Текст книги "Скиф"

Глава 7

«Белая кофта с разрезами на рукавах, короткая юбка и туфельки в стразах ей удивительно шли. Варя с изумлением рассматривала себя в огромное зеркало Зоиной прихожей, и не верила, что видит себя. Перед ней была совершенно незнакомая девушка: высокая, стройная, красивая.

– Н-да, – протянула Федорова оглядывая дело рук своих и выдала. – Конкурентка. Просто девочка – конфеточка. Понятно, как нужно одеваться, лапа моя? – и выдала сундучок с косметикой. – Завтра макияж самостоятельно повторишь, а это выкинь, – отдала заколку для волос. – Укладка пару дней продержится. Завтра в таком виде придешь – все курсы у ног лягут, включая преподов.

– Завтра? – ужаснулась Варя.

– Завтра. Ты оказалась ходовым товаром. Прямо с руками оторвали, только свистнула. Геминопластику, что ли сделать? – протянула, задумчиво Косицину рассматривая.

– Это что?

– Ничего, дремучесть, – буркнула. – Иди.

– Домой?

– А куда?

– А завтра?

– А завтра ой. Вечером стулья, утром деньги.

– Зоя, скажи по – русски.

– А я по-каковски? Завтра твой клиент прибудет, посмотрит на тебя. Аукцион еще работает, но он как вцепился, так не отпускает и вряд ли даст тебя перехватить. Ну, и что ждать? Глянет на тебя завтра, потусуетесь, а там как пойдет. Сладитесь, ночь отведешь – утром деньги получишь.

– От него?

– От меня.

Фу, ты, – мысленно перекрестилась.

– А кто он? Как зовут?

– Мужчина. Зовут, как назвали. Завтра увидитесь – сама спросишь, – подтолкнула к выходу. – Коленца выкидывать не вздумай – порвет, как грелку.

– Это как?

– Лучше не знать, – отмахнулась, за дверь выставляя.

У Вари сложилось впечатление, что Зоя чем-то очень недовольна. Но она не могла допустить мысль, что Федорова недовольна собой, тем предприятием, которое затеяла. Косицина оказалась смазливей, чем она предполагала и востребованной, чем могла подумать. Таким образом, ее нечаянная возможность подзаработать, грозилась лишить ее постоянного дохода, если Варя вздумает пойти по ее стопам. Правда та пока дура дурой, но и Зоя в свое время такой же была. И боялась и зажималась, моральные костыли с собой таскала – было. Прошло. Как снег по весне кануло. Сейчас вспомнить – смешно и грешно. И все же чуть больно, что не вернется та Зоинька, пусть глупая, пусть наивная, но чистая, во что-то заоблачное верящая.

– Надо было Вердыгина ей подсунуть, – вздохнула, поправляя выбившийся локон. Оглядела себя в зеркало и опять вздохнула: с Томом не поспоришь. А взял тот с места в карьер, будто только такого предложения и ждал.

Даже подозрение образовалось – не жениться ли часом собрался? С него станется.

Придется Зое деньгами довольствоваться.

Триста пятьдесят, что ей уже сегодня обламывается – повод меньше голову дурным забивать. Каждому свое».

Максим похолодел и захлопнул дневник.

Куда же ты ляпаешься, дурочка, куда? – так и хотелось закричать, остановить девчонку. Но понимал – поздно, понимал – не повернуть, не вернуть – все уже случилось.

Том? Если тот Том?..

С чего он взял? Томов много, во всяком случае, не один.

Мужчина сварил кофе, побродил по кухне, пытаясь привести в порядок мысли взбудораженные прочитанным, и опять сел читать.

Глава 8

«Варя шла по улице, не замечая пристальных взглядов прохожих.

Завтра, – билось в голове. Жизнь как-то удивительно быстро покатилась и куда – думать страшно. Будущее, еще вчера понятное, ясное, хорошо выверенное и четко обрисованное в воображении, покрылось туманом неизвестности, как в кривом зеркале, меняя очертания.

Девушка понятия не имела, как случится завтра. Ей представлялась масса вариантов и каждый бросал в дрожь. Почему она раньше не подумала, какие у Зои знакомцы могут быть? Тот, что подвозил их зимой, дядечка приятный, но как подумает – с ним, передергивает всю. А если не он, ему подобный – старый, с отдышкой, полный? Чужие руки, которым она продалась, представлялись когтистыми лапами, как в каком-нибудь триллере. Лица – ужасными масками, то что от Вари ожидалось – пыткой.

