Текст книги "Гармония Джейн"

Часть вторая

Глава 6

Калеб смотрел на сжимающийся и уплывающий в сторону Остин.

Ему казалось, что его сердце осталось там, внизу, рядом с Джейн. Он представил невероятно длинную серебряную нить, что протянулась от сердца к его груди. Ее длины хватит до самой Калифорнии. Чувства навеяли ему слова новой песни. Калеб полез в карман, но тут же вспомнил, что блокнот и ручка лежат у него в сумке, а сумка запихнута в багажную ячейку над головой. Пока самолет не набрал высоту, вставать с места запрещено. А пока он ждет, слова могут забыться. Калеб вспомнил про свой новый мобильник. Он достал телефон, нашел приложение «Блокнот» и набрал на сенсорной клавиатуре первую строчку, обнаружив, что общаться с бумагой ему привычнее.

– Сэр, ваш телефон переведен в режим полета?

Калеб поднял голову.

– А что такое режим полета? – спросил он у стюардессы.

– На борту самолета не разрешается пользоваться мобильными телефонами.

Сосед Калеба – рослый и довольно грузный мужчина – наклонился к нему и постучал пальцем по сенсорному дисплею, вызывая меню.

– Что вы делаете? – спросил Калеб.

– Хочу показать вам, как перевести ваш мобильник в режим полета. У меня был такой же.

– А может, вам стоит выключить телефон? – предложила стюардесса.

– Извините, – ответил Калеб. Он забрал у толстяка свой мобильник и выключил питание. – Я всего второй раз в жизни лечу на самолете.

Стюардесса улыбнулась и отошла.

– Говорите, второй раз в жизни?! – громко расхохотался сосед. – Надеюсь, вы не станете нервничать, если я вам скажу, что те же слова я слышал, когда вошел в салон. Летчик разговаривал с одной из стюардесс.

Возле их кресла снова появилась стюардесса.

– Прошу прощения, сэр, – обратилась она к Калебу. – Мне показалось, что вам не слишком удобно сидеть на этом месте. Вы не согласитесь пересесть в кресло возле аварийного выхода? Там просторнее и можно вытянуть ноги.

– Спасибо. Я с удовольствием пересяду.

Калеб отстегнул пояс. Толстяку пришлось встать и выпустить его. Вид у мужчины был раздосадованный. Он явно настроился на разговор.

– Спасибо, – еще раз сказал Калеб, садясь на новое место.

Стюардесса подмигнула ему.

Самолет мчался наперегонки с восходящим солнцем. Солнце его обогнало, успев взойти и прожечь дыру в туманных лос-анджелесских небесах. В отличие от солнца самолет опустился вниз, прокатился по взлетно-посадочной полосе и подрулил к терминалу. Калебу казалось, что его и Джейн разделяют миллионы миль. А вот время, из-за разницы часовых поясов, словно остановилось. Еще в салоне он включил мобильник и послал Джейн эсэмэску:

Благополучно приземлился в Тинселтауне.

Уже скучаю по моей малышке.

Убрав телефон, Калеб встал и прошел к трапу.

– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, – сказала ему все та же стюардесса.

Почему-то Калеб ожидал, что все будет не так. Внушительнее. Блистательнее, как в фильмах про Лос-Анджелес. Но если Международный аэропорт Лос-Анджелеса – это единственный признак города, этому городу не помешало бы сделать подтяжку лица. Калеб думал об этом, направляясь за своей гитарой, сданной в багаж. Идя к багажной карусели, он заметил представительного мужчину в черном костюме. Тот держал лист, на котором было крупно напечатано…

– Провалиться мне на этом месте, – пробормотал Калеб.

– Мистер Каммингс – вы? – осведомился мужчина.

Калеб кивнул:

– Я не привык, когда меня называют мистером. Но если вы имеете в виду участника музыкального конкурса, тогда это я.

– Отлично. Вы мне и нужны. Мне поручили вас встретить. У вас большой багаж?

– Только моя гитара.

– Замечательно. Я провожу вас к багажной карусели.

