Текст книги "Масть пиковая"

– Не мешало бы и мне дома, в хозяйстве, приличный набор иметь, – сказал Сухроб Ахмедович, он действительно был неравнодушен к хорошему инструменту, – нельзя ли и мне достать?

– Скоро не обещаю, но путь подскажу. Я заказал по каталогу одному человеку, регулярно бывающему за кордоном, у вас таких знакомых больше, чем у меня.

– Что ж, это идея, спасибо. Непременно воспользуюсь советом.

Въехали на Луначарское шоссе, и, хотя Парсегян не назвал адреса, прокурор догадался, где находится Кощей, он знал почти все катраны в городе, а в этом, рядом с правительственной резиденцией, действительно играли по-крупному, и содержал его человек известный, всякого он на порог не пускал. Что ж, если Кощей засветился в самом дорогом катране Ташкента, Сенатора это вполне устраивало, след от татуированного ростовчанина должен остаться ясный. Приехали туда, куда и предполагал прокурор. Когда Беспалый хотел выйти из машины, прокурор удержал его.

– Нет, только не ты, тебя в этот вечер не должны здесь видеть, – сказал он вполне резонно, хотя вложил в предупреждение прежде всего свой интерес. – Пусть зайдет туда этот красавчик Погос. К Кощею не подходить, научи его подать знак, чтобы тот непременно вышел. Пусть у кого-нибудь стрельнет сотню-другую, это будет его алиби на всякий случай, – опять говоря справедливо, он преследовал свои цели.

Минут через семь из ворот огромного двухэтажного загородного дома вышел, озираясь по сторонам, франтоватого вида худой мужчина.

– А вот и Кощей, – сказал Артем и поспешил из машины. Они о чем-то долго спорили, Кощей при этом нервно жестикулировал, и Сенатор подумал, что ростовчанин то ли крупно выигрывает, то ли крупно проигрывает, прокурора устраивало последнее, в таком случае он оказался бы покладистее.

Погос не показывался, видно, неохотно давали ему взаймы, зная его замашки. «Денег не дают, но какое надежное алиби сколачивает», – съехидничал прокурор. И в эту минуту Акрамходжаев профессионально подумал, вот если бы Погос или Сергей влипли по одному делу с Беспалым, они бы никогда не показали на Артема, взяли все на себя. Ибо показать на вора в законе равносильно смерти, если и признают сей факт на каком-то этапе следствия, на очной ставке или же на суде откажутся все равно. А ведь наши теоретики-законники даже не учитывают такого сложившегося положения, а оно сплошь и рядом, почти в каждом деле. В тюрьму отправляется всякая шушера, а люди, подобные Беспалому, обретя опыт и положение, больше никогда. А умники-академики сидят в своих институтах и строчат законы, давно не владея ситуацией в преступной среде, меняющейся с каждым днем, а мы вынуждены отправлять в тюрьму второй эшелон мелких исполнителей, хотя виновные продолжают пить шампанское и готовить очередное преступление, зло подумал прокурор о наших законодателях. Он часто забывал, когда и кто он есть на самом деле, путался, ощущая себя сыщиком и вором одновременно, боялся одного, чтобы на каком-нибудь крупном совещании в прокуратуре не брякнуть чего-нибудь такого, что явно выдало бы его с головой.

Задумавшись о несовершенстве закона, запутавшегося между реальностью и теорией, при вечной оглядке и ссылке на судопроизводство и право развитых западных стран, без учета, что наша жизнь ни по каким параметрам не может сравниться с их, разве что мы такие же двуногие, прокурор не заметил, как на заднее сиденье шумно ввалились Беспалый с Кощеем.

– Что-то у тебя водила больно важный, – хлопнул костлявой татуированной рукой взломщик прокурора по плечу.

– Оставь человека в покое, а лучше скажи дяде здравствуй, он не любит фамильярного обращения, – сказал довольный Артем, видимо, долго пришлось уламывать гастролера.

– Ну вот, снял из игры, когда масть шла, неизвестно, что я с вами иметь буду, а штук пять мимо меня сейчас проехало, и при этом еще и вежливость требуют, откуда она появится, если из пасти деньги рвут.

