Текст книги "Масть пиковая"

У Сенатора от волнения учащенно забилось сердце, и он решительно толкнул дубовую дверь с тонированным стеклом. В безоконной спальне с высоким потолком, на низкой жесткой тахте, у самой стены, поглаживая ворс роскошного афганского ковра, лежал Коста. Хорошо смазанная дверь на медных петлях открылась бесшумно, и Коста вроде не слышал или ловко притворился, что не заметил, как в комнату вошел человек. По крайней мере он не повернул головы, не прервал своего занятия, хотя почувствовал, как дохнуло ветерком из распахнутой двери, да и шаги, приглушенные пушистым паласом на полу, слышал, он вообще отличался поразительным слухом.

– Добрый вечер, – приветствовал прокурор, понимая, что первый ход уже проигран.

Коста лениво повернул голову, но более внимательный, чем прокурор, человек заметил бы, как моментально окинул он цепким взглядом вошедшего.

– Добрый, добрый, – ответил Коста без видимого волнения и интереса и вдруг неожиданно застонал.

– Что с вами? – кинулся к нему прокурор, желая помочь, но Коста вдруг затих, вроде смутился минутной слабости и попросил поправить подушку.

Как только Сенатор склонился над ним, Коста левой рукой сгреб пиджак и рубашку у горла, а правой выхватил пистолет у прокурора из-за пояса и тут же приставил к его груди. Пистолет он углядел сразу, как только тот переступил порог. Прокурор, не ожидавший от пострадавшего такой прыти, опешил.

– Ты что, сумасшедший? – хрипел он сдавленным горлом. – Я же спас тебя от тюрьмы, от вышки, отпусти сейчас же. – Ощущая на груди холодную сталь пистолета, он боялся случайного выстрела.

– Не дергайся, – ответил Коста тихо, – ты сегодня уже видел, как я пристрелил одного, ты будешь вторым; одним прокурором больше, одним меньше, срок один.

Вошедший от неожиданной проницательности Коста обмяк, не понимая, откуда он все знает.

– Я видел тебя там, в прокуратуре, ты прятался за колонной, – пояснил вдруг Коста свое ясновидение. – А теперь говори, где дипломат? – И прокурор ощутил, как дуло пистолета впилось в его тело, такой выстрелит не задумываясь, он это уже действительно видел.

– Дался тебе дипломат, благодари аллаха, что самого вырвали из тюрьмы, – по-настоящему возмутился Сенатор.

– Это у вас лишь бы ноги унести и сослаться на объективные обстоятельства, мы так не работаем, для нас дело, доверие, репутация дороже жизни. Где дипломат?

– Толку от того, что ты узнаешь где, – не на шутку злился прокурор.

Коста так дернул его за ворот, что по комнате брызнули пуговицы, а рубашка лопнула на спине.

– Где дипломат?

– В прокуратуре, – прохрипел Акрамходжаев и бессильно повалился на тахту.

– Немедленно прикажи, чтобы принесли сюда телефон, или я точно тебя пристрелю. – И Коста приставил дуло к его виску. Пистолет у виска почему-то снял паралич воли и страха, и прокурор сказал спокойно:

– Если даже и пристрелишь меня, телефон в доме не появится, махалля на окраине города, строение новое, месяц как въехали, АТС тут еще не скоро построят. – Он не врал. Миршаб пошел звонить Беспалому в чайхану. Там находился единственный в квартале телефон-автомат.

Новость для Коста прозвучала столь неожиданно, что он растерялся, у него имелась в запасе одна козырная карта, и та оказалась бита, и он отпустил ворот и вернул Сенатору пистолет.

– Ну, брат, ты и псих, – сказал прокурор мирно, поправляя на груди рубашку.

Происшедшее не испортило ему настроения, наоборот, подтвердило мнение о важности дипломата и того, что он имеет дело с серьезными людьми.

– Давайте будем знакомиться. – И он снова приблизился к тахте, но подавать руки Коста не стал. – Сухроб Ахмедович Акрамходжаев, прокурор…

– Меня зовут Коста, – ответил дружелюбно больной, – и, я думаю, вы обо мне наслышаны.