Ждать багаж пришлось довольно долго. Калеб стоял возле карусели, разглядывая тех, кто стоял, сидел и проходил мимо. За считаные минуты перед ним промелькнули сотни, если не тысячи всевозможных лиц. Столько он, наверное, не видел и за двадцать пять лет жизни. Здесь были люди бедные, неряшливо одетые и совершенно равнодушные к своему облику. Были важничающие богачи. Цокая каблучками, неслись куда-то гламурные девицы, демонстрируя затейливый макияж и умопомрачительно дорогие сумочки. Вскоре Калеб заметил, что многие оглядываются на него. Странно: его ведь еще не успели показать по телевидению, да и неизвестно, покажут ли. Повернув голову вправо, Калеб понял причину интереса к своей персоне. Рядом, скрестив руки на груди, стоял его водитель. Поза, черный костюм и темные очки с зеркальными стеклами делали этого человека похожим на агента секретной службы или на личного телохранителя. Калеб невольно усмехнулся.

Получив свою гитару, Калеб убедился, что она благополучно перенесла полет, подкрутил колки, ослабив струны, после чего вместе с водителем покинул здание терминала. Они прошли на стоянку для машин VIP-класса. Водитель открыл заднюю дверь черного полноприводного «кадиллака». Машина тронулась. Покинув территорию аэропорта, они влились в плотный транспортный поток, напоминавший вязкую, тягучую жидкость. Поток едва полз, то и дело останавливаясь. При такой скорости в Лос-Анджелес они попадут только через два часа. В этом городе были совсем другие звуки, и Калеб жадно впитывал их, составляя свое первое впечатление о Лос-Анджелесе.

Пробки сказывались на настроении и состоянии тех, кто сидел в машинах за тонированными стеклами. Кто-то, не выдержав, принимался сигналить. Кто-то – скорее всего, местные яппи – откидывал верх и орал на соседей. Водитель включил радио, слушая монотонный выпуск новостей. Сообщения из горячих точек планеты, новости Уолл-стрит. Исправно работающий кондиционер нагнетал холодный воздух. Калеба удивляла полная невозмутимость водителя. Среди окружающего безумия он казался островком спокойствия. Он не давил на сигнал, не высовывался из окошка – прирожденный водитель дорогих машин с полным приводом.

– Первый раз в Лос-Анджелесе? – спросил водитель, глядя на Калеба в зеркало заднего вида.

– Да. И в Калифорнии тоже.

Тот кивнул, словно так и подумал. В это время поток снова тронулся, и водитель опять сосредоточился на дороге.

Калеб считал, что они едут прямо в Лос-Анджелес, но водитель привез его в городок Калвер-Сити. Остановив машину возле местной студии, он высадил Калеба, передал ему пропуск и предложил отвезти в отель все его вещи, но Калебу не хотелось расставаться с гитарой. Да и глупо отправлять водителя с одной сумкой. Поблагодарив за встречу и поездку, он сказал, что потом доберется самостоятельно. Шагая к студии, Калеб чувствовал себя «саквояжником»[10]10
   «Саквояжники» – так называли северян, которые после Гражданской войны в XIX веке ехали в южные штаты, надеясь сделать карьеру или разбогатеть.


[Закрыть].

Взглянув на его пропуск, охранник что-то промямлил насчет площадки Б. Ориентируясь по указателям, Калеб отправился искать эту площадку. Вскоре ему стали попадаться другие участники конкурса. В основном это были молодые парни и девчонки. Они толпились возле дверей, изо всех сил стараясь не выглядеть смущенными и потерянными.

Среди них Калеб заметил смешную девчонку, которую запомнил по прослушиванию. Она тогда пела панк-рок. Странно, что он не увидел ее еще в самолете. Потом он вспомнил: она ведь из Селмы. Значит, летела из аэропорта Сан-Антонио. Девчонка стояла возле дверей, жевала резинку и носком своей безумной красной туфли пинала кустик травы, росшей среди растрескавшихся тротуарных плиток.

– Привет! – поздоровался Калеб. – Я тебя помню.