– Заглохни, Кощей, хозяин действительно подумает, нашел какого-то балобола, а я тебя рекомендовал… – Артем сказал без нажима, но Кощей сразу притих, приосанился, дошло до него, что не Беспалый сегодня главный, а этот за рулем.

– Да будет вам, ребята, после катрана с его хохмочками нелегко вписаться, вы словно шпионы важные, детективов по видику насмотрелись, что ли? – сказал Кощей примирительно.

– Посмотри, пожалуйста, внимательно по карманам, нет ли каких документов с собой, не дай бог случайно выпадут, – спросил предусмотрительно прокурор.

– Я ведь на дело не собирался, ксива с собой. – И гость протянул Артему новенький паспорт. – Еще билет на Ростов есть, – добавил он, шаря по карманам, – я дома туда и обратно купил сразу.

– Бог с ним, с билетом, он не выпадет, – сказал небрежно человек за рулем, он очень хотел, чтобы билет остался в кармане.

Подъезжая к площади Пушкина, Акрамходжаев мельком глянул на часы: все шло по задуманному графику. Прокурор был убежден, что самое лучшее время для преступлений промежуток между тремя и четырьмя ночи, этот час он высчитал давно, проанализировал из сотни дел, да и на практике убедился.

Время подходило к трем, до цели осталось пять-семь минут езды. Как только они въехали в переулок за старым роддомом, территорией, примыкавшей ко двору прокуратуры, Артем Парсегян засуетился, он догадался, куда они приехали, но вслух говорить ничего не стал. Как только они вышли из машины, он произнес:

– Сухроб, это же республиканская Прокуратура!

– Ну и что, – спокойно ответил прокурор, – уголовный кодекс не учитывает разницы ограбления банка и прокуратуры.

– Но все же… – с сомнением, нерешительно ответил Беспалый, – такого налета я еще не совершал.

– Вот и прекрасно, появится новый опыт, впрочем, ты, наверное, догадываешься, что и они не готовы к встрече с нами, так воспользуемся своим преимуществом. Если приступаем к делу, мы с тобой пойдем на рекогносцировку, а они пусть дожидаются нас в машинах и сидят тихо, не курят.

Беспалый обошел машины, дал команду и вернулся к Акрамходжаеву, и они вдвоем исчезли в темноте.

– Службу я начинал в прокуратуре, – вводил в курс дела шепотом Сенатор, – и когда нужно было исчезнуть с работы, я никогда не уходил из парадного, таким же образом я поступал, когда опаздывал, так что знание черного хода сегодня сгодится. Они шли запущенным двором старого роддома, застроенного всякими подсобными и жилыми помещениями, лишь у забора он имел небольшой сад и густо заросший виноградник, принадлежавший хозяевам деревянного флигелька. Днем из окна прокуратуры он заметил, что владельцы строения обрезали и утепляли на зиму лозу.

Большая, устойчивая дюралевая лестница, выпускаемая местным авиазаводом, которой они пользовались, стояла рядом с бетонным забором прокуратуры, ее следовало перенести метров на десять влево, туда, где находилось электрическое хозяйство внушительного здания. Все оказалось на месте, и лестницу доставили вдвоем в нужное место. Ночь стояла малолунная, без звезд, но видимость была. Территория прокуратуры освещалась хорошо, и пересечь такое пространство незамеченными представлялось рискованным занятием, электричество мешало.

Обдумали ходы дальше. Решили вдвоем перелезть через забор, во двор закинули заранее приготовленную нейлоновую стремянку, ход на территорию туда и обратно был налажен. Прежде чем ступить во владения прокуратуры, Артем сходил за инструментом. Акрамходжаев сам провел Парсегяна к энергетическим шкафам здания. Уговорились так: Артем подготовит все для отключения, а выключит Сенатор, он единственный в банде имел оружие и вызвался страховать подельщиков прямо во дворе, мало ли что может случиться, и рисковать дипломатом он не хотел, все выглядело разумно, благородно и получило одобрение Парсегяна.

