Текст книги "И трижды был опущен занавес"

Глава 7

В четверть пятого, когда Вулф уже поднялся в оранжерею к своим любимым орхидеям, я сидел за столом, сверлил взглядом телефонный аппарат и чувствовал себя препаршиво: настроившись на легкую победу, я тем не менее потерпел сокрушительное фиаско. Попросту говоря, я позвонил Кларе Джеймс, чтобы пригласить ее прокатиться со мной в «родстере», а она бросила трубку.

Если у вас вдруг создалось впечатление, будто я считаю себя неотразимым, спешу откреститься: это не так. Я прекрасно понимаю, что если обычно и не получаю отказов, назначая барышням свидания, то лишь потому только, что не разбрасываю приглашения направо и налево, а предпочитаю действовать наверняка. Как раз такая тактика и породила во мне привычку постоянно слышать в ответ «да», а потому категоричное «нет», произнесенное мисс Джеймс, потрясло меня до глубины души. Ко всему прочему я уже успел приодеться – поднялся наверх и облачился в рубашку от Пилатера и пиджак от Корли – и теперь чувствовал себя дурак дураком.

Я разработал три хитроумных плана и отверг их один за другим; потом придумал еще один и одобрил его, после чего потянулся к телефонной трубке и снова набрал тот же номер. Мне снова ответила Клара. Едва услышав, кто звонит, она потеряла терпение:

– Я ведь уже сказала вам, что приглашена на коктейль! Прошу вас больше не…

– Погодите, – решительно встрял я. – В прошлый раз я совершил ошибку. Проявил неуместное добросердечие. Мне хотелось вывезти вас подышать свежим воздухом, прежде чем сообщить дурную новость. Я…

– Какую еще дурную новость?

– Некая дама только что заявила нам с мистером Вулфом, что, помимо нее самой, еще по крайней мере пятерым людям известно, будто у вас имелся собственный ключ от студии Альберто Майона.

Тишина. Порой молчание на том конце провода меня раздражает, но эту тишину я слушал с удовольствием. Наконец Клара вновь подала голос, заметно сбавив обороты:

– Вранье! Кто вам сказал такую глупость?

– Уже забыл. И не хочу обсуждать это по телефону. А сейчас хочу обратить ваше внимание на два момента. Во-первых, не покажется ли людям странным, что вы, имея свой собственный ключ, битых пять минут ломились в закрытую дверь, за которой лежал мертвый Майон? Это вызовет подозрения даже у копов. Во-вторых, мы все обсудим во время нашей встречи в баре «Черчилля» ровно в пять часов вечера. Теперь я слушаю ваш ответ. Итак, «да» или «нет»?

– Но это так… вы настолько…

– Минуточку. Ответ неправильный. «Да» или «нет»?

Снова воцарилось молчание, но уже не столь продолжительное. Затем раздалось «да», и она повесила трубку.

Я никогда не заставляю женщин ждать и не видел смысла делать исключение и на этот раз, так что в бар «Черчилля» я вошел за восемь минут до назначенного часа. Просторный, оборудованный кондиционерами бар был удобен во всех отношениях, поэтому даже в разгар августа там было полным-полно клиентов обоего пола. Я прошелся туда-сюда, поглядывая вокруг, хотя и не особенно ожидал увидеть мисс Джеймс, и сильно удивился, когда услышал свое имя и обнаружил ее в одной из кабинок. Разумеется, ей не пришлось долго сюда добираться. Но так или иначе, времени даром девушка не теряла. Перед ней уже стоял почти опустевший стакан. Я подсел к ней, и рядом незамедлительно появился официант.

– Что вы пьете? – спросил я у Клары.

– Виски со льдом.

Я попросил принести нам еще две порции, и официант удалился.

