Текст книги "Родня: Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев"

Глава 2
Река побеждает дерево

Закрой глаза и сними обувь. Приглушенной краснотой солнце проникает сквозь веки, трава покалывает пальцы ног, под ступнями – пыль. Чувствуешь тепло, будто чья-то рука взяла тебя за плечо; откуда-то ты точно знаешь чья. Открой глаза – и увидишь свою мать под небом, одновременно солнечно-светлым и звездно-темным. Это место вне времени, где все люди находят друг друга. Слышны тихие шаги: подходит другая женщина – твоя бабушка, мама твоей мамы. Может, ты говорил с ней на прошлой неделе или двадцать лет назад или знаешь ее лишь по старым расплывчатым фотографиям. Бабушка берет за руку свою дочь и оборачивается: позади нее на бесконечной равнине, взявшись за руки и глядя в одном направлении, вереницей стоят женщины.

Сбившись со счету, ты понимаешь, что их здесь сотни и тысячи. Чем дальше, тем более чужими становятся лица, хотя порой мелькнет знакомый локон, походка, контур скул. Вереница уходит за горизонт, а твой взгляд поднимается вверх, где молочные брызги звезд перемешались за десятки тысяч лет. Затем ты ощущаешь, как по цепочке, образованной множеством рук, будто проходит ток: бесконечные циклы любви и потерь, полмиллиона лет бередивших души и кости, проникают в твою кровь, в самое сердце. Кружится голова, но мама сжимает руку, и лишь тогда, удивленно хлопая глазами, ты видишь это. Из одной материнской линии сплетается невероятное кружево (бессмертного) рода человеческого, превращаясь в едва различимое синеющее плато на границе времен. Они все здесь, эти другие. И всегда здесь были.

Все мы – воплощенное наследие женщин нашего рода. Глаза, схожие по строению с теми, что читают сейчас эти слова, впервые увидели свет более 500 млн лет назад. Пять проворных пальцев, листающих эти страницы, сжимали, хватали и скребли на протяжении 300 млн лет. Возможно, сейчас вы слушаете музыку или аудиозапись этой книги; гениальная трехкостная структура уха позволяла улавливать любовные вздохи и крики ужаса во времена, когда мы удирали от ископаемых ящеров. Мозг, обрабатывающий это предложение, вырос до своего нынешнего размера почти 500 000 лет назад – и им успели воспользоваться неандертальцы.

Нужно рассмотреть нас с ними в более глубоком биологическом и эволюционном контексте, чтоб осознать нашу общность. Это покажет и то, насколько ошибочными были преобладавшие в XIX в. представления о неандертальцах как о недостающем звене между нами и обезьянами. К тому времени о вымерших приматах уже было известно: в 1836 г. не кто иной, как Эдуард Ларте, обнаружил останки ископаемой обезьяны. Позднее – в том же году, в котором во время проведения взрывных работ в гроте Фельдхофер были извлечены кости неандертальца, – он обнаружил первую европейскую человекообразную обезьяну, получившую название дриопитек. Но вымершие люди? Это было шоком.

Рис. 1. Место неандертальца в подсемействе гоминин в контексте эволюции.

(Основано на материалах, любезно предоставленных Дж. Хоуксом, и на рис. 2 из Galway-Witham, J. et al. 2019. Aspects of human physical and behavioural evolution during the last 1 million years.

Journal of Quaternary Science, 34: 355–378.)

Сегодня ситуация кардинально изменилась. Хотя кое-что еще остается предметом для обсуждения, наше генеалогическое дерево оказалось гораздо разветвленнее, чем предполагали такие ученые, как Баск или Дарвин: идентифицировано уже более 20 видов гоминин, живших в последние 3,5 млн лет. Корнями оно тоже уходит глубже, чем казалось. На превращение мелких, проворных млекопитающих в гоминин, а затем в неандертальцев ушло невообразимо много времени. Огромные леса в течение 25 млн лет кишели обезьянами, из которых уже выделилась линия, ведущая к человекообразным. Первые представители этих бесхвостых приматов из рода Proconsul спустились с деревьев на землю в восточной Африке. Затем, когда образовалась Большая рифтовая долина и началось глобальное похолодание, человекообразные прибегли к масштабной диверсификации и рассредоточению. Ловкие пальцы дриопитеков и других приматов – в период 15–10 млн лет назад число видов выросло не менее чем до 100 – с одинаковым проворством отыскивали пищу во влажных лесах и открывали новые земли.

