Текст книги "Скиф"

– Кредит, – протянула Варя, обдумывая. От последних слов подруги отмахнулась – не было для нее отдельно матери Димы, Димы и ее, частью их семьи себя считала. – Телефон у тебя работает?

– Городской? А что ему, работает.

Варя прошла в прихожую, набрала номер Наины Федоровны, обрадованная, что нашелся оптимальный выход из положения. Однако женщину ее идея не окрылила.

– Не получится. Кредит так просто не дают и быстро не получится. И возраст у меня. Скажи прямо – помочь не можешь.

– Я и помогаю.

– Нет, ты благовидный предлог уйти ищешь. Не ищи – уходи, – вздохнула и заплакала. – Димочке все равно уж, одно к другому. Мало умирает, так еще любимая девушка предает. Ну, хоть мучится не будет, добьешь его. Господь тебе судья…

– Что вы! Не бросаю я его, что вы выдумали?! Я найду деньги, слышите, найду!

– Ну, ну, – вздохнула. – Одна надежа. Ты уж не отнимай ее у меня, подумай каково оно Димочке?

– Я все понимаю, я помогу. Время только надо.

– Да что я, без ума что ли? Тоже думаю, занять вона пытаюсь. Никто не дает. В церкву сбегала, Димочки за здравие поставила. Авось Господь поможет.

– Все получиться, вы не отчаивайтесь, – „совсем дошла женщина, если по храмам бегает“, – подумалось.

– Дай-то Бог. На него лишь и уповаю. Он – то не предаст, – намекнула. Варе неприятно было, не за что ни про что в каких-то гадостях обвиняют. Но смолчала. – Звони.

И положила трубку.

– Ну, чего? – пристала Люба.

– Плохо ей.

– Ага. А тебя супер хорошо? Молодец маманя у твоего любимого, кинула на плечи невестке проблемы и в ус не дует. Класс пристроилась. Ух, семейка. Куда же ты ляпаешься? Очнись, Варя. Они по жизни так ездить на тебе будут.

– Ну, бог даст, таких проблем больше и не будет.

– У – у, ты помолись еще.

– Кстати, идея. Может, мысль какая придет?

– Точно, благотворитель найдется и отсыплет тебе нужную сумму прямо у иконостаса. На меня сотню другую прихвати, у меня может тоже что-то болит, что-то отваливается.

– Совесть…

– Или наивность. Сегодня не этот товар в цене.

– Ты мне еще о рентабельности, ажио и прочей мурне расскажи, – надела туфельки Варя.

– Я что? Из меня тот еще лектор. Но жизнь круче любого препода уроки дает. Только „бублики“, неуды ты не в зачетку получишь.

– Отстань, – вышла из квартиры. Не о чем говорить. Думала подруга, поймет, поможет, а Люба как мама, только ворчать да всякий вздор городить. Мелочные, прагматичные – тьфу!

– Ты не человек, счетно-вычислительный центр. Только жизнь не рассчитаешь.

– Посмотрим.

– У меня все получиться. Дима поправиться и мы еще свадьбу сыграем, детей родим.

– Угу, – в глазах холод и насмешка: мечтай.

– Вот увидишь.

– Главное чтобы Дима твой увидел. И оценил. Только ценить мужчины не умеют, а пользовать – легко.

– Циник ты.

– Угу. Попутного ветра иллюзий под крылья, – схлопала дверью Люба.

С одной стороны она не понимала Варю, где-то осуждал и даже смеялась над ней, но в то же время завидовала: надо же так влюбиться? И Димка ее правд неплох, влюблен в нее по уши. Поэмы писал – куда Байрону? Вот бы Люби хоть раз, хоть пусть такой же завалящий и хилый Дима стих посветил. Может, тогда свет в окошке у нее появился, смысл в жизни другой был и цинизма этого, в котором Варя ее обвинят, поубавилось?