Подавшись вперед и склонившись над столом, она зашептала:

– Послушайте, все это какая-то несусветная ерунда, вы мне просто скажите, кто мог такое наговорить, ведь это же полное сумасшествие…

– Помолчите минутку! – (Клару остановили не столько эти слова, сколько мой взгляд. Ее же собственные глаза отчаянно блестели, буравя мои.) – По-моему, это очень неудачное начало разговора, так мы с вами каши не сварим.

Я вытащил из кармана сложенный листок бумаги и развернул его. Это был аккуратно отпечатанный экземпляр документа, который продиктовал мне Вулф.

– Быстрее и проще всего будет, если вы сначала прочтете вот это. Тогда вам сразу станет понятно, о чем идет речь.

Я протянул листок Кларе. Документ был датирован сегодняшним числом. Хотите знать, что там было написано? Извольте.

Я, нижеподписавшаяся Клара Джеймс, настоящим заявляю, что во вторник, 19 апреля, приблизительно в 18:15, я вошла в многоквартирный дом по адресу: Ист-Энд-авеню, 620, Нью-Йорк, и на лифте поднялась на тринадцатый этаж. Я позвонила в дверь студии Альберто Майона. К двери никто не подошел, и изнутри не донеслось ни звука. Сама дверь оказалась не заперта. Она не была приоткрыта настолько, чтобы можно было заглянуть внутрь, но и не была закрыта на замок или засов. Позвонив снова и не дождавшись ответа, я толкнула дверь и вошла в студию.

Тело Альтерто Майона лежало на полу около рояля. Он был мертв. На затылке у Майона я увидела рану, не оставлявшую сомнений в том, что он умер. Почувствовав дурноту и слабость, я была вынуждена присесть на пол и опустить голову, чтобы не упасть в обморок. Тела я не касалась. На полу, недалеко от тела, лежал пистолет, и я взяла его в руки. Думаю, я провела сидя на полу около пяти минут, может быть, чуть больше или чуть меньше. И только поднявшись на ноги и повернувшись к двери, я осознала, что пистолет по-прежнему находится у меня в руках. Я положила его на подставку бюста Карузо. Позднее я поняла, что мне не стоило этого делать, но в тот момент я была слишком потрясена и напугана, чтобы рассуждать и действовать разумно.

Я вышла из студии, захлопнув за собой дверь, спустилась по общей лестнице на двенадцатый этаж и позвонила в дверь квартиры Майона. Я намеревалась сообщить миссис Майон об увиденном наверху, однако, когда она открыла мне дверь, не нашла в себе сил сделать это. Я не могла сказать этой женщине, что ее муж мертв и находится наверху, в студии. Позднее я сожалела об этом, но виноватой себя не считаю. Я сказала, что хотела увидеться с ее мужем, звонила в дверь студии, но мне никто не открыл. Затем я вызвала лифт, спустилась вниз, вышла на улицу и направилась домой.

Не сумев рассказать об увиденном миссис Майон, я не стала говорить об этом никому. Я обязательно поделилась бы всем со своим отцом, но того не оказалось дома. Я решила дождаться его возвращения и тогда уже обсудить с ним ситуацию, но тут мне позвонил один знакомый и сообщил новость о самоубийстве Майона. Поэтому я решила никому не рассказывать, даже отцу, что побывала в студии, а просто говорила всем, что звонила и стучала в дверь, но безрезультатно. Мне казалось, что это уже не имеет значения, но теперь, когда мне объяснили, насколько мои показания важны, я рассказываю обо всем в точности так, как это произошло в тот день.

Когда Клара дочитала до конца, вернулся официант с напитками, и она прижала бумагу к груди, словно карты в покере. Удерживая документ там левой рукой, правой она потянулась к стакану и сделала большой глоток виски. Я отхлебнул из своего, просто за компанию.

– Сплошное вранье! – негодующе воскликнула мисс Джеймс.