Девчонка подняла голову, потом огляделась по сторонам, желая убедиться, что сказанное относится к ней.

– Помнишь? А откуда?

– Ну как же? Ты певица из Селмы. У тебя потрясающий голос.

Обладательница потрясающего голоса густо покраснела, уперев глаза вниз. Прошло секунд тридцать, прежде чем она заговорила снова.

– Мне шестнадцать, – вдруг сообщила она.

– Рад познакомиться, шестнадцатилетняя, – сказал Калеб, протягивая руку. – А я Калеб.

– Прикольно, – отозвалась девица. – Вообще-то, меня зовут Аманда, но все называют меня Пандой.

– Хорошо, я тоже буду так тебя называть. А теперь скажи, Панда, ты знаешь, куда нам идти дальше?

– Недавно приходил какой-то дядечка и велел всем ждать здесь. Это все, что я знаю.

– Я и этого не знал. Спасибо.

Калеб бросил на щербатый тротуар свою сумку, на нее осторожно опустил футляр с гитарой и сел рядом. Девчонка продолжала пинать несчастный кустик травы.

– Я не нервничаю, – вдруг заявила она. – Мачеха мне все уши прожужжала: только не показывай, что нервничаешь. Камеры это сразу усекут. Имидж будет попорчен. Но я не нервничаю. Я просто… застенчивая.

– Говоришь, застенчивая? – удивился Калеб. – А мне показалось, сердитая.

– Сердитая? С чего мне сердиться?

– Не знаю. Спроси у травы, которую пинаешь, чем она тебя рассердила.

Нога в красной туфле застыла. Переступив через злосчастный кустик, Панда села рядом с Калебом, прижав колени к подбородку.

– А ты? – спросила она, помолчав пару минут.

– Что я?

– Ты нервничаешь?

– Да, – признался Калеб. – Нервничаю.

Он прикинул число участников. Человек тридцать: сидящих, стоящих и слоняющихся возле входа. Наконец створки большой двери разошлись, и оттуда вышел мужчина в полотняных шортах и пестрой гавайской рубашке. Его сопровождала стайка вертлявых ассистенток. Мужчина хлопнул в ладоши, и все, кто сидел, тут же вскочили на ноги. Все, кроме Калеба.

– Навострите уши, оболтусы и оболтусихи, – вместо приветствия произнес мужчина. – Меня зовут Гарт. Я ваш продюсер. Сегодня плотно работаем весь день. Будет много важной для вас информации, так что слушать внимательно. Вначале – несколько основополагающих правил. Уверен, что все вы слышали от родителей, учителей и прочих взрослых, желавших вам добра, такую фразу: «Нет глупых вопросов за исключением тех, которые вы не задали». Говорю вам: это сущее вранье. И потому первое правило: не задавать вопросов. Вас тут – голов сорок. И нас – человек двадцать, возящихся с вами чуть ли не круглосуточно. Если своим дурацким вопросом вы отнимете хотя бы минуту времени, при умножении на шестьдесят это дает час. По крайней мере, в моем мире. И в моем мире час студийного времени стоит таких деньжищ, которые вам и не снились. Я не собираюсь вас пугать. Вы попали в новую реальность. Так что привыкайте к ней.

Гарт кивнул одной из ассистенток. Та поднесла ему планшетку. Он пробежал глазами пришпиленный лист и вернул планшетку.

– Даглас Карпентер! – выкрикнул Гарт.

Из толпы вышел рыжеволосый парень. Все лицо его было густо покрыто возрастными угрями.

– Даглас, ты исключаешься из числа участников.

– Что вы сказали, сэр?

– Я сказал: ты свободен.

– Как это понимать?

– Ты слышал правило номер один, касающееся вопросов? Но тебе я отвечу. Заполняя анкету, ты, молодой человек, наврал про то, что у тебя не было неприятностей с полицией. Были. Поэтому мы с тобой прощаемся. Лейла – моя ассистентка – проводит тебя в гостиницу и закажет обратный билет на самолет.

Парень стыдливо опустил голову и поплелся вслед за ассистенткой.