А впрочем, он ей не жмет, очень даже помогает, от лишних проблем избавляет. А к чему Варькин романтизм да идеализм приведет, еще не известно. И Дима ее неизвестно кто. Подумаешь два года переписывались, стихи писал. В натуре-то месяц всего и знакомы, а смотри, проблем уже по макушку. Что дальше будет, гадать не стоит. Умоется Варька наивностью своей, ежу понятно.

Дура! – фыркнула в свое отражение. Но себе или подруге ушедшей сказала, сама не поняла».

Глава 6

«Варя разрывалась от жалости ко всем: себе, Диме, его матери. Ревела и все мучила мозг в попытке что-нибудь придумать. Дошла – молиться начала. Ночами не спала, просила Бога, чтобы он Диму спас. Но и это не помогало.

Три дня прошло – толку не было. Полина Яковлевна упорно не хотела слушать дочь, тем более свои кровные на какого-то Диму тратить. И как та не наседала, не молила, не заверяла и упрашивала, свое все Варе толковала: „брось. Не нужен он тебе“. Жанна тоже, как Люба и мать говорила. Наина Федоровна вздыхала, плакала, и то упрекала Варю, то обвиняла неизвестно в чем, то все разом прощала, счастья желала. И все ныла, какой же Димочка несчастный, как же пожил мало, словно хоронила его, будто руки опустила, отдавшись на волю случая.

Варе нестерпимо было слушать ее, еще больнее в больницу приходить и слушать врача, который ничего нового не говорил, но становился все более сухим и не вежливым, смотрел откровенно, как на идиотку. И вот прямо сказал: „терапия не помогает. Готовьтесь“.

Варвара в шоке вышла из больницы, пошла, не ведая куда и чуть под машину не попала, но даже внимания не обратила на то.

– Косицина! Варька! Ты чего под колеса лезешь?! – окликнули ее. До девушки не сразу дошло, что к ней обращаются. Обернулась – Зоя Федорова на нее смотрит, ухмыляется. – Что как во сне ползешь?

– А, привет, – бросила вяло и уйти хотела.

– Эй, стоять! Залазь, подвезу, – кивнула на сиденье рядом.

– Не надо…

– Садись, говорю! Нечего аварии на дороге устраивать. Ползешь как жук по солнцепеку, ни черта не видишь. Случилось чего? – дверцу распахнула.

Варя помялась и села:

– Случилось, – вздохнула.

– То-то я смотрю ты и в технаре как вареная, – протянула Федорова, острым глазом оглядев девушку. – Ты ела?

– Что? А! Нет, не хочу.

– А я хочу. Ты меня чуть не сбила, с тебя причитается – пообедаешь со мной.

Варя хотела напомнить, что это Зоя ее чуть не сбила, но не стала, не хотелось и смысла не видела. Равно на все было.

Машина двинулась по дороге.

– Нет, ну сюрприз! Хорошую бы свинью ты мне подложила, под колеса попав. Я второй день за рулем, еще даже не обмыла подарок, а тут ты – ДТП вместо праздника! Ха!

Варя поерзала, оглядываясь: хорошая машина, новая. Стоит наверное немало. А если у Зои денег попросить?

– Зоя, у тебя деньги есть?

– А ты как думаешь? – рассмеялась, лихо обходя „волгу“.

– Ты не могла бы мне одолжить?

– Сколько? – спросила деловито.

– Пятьсот. Можно четыреста.

– Не проблема. Сумочку возьми, там в кармашке пятисотка.

– Нет, мне… – как же тяжело просить, как безумно тяжело сумму выговаривать и видеть как вытягиваются лица, а потом… Потом одно и тоже: „да ты что?!“ „Не проси, нет такой суммы“. И все же надо пытаться. Наина Федоровна руки опустила, а Варе нельзя, иначе Диме точно не выбраться. – Мне не сотен – тысяч.

Зоя помолчала и спросила:

– Повтори?

– Пятьсот тысяч. Хотя бы четыреста.

– И все?

– Все.

– Не мало?

– Нет.

И только тут поняла, что Федорова издевается над ней. Отвернулась к окну, слезы пряча. Сами из глаз ринулись, привычным маршрутом.

