Текст книги "Тройной риск"

Глава 8

Колли мы оставили в такси. Херб припарковался рядом с особняком Вулфа. В этот дом никогда не ступала лапа собаки, и я не видел смысла нарушать традицию ради лиц, которые пребывали со мной в столь натянутых отношениях. Херб по моему совету поднял в машине перегородку.

Я первым поднялся на крыльцо, открыл дверь и провел всю компанию, включая Сола, в гостиную, а потом прошел в кабинет.

– Ну что же, – объявил я Вулфу, – теперь ваша очередь. Они здесь.

Вулф, сидевший за столом, закрыл книгу и отложил ее в сторону, затем спросил:

– Миссис Рэкелл?

– Да. Они сидели на скамейке, с собакой, а Сол прятался сзади в кустах и смог подслушать часть беседы, вот только я не знаю, что конкретно. Я предложил им выбирать между вами и законом, и они предпочли вас. Наша клиентка, вероятно, считает, что ей удастся откупиться. Позвать сначала Сола?

– Нет. Вводи всех троих.

– Но Сол может рассказать вам…

– Мне это не нужно. Хотя… Там видно будет. Зови всех!

Я открыл межкомнатную дверь, пригласил их, и они вошли. Пока миссис Рэкелл направлялась к красному кожаному креслу и усаживалась в него, губы ее были сжаты столь плотно, что практически исчезли. Лицо Хита ничего не выражало, но, должно быть, даже при большом желании отразить какие-либо чувства на столь круглой и пухлой физиономии было нелегко. Сол устроился было у дальней стены, но Вулф велел ему пересесть поближе, и он переместился на одно из кресел около моего стола.

Миссис Рэкелл сразу же завладела мячом. Она презрительно заявила, что следить за ней и угрожать полицией недостойно. Такое отношение к клиентам омерзительно и вероломно. Она этого не потерпит.

Вулф дал ей излить чувства и сухо отозвался:

– Вы, мадам, меня изумляете. – Он покачал головой. – Под угрозой смерти обращаете внимание на всякие пустяки. Разве вы не поняли, что и с какой целью я проделал? Неужели вы не осознаете, в какое положение попали?

– Я полностью согласен с миссис Рэкелл, – решительно вмешался Хит. – Приехать сюда нас вынудили угрозами. По какому праву?

– Я объясню вам. – Вулф откинулся на спинку кресла. – Удовольствия мне это не доставляет, так что постараюсь закончить поскорее… Но, повторяю, необходимо всецело осознавать, какая сложилась ситуация, ведь вам предстоит принять жизненно важное решение. Для начала позвольте представить вам мистера Сола Пензера. – Он перевел взгляд на нашего помощника. – Сол, ты следовал за мистером Хитом на тайную встречу с миссис Рэкелл?

– Да, сэр.

– Тогда рискну предположить, что в его намерения входило выступить против предоставления миссис Рэкелл суммы для изобличения мисс Гохин. Полагаю, он хотел потребовать, чтобы супруги отказались от подобной акции. Ты слышал бо́льшую часть их беседы?

– Да, сэр.

– Сказанное ими противоречит моему предположению?

– Нет, сэр.

– Подтверждает его?

– Да, сэр. Более чем.

Вулф вновь повернулся к Хиту:

– Мастерство мистера Пензера общеизвестно, даже если до сегодняшнего дня вы и не подозревали о его существовании. Думаю, присяжные ему поверят, а уж полиция и ФБР точно не усомнятся в его показаниях. Мой вам совет, сэр: не усугубляйте ситуацию, ограничьтесь уже понесенными потерями.

– О каких потерях вы говорите? – Хит попытался презрительно усмехнуться, но с такой рожей это было не так-то просто. – Я ничего не терял.

– Вот-вот потеряете. И помешать этому вы не в силах. – Вулф погрозил ему пальцем. – Мне вам растолковать? Позавчера, в среду вечером, когда вы и шестеро остальных присутствовали здесь, я пребывал в замешательстве. Мне оставалось либо сдаться, либо испробовать одновременно с десяток детально продуманных линий расследования, что, разумеется, плачевно сказалось бы на моих средствах. Ни один из вариантов удовлетворительным мне не представлялся. Поскольку изменить прошлое я был не в силах, то попытался устроить так, чтобы нечто произошло под моим надзором и контролем, для чего прибег к хитрости, пожалуй действуя грубовато, но так уж получилось. Я сделал предложение мистеру и миссис Рэкелл. Сформулировал я его осторожно, но, в сущности, попросил денег на подкуп свидетеля и разрешение дела обманом. – Взгляд Вулфа метнулся к миссис Рэкелл. – И вы самым глупым образом попались в ловушку.

