Текст книги "Тихая речушка"

Глава 9

И все же Абулхаир нуждался в новом и сильном союзнике, таком, как Россия, для того чтобы осуществить свои планы. Заручившись поддержкой русских, он сможет впоследствии обуздать строптивых соседей и бывших союзников – башкорт и калмыков, а также объединить все три жуза под своим началом, что позволит ему распространить свое влияние далеко за пределы своих земель.

Абулхаир намеревался сломать устоявшуюся традицию, которая брала свое начало от легендарного киргиз-кайсацкого правителя хана Тауке и называлась «Жеты Жарге» – семь правил – свод основных законов, по которым жили все три жуза. Теперь он хотел отменить все семь правил, чтобы иметь возможность возвести на престол своих сыновей.

Отец Абулхаира султан Атакай-хаджи был градоначальником Саурана – древнего города на левом берегу реки Сырдарьи, вблизи Голодной степи, через которую некогда проходили караваны, идущие по Великому шелковому пути. Даже будучи потомками такого славного рода, ни один из предков Абулхаира не занимал высокого положения вплоть до его восхождения на ханский престол. Он был первым. Но теперь он должен сделать все возможное, чтобы его трон унаследовал один из его сыновей.

Абулхаир взошел на трон, пройдя долгий и трудный, полный смертельных опасностей путь, благодаря своей силе, ловкости, мужеству и терпению. Много лет он был аманатом, по сути, заложником у верховного правителя волжских калмыков хана Аюки. У степняков ценились сила и бесстрашие воина, и хан Аюка по достоинству оценил способности молодого Абулхаира, сделав его одним из своих военачальников. Бесстрашный воин доказывал свою преданность в жарких сражениях с врагами Аюки.

Абулхаир решил собрать совет из приближенных к нему людей, чтобы обсудить с ними сложившуюся ситуацию, но долгие разговоры так и не принесли желаемого результата. Единого мнения у участников совета не сложилось. Когда шатер опустел, в нем остались только хан, его любимая жена Бапай, мать его сыновей, один из которых в будущем должен будет заменить отца и занять ханский престол.

Жена хана Бапай принимала участие во всех важных событиях по настоянию своего мужа хана Абулхаира, несмотря на жаркие возражения некоторых из его приближенных.

– Не может женщина заниматься мужскими делами и присутствовать в ханском шатре наравне с мужчинами, – говорили они.

Но Абулхаир не слушал их. К тому же Бапай обладала острым умом, и Абулхаир доверял ее советам.

Хранившая все время молчание Бапай, пока мужчины спорили и ругались, оставшись наедине с мужем и самыми близкими Абулхаиру людьми, первой заговорила с ним.

– Отправь верных людей к русской царице, – сказала она, обращаясь к мужу. – Они передадут ей от тебя письмо. Напиши, что ты хочешь начать с русскими переговоры.

– Однажды я уже делал это, и ты сама знаешь, чем все закончилось. Мы вступаем на опасный путь, и наши противники не замедлят воспользоваться этим. Они только и ждут, чтобы напасть на меня, словно голодная стая диких волков, – мрачно проговорил хан.

– Поэтому мы должны действовать быстро и решительно, – сказала Бапай, – чтобы не дать нашим врагам опередить нас.

– Для этого мне понадобятся надежные люди, те, на кого я смог бы положиться, – Абулхаир посмотрел на жену. Он был уверен, что у Бапай на этот счет уже есть готовый план, и он не ошибся.

– Думаю, – сказала Бапай, уловив во взгляде мужа немой вопрос, – что этими посланниками должны быть Саиткул и Кутлумбет. Пошли Букембая в Средний жуз, к Самеке-хану, чтобы он начал с ним переговоры от твоего имени, пытаясь склонить Самеке-хана на нашу сторону, тем самым мы сможем убедить его, что мы еще не пришли к окончательному решению. Это усыпит бдительность наших врагов и даст нам возможность незаметно начать осуществлять задуманное.

Она сделала паузу. Абулхаир продолжал хранить молчание.

– Наши враги делают все, – продолжила она, – чтобы этого договора не было, но мы не можем отступить. У султана Барака везде есть свои люди, и нам следует опасаться их. Никто не должен знать о твоих намерениях. Единственный путь, по которому Саиткул и Кутлумбет смогут добраться до России, лежит через земли башкорт. Обратись за помощью к бурджанам, к их старшине Алдару: когда-то они избрали тебя своим ханом и присягнули тебе на верность, пусть теперь докажут тебе свою преданность.

