Текст книги "До мозга костей"

Глава 11

Нита хотела принимать душ долго и неторопливо, однако ледяная вода и кондиционеры делали процесс невыносимым. Несколько раз она становилась под струю и сразу же отскакивала в сторону, но потом смирилась – душ придется принимать холодным.

Дрожа, она вытерлась и надела новую одежду. Холод, однако, никуда не исчез, поэтому она обернула волосы полотенцем и завернулась в одеяла. Ей очень хотелось, чтобы кондиционер выключили.

Нита уже и забыла о ране, которую нанес Ковит, когда из нее на койку закапала кровь. Девушка осмотрела порез: около трех дюймов в длину и двух в ширину, но совсем не глубокий. По сути, от кожи просто отрезали небольшой лоскут. Нита почти восхищалась умелостью, с какой был сделан порез. Для того чтобы нанести такую рану двигающемуся и сопротивляющемуся человеку, требовалось большое мастерство. Должно быть, Ковит много практиковался.

Хватит.

Вздрогнув, Нита осторожно опустила раненую руку. У обычного человека она заживала бы несколько месяцев. Останется шрам или нет – зависит от организма. Нита подумала, что, наверное, это станет ясно через день или около того. Она удостоверится, что шрама не будет.

Нита умостилась на кровати так, чтобы не тревожить сломанные пальцы, кровоточащую руку и поврежденное запястье, и пока не чувствовала боли, но это могло случиться во сне, когда она будет переворачиваться. У нее промелькнула мысль, а не включить ли снова болевые рецепторы, но она отбросила ее еще до того, как та полностью сформировалась.

Во-первых, ей сразу станет очень больно. Нита отключала болевые рецепторы всего один раз в жизни, когда попала в автомобильную аварию. Тогда ей разрезало руку, и включение рецепторов было самым неприятным ощущением, которое она когда-либо испытывала. Казалось, ее тело заново открыло для себя боль и хотело убедиться, что она проникает во все места.

Нита не чувствовала такой боли ни до, ни после этого и не хотела повторять.

Размышления привели ее ко второй причине. В здании есть занни. Пока Ковит здесь, Ните лучше не включать все болевые функции. Если они будут отключены, есть надежда, что у парня будет меньше соблазна подвергнуть ее пыткам.

Нита вдруг вспомнила выражение беспокойства на его лице, когда ее болевые рецепторы отключились. Почему беспокойство? Нита могла бы понять гнев или разочарование, но беспокойство? Ей казалось, она что-то упустила.

Сейчас ей вряд ли удастся понять, что именно. Она подавлена, ранена и измучена мыслями.

Плотнее завернувшись в одеяло и полотенце, Нита закрыла глаза и уснула.

* * *

Спустя некоторое время она проснулась. Ее ждала еда – хлеб, фасоль и курица, как в прошлый раз. Нита начала есть. Мирелла, лежавшая в камере напротив, дремала.

Вздохнув, Нита откинулась назад и наблюдала за девушкой, радуясь, что та спит. Мирелла ее нервировала – в ней как будто собрались все раздражающие ее в людях черты: дерзость, плаксивость и беспомощность. Почему из всех людей в мире, с которыми Нита могла оказаться в камере, с ней посадили эту противную шестнадцатилетнюю девчонку?

Нита прислонилась головой к стеклу и сосредоточилась на исцелении своего тела. Сначала сращивала кости пальцев. Сами по себе они не сращивались, и если бы она не провела необходимые манипуляции, то процесс исцеления занял бы три недели вместо восьми часов. С сухожилиями на запястье было сложнее, но, когда Нита закончила, они почти зажили. Напоследок она заставила организм начать выращивать новую кожу на месте пореза.

Проведя самоисцеление, Нита встала с кровати. Теперь, когда она позаботилась о своем теле, выспалась и поела, можно начинать придумывать реальный план, как выбраться отсюда.

Теперь она не будет пытаться пройти через стеклянные стены – урок был усвоен. Возможно, ей бы и удалось выбраться с помощью наращивания силы, но у нее просто не было опыта. Нита толком не знала, как правильно применять эту силу.