– Я? – презрительно переспросила она. – Это как же?

– Вы вцепились в это предложение. Ваш муж, будучи человеком абсолютно невиновным, заколебался, а вот вы – нет. Решив, что дело мне не по силам, вы подумали, будто я пытаюсь заработать гонорар жульничеством, и охотно согласились. Почему? Это не вязалось с вашей позицией и действительно выглядело нелепо. Вы же утверждали, что хотите изобличить и наказать убийцу племянника, но в то же время несомненно были готовы потратить крупную сумму денег – ваших собственных денег – на подтасовку фактов. Либо вы были чересчур наивны, либо замыслили какую-то уловку. В любом случае над этим стоило хорошенько подумать. – Вулф посмотрел на миссис Рэкелл в упор, и она выдержала его взгляд, а затем продолжил: – Вот я и задумался. А что, если это вы убили своего племянника? Что касается яда, раздобыть его вам было ничуть не сложнее, чем всем прочим. Теперь относительно возможности: вы заявили, что якобы не заходили в комнату Артура после того, как там побывала и положила капсулы в коробочку миссис Кремп. Но могли ли вы это доказать? У меня не было никаких причин полностью исключить вас из числа подозреваемых. Ваши активные нападки на ФБР и полицию вполне могли исходить из вашей убежденности в собственной безнаказанности. Обратиться ко мне настоял ваш муж, и, естественно, вы захотели присутствовать при нашей беседе. Что же до мотива, то его пришлось бы поискать, но у меня имелся кое-какой материал для предположений, вами же самой и предоставленный. Вы были уверены, причем не имея для этого никаких реальных оснований, будто вашего племянника убил коммунист, прознавший, что тот изменил их делу. Когда во вторник вы пришли сюда с мужем, то чуть ли не с порога выложили мне эту версию. И я невольно призадумался: а уж не коммунистка ли вы сами?

– Чушь! – фыркнула она.

– Не обязательно, – покачал головой Вулф. – Признаться, мне не по душе нынешняя тенденция бездоказательно и несправедливо обвинять чуть ли не всех подряд в приверженности к коммунистическим идеям. Но тем не менее исповедовать их тайно может кто угодно, ведь, как известно, внешность обманчива. Так вот, у меня возник вопрос: если в действительности вы сами являетесь коммунисткой или же сочувствующей, то зачем же тогда вы так изводили племянника, что ему в конце концов пришлось умиротворить вас ложью, что он якобы работает на ФБР? Почему вы не доверились Артуру, не рассказали о собственной приверженности делу коммунизма? Конечно же, вы просто не осмелились. Ведь существовала опасность, что рано или поздно ваш племянник мог выйти из партии и рассказать все, что ему известно. Такие случаи уже бывали. Должно быть, вы испытали немалое потрясение, когда узнали – вы ведь приняли рассказ Артура за чистую монету, – что на самом деле он работает на ФБР. После этого племянник мужа, живущий к тому же с вами в одном доме, превратился в неотвратимую угрозу. – Вулф подался вперед. – Два дня назад это были лишь умозрительные догадки, но теперь я располагаю доказательствами. Ваша встреча с мистером Хитом превратила мою гипотезу в уверенность. Иначе зачем бы вам понадобилось тайно встречаться с ним? Что давало ему право требовать от вас решительно отказаться предоставить деньги для подкупа мисс Девлин? Что ж, я рассуждал так: если вы тайная коммунистка, то почти наверняка жертвовали значительные суммы не только партии, но и в фонд, который берет на поруки арестованных коммунистов. А мистер Хит является куратором этого фонда и скорее навлечет на себя тюремный срок, чем выдаст имена жертвователей. Так что, мадам, моя уловка сработала, хотя и не без большой доли везения, должен признать. Все это время мы с мистером Гудвином пребывали в некотором напряжении. Он не даст соврать: я оценивал наши шансы на успех как один к двадцати. Теперь, слава богу, расследование завершено! Вас ждет электрический стул.

