Текст книги "Социальная юриспруденция. Юридическая психология. 1 том"

Деньги, как показала история цивилизации, никогда не обладали функцией «охранной грамоты» (не зависимого, кого на них изображали – золотого тельца, Президента США или основоположника советского государства). Митрополит Илларион противопоставил закон Моисея – благодати Иисуса Христа, написав «Слово о законе и благодати» (О Законе, через Моисея данном, и о благодати и Истине через Иисуса Христа явленной, и как Закон отошел, (а) Благодать и Истина всю землю наполнили, и вера на все народы распространилась, и до нашего народа русского (дошла). И похвала князю нашему Владимиру, которым мы крещены были. И молитва к Богу от всей земли нашей). Но и «благодать», как показало время, не избавляет ее служителей от власти «золотого тельца», и, отнюдь, не является охранной грамотой.

Сначала он написал: «Чертовы деньги. Вечно из-за них расстраиваешься… В Нью-Йорке за деньги все можно, это я знаю». А потом, по ассоциативной связи, вот это: «Все вдруг поняли, что общество больно, и эта боль идет не от ран!» (Джером Дэвид Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»). Мы далеки от мысли все болезни общества, в котором вдруг исчезла охранная грамота, как гоголевская луна в ночь под Рождество, прямо сводить к плутократии (греч. plutokratia, от plutos – богатство и kratos – сила, власть; власть богатых, господство денег). Но то, что деньги и право – вещи не совместимые, может не признать только лукавый.

Безусловно есть определенная логика (диалектика, как полагал Платон), противостояния «денег» и права: 1) Тимократия (др. греч. «цена» и «власть, сила») – форма правления, при которой государственная власть находится у привилегированного меньшинства, обладающего высоким имущественным цензом. Является одной из форм олигархии. 2) Клептократия (от древнегреческого «воровать» и «господство», власть; буквально «власть воров») – применяемое к правительству, контролируемому мошенниками, использующими преимущества власти для увеличения личного богатства и политического влияния, с помощью расхищения государственных средств, иногда даже без попыток имитации собственно честной службы народу. Для клептократии характерна коррупция и лоббизм. 3) (В роли «охранной грамоты») – Критархия (также критократия) – социальная система, основанная на власти судов. Существовала в Древнем Израиле в период времени, описанный в Книге Судей. Термин образован от древне греч. – «судья» и «власть». Применение термина распространилось на власть судей в современном смысле этого слова, также он употребляется применительно к государствам, например, к Сомали, где власть судов осуществляется в соответствии с системой обычного права.

Но, вспоминая Монтескье, спросим себя: как излечить людей от такого предрассудка, что все – продается, и все можно купить? В Нью-Йорке за деньги все можно, это я знаю… Прекрасный французский фильм «Всё золото мира» (1961) – режиссёра Рене Клера с Бурвилем в главной роли. Резюме фильма: и за все золото мира нельзя купить одну секунду жизни… Вот тут мы подходим к «еретическому» умозаключению, что социальная юриспруденция является дитем социальной медицины.

Накануне Второй мировой войны, когда король-заика понял, что война с Германией для Великобритании неизбежна, он, собрав палаты лордов и общин и потребовал незамедлительно организовать… институт социальной медицины: «…Если не хотите, чтобы наша страна канула в Лету!» (из документов Конференции (единственной) Института Социальной медицины Великобритании, Лондон, 1940 г.). В первом Институте социальной медицины, просуществовавшем несколько месяцев и превратившимся в военный госпиталь в начале войны, две трети составляли врачи и юристы. В последнюю треть вошли представители духовенства и люди разных профессий, вплоть до кулинаров. У короля Георга VI и вначале карьеры. и в конце ее были все личные основания глубоко понимать социальную роль (истоки) медицины и юриспруденции. В начале правления – какой государственный резонанс может иметь самый безобидный порок (заикание) – во время тронной речи перед народом о страшной войне, в которую нацию втянули (нам теперь известно – кто, но это – особый разговор – М.Ч.). В конце – принятие решения об эвтаназии.