Подготовив щит, Парсегян должен был пойти за Сергеем с Погосом, те при электрическом освещении запоминали оконный проем на втором этаже, где им предстояло выставить стекла и обеспечить дорогу в здание для Кощея. После этого они возвращались в машину и ждали окончания операции. Дальше в дело вступил ростовчанин. Кабинет находился рядом с окном, чуть вправо у лифта, и на двери табличка «Начальник следственной части т. Ходжаев А. X.», на простейший замок финской фирмы «Бодэ» на входе и систему запоров с орловского сейфа у него должно было уйти минут семь-восемь, вот и все, при удаче, конечно.

Проводив Беспалого со двора, прокурор стал дожидаться здесь же архитектора с инженером, щит он выключит, как только они двинутся к зданию. Он еще раз посмотрел на часы, стрелки показывали четверть четвертого. Важно, когда я выключу свет, чтобы охранник спал или дремал или хотя бы в этот миг смежил веки, открыв глаза, он потеряет ориентир во времени, не поймет, давно ли он заснул и долго ли спал, этих минут, пока придет в себя и предпримет какие-нибудь действия, вполне достаточно, чтобы кейс оказался в руках Кощея, – рассуждал Акрамходжаев, удивляясь своему хладнокровию и спокойствию. С Коста он волновался больше, действительно все приходит с опытом. Философствовать ему долго не пришлось, над забором появилась кудрявая голова Погоса, и Сенатор натянул для сообщника нейлоновую стремянку. «Дали ли ему взаймы?» – почему-то мелькнула мысль, и прокурор улыбнулся.

Следом за красавчиком появился Сергей, по тому, как они ловко одолели забор, Акрамходжаев понял, что со спортом они дружны и тренируются регулярно. В машине они переоделись, и сейчас оба были в простейших трико и мягких тапочках, у Сергея на шее болтался рулон особой самоклеющейся пленки! Пленка наклеивалась на оконное полотно, и стекло бесшумно вырезалось, никогда не раскалываясь при этом. Алмазный стеклорез, фонарик, нож-стамеска и моток шелковой бечевки составляли все их снаряжение. Показав окно и прикинув, как к нему удобнее добраться, Сухроб Ахмедович вывел из строя щит и мягко подтолкнул парней в спину – вперед!

Имея в одной руке зажженную сигарету, в другой пистолет, он держал на прицеле дверь прокуратуры, именно в ней должен был появиться охранник, услышь он шум во дворе. Чуткое ухо прокурора услышало, как раз, другой, третий что-то хрустнуло, осыпалось под ногами сообщников, штурмующих второй этаж, уловил он краем зрения, как дважды шарил по стене мгновенный луч фонарика, но дверь, ведущая в здание, оставалась запертой. Видимо, милиционер, натерпевшийся за день страха, дремал, время для сна самое коварное. Если он очнется даже тогда, когда в дело вступит Кощей, раздумывая о времени, о том, почему погас свет, не успеет ничего сделать, – рассуждал Сенатор о действиях охранника, и пока рассчитал все верно.

Операция по выемке стекла затягивалась, как вдруг он услышал, как на шелковой бечевке спустили на землю первое оконное полотно, на второе уйдет минуты две, не больше. Прокурор повеселел, и вдруг, когда он пытался закурить новую сигарету, кто-то положил ему на плечо руку… Сенатор хотел резко развернуться и выстрелить, как услышал голос Артема:

– Как дела, шеф? – Они с Кощеем стояли рядом.

Прокурор, пытаясь скрыть страх и волнение, ответил:

– Нормально, по графику. Через две-три минуты они будут здесь, и последний этап за маэстро. – Но потом не вытерпел, все же выговорил: – Вы нарушили операцию, а если сейчас шухер? Все застрянем на лестнице, да еще ты, Артем, со своей ногой, давай марш в машину и никакой самодеятельности. Нас с Кощеем ждать за рулем.

– Правильно говорит мужик, дуй, Беспалый, в «Жигули». Нам зрители и аплодисменты ни к чему, – поддержал Акрамходжаева ростовчанин.

Они видели, как от здания отделились фигуры. Сергей и Погос побежали к забору, слышно было, как дружки тяжело дышали. Приблизившись, они как в эстафете передали фонарик Кощею.