– Вы самодовольный глупец! – решительно парировала миссис Рэкелл, и я невольно восхитился этой незаурядной женщиной, чью самоуверенность нам так и не удалось поколебать, а она продолжала: – Ну надо же было измыслить такой бред! Я отдыхала на скамейке в парке, а мистер Хит проходил мимо и заговорил со мной. Ваш человек, – миссис Рэкелл метнула на Сола презрительный взгляд, – все придумал. Мы беседовали на самые невинные темы.

– Ну что же, – кивнул Вулф, – для вас это оптимальная линия защиты. Не буду тратить время на напрасные споры. – Он взглянул на Хита. – А ваше положение гораздо более уязвимое.

– Я одолевал людей и посильнее вас, – заявил Хит. – Людей, обладающих огромной властью. Возглавляющих империалистский заговор с целью захватить мир.

– О да, конечно, – не стал спорить Вулф. – Но даже если вы и оценили своих противников верно, в чем лично я сомневаюсь, бороться со мной вам будет значительно сложнее. Я не возглавляю никаких заговоров по захвату чего бы то ни было, но именно из-за меня вы угодили в яму, из которой уже не выбраться. Вам растолковать? Вы являетесь куратором вышеупомянутого фонда, который составляет почти миллион долларов, и, несмотря на огромный риск для себя, не намерены выдавать имена жертвователей. Распоряжения суда действия на вас не возымели. Очевидно, вы пойдете на что угодно, лишь бы не раскрывать имен. Но одно из них вы мне сейчас все-таки назовете, да это для меня и не секрет: миссис Бенджамин Рэкелл. Я бы хотел, чтобы вы ознакомили нас с суммами и датами ее пожертвований. Итак?

– Ничего я вам не скажу.

– Не глупите! У вас просто нет иного выхода. Ну подумайте сами. Я уверен, миссис Рэкелл убила своего племянника, заподозрив его в сотрудничестве с ФБР и полагая в силу этого, что он представляет угрозу для ее партии и для нее самой. В ближайшее время мою уверенность разделят также и ФБР с полицией. Пусть у них это займет день или даже целый год, но неужели вы считаете, что есть хотя бы самый крохотный шанс, что мы не выведем ее на чистую воду? Неужели вы полагаете, будто, зная, что у этой женщины имелся яд, мы не выясним, где и как она его достала? – Вулф покачал головой. – Нет, вам придется сдать миссис Рэкелл, иначе… Полиция спросит у вас: имеются у вас какие-либо сведения или свидетельства, что она симпатизирует коммунистическим идеям? Допустим, вы ответите отрицательно или откажетесь отвечать. Впоследствии они заполучат подобное свидетельство, да еще и с доказательством вашей осведомленности об этом. Вполне допустимо, что посредством неких процедур, предотвратить которые вам не удастся, власти заполучат весь список жертвователей. И вместо непродолжительного заключения за неуважение к суду вы получите значительный срок за утаивание существенного доказательства по делу об убийстве. Кроме того, не забывайте, приверженцем какой идеи вы являетесь. Вам известно, какого мнения о коммунизме придерживается большинство американцев, включая и меня. Неужели вы хотите добавить к и без того немалому презрению общества еще и клеймо укрывателя убийцы? – Вулф поднял брови. – Право, мистер Хит. Вы можете вдохновиться множеством прецедентов. Ваш случай ни в коем разе не окажется первым, когда ведомый ложным рвением коммунист угодит в яму, вырытую им для другого. В странах, где коммунисты у власти, тюрьмы переполнены, не говоря уже о могилах, бывшими товарищами, проявившими недостаточную осмотрительность. Но в Америке, где власти у вас нет и, надеюсь, никогда не будет, можете ли вы позволить себе роскошь покрывать убийцу? Нет. Миссис Рэкелл подведет вас под монастырь. Итак, сколько она пожертвовала и когда?

Надо отдать Хиту должное: он превосходно умел владеть собой. Не унаследуй он приличного состояния, то вполне смог бы сколотить его игрой в покер. Глядя на его лицо, никто не отважился бы сделать какие-либо заключения.