– Вот вам и второе правило, – продолжал Гарт. – Не врать. Ни мне, ни моей команде. Вообще никому. И третье правило: не пялиться в камеру. Сегодня у вас, так сказать, акклиматизация, и снимать мы вас не будем. Но все остальные дни вы будете окружены камерами. Множеством камер. Везде. Даже в отеле, когда вы репетируете свои песни. Не обращайте на них внимания. Не вздумайте играть на камеру. Делайте вид, будто их нет. Мне помогает, когда я представляю, что камеры – это моя жена. Правда, вы еще слишком молоды и вам этого не понять. И все равно не дергайтесь из-за камер. Постепенно вы к ним привыкнете и действительно перестанете замечать.

К Гарту подошла ассистентка и что-то прошептала на ухо. Гарт кивнул.

– А кто здесь Калеб Каммингс? – спросил он.

Калеб испытал легкое волнение, которое тут же улеглось. Он посмотрел на Панду, потом на продюсера и поднял руку.

– Почему ты до сих пор сидишь? – спросил Гарт.

Калеб подтянул ноги и встал.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся продюсер. – Молодой человек, ты знаешь, что такое плагиат?

– Да, сэр. Знаю.

Участники замерли. Продюсер смотрел не на них, а на Калеба. Время остановилось, и в этом остановившемся времени где-то противно фырчал грузовик.

– А тебя не разбирает любопытство, с чего это я вдруг спрашиваю тебя о плагиате? – спросил Калеб. – Тяжелое словечко, надо вам сказать.

– Конечно, мне любопытно, – ответил Калеб. – Но вы, сэр, велели не задавать вопросов.

– Это точно, – улыбнулся продюсер. – Велел. Вкратце о том, почему ты здесь оказался. Один из участников прослушивания в Остине решил сыграть в крутого парня и своровал мелодию чужой песни, вошедшей в «Топ 40». Он думал, что обхитрил жюри. Обхитрил… на пару часов. – Продюсер обвел глазами собравшихся. – Пусть эта история послужит уроком для всех вас. Наш конкурс называется «Суперзвезда авторского исполнительства». В отличие от других шоу мы работаем только с оригинальными вещами и не станем позориться воровством чужих мелодий и текстов.

Гарт вопросительно взглянул на ассистенток – не забыл ли чего. Потом снова хлопнул в ладоши:

– А теперь, мальчики и девочки, берите ваши пожитки и идите за мной. Я устрою вам экскурсию по студии. Она станет вашим временным домом. Надолго ли, этого не знает никто.

Толпа потянулась вслед за Гартом. Панда протолкнулась к Калебу и пошла рядом:

– Вообще-то, мне в туалет приспичило, но я боюсь спрашивать.

Калеб подозвал ближайшую ассистентку и объяснил, в чем дело. Та показала, куда Панде пройти. И Панда заторопилась к заветной двери. Сценическое платье болталось на ее тощих плечах, а красные туфли громко цокали по блестящему бетонному полу. Калеб не знал, то ли она еще не созрела для Голливуда, то ли Голливуд пока не готов для такой звезды.

Зал и сцена по устройству были почти такими же, как в Остине, только намного больше. Это настораживало, если не сказать пугало. Калеб ошибся в подсчете: участников конкурса было ровно сорок. В течение ближайших дней им предстояло выступить перед пятью судьями и включенными камерами. Судьи методом жеребьевки решали, кому достанется тот или иной участник. Таким образом, у каждого судьи складывалась группа из восьми участников. В течение последующих недель все они будут соревноваться внутри своих групп. Каждую неделю группа будет уменьшаться наполовину, пока в ней не останется только один участник. Этой пятерке предстояло соревноваться в прямом эфире, где успех определят зрительские симпатии всей Америки. Победитель получит контракт со студией на полмиллиона долларов. Калеб слышал об этом еще в Остине, но там все воспринималось по-иному. Так и есть: обычное телевизионное шоу с жесткой конкуренцией. Теперь он все отчетливее это понимал. Собственные шансы на победу представлялись ему ничтожными.