– Ну разумеется, – согласился я. – У меня прекрасный слух, так что говорите потише. Мистер Вулф отнюдь не намерен выкручивать вам руки, и в любом случае нам пришлось бы попотеть, убеждая вас подписать этот документ, будь в нем чистая правда. Мы прекрасно знаем, что дверь студии была заперта и вы отперли ее своим ключом. Кроме того… да погодите же, просто спокойно дослушайте меня до конца… кроме того, вы намеренно подняли пистолет и переложили его на подставку бюста, потому что вообразили, будто это миссис Майон расправилась с мужем и оставила пистолет там, чтобы инсценировать самоубийство. А вам, разумеется, захотелось усложнить ей жизнь. И поэтому…

– А где были вы, что так уверенно все излагаете? – насмешливо перебила мисс Джеймс. – Прятались за диваном?

– Нет, конечно. Однако, не будь у вас ключа, вы бы не испугались и не примчались бы сюда на встречу со мной. Вы явно переполошились из-за того, что я наговорил по телефону. Что же касается пистолета, то с ним все было значительно проще, но если вы еще не догадались, то вряд ли теперь догадаетесь, даже если будете думать целый год. Я удивляюсь, неужели вы думали, будто кто-то поверит, что убийца, заблаговременно разработавший сложный план с целью представить смерть Майона как самоубийство, мог затем все испортить, положив орудие преступления к бюсту? Между нами говоря, вы сделали просто невероятную глупость.

Клара так напряженно работала мозгами, что даже не обиделась на это мое последнее замечание. Ее гладкий белый лоб сморщился, а из глаз начисто исчез обычный блеск.

– Как бы там ни было, – запротестовала она, – все, что здесь написано, – просто какой-то абсурд! Всем известно, что пистолет нашли на полу рядом с телом, так что это просто не может быть правдой!

– Вот-вот, – усмехнулся я в ответ. – Должно быть, когда вы прочли об этом в газетах, это стало для вас новым потрясением. Ведь вы лично перенесли пистолет к бюсту, так как же он мог очутиться на полу? Очевидно, кто-то переложил его обратно. Полагаю, вы решили, что за этим тоже стоит миссис Майон, и удержать рот на замке было ох как непросто, но вам пришлось смолчать. Теперь все изменилось. Мистер Вулф знает, кто вернул пистолет на пол, и может доказать это. Более того, он знает, что Майон не застрелился, а был убит, и это тоже будет доказано. Его останавливает лишь необходимость объяснить, каким образом пистолет переместился с пола к бюсту. – Я вытащил ручку. – Проставьте здесь свое имя, я засвидетельствую подпись, и дело в шляпе.

– То есть подписать эту бумажку? – В голосе Клары скользнуло презрение. – Я не настолько глупа.

Тем временем я поймал взгляд официанта и знаком велел ему повторить заказ, после чего, дабы подтвердить расположение к собеседнице, опустошил свой стакан.

Но наткнулся на пристальный взгляд Клары и постарался скопировать эти ее сердито сдвинутые брови.

– Послушайте, мисс Голубые Глазки, – рассудительно произнес я, – я ведь не загоняю иголки вам под ногти. Я не уверяю, будто мы способны доказать, что вы побывали в студии… хоть с помощью ключа, хоть потому, что дверь оказалась не заперта, это значения не имеет… и переместили орудие убийства. Мы с мистером Вулфом знаем, что это сделали вы, поскольку ни у кого другого просто не было такой возможности, а вы оказались там как раз вовремя, но я первый готов признать: доказать этого мы не сумеем. Тем не менее я предлагаю вам замечательную сделку. – Я нацелил на Клару перо своей ручки. – Просто выслушайте. Эти показания нужны нам для архива, просто на тот крайне маловероятный случай, если вдруг человек, вернувший пистолет на пол, окажется таким тупицей, что разболтает об этом. И тогда он…

– Вы говорите «он»? – ахнула Клара.

