Текст книги "Английский с Редьярдом Киплингом. Рикки-Тикки-Тави / Rudyard Kipling. Rikki-Tikki-Tavi"

Английский с Редьярдом Киплингом. Рикки-Тикки-Тави / Rudyard Kipling. Rikki-Tikki-Tavi

Пособие подготовила Наталья Кириллова

Редактор Илья Франк

© И. Франк, 2012

© ООО «Восточная книга», 2012

Как читать эту книгу

Уважаемые читатели!

Перед вами – НЕ очередное учебное пособие на основе исковерканного (сокращенного, упрощенного и т. п.) авторского текста.

Перед вами прежде всего – интересная книга на иностранном языке, причем настоящем, «живом» языке, в оригинальном, авторском варианте.

От вас вовсе не требуется «сесть за стол и приступить к занятиям». Эту книгу можно читать где угодно, например, в метро или лежа на диване, отдыхая после работы. Потому что уникальность метода как раз и заключается в том, что запоминание иностранных слов и выражений происходит подспудно, за счет их повторяемости, без СПЕЦИАЛЬНОГО заучивания и необходимости использовать словарь.

Существует множество предрассудков на тему изучения иностранных языков. Что их могут учить только люди с определенным складом ума (особенно второй, третий язык и т. д.), что делать это нужно чуть ли не с пеленок и, самое главное, что в целом это сложное и довольно-таки нудное занятие.

Но ведь это не так! И успешное применение Метода чтения Ильи Франка в течение многих лет доказывает: начать читать интересные книги на иностранном языке может каждый!

Причем

на любом языке,

в любом возрасте,

а также с любым уровнем подготовки (начиная с «нулевого»)!

Сегодня наш Метод обучающего чтения – это более двухсот книг на пятидесяти языках мира. И сотни тысяч читателей, поверивших в свои силы!

Итак, «как это работает»?

Откройте, пожалуйста, любую страницу этой книги. Вы видите, что текст разбит на отрывки. Сначала идет адаптированный отрывок – текст с вкрапленным в него дословным русским переводом и небольшим лексико-грамматическим комментарием. Затем следует тот же текст, но уже неадаптированный, без подсказок.

Если вы только начали осваивать английский язык, то вам сначала нужно читать текст с подсказками, затем – тот же текст без подсказок. Если при этом вы забыли значение какого-либо слова, но в целом все понятно, то не обязательно искать это слово в отрывке с подсказками. Оно вам еще встретится. Смысл неадаптированного текста как раз в том, что какое-то время – пусть короткое – вы «плывете без доски». После того как вы прочитаете неадаптированный текст, нужно читать следующий, адаптированный. И так далее. Возвращаться назад – с целью повторения – НЕ НУЖНО! Просто продолжайте читать ДАЛЬШЕ.

Сначала на вас хлынет поток неизвестных слов и форм. Не бойтесь: вас же никто по ним не экзаменует! По мере чтения (пусть это произойдет хоть в середине или даже в конце книги) все «утрясется», и вы будете, пожалуй, удивляться: «Ну зачем опять дается перевод, зачем опять приводится исходная форма слова, все ведь и так понятно!» Когда наступает такой момент, «когда и так понятно», вы можете поступить наоборот: сначала читать неадаптированную часть, а потом заглядывать в адаптированную. Этот же способ чтения можно рекомендовать и тем, кто осваивает язык не «с нуля».

Язык по своей природе – средство, а не цель, поэтому он лучше всего усваивается не тогда, когда его специально учат, а когда им естественно пользуются – либо в живом общении, либо погрузившись в занимательное чтение. Тогда он учится сам собой, подспудно.

Для запоминания нужны не сонная, механическая зубрежка или вырабатывание каких-то навыков, а новизна впечатлений. Чем несколько раз повторять слово, лучше повстречать его в разных сочетаниях и в разных смысловых контекстах. Основная масса общеупотребительной лексики при том чтении, которое вам предлагается, запоминается без зубрежки, естественно – за счет повторяемости слов. Поэтому, прочитав текст, не нужно стараться заучить слова из него. «Пока не усвою, не пойду дальше» – этот принцип здесь не подходит. Чем интенсивнее вы будете читать, чем быстрее бежать вперед, тем лучше для вас. В данном случае, как ни странно, чем поверхностнее, чем расслабленнее, тем лучше. И тогда объем материала сделает свое дело, количество перейдет в качество. Таким образом, все, что требуется от вас, – это просто почитывать, думая не об иностранном языке, который по каким-либо причинам приходится учить, а о содержании книги!

