Текст книги "Привет, викинги! Неожиданное путешествие в мир, где отсутствует Wi-Fi, гель для душа и жизнь по расписанию"

Хелен Расселл
Привет, викинги! Неожиданное путешествие в мир, где отсутствует Wi-Fi, гель для душа и жизнь по расписанию

Helen Russell

GONE VIKING

Copyright © Helen Russell, 2018

© Перфильев О.И., перевод на русский язык, 2021

© ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Примечание автора

Это художественное произведение.

Пуристам: я позволила себе довольно вольно обращаться с наследием викингов – с любовью и со стремлением передать дух культуры викингов в современной Скандинавии. Смиритесь с этим и постарайтесь не относиться к написанному слишком серьезно.

Всем остальным: приглашаю насладиться чудесной водой (да, немного холодной, но это же Скандинавия) и превратиться на время в настоящего берсерка.

Пролог

Под моими ногами хрустят ветки – это я бегу напролом через кусты. Бегу изо всех сил. Сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно вот-вот выскочит из груди и помчится впереди. Безжалостный дождь промочил меня насквозь. Казалось бы, при такой нагрузке и влажности мне должно быть жарко, но я настолько замерзла, что ничего не чувствую ниже пояса. Я только ощущаю щелчки в голове всякий раз, как наступаю босой ногой на папоротник. В волосах запуталось столько веточек, что хватило бы на целый костер.

Туман сгущается, в полутьме раздаются какие-то жуткие звуки. Каркают вороны, вдалеке грохочет гром. Лес, по которому я бегу, вовсе не похож на тот, в котором водятся говорящие животные, готовые в любую минуту прийти на помощь заблудившейся принцессе. Не столько «Белоснежка», сколько «Ведьма из Блэр».

А потом я наступаю на что-то бурое и скользкое.

«Пусть это будет слизень, пусть это будет слизень, пожалуйста, пусть это будет слизень», – молюсь я про себя, не останавливаясь. «Я должна добежать до поляны», – думаю я, продолжая переставлять ноги. Концентрация адреналина достигает максимума, и мне кажется, что я сейчас взлечу. Потом я спотыкаюсь о корень и со всего размаха плюхаюсь лицом в грязь.

«Вот и конец, – пробегает у меня в голове безразличная мысль. – Прощай, мир. Жизнь была неплохой штукой».

Я жду еще немного, но ничего не происходит.

Черт, я не умерла! А это значит… нужно снова бежать…

Во мне включаются какие-то давно позабытые инстинкты самосохранения. Я собираюсь с силами, чтобы встать. Вроде бы ничего не сломано (кроме носа, пожалуй). Пошатываясь, я дотрагиваюсь до губы и понимаю, что из нее течет кровь. Но сейчас это вовсе не важно, и я продолжаю двигаться вперед, к мерцающему свету.

– Аррргх!

Я слышу вдалеке крик и удваиваю силы, прежде чем он повторяется:

– Аррргх!

Я машинально переставляю ноги, пока густой полог надо мной не редеет, а по ковру из листьев не начинают плясать пятна света. Горящие факелы дают приятное тепло, и от моей мокрой одежды начинает исходить пар.

– Эээ… привет? – Я не сказала ни слова за двенадцать часов и не совсем уверена, что помню, как говорить. Во рту у меня как будто каша, и я делаю еще одну попытку. – Есть тут кто?

Я развожу руки, позволяя себе вздохнуть полной грудью, и кричу:

– Аррргх!

Из густой растительности выходят две грязные, свирепого вида женщины и кричат мне в ответ: «Аррргх!» Одна невысокая, коренастая, с темными волосами. Другая высокая, подтянутая, с карамельными волосами, похожая на модель и неприлично молодая – как будто даже «гламурная», несмотря на всю грязь.

Мы встречаемся глазами и понимаем: что бы с нами ни случилось дальше, наша жизнь никогда уже не будет прежней. Спустя несколько гортанных криков из-за кустов появляется еще одна фигура – пожилая блондинка со встрепанными волосами и с кожей цвета красного дерева.

Она от души рычит, после чего плюхается на землю и зажимает руками колени.

– О боже, судорога…

Разминая икру, она ловит ртом воздух.

– Мне… срочно… требуется…

Я боюсь, что она сейчас скажет «медицинская помощь», и тогда мне придется как-то действовать, но она выдыхает: «Джин». И мы слышим медленные хлопки в ладоши.