Дверца для подачи еды была слишком маленькой. В нее не пролезть, даже если удастся открыть с другой стороны. Стены камеры доходили до потолка, высота которого составляла около восьми футов.

Значит, единственный выход – это дверь, которая открывается снаружи.

Если кто-то снова откроет эту дверь, есть ли у нее предмет, с которым Нита сможет на него напасть? Она огляделась. Койка. Полотенце. Одеяло. Может, ей удастся задушить тюремщика полотенцем?

Нита фыркнула. Скорее всего, нет. Как она набросит полотенце на шею?

Она беспокойно заметалась по камере и напряглась. Она знала – чувствовала, – что в ближайшее время что-то должно произойти. Но пока это не произошло, ей придется просто ждать. А Нита ненавидела ждать.

В голову пришла мысль, что можно поговорить с Миреллой. Тьфу. Как будто по заказу, та пошевелилась и проснулась.

– Доброе утро.

– Сейчас утро?

– Не знаю.

Нита вздохнула. Разве от Миреллы можно добиться чего-нибудь полезного?

– Сколько ты уже здесь? – немного подумав, спросила Нита.

– Думаю, около двух недель, – тихо ответила Мирелла.

– А другие заключенные были?

Мирелла напряглась.

– Да.

Нита ждала подробностей. Когда их не последовало, она подсказала:

– Что с ними случилось?

Мирелла отвернулась.

– Может, сменим тему?

Ните не понравился этот ответ. Совсем не понравился.

– Ты когда-нибудь была в Икитосе? – спросила Мирелла, опередив Ниту, которая хотела уже вспылить.

– Нет. Где это?

– Вверх по реке. В северном Перу. – На ее лице появилась легкая улыбка. – Это мой дом. Самый красивый город в мире. Мой брат считает иначе и хочет уехать оттуда, но я бы ни на что его не променяла.

Нита моргнула.

– Брат? Он такой… как ты?

– Нет, я одна такая, – указала она на себя. – Мама говорит, что мой прадед тоже был таким, но его уже давно нет на свете. Моя кузина тоже была такой, как я, но она исчезла, когда я была маленькой.

– А-а, – протянула Нита. Она даже не задумывалась о том, что у Миреллы есть семья. Это казалось очевидным, но почему-то Нита была удивлена.

Мирелла обвила колени руками.

– Я скучаю по своей семье, по родителям, по двоюродным братьям и сестрам, по бабушке с дедушкой, особенно по бабушке. Гены дельфинов пошли из ее семьи, она родом из бразильской части Амазонии. Она всегда хотела, чтобы мы приехали погостить в ее родном городе, но у нас так и… – Она несколько раз моргнула и мягко улыбнулась. – Я скучаю даже по своему глупому старшему брату. Он всегда показывал мне фотографии других городов, в которые хочет переехать. Думаю, теперь он может узнать любой город в Южной Америке, хотя никогда не выезжал из Икитоса.

Она закрыла лицо руками. Нита скривилась. Она была рада, что между ними стеклянный барьер, иначе Мирелла могла бы рассчитывать, что Нита обнимет ее или сделает что-то столь же неприятное.

Нита вздохнула и задумалась, каково это – иметь такую семью, как у Миреллы? По правде говоря, Ниту это не привлекало – она пересмотрела достаточно мыльных опер и ситкомов, и это давало ей повод радоваться, что у нее нет большой семьи. Но все же иногда она интересовалась историей своих родителей.

Отец рассказывал ей, что он родом из Чили, но никогда не говорил, откуда именно. Будучи ребенком, Нита не могла точно это разузнать. В испанском языке такие путаные региональные диалекты, что она была уверена: круг поиска можно сузить, отталкиваясь от манеры разговора отца. Нита записывала каждую идиому и каждый речевой оборот – а вдруг однажды ей удастся собрать фрагменты этой головоломки в одно целое и узнать, откуда родом ее отец.

Но это не сработало. Ните просто не хватало информации. За годы, проведенные в Мадриде, акцент отца сильно изменился. На ночь он читал только сказки из книг, купленных в «Барнс и Нобл»[11]11
  «Барнс и Нобл» (Barnes & Noble) – крупнейшая в США компания по продаже книг.


