Текст книги "Как натаскать вашу собаку по экономике и разложить по полочкам основные идеи и понятия науки о рынках"

Прогулка пятая

Бытовое поведение: не всегда можно получить желаемое, но если очень постараться…

Поговорим о том, как люди реагируют на стимулы. В мире ограниченных ресурсов нужно идти на компромиссы. Обсудим исключения из правил: товары Гиффена и товары Веблена. Исследуем, как увеличение дохода влияет на спрос на различные виды товаров (и Монти поймет, что он – предмет роскоши). И наконец обсудим, возможно, самое главное – как мы делаем выбор, когда дело касается самого ценного ресурса, то есть времени? Прав был Кейнс или нет?

Моросил дождь – хорошо для сада, но не для прогулок, так что мы с Монти расположились на диване. В силу почтенного возраста он, вероятно, и сам не жалует прогулки по лужам, хотя никогда в этом не признается.

– В чем не признается?

– Ни в чем. Я снова разговаривала сама с собой?

– Видимо, да. Итак, какая сегодня тема?

– Помнишь, вчера мы говорили о том, как работают рынки?

– Мм… Гм…

– Я сказала, что обычно, если цена на товар падает, люди покупают его больше. Иногда это называют законом спроса.

– Да, помню. У него еще есть лучший помощник – закон предложения.

– Да, но сегодня мы сосредоточимся на спросе. Как ни печально для экономистов, эти законы работают не так безошибочно, как законы физики, однако если обобщить, то закон спроса довольно надежен. Сегодня я хочу подробнее поговорить о двух важнейших идеях. Во-первых, о том, что мы реагируем на стимулы. Во-вторых, о необходимости компромиссов. Говоря словами из бессмертной песни Мика Джаггера, «не всегда можно получить желаемое» (он, кстати, учился в Лондонской школе экономики). Экономисты называют это альтернативными издержками, то есть неизбежными компромиссами, на которые приходится идти в условиях дефицита.

Как говорил Стивен Ландсбург, большую часть экономической теории можно описать четырьмя словами: «люди реагируют на стимулы», – остальное просто комментарий. Тут прослеживается связь и с выводом Хайека о том, что свободные рынки работают благодаря тому, что в цене заключена не только информация, но и причина, по которой мы реагируем на нее.

– Я собака. Я реагирую на угощения, прогулки, поглаживание живота. По поводу цен тебе придется дать пару примеров.

– В 2015 году правительство Великобритании ввело плату в размере 5 пенсов за полиэтиленовые пакеты. В результате их стали использовать примерно на 80 % меньше. В 2003 году стал платным въезд в Лондон. Через десять лет трафик сократился на 10 %. В Мексике в 2014 году был введен налог на сладкие напитки, и всего за год продажи упали почти на 10 %. Иногда такой налог на то, чему общество хочет воспрепятствовать, называют «налогом на грехи». Эти налоги считаются двойной победой, поскольку они позволяют не только собрать деньги в казну, но и, например, улучшить здоровье населения. Нам важно не то, правильно ли вводить подобные налоги (некоторые утверждают, что «налоги за грехи» сильнее всего бьют по беднейшим слоям населения), а то, что они эффективны и демонстрируют нашу реакцию на ценовые сигналы. Если цена на некий товар растет, мы покупаем меньше.

– Допустим, когда растет цена на газировку, от нее можно и вовсе отказаться. Кола – далеко не предмет первой необходимости. А как насчет других вещей, без которых действительно не обойтись?

– Хороший вопрос, Монти. Нам важно также понимать, насколько сильно люди реагируют на стимулы. Иногда покупатели весьма чувствительны к изменениям цен, иногда не очень. Помнишь про эластичность?

– Да, точно. Если цена растет, а спрос падает, он эластичный. Вот и Философ надевает штаны на эластичной резинке, когда ты уходишь повидаться с подругами, а он заказывает огромную пиццу.