Так, в одном лице сошлись медицинские и юридические проблемы. Будущий король Великобритании Георг V1 родился с вывернутыми коленными суставами и неразвитой правой рукой и заикой, то есть, калекой. Он ушел из жизни, «искалечив» державу: царствование Георга V1 ознаменовано распадом Британской империи и преобразованием её в Содружество наций. Он был последним императором Индии с 12 декабря 1936 по 26 января 1950 и последним королём Ирландии – до 18 апреля 1949. Георг V1 умер с титулом «глава Содружества наций» – Head of the Commonwealth. Именно с этим человеком, его личностью и судьбой, мы связываем укоренелость особой рецепции английского права.

Английские юристы рассматривают право главным образом как право судебной практики (case law). Мы полагаем, что это – современная форма критархии. Нормы английского права – это положения, которые берутся из основной части решений, вынесенных высшими судебными инстанциями Англии. Все то, что в этом решении не является строго необходимым (ratio decidendi) для решения данного спора, английский судья называет «попутно сказанным» и опускает. Английская норма права, таким образом, тесно связана с обстоятельствами конкретного дела и применяет для решения дел, аналогичных тому, по которому данное решение было принято. Такую норму нельзя сделать общей и абстрактной, так как это глубоко изменит сам характер английского права. Англичанин воспринимает нормы, изданные законодателем только в том случае, если они были истолкованы судебной практикой. Таким образом, практика как бы заменяет в системе источников права нормы, изданные законодателем. Норма английского права неотделима от отдельных элементов конкретного дела, и только такие элементы и дают возможность понять ее значение. Английская концепция исключает деление норм на императивные и диспозитивные. Термин «диспозитивная норма» нужен тем, кто рассматривает типичные дела, используя точку зрения доктрины и законодательства, что для английского права не соответствует действительности. «Английская рецепция права очень схожа с восприятием Бога англичанами, их Церковью» (Хорхе Луис Борхес). То, и другое, уточним – социально ориентировано. Английская норма права – охранная грамота.

Норма и источники права продолжают быть главной проблемой юриспруденции. Это обусловлено тем, что, во-первых, многие вопросы, связанные с нормой и источниками права, не получили однозначного ответа и решения, ибо не названа основная функция права в современном мире. Во-вторых, ввиду динамизма социальной жизни, право и формы его реализации постоянно подвергаются системным изменениям, если не мутациям. В-третьих, существенные изменения в самой структуре права (формирование новых отраслей и институтов права, развитие системы источников различных отраслей права и т.п.) привели к переменам во взглядах к пониманию функции права. Черепашичьими шагами юриспруденция продвигается к осознанию права как охранной грамоты.

Понимание источников права является, с одной стороны, традиционной общетеоретической проблемой. С другой стороны, указанная проблема остается актуальной, прежде всего на фоне вновь открывающихся неожиданных аспектов понимания источников права, метаморфозы системы источников права и самого права. Особенно, если иметь в виду влияние на понятие «право» глобализационных процессов.

Замена монизма в понимании нормы и источника права плюрализмом, требует соответственно новых, нетрадиционных (a la Иеринг или Гамбаров) экзистенциально-гносеологических приемов и методов. В новом познавательном ключе (в котором экзистенциональное содержание и гносеологический механизм – фактически неразличимы, а, если различимы, то, к примеру, как жизнь и смысл жизни. Допуская нечто новое в подходах к праву, как главнейшей функции социума – право суть «охранная грамота» для всех и для каждого, мы сразу должны четко отграничиться от «хронических» уловок подменять норму права формой права. А под последней – наевшие оскомину суждения об источниках права. Право есть охранная грамота для всего сущего, в прошлом, настоящем и будущем. Нам это представляется очевидным и, перефразируя Фихте, ясным, как солнце! Но, не было бы истории права, если бы в самом его понятии не было бы «темных пятен» (на солнце же, они есть). Например: с точки зрения логики здравого смысла, если мы думаем о праве, как охранной грамоте, то что делать, если, простите, не успеваешь произнести «право», как появляются интересы третьих лиц? Для нашего времени, эквивалентом всех ценностей третьих лиц, являются деньги. «Капитал» К. Маркса – отброшен, как и диалектика права Гегеля. Карл Маркс зря изучал английский капитализм и опровергал умозрительные построения права Гегелем. Зря доказывал, что банковский капитал невозможен, как невозможна юриспруденция как «чистая» наука. Учение о прибавочной стоимости – краеугольный камень никем еще не опровергнутого марксизма. Приглядитесь, «прибавочная стоимость» – звено одной цепи с учением К. Маркса о праве, как «охранной грамоте»! Да, охранной грамоте собственника. При банковской форме (норме) собственности, эта «грамота» неизбежно оказывается фиктивной, как червонцы Воланда! Поэтому, стоит ли удивляться живучести схоластических рассуждений о «первоначалах»? Вот, процитируем одного автора:

«Также необходимо отметить еще один аспект вопроса. Это первичность материальных, социальных, идеальных и других источников права по отношению к формально-юридическому, вторичному источнику права. Первые обуславливают само существование вторых, являются источниками форм права и одновременно источниками права. То есть, на лицо дуалистический смысл – вышеперечисленные источники являются истоками права как макропонятия, материалами, положенными в основу этого явления, и в тоже время источниками многочисленных форм права, как частных представителей правовой системы и, несомненно, права в целом, и опять-таки, опосредовано, через форму права, источником права, то есть своего рода источник права в квадрате. Юридический же источник права, внешняя форма права – то же источник права, но непосредственно формирующий правовую систему государства и, отчасти, мира».

Это суждение настолько банально, что мы не видим в нем автора. Вместо указания на цитируемый источник (из-за политкорректности), мы сошлемся на интересного автора – Гоффредо Паризе. Он не был ни правоведом, ни экономистом. Но, в «Человек-вещь» написал очень точные для обеих профессий (которых у него не было) слова: «По мере роста стоимости вещи падает цена человеческой жизни». «Стоимость вещи» (подчеркнем, стоимость, а не цена) – спекулятивное понятие.

«Эмбриональное право» – понятие, разработанное Ю.С.Гамбаровым, логически тяготеет к первоначалу – праву зачатия. Это право можно бы назвать синдромом лорда Байрона. Но, в историю юриспруденции оно вошло как jus primae noctis. Нас нисколько не удивляет тот факт, что существует множество интерпретаций данного понятия, ровно как и полное его отрицание. Действительно, разве это право имеет какое-либо отношение к человеку, который родится, зачатым по праву первой ночи? Безусловно, имеет! Точно также, как эмбриональное право. И обусловливает реальность (актуальную или потенциальную) данного права – интересы третьих лиц! Здесь вновь совпадают социально-медицинский и социально-правоведческий смыслы. С одной стороны, jus prima noctis – при любой интерпретации это: 1) признание зачатия как общечеловеческой ценности; 2) признание семьи как общечеловеческой ценности; 3) признание социума как общечеловеческой ценности (в «интересах третьих лиц»). Таким образом, если jus prima noctis есть норма (источник) права, то его социальной формой являются интересы третьих лиц. Кстати, биография (факт появление на свет лорда Байрона) любого и каждого скрывает таинство его появления на свет до тех пор, пока не обнаруживаются интересы третьих лиц. Будь то таинство рождения Моисея или крепостной Прасковьи, будущей жены графа Николая Петровича Шереметева. Как такое могло вообще произойти, чтобы блестяще образованный светский вельможа обратил внимание на свою крепостную, женился на ней, дал вольную ей и ее родителям? Воистину, жизнь – это странная штука, если не принимать во внимание «волшебного» ключика к любой, такого рода, загадке – интереса третьих лиц. Ergo — социальной сути права.

На основании изложенного можно сделать вывод о том, что при совпадении понятий норма и источник права, обозначающие их термины, следует признавать идентичными по своему смысловому значению и содержанию, и взаимозаменяемыми. Во всех других случаях подобная взаимозаменяемость данных терминов в силу неадекватности рассматриваемых явлений и отражающих их понятий исключается. И вот почему.