Из-за дерева выходит мужчина с широкой грудью, в одних шароварах. С обезьяньей ловкостью он ныряет под ветками и проходит на поляну, поправляя нелепое ожерелье из рыболовных крючков. Волосы у него собраны в пучок.

Выпендрежник.

Я уже давно с недоверием отношусь к мужчинам с пучками на голове, помещая их в ту же категорию, что и вечно стонущих женщин с банданами.

– Неплохая пробежка, викинги, – говорит мужчина со слегка мягким акцентом. – Ну как ощущения? Фантастические?

Ноги у меня трясутся, как у присевшей пометить чужую территорию собаки, грудная клетка сжалась, как при сердечном приступе, а в голове странное покалывание, словно в нее вонзились сотни иголок.

Я предпочитаю не отвечать.

– Ой, у тебя в волосах насекомые! – услужливо замечает молодая женщина модельной внешности, надувая губки. – Ах! Паук! Наверное, он подумал, что это паутина.

– Ну здорово. Спасибо.

– Я помогу вам выплеснуть энергию! – заявляет полуголый мужчина. – А ну-ка порычите еще!

Мы смотрим на него так, будто решаем, как лучше будет его поколотить, но «модель» подчиняется и слегка театрально восклицает:

– Аррргх!

– Давайте, остальные!

Мужчина-пучок приближается широким шагом ко мне, пока едва не касается моего лица, и рычит:

– Аррргх!

Я стираю слюни с шеи.

– Ощутите вкус свободы!

Свобода обязательно должна вонять грязью и соленой макрелью?

– Почувствуйте свое родство с древним лесом!

«Я бы сейчас предпочла почувствовать горячие струи душа…» – думаю я, поглядывая на свою грязную одежду, на руки в синяках и исцарапанные до крови колени. «Как я вообще до этого дошла? Жизнь была такой… чистой. Упорядоченной. Такой… без насекомых, – мысленно добавляю я, почесывая голову. – И все же…»

Я оглядываюсь на женщину пониже, с зачесанными каштановыми волосами, которую знала всю свою жизнь. Прищурив глаза, она ковыляет ко мне, и ямочки на ее щеках предательски сообщают, как же ей все это нравится. Щеки горят, кулаки сжаты. Открыв рот, она испускает первобытный крик. Настоящий первобытный вой, копившийся в ней все тридцать пять лет. Такой громкий, что я вздрагиваю, невольно делаю шаг назад и только потом собираюсь с силами, чтобы завыть в ответ. Я вою что есть мочи. Все напряжение, весь страх, вся боль последних нескольких дней – а также нескольких прошедших лет – извергаются из моих легких в одном долгом боевом рыке.

– АРРРГХ!

Мужчина-пучок, по всей видимости, впечатлен.

– Вот так, берсерки!

Мы воем, заглушая остальных, пока не остаемся выть вдвоем.

«Пусть у меня не такие вместительные легкие, но я рожала. Дважды. Чтоб мне провалиться, если я ее не перекричу…»

Ее вой переходит в глухой рокот, затем в кашель. Плечи у нее трясутся. Она разводит руками.

А я все кричу.

Я даже сама не подозревала, что во мне может скопиться столько воя, столько нерастраченной энергии берсерков. Я продолжаю вопить:

– ААААААААРРРРРРРРРРРГХ!

Я устремляю свой клич в дикие лесные заросли, уставившись в одну точку. По бокам все расплывается.

– ААААААААРРРРРРРРРРРГХХХХХХХ!

Голова у меня начинает кружиться. Мне кажется, что у меня даже треснул череп подобно лопнувшему при варке яйцу.

– ААААААААРРРРРРРРРРРГХХХХХХХ!

А потом я взлетаю. Поднимаюсь все выше и выше, пока не вижу всю нашу группу сверху. Деревья превращаются в размытые пятна. Люди в муравьев. И только тогда… мои колени подкашиваются, а голова ударяется о землю с глухим ударом.

Все вокруг темнеет.

И я отключаюсь.

Глава 1

Тремя неделями ранее…

– Моя фамилия Рэй. «Р», «Э», «Й». Рэй.

Сидящая передо мной женщина со смертельно усталым видом почесывает голову ручкой, пока я распинаюсь перед ней под гудение ламп дневного света. Мои «умные кроссовки» беспощадно жмут, а телефон в кармане вибрирует (что даже немного приятно), напоминая каждой волной о том, сколько невероятно важных сообщений я могу пропустить, тратя драгоценные секунды на эти бесплодные пререкания.

