стояла и растерянно озиралась по сторонам. Что ж, она хотя бы у собственного дома. И то хорошо. Но разве она только что пришла? Почему ей кажется, что она спала? Может, она отрубилась прямо на лестнице?

Лену накрыло мерзкое чувство – такое бывает, когда лежишь в отключке, и вдруг перед глазами всплывают обрывки событий.

Бассейн.

На нее смотрит куча народу.

Она, кажется, кричит, что она русалка.

Лене хотелось только одного – поскорее добраться до кровати. Сил думать о том, что произошло на вечеринке, не было. Вообще ни на что сил не было. Она попыталась отпереть дверь, но перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась настолько сильно, что ей пришлось снова сесть на ступеньки. За головокружением, как всегда, последовала тошнота – Лена не успела и глазом моргнуть, как опустошила желудок прямо на мамин розовый куст.

Она стояла, согнувшись над цветами, пока не пришла в себя настолько, чтобы зайти в дом. Она открыла дверь и, к собственному удивлению, обнаружила, что в прихожей горит свет. Из гостиной до нее доносились обрывки выпуска новостей.

Она-то думала, на дворе глубокая ночь.

– Лена? Это ты? – услышала она папин голос. Девушка хотела было броситься вверх по лестнице, но отец с удивленным выражением лица уже возник в дверном проеме. – Я ведь должен был тебя забрать.

Черт.

Лена выдавила улыбку, изо всех сил пытаясь показать, что все в порядке, но ее отражение в зеркале говорило об обратном – выглядела она настолько же измотанной, насколько себя чувствовала. Волосы у нее по-прежнему были мокрые. От воды. Не от рвоты, слава богу. Из-за купальника платье тоже было влажным, но Лена понадеялась, что этого отец не заметит.

– Я просто устала, – сказала она, – вот и решила свалить оттуда пораньше. Дошла пешком, хотела… воздухом подышать. А где мама?

– Она тоже устала, уложила Теодора и сама спать легла, – ответил папа.

Он нахмурил густые брови и с недоверием посмотрел на Лену.

– Ты под кайфом что ли? – спросил он. – Этот принц-тусовщик тебя чем-то накачал?

– Нет, нет, нет. Я только пива выпила. Это с непривычки.

Морщинка у него на переносице разгладилась.

– Ладно. Но я тебе вот что скажу, не доверяю я этому типу. Твою маму он, может, и очаровал, но от таких как он никогда не знаешь, чего ждать. Сплошная мишура и показуха. А после того, как он темнокожим мигрантом вырядился…

– Это был костюм рэпера, – устало объяснила Лена.

– И все же это доказывает, что он оторван от реальности и не способен здраво оценивать свои поступки!

– Да, да. Можно я спать пойду?

Она больше не могла выслушивать его нравоучения. Не сейчас.

– Спокойной ночи, – сказал папа.

– И тебе.

Она поплелась наверх, но едва одолела половину ступеней, как снова услышала его голос.

– Лена?

Папа все так же стоял внизу.

– Насчет твоего брата. Может, лучше всем говорить, как есть?

Она тяжело вздохнула, словно подводя итог этому вечеру, всей этой неделе. Лена без сил опустилась на ступеньку и оглядела прихожую – повсюду были вещи Теодора: курточки, комбинезоны, новенький голубой рюкзак для детского сада.

– Да, лучше. Но я не могу, пап. Мы ведь сюда переехали, чтобы все стало проще, разве нет? Чтобы я начала все сначала? Чтобы никто не знал ничего обо мне и моем прошлом!

– Да.

Он поднялся и сел рядом с дочерью.

– Мы просто хотим, чтобы у тебя все было хорошо. Но для этого ведь нужны близкие друзья, – сказал папа. В воздухе повисла тишина.

Лена уставилась на стену. Она знала, что ни ей, ни папе не хотелось вновь затрагивать больную тему. Если она промолчит, все закончится быстрее.

