Текст книги "Сквозь тьму и свет"

Глава 11. Дом там, где сердце

Дейн сидел, свесив одну ногу с подоконника арочного каменного окна, а другой болтая в пустоте. Он откусил кусок зеленого яблока и почувствовал, как кисло-сладкий сок стекает с губ на подбородок.

С вершины Небесной башни открывался превосходный вид на Покатые горы и Антигский океан. Солнце отбрасывало тусклое оранжево-красное сияние на горизонт, погружаясь в воду и придавая белой пене на волнах рыжеватый оттенок. Он уже давно пришел к выводу, что в Волтаре лучшие закаты. Как же хорошо дома!

Глядя на океан, Дейн подбросил недоеденное яблоко и поймал его, не спуская глаз с живописного вида. В три укуса он его доел, проглотив остатки вместе с огрызком, после чего развернулся и соскочил в комнату на старые деревянные половицы. Они скрипнули под его весом, а Дейн приложил руку к своему карману – тому, где лежало письмо Эйсона Вирандра. Ему не требовалось его доставать. Он прочитал большую часть послания не менее пятидесяти раз и знал наизусть. Дейн глубоко вдохнул, задержал воздух в легких, а потом сделал выдох смирившегося человека.

Дейн пересек старую комнату, распахнул дверь и начал спускаться по тремстам сорока семи ступеням лестницы Небесной башни. Добравшись до низа, он потянулся к Искре и ухватился за тончайшие нити Воздуха, рассчитывая, что их количества хватит для решения его задачи, но будет недостаточно, чтобы привлечь внимание. Он направил нити Воздуха в замок двери, перед которой стоял, сдвинул собачку, будто ключом, и переместил засов, как уже поступал сотни раз прежде. Последовал щелчок: дверь открылась, и Дейн отпустил Искру.

Центральная площадь являлась бьющимся сердцем рынков Скайфелла. В обычные дни до самого заката солнца ее заполняли спешившие по своим делам люди, спорившие и заключавшие торговые сделки. Но как только солнце начинало опускаться в океан, окрашивая песочно-коричневую площадь красным сиянием, она быстро пустела. Оставались лишь горожане, вышедшие на прогулку, да несколько торговцев, складывавших свои товары, и еще аромат цитрусовых из городских садов.

Поплотнее запахнув одежду, чтобы защититься от прохладного вечернего бриза, Дейн пошел через двор, направляясь в Редстоун, фамильный Дом Атерес. Ему следовало спешить. Барен скоро уйдет на совет, а Дейн хотел успеть переговорить с ним до этого.

Скайфелл был не менее красив, чем любой другой известный Дейну город.

Множество колоннад, огромные арки, красивые лестницы, построенные из сочетаний красного и песочно-коричневого камня.

Арки Скайфелла славились гигантскими размерами и изящными линиями. Город сразу строили огромным, чтобы соответствовать гордости Волтары: Всадникам Вивернов. В детстве Дейн вместе с сестрой часами напролет сидел на площади, просто наблюдая за величественными животными, влетавшими и вылетавшими из-под арок: они усаживались на колоннады и специально построенные посадочные площадки. Это было их любимым занятием. Глубокая печаль наполнила сердце Дейна, когда он посмотрел в пустые небеса. Те времена давно прошли, но удивительные масштабы и красота архитектуры Скайфелла оставались неизменными.

Темная тень прошла над Дейном, когда он оказался под одной из массивных колоннад. Под ногами скрипела пыль, которую тучами поднимал ветер. Возвращение показалось ему странным. Все выглядело прежним, но он воспринимал окружающий мир иначе. Впрочем, это место никогда и не было особенно счастливым.

Он прошел мимо святилищ Нерона и Акерона, двух самых важных богов в волтаранской культуре. Каждое из строений возвышалось более чем на сто футов, перед ними стояли огромные статуи богов-покровителей, а по обе стороны от изваяний шли лестницы, которые вели в святая святых храма. Нерон носил гладкую стальную кирасу, доходившую до кольчужной юбки. Ноги защищала пара поножей, гармонировавших с наручами на предплечьях. Дейн встречал множество изображений Нерона в разных местах Эфирии – от бороздящего моря торговца до свирепого пирата, могучего мужчины с длинной чахлой бородой и трезубцем. Но в Волтаре Нерона видели воином. Он хранил моря и океаны и вместе с Акероном защищал волтаранский стиль жизни.

