Текст книги "Три свидетеля"

Глава 5

– Понимаю, жаловаться бессмысленно, хотя вы не даете работать, – сказал Росс Чаффи. – Да, таковы обстоятельства.

Он был очень любезен.

Верхний этаж отличался от остальных. Не знаю, как выглядели комнаты в жилой части, но мастерская была просторная, с высоким потолком и какая угодно, только не убогая. Скульптуры, большие и маленькие, стойки с пачками холстов всех размеров. Стены задрапированы серой тканью, на них ничего не висело. Два мольберта, большой и поменьше – на том и на другом стояли холсты в работе. Я увидел несколько жестких стульев и два мягких и очень большой, почти квадратный диван. Чаффи, по-прежнему одетый в рабочую блузу, предложил мне мягкий стул, а сам сел напротив на жесткий.

– Только, пожалуйста, не тяните, – попросил он.

Я сказал, что не буду.

– Есть пара моментов, – начал я, – которые немного неясны. Возможно, конечно, это просто совпадение, что Ричард Миган приехал в Нью-Йорк искать жену, нашел вас и снял здесь квартиру всего за девять дней до убийства Кампфа, но такое совпадение заслуживает внимания. Честно говоря, мистер Чаффи, кое-кому, например мне, не верится, будто вы не можете вспомнить имя женщины, которая была моделью для центральной фигуры вашей картины. Я знаю, вы утверждаете, что так и есть, но верится с трудом.

– Дорогой сэр, – Чаффи заулыбался, – в таком случае вы, должно быть, считаете, что я лгу.

– Я этого не сказал.

– Но думаете, конечно. – Он пожал плечами. – Зачем? Какой в этом глубокий смысл?

– Откуда же мне знать. Вы говорили, будто хотите помочь Мигану найти жену.

– Нет, не хотел. Хотел бы. Он ужасный зануда.

– Наверняка высший класс.

– Да. Именно.

– Вероятно, имело смысл приложить некоторые усилия, чтобы от него избавиться. Вы пытались?

– Я написал, как именно я пытался, и подписал показания. Мне нечего добавить. Я хотел бы вспомнить. Один из ваших коллег предложил для этого съездить в Питтсбург, посмотреть на картину. Наверное, пошутил.

Раздражение, вспыхнувшее в его красивых темных глазах, которые были такими ясными, как будто он проспал часов восемь, напомнило мне, что я должен был бы читать его показания, и если он вдруг заподозрит обратное, то может спросить, кто я такой.

Я посмотрел на него честными глазами:

– Мистер Чаффи, все это не нравится никому. Дальше будет хуже, а не лучше, и так до тех пор, пока мы не найдем убийцу. Вы все, кто живет в этом доме, наверняка знаете что-то друг о друге и, возможно, знаете о чем-то в связи с Кампфом, но не рассказываете. Я не жду, чтобы такой человек, как вы, просто так поливал бы грязью соседей, но, когда дело касается убийства, любая грязь все равно выйдет наружу, и если вы что-то знаете и молчите, то вы еще больший дурак, чем кажетесь.

– Какая речь! – Он опять улыбался.

– Благодарю. Ваша очередь.

– Я не настолько красноречив. – Он покачал головой. – Нет, не смогу вам ничем помочь. Не стану утверждать, что я совсем уж далек от грязи, это было бы слишком, но все это не то, что вам нужно… нет. Вам известно мое мнение о Кампфе, которого я хорошо знал. Он был во многих отношениях замечательный человек, но у него было много недостатков. Примерно то же самое могу сказать о Таленто. С Эландом я знаком мало и, уж конечно, не близко. О Мигане знаю не больше, чем вы. Понятия не имею, почему кто-то из них мог бы убить Филипа Кампфа. Если вы думаете, что…

Тут зазвонил телефон. Чаффи подошел к столику рядом с диваном и снял трубку. Сказал пару раз «да», потом короткую фразу, потом:

– Но один из ваших людей сейчас здесь… Не знаю, имени не спросил… Может быть… не знаю… Хорошо: сто пятьдесят пять, Леонард-стрит… Да, могу выйти через несколько минут.