Главная беда всех изучающих долгие годы один какой-либо язык в том, что они занимаются им понемножку, а не погружаются с головой. Язык – не математика, его надо не учить, к нему надо привыкать. Здесь дело не в логике и не в памяти, а в навыке. Он скорее похож в этом смысле на спорт, которым нужно заниматься в определенном режиме, так как в противном случае не будет результата. Если сразу и много читать, то свободное чтение по-английски – вопрос трех-четырех месяцев (начиная «с нуля»). А если учить помаленьку, то это только себя мучить и буксовать на месте. Язык в этом смысле похож на ледяную горку – на нее надо быстро взбежать! Пока не взбежите – будете скатываться. Если вы достигли такого момента, когда свободно читаете, то вы уже не потеряете этот навык и не забудете лексику, даже если возобновите чтение на этом языке лишь через несколько лет. А если не доучили – тогда все выветрится.

А что делать с грамматикой? Собственно, для понимания текста, снабженного такими подсказками, знание грамматики уже не нужно – и так все будет понятно. А затем происходит привыкание к определенным формам – и грамматика усваивается тоже подспудно. Ведь осваивают же язык люди, которые никогда не учили его грамматику, а просто попали в соответствующую языковую среду. Это говорится не к тому, чтобы вы держались подальше от грамматики (грамматика – очень интересная вещь, занимайтесь ею тоже), а к тому, что приступать к чтению данной книги можно и без грамматических познаний.

Эта книга поможет вам преодолеть важный барьер: вы наберете лексику и привыкнете к логике языка, сэкономив много времени и сил. Но, прочитав ее, не нужно останавливаться, продолжайте читать на иностранном языке (теперь уже действительно просто поглядывая в словарь)!

Отзывы и замечания присылайте, пожалуйста,

по электронному адресу [email protected]

Rikki-Tikki-Tavi
(Рикки-Тикки-Тави)

 
At the hole where he went in (в норе, в которую вошел он),
Red-Eye called to Wrinkle-Skin (Красный Глаз воззвал к Морщинистой Коже).
Hear what little Red-Eye saith (слушай же, что малыш Красный Глаз говорит; saith /уст./ = says):
“Nag, come up and dance with death (Наг, поднимайся и танцуй со смертью)!”
Eye to eye and head to head (смотри в глаза, не отворачивай голову: «глаз в глаз, голова к голове»),
(Keep the measure, Nag (сохраняй сдержанность = спокойствие, Наг; measure – мера, единица измерения; мера, умеренность, сдержанность)).
This shall end when one is dead (это закончится, когда /кто-то/ один умрет);
(At thy pleasure, Nag (к твоей радости, Наг)).
Turn for turn and twist for twist (поворот против поворота, изгиб против изгиба) —
(Run and hide thee, Nag (беги и прячься ты, Наг)).
Hah (ха)!
The hooded Death has missed (Смерть в капюшоне промахнулась; hood – капюшон; to miss – потерпеть неудачу; промахнуться)!
(Woe betide thee, Nag (горе тебе, Наг; woe – горе, беда; to betide – происходить, приключаться))!
 

 
At the hole where he went in,
Red-Eye called to Wrinkle-Skin.
Hear what little Red-Eye saith:
“Nag, come up and dance with death!”
Eye to eye and head to head,
(Keep the measure, Nag).
This shall end when one is dead;
(At thy pleasure, Nag).
Turn for turn and twist for twist —
(Run and hide thee, Nag).
Hah!
The hooded Death has missed!
(Woe betide thee, Nag)!
 

This is the story of the great war that Rikki-tikki-tavi fought single-handed (это рассказ о великой войне, в которой Рикки-Тикки-Тави сражался в одну руку = в одиночку; to fight; single – один; hand – рука), through the bath-rooms of the big bungalow in Segowlee cantonment (в ванных комнатах большого бунгало в военном городке Сигаули; bungalow – бунгало, одноэтажная дача, дом с верандой; cantonment – размещение по квартирам /войск/; военный городок). Darzee, the Tailorbird, helped him (Дарзи, Птица-портной, помогал ему; tailor – портной), and Chuchundra, the musk-rat, who never comes out into the middle of the floor (а Чучундра, мускусная крыса, которая никогда не выходит на середину пола = комнаты; to come out – выходить), but always creeps round by the wall (а всегда крадется по стенам; to creep – ползать, пресмыкаться; красться, подкрадываться), gave him advice (давала ему советы; to give), but Rikki-tikki did the real fighting (тем не менее по-настоящему сражался один Рикки-Тикки; real – реальный, реально существующий, действительный).