Он встал и произнес:

– Я дам вам знать завтра.

Вулф хмыкнул:

– Нет, так не пойдет. Я хочу прямо сейчас вызвать полицию. Им понадобятся ваши показания. Арчи!

Я поднялся и занял позицию возле двери. Хит тоже двинулся в этом направлении.

– Всего доброго, – объявил он на ходу.

Я не тронулся с места, и он попытался обойти меня. Я бы с удовольствием врезал этому типу как следует, но сдержался и просто схватил его за плечо, развернул и слегка толкнул. Хит споткнулся, но на ногах устоял.

– Это насилие, – заявил он, обращаясь к Вулфу, а не ко мне. – И незаконное ограничение свободы. Вы пожалеете об этом.

– Вздор! – внезапно взорвался Вулф. – Черт побери, неужели вы полагаете, будто я позволю вам уйти и созвать заседание вашего политбюро?! Повторяю еще раз: ситуация безнадежная, вам ее все равно не выгородить. Ну признайтесь, вы же это понимаете?

– Понимаю, – не стал спорить он.

– Вы готовы сообщить факты?

– Да. Но не вам, а полиции.

– Ты что, совсем сбрендил, придурок? – набросилась на него миссис Рэкелл.

Он уставился на нее. В этих стенах мне пришлось выслушать немало всевозможных лицемерных замечаний – каких только формулировок и оправданий для себя не придумывали люди, – но то, что отколол в тот день Хенри Джеймсон Хит, побило все рекорды. Не сводя с нее глаз, он спокойно произнес:

– Я должен выполнить свой гражданский долг, миссис Рэкелл.

– Арчи, вызывай мистера Кремера! – велел Вулф.

Я подошел к своему столу и принялся набирать номер.

Глава 9

На следующий день, в субботу, в кабинете у стола Вулфа стояли Уэнгерт и Кремер. Стояли они, потому что, пробыв у нас почти целый час и уладив все вопросы, уже собирались уходить. Мы не дождались от них громких слов вроде того, что Вулф многое сделал для американского народа, включая и их самих, но в целом оба настроены были вполне дружелюбно.

Когда же они направились к двери, я остановил их:

– Прошу прощения, еще одна маленькая деталь.

Они посмотрели на меня. Я обратился к Уэнгерту:

– Я надеялся, что об этом упомянет мистер Вулф, но он этого не сделал, так же как и вы, инспектор. Ничего личного. Я поднимаю сей вопрос лишь в порядке конструктивной критики. Девушке, тайному агенту ФБР, даже прикидывающейся коммунякой, не следует брать в привычку просто так оскорблять чувства людей. Согласитесь, ваше дело нисколько не выиграло оттого, что Кэрол Берк при свидетельнице обозвала меня жалким маленьким подпевалой. Конечно же, она обозлилась, когда я засек ее в чулане, но это не оправдание. Мне кажется, вам следует поговорить с мисс Берк на эту тему.

– Кэрол Берк – наш агент? – нахмурился Уэнгерт. – Это что еще за шуточки?

– Ой, да бросьте! – скривился я. – Не делайте из меня тупицу. Разумеется, мисс Берк работает на вас. Это столь очевидно, что мистер Вулф даже не потрудился прокомментировать сей факт. Кто же еще мог рассказать вам о моем разговоре с Делией Девлин? Мисс Девлин вполне доверяла соседке, если позволила той спрятаться в чулане, так что, несомненно, она же потом и сообщила ей о нашей беседе. Вы хотите подискутировать со мной об этом на телевидении?

– Нет. Не собираюсь я ни с кем дискутировать. А ты и так, Арчи, говоришь чертовски много. Лучше бы тебе помолчать.

– Да, я парень общительный, но в то же время умею держать язык за зубами. Попросите меня вежливо, скажите «пожалуйста», и я пообещаю рта не раскрывать. Но я не закончил свою мысль. А сказать я хотел следующее: может, я и жалкий, может, и подпевала, но отнюдь не маленький.

Кремер фыркнул:

– На мой взгляд, даже слишком большой. Пойдемте, Уэнгерт, я спешу.