Искушенный прокурор пропустил намек-вопрос мимо ушей, понимая, что Коста хочет втянуть его в нужный для себя разговор, но человек на тахте считал варианты куда быстрее, чем его новый знакомый Акрамходжаев, и он тут же задал вопрос в лоб:

– Почему вы решили спасти меня от справедливого возмездия, ведь я на ваших глазах, считай, при вашем попустительстве, убил вашего коллегу, прокурора Азларханова, человека весьма известного в крае?

Сенатор понял, что ему лучше всего отвечать с такой прямотой, с какой был задан вопрос, с подобными типами следовало играть в открытую, по крайней мере на первых порах, это притупит его бдительность.

– Нынче, в кого ни ткни, все недовольны своим положением, я не исключение. Годы бегут, я уже не мальчик, и пост районного прокурора меня не устраивает, не вижу я и перспектив роста. Вам ли не знать кадровую политику в республике, Верховный держал под контролем каждое мало-мальски важное кресло. Вы, наверное, удивитесь, что я сказал «держал», да, да, «держал». Открою для вас тайну, его уже нет, позавчера он неожиданно умер в инспекционной поездке в Нукусе.

– Вы ошибаетесь, прокурор, для меня это не тайна. Больше того, вчера с некоторыми людьми я был там и поцеловал его на прощание в высокий лоб, извините, что перебил, продолжайте.

Сказанное Коста только вселило уверенность, что он на правильном пути, и тихо продолжил:

– Я, конечно, искал пути к Верховному, но он почему-то не подпускал меня. И вот сегодня, случайно оказавшись свидетелем сцены в прокуратуре, я подумал, если я смогу заполучить дипломат и вас, моя судьба, наверное, круто изменится.

– У вас есть шанс выкрасть дипломат? – невольно вырвалось у Коста.

– Нет. Что мог, я уже сделал, – ответил прокурор безжалостно. Он не хотел пока, до времени, посвящать Коста в свои планы.

– Жаль, вы правильно рассчитали, окажись дипломат в ваших руках, ваша жизнь изменилась бы, точно, думаю, вы смогли бы получить то место, на которое стремитесь.

«Это я без тебя догадался», – мысленно ухмыльнулся прокурор.

– Но, откровенно говоря, вы крепко осложнили свою судьбу, ввязавшись в эту историю. Чтобы вы не считали меня неблагодарным, скажу честно, моя жизнь мало чего стоит, тем более сегодня, когда я упустил дипломат. Она обретет смысл, ценность, если удастся заполучить документы обратно или хотя бы уничтожить их.

– Если только взорвать прокуратуру, – зло пошутил собеседник, но Коста шутки не принял.

– А что, прекрасная идея, но важно знать хотя бы этаж, крыло здания, комнату, а то рванем махину, а сейф останется целехоньким. Есть у нас в Ташкенте полтонны взрывчатки, купили у геологов, и специалист найдется. – И Коста с надеждой посмотрел на прокурора.

– Выбросьте этот план из головы, прежде всего я не знаю, на каком этаже дипломат, во-вторых, здание занимает полквартала, и вашей взрывчатки не хватит даже для одного крыла, и не забудьте – у нас в распоряжении только ночь…

Но Коста уловил, что прокурор чего-то не так договаривает, то ли от страха, то ли еще по какой причине, и поэтому он угрожающе выпалил:

– Я не зря сказал, что, выкрав меня из больницы, вы основательно осложнили себе жизнь. В дипломате документы на людей, претендующих на место Рашидова. И решайте сами, кем вы хотите их иметь: друзьями или врагами? Там компрометирующие материалы на многих деловых людей, миллионеров нашего края, и тех, кто не в ладах с законом и по существу правит уголовным миром в республике. – Коста сделал паузу, вроде раздумывая, посвящать или не посвящать но все же рискнул туманным намеком. – Впрочем, правят они не только уголовным миром… Вот во что вы влипли по неосторожности, прокурор…

– Что же мне делать? – растерялся Акрамходжаев.