С этого момента появляются все более подробные антропологические и генетические данные, свидетельствующие о том, когда и в каком месте наши собратья – высшие приматы – выбрали собственный путь развития. Орангутаны в Азии делили джунгли с огромными гигантопитеками, ревом и битьем кулаками в грудь сотрясавшими туманные окрестности на заре[24]24
  Несмотря на вес около 400 кг, они, скорее всего, были относительно миролюбивыми, как и гориллы, и, возможно, исчезли сравнительно недавно.


[Закрыть]. В Африке же примерно 10 млн лет назад выделились гориллы, затем шимпанзе и приблизительно тогда же – первые существа, передвигающиеся на двух ногах. Не все они были гомининами, то есть непосредственными родственниками неандертальцев и нас, сапиенсов, но важный рубеж был пройден.

В редких костях гоминин, живших 7–3 млн лет назад, мы наблюдаем черты так называемой мозаичной эволюции, в которой зачастую обескураживающим образом сочетаются архаичные и прогрессивные анатомические признаки[25]25
  Типичный пример – Ardipithecus ramidus, прямоходящий эфиопский гоминин, строение стопы которого все еще обеспечивало хватательное движение, указывая на способность к древолазанию.


[Закрыть]. Вот плосколицый кениантроп (а также многие австралопитековые) – настоящий «проточеловек», передвигается строго в вертикальном положении и наращивает объемы головного мозга. А вот около 3,3 млн лет назад некто в Ломекви изготовил простейшие каменные орудия. Вероятно, здесь начинается интенсивный цикл обратной связи между мясом и камнем: соблазн отведать мяса, скорее всего, появлялся и раньше, но, имея острый нож, можно срезать больше плоти и жира с огромной туши.

Пока не ясно, из какой предшествующей группы гоминин возник род Homo, однако наш с неандертальцами первый достоверно установленный общий предок выходит на сцену приблизительно 2 млн лет назад. Это Homo ergaster («человек работающий»)[26]26
  Он в течение десятилетий был известен как Homo erectus (человек прямоходящий), но это название теперь закреплено за азиатскими представителями семейства Homo.


[Закрыть], и уже примерно миллион лет назад эти древние люди определенно были самыми настоящими охотниками-собирателями и пользовались гораздо более сложными технологиями, чем предыдущие виды. Они первыми изготовили бифасы – обработанные с обеих сторон каменные орудия[27]27
  Это орудие также часто называют рубилом.


[Закрыть] – и переносили их на местности дальше, чем когда-либо. Значит, их жизнь была более спланированной, а социальные связи – более развитыми.

Тело Homo ergaster – это, по сути, уже тело человека. Они были высокого роста, прекрасно бегали, на их ступнях не оставалось и намека на способность цепляться за ветки деревьев, а аккуратные лица, мелкие зубы и конечности правильных пропорций однозначно говорят о том, что они приходятся прямыми предками неандертальцам и нам. Самое поразительное – заметно увеличившийся объем мозга. Это были самые хитрые, разносторонне развитые приматы из всех ходивших ранее по Земле. Они определенно выбрались за пределы африканского континента, хотя окаменелости и простые орудия этого времени в Евразии указывают на прежнее «суперархаическое» население[28]28
  Возраст окаменелых останков и каменных изделий, обнаруженных в Евразии, составляет от 1,8 до 1 млн лет, и лишь в Китае недавно обнаружены орудия древнее 2 млн лет.


[Закрыть].