[Закрыть]. Никогда не брал ее в церковь, хотя сам ходил туда каждое воскресенье.

Нита всегда удивлялась, почему отец скрывает от нее свою жизнь. Изучая историю Чили, она нашла море тревожной информации о годах его детства, когда спонсируемый ЦРУ государственный переворот привел к власти диктатора. Она спрашивала себя: «Может, тогда произошло что-то настолько ужасное, что он не может говорить об этом?»

Что касается матери… у Ниты сложилось впечатление, что она просто появилась из воздуха. И даже если у мамы была семья, Нита не была уверена, что хочет о ней что-нибудь знать.

Вздрогнув, она отмахнулась от своих мыслей и повернулась к тихо плачущей Мирелле, сидевшей перед ней, затем откинулась на подушку и посмотрела на мигающую камеру наблюдения.

– Мирелла.

– Да? – тихо откликнулась она.

– Ты знаешь, кто следит за камерой?

Она вздрогнула и прошептала:

– Ковит.

Нита вскинула брови.

– Двадцать четыре часа в сутки?

– Я не знаю.

Бесполезная девчонка.

Размышляя, Нита снова посмотрела на камеру, затем резко встала и рьяно замахала рукой, приглашая кого-нибудь войти в помещение.

Лампочка продолжала мигать.

– Что ты делаешь?! – взвизгнула Мирелла.

Нита проигнорировала ее. Она ждала, чувствуя, как неистово колотится сердце.

Она не совсем понимала, зачем так поступила. Однако упоминание Миреллы о том, что Ковита держат на коротком поводке, постоянно наблюдая с помощью камер, заставили Ниту задуматься над тем, насколько он свободен и, что более важно, насколько ему скучно.

С одной стороны, шатающийся поблизости занни, особенно скучающий, не очень хороший вариант. Тем не менее теперь Ковит знал, что Нита может отключать свою способность чувствовать боль, поэтому, скорее всего, не причинит ей вреда, когда проголодается. А вот если ему просто нравится причинять боль людям, не из потребности в пище, то у нее будут большие проблемы.

С другой стороны, если ему скучно, возможно, он захочет поговорить, а Нита сможет выудить какую-то информацию.

Кроме того, если ее просьбы будут такими же безобидными, как прежде, возможно, ей принесут еще какие-нибудь вещи. Книга и полотенце сами по себе не представляют опасности. Но книга, завернутая в полотенце, – это уже как кирпич в сумочке – неплохое оружие.

Ковит не приходил.

Нита приказала себе успокоиться. Было бы странно, если бы он сидел и наблюдал за ней через камеру весь день – такой расклад ее не устраивал. Наверное, то, что Ковит не приходит, – хороший знак. Если только он ее не игнорировал.

Нита разочарованно вздохнула и со скучающим видом опустилась на кровать.

Мирелла пряталась под одеялом.

Услышав неожиданное тихое шарканье, Нита подняла голову и увидела, что в помещение входит Ковит. Он склонил голову и удивленно поднял брови.

– Ты что-то хотела?

– Э-э… – моргнув, выдавила Нита.

Он положил руки в карманы и наблюдал за ней, а она открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег.

– Ты помахала, чтобы я пришел и ты мною любовалась? – Он засмеялся, и его улыбка стала одновременно жестокой и игривой. – Или по другой причине?

Ните не понравилась эта улыбка. Сердце забилось от страха, руки потянулись к воображаемому скальпелю. Она сглотнула, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Их не было.

Ковит вздохнул и повернулся, чтобы уйти, но Нита наконец заговорила:

– Ты наблюдал за мной через камеру?

Он фыркнул.

– Кто-то всегда должен следить за этой чертовой камерой.

Нита не знала, ложь это или нет. Возможно, и так. Но судя по тому, как Ковит вел себя весь день, сейчас он не врет. Значит, за камерой следит больше чем один человек. Это полезная информация.

Нита держала в уме образ своего секционного стола. Это помогало ей успокоить дыхание и оставаться сосредоточенной.

– Мне скучно, – сказала она. Хорошо, ее голос не слишком надломился от страха.

Ковит посмотрел на Миреллу, которая съежилась под одеялами.

– У тебя есть компания.