Может реланиума напиться, чтобы проще было? А сколько он действует? Зоя сказала – ночь, до утра ей с этим мужчиной, а что Варя маме скажет? Не дай Бог еще мать что-то пронюхает, беды не обберешься. Запилит ведь, задавит своими выволочками, скандалами, душу вывернет. Прилепит дочери гадкий ярлык и будет тыкать.

Побыстрей бы все закончилось. Потом Диму в клинику, быстрее на выздоровление, свадьба и к нему жить переехать. Наина Федоровна женщина понятливая, вменяемая, куда не надо не полезет, не то, что мать. Ладит с Варей, дочерью называет, признает – хорошо значит, заживут молодые, без пакостей со стороны свекрови. Прав Димочка – от тещи подальше – нервы целее.

Забыть все, забыть, как только закончится. И новая жизнь, счастливая. Да, только так. Она сама ее построит, сама, сможет. И не продается она – Диму спасает. Что ж теперь, если ничего у нее нет и идей где сумму нужную взять – тоже. Это еще удача, что хоть так получится. Неважно каким способом, пусть аморальным, пусть гнусным, пусть противно ей и страшно – Дима жить будет, это главное. А она с собой справится. Вычеркнет и все. Не с ней было.

Главное Дима, главное он жить будет и они будут вместе.

К вечеру Варя фактически успокоилась, смогла убедить себя в необходимости шага, как порой нужно идти к стоматологу. Тоже страшно, но нужно.

И даже смогла без дрожи в голосе матери объявить, что скорей всего завтра ночевать не придет – у Любы останется, к экзаменам готовится. Сессия на носу.

Ночь не спала почти – волновалась.

Утром накрасилась, как Зоя научила, оделась в ее презенты, материн новопассид в сумку кинула и в техникум.

Студенты и, правда, головы сворачивали. Люба обзавидовалась, выпытывала все занятия, откуда наряд такой у Вари образовался и с какой-такой стати ей прикрывать ее на ночь? Но девушка отмахивалась, отвечала скупо, не впопад. В голове другое вертелось – какой он, тот с кем ей придется ночь провести? Умный или дурак, грубый или ласковый, молодой или старый, красивый или нет? Вроде без разницы, все равно хорошего в том нет, но если уж не выбора, ни выхода, то пусть бы судьба хоть одно послабление сделала – не дурака, не дегенерата, не внешне отталкивающего послала.

На перемене к Зое пристала, пока та в туалете курила:

– Какой он?

– Скоро узнаешь, – улыбнулась хитро. – Да не бойся ты, клиент вменяемый, если поперек не идти.

– Самодур, что ли?

– Самолюбивый очень. В два к технарю подрулит – познакомитесь. Мой совет – не отсвечивай, не ломайся. Как закончите – позвонишь. Я подъеду, домой отвезу, бабки выдам.

– Как я с такими деньгами домой завалюсь? – ужаснулась Варя, представив огромную сумку в которую мать или Жанна обязательно залезут. Любопытные до неприличия. Что потом будет и что на естественные вопросы городить – лучше не думать.

– Карты есть, дремучесть ты моя. Маленький кусочек пластика с кодом на предъявителя, – пропела Федорова. – Что-нибудь еще?

Варя помялась и выпалила:

– А как оно вообще?

– Что? А – а! Он покажет, – рассмеялась. Весело ей было, а Варю то в озноб, то в холод от ожидания. Так и нервную горячку схватить недолго.

Конечно, Зое что? Огонь и воду прошла.

– Быстрей бы все закончилось.

– Это как он отпустит.

– То есть?

– Время до утра. А утро понятие растяжимое. Может в шесть выпинает, а может в одиннадцать.

– А занятия?

– Забьешь.

Ужас! На занятия наплевать, матери наврать, Диме изменить, ночь с чужим незнакомым мужчиной провести не любимой – вещью. Переживет ли?

Отказаться? Очень хочется. Послать к чертям всех и в монастырь, как в древности, чтобы ничего не видеть, не знать, не слышать. Как улитка в скорлупу и нет ее.

Варя поежилась:

– Время сколько?