– Ну, я пошел, – сказал спокойно ростовчанин и трусцой двинулся к зданию, видимо, для него это было делом обыденным. На бегу у него на шее болтался небольшой кожаный мешочек с инструментом.

Прокурор проводил Сергея с Погосом за забор и сказал, что они могут уезжать и ждать их в старом городе, у районной прокуратуры, где он работал. И опять Сенатор занял свою позицию и взял на прицел дверь, но на этот раз не услышал ни одного шороха, не увидел ни одного всполоха фонарика, Кощей действовал как ас, прокурор хорошо видел, как тот исчез в высоком оконном проеме, до цели тому оставалось три шага.

«Неужели через несколько минут сбудется мое желание и тайна многих влиятельных людей окажется у меня в руках?.. – размечтался он. Но какой-то жесткий внутренний голос оборвал сладкие мечты, он шептал: – Возьми себя в руки, будь предельно внимателен, собран, осталось всего лишь пять минут…»

Если он раньше не сводил глаз с двери, то теперь то и дело отвлекался на окно, но Кощей пока не появлялся. Когда, по его расчетам, время уже истекло и он подумал, не случилось ли чего с ростовчанином, и жалел, что не снабдил Кощея оружием, тот появился в проеме окна.

«Ура!» – хотелось кричать прокурору, и он уже не сводил с него глаз, боялся, чтоб не упал, не оступился, не загрохотал чем-нибудь.

Это волнение, азарт, нетерпение подвели Сенатора, он не увидел, как бесшумно открылась дверь, которую он долго держал на прицеле, и на бетонном крыльце появился милиционер. Если днем он долго не мог открыть кобуру пистолета и не помешал Коста пристрелить прокурора Азларханова, то сейчас он держал оружие в руках и был полон решимости оправдать свою растерянность, нерасторопность, в таком случае он получал шанс дослужить до пенсии в милиции. Он действительно дремал, когда выключили свет, но темноту он воспринял совсем иначе, не по логике прокурора Акрамходжаева, сразу достал пистолет, он всю ночь ожидал нападения. Странный дипломат, из-за которого на его глазах убили человека, не давал ему покоя, и, услышав невнятные шорохи на втором этаже, он понял, что делать, и так же потихоньку, как налетчик, пробрался к двери, чтобы встретить его с добычей.

Как только Кощей с дипломатом в руках появился во дворе, с крыльца раздался окрик:

– Стоять не двигаясь, иначе пристрелю!

Милиционер преодолел две ступеньки низкого крыльца и, держа пистолет навытяжку, двинулся к ночному грабителю. И в этот момент Кощей услышал, как впереди, у забора, грохнул выстрел, он даже увидел вспышку огня, а сзади, вскрикнув, упал охранник. От неожиданности происшедшего взломщик не сдвинулся с места, хотя видел, как навстречу бежал человек, страховавший его.

– Ну ты молодец, шмаляешь что надо! – сказал он шепотом, протягивая кейс, а человек по кличке Сенатор вдруг поднял пистолет и выстрелил еще раз – пуля, навылет пробив голову Кощея, впилась в росший у крыльца дуб.

Прокурор, вырвав дипломат из рук Кощея, подбежал к охраннику и перевернул его на спину, чтобы забрать пистолет, и в этот момент тот прошептал удивленно:

– Сухроб Ахмедович?! – Милиционер хорошо знал всех прокуроров города.

Сенатору ничего не оставалось, как выстрелить еще раз, теперь уже в упор, как Коста днем.

Заткнув за пояс второй пистолет, прокурор побежал к забору, одолев шаткую нейлоновую стремянку, сдернул ее обратно, пригодится еще не раз. К машине он бежал не таясь, знал, что пистолетные выстрелы уже взяты на учет. Беспалый, конечно, догадывался, что происходит на территории прокуратуры, поэтому развернул машину, подогнал ее ближе и не выключал мотор.

Едва прокурор ввалился в салон, он только спросил:

– А Кощей?

