Текст книги "Красная шкатулка"

Глава 6

Когда на следующий день, в среду, без трех минут девять, я лихо подкатил на своем «родстере» к зданию «Бойден Макнейр инкорпорейтед» на Пятьдесят второй улице – местечко, надо полагать, было расчищено по распоряжению полиции, – мне было искренне жаль Ниро Вулфа. Охотник до всяческих представлений, он умел сделать так, чтобы зритель тянул шею, и вот сейчас здесь по его сценарию разыгрывалось настоящее кино, но разыгрывалось оно в доброй миле от его оранжереи и большущего кресла. Однако, вылезая из автомобиля, я пожал плечами и подумал: ну что ж, старый толстый греховодник, сидя дома, белого света не повидаешь.

У входа в здание стоял швейцар в ливрее и рядом с ним – кряжистый краснолицый парень в шляпе, из-за малости размера сдвинутой на самый затылок. Я подошел к двери, но он преградил мне путь:

– Прошу прощения, сэр. Вас просили приехать? Пожалуйста, назовитесь.

Он достал лист бумаги, на котором был напечатан список имен.

– Послушайте, дружище, – я посмотрел на него свысока, – это я просил приехать всех остальных.

– Вот как? – покосился он. – Ну да, конечно. Но инспектор сказал, что для вашего брата ничего нет. Проходите, не задерживайтесь.

Он принял меня за репортера. Это само по себе оскорбительно, а вдвойне обидно из-за того, что вырядился я, как на праздник: неброский бежевый костюм в едва заметную золотистую полоску, легкая бежевая сорочка, зеленый галстук из дорогой материи и темно-зеленая шляпа с мягкими полями.

– Дружище, вы что, ослепли на один глаз, а другим сроду не видели? Я Арчи Гудвин, помощник Ниро Вулфа.

Пришлось вытащить визитку и сунуть ему под нос.

Краснолицый посмотрел внимательно:

– Теперь порядок. Вас ждут наверху.

Внутри было пусто, только у лифта торчал еще один тип. Этого я знал – Слим Фольц. Мы вежливо поприветствовали друг друга, я вошел в кабину и поднялся на второй этаж.

Кремер постарался на славу. В большую комнату со всего здания натащили стульев, и на них восседало человек пятьдесят – в основном женщины, хотя затесалось и несколько мужчин. Было шумно. Подальше, где начинались кабинки, сбились в кучку четверо или пятеро полицейских. По другую сторону стоял Кремер и разговаривал с Бойденом Макнейром. Я подошел к ним.

– Минутку, Гудвин, – кивнул Кремер и, сказав еще что-то Макнейру, повернулся ко мне. – Ничего себе сборище! Согласились прийти шестьдесят два человека, налицо – сорок один. Не так уж плохо.

– Служащие все здесь?

– Все, кроме швейцара. Он нам нужен?

– Да, нам нужны все без исключения. Где будем работать?

– В главной примерочной, третья комната налево. Я назначил ответственным капитана Диксона. Ты ведь знаешь его?

– Когда-то встречались. – Я пошел по коридору и свернул в третью дверь налево. Комната была поменьше той, где мы собирались накануне. За столом сидел лысый коротышка с оттопыренными ушами и цепким, как у стервятника, взглядом. Перед ним на столе были аккуратно разложены листы бумаги и карандаши, а по правую руку горкой возвышались пять коробок «Королевского набора».

Я сказал, что он, очевидно, капитан Диксон, а я Арчи Гудвин и что утро выдалось недурное. Дабы не тревожить голову и сберечь энергию, он глянул на меня, ворочая одними глазами, и издал звук, напоминающий то ли совиное уханье, то ли кваканье жабы. Я выслушал его и отправился назад, в большую комнату. Макнейр обошел сидящих и примостился где-то сзади на стуле.

– Больше ждать нечего, – сказал Кремер. – А то и эти разбегутся.

– Валяйте, – милостиво отозвался я и прислонился к стене, оглядывая присутствующих.