Отец, запинаясь, продолжил:

– Чтобы люди могли узнать тебя лучше… и я не про принца-тусовщика или всяких там знакомых… Друзья должны знать тебя настоящую, я вот о чем. И сын – так или иначе, важная часть тебя самой.

Они еще немного посидели на лестнице, не говоря ни слова.

– Ладно, – сказал отец, поднявшись. – Может, поужинать хочешь?

Ему доставляло явное облегчение, что с серьезным разговором покончено. Видя, как он старается, Лена не могла сдержать улыбки. Она как никто другой понимала, что именно он чувствовал. К тому же она была голодна, и немудрено, ведь все съеденное она благополучно оставила в клумбе.

Усевшись на кухонный диван, она наблюдала, как отец достает из холодильника масло и огурцы. Как хорошо и спокойно было сидеть за этим большим видавшим виды деревянным столом, как всегда по вечерам, и ничего не говорить.

Именно за этим столом на кухне в Хортене Лена и рассказала родителям, что забеременела. На тот момент месячные у нее пропали уже как несколько недель, и все тесты, купленные в местной аптеке, были сделаны.

Все десять показали треклятые две полоски.

Тогда она купила еще один, подороже. Он был цифровой, и на крошечном дисплее черным по белому высветилась надпись: «Беременна». Но она не могла принять это. Просто отказывалась признавать, что это правда, что внутри нее растет маленький человек. Что в ее хрупком подростковом теле теперь бьется еще одно сердце и развиваются чьи-то органы. Что, если она ничего не предпримет, ее плоский живот скоро раздуется до невообразимых размеров.

Тем вечером за столом мама расплакалась. Отец сыпал ругательствами и обещал, что набьет Кристиану морду. Но затем оба успокоились. Они выпили чаю и решили, что назавтра мама отведет Лену к врачу.

Шок, который она испытала в кабинете, был, пожалуй, сильнее, чем когда она сделала первый свой тест.

Срок – девятнадцать недель.

Почти середина беременности.

Делать аборт уже слишком поздно.

Вместо этого врач сделал ей ультразвуковое исследование и сообщил, что через четыре с половиной месяца у нее родится мальчик. Однако, если ей вдруг захочется отдать его на усыновление, можно обратиться в Управление по делам семьи. Конечно, таких случаев немного, сказал доктор с нажимом. Но возможность есть.

Тем вечером они снова сели пить чай. Мама снова заговорила об усыновлении. О чем думала Лена в тот момент? О том, что живой, орущий младенец, который выйдет из нее, отправится в чужую семью. Нет, невозможно. И то, и другое. Заварив еще чайник, мама осторожно произнесла, что, если Лена захочет, малыша можно оставить. Что менять подгузники и вставать по ночам будут все трое, чтобы Лена могла спокойно ходить в школу. Укладываясь спать, Лена подумала: «Я стану мамой в шестнадцать». И плакала, пока не заснула.

Отец сделал ей два бутерброда со скумбрией в томате, и, прожевав их в уютной тишине, она легла в кровать и вновь почувствовала себя собой, хоть немного. Алкоголь уже выветрился, остался только прожигающий голову стыд от одной мысли о вечеринке. Она достала телефон, зашла в «Йодель» и тут же обнаружила то самое фото с клещом. Она посмотрела на усыпанный веснушками нос Калле. На его дерзкую улыбку. Пролистала ниже и увидела, что комментариев набежало несколько сотен.

«У Карла Юхана новая пассия!» – гласил один из них.

Боже.

Что-то подобное могла написать и она сама. Идеальный контент для «Ньюс».

Остальные комментарии состояли преимущественно из эмодзи насекомых и аббревиатуры ЕВФ – «Его Высочество Факбой», прилепившейся к Калле клички. Кто она такая, никто не знал. Ну еще бы. Она ведь никто. Лишь в то дикое время, когда о «Ньюс» болтали все кому не лень, она втайне чувствовала себя этаким пупом земли. В хорошем настроении она нет-нет да и думала о саморазоблачении, чтобы все воскликнули: «Так это ты такая классная!»