– У вас только один выход: я запишу вам телефон, для страховки даже два, по любому из них от моего имени потребуете встречи с Артуром Александровичем. А сейчас главное: постарайтесь обдумать, кто в прокуратуре может знать, где находится кейс, установите их адреса, телефоны. Вы сами сказали, у нас в распоряжении только ночь… У Артура Александровича есть люди, они по вашим адресам дознаются, где наши бумаги, и непременно выкрадут их, чего бы это ни стоило. Надеюсь, вы понимаете теперь, что ваша жизнь тоже связана с этим чертовым кейсом?..

– Да, да, – задумчиво кивнул Сенатор, он мысленно считал свои варианты.

– Пожалуйста, ручку, бумагу, – потребовал Коста, и прокурор машинально протянул ему свою записную книжку и «паркер». В этот момент раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите, – сказал он, не оборачиваясь знал: это Миршаб.

Бесшумная дверь, блеснув тонированным стеклом, широко распахнулась, и помощник вкатил тележку, заставленную закусками и напитками.

«Салим все делает кстати и вовремя», – благодарно подумал прокурор о своем однокашнике и, перехватив тележку, пододвинул ее к тахте.

– Ого! – воскликнул Коста. – Миноги! Угри! Таким закускам позавидовал бы и сам Икрам Махмудович.

– Какой Икрам Махмудович? – пытаясь поймать на слове, спросил прокурор.

– Икрам Махмудович? У вас будет возможность познакомиться с ним. Другого такого гурмана в Узбекистане, я думаю, не сыскать.

«Да, его голыми руками не взять», – подумал Сенатор, а вслух спросил:

– Признавайтесь, Коста, не предполагали, что сегодня поздно вечером вам предложат шампанское, да еще не какое-нибудь барахло местных винных заводов, а настоящее Абрау-Дюрсо?

– О шампанском и миногах, конечно, не предполагал, но когда в палату вошел капитан с молодыми людьми в белых халатах, я, честно говоря, подумал, что за всем этим маскарадом стоит Артур Александрович, ведь стоило мне только взглянуть на парней, как стал ясен род их занятий. Один из них успел подать мне знак, а такими сигналами обмениваются только в специфической среде, и он неведом даже вам, работникам органов, в нашем мире разглашение подобных тайн карается смертью. Я не удивлюсь, если завтра узнаю, что за мною в изолятор после вас приходили другие люди. Вы успели опередить Японца, а это редко кому удавалось.

– Вы имеете в виду Артура Александровича? – спросил небрежно прокурор.

– Да, я имел в виду его людей, он никогда не бросает своих в беде, сейчас ищут пути не только к дипломату, но ищут и меня…

– Ну, что ж, давайте выпьем за знакомство, за успех предстоящего дела, – предложил Сенатор, и они втроем подняли бокалы.

Прокурор взял свою записную книжку и «паркер», лежавший на широкой тахте рядом с Коста, мельком глянул на телефонные номера, находящиеся в разных концах Ташкента, и сказал:

– Мы вынуждены вас оставить, в нашем распоряжении только одна ночь, утром документы должны быть на столе у прокурора республики. Я об этом сам слышал. Сейчас подадут горячее, ужинайте, развлекайтесь, я попрошу, чтобы принесли магнитофон, а мы пойдем заниматься делами, пожелайте нам удачи.

– Ни пуха ни пера! – сказал Коста, подняв руку с сжатым кулаком, и они вышли из комнаты.

Салим, не проронивший в комнате ни слова, в коридоре сказал:

– Пойдемте в нашу спальню, я дам вам новую рубашку и галстук. – О том, что произошло до его прихода, он не спрашивал.

Когда Сенатор примерял к новой рубашке галстук, Миршаб неуверенно спросил:

– Не стоит ли нам остановиться, опасную игру мы с тобой затеяли, как бы не потерять того положения, что имеем?

– Ты, как всегда, прав, дорогой Салим. И дело опасное, и головы потерять можем. Но я сам себя загнал в угол и теперь не могу отступать. Единственное, что я могу тебе предложить, – остаться здесь.

– Ты же знаешь, мы с тобой что нитка с иголкой, – Салим Хасанович встал рядом и трогательно обнял старого товарища за плечи.