– Э-э! А ну, без сырости! Рассказывай, давай!

– Что?

– Все! – приказала.

Варя долго молчала, слова подбирая, сомневаясь стоит ли однокурснице проблему ее знать. Но что от этого меняется? Промолчи, Зоя точно денег не даст, а они у нее есть – не скрывает.

И начала рассказывать, трудно сначала, скованно, потом все более эмоционально. Выплеснула все и затихла, с благодарностью и надеждой на Зою поглядывая. Не прервала, не бросил как другие „забудь“ – выслушала. Для Вари это уже хороший знак, почти победа, почти прорыв.

Машина встала на стоянку у кафе и только тогда Зоя посмотрела на Варю:

– Дела, – протянула. Оглядела ее с ног до головы, словно взвесила и ценник на лоб прилепила, и кивнула. – Вылазь. Примем по кофе и коньячку, пирожным зажуем и что-нибудь сообразим.

Варвара на радостях подпрыгнула, слова поперек не сказала. Ринулась за ней как собачка за хозяйкой и с тем же преданным взглядом. Зое он явно понравился. Она, расправив плечи вышагивала, как королева, оглядывая людей сверху вниз, игриво улыбаясь мужчинам, снисходительно косясь на Варвару. В кафе вплыла, с надменностью элитной особи сделала заказ и снисходительно уставилась на сжавшуюся в кресле Варю:

– Чего, как сирота казанская? Съедят тебя, что ли?

– Нет, но… Красиво здесь.

– Ага, – хохотнула. – Обычно. В „Уругвае“ красиво, да.

– Уругвай?

– Ресторан, тетеха! Нет, ну, упасть не встать! Тебе сколько лет, деточка? Как с Луны в кафешку свалилась.

Варе без этих замечаний неуютно было. Мало заведение красивое, дорогое, рядом Зоя вся из себя, сверкает как подсветка на стене и очень гармонично с интерьером кафе смотрится, в отличие от невзрачной Вари, которая здесь себя не просто тлей, куколкой тли себя почувствовала, так еще в дополнение к конфузу, предметом насмешек, отсталой, как средневековая монашка. Она действительно не знала, как сесть, как себя держать, чтобы незаметно и в тоже время, уверенно. Зоя же в этом не помогала, только сильнее в стыд вгоняла. А подумать – что здесь такого? Ну, не довелось ей в кафе сидеть, по ресторанам ходить. Криминал, что ли?

Зоя тем временем подкурила тонкую сигаретку, Варю томным взглядом одарила:

– Значит, говоришь, любимый в беде? Деньги нужны? А взять неоткуда: никто не дает, продать нечего.

– Да. Кредит хотела – восвояси отправили.

– Что так? – улыбнувшись, бровку выгнула.

– С двадцати трех и только при наличии трудового стажа не менее трех месяцев.

– Ох, ты, – улыбнулась шире, а сама как лиса щурится. – И что делать думаешь?

– Не знаю, – вздохнула девушка.

– Любишь-то сильно?

– Себя бы отдала, если б взяли.

– Ах, ах, – рассмеялась и, встретив недоуменный взгляд Варвары, легонько погладила ее по руке. – Не сердись. Мы ровесницы с тобой, а словно мама с дочкой. Слушаю тебя и умиляюсь. И удивляюсь. Надо же, не вывелись декабристки да Джульетты на Руси. Виват. Завидовать в пору.

– Чему тут завидовать?

– Так, чуйствам. А скажи мне Варвара, возлюбленный твой достоин твоих хлопот, переживаний, самопожертвования?

– Да, – ответила не задумываясь.

– Какой он? Любопытно, извини, по каким – таким невероятным героям у нас головы сносит настолько, что чужие заботы без оглядки на себя взвалить готовы?

– Он поэт. Очень тонкочувствующий человек. Умен, силен. Хозяйственный, дальновидный.

– Кладезь достоинств, – вяло хлопнула в ладони Зоя. – Бис. Где ж ты сокровище такое нашла?