Сенатор, хватая ртом воздух, кинул ему на колени окровавленный пистолет, и Артем понял, что означали три выстрела во дворе. Да и жест «аминь», который сделал сообщник, не оставлял никаких сомнений, и машина рванула с места. Беспалый оценил и тактическую мудрость шефа, отправившего Погоса с места еще пятнадцать минут назад, прорываться сейчас двум машинам было бы рискованно. На перекрестке он чуть замедлил, раздумывая, в какую сторону податься, как прокурор потянул руль вправо и приказал:

– К старому ТашМИ, дурак, сразу выскакивай на обводную дорогу, центр уже перекрыт, у нас эта система блокировки отработана лучше всего.

Едва машина выскочила на обводную дорогу, Сенатор попросил:

– Сбрось скорость, не гони. И останови где-нибудь у арыка, хочу вымыть руки. – И вдруг неожиданно рассмеялся: – Смотри, Артем, оказывается, я до сих пор не выпускаю кейс из рук. – И он перекинул его небрежно на заднее сиденье и после паузы сказал радостно: – И все-таки операцию мы выполнили!

– А Кощей? – грустно спросил Беспалый.

– Побед без потерь, дорогой Артем, не бывает, – по-философски изрек прокурор. – А доля его святая, я готов и из нашей половины отстегнуть, если друзья потребуют, – закончил он, тем самым закрыв тему.

А Кощей своей смертью отвечал на более важные на взгляд прокурора вопросы: почему и кто выкрал дипломат из Прокуратуры республики?

Утром, даже без обратного авиабилета в кармане, опытный следователь по татуировкам написал бы биографию Кощея, а через час по картотеке установил подлинную его фамилию. По долгу службы Акрамходжаев знал, что в прокуратуре находятся несколько дел по жестоким разбойным нападениям бандитских групп именно из Ростова, они трясли в жарком Узбекистане подпольных миллионеров, не брезгуя никакими средствами. И налет выглядел вполне оправданным, да и почерк совпадал, те и другие отличались особой дерзостью, не останавливались ни перед чем. Тем более, если в течение дня следователь выяснит, отбывал ли взломщик по кличке Кощей когда-нибудь тюремный срок с ташкентскими, ответ только упрочит версию, высчитанную коварным Сенатором и подкинутую им сыщикам родной прокуратуры. И розыск преступников, минуя Ташкент, уйдет за пределы республики, а затем тихо-тихо заглохнет, на что и рассчитывал прокурор, хорошо знавший методы работы правоохранительных органов.

Увидев широкий и полноводный арык, Парсегян остановил машину и вышел вместе с Сенатором, ему тоже следовало отмыть ручку пистолета от крови. Прокурор тщательно, с мылом, вымыл руки, лицо, отер с рубашки кровавый мазок от пистолета охранника, причесался. Закончив туалет, он сказал:

– А пушку дарю тебе, ты давно искал оружие.

– Спасибо, надежная вещь, – поблагодарил Артем, он знал цену подарка.

– Ну теперь давай гони, небось нервничают ребята, пора и по домам, скоро им на работу.

Когда подъехали к районной прокуратуре в старом городе, угнанная Сергеем машина уже стояла там, и парни действительно нервничали. Увидев, как из машины вышел Сенатор с дипломатом, они сразу повеселели, значит, операция удалась, о Кощее они как-то сразу и не вспомнили.

Миршаб, приехавший на тех же угнанных «Жигулях», дожидался шефа в его кабинете, туда и ввалились они разом. Сухроб Ахмедович широким жестом метнул тяжелый дипломат на длинный полированный стол для совещаний, вплотную примыкавший к его старинному, двухтумбовому.

Прежде чем вскрыть кейс, он достал из недр своего громадного стола начатую бутылку коньяка, налил себе на дно бокала, а остатки пустил по кругу, оставшееся пили прямо из горла, так велико было нетерпение, напряжение читалось на лицах. Хозяин кабинета жестом потребовал нож, и Артем, достав кнопочную финку, срезал шнуры с сургучной печатью прокуратуры. Сенатор попытался улыбнуться и громко сказал:

– Раз, два, три! – И распахнул дипломат.

Сообщники невольно столкнулись лбами, дружно склонившись над кейсом. И вздох разочарования вырвался разом.