– Очень яркий образ, спасибо. Как ты верно заметил, спрос на безалкогольные напитки может сильно зависеть от цены. Выбор на рынке большой, и без конкретного напитка вполне можно обойтись. Поэтому, если один производитель повысит цену, люди просто перейдут на другие бренды. Но допустим, у человека есть работа, на которую нужно ездить каждый день, тогда он будет менее чувствителен к изменениям цен на бензин, а спрос – относительно неэластичным.

– А теперь мне интересно, эластичен ли рынок эластичных резинок или неэластичен? Неэластичен, наверное. Я хочу сказать, иначе Философ потерял бы свои штаны, так ведь?

– Идем дальше… Отвечая на твой вопрос, Монти, я скажу так: хотя заливать в бак меньше бензина труднее, чем пить другую газировку, люди приспосабливаются. Они могут попросить знакомых довезти их до работы, пересесть на более экономичный автомобиль или купить велосипед. Как следствие, продавцы всегда прекрасно осознают, насколько эластичен спрос на их товары. Netflix тратит огромные деньги на разработку нового контента и постепенно повышает на него цены. Ставка делается на то, что спрос относительно неэластичен, значит, рост цен не приведет к потере слишком большого числа подписчиков.

Правительства также должны учитывать эластичность. Если повышение налогов должно привлечь деньги (а не изменить поведение людей), нет смысла нацеливаться на то, что очень чувствительно к цене. Иначе в конечном итоге можно снизить спрос настолько, что и дохода не получится. Хороший пример – налог на окна, введенный в Англии в 1696 году.

– Подожди, налог на окна в доме? Мол, чем больше окно, тем больше ты платишь?

– Именно так. В теории налог на окна кажется отличной затеей. Его трудно избежать, ведь почти невозможно скрыть, сколько у тебя окон. Он даже на первый взгляд справедлив: в просторных домах с множеством окон живут, как правило, самые богатые люди. Тем не менее для экономиста результат был предсказуем. Люди начали замуровывать окна. Жизнь бедняков в доходных домах, где помещики убирали окна с целых этажей, стала еще невыносимей. Налог сделал окна дорогими, поэтому люди «требовали» меньше окон. Чарльз Диккенс выступал против, утверждая, что налог, предназначенный для богатых, лишает самых бедных и воздуха, и света. В конце концов налог отменили в 1851 году.

– То есть в окнах этого налога погас свет.

– Остроумно. Мы также реагируем на то, как нам платят. Когда оплата зависит от результатов труда, мы часто работаем усерднее. Один из особенно циничных примеров – перевозка осужденных в Австралию. Первоначально правительство Великобритании платило частным судам за перевозку осужденных фиксированную ставку, и с 1790 по 1792 год 12 % арестантов погибли в пути. Поскольку капитаны кораблей могли в Австралии продать неиспользованную провизию, им было выгодно позволить осужденным умереть, причем как можно раньше. На одном корабле число погибших достигло 37 %. Как решить эту проблему? Английское правительство решило воспользоваться корыстью капитанов и назначило премию за каждого осужденного, добравшегося до Австралии живым. В результате смертность упала почти до нуля[25]25
  Hyman D. A. Convicts and convictions: some lessons from transportation for health reform. U. Pa. L. Rev. 2010. 159. P. 1999.


[Закрыть].

– Хорошо, про стимулы и закон спроса я все понял. Но ты, кажется, упоминала исключения?

– Закон спроса – пожалуй, самое железное правило в экономике. И все же есть пара интересных исключений. Например, товар Гиффена (названный в честь британского государственного деятеля XIX века сэра Роберта Гиффена). У таких товаров увеличение цены парадоксальным образом увеличивает спрос.

Почему так происходит? Представь, что ты очень беден и можешь позволить себе только два вида пищи: какой-нибудь основной продукт вроде риса, который дает большую часть калорий, плюс немного мяса. Теперь представь, что цена на рис растет. Если покупать еще и мясо, то придется сократить количество риса в рационе. Но тогда твоя еда будет недостаточно питательной для выживания. Единственный вариант – перестать покупать мясо и купить больше риса, хотя сейчас он дороже.