Башкортский род Бурджан кочевал по юго-восточным степям башкортских земель, а Алдар Исекеев был старшиной волости, которая раскинулась от самой реки Ак-Идель вплоть до Яика.

Абулхаир и сам подумывал об этом. Много лет назад, в самый разгар противостояния с русским государством, часть башкорт предложили Абулхаиру стать их ханом и получили его согласие. Но он не был единственным претендентом на ханство, и за короткое время башкорты поменяли несколько кандидатов, так и не решив окончательно, кого же избрать.

Но Абулхаир хорошо понимал, что башкорты с легкостью могут предать его, как они предали Рыс-Мухаммеда-хана, потомка Сибирского хана Кучума, которого сами же призвали на ханство, затем выдали его русским.

В далеком 1707 году тогда еще молодой воин Абулхаир выступил на стороне восставших башкортских племен во главе с тарханами Алдарбаем и Кусюмбаем в сражении против драгунского полка, посланного русским царем Петром I. Алдар и Абулхаир сражались бок о бок у Юрактау – древнего шихана у реки Ак-Идель.

И, памятуя об этом, Бапай надеялась получить ответную услугу со стороны старшины Алдара. Но нет ничего вечного в этом мире, и сегодняшние друзья завтра становятся заклятыми врагами.

– С того времени многое поменялось, – сказал Абулхаир. – Люди меняются…

Ханша была не только очень красивой женщиной, слава о красоте которой распространилась далеко за пределы киргиз-кайсацких жузов, но и очень умной. Она не хуже своего мужа разбиралась во всех политических коллизиях, перипетиях того времени, а порой и лучше. Бапай умела заглянуть вперед, советуя своему мужу, как ему следует поступить в той или иной ситуации, и он прислушивался к ее советам. Такое поведение могущественного правителя порождало множество пересудов и недовольство среди подданных хана, давая пищу злым языкам.

Бапай была второй женой из четырех жен хана, но всю жизнь оставалась первой в его сердце…

Красавица Бапай родила ему пятерых сыновей, будущих правителей киргиз-кайсаков, и двух дочерей. Вопреки обычаям и нравам того времени, это был брак по любви, в отличие от трех других. Первая жена Абулхаиру досталась по наследству, она была женой его трагически погибшего старшего брата, и по обычаю степняков он должен был жениться на вдове брата. Последующие браки хана с калмычкой и башкорткой были заключены исходя из политических интересов.

Хан очень любил Бапай, прислушивался к ее советам, и часто вторая жена присутствовала на многих важных политических переговорах и советах наряду с мужчинами, за что недоброжелатели не раз упрекали Абулхаира. Ему говорили, что он не должен позволять женщине вмешиваться в государственные дела. Но Бапай-ханым неотступно следовала за своим мужем и была осведомлена обо всех его делах, помогала хану принимать решения, причем делала она это весьма тонко и деликатно.

– Напиши письмо старшине Алдару, – продолжала Бапай-ханым. – Пусть его люди встретят и проводят посланников через земли башкорт.

Абулхаир понимал, что этот путь не самый безопасный, но у него не было выбора, Бапай была права. Теперь следовало решить, как исполнить задуманное, прежде чем враги узнают о его планах.

После долгих колебаний хан все же решил отправить своих посланников через башкортские земли в русскую столицу. Путь этот должен был проходить через вотчинные земли тархана и старшины Алдара, сына Исянгельды. Башкортского старшину Алдар-батыра хорошо знают при русском дворе, и он обладает большим авторитетом среди своих соплеменников.

В начале весны в юрт Алдара Исекеева на реке Каны прибыл с тайной миссией посланник Абулхаира. В доставленном им письме Абулхаир просил оказать ему великую услугу. Хан просил Алдара отправиться на реку Яик с верными ему людьми и в условленном месте встретиться с его посланниками, которые доставят его в ставку к Абулхаиру. Ставка Абулхаира в то время располагалась в урочище Найзакескен, на реке Иргиз. Хан заверял Алдара в готовности наградить его за верную ему службу, одарить дорогими подарками и впредь проявлять к нему свою милость.