Калеб слушал пояснения ассистентки Гарта, когда его пихнул в бок стоящий рядом парень весьма странного вида. Весь в татуировках, подведенные глаза и громадные «цыганские» серьги.

– Слышь, чувак. Ты Джордин уже видел?

– Кого? – не понял Калеб.

– Джордин. Ее имя пишется через игрек.

– Я о ней впервые слышу, – признался Калеб. – Может, она мне и попадалась, но у нас ведь нет карточек с именами.

– Твоя правда, – согласился странный парень. – Я ее тоже не видел, потому и спросил.

Калеб отошел на пару шагов, достал мобильник. Странно: Джейн почему-то еще не ответила на его сообщение.

– Чувак, а ты откуда будешь?

– Из Остина, – ответил Калеб, убирая телефон. – Но вообще-то, из Сиэтла.

– Круто, – сказал татуированный. – Но я не поверю, чтобы ты не слыхал про Джордин-через-игрек. Ее хиты в YouTube набрали почти четыре миллиона просмотров. Она поет в стиле инди-рок. Я вообще удивляюсь, зачем такой крутой девчонке понадобился этот конкурс. Это для нас, никому не известных. Скорее всего, она и победит. Разве не так? Я когда увидел ее имя в списке, даже не знал, обижаться мне или радоваться. Ведь я могу с ней познакомиться. Вдруг она обратит на меня внимание? Бывают случаи и постраннее. Согласен? – Калеб не отвечал. Парень умолк, но через пару минут спросил: – Прости, назови еще раз свое имя. Думаю, я и про тебя смотрел в «Гугле». Я там смотрел про всех, кто в списке.

Калеб молча отошел от него и встал рядом с Пандой.

– Приятно побеседовали, чувак, – послышалось у него за спиной.

* * *

Знакомство со студией растянулось на весь день, и когда автобус привез их в гостиницу, уже стемнело.

Для участников конкурса был снят целый этаж. Гостиничные служащие вручили каждому пакет с необходимой информацией, потом группами подняли наверх и развели по номерам. Калеб почувствовал, что жутко устал. Едва войдя в номер, он сложил вещи на полу, а сам растянулся на кровати. Он не сразу заметил, что кроватей в номере две и обе двуспальные. Калеб привык к напряженной работе, но этот день начался очень рано и был слишком изматывающим. Похоже, дальше будет еще труднее.

Он достал мобильник. Джейн по-прежнему молчала. Калеб уже собирался ей позвонить, но потом вспомнил ее рассказ о поездке во Францию с Грейс. Джейн показывала ему снимок: они с Грейс прыгают на гостиничной кровати.

Через несколько минут Калеб нашел в своем мобильнике фотокамеру. Он сбросил ботинки и стал прыгать на кровати, пытаясь фотографировать свое отражение в зеркале. Он скакал, корчил рожи и так увлекся этим занятием, что даже не заметил, как дверь номера открылась. Вошел тот самый татуированный парень с «цыганскими» серьгами. В руках он держал карточку электронного ключа. Калеб перестал скакать. Парень тоже замер у двери.

– Я слышал, здесь любят шутки, – сказал Калеб. – Но не советую шутить со мной. У меня сегодня был утомительный день.

– А мне вспомнилась старая песенка про мартышек, скачущих на кровати, – отозвался парень. – Но я же тебе не говорю об этом.

– Ты, случайно, не ошибся номером? – спросил Калеб.

– Я не уточнял, будем ли мы жить одни или вдвоем. Но мне дали эту карточку, а здесь – две кровати. Значит, никакой ошибки.

– Для меня это неожиданность, – признался Калеб.

Он все еще стоял на кровати. Парень посмотрел на него, тряхнул серьгами и улыбнулся:

– Хочешь, чтобы я обождал в коридоре, пока ты не закончишь свои прыжки?

– Я просто хотел позабавить свою невесту, – ответил Калеб, держа мобильник на вытянутой руке. – Но раз уж ты здесь появился, может, щелкнешь? Все лучше, чем снимать себя в зеркале.