По другую сторону широкой пыльной улицы перед своим храмом возвышалась статуя Акерона в таком же одеянии. В одной руке он держал валину, а в другой ордо – копье и круглый вогнутый щит, обычное оружие волтаранских воинов в сражении. И если Нерона лишь изображали в волтаранской культуре как воина, Акерон являлся Воином по сути. Обе фигуры тысячелетия назад создал скульптор Ирайкес. На это у него ушло сорок лет. И они продолжали стоять даже сейчас, взирая на народ Волтары. Нации возникали и исчезали, высыхали реки, рушились горы, но Нерон и Акерон обеспечивали продолжение существования Волтары.

Дейн подумал, что позаботится о том, чтобы они испытали гордость.

Воин и Мореход. Клинком и кровью, я ваш.

Пустота улиц не казалась Дейну зловещей. Скорее, вызывала ностальгию. Заход солнца являлся традиционным временем вечерней трапезы в Волтаре. Существовало ничтожно мало причин – прежде всего, разумеется, война, – в силу которых граждане Волтары могли пренебречь ужином. Он давал долгожданную передышку после пьяного разгула в темных и грязных углах других городов Эфирии.

Дейн опустил взгляд вниз, услышав грохот тяжелых сапог, эхом раздававшийся вдоль пустынных улиц. Волтаранцы не носят таких сапог в городе, если только не идет война.

– Бывают ли здесь когда-нибудь дожди? – спросил один из имперских солдат, когда патруль свернул за угол.

Их было трое, каждый с головы до пят закован в рубиново-красные доспехи Преторианских дознавателей.

Что здесь делает Инквизиция?

Дейн засунул руки в карманы, опустил голову и зашагал мимо патрульных. После восстания Империя содержала гарнизоны во всех крупных городах Волтары, но Инквизиция не так уж часто появлялась на улицах.

– Эй ты.

Дейн замер, опустив руки по швам. Пальцы нащупали под одеждой рукоять меча.

– Я с тобой говорю, – раздраженно сказал дознаватель.

Дейн вздохнул и повернулся к ним, сказав себе, что они не должны его подозревать. У них не имелось на то никаких причин. Но если только они узнают…

– Чем я могу вам помочь? – спросил Дейн.

Солдат, обратившийся к нему, вышел вперед. Не особо крупный, пожалуй, даже младше Дейна на пять или шесть лет, но прищуренные глаза были холодными, как у человека, получавшего удовольствие от издевательств над другими.

– Разве ты не должен быть за вечерней трапезой? – Имперец оглядел Дейна с головы до ног, его рука лежала на эфесе висевшего на бедре меча.

– Я как раз туда и направляюсь, – ответил Дейн.

– Куда именно?

Вот ублюдки.

Империя вообще не имела права без повода допрашивать граждан Волтары – и, прежде всего, не на улицах Скайфелла.

– В Редстоун.

– Ты из Дома Атереса? – Глаза патрульного широко раскрылись от удивления.

Дейн почувствовал, как даже состав воздуха изменился. И, хотя ему очень хотелось срубить им головы, сейчас был совсем неподходящий момент для этого.

– Нет, сэр. Моя семья только служит Дому Атерес. Наше жилище находится в их владениях.

Солдат поджал губы. Дейн передвинул руку под одеждой поближе к рукояти меча – просто так, на всякий случай.

– Да брось, Джаред, зачем тратить время на слугу. Нас ждет Инквизитор.

Дознаватель облизал передние зубы, не спуская с Дейна холодного взгляда.

– Не болтайся по улицам. В городе небезопасно после наступления темноты. – И имперец повернулся к товарищам, даже не пытаясь скрыть презрения.

Дейн отвел руку от меча, расслабил плечи и выдохнул. Он не раз имел столкновения с лорийскими солдатами, но сегодня у него просто не было на это времени. Он ускорил шаг, направляясь по пустым улицам к Редстоуну.