Но откуда именно пришли неандертальцы? Самые древние останки гоминин в Западной Европе найдены в пещере Сима-дель-Элефанте (Атапуэрка, Испания), их возраст составляет около 1,2 млн лет, при этом они намного старше самых древних костей, похожих на неандертальские. Кости из Гран-Долина, более позднего памятника в той же Атапуэрке, датируются периодом 850 000–800 000 лет. Они вполне могли принадлежать предкам как неандертальцев, так и Homo sapiens или как минимум представителям близкой родственной группы. Эти гоминины, получившие название Homo antecessor («человек предшествующий»), обитали не только в Иберии, но выживали и в гораздо менее мягких условиях далеко на северо-востоке Европы. Это было доказано в 2013 г., когда в Хэпписберге на восточном побережье Великобритании в результате шквалистых ветров и приливов вскрылись древние глинистые отложения возрастом 900 000 лет. Странные отметины на их поверхности оказались десятками отпечатков ног: это были следы небольшой группы гоминин, двигавшихся вверх по Темзе от широкого устья вдоль исчезнувшего ныне северного русла[29]29
  Позже, примерно 450 000 лет назад, под воздействием гораздо более мощных ледников все русло Темзы сдвинулось в южном направлении.


[Закрыть]. Всего за две недели море стерло с лица земли этот потрясающий археологический памятник, однако фотограмметрия показала, что следы принадлежат как минимум одной взрослой особи и группе детей от подростков до малышей. Последним, судя по всему, с трудом удавалось не упасть на четвереньки в этой вязкой жиже, забивающейся между пальцами. Анализ сохранившейся пыльцы показал, что эту болотистую местность окружали холодные хвойные леса.

Следы мягких тканей из такого далекого прошлого встречаются крайне редко, и их недолговечность контрастирует с бесстрастными окаменелостями, по которым исследователям приходится определять происхождение неандертальцев. Генетика говорит о том, что их линия выделяется около 700 000 лет назад, и хотя люди из Гран-Долина жили всего за 100 000 лет до того, они с неандертальцами не слишком похожи друг на друга. Возможно, что в Европе в этот период было несколько разновидностей гоминин, но кости тех, кто жил в следующие несколько сотен тысячелетий, часто чем-то напоминают ископаемые останки их современников из Африки. Это касается и массивной нижней челюсти, обнаруженной в Германии в 1907 г., обладатель которой получил название Homo heidelbergensis («человек гейдельбергский»). Долгое время считалось, что он и есть вероятный предшественник неандертальцев, но окончательно прояснили картину последующие работы на третьем объекте в Атапуэрке – в пещере Сима-де-лос-Уэсос. Остается загадкой, каким образом останки минимум 28 гоминин – многие в безупречном состоянии – попали в эту глубокую «яму костей»[30]30
  Sima de los Huesos – «Яма костей» (исп.). – Прим. пер.


[Закрыть][31]31
  Sima de los Huesos – «Яма костей» (исп.). – Прим. пер.


[Закрыть]. Но именно их возраст – от 450 000 до 430 000 лет – и анатомия указывают на то, что они и есть настоящие протонеандертальцы, что в 2016 г. было подтверждено анализом ДНК[32]32
  Останки гоминин из пещеры Сима-де-лос-Уэсос остаются старейшими в мире, у которых были взяты образцы для генетического исследования.


[Закрыть].

Почему важно знать уходящую в глубокое прошлое эволюционную историю неандертальцев? До сих пор широко распространено ошибочное мнение, что они напрямую связывают нас с обезьянами, несмотря на миллионы лет, которые разделяют и их, и нас с ближайшими родственниками из числа приматов. С точки зрения чистой антропологии мы «видим», что неандертальцы Сима де лос Уэсос появились на какие-то 200 000–300 000 лет раньше, чем древнейшие sapiens-подобные виды в Африке. Временнáя пропасть между ними заполнена тысячами поколений. Но в более широком эволюционном контексте это один из самых молодых видов гоминин, по-настоящему похожих на нас. Что не менее важно, разобравшись с местом их возникновения, мы видим, что эволюция гоминин – это не шоссе, по которому можно приехать только к нашему виду. Одновременно существовало множество путей, и некоторые оказывались в тупике, в то время как другие – например, неандертальцы – достигли больших успехов в развитии физических и умственных способностей, вполне соответствующих нашим собственным. Они были не одиноки: за последние лет десять или около того мы обнаружили, что в родословной Homo есть и другие интересные истории. Один из примеров – «хоббиты» индонезийского острова Флорес, появившиеся 700 000 лет назад и окончившие свое существование примерно 50 000 лет назад. На другой стороне земного шара, в Южно-Африканской Республике, в 2013 г. были сделаны еще более неожиданные находки. Скелеты гоминин, получивших название Homo naledi, имели очень примитивное анатомическое строение, поэтому сначала предполагалось, что им миллионы лет. Однако было установлено, что они жили на Земле всего около 250 000 лет назад, а значит, были современниками неандертальцев и наших собственных прародителей.