– Кощей схватил, видимо, не тот дипломат, – сказал Артем и грязно выругался.

Акрамходжаев молча сидел, обхватив голову руками, большего отчаяния не удалось бы сыграть и Смоктуновскому. Салим, как всегда, проявлял выдержку. Погос готов был заплакать.

– У меня столько долгов, я должен оплатить круиз, а завтра мне еще обещали включить счетчик за карточный проигрыш. – Его положению завидовать не приходилось, каждый из присутствовавших здесь знал, что такое включенный счетчик, он снится только в кошмарных снах.

– Наверное, там был еще один дипломат, сейф-то большой, напольный, а я его не предупредил, Кощей не виноват, он свое сделал, да будет земля ему пухом, – прервал свое театральное молчание прокурор, потом, словно спохватившись, добавил: – Друзья, я виноват, я и беру ответственность на себя. Салим, открой мой сейф. – И, подойдя к Погосу, обнял за плечи. – Не горюй, парень, твоя беда поправима, отдашь долги, не такие мы люди, чтобы бросать своих в беде.

Подойдя к распахнутому сейфу, прокурор достал три банковские упаковки сторублевок – десять тысяч в каждой и бросил их на стол со словами:

– Вот ваша доля, ребята, вы свое дело сделали.

Вмиг повеселели лица у сообщников, а Беспалый обратился к помощнику:

– Салим, нет ли еще бутылки, обмыть щедрый жест шефа?

Тот молча кивнул головой и скрылся у себя в кабинете. Через минуту он вернулся с двумя бутылками коньяка.

– Обидно, Наргиз осталась без подарка, – пожалел Артем, разливая «Варцихи».

Прокурор небрежно захлопнул дипломат и с усмешкой, обращаясь к помощнику, сказал:

– А теперь, Салим, ты должен изучить документы и найти покупателей, но меньше чем за пятьдесят кусков не отдавай, иначе мы действительно погорим на тридцать тысяч. – И кейс снова исчез в сейфе.

Выпив, все заторопились домой, они спешили отдохнуть пару часов перед работой, а для прокурора с помощником дела еще не начинались. Как только сообщники уехали, они закрыли прокуратуру и кинулись снова к сейфу.

– Дешево отделалась, я думал, выйдет гораздо дороже, – сказал Салим, доставая кейс обратно.

«Если бы ты знал, чем я заплатил за тайны этого дипломата!» – подумал прокурор, но даже однокашнику, старому другу, не стал говорить о двух убийствах, которые он совершил всего лишь час назад.

Прокурор сел за свой стол, а помощник, положив перед ним дипломат, намеревался примоститься рядом, как тот неожиданно проговорил:

– Дипломат мы должны вернуть хозяевам утром. – И, глянув на часы, продолжил: – Но владеть им мы будем еще целых четыре часа, так что ты не особенно рассиживайся…

– Отдать кейс? Зачем же мы рисковали? – растерянной спросил помощник, сегодняшнюю ночь он впервые так часто не понимал своего шефа.

– Не отдать мы не имеем права, из нас просто вытрясут души, сейчас они как раз над этим думают. Помнишь, в начале второй части операции я сказал, что отступать не могу, нас не поймут и не простят, сейчас снова такая же ситуация. Люди, которым принадлежит кейс, так сильны, что нам с тобой и представить трудно, и для них наша с тобой жизнь – тьфу…

– Догадываюсь, я видел, Коста даже сломанный ведет себя как посланник аллаха на земле.

– Ну, хорошо, что наконец-то понял, с кем мы имеем дело, теперь слушай меня дальше. Мы вернем дипломат, отдадим Коста некоему Артуру Александровичу, по кличке Японец, потому что приперты к стене, но тайной дипломата владеть будем.

– Как же будем, если ты собираешься его отдать? – опять ничего не понимая, спросил Миршаб. Хозяин кабинета терпеливо улыбнулся непонятливости помощника.