Два из шести крупнейших Домов Волтары называли Скайфелл своей родиной, и одним из них был Дом Атерес. Его представители обладали богатством и пользовались уважением – но прежде всего имели серьезную власть. Крепость Редстоун находилась на окраине города, возле Абаддианских скал, смотревших прямо на Антигский океан. Ее защищали толстые стены, которые охранялись днем и ночью, – настоящая твердыня.

Дейн посмотрел на статуи в нишах вдоль стен – это место он когда-то называл домом. Некоторые изваяния имели портретное сходство с прежними главами Дома Атерес, среди них стояли фигуры богов: Герайя, Варин, Акерон, Элиара, Нерон и Гефесир. Ребенком он не раз смотрел на них с удивлением, но теперь видел лишь высокомерие Дома Атерес, который ставил своих владык наравне с богами.

История падения могущественных сил.

Дейн остановился в двадцати футах от ворот, откинул голову назад и закрыл глаза. Потом сделал глубокий вдох, позволив воздуху до предела наполнить легкие, и задержал его там.

Теперь превратившихся в ничто.

Дейн выдохнул и одновременно открыл глаза, расправил плечи и подошел к воротам. Перед ними стоял пожилой мужчина, который беседовал с часовыми.

– Что тебе здесь… – Старец умолк на полуслове, и на его лице появилось узнавание.

Сейчас он выглядел намного старше, чем в то время, когда Дейн ушел. По своей наивности Дейн не думал, что он так изменится. Марлин Аркон являлся управляющим Дома Атерес и был настолько близок к семье, насколько возможно для человека, не имеющего с домом родственных связей. Можно сказать, что именно он вырастил Дейна. Сильный мужчина, превосходно владевший клинком, Марлин обладал быстрым умом и все подмечавшим взором. И его глаза не изменились.

Но в доходивших до плеч волосах появилась седина, а на лице стало больше морщин, чем помнилось Дейну.

Дейн опустил взгляд к земле. Ему было трудно посмотреть в глаза немолодому мужчине после всего, что он сделал. Он снова почувствовал себя ребенком, переминавшимся с ноги на ногу в ожидании наказания за то, что разбил фарфоровую вазу матери.

– Я…

– Мой мальчик, ты свет для моих старых уставших глаз.

Сначала, когда Марлин его обнял и крепко прижал к груди, Дейн напрягся, но потом закрыл глаза и позволил усталой улыбке появиться на лице.

– Где ты был все эти годы?

Дейн не ответил. Просто молча стоял и отвечал на объятие.

Марлин отстранился и взял Дейна за плечи. Теперь он смотрел на молодого человека с сияющей улыбкой.

– Ты превратился в прекрасного мужчину. Я всегда говорил, что твои плечи станут шире.

– Я тоже рад тебя видеть, Марлин. Прошло столько времени. – Дейну не хотелось разрывать теплых объятий, ничего похожего он не испытывал уже много лет. – Барен еще не ушел?

Радостная улыбка управляющего исчезла, он нахмурился.

– Нет, он еще не ушел. Но я не думаю, что сейчас подходящее время.

– Я должен его повидать, Марлин.

Пожилой человек рассеянно кивнул, прикусил верхнюю губу и зашагал в сторону ворот.

– Да… заходи. Я думаю, ты найдешь его в кабинете.

Оба часовых искоса посмотрели на Дейна, когда он последовал за стариком в крепость, но не попытались остановить. Дейн их не узнал. Они были молодыми, никак не больше двадцати лет, – именно в таком возрасте он отсюда ушел.

Сад остался точно таким же, как в дни его юности. Дорожка, выложенная красно-коричневыми плитками, шла через центр, а с двух сторон от нее росли апельсиновые деревья. Даже в тусклом свете закатного солнца, смешавшегося с сиянием луны, цветы апельсинов ярко выделялись на фоне зеленой листвы. Примерно в сотне футов впереди, по другую сторону сада, находилось главное здание, которое было в два раза выше стен цитадели. Перед ним выстроился сложный лабиринт изящных, богато украшенных колонн и арок. В некоторых высоких узких окнах стояли статуи. Кроме главного здания на земле Редстоуна располагались и другие многочисленные строения: дома для слуг и основного гарнизона, кладовые для продуктов, обеденные залы, конюшни и, конечно, маленький храм.