Он повесил трубку и повернулся ко мне. Я заговорил первым, уже вставая:

– Значит, вас вызвали к окружному прокурору. Не говорите там, что я сказал о них, но они скорее сунут дело в папку и будут держать, пока ад не замерзнет, чем дадут нашему отделу спокойно работать. Если им нужно мое имя, они знают, кого спросить.

Я дошел до двери, открыл ее и ушел.

Полицейских машин по-прежнему не было. Я свернул налево на Корт-стрит, прошел два квартала и с облегчением увидел такси с пассажиром, который сидел на своем месте и смотрел в окно. Если бы таксист укатил с ним вместе, чтобы продать, или под каким-нибудь предлогом его увел бы Стеббинс, я не рискнул бы возвращаться домой. Пес мне, похоже, обрадовался, а как, черт возьми, иначе! Пока мы ехали на Тридцать пятую улицу, он сидел, привалившись ко мне спиной, как к стенке. На счетчике было всего-то шесть долларов с мелочью, но сдачи я не спросил. Если Вулф хочет навязать мне расследование убийства только по той причине, что он вдруг проникся теплыми чувствами к собаке, ему это дорого обойдется.

В кабинете я отметил про себя, что Джет сразу уверенно направился к Вулфу, который сидел за столом, чем подтвердил мои подозрения, что вчера вечером, пока я отсутствовал, Вулф его подзывал, и, может быть, даже угощал, и, может быть, даже гладил. На ум пришли кое-какие мысли, но я их придержал. Вполне возможно, скоро меня вызовут кое-куда, и придется потратить часть моего драгоценного времени, доказывая, что я не по своей вине выдавал себя за полицейского детектива, а если подозреваемые приняли меня за возможного убийцу, я тоже ни при чем.

Вулф поставил на стол пустой стакан из-под пива и спросил:

– Ну как?

Я отчитался. Ситуация требовала полного, детального отчета, и я его представил, а Вулф слушал с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Когда я закончил, он ни о чем не спросил. Но открыл глаза, сел прямо и начал говорить:

– Позвони…

– Минуточку, – перебил я его. – Я трудился все утро, потому требую удовлетворения: хочу сам внести предложение. Давно об этом мечтал. Как называется институт в Питтсбурге, где есть выставочный зал?

– Именно. Попал пальцем в небо.

– Знаю, но звонок будет вам стоить всего один доллар. Я только что заплатил за такси десятку. Так как он называется?

– Питтсбургский институт искусств.

Я повернулся к своему телефону, поговорил с телефонисткой и стал ждать соединения. С институтом меня соединили почти мгновенно, хотя там четверть часа искали трех разных человек, которые могли бы ответить на мой вопрос.

Я положил трубку и повернулся к Вулфу:

– Выставка закончилась неделю назад. В Питтсбург, слава богу, ехать не придется. Картину выставлял мистер Герман Бронштейн из Нью-Йорка, которому она и принадлежит. Ее отправили ему курьером четыре дня назад. Адреса Бронштейна не дали.

– Телефонный справочник.

Справочник был уже у меня в руках, и я листал страницы.

– Вот и он. Магазин на Брод-стрит, квартира на Парк-авеню. Герман тут только один.

– Звони.

– Нет. Он может заупрямиться. Тогда на это уйдет целый день. Лучше я съезжу к нему без звонка. Может, он дома. Если меня не пустят, можете меня выгнать. Все равно я думаю уволиться.

Вулф посомневался, поскольку это была моя идея, но купился. Я немного подумал, подошел к книжному шкафу, открыл нижние дверцы и достал фотоаппарат со всеми аксессуарами, перекинул через плечо ремень футляра, сказал Вулфу, что не вернусь, пока не увижу картину, где бы она ни находилась, и ушел. Впрочем, сначала я набрал номер Таленто, чтобы сказать ему, что все в порядке, вчерашняя встреча прошла нормально, только он не снял трубку. Либо до сих пор торчал в офисе окружного прокурора, либо сам ехал на Тридцать пятую улицу, но, если он явится в мое отсутствие, ничего страшного, там Джет, и значит, есть кому защитить Вулфа.