This is the story of the great war that Rikki-tikki-tavi fought single-handed, through the bath-rooms of the big bungalow in Segowlee cantonment. Darzee, the Tailorbird, helped him, and Chuchundra, the musk-rat, who never comes out into the middle of the floor, but always creeps round by the wall, gave him advice, but Rikki-tikki did the real fighting.

He was a mongoose (он был мангуст), rather like a little cat in his fur and his tail (весьма похожий на небольшую кошку мехом и хвостом; like – подобный, похожий), but quite like a weasel in his head and his habits (и на ласку – головой и привычками). His eyes and the end of his restless nose were pink (его глаза и кончик беспокойного носа были розовые; rest – отдых, покой). He could scratch himself anywhere he pleased with any leg (он мог почесать себя где угодно любой ногой; to scratch – царапать/ся/, чесать/ся/), front or back that he chose to use (передней или задней, какой хотел: «какую выбирал»; to choose – выбирать; to use – применять, использовать). He could fluff up his tail till it looked like a bottle brush (он мог распушить свой хвост так, что он /начинал/ походить на щетку для /мытья/ бутылок; to fluff – встряхивать; распушить; bottle – бутылка, бутыль), and his war cry as he scuttled through the long grass was (и его военный клич, когда он мчался сквозь длинную = высокую траву, был; cry – крик, клич; to scuttle – поспешно бежать): “Rikk-tikk-tikki-tikki-tchk (рикк-тикк-тикки-тикки-тчк)!”

He was a mongoose, rather like a little cat in his fur and his tail, but quite like a weasel in his head and his habits. His eyes and the end of his restless nose were pink. He could scratch himself anywhere he pleased with any leg, front or back that he chose to use. He could fluff up his tail till it looked like a bottle brush, and his war cry as he scuttled through the long grass was: “Rikk-tikk-tikki-tikki-tchk!”

One day, a high summer flood washed him out of the burrow where he lived with his father and mother (однажды сильное летнее наводнение вымыло его из норы, в которой он жил со своими отцом и матерью; high – высокий; сильный, интенсивный; flood – наводнение, потоп; половодье; паводок; разлив; to wash – мыть; to wash out – вымывать/ся/, смывать/ся/), and carried him, kicking and clucking, down a roadside ditch (и унес его, брыкавшегося и кудахтавшего = цокавшего, в придорожную канаву; to carry – везти, нести; to kick – ударять ногой, пинать; брыкать/ся/, лягать/ся/; to cluck – клохтать, кудахтать). He found a little wisp of grass floating there (он нашел небольшой пучок травы, плавающий там; to find; wisp – пучок, жгут, клок /соломы, сена и т. п./), and clung to it till he lost his senses (и, зацепившись, крепко держался за него, пока не лишился чувств; to cling – цепляться, крепко держаться; to lose – терять). When he revived (когда он пришел в себя; to revive – оживать, приходить в себя), he was lying in the hot sun on the middle of a garden path (он лежал под жаркими /лучами/ солнца на середине садовой дорожки; to lie – лежать), very draggled indeed (конечно, очень испачканный = совершенно грязный; to draggle – пачкать, марать, загрязнять), and a small boy was saying (а маленький мальчик говорил), “Here’s a dead mongoose (вот мертвый мангуст). Let’s have a funeral (давайте устроим похороны).”

One day, a high summer flood washed him out of the burrow where he lived with his father and mother, and carried him, kicking and clucking, down a roadside ditch. He found a little wisp of grass floating there, and clung to it till he lost his senses. When he revived, he was lying in the hot sun on the middle of a garden path, very draggled indeed, and a small boy was saying, “Here’s a dead mongoose. Let’s have a funeral.”

“No (нет),” said his mother (сказала его мать), “let’s take him in and dry him (давайте внесем его в дом и обсушим; dry – сухой; to dry – сушить/ся/, сохнуть). Perhaps he isn’t really dead (может быть, он на самом деле не мертв = еще жив).”