Публика, как и следовало ожидать, была разношерстная – всех возрастов, объемов и сложения. Очень немногие женщины могут позволить себе выложить три сотни за весенний костюмчик, и почему-то они всегда такие, каких можно обрядить и в старую мешковину. Все равно никакой от них пользы. Правда, бывают исключения, и среди них – миссис Эдвин Фрост, сидящая подчеркнуто прямо в первом ряду. По обе стороны от нее красовались две юные богини, а позади разместились Ллевелин Фрост и его папаша. Еще я обратил внимание на рыжеволосую даму с матовой кожей и лучистыми глазами, но, узнав позже, что это графиня фон Ранц-Дайкен из Праги, выбросил ее из головы.

Стоя перед собравшимися, Кремер вещал:

– Прежде всего, я хочу поблагодарить мистера Макнейра за то, что он счел возможным закрыть на время ателье и разрешил использовать его в наших целях. Мы ценим этот его шаг и понимаем, что мистер Макнейр тоже искренне хочет разобраться в этом печальном происшествии. Во-вторых, я выражаю благодарность всем вам за то, что вы откликнулись на нашу просьбу. Нас радует, что так много сознательных граждан, готовых внести свой вклад в расследование этого… гм… печального происшествия. Никто из вас не обязан жертвовать своим драгоценным временем. Но, придя сюда, вы исполнили свой долг, то есть согласились оказать нам помощь, когда она потребовалась. Я благодарю вас от имени полицейского комиссара мистера Хомберта и окружного прокурора мистера Скиннера.

Хотелось подсказать ему: «Валяй дальше, чего уж там! От имени мэра и членов городского совета, от имени хозяев пяти районов, от имени отдела предприятий и сооружений…»

– Мы собираемся провести небольшой эксперимент, – продолжал инспектор, – и я надеюсь, что он не причинит вам беспокойства и не заденет вашего самолюбия. Не буду сейчас вдаваться в объяснения, а по телефону, кстати, это и вовсе было невозможно. Не исключено, что кое-кто сочтет наш эксперимент пустой затеей. Он и окажется таковым для большинства из вас, может быть, даже для всех вас, и тем не менее мы просим проявить понимание. Мы даже не будем возражать, если вы потом расскажете друзьям и знакомым, какая у вас тупая, безмозглая полиция. Однако смею вас заверить, мы причиняем вам беспокойство не ради собственного удовольствия. Мы расцениваем данный эксперимент как важную часть нашей работы и как одну из попыток разобраться в этом печальном происшествии. Вот, кажется, и все. Теперь я попрошу вас по очереди пройти в главную примерочную. Это третья комната слева. Там вас встретит капитан Диксон и мистер Гудвин, я тоже приду туда. Мы зададим каждому один вопрос – и все. Это не отнимет много времени, а чтобы дело шло еще быстрей, мы просим присутствующих написать свое имя дважды на отдельных листках бумаги. После посещения примерочной мы просим вас сразу же покинуть ателье, не общаясь с теми, кто еще не отвечал на наш вопрос. Если вы хотите подождать кого-то, в вашем распоряжении коридор. Конечно, тому, кто пойдет в последнюю очередь, придется запастись терпением. Еще раз благодарю вас за сотрудничество в расследовании этого печального происшествия. – Закончив, Кремер облегченно вздохнул и, повернувшись к полицейским, сказал: – Порядок, Роуклифф! Можно начинать – давай с переднего ряда.

– Господин инспектор, минуточку!..

Кремер повернулся. Из самой середины поднялась особа с такой большой головой, что казалось, будто у нее нет плеч, и, вздернув нос, заявила:

– Господин инспектор, я хочу сказать, что мы не потерпим никакого принуждения и не будем отвечать на неподобающие вопросы. Я член лиги «За гражданское достоинство» и специально пришла сюда, чтобы убедиться…

– Что вы, мадам. – Кремер протестующе поднял руку. – Никакого принуждения…

– Прекрасно! Помните, что, помимо обязанностей, у каждого гражданина есть неотъемлемые права…

Среди присутствующих раздались смешки. Кремер кивнул мне, и мы прошли в примерочную. Капитан Диксон не потрудился даже поднять глаза. Вероятно, он вполне довольствовался тем, что попадало в поле его зрения. Кремер, хмыкнув, опустился на стульчик с шелковой обивкой, стоящий у перегородки кабины.