А потом все переменилось.

Она посмотрела на иконку «Йодель» – кислотно-оранжевого кота в маске. Подумала обо всех, кто так же, как и она, сейчас пялится в экран и читает о людях, которых лично и не знают. Слава богу, из Хортена здесь никого нет. Если бы кто-то написал, с кем Калле ходил в лес… Или (и тут по спине у нее пробежал холодок) если бы кто-то вдруг обнаружил ее старые фото с огромным животом… Она подозревала, что где-то они еще остались. Желающих отплатить ей той же монетой было предостаточно.

Она заглянула в снэпчат, где тут же высветились уведомления. Теперь заявок было не четыре, а пять. От Ингрид, Фанни, Астрид, Гуннхильд. И от The Real Prince Kalle – «Настоящего принца Калле».

Надо быть осторожнее.

Они не должны ни о чем узнать.

14. Скумбрия в томате

– Вернемся через пару часов, – крикнула мама, в панике носясь по прихожей в поисках сумочки. В конце концов, она нашла ее, и, взяв ключи от машины, направилась к выходу. В дверях она остановилась. – Ты точно уверена, что готова посидеть с ним?

– Все нормально, в сотый раз говорю. Езжайте уже!

Тео сидел в манеже и гремел погремушкой, поглотившей все его внимание. Он определенно был самым некапризным ребенком на свете. Девушка легла на пол рядом с манежем и стала рассматривать малыша – на свою маму он был совсем не похож.

Он был до жути похож на отца. Один в один Кристиан – тихий ботаник, часами зависающий в видеоиграх.

Какой же он был пассивный – зла не хватало.

Лене Кристиан понравился, потому что был забавным и очень необычным парнем. Он носил длинные волосы, был старше нее, да и, в отличие от ее ровесников, не пытался ничего из себя строить, а, наоборот, жил в своем мирке, видимо, не осознавая, какой он красавчик. Лив тоже была в него влюблена, но ей нравилось много мальчиков, а в своих чувствах она все равно никогда не признавалась.

Все завертелось после окончания девятого класса: когда Лив уехала на трехнедельную стажировку в Южную Англию, Лена и Кристиан стали зависать вместе после плавания. Всего несколько свиданий спустя она поняла, что одних объятий и поцелуев ей не хватает, и уже вскоре она захотела большего… Ей хотелось лишиться девственности именно с ним.

Однако сам Кристиан был иного мнения – он считал, что она была для него слишком юной, и поэтому настаивал, что нужно подождать хотя бы немного. Как он говорил: «Не хочу спать с тобой, пока мы все как следует не обдумаем».

Но это все-таки случилось. В походе на Фьерхолмен в тесном спальном мешке они переспали. Все это было как-то в новинку – волнительно, странно и неуклюже.

И ей понравилось.

И они продолжили.

Одним осенним днем, когда Лена пришла сообщить Кристиану о своей беременности, тот просто фыркнул. Он подумал, что она прикалывается, но, когда девушка заплакала, – впал в истерику и начал сыпать отговорками вроде «мне всего 17» и «еще чего, за детей ответственность нести». Но обиднее всего было, когда он спросил, уверена ли она, что ребенок от него. Серьезно? Он же прекрасно знал, что до него она была девственницей, но вдруг решил, что она трахалась с кем-то на стороне?

Лена поняла, что дальнейшего разговора не выйдет. Она замолчала и попросила Кристиана забить на все это, после чего вышла из комнаты, стены которой украшали плакаты клуба «Ливерпуль» и сильно обветшалый постер детского спектакля о Капитане Сабельтанне. Она медленно добрела до дома, поднялась в свою комнату, заперла дверь и проплакала несколько часов кряду.

После этого они виделись всего один раз. Ну, как виделись: когда Теодор только родился, Лена проходила с коляской мимо бассейна и заметила, как Кристиан вышел из здания, держась за руки со своей новой возлюбленной. Лена не остановилась – просто прошла мимо, опустив голову.