They took him into the house (они внесли его в дом), and a big man picked him up between his finger and thumb (и большой человек взял его /держа/ между /указательным/ пальцем и большим пальцем руки = двумя пальцами; to pick up – поднимать, подбирать; thumb – большой палец /руки/) and said he was not dead but half choked (и сказал, что он не мертв, а только наполовину задохнулся = захлебнулся; to choke – душить; задыхаться). So they wrapped him in cotton wool (поэтому они завернули его в вату; to wrap – завертывать, закутывать; cotton – хлопок; wool – шерсть; cotton wool – вата), and warmed him over a little fire (и согрели у маленького очага; to warm – греть/ся/, согревать/ся/; fire – огонь, пламя), and he opened his eyes and sneezed (он открыл глаза и чихнул).

“Now (теперь),” said the big man (сказал большой человек) (he was an Englishman who had just moved into the bungalow (он = это был англичанин, который только что переселился в бунгало; to move – двигать/ся/, передвигать/ся/; переезжать, переселяться)), “don’t frighten him (не пугайте его), and we’ll see what he’ll do (и мы посмотрим, что он будет делать).”

“No,” said his mother, “let’s take him in and dry him. Perhaps he isn’t really dead.”

They took him into the house, and a big man picked him up between his finger and thumb and said he was not dead but half choked. So they wrapped him in cotton wool, and warmed him over a little fire, and he opened his eyes and sneezed.

“Now,” said the big man (he was an Englishman who had just moved into the bungalow), “don’t frighten him, and we’ll see what he’ll do.”

It is the hardest thing in the world to frighten a mongoose (труднее всего на свете испугать мангуста), because he is eaten up from nose to tail with curiosity (потому что его поедает = снедает любопытство от носа до хвоста; to eat – есть, поедать; curiosity – любопытство). The motto of all the mongoose family is “Run and find out (девиз каждой семьи мангустов – «Беги и разузнай»; to find out – узнать, разузнать, выяснить), and Rikki-tikki was a true mongoose (а Рикки-Тикки был истинным мангустом). He looked at the cotton wool (он посмотрел на вату), decided that it was not good to eat (решил, что она не годится для еды; good – хороший; годный, подходящий; to eat – есть), ran all round the table (обежал вокруг стола; to run), sat up and put his fur in order (уселся и привел в порядок свой мех; to sit up – сесть; to put – класть, положить; order – порядок; to put in order – приводить в порядок), scratched himself (почесался; to scratch – царапать/ся/; чесать/ся/), and jumped on the small boy’s shoulder (и прыгнул маленькому мальчику на плечо).

It is the hardest thing in the world to frighten a mongoose, because he is eaten up from nose to tail with curiosity. The motto of all the mongoose family is “Run and find out,” and Rikki-tikki was a true mongoose. He looked at the cotton wool, decided that it was not good to eat, ran all round the table, sat up and put his fur in order, scratched himself, and jumped on the small boy’s shoulder.

“Don’t be frightened, Teddy (не бойся, Тэдди),” said his father (сказал его отец). “That’s his way of making friends (так он /хочет/ подружиться; to make – делать, создавать; friend – друг).”

“Ouch (ай)! He’s tickling under my chin (он щекочет меня под подбородком; to tickle – щекотать),” said Teddy.

Rikki-tikki looked down between the boy’s collar and neck (Рикки-Тикки заглянул между воротником мальчика и его шеей; to look down – посмотреть вниз; заглянуть), snuffed at his ear (обнюхал его ухо; to snuff – втягивать носом, вдыхать; нюхать, обнюхивать), and climbed down to the floor (и слез на пол; to climb – карабкаться, забираться; to climb down – слезть /вниз/), where he sat rubbing his nose (где уселся, потирая свой нос; to rub – тереть/ся/, потирать).

“Good gracious (Боже милостивый),” said Teddy’s mother (сказала мать Тэдди), “and that’s a wild creature (и это дикое создание; to create – порождать, создавать, творить)! I suppose he’s so tame because we’ve been kind to him (я полагаю, он такой ручной, потому что мы были добры к нему).”

“Don’t be frightened, Teddy,” said his father. “That’s his way of making friends.”

“Ouch! He’s tickling under my chin,” said Teddy.

Rikki-tikki looked down between the boy’s collar and neck, snuffed at his ear, and climbed down to the floor, where he sat rubbing his nose.

“Good gracious,” said Teddy’s mother, “and that’s a wild creature! I suppose he’s so tame because we’ve been kind to him.”