– Он или она – какая разница. Мистер Вулф в таких случаях предпочитает неопределенное местоимение – «некто». Так вот, если этот самый некто не проговорится, что вряд ли – не дурак же он, в самом деле, навлекать массу неприятностей на свою голову, – ваши показания вообще не потребуются. Но нам нужно иметь их в сейфе на тот случай, если это все-таки произойдет. И вот еще что: получив ваши показания, мы не станем рассказывать копам о том, что у вас имелся ключ от студии Майона. Мы вообще не вспомним о ключах. Мало того: подписав эту бумагу, вы сэкономите своему отцу кругленькую сумму. В этом случае мы сможем прояснить обстоятельства смерти Майона, и тогда, я вам гарантирую, его вдова даже не вспомнит о компенсации. Ей будет просто не до того. – Я протянул ей ручку. – Ну же, подписывайте.

Клара покачала головой, но не особенно энергично: бедняжке опять пришлось напрячь мозги. Я набрался терпения, вполне довольный тем обстоятельством, что собеседницу мою никак нельзя было назвать гигантом мысли. Затем нам принесли еще виски, и был объявлен перерыв, поскольку на способность Клары пить и думать одновременно полагаться было никак нельзя. В конце концов мисс Джеймс все же пробилась к выводу, к которому я ее подготовил.

– Значит, вы знаете, – удовлетворенно объявила она.

– Мы знаем достаточно, – расплывчато подтвердил я.

– Вы знаете, что она убила его. Знаете, что она подбросила пистолет на пол. Я тоже сразу догадалась, ведь больше некому. И теперь у вас достаточно доказательств? Если я поставлю подпись, вы сумеете это доказать?

Конечно, я мог бы задурить ей голову уклончивыми ответами и неопределенной болтовней, но мне вдруг подумалось: да какого черта?

– Разумеется, сумеем, – заверил я Клару. – Получив эти показания, мы сможем действовать. Это последнее недостающее звено. Вот вам ручка.

Клара подняла свой стакан, осушила его, поставила на стол и… Будь я проклят, если она снова не затрясла головой, на сей раз куда энергичнее.

– Нет, – твердо сказала она. – Я ничего не стану подписывать. – И решительно протянула мне документ. – Я подтвержу, что все написанное здесь – правда, и, если в суде эта женщина скажет, что снова положила пистолет на пол, я поклянусь, что это я отнесла его к бюсту. Но я не стану ничего подписывать, потому что однажды уже подписала какие-то бумаги, касавшиеся автомобильной аварии, после чего отец заставил меня пообещать, что впредь я обязательно буду показывать ему все документы. Если хотите, я могу взять этот листочек и отнести ему, а потом уже подпишу. И отдам вам обратно сегодня вечером или завтра. – Она призадумалась и вновь нахмурилась. – Но тогда папа узнает, что у меня был ключ. Ладно, выкручусь как-нибудь…

Впрочем, я уже забрал у нее документ из протянутой руки. Подозреваю, что вы разочарованы тем, как быстро я сдался, и осуждаете меня. Могу сказать в свое оправдание лишь одно: легко вам судить со стороны, вы там не были и с Кларой не общались. Забрав бумагу, я вынул из кармана блокнот, вырвал чистый листочек и принялся писать.

– А я бы выпила еще, – заметила Клара.

– Чуть позже, – пробормотал я и сосредоточился на тексте. Вот что у меня получилось.

Ниро Вулфу.

Настоящим подтверждаю, что Арчи Гудвин приложил все возможные усилия, убеждая меня подписать составленные Вами от моего лица показания, предварительно разъяснив мне, для какой цели это нужно. Однако я по причинам, которые изложила ему в устной форме, отказалась поставить под этим документом свою подпись.

– Готово, – выдохнул я, передавая Кларе листок. – В данном случае не будет считаться, что вы что-либо подписываете: здесь, наоборот, говорится, что вы отказались подписывать документ. Я должен получить от вас эту бумажку по одной-единственной причине: мистеру Вулфу известно, как я падок на красивых девушек, особенно если они такие утонченные и разумные, как вы. Поэтому, если я верну ему документ без подписи, он решит, что я плохо старался. Он может даже уволить меня. Просто напишите свое имя там, внизу.