Другая ситуация, в которой спрос увеличивается по мере роста цены, связана с так называемым товаром Веблена. Хотя причина здесь другая. Кое-кто может заявить, что ты хороший пример для товара Веблена, Монти.

– Не знаю, что это значит, но мне нравится, как звучит. Товар Веблена ведь классный, да? Потому что, если честно, быть товаром Гиффена мне совсем не хочется, учитывая обстоятельства.

– Позволю тебе решить самому. Товары Веблена названы в честь экономиста Торстейна Веблена (1857–1929), который ввел термин «демонстративное потребление». Примером может служить дорогая сумка… или даже ты, Монти, ведь ты действительно чудесная собака.

– Ты говоришь подозрительно правильные вещи. А что такое демонстративное потребление?

– Покупка вещей, чтобы похвастаться. У товара Гиффена спрос увеличивается вместе с ценой из-за ловушки бедности. А здесь все ровно наоборот. Товары Веблена покупают, чтобы продемонстрировать высокий статус. Люди хотят эти товары не вопреки дороговизне, а именно благодаря ей, и, что особенно важно, другие люди о цене знают. Сумки Hermès могут стоить более 10 000 фунтов, и их намеренно производят очень мало. Ты не можешь просто зайти в магазин и купить сумку Birkin. Ее придется заказывать, и лист ожидания довольно длинный. А если бы они стоили в десять или даже в сто раз меньше и стояли бы на каждой полке в супермаркете, спрос, вероятнее всего, упал бы.

– Значит, вот что я такое? Символ статуса?

– Ну, некоторые собаки уж точно. В любом случае примеры, надеюсь, убедили тебя в том, что, за редким исключением, мы реагируем на ценовые стимулы предсказуемым образом.

Вторая же ключевая концепция в том, что потребители должны идти на компромисс. У большинства людей ограниченные ресурсы как времени, так и денег. Мы должны сделать выбор, как использовать эти ресурсы. А делать что-то одно означает упустить возможность делать что-то другое. Экономисты называют эти упущенные возможности альтернативными издержками. Альтернативные издержки легко и не заметить. Когда люди рассматривают стоимость, скажем, учебы в университете, они складывают плату за обучение и расходы на проживание. Однако они чаще всего забывают сравнить сумму с тем, сколько могли бы заработать, если бы вместо учебы решили устроиться на работу. Это и есть альтернативные издержки. Если я решу пойти с тобой гулять, то альтернативные издержки для меня – это деньги, которые я могла бы заработать за время прогулки.

– Хорошо, я понял.

– У всех есть определенный бюджет, и в его рамках мы стараемся найти комбинацию различных товаров и услуг, которая наиболее соответствует нашим предпочтениям. Возникает вопрос: что происходит со спросом, когда бюджет увеличивается и мы становимся богаче? Экономисты ищут ответ, рассматривая, как спрос на разные виды товаров реагирует на увеличение дохода. Они классифицируют блага на низшие и нормальные.

– Звучит как-то осуждающе…

– Так и есть! На товары низшего качества по мере роста дохода спрос будет падать. Это, допустим, дешевая еда, товары из супермаркетов низких цен или, по крайней мере раньше, велосипеды. Еще, к примеру, небольшие кредиты до зарплаты, когда человек не может взять кредит из более надежного источника. Все эти вещи люди покупают, потому что не могут позволить себе то, что действительно хотят.

В то же время спрос на нормальные товары растет вместе с доходом. Нормальными они называются потому, что спрос на них ведет себя предсказуемо: если человек становится немного богаче, он, как правило, покупает больше вещей. Нормальные блага делятся также на предметы первой необходимости и предметы роскоши.

Предметы роскоши – это вещи, на которые люди тратят большую часть своего дохода по мере того, как становятся богаче. Примером могут служить спортивные автомобили, часы, дорогие развлечения или модные собаки вроде тебя, Монти. Если ты беден, у тебя на все это просто нет денег. Если же ты можешь позволить себе такие покупки, то, скорее всего, будешь их совершать.