“All mongooses are like that (все мангусты такие),” said her husband (сказал ее муж). “If Teddy doesn’t pick him up by the tail (если Тэдди не станет поднимать его /с пола/ за хвост; to pick up – поднимать), or try to put him in a cage (или пытаться посадить в клетку), he’ll run in and out of the house all day long (он будет целый день вбегать и выбегать из дому). Let’s give him something to eat (давайте дадим ему что-нибудь поесть).”

They gave him a little piece of raw meat (они дали ему небольшой кусочек сырого мяса; to give). Rikki-tikki liked it immensely (оно очень понравилось Рикки-Тикки), and when it was finished he went out into the veranda (и когда оно закончилось = поев, он вышел на веранду; to finish – заканчивать), and sat in the sunshine and fluffed up his fur to make it dry to the roots (сел на солнце и распушил свой мех, чтобы высушить его до /самых/ корней; to sit; to fluff – взбивать; встряхивать, распушить; to make – делать, создавать; dry – сухой). Then he felt better (тогда он почувствовал себя лучше; to feel).

“All mongooses are like that,” said her husband. “If Teddy doesn’t pick him up by the tail, or try to put him in a cage, he’ll run in and out of the house all day long. Let’s give him something to eat.”

They gave him a little piece of raw meat. Rikki-tikki liked it immensely, and when it was finished he went out into the veranda and sat in the sunshine and fluffed up his fur to make it dry to the roots. Then he felt better.

“There are more things to find out about in this house (в этом доме больше вещей, о которых /можно/ разузнать; to find out – узнать, разузнать, выяснить),” he said to himself (сказал он себе), “than all my family could find out in all their lives (чем вся моя семья смогла бы разузнать за всю свою жизнь). I shall certainly stay and find out (конечно, я останусь /здесь/ и /все/ выясню; to stay – останавливаться; задержаться /где-либо/).”

He spent all that day roaming over the house (он провел весь тот день, путешествуя по дому; to spend – тратить, расходовать; проводить /о времени/; to roam – бродить, путешествовать). He nearly drowned himself in the bath-tubs (он чуть не утонул в ваннах; to drown – тонуть; bath – ванна; купание /в ванне/; tub – бочонок, бочка; ванна), put his nose into the ink on a writing table (засунул нос в чернила на письменном столе; to write – писать), and burned it on the end of the big man’s cigar (и обжег его о кончик сигары большого человека; to burn – гореть, жечь), for he climbed up in the big man’s lap to see how writing was done (потому что взобрался к нему на колени, чтобы посмотреть, как делается письмо = как /люди/ пишут; lap – подол; пола, фалда; колени /верхняя часть ног у сидящего человека/). At nightfall he ran into Teddy’s nursery to watch how kerosene lamps were lighted (с наступлением ночи он забежал в детскую Тэдди, чтобы посмотреть, как зажигают керосиновые лампы; to run; light – свет; освещение; to light – зажигать/ся/), and when Teddy went to bed Rikki-tikki climbed up too (когда же Тэдди пошел спать: «в постель», Рикки-Тикки влез тоже = за ним).

“There are more things to find out about in this house,” he said to himself, “than all my family could find out in all their lives. I shall certainly stay and find out.”

He spent all that day roaming over the house. He nearly drowned himself in the bath-tubs, put his nose into the ink on a writing table, and burned it on the end of the big man’s cigar, for he climbed up in the big man’s lap to see how writing was done. At nightfall he ran into Teddy’s nursery to watch how kerosene lamps were lighted, and when Teddy went to bed Rikki-tikki climbed up too.

But he was a restless companion (но он был беспокойным товарищем; rest – отдых, покой), because he had to get up and attend to every noise all through the night (потому что ему приходилось вставать и уделять внимание = он вскакивал и прислушивался к каждому шуму = шороху всю ночь; to get up – вставать /с постели/; to attend – уделять внимание, быть внимательным; noise – шум, гам), and find out what made it (и /шел/ узнать, что создало его = в чем дело). Teddy’s mother and father came in, the last thing, to look at their boy (мать и отец Тэдди вошли /в детскую/ напоследок посмотреть на = проведать своего мальчика; the last thing – в последнюю минуту; в последнюю очередь, напоследок), and Rikki-tikki was awake on the pillow (а Рикки-Тикки не спал, /он сидел/ на подушке; awake – не спящий, проснувшийся; to be awake – бодрствовать). “I don’t like that (это мне не нравится),” said Teddy’s mother. “He may bite the child (он может укусить ребенка).” “He’ll do no such thing (он не сделает такой вещи = ничего подобного),” said the father. “Teddy’s safer with that little beast than if he had a bloodhound to watch him (Тэдди в большей безопасности с этим маленьким зверьком, чем если бы у него был бладхаунд,[1]1
  Бладхаунд – ищейка (порода собак).