Они удалились. Я решил было, что на этом вопрос закрыт, но два дня спустя, в понедельник, как раз когда Вулф диктовал мне письмо, раздался телефонный звонок. На том конце провода была Кэрол Берк. Я без особого восторга поздоровался и поинтересовался:

– Небось узнали, что я критиковал ваши манеры?

– Манеры у меня и впрямь отвратительные, когда это требуется, – весело ответила она. – Но когда я веду частную беседу, как сейчас, например, то могу быть очень даже милой и учтивой. Я бы хотела извиниться за то, что обозвала вас маленьким.

– Ну что ж, валяйте.

– Я подумала, может, это лучше сделать при личной встрече? Я готова понести наказание.

– Ладно, тогда послушайте, что я вам скажу. На прошлой неделе, по-моему, в среду, мне пришла в голову мысль: надо бы как-нибудь выкроить время, чтобы объяснить вам, почему вы мне не нравитесь. Мы могли бы встретиться и уладить все вопросы. Я вам скажу, почему вы мне не нравитесь, а вы извинитесь. В баре отеля «Черчилль» в половине пятого, идет? Вы имеете право показаться со мной на людях?

– Ну конечно, это как раз мое новое задание.

– Прекрасно. Я воткну в петлицу серп и молот. – Повесив трубку и повернувшись к Вулфу, я объяснил ему: – Это была Кэрол Берк. Я собираюсь угостить ее выпивкой и, возможно, обедом. Поскольку эта особа была связана с делом, которое мы только что завершили, я, конечно же, отнесу издержки на счет служебных расходов.

– Даже и не мечтай! – заявил он и продолжил диктовать.

Убийство полицейского

Глава 1

В то утро, когда я подходил по Западной Тридцать пятой улице к крыльцу старого особняка из бурого песчаника, у меня имелось несколько причин испытывать довольство жизнью. Денек обещал быть солнечным. Новенькие туфли после трехмильной прогулки ничуть не натерли ноги. С запутанным делом, которое мы расследовали по просьбе важного клиента, было покончено, и я только что положил на счет Вулфа в банке пятизначную сумму.

Шагах в пяти от крыльца я заметил на другой стороне улицы двух человек, мужчину и женщину. Они таращились то ли на крыльцо, то ли на меня, а может, на все сразу. Пускай эта парочка зевак и не ставила нас на одну доску с Белым домом, недооценивать подобное внимание все же не стоило.

Эта мысль воодушевила меня еще больше. Однако, снова взглянув на пару, я понял, что видел ее прежде. Но где? Вместо того чтобы подняться по ступенькам, я повернулся к ним как раз тогда, когда они вышли на проезжую часть и двинулись в мою сторону.

– Мистер Гудвин, – обратилась ко мне женщина каким-то сдавленным шепотом, так что я едва расслышал ее.

Она была светлокожей и голубоглазой, довольно молодой, вполне ничего себе на вид, изящной даже в синем фабричного пошива пальто. Насколько она была светлой, настолько же мужчина был темным, и крупнее ее он не казался. Своеобразие его лицу придавали кривоватый, свернутый чуть влево нос и широкий рот с толстыми губами. Не узнал же я его сразу по той причине, что никогда прежде не видел в шляпе. Передо мной стоял гардеробщик из парикмахерской, клиентом которой я являлся.

– А, это ты, Карл…

– Можно нам войти с вами? – спросила женщина тем же сдавленным шепотом.

Тут-то я признал и ее. Она работала в той же парикмахерской маникюршей. Я никогда не пользовался ее услугами, поскольку своими ногтями занимаюсь сам, но неоднократно видел женщину там и даже знал, что ее зовут Тина.

С высоты своего роста я оглядел гладкое бледное личико с острым подбородком, и его выражение мне не понравилось. Я перевел взгляд на Карла: он выглядел еще хуже.

– В чем дело? – поинтересовался я, пожалуй несколько грубовато. – Неприятности?

– Пожалуйста, не здесь, – взмолилась Тина, быстро огляделась по сторонам и снова устремила умоляющий взгляд на меня. – Мы только набрались храбрости подойти к двери, как появились вы. Стояли и думали, в какую дверь звонить, ведущую в подвал или в парадную. Пожалуйста, можно нам войти?