Парень поставил чемодан, взял мобильник и стал выбирать ракурс. Калеб снова запрыгал, размахивая руками.

– Готово?

– Подожди. Давай еще разик.

– Так ты снял меня или нет?

– Постарайся подпрыгнуть выше. Можешь и язык высунуть.

– А что, той мало?

– Чем больше, тем лучше, – ответил парень и вдруг покатился со смеху.

Калеб спрыгнул с кровати и забрал у него мобильник.

– Дай-ка взглянуть, что ты там нащелкал, клоун.

Присев на кровать, он придирчиво осмотрел снимки и выбрал наиболее удачный. Этот явно позабавит Джейн.

Татуированный парень не терял времени даром. Он принялся методично распаковывать чемодан. Аккуратно развесил свои рубашки, потом убрал в комод столь же аккуратно сложенные трусы и майки. Туалетных принадлежностей у него было столько, что он несколько раз ходил в ванную, чтобы разложить и рассовать их там.

– Такое ощущение, будто ты постоянно в разъездах, – сказал Калеб.

– А ты видел остальное стадо, с которым мы будем состязаться? – спросил парень, защелкивая замки опустевшего чемодана и убирая его в шкаф. – Я рассчитываю прожить здесь до самого финала. Спросишь почему? Потому что я рассчитываю победить.

– Думаешь, ты настолько хорош? – спросил Калеб.

– Думаю, я даже лучше.

– Ну, если ты даже лучше, может, покажешь, как отправить снимок с мобильника?

* * *

Калеб долго стоял под горячим душем. Выйдя из ванной, он увидел, что с обеих кроватей сняты покрывала, а на подушках красуются коробки шоколадных конфет. Его татуированный сосед куда-то исчез.

Калеб проверил мобильник. Джейн молчала. Чуя неладное, он решил ей позвонить. Калеб нажал кнопку быстрого набора, поднес телефон к уху и… ничего не услышал. Тогда он взглянул на дисплей. Вот оно что! «Чтобы совершать звонки, переведите ваш телефон в обычный режим».

Калебу сразу вспомнился толстяк в самолете. Значит, тот успел-таки переключить его мобильник в полетный режим. Калеб засмеялся собственной технической отсталости. Едва только он перевел мобильник в обычный режим, телефон сразу же нашел местную сеть и выдал сигнал. Следом посыпались эсэмэски. Одна, вторая, третья.

Привет, малыш. Надеюсь, ты долетел благополучно. Я люблю тебя.

Возможно, ты сейчас занят. Не буду тебе мешать. Просто хочу убедиться, что у тебя все ОК.

Должно быть, ты все еще занят. Позвони, когда освободишься. Люблю тебя!

Калеб снова нажал заветную кнопку. Джейн ответила мгновенно, словно ждала его звонка.

– Привет, дорогой. Ну как ты там?

– Привет, малышка. Как здорово слышать твой голос. Представляешь, у меня телефон был переведен в полетный режим, и я только сейчас догадался, когда не услышал сигнала.

– Я так и думала, – смеясь, ответила Джейн. – Получила твою запоздалую эсэмэску и фото. Великолепный танец на кровати. Грейс бы понравилось.

– Спасибо. Это мой сосед по номеру снимал.

– Значит, номер не одноместный?

– Увы. Делю его с экзотическим парнишкой черт те знает откуда. Но сейчас я один.

– Тебе здесь нравится?

– Нет. Полная жуть. Гостиница очень приличная. А что касается участников и самого шоу… не знаю. Как у тебя день прошел?

– Плодотворно. Весь день искала работу. Ты бы сегодня мной гордился. Я зашла в шесть разных мест и не уходила до тех пор, пока мне не позовут того, кто действительно ведает наймом. Никаких секретарш. Завтра рассчитываю побывать еще в полудюжине мест. Кстати, тебе не попадалась моя любимая футболка? Розовая, в которой я сплю.

– Попадалась.

– И где?

– У меня в сумке.

– Боже мой, а я обыскалась. Значит, это ты прихватил? Круто. Собираешься в ней спать?