– По переписке.

– Это как?

– Подружка школьная с одним из армии переписывалась и мне предложила. Я взялась. Интересно было и потом, жалко их. Далеко от дома, одни, служба. Тяжело.

– Короче, решила поддержать и освоила эпистолярный жанр.

– Да.

– Ты точно Татьяна Ларина. Про скайп, чаты – слышала?

– Нет, это он Онеги, ― отмахнулась от последней ремарки – письма романтичнее: но Зое все едино не понять. ― Знаешь, какие поэмы писал? Невозможно не влюбиться.

– Какие? Умираю от любопытства. Не думала, что в наше время такое еще есть. Чат, мыло, виртуальные знакомства – понятно, но переписка нормальными письмами – нонсенс.

– Реальность. Что удивительного?

Зоя подбородок ладонью подперла, изучая Варю как нечто небывалое, впервые ею встреченное.

– То и удивительно, лапа моя, что не каждая до такой степени себя недооценивать будет. Ты кем себя считаешь? Крысавицей? Письма писала, замуж выйти готова. А ничего, что инвалид оказался? Ничего, что ты со своей внешностью Дим таких штабелями укладывать можешь, ничуть не печалясь и ерундой не заморачиваясь.

– Я люблю его, – твердо сказала Варя. И Зоя туда же! А она-то подумала, наконец-то хоть один нормальный понимающий человек встретился.

– Не сердись. Любишь – на здоровье. Вопрос, как его здоровье выправлять будешь?

– Не знаю, совсем не знаю, Зоя. В больницу идти уже боюсь. К Диме не пускают, а говорят такое, что после, ни дышать, ни есть, ни спать не могу. Сегодня заявили „готовьтесь“. А как так? Как же к этому можно готовыми быть? И что делать? Ума не приложу. Но ведь есть выход, не может его не быть, не бывает так!

Официантка расставила заказанное на стол, прерывая Варю и давая ей возможность немного успокоится, иначе скатилась бы опять к слезам.

Зоя сахар в чашку сыпнула, помешала и спросила, между прочим:

– Уверена, что продать нечего?

– Разве что серьги с китайского рынка.

– А красоту? Она ведь тоже товар, – хитро глянула на нее девушка. ― С твоими данными и по деньгам плакать?

– Это… на панель что ли? – удивилась и возмутилась Варя.

– Зачем? – изумилась Зоя, рассмеялась звонко, до слез. – Слово-то какое выискала „панель“! Бог мой, Косицина, отсталость ты моя дремучая! Да не ты за мужчинами, а мужчины за тобой бегать должны, обеспечивать. Ты на себя-то глянь – хороша. В порядок только приведи и косяками желающие пойдут, серенадами замучают, подарками закидают. Вопрос, нужен ли тебе тогда Дима твой будет?

– Глупости не говори, – попыталась придать себе оскорбленный вид девушка. А у самой даже уши алели – ну, Зойка, ну, выдала! Как язык повернулся? Что в голове у нее? – Я замуж собираюсь, остальное мне без надобности. Может иначе кому и нормально, а мне нет.

Федорова прищурила глаз, в котором зажегся нешуточный интерес:

– Ты, лапа моя, не девственница ли еще?

– Не твое дело, – огрызнулась, покраснев еще гуще. Взгляд сам в стол уперся – стыдоба такие вещи с кем-то обсуждать.

– О – о! В точку?! – Зоя даже поддалась к ней. – Ну, мать… – подумала и ладонью хлопнула. – Идея! Говоришь продать нечего? А я берусь продать тебя. Одну ночь с тобой за пятьсот тысяч. Одна ночь и ты с деньгами, Дима твой с почками, а я… Десять процентов.

– Сдурела!..

– Хорошая цена. Меньше никто не возьмет, а больше…

– Я о предложении!

– А что предложение? Спорю, лучше не слышала. Ты подумай, какая разница твоему Диме девушкой ты ему достанешься или женщиной? А тебе как лучше: девочкой жениха хоронить или женщиной с ним свадьбу сыграть?