– Пятнадцать первого, – откинула сигаретку. – Хватит тебе святую недотрогу изображать. Радуйся, что кому-то от поворота в голове девственность твоя понадобилась. Могла бы при своих интересах остаться. Нетронутая, но одинокая. Проводила бы Диму своего на тот свет и дальше бы себя берегла, – приобняла снисходительно, на выход продвигая.

Встречаются же наивы такие убогие. Кому скажи – не поверят. Восемнадцать девочке!

Последняя пара, что гвоздь в сердце. Варя как на раскаленных углях сидела, маялась от переживаний, впадая то в апатию, то в дрожь от страха, то в ненависть к себе, то в любовь к Диме, слезливую, жалеющую и его и себя.

– Да что тебя контачит, как током бьет? – подивилась Люба. – Что случилось? В другого влюбилась, не знаешь, как Димку послать?

– Глупости не говори. Любовь один раз в жизни бывает.

– Ага. „Свадьба, свадьба в жизни только раз. Может два, а может три, но это не для нас“.

– Ехидная ты. Отстань, а? Тошно без тебя.

– С чего – вопрос.

– Дело у меня. Получиться – Дима жить будет. Вот и волнуюсь.

– Заработать решила? – выгнула бровь девушка, окинув подругу оценивающим взглядом.

Варя плечами передернула: еще одна! Без Любы черти кем себя чувствовала, а тут еще намеки недвусмысленные. Наградила уже званием. Отмойся потом.

– Не твое дело, – процедила. – У тебя ни забот, ни хлопот, а у меня, между прочим, любимый серьезно болен. О нас с ним никто кроме нас самих же не позаботится. Плевать вам всем живы мы или умираем, и что там, как – ровно.

– Ну, ты положим, не умираешь.

– А я и он – одно.

– Не дай Бог, – фыркнула. – Не знаю, что ты задумала, но хорошего точно не будет.

Ну, вот, теперь еще и каркать принялась! Мало Варе тревог, еще подруга единственная прибавляет!

– Будет! – отрезала назло ей и своим дурным предчувствиям, страхам и сомнениям.

– Угу. От Димы твоего прибытку пшик, а проблем – не разгрести. А ты дура ослепшая, в чужом навозе барахтаешься и все его за мед принимаешь. Скверно все складывается, Варя, а если так в начале – дальше только хуже будет. Практика, проверено. Найди силы, очнись, поставь точку – пошли его и начни новую жизнь.

– Начну. Скоро.

– Это правильно, – порадовалась Люба, не зная сути. Узнала бы, наверное, решила бы, что Варвара точно не в себе.

Какой нормальный на такое как Варя решится?

А какой иначе поступит, глаза на боль любимого закроет, отойдет и даст ему спокойно умереть?

„Нет у меня выбора и точка“, – заверила себя.

После занятий все как обычно разбежались. Варя опять осталась одна со своими проблемами и метаниями.

Пока Зоя курила, ожидая прибытия Тома недалеко от крыльца техникума, Варя всеми силами пыталась оттянуть время роковой встречи и то рвалась за якобы забытыми конспектами, то в туалет, то за расписанием. Федоровой изрядно это надоело и она грубо отдернула Косицину:

– Хватит мельтешить, идиотка. Запрыгнула в поезд – не пытайся спрыгнуть на ходу.

– Я не спрыгиваю.

– Тогда стой и жди. Молча! – и расплылась в улыбке завидев светлую иномарку, лицом изменилась, превратившись в миг в доброжелательную кошечку. – А вот и клиент, – проворковала, перехватив Варвару, заметавшуюся от волнения. У той голову обнесло, руки ноги слушаться перестали, забило в дрожи, как припадочную.

– Ну, блин, а! – проворчала Федорова: свяжись с убогой, сама такой же станешь. – Пошли, дура!

Потянула к машине.

Варя смотреть боялась на водителя, впрочем, ничего и не видела вокруг от испуга, и все пыталась собраться, в руки себя взять. Твердила как заклинание: не страшно. Все будет хорошо.

– Ну, дура! – прошипела Зоя, заподозрив, что грядет облом. Любой из ее знакомых глянь сейчас на этот „лот“ и пошлет лесом и его, и торговца. Плакали денежки, а неприятности – здравствуйте.

Федорова толкнула Косицину к машине и вымучила улыбку, изящно махнув ручкой:

– Привет!

Варя шарахнулась в сторону и наткнулась на что-то.