– Лена! – громко крикнул он, пытаясь привлечь ее внимание.

Девушка обернулась.

– С пополнением тебя.

Он смущенно улыбнулся, а Лена только и смогла, что кивнуть и на автомате пробормотать «спасибо».

И за что же вдруг спасибо? За сломанную жизнь? За то, что наотрез отказался ей хоть как-то помочь?

«С пополнением», блин. Отрезал, как дальний родственник, не имеющий к этому никакого отношения.

Казалось бы, эта встреча должна была ее разозлить, но, пулей пустившись домой и уже приготовившись разреветься, Лена вдруг почувствовала какое-то облегчение – слезы так и не появились, а шагать стало легче. Да, так и должно быть. Конечно, имя Кристиана было указано в свидетельстве о рождении, да и алименты от него приходили регулярно, но все же Теодор был именно ее ребенком. Она сама, Теодор, мама и папа. Вот и вся ее семья. Что все так и будет, девушка понимала с самого начала, когда тест впервые показал две полоски. И в том, что во всем этом не нашлось места Кристиану, ничего плохого не было.

Телефон завибрировал, от неожиданности Лена вздрогнула. Вчера она выключила звук – ей не хотелось, чтобы ее доставали новыми снэпами, фотками и сообщениями. По спине побежали мурашки – сообщение было отправлено с незнакомого номера. Слегка колеблясь, Лена нажала «открыть»: «Спасибо за компанию! Это было… неплохо! И прости, пожалуйста, что чуть не задушил тебя, пытаясь спасти тебе жизнь. Кстати, что скажешь насчет морской прогулки? Ты же все-таки русалка. А то мы тут с ребятами планируем на катере покататься. Могу заехать за тобой. Калле».

Внутри у нее потеплело.

Чувство стыда постепенно начало вытеснять облегчение.

Он не держал на нее зла.

Взглянув на Теодора и секунду поразмыслив, Лена принялась писать ответ: «Да, тебе тоже спасибо. Я уже оправилась от шока, что меня чуть не убил сам принц, поэтому нормально искупаться было бы неплохо, но, сорян, в другой раз – за братиком присматриваю. Хорошо вам поплавать! Хотя вы же все равно купаться не будете. Л».

Лена на всякий случай еще раз пробежалась глазами по тексту и, не сдержав улыбки, отправила сообщение, после чего, первый раз за день, посмотрела в окно.

Погода стояла просто замечательная – яркое солнце, безоблачное небо, тепло. Соседи плескались в надувном бассейне в саду. Лена вышла во дворик через заднюю дверь, раскрыла зонтик над садовым столом, принесла бутылочки с кремами от солнца, плед, немного игрушек для Теодора и разложила все на газоне. Она с ног до головы намазала малыша толстым слоем солнцезащитного крема, не пропустив ни одну складочку и внимательно проследив, чтобы крем не попал ребенку в глаза. Себе же Лена выдавила на лицо буквально пару капель самого слабого средства – пока еще не наступила осень, ультрафиолет был ей жизненно необходим.

Наконец Лена вытянулась на пледе. Она снова достала телефон и почувствовала легкое волнение, которое быстро сменилась разочарованием, хотя и не слишком серьезным.

Нет новых сообщений.

Она зашла в снэпчат и после недолгих раздумий приняла запросы от девочек и Калле. Свои влоги они ей тоже открыли. Какая щедрость. У Калле рейтинг уже давно перевалил за двести тысяч и, похоже, постил он все подряд. Лена открыла инстаграм и вбила в поиск TRPK – оказалось, что это его ник и здесь тоже. А он не особо скрывается – на фото профиля селфи с эмодзи-короной на голове. Немного поколебавшись, она отправила запрос на подписку и тут же получила доступ. Значит, он сейчас онлайн. Видимо, он постил регулярно – в профиле было уже несколько сотен фотографий, многие с вечеринок, на многих он обнимает каких-то девушек. Хоть это и был закрытый профиль, всего триста подписчиков, слить оттуда какую-нибудь фотку особого труда не стоило. Может, поэтому Маргрете так боится? Такое что, уже случалось? Отсюда блоги со сплетнями берут материал для постов?