Такси остановилось перед одним из роскошных огромных домов на Парк-авеню в районе Семидесятых, я вышел и прямиком пошел к подъезду, где хотел пройти мимо швейцара, сделав вид, будто его не вижу, но он меня окликнул. Я бросил на ходу как настоящий профессионал: «Бронштейн, съемка, опаздываю» – и он меня не остановил. Я пересек роскошный холл, вошел в лифт, который, к счастью, стоял с открытой дверью, сказал: «К Бронштейну, пожалуйста» – и лифтер закрыл двери и нажал на кнопку. Лифт остановился на двенадцатом этаже, где я и вышел. Там было две двери – одна справа, другая слева, – и я повернул к правой, наудачу – пятьдесят на пятьдесят, не спрашивая у лифтера, который стоял рядом с открытой дверью и вполне мог меня развернуть.

Это было одно из самых простых заданий, которые мне когда-либо доставались. В ответ на мой звонок дверь открыла средних лет дылда в униформе горничной с передником, а когда я сказал, что пришел фотографировать, она меня впустила, попросила подождать и исчезла. Через пару минут из арочного проема появилась высокая, важного вида седая дама, которая спросила, что мне нужно. Я извинился за беспокойство и сказал, что был бы очень признателен, если бы мне разрешили сфотографировать картину, которая, с позволения мистера Бронштейна, только что выставлялась в Питтсбургском институте искусств. Картина называется «Три юные кобылицы на пастбище». Один мой клиент в Питтсбурге восхищен этим полотном и намеревался сам сфотографировать его себе на память, но опоздал: выставка закрылась, а картину вернули владельцу.

Она захотела узнать кое-какие детали, например мое имя, адрес, имя клиента в Питтсбурге, и я эту информацию охотно ей предоставил, даже не заглянув в сценарий, после чего через арочный проем она провела меня в зал, немногим меньше, чем «Мэдисон-сквер-гарден». Было бы приятно, а также полезно немного поглазеть на ковры, мебель и всякие разные предметы, особенно на картины, которых там висело штук десять, если не больше, но с этим пришлось подождать. Дама провела меня прямиком в дальний конец зала и показала на висевшую там картину: «Вот она», после чего опустилась в кресло.

Картина была хорошая. Я был почти уверен, что кобылицы изображены без одежды, но они были одетые. Я сказал, неудивительно, что мой клиент хочет иметь фотографию этого полотна, и занялся установкой треноги и вспышек. Дама сидела и наблюдала. Я сделал снимки с разных точек, действуя, как я надеялся, профессионально, после чего сложил свои принадлежности в чемодан, тепло поблагодарил хозяйку от имени клиента, пообещал прислать ей несколько снимков и удалился. Дело было сделано.

Выйдя из подъезда, я направился на запад к Мэдисон-авеню, потом повернул в центр, нашел по пути аптеку, вошел в телефонную будку и набрал номер.

Снял трубку Вулф.

– Да? Кого надо?

Я сто раз объяснял ему, что нормальные люди так не говорят, но он чертовски упрям.

– Вас надо, – ответил я. – Я нашел картину и должен сказать: никогда бы не подумал, что этот жеребец такой художник. Картина просто светится, сияет красками и жизнью, там будто кровь пульсирует под теплой кожей. Тени прозрачные, гамма гармоничная…

– Хватит! Да или нет?

– Да. Вы ведь уже знакомы с миссис Миган. Хотите еще раз встретиться?

– Хочу. Привези ее.

Мне не пришлось тратить время на поиски адреса в телефонном справочнике, потому что я уже его там нашел. Выйдя из аптеки, я поймал такси.