– Здравствуйте. Все в порядке? – придержала ее чья-то рука.

Варя вырваться хотела, но взгляд вскинула и увидела лучезарную белозубую улыбку, смеющиеся внимательные голубые глаза с еле заметными, мелкими лучиками морщинок в уголках.

Мужчина был не старый и не страшный. Невысокий, но крепкий, подтянутый, элегантно одетый, улыбчивый, загорелый, напоминающий ей какого-то артиста.

– Эээ…

– Том, – улыбнулся шире, протягивая ей руку.

– Ва-варя, – мазнула пальцами по его ладони.

– Приятно, – рассмеялся. Руки в карманы брюк сунул, закачался с пятки на носки оглядывая девушку. На Зою покосился и кивнул еле заметно. Та расцвела, чуть в плечо Варю пихнула и, послав воздушный поцелуй Тому, поцокала каблучками к своей машине.

Косицина в панике чуть за ней не убежала – мужчина перехватил за руку легко, но крепко:

– Я так страшен? Совсем не нравлюсь? – голос мягкий, глуховатый. Варя глянула в его глаза и застыла, склонив голову.

– Я думаю, нам нужно ближе познакомиться. Вы, наверное, голодны, Варюша? Как на счет обеда? Какую кухню предпочитаете? – распахнул перед ней дверцу машины.

– Эээ… Без разницы, – вздохнула и мысленно перекрестившись нырнула в салон. – А как же Зоя?

Ей панически нужен был хоть кто-то знакомый, чтобы чувствовать себя немного уверенней, спокойнее.

– Зоя? Думаю, обойдемся без ее общества. Обещаю, скучать не будите, – широко улыбнулся Том, в который раз выказывая безупречные зубы.

Варя поерзала, косясь на него и пытаясь разгадать, что он спрятал за фразой. Каждое его слова казалось ей с подоплекой, а в некоторых слышался прямой намек на ночное рандеву.

– Давно с Зоей знакомы?

– Учимся вместе.

– Разве вы не подруги?

– Ну-у-у… да.

– Ага, – понял свое и улыбнулся шире. Видно понравилось ему, что Зоя с Варей всего лишь знакомые. – Предлагаю перейти на „ты“, чтобы снять неловкость. Да вы успокойтесь, Варюша, я не кусаюсь, – накрыл ее руку своей ладонью. Девушку словно ожгло, дернулась, побледнела.

– Извини, – рассмеявшись, поднял руки, будто в плен сдавался. – Ну, что, в „Уругвай“? Бывали?

Варя мотнула головой, потом кивнула и вновь отрицательно мотнула:

– Нет, – нашлась, наконец.

– Есть повод побывать.

– Какой?

– Наше знакомство! – рассмеялся и завел мотор, лихо вырулил со стоянки.

Настроение у Тома было удивительно прекрасным. Давно он не испытывал столь приподнятые чувства.

Заинтересовавшись предложением Зои он подозревал, что вляпывается в аферу, но уж больно заманчиво она пела, такие сказки рассказывала, что любой бы самый рьяный реалист позиции сдал. Костя же Пожарский, или для своих – Том, к той категории не относился и потому сразу повелся. Цену назначил по максимуму, чтобы соперников на старте сбросить. Деньги что? Деньги всего лишь возможности, но и они не все могут. А тут – праздник просто – девочка, недотрога».

Макс захлопнул дневник, позеленев. Нащупал слепо сигареты, достал одну зубами и закурил. Потер висок, дрожащей рукой и вновь раскрыл листы, заставляя себя читать:

«Ха! Не поверил, конечно, но иллюзию надежды заполучил. А если? Все, говорят, в жизни бывает, раз в год рак свистит и бык летает. Так почему не ему и не он получит сказку, о которой любой мечтает?

У любого самого прожженного циника есть уголок в сердце, где его сокровенные мечты прячутся. Был он и у Тома. И прятал он его так, что никто ни в жизни о его мечтах не догадался бы. А мечты те ему верхом достижений казались, хотя хотел он банального, но единственно ему недоступного пока – семью. Жену и детей. Но не просто абы кого, а чтобы чистая она была, как снегурочка, девочка домашняя: робкая, покладистая, верная, хозяйственная. Главное, чтобы он у нее первый и единственный был, один на все времена. Как пуп земли, как идол. От такой только детей хотелось: пацана, девчонку, а там как получится. Надо, захочется и десятерых поднимет, нет проблем.