– Спасибо, – сказал прокурор, глядя в зеркало, и оба невольно улыбнулись, но улыбка вышла грустной.

Они прошли на веранду, где младшая сестренка Наргиз все еще заставляла стол закусками. Салим, извинившись, оставил его одного, пошел на кухню помогать хозяйке. Время торопило садиться за щедро накрытый дастархан, меньше чем через час должны нагрянуть сюда Беспалый с дружками, а многое еще предстояло обговорить наедине.

Оставшись один, Сухроб Ахмедович крепко пожалел о том, что предупредил владельцев белых «Жигулей» о грозящей им опасности. Этим он прежде всего обозначил себя, и не исключено, что сейчас у дома в старом городе поджидают его дружки Коста, люди Артура Александровича со странной кличкой Японец, которую прокурор уже не однажды слышал. Теперь, даже захоти он по какой-то причине избавиться от Коста, не получится, спрос будет только с него. И на суду том, в отличие от нашего, народного, не станешь юлить, лгать, изворачиваться, пользоваться лжесвидетелями; не поможет ни судья, ни адвокат, и телефонное право там не имеет силы, придется держать ответ по всей строгости и отвечать головой. Вот что значит необдуманно включить всего лишь прерывистый свет дальних фар.

Выходит, основательно загнал себя в угол. Теперь при желании он никак не мог отступиться от налета на прокуратуру, правда, был ход, когда он представлял рискованный шаг самому Артуру Александровичу. А что он имел в этом случае? Конечно, на денежное вознаграждение они не поскупятся и за Коста, и за информацию, в каком кабинете находится кейс, – можно считать, что тысяч сто уже в кармане.

Но деньги его не волновали, ровно половину этой суммы на неделе принесет капитан ОБХСС Кудратов, а таких источников пруд пруди, повсюду тащат, куда ни кинь взор, и с прокурором поделятся, только пожелай. Нет, действительно, не в деньгах счастье, пословица народная, а народ, как правило, не ошибается. Ну, пожалуй, должностишку какую поприличнее можно у них выклянчить, не больше, – размышлял лихорадочно Сухроб Ахмедович, но, как ни крути, ничего такого, о чем он мечтал, не предвиделось. Ах, как бы вертелись перед ним эти чванливые и с гонором господа, мечтающие занять кабинет на пятом этаже белоснежного здания на берегу Анхора, заполучи он дипломат!

Распорядиться компроматом он сумеет, в этом Сенатор не сомневался.

После разговора с Коста появился еще один жесткий вариант без выбора: дипломат в целости и сохранности следовало передать Артуру Александровичу и тем самым скромно, но с весомым паем вступить в некую могущественную корпорацию, чьи люди так бесцеремонно метят на место самого Рашидова. Хозяева, имеющие такой пай, автоматически определяют свое положение в структуре, прокурор знал это. Но ведь информация, хранящаяся в дипломате, она действительна не на один день, и при смене власти, как сегодня, да и в разных ситуациях, она вновь обретает ценность, даже спустя десятилетия, а значит, обладая тайной, владеешь положением, судьбами людей, – мучился он сомнениями. Как ни крути, все возвращалось к мысли – стать единственным хозяином таинственного кейса, иначе опять рядовой на всю жизнь, даже если и член некой могущественной подпольной организации. Но как выполнить задуманное? Как воплотить столь яркую и вожделенную мечту в реальность?

Обхватив двумя руками голову, он понуро смотрел перед собой в одну точку, и как-то не вязался щедро накрытый стол, радовавший глаз и душу, от которого исходили манящие запахи, с его позой. Пожалуй, такая фотография имела бы под собой надпись: «Что бы это значило?», и ответ оказался бы непростым. Трудные вопросы и клонили его седеющую голову, и богатый дастархан не радовал, не слышал он ни запахов, ни ароматов, витавших в доме. Одно ему становилось очевидным – следовало попытаться самому, без помощи Японца, добыть дипломат, а уж потом будет видно. Что я делю шкуру неубитого медведя, подумал он, и враз избавился от сомнений. Человек крайне эмоциональный, он легко возбуждался и так же быстро впадал в уныние, в пессимизм. Поэтому сестренка Наргиз, Мамлакат, удивилась, когда мрачный Сухроб-ака вдруг поднял голову, озорно улыбнулся ей и сказал неожиданно заговорщически:

– Давай, пока нет сестры, пропустим с тобой по бокалу шампанского, боюсь, когда она появится, тебе этого не позволят.