Эта просьба привела Алдара в замешательство. Прошло много лет с их последней встречи. И вдруг такое письмо…

Башкортский старшина не знал, как ему следует поступить. Он не мог отказать Абулхаиру в его просьбе, памятуя о прежних временах, когда они вместе сражались против общего врага, и после некоторых раздумий он согласился исполнить просьбу хана Абулхаира и отправиться на встречу в сопровождении посланных к нему людей.

Глава 10

Весть о чужаках быстро разнеслась по степи. У стойбища Аиткула начали собираться люди.

Среди собравшихся чувствовалось напряжение. Люди громко спорили, подкрепляя свои слова красноречивыми жестами. Как выяснилось, вооруженным отрядом, с которым столкнулся Аиткул в степи, были только разведчики, за которыми следовали основные силы.

Днями раньше вооруженный отряд численностью в несколько сот всадников вторгся через южные границы в башкортские земли и напал на караван, идущий в Азию, во главе с полковником Иоганном Густавом Гербером – немцем по рождению, перешедшим на русскую службу. Густаву Герберу была поручена тайная миссия в Бухару и Хиву для установления торговых отношений с их правителями. Караван был полностью разграблен, а сам полковник Гербер вынужден был спасаться бегством. Еще было сожжено казачье поселение на реке Яик, часть жителей поселения разбойники убили, их имущество разграбили, а жен казаков с детьми забрали в полон, чтобы затем продать в рабство. Двигаясь все дальше на север и углубляясь в башкортские земли, отряд степных разбойников грабил аулы, убивал мужчин, пленял женщин, детей, угонял скот. Все это стало известно от спасающихся бегством башкорт и казаков.

Аиткул вышел из тирмэ и направился к собравшимся. За ним шел Сагит. За спиной у него висел колчан, полный стрел. С левого бока к ремню Сагита была пристегнута сабля в ножнах, а с правого сайдак – сумка для лука с изогнутым башкортским луком с натянутой, как струна, тетивой, из которого можно было стрелять на полном скаку. Из-под халата проглядывала надетая под него кольчуга. Сагит еще не участвовал в боевых походах, и у него не было возможности проявить свою храбрость.

Едва Аиткул приблизился к собравшимся у его стойбища людям, как они начали выкрикивать его имя. Всем хотелось услышать, что же произошло с ним и его сыном.

Среди собравшихся было много прославленных воинов, уже участвовавших в сражениях с врагами, и известных среди башкортских родов людей. Они сидели на траве полукругом, скрестив ноги, окруженные более молодыми мужчинами, которые почтенно стояли за их спинами. Аиткулу следовало проявить уважение и поздороваться с каждым из них. Обходя по кругу и протягивая обе руки, он поздоровался со всеми, всякий раз произнося «Ас-саляму алейкум» – мир вам. Покончив с этим, он присоединился к старейшинам, усевшись на траву и скрестив ноги рядом с муллой Ахмером Бураевым.

– Аиткул, скажи, кто это был?! – послышался выкрик из толпы. – Расскажи нам!

Аиткул внимательно осмотрел собравшихся, пытаясь отыскать того, чей голос звучал громче других.

– Эти люди пришли из-за Яика! – громко сказал он.

Толпа загудела, люди начали кричать и размахивать руками.

– Тише! – вдруг послышался голос старшины Кудейской волости Тюлькучуры Алдагулова. – Мы как стадо баранов. Если кому-то есть что сказать, то пусть выйдет и скажет.

– А ты сам, что можешь сказать нам? – снова раздался голос из глубины толпы.

Тюлькучура успел заметить того, кто сказал эти слова, прячась за спинами других. Это был один из сотников старшины Шарипа Нуркей. Самого Шарипа не было среди собравшихся.

– Я знаю тебя, – сказал Тюлькучура, глядя прямо на сотника. – Твое имя Нуркей. Зачем прячешься за спинами других? Выйди и прямо скажи все, что ты хочешь сказать. И почему сам уважаемый Шарип-бай не присутствует здесь, а прислал только тебя?

На минуту сотник замешкался. Наверное, у него была своя причина оставаться незаметным.

– Скажи ты, уважаемый Тюлькучура, ты сам что намерен делать? – вопросом на вопрос ответил сотник, справившись со смущением.