Это не входило в мои планы. Я рассчитывал управиться с кое-какими мелочами по хозяйству, прежде чем Вулф в одиннадцать часов спустится из оранжереи. Вряд ли их визит сулил нам какую-либо прибыль.

– Вы как-то сказали, – едва ли не прохныкал Карл, – что человеку в опасности достаточно лишь упомянуть ваше имя.

– А-а, ерунда. То была всего лишь шутка. Я вообще слишком много болтаю. – Однако слова его достигли цели. – Ладно, заходите и рассказывайте, что у вас там случилось.

Я повел их по ступенькам и своим ключом открыл входную дверь. Внутри первая дверь с левой стороны длинной и широкой прихожей вела в комнату, которую мы называли гостиной. Пользовались ею мы не очень часто. Я направился туда, решив покончить там со свалившимся на меня делом, однако гостиную как раз прибирал Фриц, так что мы прошли дальше, в кабинет. Переставив пару кресел, чтобы гости оказались лицом ко мне, я уселся за свой стол и нетерпеливо кивнул им. Тина, прежде чем занять свое место, быстро огляделась.

– Какая милая и безопасная комната, – произнесла она, – для вас и мистера Вулфа, двух таких великих людей.

– Это он великий, – возразил я, – а я так, мальчик на побегушках. Так что там насчет опасности?

– Мы любим вашу страну, – заявил Карл.

Внезапно он задрожал. Сначала дрожь охватила пальцы, потом руки и плечи, и вот уже его колотило всего. Тина метнула в него тревожный взгляд, поспешно поднялась, схватила Карла за локти и затрясла, отнюдь не вкладывая в это нежности и одновременно выговаривая ему на непонятном мне языке. Он что-то промямлил в ответ, потом слова его зазвучали тверже, и через какое-то время он перестал трястись, а Тина вернулась в свое кресло.

– Да, мы любим вашу страну, – подтвердила она.

– Подождите, – кивнул я, – пока не повидаете Чилликоти в Огайо, где я родился. Вот тогда вы ее действительно полюбите. Как далеко на запад вы забирались – до Десятой авеню?

– Не думаю, – усомнилась Тина. – Может, до Восьмой. Но именно это мы и хотим сделать – отправиться на запад.

Она решила, что поможет делу, если немного меня развеселит, но особого успеха в этом не достигла.

– Ведь на восток двинуться мы не можем, правда? Там же океан. – Она открыла синюю кожаную сумочку и тут же извлекла из нее что-то, не копаясь и не перебирая содержимого. – Но, видите ли, мы не знаем, куда ехать. Может, как раз в Огайо? У меня есть пятьдесят долларов.

– Должно хватить, – отозвался я.

– Ах нет, – покачала она головой. – Пятьдесят долларов – это вам. Вам известна наша фамилия – Вардас? Вам известно, что мы женаты? Так что никаких оскорблений морали. Мы очень серьезно относимся к подобным вещам. Единственное, чего мы хотим, – это работать и жить вместе. Карл и я. И мы думаем…

Услышав незадолго до того громыхание лифта, в котором Вулф спускался из оранжереи на крыше, я понял, что сейчас нас прервут, но позволил ей продолжать. Теперь она замолчала сама, вспугнутая тяжелыми шагами Вулфа, который собственной персоной возник в дверях. Карл и Тина вскочили. Удостоив их лишь быстрым взглядом, Вулф сделал пару шагов, но внезапно остановился и хмуро уставился на меня.

– Не стал сообщать вам, что у нас посетители, – бодро возвестил я, – поскольку знал: вы все равно скоро спуститесь. Вы ведь помните Карла из парикмахерской? И Тину вы тоже там видели. Все в порядке, они женаты. Они всего лишь заглянули купить на пятьдесят баксов…

Не ответив ни слова и даже не кивнув, Вулф развернул свою тушу весом одну седьмую часть тонны и удалился в направлении кухни дальше по коридору. Чета Вардас секунду-другую созерцала опустевший дверной проем, а затем посмотрела на меня.