– Давайте, – легко согласилась, засмеявшись, Мамлакат, ей нравился Сухроб-ака, от него зависел даже такой богатый и влиятельный человек, как Салим Хасанович, купивший сестре роскошный дом, от которого она приходила в восторг – сад, бассейн, финская сауна.

– А вот и мы, – на веранде появился Салим с Наргиз.

Мамлакат едва успела сполоснуть бокалы и вернуть их на серебряный поднос рядом с ведерком для шампанского. Сестра любила порядок и к сервировке относилась с предельным вниманием, это в ней особенно ценил Салим-ака. Хозяйка дома поставила посреди стола большой ляган с горячей закуской: перепелки, фаршированные свежей бараньей печенью и курдючным салом.

– Ух! – вырвалось вдруг у прокурора, и он сразу услышал все запахи и ароматы, исходившие от стола, особенно оценил сервировку, серебряные приборы и высокие изящные бокалы для шампанского.

– Ну, Наргиз – волшебница! – воскликнул он искренне и предложил тост за нее.

Миршаб, десять минут назад оставивший шефа в глубоком раздумье, приятно удивился перемене его настроения, значит, надумал что-то толковое или отменил операцию, решил он и с радостью поднял бокал за хозяйку. Он не знал, как отнесется шеф к покупке дома для своей любовницы, оттого и тянул с сообщением, выходит, снята еще одна мучившая его проблема.

Прежде чем приступить к перепелкам, прокурор спросил:

– А гостя не забыли? Жаль, если он не отведает коронного блюда Наргиз.

– Гость превыше всего, ему и магнитофон занесли, – ответил за хозяйку дома Миршаб.

С двумя десятками перепелок вчетвером справились быстро, от печеночной начинки тушки получились нежными, мягкими, хотя и жарились в кипящем оливковом масле, это совсем не то, что перепелки на вертеле. Когда женщины ушли за следующими горячими закусками, слоеной самсой с рублеными ребрышками молодого барашка и с курдючным салом матерого кучкара, мужчины на некоторое время остались одни за столом. И за двумя рюмками армянского коньяка, в отсутствии женщин, прокурор ввел помощника в курс дел второй части операции, опуская кое-какие детали.

– Теперь ты понимаешь, почему я не посвятил тебя сразу в свои планы. Мероприятие я затеял нешуточное, – сказал он, видя, как побледнел помощник. – Но отступать поздно, слишком велика цена дипломата, и нам не простят малодушия, остановки на полпути, – пытался воодушевить однокашника прокурор.

– Понимаю, – ответил Миршаб, – если нас не пристрелит охрана в прокуратуре, то наверняка это сделает Коста, которого мы спасли от тюрьмы.

– Верно. Назад хода нет, – спокойно, по-философски, как однажды за этот странный вечер, ответил Сенатор.

Принесли пышущую жаром самсу, и запах баранины забил все другие ароматы, витавшие над богатым столом. Прокурор мельком глянул на часы и подумал, что Артем, по кличке Беспалый, как раз успеет с дружками к плову, главному блюду узбекского застолья. И плов Наргиз подавала не простой, а всегда из красного наманганского риса девзира, а мясо к нему Миршаб покупал только каракучкара, черного барана, оно особой калорийности, вот отчего не пьянеют мужчины за восточным дастарханом, хотя и тут потребляют не меньше, чем где-либо.

Хозяйка дома, увидев, что гость тайком глянул на часы, и истолковав это по-своему, сказала:

– Я уже заложила рис, и минут через десять – пятнадцать подам плов. Пожалуйста, налегайте на закуски, никто еще не притронулся ни к икре, ни к казы[3]3
  Конская колбаса.