Когда дело доходит до товаров первой необходимости, спрос также будет расти по мере роста дохода, но не теми же темпами. В качестве примера можно привести еду или коммунальные услуги.

– Можешь объяснить, почему спрос растет не так сильно, как доход?

– Конечно. Поговорим про еду. Как правило, чем богаче люди, тем больше они тратят на еду. Они приобретают больше (и больше выбрасывают) и, как правило, покупают более дорогие продукты. Однако они увеличивают расходы на еду не на столько, на сколько вырос доход, потому что такое количество еды человеку не нужно.

– Раз уж речь зашла о еде, не пойти ли нам в кафе, чтобы разделить на двоих бутерброд с беконом?

Монти любит бекон больше, чем экономист любит, скажем, таблицу с данными о производстве бекона за третий квартал текущего налогового года. Он резво добежал до прихожей и схватил со стула поводок. Вообще-то он считает ниже своего достоинства исполнять собачьи трюки, но поводок приносить умеет. Я пристегнула поводок к ошейнику, и мы пошли на главную улицу.

Сложные взаимодействия арендной платы, налоговых ставок, спроса и предложения, как я уже говорила, превратили ряды полезных магазинов в если не монокультуру, то в трикультуру, где доминируют кафе, секонд-хенды и парикмахерские. Наверное, так же крысы, тараканы и голуби захватят мир, как только наступит апокалипсис. Мы зашли в приличное несетевое кафе и сели в укромном уголке.

– Итак, Монти, мы остановились на том, что экономисты называют «принятием решений в условиях дефицита». А какой ресурс самый дефицитный?

– Собачье печенье?

– Нет, время.

– Точно! Знаешь, с собачьей точки зрения вы, люди, странные. Все сидите и сидите, сгорбившись, перед своими компьютерами, чтобы заработать деньги, а ведь могли бы сходить со мной на прогулку. Я уж не говорю про тех, кто нанимает специального человека для выгула собак. Все равно что платить за то, чтобы кто-то съел твой ужин.

– Ты мудрец, мой друг. Однако баланс между работой и личной жизнью, который мы, ответственные взрослые, должны найти, – не такая уж простая задача. Представь, что ты работаешь 40 часов в неделю и тебе платят 10 фунтов в час. Значит, ты зарабатываешь 400 фунтов в неделю, чтобы потратить их на всякие нужды.

– А как же подоходный налог?

– Что?

– На самом деле я не знаю, что это такое, но Философ считает, что все должны платить его больше, а ты думаешь, что все должны платить меньше.

– Ясно. Давай притворимся, что налогов не существует. А теперь представь, что по счастливой случайности твоя заработная плата увеличилась в шесть раз, до 60 фунтов. Ты бы продолжал работать сорок часов и наслаждался бы дополнительной покупательной способностью – теперь в твоих лапках оказывается целых 2400 фунтов в неделю? Или же ты решишь, что не хочешь столько денег и предпочитаешь иметь свободное время? Тогда ты можешь работать меньше семи часов в неделю. Что бы ты выбрал?

– Ну, я собака, так что без колебаний выбрал бы время. А еще я вот думаю, насколько это правдоподобно? Увеличение зарплаты в шесть раз вообще бывает?

– Я не случайно назвала такую цифру – именно вшестеро вырос средний почасовой заработок американцев в XX веке. В 1930 году Джон Мейнард Кейнс написал статью «Экономические возможности для наших внуков»[26]26
  Keynes J. M. Economic possibilities for our grandchildren // Essays in persuasion. Palgrave Macmillan, 2010. P. 321–332. (Кейнс Дж. М. Экономические возможности для наших внуков // Вопросы экономики. 2009. № 6. С. 60–69.)