На Восточной Сорок девятой улице проблем со швейцаром не было. Дом был старый кирпичный, но выкрашен в яркий желтый цвет, модернизированный, с отличным новым лифтом без лифтера, хотя этого я не понял, пока там не очутился. Войти в дом оказалось сложновато. Нажать в подъезде на кнопку с именем «Джуэл Джонс» было просто, а также снять висевшую на стене трубку, поднести к уху и встать поближе к решетке переговорного устройства, а дальше – нет.

В трубке скрипнуло:

– Да?

– Мисс Джонс?

– Да. Кто это?

– Арчи Гудвин. Мне нужно с вами увидеться. У меня нет сообщения от Виктора Таленто.

– Что вам нужно?

– Впустите меня, и я все объясню.

– Нет. В чем дело?

– Дело очень личное. Если не хотите меня выслушать, пойду приведу Ричарда Мигана. Может быть, с ним поговорите.

Я услышал, как она тихо охнула. Ей следовало бы знать, что домофоны очень чувствительны. Пауза длилась недолго.

– Почему вы о нем вспомнили? Я же сказала, что не знаю никакого Мигана.

– Вы не поспеваете за событиями. Я только что видел картину «Три молодые кобылицы на пастбище». Дайте войти.

Снова наступила пауза, и связь прервалась. Я повесил трубку на рычаг, повернулся и взялся за ручку. Раздался щелчок, я толкнул дверь, вошел, пересек небольшой холл к лифту. В лифте нажал на кнопку с цифрой 5, и лифт стал подниматься. Когда он остановился, я вышел на крохотную площадку. Дверь в квартиру была открыта, и на ее пороге стояла мисс Джонс в домашнем голубом платье. Она хотела было что-то сказать, но я невежливо это проигнорировал.

– Послушайте, – начал я, – нет смысла продолжать в таком духе. Вчера я предложил вам выбрать между мистером Вулфом и сержантом Стеббинсом, а теперь – либо мистер Вулф, либо Миган. Мне кажется, вы предпочли бы мистера Вулфа, потому что он способен понять другого. Я подожду здесь, пока вы не переоденетесь, только не пытайтесь никому звонить, потому что без мистера Вулфа вы не выберетесь из этой ситуации, а кроме того, их телефоны, вероятно, прослушиваются. Не надевайте ничего красного. Мистер Вулф не любит красный цвет. Он любит желтый.

Она сделала шаг ко мне и дотронулась до моей руки:

– Арчи, где вы видели эту картину?

– Расскажу по дороге. Идите.

Она легонько потянула меня за рукав:

– Необязательно ждать меня здесь. Входите, посидите. – Еще разок потянула, так же легко. – Идемте.

Не желая выглядеть неучтивым, я погладил ее пальцы.

– Прошу прощения, – сказал я, – но я боюсь молодых кобылиц. Одна меня как-то раз лягнула.

Она повернулась и исчезла в квартире, оставив дверь открытой.

Глава 6

– Не называйте меня миссис Миган! – крикнула Джуэл Джонс.

Настроение у Вулфа было ничем не лучше, чем у нее. Да, он безнадежно загнал ее в угол, и ей нечем было защищаться, но ему пришлось сказать Фрицу, что ланч отложен до дальнейших распоряжений.

– Я лишь подчеркнул тот факт, – резко сказал Вулф, – что вопрос о вашей личности не подлежит обсуждению. С точки зрения закона вы миссис Ричард Миган. Это мы выяснили, а теперь я буду называть вас так, как скажете. Мисс Джонс?

– Да.

Она сидела в красном кожаном кресле, хотя это неточное определение. Сидела на краешке кресла с таким видом, словно в любую секунду готова вскочить и убежать.

– Хорошо. – Вулф окинул ее взглядом. – Вы сами понимаете, мадам, что все, что бы вы ни сказали, будет воспринято скептически. Вы умелая лгунья. Ваша вчерашняя импровизация о неизвестном вам мистере Мигане была более чем умелая. Итак, когда вы узнали от мистера Чаффи, что ваш муж в Нью-Йорке и вас ищет?