– Сейчас ты пойдешь к японскому ксероксу в подвале и будешь снимать копии со всех документов, что я тебе дам. А я прослушаю выборочно вот эти четыре кассеты, – он достал их из кейса, – и на скоростной записи перепишу их. Затем мы снова вложим документы и кассеты в дипломат, опечатаем и вернем хозяевам, которые мечутся сейчас, не зная, что предпринять, хотя догадываются, что я как-то причастен к смерти прокурора Азларханова.

Пройдет время, забудется эта история, тот, кто допустил утечку информации, не станет предупреждать влиятельных людей, замешанных в деле, не в его интересах, тем более если документы вернулись к нему. А мы с тобой будем использовать материал по своему усмотрению, но теперь уже находясь внутри той влиятельной компании.

– Значит, Коста и дипломат наш вступительный взнос в тайный «масонский» орден, по существу правящий в крае?

– Наконец-то начал снова читать мои ходы наперед, – похвалил он товарища. – Выходят так, но боюсь, что наши партбаи обидятся за сравнение с масонами, но бог с ними. В руках у нас теперь тайна многих из них, и, умело распоряжаясь ею, где кнутом, где лаской, мы добьемся того, о чем я всегда мечтал, – власти… А теперь, дорогой Салим, прервем сладкие мечты – и за дело. Пожалуйста, принеси из своего кабинета двухкассетный «Шарп», что конфисковали на прошлой неделе, а сам иди в подвал, готовь ксерокс. Минут через десять я передам тебе первые документы.

Он достал бумаги, лежавшие наверху, они оказались расписками и странными ведомостями на зарплату, аккуратно вырезанными из бухгалтерских отчетов. Мельком пробежав страницу за страницей, Сенатор от удивления присвистнул, весьма любопытные фамилии фигурировали в ведомостях, особенно в стопке расписок, видимо, до сих пор тщательно оберегаемых от постороннего глаза.

– Неплохо для начала, – сказал он возбужденно помощнику, вносившему магнитофон в комнату, и показал ему на десятки аккуратно сколотых расписок в получении крупных сумм от некоего Шубарина с инициалами А. А. И тут до него дошло, что Артур Александрович, на немедленной встрече с которым настаивал Коста, и есть Шубарин, по кличке Японец. Фамилия поставила все сразу на место, он уже слышал об этом миллионере, одном из хозяев теневой экономики края, по его душу прикатила в прошлом году ростовская банда, вдруг бесследно пропавшая, хотя приезд ее в Ташкент работники угрозыска по своим источникам-осведомителям зафиксировали в отчетах, знали, сколько их, кто они, ведали и о цели, вот тогда мелькнула фамилия – Шубарин…

Салим, видя необычайное возбуждение шефа, взял стопку расписок и стал машинально листать их и вдруг радостно воскликнул:

– Попался, голубчик, наконец-то!

Прокурор отвлекся от очередной бумаги и спросил с любопытством:

– Кого ты там выловил?

– Тестя нашего обэхаэсника, капитана Кудратова.

– Я же тебе говорил сегодня, что доберемся и до него, просто не ожидал, что и он затесался в эту колоду, валет пиковый… – Прокурор неожиданно для Миршаба выругался, потом, включив магнитофон, добавил: – А там людей повыше тестя Кудратова полно, на такую удачу я и рассчитывал, теперь понимаешь, почему Коста так икру метал, грозил всеми смертными карами, если мы не добудем и не вернем дипломат.

Акрамходжаев подкинул помощнику еще стопку бумаг, которые успел наспех проглядеть, все они безусловно представляли интерес, и Салим с первой партией документов отправился в подвал к множительной установке.

– На всякий случай по три экземпляра, – крикнул прокурор вслед однокашнику.

Слушать записи, даже выборочно, он не стал, неожиданно почувствовал, что у него гораздо меньше времени, чем предполагал, содержимое дипломата уже с первого взгляда представляло огромный интерес и, конечно, требовало более внимательного прочтения, анализа, выборки. А в кассетах, наверняка, комментарии к документам или тайны, не подтвержденные документами, могла быть там и срочная информация, но как бы там ни было, переписать следовало, и он, сняв звук, включил скоростную запись. На четыре кассеты по инструкции «Шарпа» требовалось 86 минут. Значит, у меня в запасе всего лишь полтора часа, за это время я должен бегло ознакомиться с бумагами в кейсе, а Салим успеть снять с них копии, как только запишется последняя кассета, следует позвонить по телефону, который вручил Коста несколько часов назад.