– Не могли бы вы повторить? – вздыхает женщина.

Я снова излагаю проблему, наблюдая за пустым взглядом ее голубых глаз.

– Тут написано «Рэт», – помахиваю я ламинированным прямоугольником для подтверждения своих слов. – А меня зовут Элис Рэй.

– Не «Рэт»?

– Нет.

– Хм… – Она снова почесывает голову, а потом внимательно смотрит на кончик ручки, словно в поисках каких-нибудь драгоценных находок. – А вы не можете просто… оставить все как есть?

– Вы что, хотите, чтобы я два целых дня расхаживала с бейджиком, на котором написано «Элис Рэт»[1]1
  Rat ([рэт], англ.) – «крыса». (Прим. пер.)


[Закрыть]?!

– А что такого?

– На конференции под названием «Побеждаем с улыбкой»?

– Ну да…

– Нет.

Она немного ерзает на пластиковом стуле, садится поудобнее и, даже не посмотрев на меня, протягивает руку.

– Спасибо, – говорю я, чуть смягчая тон, и отдаю ей бейджик. – Не хотелось бы доставлять хлопот, но знаете, тут мои коллеги… а я еще и выступаю перед ними…

Голос мой замирает, когда я вижу, как она берет несмываемый маркер из пластикового контейнера, снимает зубами колпачок и зачеркивает «Т». Затем добавляет букву «Й», за которой следует смайлик: «:)».

Что? Правда? Это называется исправить?

– А новый нельзя получить?

В ее глазах проскальзывает такая ненависть, что меня словно отталкивает силовым полем. Нехотя я забираю бейджик, а потом окидываю ее смертельно пронзающим взглядом, говорящим: «Ты попала в мой список Полных засранцев, заслуживающих, чтобы они всегда попадали в лужи и чтобы перед ними всегда захлопывали двери». Она снова почесывает голову. «И чтобы они подхватывали вшей», – мысленно добавляю я.

– Следующий! – рявкает она, и я отхожу в сторону.

До дискуссии остается еще какое-то время, и я клянусь себе, что попытаюсь на этот раз влиться в окружение, вместо того чтобы стоять в сторонке, сверля глазами пирожные без сахара, поглощая морковные палочки и протеиновые батончики по дикой цене, как делала каждый год до этого.

«Нужно быть частью профессиональной сети, – повторяю я себе. – Улыбаться и демонстрировать коммуникабельность». Не то чтобы я боюсь общаться с другими представителями человечества, но просто…

– О, привет!

Блин.

– Элис?

Мужчина в очках, прищуриваясь, всматривается мне в грудь, и я вспоминая причину № 142, по которой ненавижу конференции: некоторые шутники всегда следят за тем, чтобы бейджики на шнурках удобно свисали как раз на уровне молочных желез. Это дает ИНК («извращенцам на конференциях» – причина № 141) идеальный повод таращиться в область декольте, а иногда и распускать руки (причина № 143[2]2
  Иными словами, «приветствовать Торнберри», так это стало называться после выборов 2017 года, когда Джереми Корбин случайно хлопнул рукой свою коллегу Эмили Торнберри по груди, вместо того, чтобы дать ей «пять»…


[Закрыть]).

Мистер Очки как-то странно приседает, сгибая ноги в коленях, и его голова оказывается прямо напротив моего бюстгальтера.

– Элис… Рэт? – вопросительно смотрит он снизу вверх.

– Вообще-то Рэй.

– Ах да, точно! Мы встречались в прошлый раз!

Он протягивает руку и пожимает мою.

– Да-да, я помню! – говорю я, хотя совершенно не помню его.

После одного из тех рукопожатий, что длятся минут пять, он пускается в рассуждения о рекламной кампании для зубной нити, которую производит его фирма («Побывала в космосе… ею пользуется даже в НАСА! Будущее гигиенических волокон!»). Я вежливо киваю до тех пор, пока телефон у меня в кармане не начинает снова вибрировать, предоставляя мне повод сбежать.

– Мне так жаль, извините, но мне нужно ответить на важный звонок, а потом начинается моя дискуссия.

На самом деле до дискуссии на тему «Вопросы хирургии главного корневого канала» еще не менее получаса, но ведь запас пирожных с аспартамом, которые женщина не может не съесть, ограничен. К тому же под моим внешним обликом дантиста скрывается настоящий социальный прокаженный.