Но, пожалуй, из всех последних открытий в области эволюции человека самым поразительным для понимания неандертальцев является то, что они могли скрещиваться с нами – и делали это. Похоже, у большинства (если не у всего) современного населения Земли в уходящей в глубь веков материнской линии родословной – будто архив тел и крови, пульсирующей в них до наших дней, – присутствуют неандертальцы. Это открытие в корне изменило наши представления о неандертальцах, одним махом сделав из представителей тупиковой, примитивной линии полноценных предков, внесших вклад в то, чем и кем мы являемся сейчас.

На следующем этапе нам следует вновь обратиться к археологическим данным о неандертальцах. Эти революционеры выкорчевали старое династическое дерево, в ветвях которого мы гордо восседали. Оказалось, наша древняя история больше похожа на огромную реку, в воды которой опадают трепещущие на ветру листья. Кого-то увлекает стремительным потоком, другие неспешно плывут по течению. Они разделяются и вновь соединяются, скапливаются в омутах, пока воды не разольются и не объединят вновь глубокие, врезающиеся в сушу каналы.

Глава 3
Тела растущие

Вот солнце по утрам уже выглядывает из-за скал, ветви деревьев слегка позеленели, а ее сородичи засобирались на новое место. Те, покрытые шерстью, что живут рядом, стали более осторожными и не оставляют следов. Крошечное тельце, которое она вытолкнула из себя на свет, оставалось тощим, едва сосало, а вскоре затихло и окоченело, как будто высохло. Она продолжала носить его с собой, и за это время на тонких, как прутики, ножках и ручках кожа сморщилась, натянувшись на лопатках. Остальные собирают свой скарб, готовясь уйти, и ей хочется быть вместе с ними, но страшно выпустить из рук свою ношу. Запах, все еще прячущийся в темных волосиках младенца, одурманивает. Она пристраивается на корточках у входа в грот. Неподвижный сверток опущен на землю, впервые он лежит отдельно от нее. Сородичи с любопытством подходят, тянут руки, трогают, теребят, поглаживают; хотят знать. Скоро сюда придут звери, поэтому сокровище нужно защитить. Она выкапывает ямку, скатывает в нее покрытое пылью тельце, заваливает землей. Перепачкавшись в жидкой грязи пополам с каменной пылью, она медленно отходит назад и отправляется в путь вместе с остальными.

Мелькают дни, проходят годы и века. Слежавшийся грунт крепко держит хрупкие косточки. Какие-то чужаки топчутся поверху, затем звуки шагов исчезают. Даже ледяные щупальца лютого холода не могут добраться до крошечного скелета. Еще десятки тысяч зим, и вдруг в глубину проникают глухие отзвуки ударов. Груз земли уже не так велик. Слышны голоса: люди строят дом там, где так давно никто не жил. Стучат грубые башмаки, бегающие туда-сюда по деревянной лестнице прямо над крошечными останками, слышна колыбельная – для живых над мертвым. В одно мгновение исчезает и дом. Земля дрожит, чьи-то руки разгребают ее. Крошатся комья земли, и на белый, тонкий, как яичная скорлупа, череп на миг падает луч летнего солнца. «Arrête! Os!»[33]33
  Arrête! Os! – Стойте! Кость! (фр.) – Прим. пер.


[Закрыть] – кричит кто-то. Грубые и одновременно нежные ладони – подобные тем, что в последний раз касались этого одинокого малыша, – тянутся вниз, чтобы наконец забрать его оттуда.