В это время в саду не было слуг. Даже работники не пренебрегали вечерней трапезой, если только не выполняли какое-то важное поручение. Ну а те, кого Дейн видел, носили цвета Дома Атерес: жженый апельсин и белое. Каждый из них на ходу кланялся Марлину, не обращая на Дейна никакого внимания. Да и зачем его замечать? Он не выглядел как мужчина, который этого заслужил. Его одежда была приглушенного кремового и белого оттенков, мятая и поношенная после долгого путешествия, лицо и волосы грязные и некрасивые. Он походил на просителя, а не лорда Атереса.

Дейн замер, когда увидел, что по лестнице главного дома поспешно спускается, направляясь в их сторону, очаровательная молодая женщина. Она была одета в свободное оранжевое платье с белой каймой и перчатки из тонкой козлиной кожи. Марлин поджал губы, перевел взгляд с Дейна на красавицу и тихо вздохнул.

– Марлин, ты не видел… – Молодая девушка замерла, склонив голову, а ее глаза широко раскрылись от удивления, когда взгляд упал на Дейна. – Неужели это…

Когда она приблизилась, Дейн смог лучше разглядеть черты ее лица. Она стала заметно выше, чем прежде: лишь немногим ниже его. Девушка была стройной, но плечи и руки выглядели сильными. Виски были выбриты, а волосы цвета темного красного дерева повязаны платком на затылке.

Многочисленные татуировки покрывали руки и шею. Это не удивило Дейна. Татуировки составляли важнейшую часть волтаранской культуры. Но для него стала неожиданностью четверка черных колец на каждом из предплечий, соединенных между собой черными линиями.

Она стала мастером и копья, и меча.

Дейн не смог скрыть улыбки, когда его взгляд остановился на этих линиях. Когда он наконец сумел оторвать глаза от знаков на руках девушки, то обнаружил, что ее лицо являло собой удивительную смесь тепла, ярости и тревоги.

– Элайна, я…

Дейн явственно услышал, как затрещала его челюсть от удара, который Элайна нанесла ему по лицу. Он не успел среагировать и понять, что происходит, как она уже толкнула его в грудь, и он едва не потерял равновесие.

– Как ты посмел! – еле слышно прошептала она дрожавшим голосом. Дрожавшим не от страха – от ярости. – Ты не имеешь права…

– Ты красавица. – Его слова застали ее врасплох, словно она тщательно спланировала их разговор, а он сумел расстроить ее планы. Он не сдержал улыбки, но в уголке его глаз стали формироваться слезы, которые Дейн еле сумел удержать. – Ты так выросла… и стала такой прекрасной, и такой сильной. – Он прикоснулся к щеке и слегка подвигал челюстью.

Элайна начала задыхаться, и Дейн увидел, как задрожали ее руки и плечи.

– Я…

Он поморщился, когда она ринулась к нему, но руки Элайны сомкнулись у него за спиной, и она прижалась головой к груди Дейна. От звука ее тихих рыданий у него защемило сердце.

– Ты жив…

– Я сожалею, Элайна… У меня не было выбора…

Элайна отпустила его и отстранилась, чтобы впервые внимательно на него посмотреть. Ее глаза покраснели, на щеках остались следы слез.

– Ты жив, – повторила она.

Последовал новый удар в челюсть.

И Дейн почувствовал, как в нем поднимается гнев.

– А это еще за что?

– За то, что ты нас оставил. – Ярость на лице Элайны постепенно стихала, пока она продолжала его оглядывать.

– А за что ты меня обняла? – спросил Дейн.

– За то, что вернулся.

– Я скучал по тебе каждый день, – заверил ее Дейн.

– А я желала, чтобы ты умер в наказание за то, что покинул нас, но… теперь ты дома, – ответила Элайна.

– Мне нужно повидать Барена.

Выражение лица Элайны изменилось, и Дейн выругал себя за глупость.

Как он мог быть таким идиотом? Элайна сделала глубокий вдох и спрятала большой палец в сжатом кулаке. Она всегда так делала, когда была ребенком и пыталась скрыть раздражение.