– Ну что, начнем? – проворчал он. – Хотя все это хреновина.

Капитан Диксон то ли проворковал, как влюбленный голубок, то ли хрюкнул, точно опоросившаяся свинья. Я подсел к нему. Потом положил четыре коробки «Королевского набора» под стол, а пятую взял в руки.

– Готово? – спросил я у Кремера. – Хотите, чтобы я говорил?

Он кивнул. Дверь отворилась, и в сопровождении одного из полицейских вошла женщина средних лет в модной шляпке блином, словно приклеенной к уху, а губы и ногти у нее были немыслимого ржавого цвета. Она оглядела комнату без особого интереса. Я протянул руку:

– Будьте добры…

Она подала мне два листка. Один я передал капитану Диксону, другой оставил себе.

– Теперь, миссис Баллин, сделайте то, о чем я вас попрошу, причем, пожалуйста, как можно спокойнее, не раздумывая и не нервничая.

– Я не нервничаю, – улыбнулась она.

– Ну и прекрасно! – Я снял крышку и поднес ей коробку. – Возьмите конфету.

Она пожала плечами:

– Я очень редко ем конфеты.

– Нам не нужно, чтобы вы ели. Просто возьмите конфету. Пожалуйста.

Она протянула руку и, взяв первую попавшуюся конфету, показала мне:

– С шоколадной начинкой.

– Хорошо. Положите ее назад. Вот и все. Благодарю вас, миссис Баллин, всего вам доброго.

Она оглядела нас и произнесла удивленно с оттенком дружеского сочувствия:

– Ну и ну!

Я подошел к столу и пометил крестиком уголок ее листка, а под именем написал цифру 6.

– Вулф сказал, чтобы три штуки брали, – проскрипел Кремер.

– Верно, сказал. Но, кроме того, он велел действовать по обстоятельствам, что я и делаю. Если эта дамочка в чем-то и замешана, то никакой Ниро Вулф не отгадает, в чем именно. А как по-вашему, капитан?

Диксон издал звук, напоминающий нечто среднее между мычанием антилопы гну и урчанием трехпалого ленивца. В этот момент отворилась дверь, и вошла высокая стройная женщина в длинном, плотно облегающем черном пальто с серебристой лисой таких размеров, что казалось, будто бедное животное страдало гигантизмом. Губы у нее были плотно сжаты, взгляд устремлен вперед. Я взял у нее оба листка и один отдал Диксону.

– А теперь, мисс Клеймор, сделайте то, о чем я вас попрошу, только, пожалуйста, как можно спокойнее, не раздумывая и не нервничая, хорошо?

Бедняжка было отпрянула, но взяла себя в руки и кивнула. Я протянул ей коробку:

– Возьмите конфету, любую.

Она охнула, глаза ее округлились.

– Ведь это же… – Она зажала кулаком рот и завизжала.

– Достаточно, благодарю вас, – произнес я ледяным тоном. – Всего доброго. Пожалуйста, проводите мадам.

Полицейский взял ее под локоток и легонько повернул к двери.

– Душераздирающие вопли – это ее специальность, – сказал я, делая пометки на ее листке. – Это же Бет Клеймор, не узнали? На сцене она так же переигрывает, как и в жизни. Посмотрите на нее в «Плате за безрассудство».

– Все равно зряшная это затея, – равнодушно заметил Кремер.

Диксон хрюкнул. Опять открылась дверь, и вошла еще одна женщина.

Так и шел наш эксперимент, отнявший почти два часа. Служащих проверяли под самый конец.

Все вели себя по-разному, кто-то брал три конфеты, кто-то две или одну, а некоторые ни одной. Когда конфеты замусолились, я достал из-под стола вторую коробку. Диксон время от времени урчал и крякал, однако старательно заполнял листки пометками. То же самое делал и я со своими бумажками.