[Закрыть] чтобы охранять его = с любой сторожевой ищейкой; safe – невредимый; защищенный от опасности, в безопасности; to watch – наблюдать, смотреть; караулить; сторожить, охранять; присматривать). If a snake came into the nursery now (если бы сейчас в детскую вошла = вползла змея) – ”

But Teddy’s mother wouldn’t think of anything so awful (но мать Тэдди не хотела и думать о чем-либо настолько ужасном = o таких ужасных вещах).

But he was a restless companion, because he had to get up and attend to every noise all through the night, and find out what made it. Teddy’s mother and father came in, the last thing, to look at their boy, and Rikki-tikki was awake on the pillow. “I don’t like that,” said Teddy’s mother. “He may bite the child.” “He’ll do no such thing,” said the father. “Teddy’s safer with that little beast than if he had a bloodhound to watch him. If a snake came into the nursery now – ”

But Teddy’s mother wouldn’t think of anything so awful.

Early in the morning Rikki-tikki came to early breakfast in the veranda riding on Teddy’s shoulder (рано утром Рикки-Тикки явился на веранду к раннему = первому завтраку, сидя на плече Тэдди; early – ранний; рано; to ride – ехать/сидеть верхом), and they gave him banana and some boiled egg (и они дали ему банан и немного вареного яйца; to give; to boil – варить/ся/, кипятить/ся/). He sat on all their laps one after the other (он посидел поочередно на коленях у каждого; one after the other – один за другим, друг за другом), because every well-brought-up mongoose always hopes to be a house mongoose some day and have rooms to run about in (потому что всякий хорошо воспитанный мангуст всегда надеется стать однажды домашним животным и иметь комнаты, чтобы бегать по ним /взад и вперед/; to bring up – вскармливать, воспитывать); and Rikki-tikki’s mother (а мать Рикки-Тикки) (she used to live in the general’s house at Segowlee (она раньше жила в доме генерала в Сигаули; used to + infinitive – раньше, бывало)) had carefully told Rikki what to do if ever he came across white men (заботливо рассказала = объяснила ему, что делать, если он когда-нибудь встретится с белыми людьми; to come across – /случайно/ встретиться с /кем-либо/).

Early in the morning Rikki-tikki came to early breakfast in the veranda riding on Teddy’s shoulder, and they gave him banana and some boiled egg. He sat on all their laps one after the other, because every well-brought-up mongoose always hopes to be a house mongoose some day and have rooms to run about in; and Rikki-tikki’s mother (she used to live in the general’s house at Segowlee) had carefully told Rikki what to do if ever he came across white men.

Then Rikki-tikki went out into the garden to see what was to be seen (потом Рикки-Тикки вышел в сад, чтобы увидеть то, что должно было быть увидено = чтобы хорошенько осмотреть его). It was a large garden (это был большой сад), only half cultivated (только наполовину возделанный; to cultivate – возделывать, обрабатывать), with bushes, as big as summer-houses, of Marshal Niel roses (с кустами роз Маршаль Ниэль, такими большими, как = высотой с летний дом), lime and orange trees (лимонными и апельсиновыми деревьями; lime – лайм[2]2
  Лайм настоящий – разновидность лимона.


[Закрыть]), clumps of bamboos (зарослями бамбука), and thickets of high grass (и чащами высокой травы). Rikki-tikki licked his lips (Рикки-Тикки облизнул губы; to lick – лизать). “This is a splendid hunting-ground (это превосходный участок для охоты; to hunt – охотиться),” he said, and his tail grew bottle-brushy at the thought of it (и его хвост стал = распушился, как щетка для бутылок, при этой мысли; to grow – расти, вырастать; становиться; thought – мысль), and he scuttled up and down the garden (и он стал шнырять взад и вперед по саду; to scuttle – поспешно бежать; up and down – вверх и вниз, поднимаясь и опускаясь; взад и вперед; туда и сюда), snuffing here and there till he heard very sorrowful voices in a thorn-bush (обнюхивая там и тут, пока он не услышал очень печальные голоса среди /ветвей/ терновника; to snuff – втягивать носом; вдыхать; нюхать, обнюхивать; thorn – колючка, шип; колючее растение; bush – куст, кустарник).