Другие что? Трахнул – забыл. Не первый у них, ни последний, а любовь там, сопли всякие – ему до фени. Верности от таких девок не получишь, значит, дети могут быть чьими угодно, а он как дурак воспитывай, обеспечивай? Сейчас!

Не свезло. До тридцати пяти дожил, ни одной девочки не встретил. Шалавы только попадались. Рядились понятно, искусно, кто под кого. Целый набор мальвин, джульет, кармен. А так чтобы как выстрел – вот оно, вот она – нет. Просчитанные, понятные – скучно и пресно с ними. Можно приручать, можно не приручать, все едино. Схема одна и хоть бы какая с нее соскочила, поперек пошла.

А тут имя даже необычное – Варя, Варвара. Надо же. А как смотрит? Дичливая. А как в сторону рванула, только задел? Косуля.

Неужто не обманула Зайка – Зойка? Неужели не прогадал?

Впрочем, и не мог – Зойка с ним играть бы поостереглась. А что опасался подвоха – естественно. Не пацан под бабью лапшу уши подставлять.

Однако чем больше за Снегурочкой наблюдал, тем меньше сомнений оставалось – неопытна та, и скромняшку не изображает – в натуре такая. А ведь красива, фигурка – шарман, подобную только слепые да тупые бы пропустили. Королева: одно слово – хоть сейчас на обложку журналов.

Но выходит, пропустили, обошли вниманием. По какому же случаю?

В чем же заковыка интересно? Может психически больная или инвалидка по какому-нибудь скрытому от глаз заболеванию? Может псориаз у нее или рубцы жуткие после ожогов? Или припадки в пиковый момент бьют? Может наркоманка, алкоголичка? Не похожа, но кто их знает. Марихуана например следов на теле не оставляет – иди докажи сналета, что балуется. Тут глаз наметанный нужен. И сколько Том им на Варю не косил, ни единого признака не находил.

– Куришь? – спросил?

– Нет. И не курит. Чудеса.

– Расскажи о себе.

– Зачем?

– Любопытно. Или ты разведчица и тебе нельзя раскрывать свою биографию? – спросил, снизив голос, а глаза смеются.

Варя невольно улыбнулась, плечами пожала:

– Да нечего рассказывать. Жила как все и продолжаю жить.

– Увлечения?

– Собираю кактусы.

– Что? – изумился мужчина.

Варя рассмеялась: реакция на ее хобби была у всех одинаковой.

– Кактусы. Удивительные растения, очень тонкочувствующие.

– Да? Не подумал бы. Нет, ты не шутишь? – качнул головой и засмеялся: снегурочка с кактусом – эксклюзив. – Они же колючие.

– Нет, это только кажется. Своеобразная защитная система, как у некоторых насекомых окрас или наросты.

– Надо же. Ну, ты флористка.

– Как раз букеты я составлять не умею.

Девушка чуть оттаяла, успокоилась и, Том уже не казался ей чужим, страшным. Вполне нормальный, вменяемый мужчина, приятный, веселый и судя по тому, что везет в ресторан, уложить в постель не спешит. А может вовсе без нее обойдется?

– Но цветы любишь?

– Люблю.

– Какие?

– Розы.

Банально, – подумал Том.

– Договорились, с меня букет шикарных роз.

– Зачем?

– Просто так.

– Дорого.

– Не дороже денег. А вот и „Уругвай“, знакомься, – кивнул в сторону вывески ресторана. Машина встала на стоянку».

Макс на пару секунд закрыл глаза – тошно стало. Внутри как струна натянулась и маты тихие, с глубинной – не злостью – отчаянной ненавистью.

«Если в машине Варя немного расслабилась, то в ресторане опять зажалась. Поглядывала испуганно, чувствовала себя скованно и старалась смотреть только на Тома, краснея под заинтересованными взглядами немногочисленных посетителей. Что девушка неосознанно цепляется за него, мужчине понравилось, и смущение ее он еще одним плюсом защитил, а не избалованность – жирным восклицательным знаком.

Варя не пила, вино чуть пригубила и то под настойчивой просьбой Тома. Из меню самое дешевое выбрала. Кокетничать не умела и все время краснела, как школьница, что приводило мужчину в откровенный восторг. Он даже пожалел, что никого из знакомых не встретил, не смог свою лань показать. Такие эстеты как друг Джерри ее бы явно оценили высоко.