Несколько раз возникали трения, правда не особо серьезные. Хелен Фрост вошла бледная как полотно и не пожелала брать конфету. Тельма Митчелл хотела, казалось, сразить меня презрением и, прикусив нижнюю губу, вытащила три засахаренных фрукта. Дадли Фрост объявил, что все это чепуха, затеял с Кремером перебранку, и его пришлось вежливо удалить с помощью одного из полицейских. Ллевелин не проронил ни слова и спокойно взял три разные конфеты. Мать Хелен методично выбрала тонкую длинную шоколадку, «миндальный орех» и леденец. Положив их назад, она аккуратно вытерла пальцы платком. Один тип интересовал меня особо, поскольку о нем я кое-что слышал, – пижон в визитке с подложенными плечами. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть и несколько старше. У него были тонкий нос, жиденькие волосы и бегающие глаза. Перрен Жебер – так было написано на бумажках. Он поколебался немного, потом улыбнулся, словно показывая, что не собирается противиться нашим прихотям, и взял наугад пару конфет.

Самым последним был хозяин – Бойден Макнейр. Как только я разделался с ним, инспектор Кремер поднялся и сказал:

– Благодарю, мистер Макнейр. Вы оказали нам большую услугу, через пару минут мы уходим, и вы можете открывать ателье.

– Вам что-нибудь удалось выяснить? – осведомился Макнейр, вытирая лицо платком. – Боюсь даже думать, как это скажется на моем деле. Все это ужасно! – Он сунул платок в карман и тут же вытащил его снова. – Голова прямо раскалывается. Поднимусь к себе, приму аспирин. Вообще-то, лучше бы домой, а то и в больницу… В чем же все-таки идея вашего эксперимента?

– Идея? – Кремер достал сигару. – Да так, психологическая проверка. Если она даст результаты, я вам сообщу.

– Понятно. Пойду посмотрю, как там наши дамы. Да-да, сообщите, пожалуйста. – С этими словами он вышел.

Мы тоже двинулись к выходу, я с Кремером и за нами капитан Диксон. Пока мы шли по залу, где полицейские собирали разбредшихся покупателей и вообще помогали восстановить порядок, инспектор держался спокойно и уверенно, но едва мы вышли на улицу, бросился на меня как цепной пес. Меня даже удивило – с чего он так злится? Только потом я сообразил, что эта горячность лишь свидетельство его высокого мнения о Ниро Вулфе. Когда Кремер малость поутих, я возразил:

– Бросьте, инспектор. Вы что, думаете, Вулф – волшебник? Ну, велел он там проделать эту штуковину, но это вовсе не значит, что кто-то должен тут же бухнуться на колени и хватать вас за штаны – виноват, мол, раскаиваюсь. Наберитесь терпения! Дома я доложу все Вулфу, а вы поговорите с капитаном Диксоном, если он вообще способен разговаривать.

– Нет, но я-то, я-то хорош! – рычал Кремер. – Если этот толстомясый носорог решил меня разыграть, я заставлю его сожрать его собственную лицензию. А другой ему вовек не видать!

Я уже сидел в «родстере».

– Да не разыгрывает он вас, сами увидите. Только дайте ему срок. – Я отпустил сцепление и укатил, не подозревая, что ждет меня на Западной Тридцать пятой улице.

Я прибыл туда в половине двенадцатого, рассчитывая, что Вулф вот уже полчаса как спустился из оранжереи и, смакуя третью бутылку пива, находится в хорошем расположении духа, что было бы весьма кстати, поскольку никаких добрых вестей я, строго говоря, не принес. Поставив машину у дома, я положил в холле шляпу и прошел в кабинет, который, к моему удивлению, был пуст. Заглянул в ванную, но и там никого не было. Пошел на кухню, чтобы расспросить Фрица, однако только пересек порог, сердце у меня упало и покатилось по полу.