– Она… – Нита вовремя смолкла, чтобы не сказать какую-нибудь грубость. В голову внезапно пришла мысль. – Она говорит по-английски?

Ковит фыркнул.

– Ни слова. Это очень раздражает, так как я не говорю по-испански.

– А. – Что ж, это значит, что Мирелла не поймет, о чем они разговаривают. – Ну, она не совсем хорошая компания.

Он рассмеялся. Смех был резким и жестоким.

– И ты хочешь, чтобы я… эм… что-то с этим сделал?

Ните не понравилось, как он это сказал. В его словах был темный и извращенный смысл. Казалось, глаза Ковита смеются над ней. Он как будто читал ее мысли. Как будто точно знал ее желания и одобрял их.

– Нет. Я хотела спросить, есть ли у тебя что-нибудь почитать.

– Ничего хорошего, – ответил Ковит, проводя рукой по волосам и одаривая ее одной из своих кривых улыбок.

Нита не могла определить, что случилось с его улыбкой. Он выглядел как обычный человек, движение мышц лица не отличалось чем-то особенным, но все-таки в том, как он улыбнулся, было что-то… неправильное.

И это ее пугало.

Она облизнула губы.

– А настольные игры? Карты?

Ковит покачал головой.

– Ну, думаю, плохая книга лучше, чем никакая. – Нита выдавила дрожащую улыбку.

Он пристально посмотрел на нее.

– Не думаю, что ты скажешь это после того, как ее прочтешь.

– Мне нравится формировать собственное мнение. Я стараюсь не судить, пока не прочитаю.

– Все судят.

– Ладно. Если я думаю, что книга плохая, я буду приятно удивлена, когда она окажется хорошей.

Он коротко рассмеялся. На этот раз смех был неожиданно легким.

– Хорошо. Конечно. Я принесу ее.

– Спасибо, – сказала Нита, но Ковита уже не было в помещении.

Он вернулся через пять минут и сунул в поднос с едой маленькую потрепанную книжку в мягкой обложке. Нита вытащила ее и пробежала глазами по аннотации. Это была научная книга о сверхъестественных существах, которая якобы содержала подробные объяснения всех ведущих идей.

– Вроде не такая она и плохая.

– Я тоже так думал, пока не прочитал.

– А-а, – протянула Нита, откладывая книгу.

Ковит немного задержался, разглядывая ее. Руки он держал в задних карманах джинсов.

Сглотнув, Нита решила рискнуть:

– Мне кажется, ты хочешь у меня что-то спросить.

Он склонил голову, и несколько прядей челки упали ему на глаза. Это выглядело очаровательно, но Ниту не обманешь.

– Я хотел спросить о боли. Ты отключила ее.

– Да. – Нита подняла брови. – На моем месте ты поступил бы по-другому?

– Нет, конечно.

Его ответ прозвучал намного быстрее и решительнее, чем ожидала Нита. Он увидел ее удивление, и уголок его рта дернулся вверх.

– Видишь ли, я знаю, что такое боль.

– Уверена, ты прекрасно это знаешь, – легко согласилась Нита.

Разве не в этом весь смысл? Занни ощущали боль других людей и питались ею. Нита догадывалась, что они чувствуют себя немного лучше, чем человек, которого они мучают.

Ковит закатил глаза.

– Ты же знаешь, что занни не могут питаться собственной болью, верно? Нам просто больно, как обычным людям.

Нита этого не знала. Она смотрела на него, пристально и холодно. Если Ковит пытался вызвать сочувствие, то у него не получилось. В мире и без того много боли – он мог бы просто отправиться в больницу и найти ее там.

– Ну, тогда это делает их еще чудовищней, – сказала Нита, удивленная тем, насколько ровно звучит ее голос. – Ведь если они прекрасно знают, каково это – испытывать боль, но все равно причиняют ее другим ради собственного удовольствия… это хуже, чем если бы они вообще не чувствовали боли, не так ли?

Она не ожидала, что Ковит рассмеется, но он рассмеялся, и смех его был долгим и легким, похожим на детский. Подарив Ните одну из своих широченных безумных улыбок, он сказал:

– Полностью согласен.