– А после вы остаетесь? Говорят, для официального приветствия пригласили Малалу, но я только что видел прошлогоднего фокусника, так что, возможно, стоит ожидать представление «Кариес в шляпе 2.0».

Люминесцентная лампа надо мной моргает, и меня пугает мысль о том, что придется провести еще сутки в здании, полностью лишенном естественного освещения, питаясь продуктами, прошедшими технологическую обработку, и выслушивая каламбуры на стоматологические темы. Я говорю, что постараюсь посетить его семинар «Возвращение зубного налета», и отхожу в сторону. Я пропустила телефонный звонок, но это ничего. Болтать по телефону мне нравится ничуть не больше, чем чесать языком в реальной жизни.

Я не всегда была такой. Просто в последнее время мне кажется, что из меня постепенно выходят силы. Как будто я потратила весь свой запас любезности на пациентов в приемных кабинетах и на воспитание детей, и у меня уже почти ничего не осталось. Вот что делают с человеком восемь лет ухода за детьми и пятнадцать лет стоматологии с ее зубным налетом. Не говоря уже о пожизненном сроке в виде брака…

– Прошу прощения? – обращаюсь я к крупному мужчине с уже покрытыми потом усами, охраняющему проход в священную зону, где, судя по заверениям, меня ожидают уединение, Wi-Fi и «приличный кофе». – Можно пройти?

– Проход только для особых гостей, мадам, – говорит он мне.

О боже! Значит, теперь я «мадам»? Или «из тех, кому за…»

– У меня особый голубой шнурок, видите… – машу я бейджиком.

– «Рэт»? – хмурится он и тычет толстыми пальцами в экран планшета. – Никакой «Рэт» у меня в списке нет.

– Рэй.

– Здесь написано «Рэт».

– Да, но на самом деле «Рэй».

– Точно?

– Я совершенно в этом уверена.

Он долго пялится мне на грудь – вероятно, чтобы удостоверится, затем отступает, чтобы дать мне пройти во внутреннее убежище. Здесь сильно пахнет бутербродами и феромонами нескольких других «экспертов», исполняющих различные ритуалы, которые должны помочь им вытерпеть следующие полтора часа.

Ко мне, звонко стуча каблуками, подходит женщина в полной боевой раскраске и в таких тесных брюках, что на ум невольно приходят неприличные шутки.

– Вы?.. – обращается она ко мне и, пытаясь нахмуриться накачанными ботоксом бровями, указывает на мой бейджик.

– Это опечатка. Я Элис Рэй. Привет!

– О, чудесно! Я как раз председатель нашей дискуссии.

Она хлопает в ладоши, но так, чтобы пальцы не касались друг друга.

Странно…

– Замечательно.

«Скажи что-нибудь еще, – говорю я себе. – Быстрее. Веди себя как нормальный человек».

– Э-мм… – пытаюсь я придумать что-то еще. – Это… пирожное «венские завитушки»?

И вот я снова очаровываю людей своей непринужденной болтовней…

– Э-ээ, ну да. Угощайтесь!

– Спасибо.

Я не собираюсь воспользоваться ее предложением. Скорее я съем тарелку, на которой разложены эти пирожные.

Дело в том, что я не ем сахара – по крайней мере, официально. И хлеба. И картофеля. И пасты. И риса. И молочных продуктов. И трансжиров. И насыщенных жиров. И мяса. Пусть наши клыки и были предназначены для отрывания плоти животных от костей, но я имела дело с достаточным количеством кариозных полостей, чтобы у меня навсегда отпечатался в памяти запах застрявшего межу зубами гниющего мяса. Но в основном я читала о том, как оно замедляет работу кишечника, а я не хочу, чтобы у меня что-то замедлялось. В любом отношении. Конечно, бывают эпизодические срывы. Как в прошлом месяце, с тем роял-чизбургером… Но то было под покровом тьмы и в отсутствие детей. А если есть в машине, когда никто не смотрит, то не считается. Это же все знают. Мне нравится такая моя мясная сделка – с некоторым привкусом вины.

– Ну было приятно познакомиться, – говорит моя новая знакомая, отвлекая меня от размышлений.

– Да-да, приятно, – отвечаю я кивком.

Она склоняет голову набок и надувает губы, как будто я бродячая кошка, которая притащила в дом дохлую мышь.

– И желаю удачи! У нас еще минут пятнадцать «Альтернативы воздушной струе нет», а потом перерыв перед вашей дискуссией.

Она хлопает меня по руке и удаляется прочь широким шагом.