Всем известная поговорка: в здоровом теле здоровый дух. Но только врачи знают, что она не имеет никакого отношения к человеку, ибо и в здоровом теле бывают самые различные не здоровые душевные (и духовные) состояния. Так, Валентин Распутин, в успевших стать пресловутыми молодых женщин Pussy Riot считает сатанистками. Это уже о духовности вполне здоровых молодых женщин. Поэтому, данная поговорка, по нашему мнению, скорее относится к «телу» общества. Тогда правовое состояние общества есть зеркальное отражение его социального здоровья. Когда мы слышим (а сейчас – сплошь и рядом: закон не работает, прав нет и т.п.), то вспоминается другая поговорка: нечего пенять на зеркало, коль… Право всегда вторично. Первично общество, которое оно отражает. При этом следует подчеркнуть, что, говоря о «зеркальности» права, мы имеем в виду основное предназначение зеркала. И так как большинство людей не являются a priori Нарциссами, тог для них зеркало несет как раз охранную функцию. Не будем это пояснять. А категория «здоровье» чрезвычайно отягощена самыми различными правовыми понятиями. Это касается, конечно, в первую очередь здоровья человека. И не только психического здоровья, когда возникает вопрос о вменяемости, дееспособности, но и физического здоровья, когда речь идет о частичной или полной утрате, временной или постоянной утрате трудоспособности. В обиходе в категорию «здоровье» вкладывать смысл отклонения от нормального состояния. Даже оставляя в стороне вопросы, что есть «норма» с точки зрения врача, мы просто укажем, что, человек, лишенный каких-нибудь органов или их функций (с рождения или в период своей жизни, например, зрения, слуха, опорно-двигательных функций, нормального пищеварения, потенции, способности к деторождению и т.д., и т.п.) имеет свое особое отношение с к праву, как его субъект или объект. Это у Ю. С. Гамбарова хорошо прописано и верно и сейчас, несмотря на то, что современные достижения в медицине и парамедицине (имеются в виду не экстрасенсорные и телепатические «способности», а чисто технологические инновации). Так, представим, например, как будет выглядеть вердикт судьи: 20 лет строго режима – человеку с пересаженным сердцем! Здесь мы вплотную подходим к предмету (необходимости следующих монографий!) специальная и прикладная социальная юриспруденция…

Мы подошли концу. Остается главное: право – и в статусе «нормы», и в статусе «источника», и в статусе «формы» не может ничего заимствовать ни от этических, ни от эстетических понятий. В его «содержании», как и в его «власти» только то, что «растет» на его «поле»: если в обществе, простите, беспредел, власть поделена между «семьями», если за деньги можно купить все, если миллиарды находятся в оффшорах, и это называется «капиталом», если государство теряет суверенитет, а глава государства становится топ менеджером и т.д., и т.п., то причем здесь право? Даже совесть, этот врожденный людям категорический императив, легко подменяется тем, что по ту сторону добра и зла, то право… право тогда можно найти по ту сторону принципа удовольствия!

Вот тогда имеем:1) вместо «вертикали власти» ее диффузию и плюрализм права; 2) вместо самоуправления – самоуправство; 3) вместо статьи УК или ГК – «прецедент», создаваемый судьей, ибо он – так чувствует!4) вместо сделки – сговор; 4) вместо нормы права – источник…; 5) вместо наказания – откуп; 6) вместо социальной юриспруденции – ювенальное право… (список неправомочных деяний в неправомочном сообществе можно продолжить! 7) закончим цитированием фразы, ставшей «крылатой»: если вы у меня найдете хотя бы одно евро прибавочной стоимости – я уйду в отставку! (Слова чиновника-юриста, имеющего степень доктора наук!

Во-первых, допущен юридический ляпсус – высокопоставленный чиновник-законник, подозреваемый в неправомочных действиях, точнее – в криминале, должен был бы сказать так: если вы найдете у меня, хотя бы один евро прибавочной стоимости, который обличает меня как «иностранного агента», я …сяду на скамью подсудимых (а, точнее в — тюрьму!)