А затем повернулся на каблуках и ушел.

Нита осталась стоять на полу, пытаясь заставить себя двигаться. Что-то в его смехе и улыбке вселило в нее страх. Реакции «сражайся или беги» не возникло. Нита застыла.

Только после длительной воображаемой работы за секционным столом ей удалось доползти до кровати с книгой в руке.

Ковит прав. Она была ужасной.

Глава 12

Нита отложила книгу. Несмотря на то что ее принесли вчера и других книг не было, она дочитала только до половины. Испытывая отвращение, Нита то и дело отбрасывала книгу, а затем, заскучав, прочитывала еще одну главу – только для того, чтобы отбросить снова.

Начало было неплохим. В первых главах излагалась история того, как люди объясняли появление сверхъестественных существ в разные периоды времени. Говорилось о том, что католическая церковь ввела термин «сверхъестественный» в XI веке, поскольку служители ее считали сверхъестественных существ порождением демонов, которые спаривались с людьми. Разумеется, это была глупая идея, и автор это признавал.

Помимо этого, в книге рассматривался период храмов Воскресения Христова. Представители современной ветви христианства считали Иисуса вампиром и верили, что он все еще живой и вернется, чтобы спасти их. У них было очень буквальное представление о причастии.

Однако в последующих главах автор решил изложить свою теорию альтернативных реальностей. Он пытался убедить читателя в том, что сверхъестественные существа пришли из другого мира, а затем их гены скрестились с человеческими.

Помимо ответов на очевидные вопросы (каким образом нечто из другого мира может быть генетически совместимо с людьми из этого мира; как они переместились между вселенными; где, черт возьми, хоть какие-то доказательства этой чуши), Нита хотела узнать, кто финансировал издание этой книги. Подобные вещи всегда продвигали чью-то программу.

Недавно Нита слышала о крупном судебном процессе по делу о меховой компании, которая заплатила исследователям за публикацию научной работы, в которой утверждалось: шиншиллы являются сверхъестественными существами. Представители этой компании надеялись, что это ослабит отрицательную реакцию общественности на разведение шиншилл с целью получения меха.

Нита просмотрела следующую главу. Она была посвящена спорному вопросу упырей. Упыри, которые вынуждены есть человеческую плоть, в Списке опасных сверхъестественных существ выделялись как «возможно опасные виды». Так было до серьезного инцидента, произошедшего три года назад, когда семья упырей начала красть из крематория тела, но «никого не убивала», как любили уточнять СМИ. Сын одного покойника узнал, что происходит, и расстрелял всю семью упырей из пулемета, пока они ужинали его мертвым отцом. Судебное дело было очень непростым. Этот случай доказал, что есть и такие упыри, которые могут питаться, не нанося никому живому вреда.

О каппа в СМИ было противоположное мнение.

Внимание общественности к проживающим в реках каппа привлек ряд громких, в основном детских, убийств, случившихся несколько десятилетий назад в деревнях Японии. В то время это было просто еще одно сверхъестественное убийство, не заслуживающее слишком большой огласки. Но несколько лет спустя эта история превратилась в популярный фильм ужасов «Наводнение каппа», после которого те стали известны. Люди оказали давление на МПДСС, и следующее, о чем они узнали, – каппа внесли в Список опасных сверхъестественных существ.

Имея достаточно знаний о каппа и расчленив немалое их количество, Нита не могла сказать, что полностью согласна с этой оценкой. Да, каппа живут за счет человеческих органов. Их слюна содержит химическое вещество, растворяющее органы, которые они потом хлебают, как суп. Однако проведенные Нитой исследования показали, что биология каппа вполне позволяет им питаться коровьими, свиными или любыми другими органами.

Они просто сделали другой выбор.

Скрип и стук открывающейся двери отвлекли Ниту от мыслей. До ее ушей донеслись звуки рынка и гул голосов, перемежающийся резким смехом и воплями. На секунду раздался злой крик птицы – как будто она подлетела к открытой двери, но тут же удалилась.

Нита бросила чтение и подошла к стеклянной стене своей камеры. Снаружи донеслись голоса – много голосов, смешивающихся с топотом каблуков и стуком тяжелой закрывающейся двери. Хриплый смех, фырканье. Определенно это не Ковит и не Рейес.