Вулф сидел за кухонным столом с карандашом в руке, вокруг были разбросаны бумаги. Фриц стоял перед ним, и в глазах его светился хорошо знакомый мне огонек. Ни тот ни другой не обращали на меня ни малейшего внимания. Вулф говорил:

– …Да, но настоящего павлина мы не достанем. Конечно, Арчи мог бы снова потрясти ту ферму на Лонг-Айленде, только боюсь, это безнадежно. Чтобы получить хорошую павлинью грудку, надо, чтобы птица не нервничала, не подвергалась никаким шумовым воздействиям, особенно с воздуха, а в окрестностях Лонг-Айленда полно самолетов. Итак, сегодня довольствуемся гусем, разумеется, с начинкой, как договорились. Но завтра самое лучшее – молодая козлятина. Мы, не откладывая, звоним мистеру Зальценбаху, чтобы он заколол отборнейший экземпляр. Утром Арчи сгоняет за ним в Гарфилд, а вы уже сейчас начинайте готовить все для соуса. Но что в пятницу? Вот в чем вопрос! Если попытаемся найти хорошего павлина, накличем беду. Конечно, можно обойтись специально откормленными голубями, хороший голубь, в общем, тоже недурственно, но разве это настоящая еда?.. Знаете, Фриц, что я вам скажу? Давайте попробуем нечто совершенно иное! Вы слышали, что такое шиш-кебаб? Я пробовал в Турции. Тонкие кусочки мяса молодого барашка несколько часов вымачивают в красном вине со специями. Я вот запишу тут: тимьян, немного мускатного ореха, зернышки перца, чеснок…

Глядя на них, я лихорадочно соображал, ибо случай казался безнадежным. Налицо были все симптомы опасного рецидива. У Вулфа давно уже не случалось подобных приступов, и этот мог затянуться на неделю, а то и больше. Общаться с ним в таком состоянии – все равно что разговаривать с фонарным столбом. Вот почему, когда мы вели дело, я остерегался выходить из дому и оставлять его наедине с Фрицем. Эх, часом бы раньше вернуться от Макнейра! Теперь же болезнь зашла слишком далеко. И о причине на этот раз нетрудно было догадаться: он не ждал ничего хорошего от своей затеи. Кашу заварил, а расхлебывать ее предоставил нам с Кремером.

Я скрипнул зубами и подошел к столу. Вулф продолжал разглагольствовать, и даже Фриц не взглянул на меня.

– Вы что, собрались ресторан открыть? – (Ноль внимания.) – Докладываю: сорок пять человек съели конфеты из предложенных нами коробок, и все скончались в страшных мучениях. Кремер мертв. Х. Р. Крэг тоже. Вместе с ними отправились на тот свет обе юные богини. Да и меня что-то подташнивает.

– Помолчи, Арчи! Автомобиль у подъезда? Фрицу придется съездить кое за чем.

Я знал, что, если начнется доставка припасов, у меня не будет ни малейшего шанса остановить болезнь. Я также знал, что ни уговоры, ни угрозы уже не помогут. Я в отчаянии перебирал в уме все слабости шефа и, кажется, нашел.

– Вот что, – перебил я его, – я, конечно, не могу отменить это фантастическое пиршество. Но тогда мне…

– …но не стручковый красный, – говорил Вулф Фрицу. – Попытайтесь раздобыть на Салливан-стрит желтый сладкий перец…

Дотронуться до Вулфа я, естественно, не посмел, но, нагнувшись вперед, проревел ему в лицо:

– В два часа сюда явится мисс Фрост. Что я ей скажу? Вы же велели мне вызвать клиентов – разве не так? И вообще, мужчина вы или кто? Конечно, если отбросить правила элементарной вежливости…

Вулф умолк, сжал губы и, медленно повернув голову, поднял на меня отрешенный взгляд.

– Мисс Фрост? Кто это? – спросил он очень спокойно.

– Мисс Хелен Фрост. Дочь миссис Эдвин Фрост, кузина нашего клиента мистера Ллевелина Фроста, племянница мистера Дадли Фроста. Вспомнили?

– Не верю! Это ловушка.

– Еще какая! – Я выпрямился. – Ну что ж, всякому терпению есть предел. Когда она придет, я скажу, что, к сожалению, превысил полномочия, пригласив ее сюда. Фриц, обедать я не буду.

Я резко повернулся и пошел в кабинет. Там я сел за стол и достал из кармана листки с именами, пытаясь сообразить, сработает моя уловка или нет и что делать, если сработает. Затаив дыхание, я прислушивался к тому, что делается на кухне, и для виду раскладывал листки.