– Он скоро уйдет на совет, – сказала она.

– Я знаю. Именно по этой причине мне нужно увидеться с ним сейчас. – Дейн решил, что у него еще будет время попросить прощения у Элайны.

Им нужно многое наверстать. Она выросла, и это поразило Дейна. Элайна стала по-настоящему красивой женщиной с весьма свирепым характером.

Элайна прищурилась.

– Марлин, пожалуйста, проводи Дейна в кабинет Барена.

– Элайна, я знаю, где кабинет Барена. Пойдешь со мной? – спросил Дейн.

– Прошло много времени, брат. Память может тебя подвести. А мне нужно кое о чем позаботиться. Ты останешься на завтрак. – Это не было вопросом.

Элайна развернулась на каблуках и направилась в храм.

Она стала такой, какой была их мать; сейчас рядом друг с другом они выглядели бы близнецами.

– Ну все прошло даже лучше, чем я рассчитывал, – сказал Дейн, поворачиваясь к онемевшему Марлину.

– Ты считаешь, что все прошло хорошо? – спросил управляющий.

– А ты нет? – со смехом ответил Дейн. – А теперь, пожалуйста, отведи меня к брату, Марлин.

Старик неохотно кивнул и поджал губы.

Как и сады, главный дом Редстоуна не слишком изменился.

Марлин провел Дейна через колоннаду передней части дома в зал. В волтаранских домах прихожие являлись обычным делом, но только не в Редстоуне. Здесь она попросту не требовалась, в ее роли выступал сад. На Дейна накатила волна ностальгии, когда он оглядел зал. Масляные лампы висели на укрепленных в стенах кронштейнах или стояли на пьедесталах, обеспечивая ровное освещение. Потолок, который поддерживали огромные колонны из красного камня, поднимался на сотню футов. Плафон украшали квадратные панели, и на каждой были изображены различные эпизоды волтаранской истории.

Во всяком случае, те, в которых Дом Атерес принимал участие.

Марлин повел Дейна по расположенной в левой части зала каменной лестнице. Ребенком он столько раз поднимался по ее ступеням в комнату отца. Теперь это кабинет Барена. Как странно думать о нем так сейчас. Дейн провел рукой по изящно украшенным каменным перилам, ограждавшим правую сторону лестницы. Поверхность оказалась на ощупь шершавой, его пальцы касались тех же самых трещин в камне, которые он помнил с детства. Вдоль левой стороны лестницы шла стена с расположенными через равные промежутки нишами. Там стояли лампы или бюсты предков Дейна. Тех, что возглавляли Дом Атерес.

– Я должен тебя предупредить… Сегодня он не в лучшем расположении духа. Утром появился имперский Инквизитор. – Дейна удивляли новые морщины, оставленные временем на лице Марлина. – И его визит не улучшил настроения Барена.

– Почему имперцы здесь, Марлин?

– Если честно, милорд, не знаю. Но мне кажется, что я буду близок к истине, если предположу, что их появление имеет отношение к последствиям битвы за Белдуар. Здесь говорят, что Империя сровняла город с землей, и теперь они отправили боевых магов и Инквизиторов в каждый уголок Юга, чтобы «поддерживать мир».

Милорд.

– Я не заслуживаю этого титула, Марлин.

– Как скажете, милорд, – с улыбкой ответил Марлин.

Дейн тихонько рассмеялся; возможно, время и поработало над внешностью старого управляющего, но разум верного слуги остался таким же острым.

Когда они поднялись на лестничную площадку второго этажа, Марлин подвел Дейна к большим деревянным дверям, которые он так хорошо знал. Дейн протянул руку и провел пальцами по толстым бронзовым петлям, которыми дверь крепилась к стене, а потом вниз, к глубокому желобу, где один участок дерева выглядел бледным и расщепленным. Дейн сам повредил дверь, когда ему было всего девять лет. Конечно, случайно, но Марлин в наказание за проступок заставил его целую неделю работать в саду.

– Барен внутри, милорд.

Дейн глубоко вдохнул через нос, наполняя легкие. Его правая нога нервно постукивала по площадке. Потом он выдохнул, шагнул вперед и распахнул дверь в комнату брата.