Его посетила мысль, что поймал он свою жар – птицу, но мелькнула и погасла – рано ликовать и гопака плясать. Когда все гладко идет – настораживает. Практика показывает – обязательно узелок отыщется, негаданно. Не хотелось этого.

После ресторана они прогулялись по парку. Том шутил, рассказывал смешные истории, а Варя слушала, иногда вставляя ремарки. Он все больше нравился ей, и мысль о продолжении уже не отталкивала настолько сильно. Сначала Варя конфузилась, когда он легонько пытался обнять ее за талию – всякий раз внутри нее возникало странное ощущение – влечения и боязни. Объятья были невинные, словно между прочим, но очень нежные и девушка вскоре перестала смущаться, нашла даже приятными.

В беседе и смехе день как-то не заметно перешел в вечер и Том усадил Варю в машину. Она подумала, что они вновь пойдут в ресторан или просто прокатятся, но „ровер“ пошел за город. Варя поняла, что прибыла на финал, только когда увидела в свете фар ворота дачи в одном из загородных поселков.

– Не беспокойся, – поцеловал ее руку Том, заметив волнение девушки.

– Мы оба знаем, зачем встретились и я обещаю быть очень нежным.

Его вкрадчивый страстный шепот пригвоздил на минуту Варвару к сиденью.

Крепкие руки осторожно сгребли ее и прижали к груди, губы коснулись губ, язык мужчины попытался проникнуть в рот. Варя напряглась – оттолкнуть бы, по голове чем-нибудь грохнуть и… вспомнила Диму, зачем здесь находится, и стерпела.

Том улыбнулся ей в лицо, нежно погладив по щеке:

– А целоваться ты совсем не умеешь.

– Я… другому училась.

У Тома глаза вспыхнули – понравился ответ. Мужчина сам себе удивился – все ему в ней нравилось, а думал, не бывает такого.

Снова поцеловать хотел, но девушка отстранилась, брякнула первое на ум пришедшее:

– Странное имя – Том.

– Чем? – отстранился.

– Зарубежное, а ты на иностранца не похож. Том вылез из машины и помог выбраться Варе:

– Зарубежное, верно подметила. „Том и Джерри“ смотрела? Оттуда прозвища. Я Том, друг мой – Джерри. С малолетства вместе. Умирали в свое время по этому мультику. Считай фанатами были. Да и жили так же: что ругались, что мирились – искры летели. Оттуда и пошло: Том, Джерри.

Объяснил, проводя девушку в дом, свет включил.

Варя помещение украдкой осмотрела и подивилась – не дача, натуральный жилой дом, благоустроенный.

– Пойдем на второй этаж. Там камин зажжен, стол накрыт. Посидим, поговорим, – потянул к лестнице наверх.

– А машина?

– Охрана отгонит, – улыбнулся.

– Охрана? – интересно, кто он? – Не заметила никого.

– Правильно. Тому ребятки и учены. Ты не тушуйся Варюша, берлога конечно у меня та еще, но что с холостого возьмешь? Руки женской не хватает, – и вдруг притянул ее к себе, к стене прижал на площадке второго этажа. – А ты, правда, девочка? – спросил хрипло, взглядом и рукой лицо огладив. Варя зарделась, смутилась, чуть взбрыкнула. Пока достойный ответ искала, Том ее отпустил, в зал вошел, свечи зажег.

Девушка за ним медленным шагом, больше в обратную сторону желая стопы направить. И замерла в дверях, увидев широченную кровать с балдахином, отсветы пламени от камина на лиловых атласных простынях, подушках.

Том стоял меж столом и кроватью и выжидающе смотрел. Варя поняла, что он ждет, когда она разденется и, сжав зубы начала застежку расстегивать на кофте. А ту заело, не идет, руки-то дрожат.

Мужчина улыбнулся, качнул рукой:

– Не надо.

Варя дух перевела, размечталась – может, обойдется? Том к ней шагнул, обнял и шепнул в лицо:

– Я сам.

Растаяла мечта.

Варя попыталась с волнением справиться, но не могла. Взгляд сам в сторону выхода ушел, руки отодвинуть мужчину пытались.

– Не бойся, Варюша. Что не так – скажи. А хочешь – не трону.