– Приятно… – повторяю я, высматривая самый спокойный и темный уголок, где мне не придется ни с кем общаться.

Стоя между черным занавесом и стеной, я наблюдаю за тем, как редактор «Стоматологического журнала» рассекает воздух движениями карате, чтобы достичь нужного психологического настроя, а гигиенист-знаменитость, которого я видела в «Утреннем шоу», подпрыгивает на мини-батуте. Динамики с соседней сцены доносят обрывки рассуждений на тему «Новые тенденции в обработке носовых пазух». «Альтернативный оральный терапевт» откидывает голову и открывает рот, словно птенец, чтобы его миниатюрная помощница (Дочь? Жена?) капнула ему пипеткой в горло какой-то чудодейственный состав.

«Еще один день в офисе», – думаю я, стараясь не поднимать головы и желая, чтобы мои коллеги по дискуссии держались подальше. Но вообще-то это честь. «Это привилегия, – напоминаю я себе. – Я представляю уровень зубоврачебной клиники и говорю от имени рядовых практикующих дантистов, от служащих первого этажа, на котором и покоится все здание гигиены области рта». Мне повезло, что меня попросили поучаствовать в мероприятии. Именно ради этого были тяжелая работа, переработки, дополнительные курсы и повышение ответственности. «В моей профессиональной области ко мне наконец-то относятся серьезно», – говорю я себе.

Тут начинает играть музыкальная тема из мультфильма «Холодное сердце». Поскольку любимая игра моей дочери – «Ежедневная смена рингтона на телефоне мамы», я не сразу понимаю, у кого вот-вот начнет голосить Эльза (на прошлой неделе у меня была композиция группы Little Mix). Но когда редактор прекращает разрезать воздух руками, а мужчина «кормим птенца из пипетки» поднимает голову и оглядывается, я понимаю, что единственный человек, у которого звонит телефон, это… я.

Вот засада… Я вылавливаю телефон из кармана и откидываю в сторону раздавленную изюминку, прежде чем ответить.

– Алло?

– Привет! – раздается в динамике голос, похожий на голос Иа-Иа. – Это просто я.

Так всегда – «просто я».

– Привет! Сейчас начнется выступление. Я и вправду не могу говорить. Все в порядке?

– Да. Просто хотел уточнить, когда ты вернешься…

– Завтра, как только смогу. Как запланировала…

– Просто поезда…

– Я забронировала билет…

Я могу организовывать свою жизнь, удивительно, да?

– …отменили.

– О!

– Вместо них пустили автобус. Сообщили в программе «Юго-Восток сегодня», после сюжета об ограничениях парковки в Бренте.

Мы и близко не живем от Брента, но мой муж ПОСТОЯННО смотрит телевизор, чтобы «не пропустить ничего важного». Возможно, что-то связанное с парковкой.

– Так что… может, лучше, чтобы тебя кто-то подвез, – продолжает он.

– Я подумаю. Спасибо.

– Ты всегда можешь позвонить…

– Да, я знаю, что могу позвонить ей. Но лучше не буду.

Он имеет в виду Мелиссу. Женщину, которая обычно не слишком заметна в моей жизни, но по закону подлости всплывает в самые неожиданные моменты. Я вовсе не хочу звонить Мелиссе. Мы почти не разговаривали несколько месяцев, и меньше всего после двух суток стоматологической конференции мне хочется рассуждать о том, почему так получилось. Или, что хуже, делать вид, что меня интересует ее последнее увлечение. Или какая-нибудь теория заговора. Или размышления на тему, какое еще домашнее животное ей завести.

Грег громко вздыхает, а затем неохотно предлагает:

– Ну я бы мог…

– Нет-нет, все в порядке.

– Ну ладно, раз ты уверена, – отвечает он, слишком быстро и с облегчением в голосе.

– Да. Послушай, мне нужно идти. Тут люди на батутах; мне тоже, наверное, надо как-то подготовиться.

– Точно…

– Тогда… пока.

– А ты не хочешь узнать, как дети?

Ко мне подходит мисс Узкие Брюки со спортивной сумкой в руке и улыбкой от уха до уха. Она стучит пальцем по своим часам, подгоняя меня.

– Мне пора идти.

Я собираюсь нажать красную кнопку «Закончить вызов» на экране «Мобильный Грега», как слышу торопливое: «Дети в порядке, спасибо, что спросила». А затем он сам вешает трубку.