Пожалуй, кабинет оказался единственным местом, которое сильно изменилось. Отец постоянно наполнял его красивыми картинами и другими произведениями искусства, в центре комнаты стояли три мягких дивана, где проходили деловые переговоры, на них же дети могли спокойно читать.

Однако теперь зал выглядел строгим в своей простоте. Картины и скульптуры исчезли, как и диваны. Книжные шкафы занимали западную стену, на противоположной висело старое волтаранское оружие. Тяжелый письменный стол находился в дальней части кабинета, перед распахнутым окном, выходившим на океан. Одинокий деревянный стул за столом, и еще два перед ним. Барен стоял спиной к двери, у окна, глядя на опускавшееся за горизонт закатное солнце.

Барену было всего восемнадцать, когда Дейн покинул дом. Дейн не представлял, каким мужчиной стал его брат, но из них двоих он всегда был более мягким.

Я надеюсь, что ты не очень сильно изменился, брат.

Барен был в простой, изрядно потемневшей от времени стальной кирасе, надетой поверх оранжевой туники, которая опускалась до кольчужной юбки. По традиции главы Домов приходили на совет в доспехах, за исключением сапог. Как и у Элайны, на правом и левом предплечьях брата имелись татуировки четырех черных колец, с черной линией, шедшей от первого до последнего.

Знаки мастера копья и мастера меча; Дейн успел получить только по два кольца, перед тем как покинуть Волтару. Впрочем, за прошедшее время он пролил столько крови, что мог заработать оставшиеся кольца в двойном объеме.

Барен не стал поворачиваться, чтобы посмотреть на того, кто вошел в его кабинет. Лишь наклон головы показывал, что он слышал звук открывшейся двери.

– Я сейчас ухожу, Марлин. В чем дело?

– Это не Марлин… брат.

– Нет… – Барен повернулся, чтобы посмотреть на Дейна, который продолжал стоять в дверях. – Это невозможно… Прошло…

– Двенадцать лет, четыре месяца и одиннадцать дней. – Дейн сделал два шага к тяжелому письменному столу. – Я не переставал считать и ничего не забыл.

Хозяин кабинета замер у окна, выражения растерянности и шока не покидали его лица. Затем он обогнул стол и направился навстречу Дейну.

Уже по привычке Дейн внимательно оглядел комнату. Барен не был вооружен, но его меч лежал на письменном столе. Доступный выход имелся только один: через дверь, но ворота резиденции закроют спустя несколько секунд, если Барен поднимет тревогу. Оставался прыжок в окно с высоты в несколько сотен футов, но он сможет смягчить приземление при помощи нитей Воздуха и исчезнуть в воде. Таким, возможно, окажется его путь к спасению.

Прекрати. Мне не придется бежать. Просто перестань быть тем, кто ты есть.

Дейн сделал еще шаг вперед, а Барен протянул руку, и его пальцы коснулись щеки Дейна. Грубые, покрытые мозолями пальцы солдата.

– Как… Где ты был все эти годы?

– Это очень длинная история, брат. Я смогу рассказать ее тебе сегодня после совета. Но сейчас есть нечто более важное.

– Более важное, чем известие о том, что мой брат жив? Думаю, нет. – Барен взял голову Дейна руками и прижался к его лбу своим.

– Отец бы гордился тем мужчиной, которым ты стал, Барен. – Казалось, слова Дейна вывели брата из равновесия.

Тот отстранился. Дейн не желал такого результата. Он просто сказал правду. Но после двенадцати прожитых на чужбине лет он далеко не всегда понимал чувства других.

– Сожалею, – сказал Дейн, протягивая руки к Барену. – Я не хотел… но это правда – он бы гордился.

– Все в порядке… – В глазах у Барена промелькнула печаль. – Куда ты ушел, Дейн? Мы думали, что ты мертв. Ты был нужен нам.

– Я был всюду, кроме того места, где мне хотелось быть, брат. У меня не оставалось выбора.

– Но теперь ты здесь, – сказал Барен, и на его лице появилась улыбка.

Пока Барен говорил, Дейн успел заметить, что в уголке его глаз блеснули слезы. Барен раскрыл руки для объятия.