Варя руки к горящим щекам приложила, желая их остудить: ну, Зоя, ну!..

– Думай, – подкурила сигаретку. – Одна ночь и все проблемы решены.

– Кто даст такие деньги?

– Это моя забота. Твоя решить: хочешь, чтобы любимый жил или нет. Хочешь, значит, не кочевряжишься. Насиловать тебя никто не собирается и не рота, а один тебя покрутит. Ночь потерпишь, ничего, может еще понравится. А утром я тебе выдаю четыреста пятьдесят и летишь ты как машина скорой помощи на спасение своего поэта – романтика.

Заманчиво, но решиться на такое?

Варя ни жива, ни мертва сидела.

– Дело предлагаю, а твое уже „да“ сказать или „нет“. Нет, ну и греби, как знаешь. Я что могла, сделала, извини. А „да“ – тогда я кручусь. За полтинник стоит. Подберу тебя мужчину ласкового, в обиде не будешь. Раз и все. Может и не справится еще. Тогда Дима твой порадуется. Ты пойми, мне, в общем, все равно: не хочешь, как хочешь. Я по человечески тебе помочь хочу и здраво мыслю. Иначе быстро ты такую сумму не найдешь. Загнется твой милый. А этот способ верный. Девочка ты видная, приодеть не проблема, мой гардероб перетрясем. Товар – твоя фигура и лицо – это одно. Но есть у тебя другое, что очень многим в новинку. Нравы-то нынче – сама в курсе. Девочек не видели, о них как о древних рыцарях только слышали. Желающих будет море, только свистни. Отвалят пятисотку вмиг, гарантирую.

– Где же такие идиоты встречаются? – сипло от растерянности и смущения спросила Варя.

– С идиотами вы встречаетесь, а я в других сферах кручусь. У меня женихи денежные, с головой дружат, на ногах крепко стоят, заморочек вроде фигни всякой не имеют.

– Старики.

– А что с ровесников взять? Проблемы разве только. Так их и без них найти можно, если ума нет. Я ведь, как и ты, из той еще семейки. Маман с папан две копейки получают, а еще сестрица на шее с внучком сидит. На кого надеяться? На себя, лапа моя. А тут ум нужен, опыт. Тебе много помогли, подсказали? Попинали, наверное, словесно и отгребай как хочешь и куда знаешь. Легче стало? Я по той же тропке шла и не жалею. Сейчас ни от кого не завишу, денег хватает, жизнь радует. Диплом скоро будет – устроюсь в фирму к одному знакомому, буду получать законные, да такие, что вам не снились. Плохо скажешь? Проститутка? Не – а – гетера. Я себе цену знаю и не продаюсь. Сама партнера выбираю. Я люблю, а за что – мое дело. Главное, что любовник думает, что люблю его, остальное частности. Между прочим, это целое искусство мужчин за причинное место держать и всегда были те женщины, которые это умели. Их богинями считали, а не проститутками.

– Зоя, но… не могу я. Как мне Диме потом в глаза смотреть?

– Тогда не смотри. В гроб ляжет – в лоб поцелуешь. Да не смотри ты так! Сама язвить заставляешь глупостями своими. „Как смотреть“! Как герой на спасенных – открыто! Ты ему жизнь спасаешь и цена здесь значения не имеет. Ты собой жертвуешь! Любит – поймет, а нет… Зачем ему вообще о том знать? – плечами пожала, сигарету затушила. – Короче, решай. Время, как я понимаю, против вас играет. Сейчас не решишь, завтра для твоего поздно может быть. Мне тоже нужно пару – тройку суток, чтобы клич кинуть и кандидатов отсеять.

– Это как?

– Просто! Аукцион. Слышала? Лот номер один – девственница. Начальная цена четыреста тысяч. Кто больше? – хохотнула, коктейль через соломинку потягивать начала.

Варя поежилась. Кофе хлебнуть хотела – руки дрожат. Брякнула чашку на место.

– Видно не любишь ты его.