19 мая 1914 г. Всего через месяц в Сараево автомобиль поедет по незапланированному маршруту, а выстрел из пистолета и смерть двух титулованных персон перевернут жизни 200 млн человек. На другом конце Европы, во французском Перигоре, обнаружена утраченная 40 000 лет назад жизнь. В полевом дневнике о раскопках у скального навеса Ле Мустье Дени Пейрони описывает находку – трогательно крохотные кости. Один из самых уважаемых археологов XX в., он, в отличие от своего более молодого и популярного коллеги Франсуа Борда, сегодня не так известен[34]34
  Борд также писал научно-фантастические романы, в его честь названа трамвайная остановка около Университета Бордо, в котором он преподавал несколько десятков лет.


[Закрыть]. Пейрони родился в крестьянской семье как раз в то десятилетие, когда в новости попали неандертальцы Фельдхофера и Гибралтара, и с детства был близок к земле. Будучи учителем в деревенской школе Лез-Эзи, он проявлял живой интерес к древнему прошлому.

В 1894 г. Пейрони начал работать с Луи Капитаном, патологоанатомом и палеоантропологом. Спустя семь лет в пещере Фон-де-Гом они обнаружили удивительные памятники искусства ледникового периода. К концу весны 1914 г. у Пейрони был богатый опыт раскопок неандертальских памятников, в том числе захоронения под скальным навесом Ла-Феррасси. Когда в мае того года в Ле Мустье были обнаружены человеческие кости, он сразу понял, что они принадлежали младенцу. Погребение чудом уцелело после строительства и сноса здания прямо над ним. Останки ребенка, получившие обозначение Ле Мустье 2, были тогда утрачены и вновь обнаружены лишь спустя 80 лет. Это один из множества неандертальцев, история открытия которых завораживает.

Все кости гоминин – окаменевшие или нет – особенные. Поражает сам факт их наличия, ведь обладатели этих костей жили на Земле десятки или сотни тысячелетий назад. Правда, находят их очень редко. Количество артефактов, изготовленных руками неандертальцев, на миллионы превышает число костей тех самых рук, которые их когда-то касались. Тем не менее в целом мы знакомы с неандертальцами гораздо ближе, чем с любыми другими нашими близкими родственниками. Горстка останков, сто лет назад робко поведавшая удивительные истории о существовании другой разновидности человека, сегодня превратилась в гору из тысяч окаменелостей со множества археологических объектов. Теперь это пара сотен человек, от новорожденных до стариков, которые – по сегодняшним меркам не такие уж дряхлые – в своем обществе скорее всего считались древними старцами. Столь богатая выборка позволяет нам реконструировать биологические особенности и разнообразие неандертальцев.

Даже при таких впечатляющих цифрах каждая часть скелета все равно достойна хранения на бархатной подушке. Их берегут и перевозят в запирающихся на замок кейсах, как бриллианты или святые мощи. Это бесценные сокровищницы данных о жизни отдельных людей и одновременно окна, сквозь которые можно увидеть целые популяции. С помощью самых разнообразных методов, начиная с биохимического анализа и заканчивая высокотехнологичными системами визуализации, специалисты исследуют тело полностью или разглядывают ежедневно нарастающие слои дентина на зубах. Кроме того, содержащаяся в останках неандертальцев ДНК напрямую связывает нас с этими исчезнувшими людьми.

Пусть мы уже дважды отделены от этих высохших костей – временем и стеклом музейной витрины, – однако при встрече с ними по нашей вполне еще живой коже обязательно пробегут мурашки. Пожалуй, в первую очередь это касается миниатюрных косточек: внезапно оборвалась жизнь ребенка, и не имеет значения, когда это произошло.

Взросление неандертальца

Само по себе удивительно, что какие-то кости могут сохраниться со столь давних времен, а еще удивительней, если это хрупкие косточки младенца. Это как раз случай Ле Мустье – навеса под скалой, волнорезом вклинивающейся между двух долин. Больше ста лет эти утесы наблюдают за бурлящим у их подножия водоворотом теорий о неандертальцах. Ле Мустье столкнулся с болезнью роста истории первобытного общества как дисциплины, поскольку был найден прежде, чем стало по-настоящему понятно, что раскопки одновременно и обнаруживают, и разрушают археологическую летопись. Какие бы замысловатые методики ни использовались для изучения отдельных артефактов, они не играют большой роли, если памятник опустошен без вычерчивания критически важных схем, описывающих, где и в каком порядке располагались предметы.