Прошло по меньшей мере две минуты, прежде чем оттуда послышалось какое-то движение, звук отодвигаемого Вулфом кресла, потом его приближающиеся шаги. Занятый листками, я даже не заметил, как он появился в кабинете, прошел к столу и опустился в кресло. Я продолжал возиться с бумажками. Наконец он прервал молчание и заговорил, причем таким невинным тоном, что мне захотелось хорошенько стукнуть его:

– Значит, из-за какой-то молодой особы, к тому же отъявленной лгуньи, я должен менять все свои планы? Или, по крайней мере, переносить их? – Я не отвечал, и тут он взорвался: – Мистер Гудвин! Вы меня слышите?

– Нет, – ответствовал я, не поднимая головы.

Он помолчал, потом вздохнул и сказал нормальным тоном:

– Ну ладно, Арчи. Рассказывай, что там было.

Теперь все зависело от меня. Первый раз мне удалось погасить вспышку заболевания, когда оно уже прошло стадию составления меню. Но дело еще могло обернуться и так, что, стараясь избавиться от головной боли, я подставил голову под топор. Однако отступать было некуда, и единственное, что мне пришло на ум, – это ухватиться за тоненькую ниточку, которая замаячила передо мной сегодня утром у Макнейра, и попытаться всучить ее Вулфу, выдав за стальной трос.

– Говори, я слушаю, – сказал он, полузакрыв глаза.

Я прекрасно понимал, что он полон подозрений, и нисколько не удивился бы, догадайся он о моей затее сразу. Утешало одно: обратно на кухню он не сбежал.

– Говорить особенно нечего. Почти пустой номер, – начал я, собирая листки. – Кремер от злости вот-вот лопнет, как нарыв на носу. Само собой, он понятия не имел, что я смотрю, какие конфеты они берут. Думал, может, кто выдаст себя жестом или словом. Тут, естественно, полный провал. Добрая треть участников перепугалась до смерти, половина заметно нервничала, многие просто взбеленились. И только несколько человек вели себя как ни в чем не бывало. Вот, собственно, и все. Кремер с Диксоном следили за выражением лиц. А я, согласно указаниям, смотрел больше на руки и записывал, кто что берет. – Я еще раз перелистал бумажки. – Миндальные взяли семь человек. Один даже две штуки.

– Ну и?.. – Вулф потянулся к звонку: захотел пива.

– Ну и записал все. Вот что я вам скажу. Не очень-то я силен в таких вещах – вы это знаете, и я тоже. Да и кто вообще силен? О вас речи нет, вы – исключение, хотя бы из-за неподвижности. Но кое-что я все же соображаю. Шестеро из тех, кто взял миндальные конфеты, по-моему, вне подозрений. Я видел, что это за люди, как они держались. Но вот седьмой… Тут у меня такой уверенности нет, хотя, может, он просто чувствовал себя плохо, он ведь сам говорил, что организм пошаливает. Так вот. Кремер все организовал честь честью. Никто не знал, что происходит в примерочной, пока сам не попадал туда. Его люди специально за этим присматривали. И все-таки Бойден Макнейр повел себя чудно́. Когда я протянул ему коробку и попросил взять конфету, он оторопел. Многие другие тоже терялись, но не так. Потом собрался с духом и потянулся за конфетой. Почти прикоснулся пальцами к миндальной, но тут же отдернул руку и взял шоколадную. Я ему времени на размышление не давал, тут же попросил выбрать еще одну. На этот раз он дотронулся до двух других, а потом все-таки взял миндальную. Третий раз не колебался совсем – схватил помадку.

Фриц принес Вулфу пиво, а меня одарил недовольным взглядом. Шеф откупорил бутылку и, наливая стакан, промурлыкал:

– И какой же вывод, Арчи?

– Вывод такой, – я бросил листки на стол, – у Макнейра повышенная реакция на миндаль. Примерно как у работяги вроде меня повышенная реакция на жалованье, а у такого, как вы, – на вкусные блюда. Туманный вывод, согласен. Но ведь для того вы меня туда и посылали, чтобы узнать, кто из этой оравы чем-то выдаст себя. Например, покажет, что миндальные конфеты для него милее других. Макнейр именно это и показал. Если я не прав, значит я просто прирожденный секретарь-машинистка, хотя и печатаю не десятью пальцами.