– Присядьте, – предложил я. – Как вы и сказали, он великий человек. Он рассердился, потому что я не предупредил его о вашем приходе. Он как раз собирался усесться за стол, – я махнул рукой в направлении оного, – позвонить, чтобы принесли пива, и расслабиться. Он и пальцем не пошевелит ради пятидесяти долларов. Может, я тоже, но давайте посмотрим. – Я взглянул на Тину, вновь примостившуюся на краешке кресла. – Так вы говорили…

– Мы не хотим, чтобы мистер Вулф сердился на нас, – горестно отозвалась она.

– Забудьте. Он сердится только на меня, это у него хроническое. Так зачем вы думали поехать в Огайо?

– Может, не в Огайо, – попыталась она вновь улыбнуться. – Как я сказала, мы любим вашу страну и хотим уехать как можно дальше. Нам бы хотелось оказаться в самом ее сердце. Не могли бы вы подсказать, куда нам лучше направиться, и помочь…

– Нет-нет, – резко перебил я ее. – Давайте-ка начнем сызнова. Вы только взгляните на себя. Вы же оба перепуганы до смерти. О какой опасности толковал Карл?

– Не думаю, – возразила она, – что это что-либо изменит…

– Это бессмысленно, – резко вставил Карл.

У него опять затряслись руки, но он тут же вцепился в сиденье, и дрожь прекратилась. Его темные глаза устремились на меня.

– Я познакомился с Тиной, – заговорил он тихо и твердо, стараясь сдержать нахлынувшие чувства, – три года назад в концентрационном лагере в России. Если хотите, я расскажу вам, почему нас никогда не выпустили бы оттуда живыми, хоть через сто лет. Но я предпочел бы не распространяться на эту тему. Меня бросает в дрожь при одной лишь мысли об этом. Я стараюсь научиться вести себя так, чтобы избавиться от этого.

– Отложим это до тех пор, пока ты не перестанешь трястись, – согласился я. – Но вам все-таки удалось выбраться оттуда живыми?

– Понятное дело. Мы же здесь. – В его ровном голосе прозвучали торжествующие нотки. – Хотя об этом я тоже не буду рассказывать. Нас считают мертвыми. Конечно, у нас была другая фамилия, не Вардас. Эту мы взяли позже, когда поженились в Стамбуле. Когда нам это удалось…

– Не называй никаких мест, – отчитала его Тина. – Никаких мест и никаких имен.

– Ты совершенно права, – согласился Карл и сообщил мне: – Это был не Стамбул.

– Конечно не Стамбул, – кивнул я. – Вам пришлось бы плыть. Вы поженились, и это главное.

– Да. Потом, позже, нас чуть не поймали снова. Нас вправду было поймали, но…

– Нет! – категорично оборвала его Тина.

– Совершенно верно, Тина. Ты права. Нас много куда забрасывало, и в свое время неким образом мы пересекли океан. Мы изо всех сил старались попасть сюда законным путем, но это оказалось совершенно невозможно. Когда же нам удалось добраться до Нью-Йорка, это произошло скорее по случайности… Нет, этого я не говорил. Обойдусь даже без таких подробностей. Скажу лишь только, что мы попали в Нью-Йорк. Поначалу было очень тяжело, но вот уже около года, как мы получили работу в парикмахерской, и жизнь стала такой чудесной и приятной, что мы снова почти пришли в себя. А что мы едим! Мы даже скопили немного деньжат! У нас…

– Пятьдесят долларов, – вставила Тина поспешно.

– Совершенно верно, – опять согласился Карл. – Пятьдесят американских долларов. Могу с уверенностью сказать, что мы были бы здоровы и счастливы, как даже и не мечтали три года назад, если бы не опасность. Она заключается в том, что мы нарушили ваши законы. Не отрицаю, это хорошие законы, но подчиниться им нам не представлялось возможным. Мы не можем чувствовать себя счастливыми, когда знаем, что каждую минуту к нам могут прийти и спросить, как мы здесь оказались. Прошла минута, и все в порядке, никто ничего не спросил. Но за ней ведь следует другая. Каждый день состоит из таких вот минут, и их так много. Нам удалось выяснить, как с нами поступят. И нам ли не знать, куда нас отправят? И мы точно знаем, что с нами там сделают. Я не удивлюсь, если вызвал у вас глубокое презрение, когда вот так вот задрожал у вас на глазах. Однако мне думается, чтобы до конца понять наше положение, нужно в нем оказаться. Как я. Как Тина. Я вовсе не говорю, что и вы бы дрожали, как я. Вот Тина ведь совсем не дрожит. И все же, думаю, на вас бы это тоже могло отразиться, как-нибудь по-другому, – то, что вы не особенно счастливы.