Нита слышала приближающиеся шаги и чувствовала тревогу. Людей было много. Что это значит? Что происходит?

Нита оглянулась на свою соседку. Мирелла забилась в угол камеры, ее пальцы царапали пол.

– Мирелла?

Но девушка, плотно закутанная в одеяло, не ответила.

Нита отступила к задней стенке своей камеры.

– Сюда, – коротко и отрывисто прозвучал голос Рейес.

Громкий стук ботинок по цементному полу напоминал барабанную дробь…

И тут из-за угла появился высокий мужчина. На одно мгновение Ните показалось, что это ее отец. Она облизнула губы, размышляя, не пришел ли он, чтобы спасти ее.

Мужчина повернулся, и ей удалось разглядеть его получше: бледное лицо, темно-русые волосы, легкий загар. Определенно не ее отец.

Нита отмахнулась от нахлынувшего разочарования. Как долго мать планировала держать ее здесь? Всякий раз, когда Нита начинала думать о своей матери, ее живот скручивало узлом и она задыхалась. Это был страх, но другой, не сжимающий сердце, как при виде входящего в камеру Ковита.

Этот страх был с Нитой постоянно. Она боялась, что мать не собирается ее спасать. Боялась, что зашла слишком далеко и теперь у нее осталось единственное предназначение – возместить матери часть денег от состояния, которое та могла бы заработать на продаже Фабрисио.

Однако, даже несмотря на постоянное шипение внутреннего голоса: «Тебя бросили», – Нита не хотела верить, что это правда. Не по какой-то логической причине – просто не хотела.

У Ниты очень хорошо получалось игнорировать правду, которую она не хотела видеть.

Рядом с русым мужчиной шла Рейес, а за ними семенили двое парней в одинаковых белых рубашках и брюках. Их одежда пропиталась потом. Наверное, из-за жары в помещении постоянно работал кондиционер. Один из парней, высокий, то и дело шмыгал носом, прикасался к щеке, а потом смотрел на пальцы. Другой был низеньким и квадратным, словно его тело собрали из конструктора «Лего».

Телохранители? Но чьи они – Рейес или мужчины? Прошлый раз Рейес приходила без телохранителей, но и каких-то незнакомцев с ней тогда не было.

Нита едва заметила, как за всеми остальными проскользнул Ковит.

Русый мужчина повернулся к клетке Миреллы и улыбнулся. Улыбка была блестящей, как носки его черных начищенных туфель.

– Привет, малышка. Помнишь меня?

Он говорил по-английски с типичным американским акцентом.

Сжавшаяся под одеялом Мирелла сидела как мышь под веником.

Мужчина цокнул языком и перешел на испанский, в котором слышался явный английский акцент:

– Ах да, я забыл. Ну, рад снова тебя видеть.

Губы Миреллы сжались в тонкую линию, но она молчала.

Он по-прежнему улыбался, однако взгляд его был твердым и холодным.

– Должен сказать, я с нетерпением ждал нашей новой встречи. Я был очень занят другими и не мог уделить тебе внимание, которого ты заслуживаешь.

Мирелла вздрогнула. У Ниты промелькнула мысль: «Возможно, этот человек разобрался со всеми прежними узниками камер».

Рейес подняла бровь.

– Я слышала, играть со своей едой нехорошо, Боулдер.

Боулдер усмехнулся.

– Но это половина удовольствия.

– Как скажете, – скучающим голосом отозвалась Рейес. – Какая часть вас интересует?

Боулдер снова улыбнулся. Его взгляд пробежал по Мирелле и задержался на лице. Грива волос лишь частично скрывала ярость в ее глазах.

– Я слышал, если через глаз дельфина посмотреть на человека, которого ты хочешь, он влюбится в тебя.

Рейес кивнула.

– Я тоже слышала эту легенду. Вы хотите кого-нибудь в себя влюбить?

Он фыркнул.

– Нет, конечно. Но мне очень интересно, какую силу можно получить, если съесть такой глаз. – Его безупречно белые зубы опять блеснули улыбкой. – К тому же глаза – настоящий деликатес.