Варя затихла, посмотрела на него. Минута и схлынул страх, волнение чуть улеглось и четко встало, что нельзя, не нужно бегать. Слова Зои вспомнились и выхода не осталось. Если с ней по – честному, то и она должна тем ответить. Иначе не по – человечьи. Да и что сердиться, от кого и куда бежать? Сама ситуацию притянула, сама и точку поставить должна. К чему Бога и судьбу гневить, ведь подослали не кривого, косого – симпатичного, умного, обходительного. Привлекательного, что таить.

Вот и нужно закончить, чтобы все удовлетворены и довольны были.

– Не по себе мне немного, извини, – призналась.

– Не за что извиняться. Вино будешь? – отошел к столу, красного вина по бокалам разлил и ей один подал.

– Не хочу.

– Расслабишься. Один бокал.

Варя никогда не умела противиться излишней настойчивости и нехотя взяла вино. Том сел на постель, легонько потянул девушку, заставляя сесть рядом, спросил:

– Что собираешься делать после окончания техникума?

– Работать.

– Где?

– Еще не знаю, не думала.

– А надо бы, последний курс, если я не ошибаюсь.

– Да, скоро сессия.

– Боишься экзамены сдавать?

– Не сильно.

– А меня? – повернулся к ней. Вопрос был неожиданным и поставил Варю в тупик. – Ты так и не выпила вина.

– Неее хочу.

– Ты интересная девушка, Варюша, – улыбнулся ей в лицо. – Отвечаешь односложно, говоришь мало. Непривычно. Другие болтают без умолку и о всякой ерунде. Порой голова от этих разговоров как улей с пчелами гудит.

Она насторожилась – тон был странный, голос и взгляд. Не понять упрекал ее Том или наоборот, записал ее немногословность в разряд достоинств.

Разобраться: какая разница? Что он знает о ней, что она о нем и зачем знать? Одна ночь и каждый опять пойдет своей дорогой. Быстрей бы.

Варя поставила бокал на столик и тут же бокал Тома встал. Мужчина поднялся, включил негромко музыку и потянул девушку к себе:

– Потанцуем?

Он явно не знал, как с ней себя вести, да и она не знала, робела и волновалась. Вместе получался дисгармоничный тандем по типу басни Крылова „Лебедь, рак и щука“. И Тому это надоело. Он обнял девушку и потянул застежку молнии на кофточке вниз. Целовать начал. Варя непроизвольно попыталась вырваться, но объятья мужчины были слишком крепки и, чем сильнее она его отпихивала, тем сильнее он прижимал ее к себе.

– Господи, как в юности, – прохрипел и расстегнул молнию на юбке.

Она упала к ногам, следом легла кофта. Варя понять не успела, как оказалась в одном белье прижата к груди Тома. Стыдно, но и что-то приятное было в этом. Хотелось вырваться и… остаться.

Том уложил ее на постель, срывая с себя рубашку, спинывая туфли. Он тяжело дышал и сжимал Варю так крепко, что ей казалось – раздавит. В какой-то момент она запаниковала, попыталась отползти, но тем лишь помогла ему избавить себя от остатков одеяния.

Касание ее обнаженного тела к его было возмущающим, но не сказать, что неприятным и Варя затихла, спеленатая его руками, только ее дрожь сливалась с его хрипом. Если бы он дал ей пару минут прийти в себя, но Том не мог, ничего не соображая от острого, дикого желания. Он всеми силами пытался контролировать себя и быть нежным, не торопиться, но девушка своей дрожью, попытками то отодвинуться, то зажаться мешала ему держать себя в руках. От нее пахло чем-то чистым, далеким и близким, сладким, но забытым, и этот запах сводил его с ума. Может это аромат юности ушедшей от него, но оставшейся в ней?

Варя плохо понимала происходящее, ее накрыл сонм чувств: страх, стыд, отчаянье волнение и смущение. Она не ожидала, что все это может вызывать противоречивые чувства, каждое из которых было острым и нестерпимым, а вместе превращающим ее безвольную куклу без ума и разума. Страх кричал в ней, стыд заставлял уйти от ласк, волнение пеленало ее, сковывало. Итогом и судьей стала боль. Внезапная, дикая и ослепляющая, она заставила Варю кричать во все горло и рваться. Казалось, ей нет конца и края и сквозь нее не разобрать в чем ее причина, только одно желание – избавиться от нее поскорее.