Клара снова перечитала бумажку и взяла ручку. Улыбнулась мне, сверкая глазами.

– Вам меня не обмануть, – сказала она вполне дружелюбно. – Я сразу чувствую, когда действительно нравлюсь мужчине. Вы же считаете меня холодной и расчетливой особой, я уверена.

– Неужели? – Я произнес это с горечью, но постарался не переборщить. – Так или иначе, речь сейчас не о моих чувствах, а о том, что подумает мистер Вулф. Окажите мне услугу, приложите ручку. Вот так, премного благодарен.

Взяв у нее листок, я подул на еще влажные чернила.

– Я сразу чувствую, когда действительно нравлюсь мужчине, – повторила Клара.

Больше мне от нее ничего не требовалось, но я честно выполнил свое обещание угостить ее еще одной порцией виски.

Когда я вернулся на Тридцать пятую улицу, было начало седьмого, так что Вулф уже спустился из оранжереи от своих драгоценных орхидей и встретил меня в кабинете. Бодро войдя туда, я выложил на стол перед ним неподписанные показания мисс Джеймс.

Он только крякнул:

– Итак?

Я уселся и в точности пересказал ему, как прошла встреча, вплоть до момента, когда Клара предложила забрать документ домой и показать своему отцу.

– Прошу прощения, – сказал я, – но прошлым вечером некоторые из потрясающих качеств этой девушки остались нами незамеченными. Я говорю это не в качестве оправдания, а просто констатирую факт. Со всеми ее мозговыми функциями легко могла бы справиться высушенная горошина. Зная, что вы не любите безосновательные утверждения, и желая убедить вас в своей правоте, я заручился вещественными доказательствами. Вот бумага, которую она все-таки решила подписать.

Я передал ему листочек, вырванный из блокнота. Пробежав его взглядом, Вулф покосился на меня:

– И она это подписала?

– Да, сэр. В моем присутствии.

– Вот как. Хорошо. Приемлемо.

Я беззаботно кивнул, подтверждая тем самым, что расслышал похвалу. Когда Вулф произносит «приемлемо» подобным тоном, я ничуть не в претензии.

– Написано с нажимом, отчетливо и ясно, – заметил он. – Она воспользовалась твоей ручкой?

– Да, сэр.

– Одолжи мне ее, пожалуйста.

Я поднялся и передал ему ручку заодно с парой листов писчей бумаги, а потом стоял рядом и с заинтересованным одобрением наблюдал за тем, как Вулф снова и снова выводит слова «Клара Джеймс», внимательно сличая каждый новый вариант с добытым мною образцом. Одновременно, делая паузы, он рассуждал:

– Весьма маловероятно, что кто-нибудь когда-нибудь увидит эту бумагу… кроме наших клиентов… Ага, уже лучше… До обеда еще остается время обзвонить их всех… Сначала позвони миссис Майон и мистеру Уэпплеру… потом остальным… Скажи им, что я готов представить свое заключение относительно целесообразности иска миссис Майон к мистеру Джеймсу… Если они смогут собраться здесь сегодня в девять часов… Если не получится, можно и завтра в одиннадцать… Потом свяжись с мистером Кремером… скажи ему, пусть отрядит к нам кого-нибудь из своих людей…

Он выложил отпечатанные показания на столешницу, вывел под ними имя Клары Джеймс и сравнил результат с подписью, которую я принес.

– Эксперты сразу заметят разницу, – пробормотал он, – но ни один эксперт этих показаний не увидит. А для наших клиентов, даже если они знакомы с почерком мисс Джеймс, вполне сойдет.