Общий чат, куда ее тоже добавили, разрывался от сообщений – все, кто были на вечеринке у Ингрид, обсуждали вчерашний вечер и обменивались фотографиями. Фотка с ней и Калле в бассейне там тоже была. Упс. Потом участники принялись обсуждать вылазку в море. Да уж, времени эта компашка явно не теряла – яхта уже была готова. Ингрид, Маргрете, Арни, Фанни, все, казалось, и думать забыли про вчерашнюю выходку Лены. Молодые, здоровые и загорелые они позировали на живописном фоне блестящей синей воды. На одной из фотографий Арни и Ингрид поднимали бокалы с шампанским. На другой – Арни бомбочкой прыгал за борт.

Живут ведь некоторые.

Ни забот тебе, ни тревог.

Лена снова зашла в инстаграм и пролистала свою не слишком длинную ленту. Она по очереди проверила странички нескольких старых друзей из Хортена – судя по их сториз, они тоже наслаждались последними летними деньками на природе. На часах еще только полдень, а на пляже у фьорда уже собрали одноразовые мангалы, жарят сосиски и пьют пиво. Лив тоже выложила фотку – на фоне фьорда ее ноги с накрашенными красным лаком пальцами, и подпись: «Я ♥ Хортен».

Лена вздохнула и посмотрела на Теодора, который сучил ножками.

– Да, да, хомячок. Зато у меня есть ты, а у тебя – я.

В ответ из подгузника прозвучал гулкий звук, похожий на раскат грома.

Мусорное ведро для подгузников, стоявшее в ванной, оказалось полным, и Лена, завязав мешок, пошла его выбрасывать.

Она надела сандалии и поплелась на улицу: одна рука занята Теодором, вторая – вонючим мусорным мешком.

И вдруг прямо в дверях она едва не столкнулась с Калле.

– Приветик! – поздоровался он.

Он не на яхте.

Он здесь, у нее на веранде.

Она увидела припаркованный у калитки мотоцикл и стоявшего рядом Рольфа, который с улыбкой помахал ей. Вдруг ее озарило – Рольф, вот кто ее вчера домой отвез.

– Ты что здесь делаешь? – спросила Лена, не зная, куда деть ни ребенка, ни мусорный мешок. – То есть, привет!

На Калле были темно-синие шорты, белая футболка, на фоне загорелой кожи выглядевшая просто белоснежной, и солнцезащитные очки. Вокруг талии был повязан свитер. В одной руке Калле держал бумажный пакет с логотипом булочной.

– Я подумал, няням тоже нужно обедать, – произнес он.

Тут он кивнул на пакет у нее в руке и поморщил нос.

– Может, сначала это выбросишь, а потом уже поедим? Хотя там тоже кое-что не менее вонючее, – сказал он, помахивая пакетом. – Давай сюда малявку!

Лена передала Теодора Калле и снова поразилась, как легко ему все удается. Он словно и не подросток вовсе – ни капли неловкости или смущения. Будто бы ему кто-то постоянно подсказывает, что нужно делать. Поступать так, как предлагал он, было просто.

Лена пересекла газон, выбросила пакет и, обернувшись, увидела, что кронпринц как-то чудно пританцовывает с ее сыном на руках – он отставил пятую точку и тряс ей.

Подойдя поближе, она поняла, почему.

– I like big butts and I cannot lie.

You other brothers can't deny,

That when a girl walks in with an itty-bitty waist

And a round thing in your face,

You get sprung[5]5
«He буду врать, люблю большие попки.И вся моя братва согласна —Видишь стройную малышкуС огромным задом, и прямо оживаешь».  Отсылка к сериалу «Друзья». Росс и Рейчел развлекали свою дочь этой песней, потому что только от нее она смеялась. – Примеч. ред.