[Закрыть], а я так старалась…

- Спасибо, все очень вкусно, – ответил с улыбкой гость, – и плов кстати, сейчас к нам подъедут приятели, они уж точно сметут и икру, и китайские грибы сян-гу, и заливные, и холодные языки, так что не расстраивайся прежде времени. – И он засмеялся, знал, что Салим не предупреждал ее о визите банды Беспалого.

– Что же вы мне раньше не сказали, – всплеснула руками Наргиз, – надо поставить приборы вашим друзьям, а то обидятся. – И она выпорхнула из-за стола, поспешила ей на помощь и Мамлакат.

– Повезло тебе с Наргиз, и я одобряю твой щедрый подарок, она стоит таких затрат. Давай выпьем за нее, в этом доме, наверное, еще не раз будет отдыхать наша душа, – сказал прочувственно прокурор, вконец успокаивая своего друга. Теперь Миршаб без сомнений был готов идти за ним в огонь и воду.

Едва Наргиз успела расставить приборы для вновь прибывающих гостей, как раздался звонок у железных ворот – Беспалый прибыл минута в минуту, и Сенатор отметил его пунктуальность. Точность, аккуратность, расчетливость прокурор ценил даже выше, чем смелость, риск, отчаянную храбрость, из опыта работы знал, что девяносто процентов преступников попадались именно из-за отсутствия этих трех первых качеств, таким людям он доверял больше всего. Встречать гостей в сад вышел и прокурор, он понимал, что такое установить контакт, когда идешь на столь опасное задание, сам и подвел их к столу. Ничто на нем не напоминало о том, что они уже начали трапезничать, и Сухроб Ахмедович лишний раз отметил способности и такт хозяйки дома.

Кто знает уголовный мир по нашим книгам и фильмам хотя бы пятилетней давности, то его познания безнадежно устарели. Вряд ли в трех молодых мужчинах, тепло встреченных на дорожке у розария, кто-нибудь по внешнему виду мог заподозрить преступников: милые, обаятельные, на первый взгляд, хорошо воспитанные люди, прекрасно одетые, с неплохими манерами.

Наргиз и Мамлакат и приняли их за таковых, впрочем, и о делах своих поклонников из прокуратуры они мало что знали, на Востоке женщин в дела не посвящают и на груди у любовниц о тяжелой жизни не исповедуются. Да и знай кто их ближе, мог бы сказать, что Сергей – архитектор проектного института, коммунист, активный общественник, заядлый филателист, заботливый семьянин, причастен к другой, тайной жизни? Час назад по заданию Беспалого он угнал от ресторана «Зерафшан» «Жигули», причем машину своих знакомых, на ней они и приехали в загородный дом Наргиз.

Другой, Погос, высокий, красивый, волоокий, таких женщины не оставляют без внимания, тоже член партии, служит в Министерстве сельского хозяйства, заведует отделом, по анкетам выглядит прилично. Сейчас как раз оформляет документы на круиз вокруг Европы, а туда, за кордон, у нас выпускают только достойных, особо доверенных. И деньги, что обещал ему Артем за ночную вылазку, были весьма кстати. Какая операция, что придется делать – грабить, убивать, воровать, выколачивать из кого-то должок, украсть у должностного туза дитя – он не спрашивал и даже не думал, знал, что Беспалый зря не позовет и по мелочи пачкаться не станет.

Только третий, Артем, по кличке Беспалый, не был членом партии, не имел высшего образования, зато хранил память о двух сроках отбывания в тюрьме, работал сварщиком в системе «Пиво – воды». На службе особенно в глаза не бросался, но здороваться с ним подбегал первым сам управляющий трестом, не говоря уж о начальниках рангом пониже. Ходила за ним и репутация человека с золотыми руками и светлой головой. Восстанавливал он и не поддающиеся ремонту импортные автоматы, холодильники, всякие поточные линии, установки для мороженого, иногда за мастерство его любовно называли – Ювелир, но в миру он был больше известен как Беспалый. Кличку он привез с места первой отсидки в Караганде, там в драке, перехватив острую как бритва финку, и остался он без одного пальца. Поговаривали, что в сезон не меньше чем полсотни его личных автоматов с газированной водой работало день и ночь в самых горячих точках Ташкента: аэропортах, автовокзалах и на железной дороге. Теперь Беспалый копил деньги, чтобы купить пай в игорном бизнесе, как между собой дельцы называли комнаты игровых автоматов, заполнившие столицу. Ведя подобный образ жизни, Артем Парсегян нуждался в поддержке, особенно людей из правовой среды, поэтому он очень дорожил дружбой с прокурором Акрамходжаевым и примчался на помощь своему покровителю по первому зову. Сухроб Ахмедович, представив ночных гостей хозяйке дома, широким жестом пригласил за дастархан. Прежде чем сесть за стол, Беспалый оглядел его из конца в конец и, не скрывая восторга, произнес:

– Я затрудняюсь, с чего начать, здесь настоящее поле чудес, и я даже вижу мой любимый салат из молодых ростков бамбука…

– Какие проблемы, дорогой Артем, я видел и для тебя заготовленную коробку в подвале… – перебил Парсегяна помощник прокурора.

– Разве дело в подвале, Салим, все есть, такой умелой хозяйки не хватает, – ответил Беспалый, сразу расположив к себе Наргиз.

С приходом запоздалых гостей за столом сразу стало шумно, весело, празднично, оживилась и Мамлакат, Сухроб Ахмедович заметил, как она смущается взглядов Погоса, наверное, так откровенно на нее не смотрел еще никто, но прокурор не стал портить настроения инженеру, успеется, и смотрел он, видимо, на женщин по привычке, не было в его глазах той живинки, страсти, которая отличает подлинный интерес, внимание; он, возможно, не отдавал себе отчета, что перед ним девушка восторженная, несмышленыш, он просто привык к своей неотразимости.

Повеселела и Наргиз, ей нравилось, как молодые люди хвалили закуски, салаты, самсу, аппетит опоздавших к столу словно заразил остальных, и все снова дружно принялись за еду, не особенно налегая на спиртное, Беспалый не пил совсем. Вскоре Салим с хозяйкой дома подали плов в двух больших ляганах, перед тем как приступить к нему, пропустили еще по маленькой рюмке коньяка, как сказал Сенатор, по последней, после плова пить не рекомендуется, собравшиеся знали об этом.

Когда подали целый поднос разноцветных чайников с зеленым чаем, Сухроб Ахмедович глянул на своего помощника, тот на Наргиз, и женщины незаметно исчезли из-за стола. Сенатор посмотрел на часы и сказал:

– Пора приступать к делу, ночь не резиновая.

– Мы к твоим услугам, шеф, и нет дела, с которым нельзя справиться за осеннюю ночь, будем пить прекрасный китайский напиток и внимательно слушать тебя, – улыбнулся Беспалый, наливая подельщикам в пиалы чай, но те словно по команде отставили их в сторону, как только хозяин заговорил об операции.

– Начну не по-восточному. Сразу, без обиняков, по-русски говоря, с места в карьер, время все-таки торопит. – Сенатор почему-то встал и говорил тихо, но внятно. – Вначале экспозиция. В одной организации в сейфе лежит опечатанный дипломат. Что в нем? То, что интересует и вас, и нас – деньги, драгоценности, они конфискованы в Джизакской области.

– Значит, есть там и жемчуг, армяне-репатрианты с Ближнего Востока весь сбывают его на родину Шарафа Рашидовича.

– Возможно, – спокойно ответил Артему прокурор.

Сам он к жемчугу был равнодушен, предпочитал бриллианты, к тому же знал, что в кейсе нет ни того, ни другого. Отвечая Беспалому, он мельком глянул на своего помощника, как тот среагировал на сообщение о деньгах и драгоценностях в дипломате. Миршаб, как и подобает мужчине, хранил спокойствие, понимая, что прокурор зачем-то решил блефовать.

– Операция непростая, с риском, но не сложнее и не опаснее, чем любая другая такого рода, надеюсь, результат оправдает нашу смелость. Как говоришь ты, Артем, кто не рискует, тот не пьет шампанское… Здание, где находится кейс, охраняется, но я его хорошо знаю, работал там когда-то и все рассчитал до мелочей, оттого подробности на месте. Ставки такие: половина ваша, половина наша с Салимом, идет?