– Люблю!

– Тогда что передергалась вся? Я тебе спасти его предлагаю, реально. Деньги фактически на халяву. Сегодня ага, завтра твой разлюбезный уже в клинике. Думай, Варвара. Любовь это тебе не сушки вместе грызть у оконца, это радость и беду вместе делить, собой жертвовать ради любимого, не за благодарность, от души, со всех щедрот. Способна ты на жертву ради любимого?

– Да, но… Мне подумать надо.

– Думай. Чем больше тянешь, тем ему же хуже делаешь, – заметила с напускным равнодушием.

Зоя загорелась от мысли, что может хорошо заработать на этой лопушке Косициной. Лишь бы не сорвалась дурочка. Конечно, жирно ей четыреста пятьдесят отламывать, но с другой стороны сто пятьдесят, двести в легкую себе в карман положить – не каждый день получится. Деньги на дороге не валяются.

Если хорошо разрекламировать и нужных людей зацепить, может и триста в карман лягут. А это уже что-то. Как раз на квартиру в центре халявная добавка.

Размечталась Федорова, улетела в светлое будущее, где и квартира у нее на Московской улице, напротив „Сити-центр“, „инфинити“ под окнами, непыльная но прибыльная работа в фирме Ашота и полная свобода действий.

Варя же пыталась с волнением справиться и что-то решить, но мысли буксовали в эмоциях и дальше не шли.

Спору нет – возмутительное предложение. Чего она от Зои еще ждала? Что вообще от нее можно ждать?

– Кинешь, – просипела.

– Нет, – и призналась честно. – Могла бы, но слышала где-то: жадные дважды платят. Не раз убеждалась – так и есть. Поэтому по справедливости действую. Тебе твое, а мне сверху за хлопоты. Без обид.

Варвара кофе выпила лихорадочно соображая. Была бы у нее хоть еще одна дельная идея, даже задумываться не стала, но случилось, как случилось и ясно – помощи ждать не от кого. Значит, соглашаться?

А как там будет, что? Как можно с незнакомым в постель, как можно продать себя? Что Диме скажет потом, как жить будет?

А как другие живут? Как она станет, если Дима умрет? Она же не простит себя. Да как она без него?

– Одна ночь? – уточнила.

– Одна. Дальше как сговоритесь. Захотите опять встретиться – ваше дело, нет, тоже ваше.

– Но если даже не знаем друг друга?..

– В том и фишка. Что ты нервничаешь? Нормальное дело. Сколько девственность за просто так теряют и ничего, живут не печалясь. А тебе почти пол лимона за это светит, решение проблемы. Другая бы радовалась – эврика! Одна ночь и ты в дамках: деньги, Димочка твой живой здоровый и ноль хлопот.

– Ты пойми, я же никогда, ни с кем…

– Валерианы что ли дать? Трясет всю. Нервная ты, Варвара. А что переживаешь? Доедай пирожное, домой поедем, подвезу, телефон свой тебе оставлю. Надумаешь – позвонишь, а нет – мне-то? Проблемы нешуточные не у меня нарисовались – у тебя. Твоей голове и болеть.

– Не хочу, – отказалась от сладкого. Куда там что-то съесть? От волнения кофе в желудке плясало, кинь еще что-нибудь и опозорится – стошнит тут же.

– Как хочешь. Счет, – помахала официантке Зоя.

Домой молча ехали. Варя, сжавшись, как больная язвой желудка, сидела и все мечтала от волнения избавиться и хоть что-то сообразить. Федорова к ней не лезла, понимая, что спугнуть может.

Только у подъезда спросила:

– Сотовый есть?

– Есть.

– Записывай, – номер продиктовала. Варя вбила его в записную книжку и домой пулей, в душ. Благо никого дома не было, не пристали, чего зеленая такая и летишь ног не чуя?