Нита застыла на месте и не могла отвести взгляд от Боулдера. Горло сжалось. Как же она сразу не догадалась? Нита знала, что некоторым людям нравится есть определенное «мясо» сверхъестественных существ. Тем, кто заказывал части тела Фабрисио.

Мирелла повернулась к стоявшим возле ее камеры, но все так же молчала. Она просто обнажила зубы, однако Ните показалось, под ее кожей бурлит магма, которая вот-вот извергнется наружу.

Нита была удивлена тем, как быстро бьется ее сердце. Она боялась. Не за себя – за Миреллу. Ее пугало то, что этот мужчина хотел сделать. Мирелла ей не нравилась, но, как бы то ни было, Нита никому бы такого не пожелала.

Внезапно Боулдер повернулся к камере Ниты.

Ее сердце остановилось. Он же не… она не…

– Что это? – спросил он.

– О-о, – Рейес широко улыбнулась. – Это наше последнее приобретение. Прибыло вчера. Она умеет исцелять себя. Мы выложили видео в интернете. Вы смотрели?

– Ах да, я слышал. О нем довольно много болтают. – Боулдер поднял руку и приложил ее к стеклянной стенке камеры Ниты. – Скажите, вы удаляли какие-нибудь части ее тела, чтобы проверить их действие?

– Сейчас мы проводим анализ кусочка ее кожи, чтобы узнать состав, но кроме него ничего пока не удаляли.

Что? Пока?

– Понятно. – Он повернулся и уставился на Ниту. – Как считаете, некоторые из этих целительных свойств перейдут сами собой, когда ее тело употребят?

Употребят.

– Да, мы так думаем, основываясь на том, как чужеродная плоть сверхъестественных существ взаимодействует с человеческой. Однако у нас нет убедительных доказательств.

Употребят.

Они продадут Ниту на съедение.

– А что с отрезанными частями? Она может регенерировать отрезанные части тела?

Рейес улыбнулась.

– Мы следим за прогрессом заживления ее раны. Надеемся получить соответствующие данные о том, как она заживает, и, вероятно, продолжим исследования.

Сердце Ниты забилось с бешеной скоростью. Она открыла рот, чтобы сказать, что определенно не может регенерировать отрезанные части тела, но из-за комка в горле не могла выдавить ни слова.

– Хм. Я хотел бы увидеть своими глазами.

Рейес перевела взгляд на Ковита, голос ее стал холодным:

– Иди повеселись.

Выражение лица Ковита было бесстрастным: ни подрагивающей улыбки, ни сумасшедших глаз. Сейчас он выглядел напряженным, но нормальным.

Крупный телохранитель нажал кнопку, чтобы отпереть дверь. Шмыгающий тип с угрожающим видом маячил рядом – на случай, если Нита решит проскочить мимо Ковита и попытается сбежать? Вряд ли получится. Не с таким количеством людей.

Нита снова посмотрела на Ковита. Он вытащил свой выкидной нож и открыл дверь. В отличие от прошлого раза, когда он входил в камеру, широко улыбаясь от предвкушения, сейчас у него под глазами были круги, как от недосыпа. Казалось, он недоволен. И, скорее всего, недоволен тем, что не может заставить ее кричать. Нита не испытывала к нему ни малейшего сочувствия.

Ковит сделал шаг к Ните, и она попятилась. Остановившись, он опустил руки.

– Каким путем мы это сделаем: легким или трудным?

Нита облизнула губы и обвела взглядом помещение.

– Какие у меня варианты?

– Вариант первый: ты протягиваешь руку, и я ее режу. – Ковит покрутил нож в пальцах и слегка улыбнулся. – Вариант второй: ты будешь сопротивляться до тех пор, пока люди Рейес тебя не скрутят, а потом я тебя порежу.

Второй вариант – не лучший. Нита протянула руку.

Движение ножа было быстрым и уверенным. На лезвии остался небольшой кусочек кожи. Выступившая на месте пореза кровь медленно заструилась по руке Ниты. Ковит сделал шаг назад. Все, кто находился за пределами камеры, уставились на рану и ждали.

Через минуту Боулдер повернулся к Рейес.

– Почему она не исцеляется?