[Закрыть]. Тогда было время Великой депрессии, глубокого экономического пессимизма. Но Кейнсу удавалось сохранять оптимизм – по его признанию, жалел он в жизни только о том, что пил мало шампанского. В статье он сделал два смелых предсказания о том, как будут жить его внуки через сто лет, то есть примерно сейчас. Во-первых, Кейнс считал, что благодаря техническому прогрессу мы увеличим свои доходы в четыре-восемь раз. А во-вторых, в результате нам нужно будет работать всего пятнадцать часов в неделю.

– Не то чтобы я подсчитывал, но вы, люди, вроде бы работаете больше пятнадцати часов…

– В первом случае Кейнс почти угадал. Доходы в США, как я уже сказала, выросли за XX век более чем в шесть раз. Но во втором предсказании Кейнс явно ошибся. Один журналист попытался разыскать его внуков, чтобы узнать, сколько часов они работают[27]27
  https://www.npr.org/sections/money/2015/07/24/426017148/episode-641-why-we-work-so-much


[Закрыть].

– Получилось?

– Не совсем – внуков у Кейнса не оказалось. Зато нашли внука его сестры, примерно подходящего возраста. Внучатый племянник Кейнса, Николас Хамфри, сейчас на пенсии, а раньше был профессором эволюционной психологии. По его оценкам, работал он и правда по пятнадцать часов в день.

– Почему же Кейнс так ошибся?

– Ричард Фриман, экономист Гарвардского университета, утверждал, что Кейнс допустил промах, считая досуг предметом роскоши. Помнишь, мы говорили, что на предметы роскоши люди тратят тем больше денег, чем больше имеют? Значит, если досуг – предмет роскоши…

– Чем богаче мы становимся, тем больше «покупаем».

– Точно. Кейнс предвидел, что по мере увеличения зарплаты у нас будет все больше свободного времени. Экономисты называют это эффектом дохода: чем богаче мы становимся, тем больше мы покупаем разных товаров. Хотя чаще всего сами того не замечаем. Взять, к примеру, известных киноактеров или звезд спорта. Арнольд Шварценеггер получил 29 миллионов долларов за третий фильм «Терминатор». Баскетболист Леброн Джеймс зарабатывает в год более 100 миллионов долларов[28]28
  По оценке Forbes USA, Леброн в 2021 г. заработал в общей сложности 121,2 млн долларов, а его суммарное состояние оценивается в 1 млрд долларов. https://www.forbes.ru/milliardery/467603-basketbolist-lebron-dzejms-stal-milliarderom – Примеч. ред.


[Закрыть]. Почему бы им обоим не уйти на покой и не вести праздную жизнь?

– Может, им нравится то, что они делают?

– Наверняка это одна из причин. И нет сомнения, что Кейнс игнорировал такую возможность. Некоторые люди находят цель и смысл жизни в своей карьере. Кейнс, вероятно, рассматривал в статье только рабочего человека, вкалывающего на фабрике или смертельно скучающего в какой-нибудь конторе. Кстати, он не последовал собственному совету. Хотя он шутил про недостаток шампанского и вел довольно яркую личную жизнь, Кейнс много работал до самой смерти.

Впрочем, здесь действует еще один экономический эффект, тянущий в противоположную сторону, – эффект замещения. Его определение гласит: по мере того, как что-то становится относительно более дорогим (отдых в нашем примере), люди будут от этого отказываться. Еще один гипотетический вопрос. Представь, что твоя дневная ставка – 500 фунтов, и в один прекрасный солнечный день ты встаешь перед выбором: работать (и заработать 500 фунтов) или отправиться в парк. Что бы ты предпочел?

– Что ж, в парке мне нравится, но 500 фунтов – большие деньги. Мне вдруг стало казаться, что ходить в парк дорого…

– Точно, именно так действует эффект замещения. При поиске компромисса между работой и отдыхом, когда ты много зарабатываешь, отдых может казаться пустой тратой денег. Конечно, никто не берет плату за свое свободное время в буквальном смысле, но помнишь про альтернативные издержки? Альтернативная стоимость твоего свободного времени увеличивается вместе с твоей заработной платой. Рост заработной платы приводит к двум эффектам. Ты получаешь больше денег за каждый час работы. Это эффект дохода. При том же количестве свободного времени ты можешь потреблять больше. Однако твое свободное время теперь стало дороже, поэтому у тебя появляется стимул работать больше, а выходных брать меньше. Это эффект замещения.