Археология выделяет разные части или особенности памятника. На один уровень выше отдельной находки стоит скопление (или комплекс) – не что иное, как наименьшая идентифицируемая группа находок, которые явно имеют друг к другу отношение. Как правило, скопления связаны со слоями – осадочными отложениями, которые археологи различают по цвету, текстуре или их археологическому содержимому. Последовательность слоев называется стратиграфией. В слоях сохраняются все оказавшиеся в данном месте объекты, будь то следы человеческой жизнедеятельности или естественным образом скопившиеся после обвалов осколки горной породы, слежавшаяся грязь или наметенная ветром пыль. Суть раскопок – в удалении слоев, и каждый нижележащий слой старше предыдущего.

Среди часто возникающих сложностей – эрозия, переотложение слоев или даже нарушения более позднего, но все же первобытного времени. Выявление перемешивания или смещения слоев имеет решающее значение и достигается путем тщательного изучения не только артефактов, но и особенностей грунта и пространственных связей между предметами. Перефразируя слова Карла Сагана, чтобы понять, чем занимались неандертальцы в конкретной точке, необходимо воссоздать всю историю объекта[35]35
  В знаменитом высказывании Сагана речь идет об истории вселенной и яблочном пироге.


[Закрыть]. Это и есть тафономия, признанная сегодня наиболее важной частью археологии.

В период между совместными раскопками Ларте и Кристи и работами Пейрони исследователи не оставляли Ле Мустье в покое. С 1907 г. в Перигоре, в том числе в Ле Мустье, проводил изыскания швейцарский археолог Отто Хаузер[36]36
  Пейрони и Хаузер вели раскопки в нижнем гроте Ле Мустье; Ларте и Кристи исследовали верхний грот, однако информации об этом сохранилось мало.


[Закрыть]. Каким-то чудом ни его деятельность, ни строительные работы XVIII в. не нанесли вреда крохотным косточкам, покоившимся на глубине всего 25 см от поверхности – толщина волоска по меркам геологии. Мы вернемся к Хаузеру позже; сменивший его Пейрони под снесенным домом обнаружил нетронутый слой. Именно там лежал младенец – призрак под лестницей. Хотя к тому времени Пейрони уже раскопал несколько скелетов неандертальцев, практически никаких подробностей об этой своей находке он не зафиксировал, если не считать констатации факта погребения.

Однако он немедленно отправил останки парижскому анатому Марселю Булю, уже заработавшему авторитет специалисту по неандертальцам. Спустя всего неделю от Буля было получено заключение, что останки действительно принадлежат новорожденному. С этого момента, как ни странно, о скелете нет никаких записей. В дневнике Пейрони о нем больше не упоминается, а через два месяца в связи с началом Первой мировой войны все полевые исследования в Европе были свернуты. В течение многих десятилетий считалось, что скелет младенца пал одной из жертв этого длительного военного конфликта.

На самом деле некоторая часть останков благополучно пережила это время, находясь всего в нескольких километрах от места раскопок. В 1913 г., за год до обнаружения костей, Пейрони основал в Лез-Эзи великолепный музей. Спустя примерно 80 лет во время инвентаризации его богатых коллекций среди коробок из Ле Мустье были найдены кости, помеченные как «скелет». Кости явно принадлежали одному новорожденному, и ученые лелеяли надежду, что это и есть утерянный неандертальский младенец, тот самый, который, по последним известным данным, был отправлен в Париж. Длившееся шесть месяцев всестороннее исследование показало, что состав почвы, все еще покрывавшей некоторые из костей и содержавшей мелкие включения камня, идентичен образцам из Ле Мустье.

Значит, частично скелет оставался в Перигоре, и со временем о нем по какой-то причине забыли[37]37
  Даже Пейрони умалчивает о нем в ряде своих публикаций о Ле Мустье. В последний раз он упоминает о скелете в 1937 г., спустя год после того, как он отошел от дел.