Сенатор почему-то ощущал смутную тревогу и понимал, что владельцев кейса необходимо успокоить как можно раньше, чтобы они не наломали дров. Прокурор вновь углубился в документы, попадались такие, которые тут же хотелось пустить в дело, но понимал, нельзя, приходилось себя сдерживать; он чувствовал, что обзавелся сверхъядерным оружием, оттого так радовался: тихо повизгивал, похохатывал, притоптывал ногами – подобного припадка восторга он никогда не чувствовал.

Салима за ксероксом мучил один вопрос: почему шеф назвал тестя капитана Кудратова, высокопоставленного партийного аппаратчика, – валетом, да еще пиковым, неужели он еще тайно и в карты катает? Поэтому, вернувшись в кабинет за очередной порцией бумаг, не выдержал и спросил:

– А что, тесть Кудратова действительно катает в карты по-крупному?

– С чего ты взял, что Ачил Садыкович, играет в карты, нашел в бумагах его долги? – засмеялся прокурор, видимо, представил того за карточным столом или что Коста включает партийному боссу счетчик.

Теперь настал черед удивляться помощнику.

– Ты же сам сказал – валет пиковый, а потом еще выругался.

– Было дело, – вспомнил Сенатор, – я действительно сказал на него валет пиковый, ты что, до сих пор не слышал это выражение? Оно, кстати, родилось в стенах нашей республиканской Прокуратуры, наверное, для новейшей классификации преступников, так сказать, особой его касты – валет пиковый – и все становится на свои места. – И шеф пояснил: – Ты, наверное, и сам обратил внимание по нашим делам, если мы раньше имели дело с карманниками, домушниками, угонщиками автомобилей, скупщиками краденого, с фарцовщиками, валютчиками, артельщиками, то вдруг обнаружилась мощная прослойка, не относящаяся ни к одной из ранее известных категорий преступников, – костяк ее составляют партийные и советские руководители, да таких рангов, что людей из правоохранительных органов оторопь берет, когда они натыкаются на такой айсберг, не знают, куда идти жаловаться и с кем согласовать его арест, случается, что нужно получить добро на санкцию у того, на кого вышел. И наши коллеги из Прокуратуры республики придумали для этой категории лиц шифр – валет пиковый, – и всем сразу становится ясно, какой тип всплыл в деле.

– А я думал, он и в самом деле катает в карты, представляешь, приходишь в какой-нибудь привилегированный катран-салон, а там сидит Ачил Садыкович и химичит особой полиграфии картами. – И оба рассмеялись.

Миршаб забрал очередную пачку документов и вернулся к ксероксу, по тому, как шеф торопился записать кассеты, он понял, что надо спешить. Но валет пиковый почему-то не шел из головы, нет, он вполне разделял сметку и находчивость коллег из Прокуратуры республики, шифр в десятку, точнее не скажешь. А куда отнести нас с шефом? К королям, тузам пиковым? Куда ни глянь, с отчаянием подумал он, кругом масть пиковая, масть черная. Как говорят русские: вор на воре сидит и вором погоняет. Катимся к какому-то взрыву, обреченно думал рассудительный Хашимов. Он и не надеялся уцелеть от очередного гнева народного, оттого и держал втайне от шефа в домашнем сейфе пистолет, и жил, пока веревочка вилась, но что-то неясное уже дышало в затылок, мучило в страшных снах, оттого и столь щедрый подарок – дом для Наргиз, хотелось хоть в чьей-то памяти остаться внимательным, добрым, щедрым… «Гуляй, Вася, однова живем!» – как кричал на днях у пивной пьяный мужик.

«Масть пиковая, масть черная», – повторял он вслух, работая с ксероксом, и подумал внезапно, какое точное название для романа о жизни жуликоватых поводырей, дорвавшихся до власти. И снимал он не три копии, как просил шеф, а четыре. Одну лично для себя, на всякий случай, а вдруг разойдутся пути-дороги с Сухробом?