Приняла ванну и чуть успокоилась, соображать начала. Первая мысль была Любе позвонить, посоветоваться. Но как возникла, так и ушла – нельзя никому о том знать, а то согласиться, дойдет потом до Димы. С другой стороны, Зоя права – не за себя же, не для себя. А раз так, то и не продажа это, не проституция – вынужденный шаг для спасения не только Димы – их будущего.

Как не крутила, выходило, что иного пути нет. Осталось в руки себя взять, „да“ сказать, настроиться и пережить уготованное. А потом забыть, вычеркнуть из памяти.

Но получиться ли? Страх какой с незнакомым что-то иметь!

Звонок Наины Федоровны поставил последнюю точку на метаниях.

– Здравствуй дочка. Деньги – то нашла?

– Я… найду. Пару дней еще надо.

– Ох! Да мне-то, я – то все понимаю. Болезнь Димочкина не понимает. Переживет ли он эти пару дней? – заныла женщина.

– Будут деньги! Я сказала – найду!

– Ну дай Бог, дай Бог. Не опоздать бы. Каждный же час последним может быть. А уж как мучается Димочка, как же ж он переживает? Ты уж не подведи, голубка, надежа ты наша…

– Не подведу. Будут деньги. И решилась, набрала номер Федоровой.

Но „да“ далось с таким трудом, что Зоя не сразу поняла, что Варя сказала. Повторить пришлось:

– Да! Согласна!

– Ох, и дурная ты. Чего кричишь, нормально сказать нельзя? А с голосом что?

– Это… от страха.

– Н-да? А чего боишься? Все через это проходят, ни одна не умерла, – хохотнула Зойка.

– Тебе хорошо насмехаться…

– Ты упрекаешь, что ли?

– Нет, – испугалась Варя: обидится еще, пошлет ее и тогда денег не найти, Диме не выкарабкаться.

– То-то, – прогудела Федорова. – И учти, поезд пошел.

– То есть?

– Работа пошла! Я аукцион начинаю и по – любому ты мне за хлопоты пятьдесят должна будешь. Откажешься – будешь деньги, как хочешь доставать, но с ченчем для меня. Так что смотри. Я к тебе по-серьезному и ты малолеткой не будь. За кидалово наказывают строго.

– Получается, если передумаю…

– Не четыреста пятьдесят, а пятьсот искать будешь. И учти, я, как и Дима, ждать не могу. Не люблю. А теперь план слушай, он прост. Завтра после занятий ко мне съездим, подберем тебе шмотку, чтобы как человек смотрелась. Дальше уже скажу когда, кто и где. Сведу вас. И учти еще одно – под клиентом штучки из серии „не хочу“ и „передумала“ не выкидывай, не в твою пользу. Знакомцы у меня люди серьезные, поломать могут, если не тебя, то меня, а мне это, сама понимаешь, не нужно. Счетчик включу и не как с подруги спрошу. Я ручаться за тебя буду и мне не в кайф, чтобы из – за тебя и моей доброты мне потом неприятности вместо денег и благодарности приплыли. Ясно?

– Ясно, – совсем голос у Вари сел.

– Не сипи там. Выкобениваться не будешь, все путем пройдет и к общему удовольствию. Ладно, потом проинструктирую, завтра. Сейчас дел невпроворот, стольких поднять надо. Пока, подруга, – хохотнула и связь отключила. Варя так и осталась с телефоном в руке сидеть.

Страшно стало – зачем согласилась?

А не согласилась бы – где деньги искать? Как завтра в больницу идти? Придет, а там Колыванов скажет…

Нет, – волосами тряхнула: что сделано, то сделано. Времени, правда, нет. Каждый час против Димочки работает. Если б не это, можно было бы в инете объявление разместить, у людей денег на лечение попросить.

Только пока нужная сумма накопится, Диме она может уже не пригодиться.

Все правильно, – уверила себя Варя. Перетопчется она, переживет, выдержит. Главное итог – Дима живой и здоровый. А там разберутся. Любят они друг друга, а любовь любые испытания выдержит и от них лишь крепче станет.

Конечно, Диме знать ничего не надо, а то ведь замучается совестью. Себя в случившемся корить начнет. Он такой».