[Закрыть]. А что же насчет тех фрагментов, которые отправили в Париж? С ними произошла путаница. В 1914 г. Пейрони занимался тремя стоянками неандертальцев, и на всех из них были найдены кости: это Ле Мустье и еще два скальных навеса, Пеш-де-лʼАзе I и Ла-Феррасси. Множество находок он отправлял Булю, оставляя часть из них прямо в блоке грунта, который предстояло удалить в лабораторных условиях. Спустя десятилетия была замечена подозрительная разница в цвете и состоянии двух костей, извлеченных предположительно из двойного захоронения младенцев в Ла-Феррасси. Анализ подтвердил, что приставший к костям грунт с мелкими фрагментами кремня относится не к Ла-Феррасси, а к Ле Мустье. Кроме того, у младенца из Ле Мустье отсутствовали именно бедренная и плечевая кости. Скорее всего, суета первых военных дней в буквально заваленной неподписанными останками неандертальцев лаборатории Буля и стала причиной путаницы и ошибочного отнесения этих костей к младенцу из Ла-Феррасси.

Это странное свидание двух потерянных детских душ, между жизнями которых пролегли многие тысячелетия, продолжается и сегодня, поскольку конечности мустьерского младенца остаются в Париже, за 160 км от остального его тела.

В наше время с костями неандертальцев обращаются как с бесценными реликвиями, так что эта история кажется удивительной. Однако счастливый финал не главное в повторном обнаружении крошечного скелета. Трагическая судьба ископаемых останков младенцев, реальная жизнь которых оказалась гораздо короче посмертного существования, открыла новые возможности. Нам нужна именно такая отправная точка, чтобы понять, протекало ли развитие физических и умственных способностей у неандертальцев так же быстро, как у современных детей. Их хрупкие останки напоминают еще и о том, что жизнь каждого неандертальца была уникальной и могла внезапно прерваться на долгом пути от рождения к старческому артриту.

Давайте познакомимся кое с кем из маленьких неандертальцев, ныне покоящихся в музеях по всему миру. Младенцу из Ле Мустье была бы впору одежда любого новорожденного, однако есть дети и других возрастов. Представьте себе групповое фото: в первом ряду едва научившиеся сидеть семимесячные малыши, рядом – те, кто чуть постарше и уже ползает, плюс непоседливые крохи, уже начавшие ходить, и неуправляемая ватага трехлеток. За ними стоят дети от четырех лет и старше, на лицах которых уже почти не заметны младенческие черты. Они приехали из Испании, Франции, Израиля, Сирии; есть даже восьмилетний уроженец Узбекистана.

Кто из них мальчик, а кто девочка, можно узнать только с помощью анализа ДНК, но возраст вполне определяется по зубам и костям. Именно это позволяет предположить, что неандертальцы росли несколько иными темпами, чем Homo sapiens.

Зубы состоят в основном из неорганических веществ, что делает их похожими на древние окаменелости, не подверженные, в отличие от костей, разложению. Подсчитав число перикимат – линий роста, заметных на срезе зуба, – ученые обнаружили, что суточная скорость формирования зуба у неандертальских детей выше. Кроме того, некоторые из них теряли молочные зубы примерно на один – три года раньше. Однако у остальных появление перикимат и развитие зубов шло в темпе, в среднем соответствующем сегодняшнему. Об этом свидетельствует один из наиболее полных экземпляров юных неандертальцев, обнаруженный в 1961 г. в пещере Рок-де-Марсаль, расположенной в нескольких часах ходьбы вдоль реки от Ле Мустье. Скелету было два с половиной – четыре года, но синхротронная микротомография (исследование с помощью суперинтенсивного рентгеновского излучения) показала, что его моляры более развиты, а передние зубы, наоборот, отстают в развитии по сравнению с зубами современных детей соответствующего возраста.

Аналогичное противоречивое впечатление производит и скелет мальчика из пещеры Эль Сидрон на северо-западе Испании. Его коренные зубы были менее развиты, чем можно предположить по перикиматам, а некоторые из костей выглядели так, будто принадлежали ребенку на два или три года младше. Возможно, мальчик сам по себе был низкорослым, но все это говорит о том, что у неандертальцев был свой диапазон вариативности и свои сложности в развитии.