Вот дерьмо… Я УЖАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Я люблю их. Конечно, я люблю ИХ. Даже несмотря на то, что они не давали мне спать позже 5:30 начиная с 2009 года.

Я заношу свое имя в список Полных засранцев, после чего меня охватывает непреодолимое желание почесать голову. «Если мисс Чесотка заразила меня своими вшами, – думаю я, – то… это карма». Но тут мисс Узкие Штаны снова показывает мне свой полный набор зубов и силится поднять бровь в виде безмолвного вопроса «Ну что, идем?», прежде чем взять меня за руку и потащить за собой. И так мы идем.

Следует отметить, что открытая дискуссия на тему хирургии корневого канала увлекательна настолько, насколько предполагает ее название. Трудно сказать, кто больше радуется ее окончанию – зрители или участники.

– Чудесно, – голос мисс Узкие Штаны звучит немного напряженно, потому что она пытается спасти гигиениста-знаменитость от редактора «Стоматологического журнала» и одновременно шагать так, чтобы не быть разрезанной пополам. – Ну что, теперь ланч?

Она указывает слегка вспотевшей рукой на несколько тарелок с аккуратно расставленными пирожными и сэндвичами. В помещении позади сцены душно, и, несмотря на отсутствие окон, здесь скопилось уже довольно много мух, особенно заинтересовавшихся тарелкой с кексиками с брендированным названием «Дружественно к зубам! ☺». Гигиенист отмахивается от особо жирной мухи, а официант прихлопывает еще несколько обратной стороной ложки и смахивает с тарелки, думая, что никто не заметил.

Я заметила.

Ничего из этого я не ем. Точнее, не разрешаю себе есть. Поэтому и не ем. И это ошибка. Потому что вместо этого я пью. После пары бокалов оказывается, что теплое белое вино – не такая уж и плохая штука. Потом какая-то чрезмерно увлекающаяся лаком для волос женщина вручает мне розовый стакан с надписью «Дантисты жгут!» на веревочке, который можно повесить на шею. Более крупные пивные кружки на веревочках, очевидно, предназначаются для участников-мужчин, и мне такой не достается – видимо, чтобы сберечь мой хрупкий женский рот. Но мне все равно. Потому что теперь ВИНО в моем распоряжении ВСЕГДА! «Даже когда руки заняты чем-то другим, – думаю я в восхищении от такой новинки. – Настоящая винная гарнитура хэндс-фри!»

Так, в состоянии небольшого опьянения семинар «Попрощайся с зубным камнем» становится гораздо более интересным, и даже фокусник «Кариес-в-Шляпе» кажется не таким отстойным («Как это он засунул туда голубя?»). Я даже нахожу церемонию награждения («Кульминация года в мире стоматологии!») не такой мучительной, как обычно, и придумываю тайную игру «Бинго-клише», выпивая всякий раз, как кто-то произносит фразы вроде «Повысить планку», «Признать заслуги» или «Гарантировать стопроцентное выполнение». Все равно, что шоу «Ученик», только участники тут чуть более лысые и не такие энергичные.

Вскоре меня, словно теплое одеяло, окутывает уютный туман, притупляя чувства, и я становлюсь более заторможенной и мягкой – больше, чем обычно.

«Ах, алкоголь, – думаю я с умилением. – Привет, старый друг…»

Пьяная я гораздо более коммуникабельна. Но после приятного обмена любезностями с гигиенистом-знаменитостью и сотрудницей одной клиники в Пекхэме я почему-то оказываюсь в компании мужчины, который выглядит так, будто он провел много выходных на природе, и еще одним с автозагаром (и, возможно, с подведенными тушью ресницами). Мужчина-автозагар берет меня под локоть и говорит, что он личностный тренер.

– Я специализируюсь на предоперационной визуализации, – увлеченно повествует немного подтаявшая версия позднего Саймона Ле Бона[3]3
  Саймон Ле Бон – британский певец и музыкант, вокалист группы Duran Duran.


[Закрыть]. – Закройте глаза, я покажу!

Будучи чрезмерно послушной, социально неумелой и пьяной, я подчиняюсь.

«Лишь бы он только не показал член, когда я открою глаза», – молюсь я про себя. После какой-то чуши про «тазовое дыхание» я прищуриваюсь и с облегчением вижу, что его член до сих пор скрыт под брюками из какой-то легковоспламеняющейся ткани, но замечаю призрачную белую полоску на месте обручального кольца. Обычное дело для таких мероприятий: бейджики повесили, кольца сняли.