[Закрыть]! – напевал Калле.

Теодор хохотал и хлопал в ладоши, наблюдая за августейшим рэпером. Лена тоже не смогла сдержать улыбки. Хоть Калле и старался произвести на всех хорошее впечатление, музыкального таланта у него явно не было. Чувства ритма тоже. Но вся Норвегия и так уже про это знала.

Однако то, что он делал, малышу было явно по нраву.

Тео его обожал!

Лена зашла домой, помыла руки и вынесла наружу две тарелки. Калле, взяв Теодора на колени, достал из пакета хлебцы, булочки и несколько бутылок сока.

– Не знал, что тебе больше понравится, – пояснил Калле. – А вот с остальным у меня все под контролем.

Он вновь полез в пакет.

– Та-да!

Принц с торжествующим видом вытащил оттуда банку скумбрии в томате.

После еды Теодор заснул на коленях у Калле и малыша уложили в коляску чуть поодаль, в теньке. Лена откинулась на спинку дивана под зонтиком и вздохнула. Хлеб был такой свежий и мягкий… Она, кажется, переела. Они почти не разговаривали, слишком были заняты едой, но тишина эта не была неловкой.

Прежде чем съесть хлебец со скумбрией, Калле зажал нос. «Ну и дурак», – думала Лена, смеясь, но, съев первый бутерброд, он сделал себе еще.

Тут он вскочил с дивана.

– Я пить хочу. Схожу за водой, – сказал он, направляясь к веранде. – Тебе принести?

– Да, давай, – ответила Лена, как вдруг внутри у нее что-то оборвалось.

Кухня.

Фотография с ней и Теодором. Самая первая, сделанная сразу после родов. Она на ней такая бледная, вся в поту и улыбается, лежа на больничной койке с крошечным окровавленным комочком на груди.

Фотография висит на холодильнике.

Прямо у раковины.

– Я сама! – закричала она и подскочила к Калле так быстро, что врезалась в него. Тот в замешательстве отступил, но тут же сделал шаг вперед.

Их лица были в десяти сантиметрах друг от друга.

Его огромные глаза глядели прямо на нее.

Она вдруг почувствовала аромат его одеколона – он побрызгал себе шею, перед тем как прийти сюда, к ней.

Его губы были все ближе.

И ближе.

В животе приятно покалывало.

И…

– Ой! – услышала она с порога чей-то голос.

Калле с улыбкой опустил глаза, а Лена зажмурилась.

– Простите, что помешала! – прощебетала мама. – Не обращайте на нас внимания.

Она сняла солнечные очки и подмигнула.

– Очень рада видеть вас вновь, дорогой Калле! То есть, Ваше королевское высочество!

Из коляски послышался плач.

Лена вздохнула.

Похоже, чудному мгновенью – во всяком случае, тому, что могло бы им стать – пришел конец. Она направилась к Теодору, но мама тут же ринулась ей наперерез.

– Я сама, – сказала она, – а ты отдыхай. Чего вы будете в этом саду вариться.

Она подобострастно улыбнулась и забрала Теодора внутрь.

Калле посмотрел на нее, слегка улыбнувшись.

– Ну что ж. Кажется, нас выгоняют, – сказал он и посмотрел на часы.

Только два часа дня.

– Мы еще успеваем покататься на яхте.

От мысли о том, что придется снова встречаться с ребятами, Лене сделалось дурно. Больше всего ей хотелось, чтобы в мире не было больше никого, кроме нее и Калле.

– А все разве не уехали? И, если честно, после вчерашнего меня все еще немного укачивает.

Калле усмехнулся.

– Понял. Но нам необязательно ехать с ними. Мы можем покататься на моем катере. Там как раз места только на двоих.

Лена встретилась с ним глазами и поняла, что никак не сможет отказаться. В животе ее словно взрывались тысячи пузырьков.

– Да, – сказала она. – С удовольствием.