Рейес посмотрела на Ковита, который пожал плечами и сказал:

– Спросите у нее.

Взглянув на Ниту, Рейес улыбнулась.

– Ты же специально замедляешь свое исцеление, да?

Нита не ответила.

Улыбка Рейес была такой же непоколебимой.

– Понятно. Тебе не понравилось наше небольшое видео. Но, видишь ли, мне нужно, чтобы ты была хорошей девочкой и заживила рану. Если ты этого не сделаешь, боюсь, что ситуация станет… неприятной.

Нита перевела взгляд на Ковита.

– О нет, пусть он тебя не волнует. Он на тебя не реагирует, а это значит, что ты не чувствуешь боли, не так ли? Готова поспорить, ты умеешь отключать эту способность. Умная девочка. – Рейес сложила руки за спиной и сделала шаг вперед. – Уверена, боль не побудит тебя к действиям. Но, видишь ли, есть много других способов.

Нита смотрела на улыбку Рейес с опаской. Что она задумала? Если ей не удалось причинить Ните боль, что она сделает теперь? Нита сопротивлялась желанию взглянуть на Боулдера.

Рейес повернулась к Ковиту:

– Отрежь ей пальцы. Посмотрим, отрастут ли они.

Нита напряглась, губы зашевелились, прежде чем мозг смог обдумать слова:

– Я исцеляюсь. Прямо сейчас. Смотрите, она… она заживает.

Говоря это, мысленно Нита уже сосредоточилась на свертывании крови и сращивании кожи. Рана высохла, покрылась корочкой и медленно затягивалась. Через пять минут на месте мелкого пореза на руке осталась тонкая красная линия.

Боулдер зашипел от удовольствия. Губы Рейес были все так же растянуты в улыбке.

– Хорошая девочка, – сказала она.

Нита попыталась проглотить свой страх, но не смогла – он брызнул слезами из глаз.

– Сколько? – спросил Боулдер.

– Мы надеемся продать несколько частей на аукционе на этой неделе. Есть очень много заинтересованных покупателей, и некоторые уже планируют вылететь сюда и посмотреть на товар. Если хотите принять участие в аукционе, милости просим.

Он сделал шаг вперед и провел пальцами по стеклянной стенке, отделявшей его от Ниты.

– Вы не могли бы продать мне эту свежую полоску кожи?

– Для себя?

– Да. – Он облизнул губы и уставился на кусочек кожи, висевший на ноже Ковита.

Рейес задумалась.

– Вы же знаете, какой ценной может быть эта вещь. Ценной во всех смыслах.

– Назовите вашу цену.

– Я хочу имя вашего контакта в ФБР. Того человека, которого вы подкупили, когда против вас выдвинули обвинение в торговле людьми.

Боулдер поджал губы и прищурился.

– Хорошо.

Рейес кивнула Ковиту, и тот протянул нож. Боулдер подошел ближе, сорвал с него полоску кожи и съел ее, проглотив за раз – на белоснежных зубах даже не осталось крови.

– Бессмертие ждет, – сказал Боулдер.

Часть Ниты только что съели.

Она не задумывалась над тем, что ее похитили ради денег. Отчасти в Ните говорило детское убеждение: ее спасут, прежде чем ей придется по-настоящему забеспокоиться, а может быть, даже совершить побег. Но сейчас Нита признала: она давно понимала, к чему все идет, но не хотела признавать.

В конце концов, это ее работа. Но только на этот раз сама Нита вот-вот ляжет на секционный стол.

Кто-то – может, этот мужчина, а может, и кто-нибудь другой – собирался купить ее. Потом ее кровь выпьют, а тело порежут на части и будут смотреть, что получилось. Некоторые органы сверхъестественных существ обладают определенными свойствами. В организме каппа содержится смертельный яд. Части тел занни могут использоваться для облегчения боли и в качестве анестезии. Кость единорога приносит людям кайф.

А какие свойства у органов Ниты?

Боулдер, похоже, думал, что они даруют ему бессмертие. Нита не была в этом уверена, но версия казалась правдоподобной. Достаточно правдоподобной для того, чтобы очень многим людям тоже захотелось ее проверить и увидеть, насколько безграничны ее способности.