Любопытно, что размер мозга мальчика из пещеры Эль Сидрон также был маловат для его предполагаемого возраста, и понимание этого аспекта взросления представляется особенно важным. Все помнят – наверное, из-за неожиданности этой новости, – что головной мозг у неандертальцев был, скорее всего, больше нашего. Без мумифицированных или замороженных тел мы не можем проверить; однако мозг оставляет отпечаток на внутренней поверхности черепной коробки. Современные высокотехнологичные сканеры позволяют реконструировать мозг с помощью инвертированных трехмерных моделей, полученных при обработке гипсовых слепков: исчезнувшее серое вещество возрождается в призрачной цифровой форме, и даже артерия, в которой некогда пульсировала кровь, змеится вновь. Как оказалось, заметно больший в среднем размер их головного мозга обусловлен полом, которому принадлежат образцы: если мы сравним между собой только мужские образцы, разница будет менее отчетливой, так что, скорее всего, дело в том, что наиболее полные скелеты неандертальцев принадлежали мужчинам[38]38
  В среднем у мужчин более крупные головы, чем у женщин.


[Закрыть].

Черепа новорожденных неандертальцев были примерно того же размера, что и наши, но, если бы вы обхватили ладонями покрытую пушком головку младенца из пещеры Ле Мустье, ее форма показалась бы вам слегка необычной. Изучая снимки этого и других неандертальских черепов, можно увидеть, что средняя часть лица у них уже немного выдается вперед, но милых подбородочков наших малышей еще нет. Сейчас идет много споров по поводу того, как развивался их мозг в решающие первые годы жизни, и, по некоторым оценкам, его размеры в точности совпадают с размерами нашего мозга, хотя в их случае темпы роста были немного выше. Cама структура развивалась не быстрее. Это говорит о том, что дети неандертальцев начинали улыбаться, захватывать предметы и гулить примерно в том же возрасте, что и наши. Были и определенные различия, из-за которых психологическое детство у них, скорее всего, заканчивалось раньше и оставалось меньше времени на обучение сложным социальным и техническим навыкам. Но происходящее с головным мозгом компенсировалось развитием всех остальных частей тела.

Кости внутри тел

Поразителен тот факт, что, хотя испытания временем и тафономией выдержали останки менее 0,01 % всех неандертальцев, когда-либо живших на Земле, мы кое-что знаем о двух-трех сотнях индивидов. От большей части из них осталась какая-нибудь одинокая кость или фрагмент челюсти с мужественно удерживающимися в ней зубами, однако 30–40 – это гораздо более полные скелеты, которые изначально оказались в грунте в нерасчлененном состоянии. В главе 13 мы затронем споры, касающиеся погребений, но, какой бы ни была предыстория, каждый скелет – это шанс ближе «познакомиться» с его обладателем. Для исследования популяций важна любая мелочь: характер травм, возраст на момент смерти, а также то, как обращались со своими телами эти мужчины и женщины.

Один из необычайно богатых окаменелостями археологических памятников – скальный навес Крапина в Хорватии. В нем найдено свыше 900 костей от 20 до 80 отдельных индивидов[39]39
  Итоговое число зависит от используемого метода подсчета, поскольку кости сильно раздроблены.


[Закрыть]. Но даже если взять в расчет меньшую из цифр указанного диапазона, то отсутствует примерно три четверти частей скелетов. Безусловно, в какой-то мере это объясняется тем, что в конце XIX в. раскопки велись чересчур быстро, однако незадолго до того была раскопана стоянка возле Спи, и там останки были гораздо более полными. Похоже, что многие кости из Крапины были раздроблены самими неандертальцами и, вероятно, никогда не лежали в земле в виде целых скелетов. Для контраста – почти через сто лет после Крапины, в 1994 г., была открыта пещера Эль Сидрон, на сегодняшний день наиболее изобилующее окаменелостями неандертальцев место в мире[40]40
  Как и в случае с гротом Фельдхофер, исследователи, впервые обнаружившие кости в Эль Сидрон, решили, что они могут принадлежать солдатам, скрывавшимся в пещере во время Гражданской войны в Испании.


[Закрыть]. В результате тщательных раскопок было обнаружено более 2500 фрагментов костей, но они принадлежат всего 13 неандертальцам: четырем женщинам, троим мужчинам, троим подросткам, двум детям и одному младенцу. Их тела тоже подверглись разрушению, но, по всей видимости, изначально были более полными.