Then Rikki-tikki went out into the garden to see what was to be seen. It was a large garden, only half cultivated, with bushes, as big as summer-houses, of Marshal Niel roses, lime and orange trees, clumps of bamboos, and thickets of high grass. Rikki-tikki licked his lips. “This is a splendid hunting-ground,” he said, and his tail grew bottle-brushy at the thought of it, and he scuttled up and down the garden, snuffing here and there till he heard very sorrowful voices in a thorn-bush.

It was Darzee, the Tailorbird, and his wife (это был Дарзи, Птица-портной, и его жена). They had made a beautiful nest by pulling two big leaves together (они устроили прекрасное гнездо, cтянув два больших листа; to pull – тянуть, тащить; натягивать, растягивать; together – вместе) and stitching them up the edges with fibers (и сшив их края волокнами /листьев/; to stitch – шить, пришивать; fiber – волокно), and had filled the hollow with cotton and downy fluff (а пустое пространство наполнили хлопком и мягким пухом; hollow – полость, пустое пространство /внутри чего-либо/; downy – пушистый, покрытый пухом; пуховый /сделанный из пуха/; мягкий, ласковый). The nest swayed to and fro (гнездо покачивалось туда-сюда; to sway – качать/ся/, колебать/ся/), as they sat on the rim and cried (а они сидели на его краю и плакали; to cry – кричать; плакать, рыдать).

“What is the matter (в чем дело)?” asked Rikki-tikki (спросил Рикки-Тикки).

“We are very miserable (мы очень несчастны),” said Darzee. “One of our babies fell out of the nest yesterday (один из наших малышей вчера выпал из гнезда; to fall out – выпадать), and Nag ate him (и Наг съел его; to eat).”

“H’m (гм)!” said Rikki-tikki, “that is very sad (это очень печально) – but I am a stranger here (но я здесь посторонний = недавно; stranger – иностранец, чужестранец; незнакомец, посторонний). Who is Nag (кто такой Наг)?”

It was Darzee, the Tailorbird, and his wife. They had made a beautiful nest by pulling two big leaves together and stitching them up the edges with fibers, and had filled the hollow with cotton and downy fluff. The nest swayed to and fro, as they sat on the rim and cried.

“What is the matter?” asked Rikki-tikki.

“We are very miserable,” said Darzee. “One of our babies fell out of the nest yesterday and Nag ate him.”

“H’m!” said Rikki-tikki, “that is very sad – but I am a stranger here. Who is Nag?”

Darzee and his wife only cowered down in the nest without answering (Дарзи и его жена съежились в гнезде, не отвечая; to cower – сжиматься, съеживаться), for from the thick grass at the foot of the bush there came a low hiss (потому что из густой травы у основания куста донеслось тихое шипение; thick – толстый; густой; foot – ступня; подножие, основание; low – низкий; тихий) – a horrid cold sound that made Rikki-tikki jump back two clear feet (ужасный холодный звук, который заставил Рикки-Тикки отскочить на целых два фута; clear – светлый, ясный; чистый; полный, целый; абсолютный; to jump – прыгать; to jump back – отскочить). Then inch by inch out of the grass rose up the head and spread hood of Nag (затем дюйм за дюймом из травы поднялась голова и развернулся капюшон Нага; to rise; to spread – развертывать/ся/, раскидывать/ся/), the big black cobra (большой черной кобры), and he was five feet long from tongue to tail (имевшей пять футов длины от языка до хвоста; long – длинный). When he had lifted one-third of himself clear of the ground (когда он поднял одну треть себя = своего тела прямо над землей), he stayed balancing to and fro exactly as a dandelion tuft balances in the wind (он остановился, покачиваясь взад и вперед, точно так же, как /пушистая часть/ одуванчика покачивается на ветру; to balance – сохранять равновесие; балансировать, качаться; dandelion – одуванчик; tuft – пучок /перьев, травы, волос и т. д./, хохолок), and he looked at Rikki-tikki with the wicked snake’s eyes that never change their expression (и посмотрел на Рикки-Тикки злыми змеиными глазами, которые никогда не меняют своего выражения), whatever the snake may be thinking of (о чем бы ни думала змея).