„Не обманула Зойка“, – мелькнуло в голове у Тома и, вспышка в голове прервала мысли. А дело не закончено. Преграда слишком крепкая, ее за раз не взять. Джерри, идиот, бахвалился, мол, девочка ему попалась и он ее на „ура“ взял. Как же! Теперь Том точно знал, такого не бывает. Возможно, ночи мало, чтобы в женщину девчонку превратить.

Он, тяжело дыша, лег рядом с Варей, обняв ее, прижав к себе – передышка.

Девушка смотрела в сторону, лежала безучастная, раздавленная случившимся и, кусая губы, слабо понимала что было. Может это смерть? Так умирают?

Хорошо, что все закончилось.

Варя подтянула простынь и хотела прикрыться ею, встать и одеться, но Том подтянул девушку к себе, прижал и начал целовать шею и плечи.

Что это значит? Еще раз?! Нет!

– Мы не закончили.

К утру Варя была измученна и измотана, а Том доволен до нельзя. Девушке это было непонятно. Она хотела одного – в душ и спать, спать долго, долго чтобы забыть произошедшее. Ничего хорошего она в близости не нашла.

– Где у тебя душ?

– Там, – вяло махнул рукой в сторону. Его одолевала истома и приятная дремота. Тело ныло от напряжения. „На сегодня подвигов хватит. Договорюсь на вечер с Варюшей“, – подумал засыпая.

Девушка приняла душ, позвонила Зое, оделась и пошла вниз. Ноги не слушались, тело казалось чужим и было что-то неуютное, не принятое душой, а еще легкая боль и оттенок омерзения. Варя подумала, что хорошо, что Дима еще полежит в больнице и до свадьбы далеко. Возможно, за это время она придет в себя и сможет перенести второй раунд близости – уже с законным мужем, как планировала до всех этих бед.

Зойка ждала в машине за воротами.

– Быстро ты, – бросила Варя, с трудом усаживаясь на переднее сиденье. Мотало ее неслабо.

– Быстро? Минут десять уже стою! Ты больше часа назад звонила.

– Да?

– Ха! – засмеялась, оценив вид Вари. – Узнаю Тома. Уделал нашу девочку горячий диснеевский парень. Что, так всю ночь и мотыжил? Ай, стахановец!

– Не смешно, – вяло огрызнулась Косицина, скривившись – тоска ела по безвозвратно утерянному так бездарно, и противно было самой себя.

Федорова закинула пластинку жвачки в рот, протянул подруге.

– Вместо утреннего кофе, – проворковала хитро и довольно щурясь. Варя молча взяла пластинку и тяжко вздохнула. Сейчас ей казалось странным, что она могла связаться с Зойкой, согласиться на ее возмутительное предложение и пройти, что прошла.

– Деньги?

– Ха! Бабки греют лучше, чем Томик? – хохотнула девушка и, вытащив из сумочки пластиковую карту, подала Варваре. – Четыреста пятьдесят деревянными. Код: два, три, два, три, два, три. Запомнишь?

Девушка лишь кивнула. Забрала карту и, не рискнув положить в сумку, сунула в лифчик.

– Ну, деревня! – качнула головой Зоя, ухмыльнувшись. – Ладно. Честно отработала, честно получила. Теперь отдыхать.

Машина плавно отъехала от ворот дачи.

Уже у дома Вари, остановившись у подъезда, Зоя сказала:

– Я тут подумала, подруга, если лаве еще понадобится, могу посодействовать.

Варя одарила ее тяжелым взглядом и качнула рукой:

– Мне хватит, – с трудом вылезла из машины и пошла в подъезд.

– Как знать, как знать, – проводила ее насмешливым взглядом Зоя. Выплюнула в окошко жвачку и вырулила со двора».

День перешел в вечер, вечер в ночь, а Макс все читал дневник и никак не мог взять в толк, что это написано живым человеком, тем самым главным действующим лицом трагедии. Иначе назвать описанное Макс не мог, и холодком по коже проходили имена и некоторые фамилии. Они всплывали как призраки прошлого и будили почти мистический гнев.

Столь жуткое ощущение сопричастности к чужой трагедии у него возникло при чтении дневников Анны Франк. Они потрясли его настолько глубоко, что и сегодня, спустя годы после знакомства с ними, в душе что-то замыкало, как только они вспоминались.