– М-да. – Вулф допил пиво и откинулся в кресле. – Мисс Хелен Фрост, как утверждает наш клиент, зовет Макнейра дядя Бойд. Кстати, Арчи, тебе известно, что я тоже дядя?

Он прекрасно знал, что мне это известно, поскольку каждый месяц я печатал его письма в Белград. Ответов, разумеется, не было. Вулф закрыл глаза и застыл: это его мозг начал работать в усиленном режиме. Да и мой трудился вовсю. Надо было срочно придумать благовидный предлог, чтобы смотаться отсюда и, рванув на автомобиле на Пятьдесят вторую улицу, выкрасть Хелен Фрост. Макнейр меня пока не интересовал. Мои подозрения – это был единственный крючок, которым я разжился в городе, на него я надеялся подцепить большую рыбину. Теперь удочку держал в руках Вулф, а вот упомянутое мной свидание, назначенное на два часа… Господи, помоги мне!

И тут меня осенило. Я знал, что, когда Вулф закрывает глаза и включает свой мозг, внешние раздражители на него не действуют. Несколько раз я даже пробовал с треском поддать ногой мусорную корзину – он хоть бы хны, даже не шелохнулся. Я посидел малость, не спуская с него глаз – только дышит, больше ничего, – и решил рискнуть. Подтянул под себя ноги и осторожно поднялся – даже стул не скрипнул. Не отрывая взгляда от Вулфа, сделал три шажка по линолеуму до ковра. Дальше уже проще. На цыпочках, затаив дыхание, я все быстрее приближался к двери. Порог, шаг в коридор, другой… и вдруг громовой раскат из кабинета: «Мистер Гудвин!»

Я хотел было дать тягу, прихватив на бегу шляпу, но в тот же миг сообразил, что побег – это катастрофа. В мое отсутствие он сразу же примется за меню, хотя бы для того, чтобы меня уязвить. Поэтому я развернулся и вошел в кабинет.

– Куда это вы собрались?! – проревел он.

– Никуда. – Я попытался состроить улыбочку. – Наверх… на минутку…

– Почему же тайком, крадучись?

– Я… Мне… Ей-богу, сэр, не хотел вас беспокоить.

– Вот как? – Он выпрямился в кресле. – Не хотел беспокоить? Ха! Интересно, а чем вы еще занимаетесь последние десять лет? Кто неизменно и бесцеремонно расстраивает все мои личные планы, планы, которые я лишь изредка осмеливаюсь наметить? – Он махнул рукой. – Нет, сэр, вы собирались не наверх. Вы хотели улизнуть из дому и кинуться по улицам в отчаянной попытке скрыть свое мошенничество. Вы намеревались разыскать Хелен Фрост и заманить ее сюда. Думаете, я не разгадал ваши коварные замыслы еще на кухне? Разве я не говорил вам, что ваше притворство не беспредельно? Достаточно! Вот что я вам скажу. Первое: сегодня у нас на ланч рисовые котлетки с черносмородиновым вареньем, салат из листьев цикория и эстрагона. Второе: за недостатком времени вы не попробуете ни то ни другое. И третье: вы немедленно проследуете в заведение Макнейра, разыщете Хелен Фрост и доставите ее сюда к двум часам. Надеюсь, вам удастся выкроить свободную минутку и закусить завалящим сэндвичем. Я же разделаюсь с котлетками и салатом к тому времени, когда вы прибудете с мисс Фрост.

– Вас понял. Но она упряма, как не знаю кто. Даете мне карт-бланш или связаться с вами, если что? А то, может, прямо в мешок?

– Мистер Гудвин, – протянул Вулф непривычным для него тоном, я бы сказал, саркастически проурчал, – у вас же договоренность на два часа. Какие проблемы? Конечно, если отбросить правила элементарной вежливости…

Не дослушав, я выскочил в прихожую, чтобы взять шляпу.