– Я задал тебе вопрос, – спокойно сказал Тюлькучура, – и жду твоего ответа.

Сотник медлил, его явно смутила та прямота, с которой говорил с ним старшина.

– Нам нужно обратиться к уфимскому воеводе. Он власть… – начал было Нуркей.

Но Тюлькучура резко оборвал его:

– С каких это пор мы, башкорты, стали считать урусов своими хозяевами?!

Его глаза с нескрываемой злобой буквально впились в сотника.

– У ак-батша есть солдаты и пушки. И их ружья лучше наших ружей, – как бы оправдываясь, произнес сотник.

– Ружья и пушки – это хорошо. Но мы сами должны решать, как нам следует поступать, и мы не нуждаемся в советах чужаков. Мы будем следовать нашим законам, как учили наши отцы и деды.

Рука Тюлькучуры скользнула по рукояти клинка. Заметив этот угрожающий жест, сотник решил, что ему не стоит понапрасну заводить ссору, и быстро растворился в толпе.

Между Шарипом и Тюлькучурой была давнишняя неприязнь.

Аиткул решил, что ему будет лучше вмешаться в этот спор, видя, как он вдруг стал принимать неожиданный оборот и мог перерасти в вооруженное столкновение. Он не хотел, чтобы на его земле проливалась кровь.

Сам Аиткул был готов первым ринуться в погоню за разбойниками, но, будучи человеком опытным, понимал, что они, возможно, уже далеко и будет трудно отыскать их в степи. Уходя от погони, они жгли за собой степь, а пускать коней по выжженной огнем земле было равносильно безумию.

– Думаю, что нам нужно перехитрить разведчиков, перерезать им путь, пока они не добрались до основного отряда. Для этого понадобится больше людей. Другая часть должна отправиться на встречу их основного отряда и разбить его, пока враги не ждут этого.

– Правильно! – закричали собравшиеся.

– Я слышал, что разбойники напали и разграбили юрты, лежащие к югу. Люди собираются у Азиевской мечети, – сказал мулла Ахмер Бураев. Он был уважаемым среди башкорт человеком, и к его словам многие прислушались.

Азиевская мечеть была главной святыней башкорт, построенная еще в начале XIV века на большой возвышенности у реки Берсуан, с языка башкорт это название переводится как стремнина. В ней проводились главные богослужения по большим религиозным праздникам башкорт и значительным событиям.

– Тогда и нам следует направиться туда. Нужно разослать гонцов по всем четырем дорогам и собрать людей на совет. Пусть каждый юрт выделит по одному вооруженному всаднику, – заявил Тюлькучура.

Четыре дороги: Казанская, Ногайская, Осинская и Сибирская – это были четыре волости, на которые были поделены земли башкорт, и отвечали за эти дороги назначенные старшины.

Толпа снова загудела. Предстоящий поход будоражил сознание.

– Правильно! Правильно! – снова подхватили все.

– Йыйылышы! Йыйылышы! (Сбор! Сбор!) – закричали люди.

Но, прежде чем отправиться к месту общего сбора, было решено вознести молитву Всевышнему.

По степи разнесся азан – призыв к молитве.

– Молитва слаще сна! Молитва слаще сна! – пел муэдзин.

Башкорты, сомкнувшись плотными рядами, встав плечом к плечу, начали возносить молитву Всевышнему.

Будучи еще ребенком, Сагит спросил отца, для чего тот заставляет его стоять во время намаза так близко к нему.

– Это чтобы злой дух – шайтан не мог встать между нами, пытаясь разъединить нас. Так нас учит наш Пророк – да пребудет с ним мир.

Не зная почему, но именно сейчас Сагит, стоя плечом к плечу с другими молящимися, вспомнил слова своего отца. Ему впервые предстояло покинуть свой юрт и родных, отправившись в поход с другими мужчинами. Он пытался справиться с охватившим его волнением, украдкой разглядывая присутствующих на молитве людей, когда мулла Ахмер Бураев говорил о том, что священный долг каждого правоверного защищать свое жилище и свою семью от посягательства врагов – это заповедовал им пророк. Многие из собравшихся уже бывали в походах и заслужили славу воина. Теперь Сагиту предстояло доказать свое право называться мужчиной, воином – гази.