– Только это и имеет значение, Дейн, – добавил брат. – Теперь ты здесь. – Через несколько мгновений Барен отстранился, но улыбка не покинула его лица. – Я бы остался, но мне нужно идти на совет. Я сожалею. Здесь Инквизиция вместе с консулом Риндой. Совет пропустить нельзя. Но, когда я вернусь, мы выпьем и устроим пир – до тех пор, пока солнце не встанет и не зайдет снова. И тогда ты мне все расскажешь. – Барен сжал плечи Дейна, и его глаза заблестели, он смотрел на брата так, словно перед ним появился призрак. – Ты здесь.

– Все в порядке, брат. Знаю, что у тебя есть вопросы, и я на них отвечу. Но сейчас ты должен знать, что я ушел не по собственной воле. И прежде чем ты покинешь дом, тебе нужно это прочитать. – Дейн вытащил из кармана письмо Эйсона Вирандра и протянул его брату. – От Эйсона Вирандра.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Барена.

– Эйсона Вирандра?

Он швырнул письмо обратно Дейну. Барен прищурился, его дыхание стало прерывистым.

– Как глупо я себя повел! Ведь я наивно решил, что ты вернулся ради нас.

– Я вернулся, Барен. И никуда теперь не уйду!

– Но ты вернулся не к нам, Дейн. Разве не так?

– Барен. Прочитай письмо.

– Ты вернулся сюда из-за прихоти человека, который разрушил нашу семью, – сказал Барен.

– Барен, прочитай проклятое письмо!

– Мне нет нужды читать проклятое богами письмо, Дейн! – Барен одним движение руки смахнул на пол все, что лежало на письменном столе. – Эйсон Вирандр хочет еще одно восстание. Я прав? Чего еще ему желать? Он с самого начала жаждал пролить как можно больше волтаранской крови. У меня нет на это времени.

– Я должен знать, что ты мне веришь, Барен.

– Верить тебе? Я едва тебя знаю. – Слова ужалили как огнем, и глаза Барена слегка смягчились, когда он посмотрел на брата. – Прости, но это правда. Тебя с нами не было. Ты не знаешь, как мы здесь жили.

Теперь Дейн сжал плечи Барена. Он не прекращал изучать брата, но так происходило всякий раз, когда он встречал кого-либо. На лице Барена залегло больше морщин, чем у любого тридцатилетнего мужчины, однако его глаза оставались внимательными и ясными.

Хорошо, брат, я вижу, что бремя лидерства тебя не сломало.

– Сожалею, что меня здесь не было. Но я не в силах изменить прошлое. Могу лишь смотреть вперед. Мне нужно, чтобы ты мне верил.

Барен прикусил губу и разочарованно вздохнул.

– Хорошо. Когда я вернусь после совета, мы поговорим и ты мне все расскажешь.

– Согласен. Я буду ждать тебя здесь.

Барен собрался уходить, но Дейн взял его за плечи и обнял.

– Я скучал по тебе.

Дейн заставил себя не кусать губы и прислонился к холодной каменной стене. Он смотрел на залитый лунным светом океан, который простирался до самого горизонта. Он закрыл глаза и позволил тихому плеску волн, снова и снова разбивавшихся о скалы, наполнить его душу.

Быть дома. Он никогда всерьез об этом не думал. Даже после получения письма от Эйсона Дейн не рассматривал такую возможность. Слишком велик риск, и не только для него, но и для Элайны, Барена и даже Марлина. Нельзя было предвидеть, как поступит Империя, когда узнает о его возвращении в Редстоун. Он постарался отбросить эту мысль.

Скоро Барен вернется, и они поговорят.

С тяжелым вздохом Дейн оторвал взгляд от океана и вернулся в кабинет, который когда-то принадлежал его отцу, а теперь перешел к Барену. Возглавлять Дом Атерес – тяжкое бремя, предназначавшееся Дейну: ему надлежало взвалить его на плечи. Несправедливо, что горькая доля выпала его брату.

Когда Барен ушел на совет, Дейн собрал все, что было сброшенно на пол, и разложил на большом тяжелом деревянном столе перед высоким окном: стило, чернильница, несколько стопок пергамента и тяжелая металлическая печать.