– Ага, могло бы. – Я посмотрел на Тину, но от выражения ее лица мне стало несколько неуютно, и я снова перевел взгляд на Карла. – Но если бы я пытался найти выход из положения, то сомневаюсь, что выложил бы все это парню по имени Арчи Гудвин только потому, что он ходит в парикмахерскую, где я работаю. Вдруг окажется, что он помешан на законах, которые вы нарушили? Да и потом, в Огайо минуты будут так же сменять друг друга, как и в Нью-Йорке.

– Есть же пятьдесят долларов.

Карл протянул ко мне руки, которые на этот раз не дрожали.

Тина нетерпеливо отмахнулась.

– Это сущие гроши для вас, – сказала она, и впервые в словах ее прозвучала горечь. – Мы знаем, что гроши. Но возникла опасность. И нам нужно спросить у кого-нибудь, куда теперь уехать. Этим утром в парикмахерскую приходил человек и задавал вопросы. Представитель власти! Полицейский!

– Хм. – Я поочередно окинул их взглядом. – Это другое дело. Полицейский в форме?

– Нет, в гражданском, но он показал нам удостоверение в обложке, Нью-Йоркское управление полиции. Там значилось его имя – Джейкоб Валлен.

– Когда именно утром?

– В самом начале десятого, вскоре после открытия парикмахерской. Сначала он поговорил с мистером Фиклером, владельцем. Мистер Фиклер отвел его за перегородку в мой маникюрный кабинет, где я занимаюсь с клиентами после того, как их обслужит парикмахер, или когда им нужен только маникюр. Я была уже там, раскладывала свои инструменты. Он сел, достал блокнот и стал задавать вопросы. А потом он…

– Какие вопросы?

– Все обо мне. Имя, где живу, откуда родом, как долго здесь работаю, все в таком духе, а потом о прошлом вечере: где я была и что делала прошлым вечером.

– А он не говорил, почему его интересует прошлый вечер?

– Нет. Только задавал вопросы.

– И о какой части вчерашнего вечера он спрашивал? Или обо всем?

– Начиная с того, как парикмахерская закрывается в половине седьмого.

– И что же, вы ему сказали, откуда приехали?

– Я сказала, что мы с Карлом – иммигранты из Италии. Именно так мы давно решили всем говорить. Что-то да приходится говорить, когда спрашивают из любопытства.

– Да уж, приходится. Он просил показать ваши документы?

– Нет. Но в следующий раз попросит. – Она стиснула зубы. – Нам нельзя возвращаться. Мы должны покинуть Нью-Йорк сегодня… Немедленно.

– О чем он еще спрашивал?

– Больше ни о чем. В основном о прошлом вечере.

– А потом что? Карла он тоже допрашивал?

– Да, но не сразу после меня. Он отпустил меня. И мистер Фиклер отправил к нему Филипа. А когда Филип вышел, послал туда Карла, а после него – Джимми. Джимми все еще сидел у него, когда я пришла к Карлу в гардероб. И мы согласились, что нам нужно бежать. Мы дождались, пока мистер Фиклер не отправится зачем-то в заднюю часть парикмахерской, и сразу же ушли. Добрались до своей комнаты в Ист-Сайде, собрали вещи и бросились на вокзал Гранд-Сентрал. И только потом мы поняли, что совсем не знаем, куда ехать, и можем допустить какую-нибудь ужасную ошибку. И на вокзале мы все обсудили. Мы решили, поскольку за нами охотится полиция, то хуже уже не будет. Но мы не особо уверены в тех, с кем познакомились в Нью-Йорке. Вот и подумали, что лучше всего пойти к вам и заплатить, чтобы вы нам помогли. Ведь вы профессиональный детектив. К тому же Карлу вы нравитесь больше всех остальных клиентов. Вы даете ему на чай только десять центов, так что дело не в этом. Я сама обратила на вас внимание. На то, как вы выглядите. Вы выглядите как человек, который тоже нарушил бы закон… если бы пришлось.