– Я не сказала, что узнала это от мистера Чаффи.

– Значит, от кого-то еще. От кого, когда?

Она стояла на своем.

– С чего вы взяли, что я это узнала?

Он наставил на нее палец:

– Прошу вас, мисс Джонс, осознать, в каком вы положении. Мистер Чаффи не может не помнить имени своей модели. Даже полиция в это не верит, а она, в отличие от меня, еще о вас не знает, как не знает и то, что вы прожили там целый год и что до сих пор иногда видитесь с мистером Чаффи. Когда ваш муж пришел к мистеру Чаффи и спросил, кто на картине, а мистер Чаффи сослался на плохую память, ваш муж снял квартиру и дал ясно понять, что не намерен отступать, было бы странным предполагать, будто мистер Чаффи не сообщил вам об этом. Не завидую вам, когда полиция вас найдет.

– Не обязательно ведь найдет, ведь не обязательно?

– Пф! Удивляюсь, как они до сих пор до вас не добрались. Хотя прошло всего восемнадцать часов. Найдут, даже если я ничего им о вас не скажу. Знаю, эта беседа для вас не развлечение, но в полиции будете ее вспоминать как детские шутки.

Она думала. И смотрела на Вулфа, наморщив лоб.

– Знаете, что, мне кажется, будет лучше всего? – спросила она. – Даже не знаю, почему мне это не пришло в голову раньше. Вы ведь детектив. Специалист, который помогает людям, попавшим в беду, а я уж точно попала в беду. Я заплачу. Теперь у меня есть возможность немного заплатить.

– Нет, мисс Джонс, – без обиняков заявил Вулф. – Когда мистер Чаффи сказал, что ваш муж вас ищет?

– Вы даже не хотите меня слушать, – простонала она.

– Скажите что-нибудь разумное, и буду слушать. Так когда?

Она сдвинулась на сиденье на дюйм глубже.

– Вы не знаете моего мужа. Он ревновал меня до свадьбы, а когда мы поженились, стало хуже. Дальше больше, и это было уже просто невыносимо, потому я ушла. Я знала: если останусь в Питтсбурге, он найдет меня и убьет, потому переехала в Нью-Йорк. Здесь жил мой давний знакомый… Просто друг. Меня взяли на работу в модельное агентство, я неплохо зарабатывала и встретила много хороших людей. Росс Чаффи – один из них. Он попросил меня попозировать, и я согласилась. Конечно, он мне заплатил, но этот заработок оказался разовым, потому что вскоре я познакомилась с Филом Кампфом. Он устроил мне пробу в ночном клубе, и я прошла. Примерно тогда же произошел случай, который меня испугал. Там меня увидел один человек из Питтсбурга. Он подошел, заговорил со мной, а я сказала, что он ошибся, я никогда не была в Питтсбурге.

– Это случилось год назад, – проворчал Вулф.

– Да. С тех пор я с опаской относилась к своей работе в клубе, где меня видит много людей, но время шло, и все было спокойно, а потом вдруг это случилось. Мне позвонил Росс Чаффи и сказал, что к нему приходил мой муж, выяснял, как найти модель с той картины, и я попросила, ради всего святого, не выдавать меня, и он пообещал, что не выдаст. Я знала, для чего муж пытается меня найти. Чтобы убить.

– Вы произнесли это уже два раза. Он когда-нибудь кого-нибудь убил?

– Я не сказала: кого-нибудь. Я сказала: меня. Я, по-видимому, произвожу на мужчин впечатление. – Она сделала умоляющий жест. – Я им нравлюсь. А Дик… Да, просто я его знаю. Я ушла от него полтора года назад, а он до сих пор меня ищет, и тут он весь. Когда Росс сообщил, что он в Нью-Йорке, я перепугалась. Я ушла из клуба, потому что он мог зайти туда и увидеть меня. Вчера я в первый раз вышла из дому…

Вулф кивнул:

– Чтобы встретиться с мистером Таленто. Зачем?