– Вообще-то, я пока не знаю, насколько здесь жарко по ночам. Должно быть, я взял ее по ошибке.

– Ну да. У тебя же полно своих розовых рубашек.

В разговоре возникла пауза.

– А что на тебе сейчас? – спросил Калеб. – Чем ты заменила свою любимую футболку?

– Ничем. Я лежу совершенно голая и думаю о тебе.

– Жаль, что меня нет рядом, – вздохнул Калеб. – Пропускаю такое зрелище.

– Почему же, малыш? Можешь на меня полюбоваться, – промурлыкала Джейн. – Открой фотоальбом и найди папку «Личное».

– Ах ты, маленькая искусительница. Сейчас найду.

Калеб не сразу нашел эту папку, а пока искал, даже забыл, что Джейн по-прежнему на линии.

– Ну, малышка, ты даешь.

– Я уж думала, что связь прервалась. И как тебе мои картинки? Нравятся?

– Не то слово! Мне от них не оторваться. Но я и не подозревал, что у тебя есть такие штучки.

– Да, у меня есть штучки, о которых ты даже не догадывался. Быть может, когда ты вернешься, мы вдвоем поиграем с ними.

– А ты распущенная девчонка, и мне это очень нравится. Но если честно, то размер твоей игрушки заставляет меня проводить сравнения, и не в свою пользу.

– Брось, малыш. Зато у тебя игрушка настоящая. Если тебя не устраивает величина, могу тебе помочь оказаться на высоте положения. Пошли мне свое фото, пока я тут лежу голая, горячая и хотючая.

– Ты всерьез хочешь фото?

– Очень.

От снимков Джейн вся кровь из головы Калеба тут же переместилась в нижнюю часть его тела. А стоило ему представить ее голую, разметавшую руки и призывно раздвинувшую ноги, на его полотенце обозначился быстро растущий бугор. Калеб уже собирался сорвать полотенце и сделать снимок, но что-то заставило его посмотреть на дверь номера.

Это уже не прыжки на кровати!

– Подожди немного, малышка. Я сейчас.

Калеб подбежал к двери номера и повернул внутреннюю защелку. Потом подхватил мобильник и запечатлел себя вместе с горделиво поднятым мужским достоинством.

* * *

Его разбудил стук в дверь.

Калеб сел на постели и попытался вспомнить, где он и по какой причине. Голос, раздавшийся с внешней стороны двери, быстро вернул его к действительности. Сама дверь была чуть-чуть приоткрыта.

– Слушай, чувак. Впусти меня.

Калеб встал и босыми ногами протопал к двери. Ну да, он же перед сном забыл открыть защелку! Но открыть ее сейчас он тоже не мог, поскольку его татуированный сосед навалился на дверь.

– Не держи дверь, – сказал Калеб. – Я должен ее сначала закрыть, иначе защелка не сработает.

– Что ты городишь?! – прикрикнул на него сосед. – Открывай! Я спать хочу.

– Я же тебе говорю: чтобы открыть дверь по-настоящему, ее вначале нужно закрыть и вернуть защелку в прежнее положение.

– Не выдумывай! Я не собираюсь спать в коридоре на полу.

Спорить с ним было бесполезно. Калеб что есть силы надавил плечом на дверь, заставив ее закрыться. Как он и ожидал, защелка вернулась в прежнее положение. Распахнув дверь, он отскочил в сторону. Сосед буквально влетел в номер.

– Что за черт?! Ты ж не у себя дома! Я думал, что сорву эту долбаную дверь с петель.

Калеб высунул голову в ярко освещенный пустой коридор и вернулся в кровать, успев взглянуть на часы.

– Между прочим, мальчик, время еще слишком раннее. Четыре часа утра.

– Знаю. – Сосед, не раздеваясь, плюхнулся на свою кровать. – Видел бы ты, какие существа выползают тут около двух часов ночи. Мне кажется, я пережил конец света.

– Где ты болтался?

– Я болтался по всему Голливуду. Я должен был увидеть «Кантерс».