Я вежливо отклоняю предложение подтаявшего Саймона Ле Бона неспешно насладиться всеми пунктами коктейльного меню, но тут он бормочет что-то не совсем членораздельное о том, насколько «леди-дантисты секси».

О боже…

Это а) пошло; б) противоречит моим феминистским принципам и в) пошло. Потому что никто в возрасте старше двадцати пяти лет никогда и ни за что не должен употреблять слово «секси».

Я роюсь в своей мысленной картотеке в поисках подходящего предлога отойти, но мой мозг не способен адекватно функционировать после пяти бокалов бесплатного вина. Поэтому когда со мной сталкивается высокий симпатичный мужчина с действительно прекрасными зубами и предлагает мне пройти в соседний зал «на диско», я соглашаюсь.

– Э-мм, спасибо, – шепчу я, слегка пошатываясь, несмотря на все попытки держаться прямо. – Вы спасли меня от очередной демонстрации его гипнотических способностей. Это не говоря еще о личностном тренинге. И о фокусе с исчезновением обручального кольца…

Мистер Зубы отпускает шутку про то, что следует быть осторожной «в прериях конференц-залов», и я смеюсь, как всегда пораженная тем, что серьезно выглядящие люди могут быть одновременно и забавными, как будто это нечто невероятное. У них так много преимуществ по сравнению с остальными. И. Такие. Красивые. Зубы.

Алкоголь размывает очертания, потом его фигура удваивается; копии пересекаются между собой и снова сливаются. Такая вот вызванная «Ширазом»[4]4
  «Шираз» – красное вино, которое производят из одноименного сорта винограда.


[Закрыть] оптическая иллюзия. Передвигаться становится еще труднее, но мы как-то справляемся.

В зале для вечеринок играет Roxy Music (не сами музыканты, конечно, – бюджет стоматологов не настолько велик), и именно в этот момент бокал «Шираза» начинает перешептываться со мной заговорщическим тоном.

Шираз: «Эй, детка! Может, кое-кому следует показать мастер-класс в танце? Встряхнуть этот зал!»

Я: «Нет, уходи. Ты пьян».

Шираз (прерывая): «Нет, это ТЫ пьяна! Поверь мне – ты отличная танцовщица…»

Я: «Нет. Нужно контролировать себя. В любом случае. Таковы мои правила. И еще прятаться в туалете во время людных мероприятий».

Шираз: «Ха! Так это была старая ты. Скучная, вечно в работе, под стрессом; та, которая не улыбалась неделями. А это твоя новая, ВЕСЕЛАЯ версия!»

Я: «Я НЕ танцую…»

Шираз: «Херня!» (Мой бокал «Шираза» любит ввернуть крепкое словечко).

Под громкую музыку у меня кружится голова. Так что во всем, что случилось после этого, виноват Брайан Ферри[5]5
  Брайан Ферри – британский музыкант, певец и автор песен, лидер группы Roxy Music.


[Закрыть] (и вино. Я говорила про вино?). Но, насколько я могу предполагать, дальнейшее развивалось примерно следующим образом.

1) Мистер Зубы берет меня за руку и мы выходим на край танцпола.

2) Бокал хэндс-фри у меня на шее пополняется, и мистер Зубы даже раздобыл для меня соломинку, чтобы я могла всего лишь склонить голову и пососать (фигурально выражаясь) немного «Шираза», если мне вдруг захочется. Разумеется, я выпиваю Все Вино Сразу, и мистер Зубы любезно предлагает снова наполнить бокал. Я любезно соглашаюсь и пью еще. Все повторяется до тех пор, пока я не чувствую, что у меня немеет тело. «А пальцы на ногах у меня до сих пор целы? – размышляю я как бы между прочим. – Что-то я не ощущала их в последние полчаса…»

3) Зал наполняется стоматологами, пока нам не приходится прижиматься друг к другу.

4) А потом… а потом…

Я смотрю на женщину с такой же юбкой Zara десятилетней давности, как у меня, с такой же прической десятилетней давности, как у меня, и с таким же нервным смехом, который получался у меня в последние десять лет (внимание, спойлер: это я), и мысленно кричу ей: «ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ПОЦЕЛОВАТЬСЯ С МУЖЧИНОЙ, КОТОРЫЙ ОПРЕДЕЛЕННО НЕ ТВОЙ МУЖ! ОСТАНОВИСЬ! ОСТАНОВИСЬ НЕМЕДЛЕННО! ЭТО АБСОЛЮТНО И ВНЕ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ НЕ ОТЕЦ ТВОИХ ДЕТЕЙ! ОСТАНОВИСЬ И ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО!»