Во-вторых, оффшорный «капитал», какой бы величины он ни был, и в каких банковских оборотах он бы ни крутился, никогда не даст и гроша ломанного прибавочной стоимости (читай Капитал К. Маркса!)…

А то и получается —

В-третьих:…И не по закону, и не по благодати, и не по уму…

Казус («болезни совести») (клинические наблюдения профессора Е.В.Черносвитова).

1973 год. Москва. Женщина 23 года в «счастливом» браке три года, 2 года ребенку, первый раз по семейным обстоятельствам едет отдыхать в Гагры одна, без мужа. Замужем по любви. В брак вступила девственницей. Мужу никогда и в «мыслях» не изменяла. Вскоре в санатории знакомится с мужчиной. На второй день отдается ему. И все остальные три недели живут как в «медовый месяц». При этом ясно осознавала, что изменила мужу, но так как санаторная связь ни к чему не обязывала, надеялась, что никаких последствий не будет. Приехала домой, чувствуя, что «отлично отдохнула». Угрызения совести, что изменила мужу, не мучили. Ничего ему не рассказала. Через месяц появилось непереносимое желание мыть руки. Сначала это желание имело какую-нибудь причину – пришла с улицы, ласкала кошку, перебирала вещи и т. п. Одно было «новое»: вымыв руки, не испытывала удовлетворения. Начала мыть руки, намыливая сначала два-три раза. Но, вскоре, могла стоять над раковиной и мыть руки час, потом – больше. Стала постоянно испытывать потребность мыть руки. От мытья удовлетворения не получала. Кисти покрылись язвами. Обратилась к дерматологу и была направлена к психиатру. При поступлении эпидермис и поверхностные слои кожи отсутствовали. Кисти были покрыты толстым слоем мази «Вишневского». За три месяца больная потеряла 15 кг. Спала в сутки 2—3 часа, остальное время мыла руки. Боли и других неприятных ощущений на воспаленных, изъязвленных кистях уже не чувствовала. Думало только том, как вымыть руки. В сутки она мыла руки до 500 раз. В клинике был поставлен диагноз «невроз навязчивых состояний». Около месяца лечилась психотропными препаратами и принимала сеансы психотерапии. Поправляться стала только после того, как все рассказала мужу. Брак распался.

Во второй половине ХХ-го века диагноз» «невроз навязчивых состояний» выставлялся часто. Много написано литературы и в СССР, и за рубежом. В клинических отделениях кафедры психотерапии профессора В.Е.Рожнова (ЦОЛИУв) «неврозы навязчивых состояний» связывали с «болезнями совести»: украл чиновник деньги из казны – начал считать трещины на асфальте; отпустил оперуполномоченный вора за взятку – появился страх покраснеть (эрейтофобия) в неподходящем месте; здесь же так называемые «хульные мысли»… Всегда находилась истинная причина – сделка с совестью. «Мытье рук» – весьма частый синдром. В.Е.Рожнов называл его «синдромом Понтия Пилата» (знаменитое: я умываю руки!) … Сейчас подобные расстройства давно не связывают с «совестью» и называют социофобиями. Такие состояния практически не излечимы. Психотерапевты и психологи находят их причины в макросоциальных конфликтах. Предчувствие «болезней совести» было у врачей, психологов, философов конца Х1Х – начала ХХ-го века. Особенно у европейцев (см. Н.Н.Баженов. «Психиатрические беседы на литературные темы», В. Ф. Чиж. «Наш нервный век – век без стыда и совести!» (записки судебного психиатра) и др.

Библиография.

1. И. Колер. Введение в науку права (краткий курс правоведения). Перевод с немецкого. Под ред.: Платонов С. Ф.,

2. Издательство: «Вестн. права». Санкт-Петербург. 1903 г.

3. Г. Лебон «Психология народов и масс», М.: АСТ, 2000г.

4. Г. Тард. «Общественное мнение и толпа», изд-во Т-ва типографии А. Я. Мамонтова, М. 1902 г.,

5. «EuroCriminology». Vol. 5—6. Edited Brunon Holyst. Lodz University Press, 1993

6. A. Schmidt, «Jus primae noctis» (Фрейбург, 1881);