Когда молитва закончилась, Аиткул подошел к сыну.

– Ты должен будешь отправиться в поход вместо меня. Я стар, и мне трудно держаться в седле. Мои глаза не такие острые, а рука не столь сильна, чтобы держать саблю. Пришло твое время. А я останусь и буду присматривать за нашим хозяйством. Нельзя оставлять стойбище без мужчины.

Приняв отцовское напутствие и попрощавшись с семьей, Сагит поднялся в седло и отправился вслед за остальными к Азиевской мечети. К его седлу на длинном аркане была привязана еще одна – заводная – лошадь, которая в случае надобности могла заменить его боевого коня. Сейчас она была навьючена нехитрым скарбом Сагита, все, что ему понадобится в походе: запас зерна, куски сушеного мяса и боевая амуниция.

Алмабика, держа на руках сына, долго не уходила, пока фигура всадника вовсе не скрылась из виду. И даже тогда еще она долго и пристально всматривалась в даль в надежде увидеть своего Сагита.

– Пойдем, дочка, – сказала Гуляйза, когда последний всадник скрылся из виду. – Идем, – повторила она, увлекая ее за собой.

Все это время она была рядом и так же, как и Алмабика, напряженно всматривалась в даль, ища среди удалявшихся всадников фигуру своего сына.

Всадники исчезли за горизонтом, направляясь к мечети, и только один из них, отделившийся от основной группы, поскакал совсем в другую сторону. Это был сотник Шарипа, который спешил рассказать обо всем, что происходило возле стойбища Аиткула, своему старшине. Он несся настолько быстро, как мог его конь. Нуркей спешил и оттого гнал своего коня, не давая ему передышки, и всякий раз, как тот замедлял ход, он с силой стегал его плетью по бокам. Путь до стойбища Шарипа, располагавшегося у реки Кармасан, был неблизкий, и когда Нуркей добрался до места, конь хрипло дышал, выдувая сквозь большие ноздри горячий воздух, а с его боков обильно стекал пот.

Глава 11

Шарип сидел в своем тирмэ. Перед ним стояло большое блюдо с дымящимися кусками вареного мяса. Он брал кусок рукой, обмакнув его в маленькое блюдце, в которое была насыпана горкой соль, и отправлял в рот. Сок от мяса стекал по усам и подбородку, а на лице его появлялось неподдельное выражение удовольствия. Мясо было горячим, и он, обжигаясь, пережевывал его. Затем он брал пиалу, наполненную бузой – хмельным напитком из перебродившего ячменя и проса, и делал несколько больших глотков.

– Ну? – промычал Шарип, увидев на пороге Нуркея. – И о чем они там говорили?

Он обтер краем своего халата руки, отодвинул в сторону блюдо и жестом пригласил сотника подойти ближе. От выпитой бузы он немного захмелел и глядел на сотника слегка затуманенным взглядом. Нуркей приблизился, но хозяин не предложил ему присесть, и он продолжал стоять, зажав в руках шапку.

– Много народу собралось? – спросил Шарип.

Нуркей рассказал обо всем, что произошло у стойбища Аиткула. И о том, что все решили отправиться к Азиевской мечети. И о том, что было решено отправить гонцов по всем четырем дорогам.

Все время, пока Нуркей говорил, Шарип молча слушал его, погруженный в собственные мысли.

Не забыл сотник упомянуть сказанное в адрес Шарипа Тулькучурой.

– Когда-нибудь эта бешеная собака отведает моей плети, – со злостью произнес Шарип.

Одно только упоминание имени этого человека вызывало в нем гнев.

Потом, немного успокоившись, он продолжил:

– Стало быть, хотят идти в киргиз-кайсацкие степи?

Нуркей хотел было ответить, но Шарип его перебил:

– Возьмешь людей и отправишься со всеми. Думаю, что там будет чем поживиться. Когда вернешься, получишь свою долю.

Нуркей снова хотел что-то сказать, но в этот раз решил промолчать.

Шарип сам не собирался отправляться в поход, но понимал, что это может принести ему выгоду. Для этого он и отправлял своего сотника вместе со всеми.

Шарип испытующим взглядом посмотрел на Нуркея.

– Ты хотел что-то сказать?

Нуркей на мгновение замешкался.