Глава 8

Мне пришлось битый час провисеть на телефоне, чтобы успеть договориться со всеми на сегодняшний вечер. Правда, я так и не смог дозвониться до Гиффорда Джеймса, но его дочь согласилась отыскать отца и доставить к нам, что благополучно и сделала. Остальных я выловил сам.

Единственными, кто стал со мной спорить, оказались наши клиенты, в особенности Пегги Майон. Она всячески артачилась, ни в какую не желая участвовать во встрече, предлогом для которой служили ее финансовые претензии к Гиффорду Джеймсу, и в результате мне пришлось передать трубку Вулфу. Фред и Пегги получили приглашение прибыть раньше других: Вулф собирался кое-что обсудить с клиентами, оставив за ними право самим решить, остаться или уйти. Такой вариант обоих устроил.

Они явились как раз вовремя, чтобы помочь нам расправиться с послеобеденным кофе. Пегги, я полагаю, успела почистить зубы, вздремнуть и принять ванну; по крайней мере, она сменила костюм, однако в любом случае оптимизма ей это не прибавило. Миссис Майон выглядела настороженной, уставшей, задумчивой и явно была настроена скептически. Она не заявила открытым текстом, что сожалеет о том, что вообще связалась с Ниро Вулфом, но, похоже, так думала. У меня возникло подозрение, что подобные же чувства испытывает и Фред Уэпплер, хотя он продолжал сохранять безупречные манеры и вряд ли собирался останавливаться на полпути. Ведь это Пегги настояла на том, чтобы обратиться за помощью к Вулфу, и Фред не хотел, дабы у любимой создалось впечатление, будто все ее усилия лишь усугубили ситуацию.

Они оба не оживились, даже когда Вулф предъявил им письменные показания Клары Джеймс, под которыми стояла ее подпись. Они вместе прочли бумагу: Пегги уселась в красное кожаное кресло, а Фред примостился рядышком на подлокотник.

Дочитав, оба одновременно подняли взгляды на Вулфа.

– И что дальше? – вопросил Уэпплер.

– Дорогой сэр, – произнес Вулф, отодвигая от себя чашку с блюдцем, – дорогая мадам, зачем вы приходили ко мне? Вас беспокоил тот факт, что, когда вы вошли в студию, пистолета на полу не было: из-за этого вы оба пребывали в убеждении, что Майон не застрелился, а был убит. Если бы обстоятельства свидетельствовали о самоубийстве, вы бы уже поженились и не нуждались в моей помощи. Согласны? Очень хорошо, я предоставил вам такие обстоятельства. Неужели вам этого мало?

Фред плотно сжал губы.

– Я в это не верю, – хмуро сказала Пегги.

– Вы не верите этим показаниям? – Вулф потянулся к документу и убрал его в стол, что показалось мне мудрой предосторожностью: время близилось к девяти. – Вы считаете, что мисс Джеймс стала бы подписывать бумагу, в которой изложена неправда? Но зачем ей…

– Я не об этом говорю, – возразила Пегги. – Я хотела сказать, что не верю, будто мой муж убил себя, и не важно, где оказался пистолет. Я слишком хорошо его знала. Альберто ни за что бы не пошел на самоубийство, никогда. – Она повернулась к своему спутнику. – А ты как считаешь, Фред?

– Мне тоже трудно поверить в самоубийство, – неохотно признал тот.

– Ясно, – ехидно протянул Вулф. – Значит, на самом деле вы наняли меня совсем для иной цели. По крайней мере, вы должны признать, что я рассеял ваши сомнения относительно пистолета. Тут уж двух мнений быть не может. Я честно выполнил свою работу, но вы, оказывается, желаете большего. Вы хотите, чтобы я изобличил убийцу и передал его полиции. Вы хотите…

– Я всего лишь сказала, – с отчаянием в голосе заметила Пегги, – что не верю, будто мой муж убил себя, и ничто не заставит меня в это поверить. Теперь-то я понимаю, что на самом деле мне…

Но тут позвонили в дверь, и я пошел открывать.