– С условием, – вмешался Беспалый, прокурор настороженно глянул на Парсегяна. – Прежде чем делить, одно самое красивое и дорогое ювелирное изделие или жемчужное ожерелье подарим чудесной хозяйке дома, такой роскошный ужин, внимание стоят презента. – Все дружно согласились с неожиданным предложением.

– На каком этаже находится сейф? – спросил Парсегян.

– На втором. Комната безоконная, поэтому вначале проникнем в холл у лифта, окно там не зарешеченное. После нашего налета хватятся и примут настоящие меры безопасности и усилят охрану. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, так и у нас в стране. А какая разница где, здание всего-навсего четырехэтажное, это ведь не Нью-Йорк – ограбление на пятидесятом или восьмидесятом этаже… А почему, Артем, тебя волнует этаж? – встревожился прокурор, зная, что Беспалый просто так вопросов не задает.

– Да третий день что-то сводит правую ногу, оттого сам за рулем не езжу, возят, боюсь, вдруг прихватит в тот момент, когда придется жать на тормоза. Сказываются бетонные полы штрафного изолятора, первый срок по молодости я оттуда почти не вылазил, дрался с лагерными паханами насмерть, требуя к себе уважения, там за красивые глаза ничего не уступают.

– Да, жаль, конечно, надеемся, пронесет. А на будущее рекомендую слетать на родановые источники Ходжа-Оби-Гарма, это на Памире, в Варзобском ущелье, забудешь про свои радикулиты-артриты. Но на всякий случай скажи, смогут Сергей или Погос вскрыть сейф, если с тобой что случится?

– Вряд ли, – сказал неуверенно Беспалый и посмотрел на своих компаньонов.

– Что же вы так, кругом в стране растут комплексные бригады, все совмещают профессии, а у вас непорядок, – вступил в разговор помощник, и все невольно рассмеялись.

– А нельзя ли кого подключить в счет вашей доли, куш все-таки нешуточный? – спросил Сенатор.

– Понятно, что в счет нашей, вы тут ни при чем, – задумался Беспалый, потом после тягостной паузы сказал: – Есть один парень, не наш, он из Ростова, полгода как освободился, кликуха Кощей, одни кости да наколки, но ас, рекомендовали авторитетные люди. Он никогда не был в Ташкенте, захотел наши края посмотреть, погреться, да и фруктов, как он говорит, хоть раз в жизни досыта наесться, в тюрьме с витаминами туго, а он провел там треть жизни.

– А он сидел с тобой или с кем из ташкентских? – спросил прокурор, у него уже созрела идея в отношении Кощея.

– Нет, ни со мной, ни с другими ташкентскими он срок не тянул, просто позвонили друзья, сказали, примите на пару недель человека, пусть отдохнет, дело обычное. И насчет дела намекнули, мол, если подвернется, лучше Кощея взломщика не найти.

– Идет, Кощей так Кощей, только не оказался бы он в этот час в стельку пьян или обкурен, – поостерегся прокурор, – отдыхает же человек…

– Нет, он свое уже отпил, нутро не принимает, оттого на фрукты прилетел. Сейчас он в форме, как раз в карты катает по-крупному.

– Прекрасно, тогда по машинам. Артем садится ко мне, и мы забираем по пути к себе ростовского любителя фруктов, а все остальные в краденые «Жигули» к Погосу. Если тормознет ГАИ, спокойно остановитесь, Салим скажет, что у прокуратуры кто-то оставил угнанную машину, а вы, мол, доставляете ее хозяину, Сергей назовет адрес и фамилию своих приятелей, эти данные будут и у постового, в таком случае после операции придется доставить транспорт владельцу.

Отъехав на приличное расстояние, прокурор спросил:

– Инструмент в норме, все прихватил? Придется минут на двадцать погасить свет, электрическое хозяйство там у забора, лучше не придумаешь.

– Все в порядке. За то время, что мы с вами не виделись, я заполучил западногерманское, да еще и комплект шведского ручного и электрического инструмента. Фантазия, какая сталь, какие режущие возможности, где же наши Круппы и Золингены?