– И что же произойдет? Что победит: эффект дохода или эффект замещения?

– На твой вопрос можно ответить, оглянувшись назад и посмотрев, как сложилось на самом деле. Промышленная революция привела к резкому увеличению заработной платы. Люди использовали деньги, чтобы покупать больше свободного времени или больше вещей? Если коротко – и то и другое.

Во время промышленной революции люди стали работать больше. Рабочий день запросто мог длиться восемнадцать часов. В Англии парламентский комитет, созданный в 1832 году для изучения условий на фабриках, писал о детях, работающих по девятнадцать часов в день почти без перерывов. Затем, примерно с 1870 по 1950 год, рабочее время во всех развитых странах резко сократилось. С 1950-х годов тенденции становятся интереснее. В Европе продолжительность рабочего дня сокращалась, а в США этот процесс приостановился. В настоящее время американцы, хотя они в среднем богаче, работают дольше, чем жители многих других развитых стран. Фактически за последнюю половину XX века рабочее время в Америке даже немного увеличилось.

– Итак, если я правильно понял, в основном люди выбирали и то и другое, но в Америке люди предпочитали покупать вещи, а в Европе – время.

– Точно. По приблизительным подсчетам, в США на протяжении XX века почасовая заработная плата выросла примерно в шесть раз, а рабочее время сократилось примерно на треть. Хотя Кейнс ошибался, говоря, что мы будем работать по пятнадцать часов в неделю, мы частично обратили рост производительности при современном капитализме в большее количество досуга. Предсказание Кейнса выглядит оптимистичнее, если подсчитать рабочие часы не за неделю или год, а за всю нашу жизнь. По сравнению с прежними временами мы тратим гораздо больше времени на образование. Мы также дольше живем и дольше получаем пенсию. До XX века позволить себе выйти на пенсию могли только богачи. Большинство людей работали до упаду.

– Итак, некоторые в течение жизни работают меньше, а другие продолжают трудиться много и упорно. Почему?

– Во-первых, надо задаться вопросом, есть ли у нас выбор в отношении рабочего времени, как иногда предполагают экономисты. Во-вторых, существует различие между нашими потребностями (которые довольно легко удовлетворить) и желаниями (которые могут быть почти непомерными). Что касается первого, то рабочее время зависит от расстановки сил между работником и работодателем. Когда у начальника больше власти, когда работу найти труднее, когда профсоюзы или законы слабы, – устанавливать часы работы будет скорее работодатель. А мы обычно можем выбирать работу, но не количество рабочих часов.

Другой важный фактор – человеческая склонность сравнивать себя с другими, что может привести к соревнованию по конкурентному потреблению. Как однажды выразился сатирик Генри Луис Менкен, богат тот, кто зарабатывает на сто долларов больше, чем его свояк (муж сестры жены). Эта гонка зарплат часто выходит из-под контроля. Экономист Джульет Шор утверждает, что средний класс раньше пытался не отставать от Джонсов, а теперь хочет угнаться за Кардашьянами. Приводит такое поведение только к порочной дарвиновской конкуренции и, как следствие, к долгам[29]29
  Schor J. Why do we work so hard? https://www.youtube.com/watch?v=FrIhloNEwT8


[Закрыть].

Когда Кейнс делал предсказания, он тоже обращал внимание на эту проблему (которую он называл стремлением к превосходству над другими). Однако он явно недооценил ее влияние. Он верил, что люди, удовлетворив свои абсолютные потребности, займутся решением задачи, которую он назвал настоящей и вечной: как использовать экономическую свободу, чтобы «жить мудро, радостно и хорошо».

– Удачный момент, чтобы закончить прогулку.

– Хорошо, мальчик. Идем домой. Думаю, нам обоим можно остаток дня отдыхать!