– Нет-нет, – торопливо проговорил он. – Нет, – сделав короткую паузу еще раз повторил Нуркей. – Я все понял.

– Хорошо, – сказал Шарип, не сводя с него своего пристального взгляда. – Отправляйся сейчас же.

Выйдя от Шарипа, сотник глубоко вдохнул, набрав полные легкие воздуха. Он решил взять людей из своей же сотни, в которых он был уверен.

Сборы не заняли много времени, и когда солнце едва склонилось к западу, Нуркей со своими людьми был уже на пути к Азиевской мечети.

Ехали молча. Нуркей был погружен в собственные мысли, которые тревожили его с того момента, как он оказался в стойбище Аиткула. Вернее, это все началось задолго до этого дня.

Увидев впервые Алмабику, когда они с Шарипом и Аиткулом приехали в стойбище Рахманкула сватать ее для Сагита, Нуркей воспылал страстью к этой девушке, тогда еще совсем юной и нескладной. Он не понимал, как это произошло, но с того самого момента ее образ не покидал его. Не было дня, чтобы он не думал о ней. У него уже была жена, но он не испытывал к ней особых чувств. К тому же за годы замужества она изрядно прибавила в весе и стала неповоротливой и тучной.

А Алмабика… Замужество нисколько не изменило ее. Она была все столь же свежа и привлекательна. Нуркей только на мгновение увидел ее в стойбище Аиткула, и этого мига хватило, чтобы страсть к тогдашней совсем юной девочке, а ныне повзрослевшей, красивой женщине, разгорелась в нем с новой силой.

Сразу после того, как они вернулись из стана Рахманкула, он признался Шарипу, что ему очень понравилась эта девушка.

– За нее уже уплачен калым, – сказал Шарип. – У тебя уже есть одна жена, хочешь сделать эту девочку второй женой? – Шарип прищурил свои маленькие глазки и с презрением посмотрел на Нуркея.

Нуркей понимал, что Шарип насмехается над ним.

– К тому же Рахманкул не сможет вернуть калым.

Нуркею хотелось возразить Шарипу, но он не решился сделать это.

– Есть много других девушек. Ты можешь взять себе любую из них, – сказал Шарип и засмеялся.

Нуркею не нужна другая. Он хотел только Алмабику, в нем загорелось страстное желание обладать именно ею. Но как он может рассказать Шарипу об этом, разве он сможет его понять?

Он попытался было убедить старшину, что он сам готов вернуть Аиткулу калым, который тот уплатил Рахманкулу.

– Аиткул никогда не согласится на это, – сказал Шарип, выслушав Нуркея. – А я не могу его силой заставить сделать это. Что я ему скажу – что мой сотник сохнет по его невестке?

Шарип снова засмеялся. А Нуркей почувствовал себя маленьким ребенком, у которого отобрали любимую игрушку. И он затаился, стал выжидать.

Теперь судьба преподнесла ему шанс сделать Алмабику своей женой.

«Из этого похода некоторые не смогут вернуться, – думал Нуркей, сидя в седле. – Почему бы не сделать так, чтобы этим кем-то стал Сагит?» Только нужно сделать это, чтобы никто не смог подумать на него, на Нуркея. Он будет все время держаться рядом и ждать удобного случая, а когда они вернутся, он снова заговорит об этом с Шарипом и напомнит ему о его обещании отдать ему его долю. Пусть этой долей станет Алмабика.

Солнце уже совсем склонилось к закату.

– Нуркей!

Он вздрогнул от неожиданности; погрузившись в свои мысли, Нуркей потерял счет времени.

– А? – произнес он, будто очнувшись ото сна.

– Пора сделать привал, – сказал один из его спутников. – Солнце уже вот-вот опустится за горизонт.

– Хорошо, – Нуркей с трудом возвращался к реальности. – Сделаем привал.

Спутав коням передние ноги, они отпустили их пастись в степи, а сами развели костры и расположились вокруг них.

– Нужно отдохнуть, – сказал Нуркей своим людям. – Завтра с первыми лучами солнца двинемся в дорогу.

Он приказал выставить караулы, тех, кто будет присматривать за кострами и лошадьми, а сам, улегшись прямо на земле, подложив под голову седло, сразу же уснул.

Ночь опустилась на степь.