– Знак Дома Атерес, – пробормотал Дейн, положив руки на бронзовую рукоять.

Его отец пользовался этой печатью – изображением виверна Дома Атерес, – чтобы помечать каждое письмо, которое отправлял. Империя запретила вывешивание знамен Домов в Волтаре после восстания, и печать стала способом отца тихо сказать ей: «Будь ты проклята». Дейн не удержался от улыбки, когда смотрел на чеканный профиль виверна в круге.

Звук шагов в коридоре заставил Дейна забыть о ностальгии. Он повернул голову, потянулся к Искре и направил нити Воздуха в сторону звука. По меньшей мере восемь пар ног, четыре пары в тяжелых сапогах. Стража Инквизиции и сам Инквизитор.

Нет… о, Барен, ты не мог.

Дейн посмотрел на открытое окно. Он мог выпрыгнуть из него еще прежде, чем они войдут. Мускулы его ног дернулись, инстинкты заставляли бежать. Но Дейн подавил это желание; однажды он уже покинул свою семью и не хотел поступать так снова.

Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться. Пальцы легли на эфес меча; Дейн с огромным трудом удержался и не обнажил клинок.

Он сказал себе, что должен верить Барену. Должен. Семья – все, что у него осталось. Все, что когда-либо было.

Дейну казалось, что секунды превратились в часы, пока он ждал, когда небольшой отряд доберется до дверей. Он крепко поставил ноги и направил нити Воздуха себе в уши, чтобы слышать даже самые слабые звуки, доносившиеся из коридора.

– Мы должны взять его живым. – Слова были произнесены приглушенным шепотом, но Дейн услышал их так, словно мужчина прокричал их ему в уши.

У говорившего был странный акцент. Дейн уловил лорийские нотки в его голосе, но он явно родился не в Лории – быть может, в Аркалене? Ладно, не имеет значения.

В следующее мгновение дверь распахнулась. Три преторианца – патрульные, мимо которых Дейн прошел ранее, ворвались в кабинет с обнаженными мечами.

За ними вошел высокий человек со светлыми волосами и впалыми щеками – Инквизитор. Его лицо хранило выражение невозмутимости, но что-то в нем вывело Дейна из себя.

Прежде чем Дейн разглядел тех, кто скрывался за их спинами, преторианцы атаковали его с трех сторон.

Перепрыгнув стол, Дейн обнажил клинок – и успел принять на него первый удар, ловко ускользнув от воина слева, и с трудом парировал третью атаку при помощи нитей Воздуха. Сердце отчаянно билось у него в груди.

Бойцы инквизиции славились как хорошие фехтовальщики, они умело взаимодействовали друг с другом, надежно защищались и делали тяжелые выпады. Однако Дейн убил немалое их число и убьет еще многих.

Быстрым ударом ноги Дейн сделал подсечку одному из солдат. Но прежде чем он успел поразить обнаженную шею преторианца, нити Воздуха вырвали меч из рук Дейна. Ему не требовалось смотреть на Инквизитора, чтобы узнать, кто ими управлял.

Перекатившись, чтобы избежать выпада одного из двух стоявших преторианцев, Дейн подхватил нити Земли и Воздуха. Он метнул нити Земли в грудь упавшего солдата, заставив их пройти сквозь доспехи.

От звука ломавшихся костей по спине у него пробежала дрожь – сталь доспехов раздавила грудь мужчины, как хрупкую скорлупку. Осталось еще двое.

Без колебаний Дейн обвил нитями Воздуха валину, висевшую на дальней стене кабинета Барена. Длинное копье легко взлетело в воздух и вонзилось в грудь преторианца справа. Глубокое удивление в его глазах огорчило Дейна. Мужчина должен знать, как и от чего он умирает. Остался один, последний.

Дейн сильнее потянул за нити Воздуха, вырвал копье из груди убитого, и оно прилетело к нему в руки. Он схватил его на лету, пальцы скользнули по крови, и ударил другим концом копья в шею последнего преторианца. Удар получился таким сильным, что солдат, задыхаясь, упал, и кровь рекой хлынула из раны.

Остался только Инквизитор.