Но она не останавливается.

Секунд двадцать я даже не знаю, что и думать. Что я должна чувствовать? Ужас? Чувство вины? Наверное, чувство вины. Но должна ли? Может, мне отказаться от дальнейшего общения и выбежать в слезах? В фильме Ричарда Кертиса[6]6
  Ричард Кертис – режиссер таких популярных фильмов-мелодрам, как «Реальная любовь» и «Бойфренд из будущего». (Прим. ред.)


[Закрыть] так бы и произошло, правда? Быстро! Кто-нибудь проверьте…

Но я устала. И это так непохоже на меня. Потому что – да ладно, кто вообще согласится играть такую роль? Замужняя мать двоих детей, целующаяся взасос с незнакомцем под пение Брайана Ферри на конференции стоматологов в каком-то зале у шоссе М42?

Потом я вспоминаю все споры, которые накопились у нас с Грегом за последнее десятилетие – споры о том, кто больше выкладывается (я…), и ценит ли это другой партнер (он не ценит…). И я думаю: «И это все?» Вот так все и будет следующие восемнадцать лет? Или еще дольше? И это во время повышения цен на жилье, во время финансовой неопределенности, когда дети остаются жить с родителями неизвестно как долго… (Черт бы побрал тебя, экономика!) Пока мы будем сидеть молча рядом друг с другом, думая, о чем бы заговорить, и считая часы до сна? Я клялась быть рядом с ним, пока смерть не разлучит нас. Но в наши дни люди живут вечно, не так ли?

Я почти уверена, что слышу голоса, раздающиеся с каждого моего плеча.

Хороший ангел (миниатюрная блондинка в металлическом платье, похожая на Кайли Миноуг): «Вам нельзя расходиться, вы только что сделали ремонт в ванной! Вы запланировали сделать пристройку следующей весной; у вас два замечательных ребенка, и ты же не хочешь быть “женщиной, которая разрушила свой брак на конференции дантистов”!»

Не очень хороший ангел (вроде «Шираза»): «Грег-Шмег… На самом деле ты хочешь, чтобы кто-нибудь забрался тебя под юбку и как следует отымел до беспамятства. Такого давно уже не было. Уж точно не после Брексита…»

А затем… ничего.

Я просыпаюсь в гостинице Premier Inn конференц-центра, голая, но с бейджиком «Элис Рэт» на шее, поверх гостиничного ватного одеяла с сомнительными пятнами. Похоже, одна. Аккуратно расставленные по цветам тюбики и флакончики на прикроватном столике говорят о том, что это мой номер. Но все же… что-то не так.

Я ощущаю себя побитой и потрепанной и едва приподнимаю тяжелую голову. Приходится приподыматься на локтях и перекатываться в духе бойцов спецотряда к краю кровати, после чего удается сесть. Комната кружится на 360 градусов, поэтому я решаю не выпрямляться, и вместо этого соскальзываю с кровати на пол. Во рту стоит неописуемо-противный едкий вкус, а все поры тела источают кисловатый запах вины. Я заползаю в ванную, плещу на глаза водой, поднимаю голову и вижу женщину с тонкой щелью вместо рта, лицом цвета горохового супа и шваброй растрепанных волос. Она худая до истощения – можно отчетливо разглядеть выступ каждого ребра, – но живот обвисший из-за того, что у нее не было времени на физические упражнения начиная с 2009 года. И еще, возможно, из-за поглощаемых иногда по ночам мяса и сладкого. Глаза ее – тонкие красные щелочки, яркий пример того, что в журналах называется «винной опухлостью».

– Никогда не думала, что буду выглядеть настолько усталой, – говорю я вслух, и ведьма в зеркале повторяет мои слова.

Охххх…

Я не узнаю это свое новое отражение. Или, скорее, не хочу узнавать. Но мысли у меня путаются. Даже временами пропадают. Я заставляю себя медленно дышать, сдерживая тошноту. Кажется, что сам воздух скисает от моего дыхания. Я включаю душ и делаю воду горячей настолько, что зеркало покрывается паром, скрывающим меня от меня самой. Отдираю шнурок бейджика от липкой груди, проклинаю пышно расцветший целлюлит на бедрах и отчаянно растираюсь гостиничной фланелевой мочалкой, видавшей лучшие дни.