– Это еще что такое?

– «Кантерс дели»[11]11
   «Кантерс дели» – еврейский ресторан в Голливуде, знаменитый живой музыкой.


[Закрыть], чувак? Знаменитый на весь мир ресторан. И про «Кибиц рум» – тамошний бар – ничего не слыхал? Легендарное место. «Guns N Roses», «The Wallflowers» – они все начинали там.

– Да что тебе известно про «Guns N Roses», мальчик?

– Больше, чем известно тебе. Я знаю, что они начинали в «Кантерс». И перестань называть меня мальчиком. Мне двадцать один год. Держу пари, ты ненамного меня старше.

Калебу был виден лишь его силуэт, слабо освещенный дисплеем будильника. Парень по-прежнему не собирался раздеваться. Заложив руки за голову, он смотрел в темный потолок и, чувствовалось, был очень доволен собой.

– И как же мне тебя называть? – спросил Калеб.

– Меня зовут Шон. Шон Тесс. А ты Калеб Каммингс, да?

– Да.

– Я посмотрел твое имя в списке, потом спустился в здешний бизнес-центр и погуглил насчет тебя.

– И как? Нашел что-нибудь?

– Нет. Никто о тебе не слышал.

– Это хорошо или плохо? – засмеялся Калеб.

– Плохо, – ответил Шон. – А может, хорошо. Не знаю. Может, на этом шоу ты выставишь себя таким, каким хочешь. Заново себя откроешь.

– Не исключено, – согласился Калеб, раздумывая над словами Шона. – А ты откуда будешь, Шон?

– Из Уотерлу.

– Это где?

– В Айове.

– Никогда бы не подумал, что ты из Айовы.

– Приятно слышать. Я много работал над тем, чтобы не выглядеть как парень из Айовы.

Калеб улыбнулся, хотя парень этого не видел. Пожелав ему спокойной ночи, Калеб повернулся на другой бок и собрался спать дальше. Минут через пять неугомонный Шон задал ему какой-то вопрос.

– Что еще? – проворчал Калеб.

– Джордин. Она так и не показывалась?

– Мозгами раскинь! Нас как привезли, я из номера вообще не вылезал. Это ты шастал по Голливуду. К нам в номер она не заглядывала, это я тебе точно говорю. А теперь – давай спать. Завтра ведь не проснуться будет.

– Все, молчу. Извини.

В номере стало тихо, но что-то подсказывало Калебу: эта тишина обманчива. Он оказался прав.

– Забыл спросить: твоей невесте понравилась фотка?

Калеб понимал, что речь идет о том снимке, где он прыгал на кровати, а не о другом, отправленном позже. Но вопрос заставил его улыбнуться. Совсем как Чеширский кот.

– Да. Очень понравилась.

* * *

– Вставай, Шон. Иначе опоздаем.

Шон сонно хлопал ресницами и тер покрасневшие глаза. Волосы прилипли ко лбу. Похоже, он не привык рано вставать.

– Чувак, ты мне спать мешаешь.

– Я то же самое мог сказать тебе ночью. Вставай. Вскоре автобус подадут.

– Ну еще несколько минуточек.

– Помнится, вчера ты мне говорил, что собираешься победить.

– Я и сейчас говорю. Но мне для этого нужно восемь часов полноценного сна.

– Тогда я тебе не завидую, – сказал Калеб. – Правила здесь строгие. Опоздаешь – вылетишь с конкурса. Прямо в свой Уотерлу. Кстати, я слышал, в коридоре кто-то окликал Джордин.

– Джордин-через-игрек?

– Ты уж прости, я нос не высовывал и не уточнял. Вряд ли на конкурсе есть еще какая-то Джордин. Значит, она.

Шон пулей вылетел из постели и понесся в ванную.

– Сколько времени у меня еще есть? – спросил он на бегу.

– Минут десять, наверное.

– Черт! За это время я успею только глаза подвести.

Калеб покачал головой и усмехнулся. Он не знал, куда его приведет эта уловка и как аукнется. Но другого способа вытащить Шона из кровати он не знал.