– Я же вчера вам объяснила.

– Да, но тогда вы были мисс Джонс. Теперь вы еще и миссис Миган. Зачем?

– Ответ будет тем же. Я услышала по радио, что Фил убит, и хотела об этом расспросить. Позвонила Россу Чаффи, потом Джерри Эланду, они не отвечали, и я позвонила Вику Таленто. Он сказал, что не хочет говорить по телефону, но расскажет при личной встрече.

– Знали ли мистер Эланд и мистер Таленто, что вы позировали Чаффи?

– Конечно.

– И что мистер Миган видел картину, узнал вас и теперь ищет в Нью-Йорке?

– Да, они всё знали. Росс их предупредил, потому что, как он решил, Дик мог бы и у них спросить, не знают ли они, кто его модель. Они пообещали ничего ему не говорить и сдержали слово. – Она замолчала, потому что решила кое-что сделать. Открыла сумку из черной кожи, лежавшую у нее на коленях, достала кошелек, просмотрела его содержимое. Подняла взгляд на Вулфа. – Я могу заплатить для начала сорок долларов. Я не просто попала в беду. Моя жизнь под угрозой… На самом деле под угрозой. Не понимаю, как вы можете отказываться… Вы не слушаете меня!

Он действительно не слушал. Поджав губы, он рисовал кружочки на своем пресс-папье указательным пальцем и не сводил с него глаз. И продолжал, услышав ее упрек, но потом перевел взгляд на меня и скомандовал:

– Позвони мистеру Чаффи!

– Нет! – воскликнула она. – Не хочу, чтобы он знал про…

– Вздор! – рявкнул Вулф. – Всем придется узнать все, так зачем откладывать? Звони, Арчи. Я сам поговорю.

Я набрал номер. Я сомневался, что Чаффи уже вернулся из офиса окружного прокурора, но он оказался дома. Как только он произнес: «Алло», я узнал его по голосу. И перешел почти на шепот, чтобы он не узнал меня и не стал выяснять, почему это я выдавал себя за полицейского, и сказал только, что с ним хочет поговорить Ниро Вулф.

Вулф снял свою трубку.

– Мистер Чаффи? Говорит Ниро Вулф… У меня есть причина проявить интерес к убийству Филипа Кампфа, так что я провел некоторые следственные действия… Одну минуту, прошу, не кладите трубку… Здесь, у меня в кабинете, сидит миссис Ричард Миган, она же мисс Джуэл Джонс… Прошу, дайте мне закончить… Я, разумеется, обязан ее задержать и сообщить в полицию, поскольку она важный свидетель в деле об убийстве, но прежде мне нужно кое-что обсудить с вами и вашими соседями. Не возьмете ли на себя труд доставить их сюда как можно скорее?.. Нет, по телефону я больше ничего не скажу, мне нужно, чтобы вы приехали сюда – вы все. Если мистер Миган заупрямится, можете сказать ему, что у меня здесь его жена. Буду ждать…

Она прыгнула к нему так, что прыжку позавидовала бы любая молодая кобылица, выхватила трубку и крикнула:

– Нет, Росс, не говори! Не приводи его!..

Мой бросок был тоже неплох. Я оказался с ней рядом в мгновение ока, схватил за плечи и оторвал от трубки с достаточным энтузиазмом, в результате чего сам шлепнулся в красное кожаное кресло, а она оказалась у меня на коленях, но, поскольку она не закончила разговор, а я держал ее, прижав ей руки к бокам, она стала брыкаться и пинать меня каблуками. Брыкалась она так до тех пор, пока Вулф не договорил с Чаффи. Когда он положил трубку, она вдруг резко обмякла, и я почувствовал, какая она теплая.

Вулф посмотрел на нас хмуро.

– Какое трогательное зрелище! – фыркнул он.