Текст книги "Трое на один стул"

Глава 6

Учитывая ситуацию с местами для парковки, а точнее – полное отсутствие таковых, я давно уже перестал пользоваться машиной, когда у меня были поручения в центре города. Поэтому я съехал с трассы на Сорок шестой улице и повернул в гараж. Можно было бы оттуда позвонить Вулфу с докладом о результатах, но от гаража до нашего особняка рукой подать, так что вместо телефонного звонка я решил отчитаться лично. Дома меня ждал сюрприз: когда я позвонил в дверь, мне открыл не Фриц, а Сол Пензер. На первый взгляд кажется, будто Сол, чей большой нос занимает бо́льшую половину узкого лица, без чужой помощи не сложит два и два. На самом деле ему помощь ни в чем не требуется. Он не только лучший из четырех-пяти сыщиков, чьими услугами пользуется Вулф, он вообще лучше всех.

– Что ж, ты наконец получил мое место, да? – приветствовал я его. – Пожалуйста, проводи меня в кабинет.

– Тебе назначено? – парировал он, закрывая дверь, и потом пошел следом за мной.

Вулф сидел за столом и при виде меня проворчал:

– Так быстро справился?

– Нет, сэр, – ответил я. – Заскочил на минуту после того, как поставил машину в гараж. Хотите выслушать отчет о встречах с Полом и мистером и миссис Таттл?

– Да. Дословно, пожалуйста.

В случае с Вулфом «дословно» означает, что нужно не только воспроизвести каждое слово, но и описать все жесты, движения и мимику, так что я сел и приступил к рассказу. Лучшего слушателя, чем Вулф, я не знаю. Обычно он ставит локоть на подлокотник кресла, опускает на кулак подбородок, прикрывает глаза и в такой позе слушает.

Когда я закончил, он посидел некоторое время молча и потом кивнул:

– Приемлемо. Продолжай. Раз автомобиль тебе не нужен, можно Солу взять его?

Вопрос этот, между прочим, не такой пустяковый, каким может показаться. Между нами давно установлено, что машина – единственное имущество Вулфа, которым распоряжаюсь я.

– Надолго? – спросил я.

– Сегодня на весь день до вечера и, вероятно, на несколько часов завтра.

Мои наручные часы показывали, что оставалось пять минут до семи.

– Сегодня уже почти закончилось. Ладно. Расскажете, зачем ему машина?

– Не сейчас. Может, все это напрасная затея. Какие у тебя планы на обед?

– Не знаю. – Я встал. – Если найду мороженое, им и подкреплюсь. – И с этими словами я вышел.

На Десятой авеню я остановил такси и стал частичкой тысячеколесного червя. По дороге к центру и дальше, через Сорок восьмую улицу к Ист-Сайду, я думал о том, что наверняка Вулф что-то нащупал, ведь ставка Сола составляет пятьдесят баксов в день, а это весомая сумма, если отрывать ее от жалкой тысчонки. Вот только мороженое и грелки я никак не мог увязать друг с другом. Конечно, Вулф мог послать Сола совсем по другому следу, а что касается привычки Вулфа держать свои соображения при себе, то я уже давно запретил себе расстраиваться из-за этого.

Нужный мне номер на Сорок восьмой улице нашелся между Лексингтон-авеню и Третьей авеню. Это был старый кирпичный четырехэтажный дом, выкрашенный в желтый цвет. В подъезде на маленькой табличке у второй сверху кнопки звонка было указано два имени: Горен и Полетти. Я надавил на кнопку и, когда раздался щелчок замка, толкнул входную дверь и вошел. По узкой лестнице, которая была неожиданно чистой и застлана ковровой дорожкой, я поднялся на два этажа. На площадке третьего этажа я остановился, и тут вдруг дверь одной из квартир распахнулась и на пороге появилась не Горен и не Полетти, а Эрроу. Джонни Эрроу со своим неизменным прищуром.

– А-а, – протянул он. – Я думал, что опять заявился Пол Файф.

– Мне бы увидеть мисс Горен, если это удобно.

– Зачем?

Его требовалось слегка осадить.

– Ну и ну, – произнес я, – еще вчера вы хвастались тем, что угощали ее обедом. Только не говорите, что вас уже произвели в сторожевые собаки. Я хочу задать мисс Горен один вопрос.

Мне показалось, что сейчас Эрроу потребует, чтобы я назвал этот вопрос. Должно быть, ему тоже так казалось, однако он вовремя спохватился и вместо этого хмыкнул. Потом он пригласил меня войти, провел через арочный проем в гостиную, тесно заставленную женскими безделушками, исчез и через минуту вернулся.

– Она переодевается, – сообщил он и сел. – Кажется, вы поддели меня насчет хвастовства. – В его тягучем голосе слышалось дружелюбие. – Мы только что вернулись с бейсбольного матча, а сейчас собираемся пойти пообедать. Кстати, сегодня утром я хотел позвонить вам.

– Вы имеете в виду – позвонить Вулфу?

– Нет, вам. Меня интересовало, где вы купили тот костюм, который был на вас вчера вечером. А теперь мне очень интересно, где вы купили этот костюм, только я боюсь показаться невежей.

Я проявил понимание. Что тут говорить, у парня сложная ситуация: пять лет он провел в дикой глуши, так что тут, в Нью-Йорке, ему и не сообразить, как принарядиться, чтобы завоевать девичье сердце. Да и денег у него всего-то с десяток миллионов. В общем, я выложил ему все тонкости, от носков до рубашек. Мы как раз обсуждали плюсы и минусы жилетов с рисунком, когда в гостиную вплыла Энн Горен. При виде ее я горько пожалел, что давал Эрроу советы. Я бы и сам с удовольствием повел ее пообедать, если бы не работа.

– Простите, что заставила вас ждать, – вежливо сказала она. – В чем дело?

Она не села, поэтому поднялись мы с Эрроу.

– Пара мелочей, – ответил я. – Сегодня днем я встречался с доктором Булем. Скорее всего, он звонил вам после этого, но раз вас дома не было, то не дозвонился. Начнем с таблеток морфина, которые он выдал вам для Бертрама Файфа. Доктор Буль утверждает, что вынул две таблетки по четверть грана из своего флакона и передал их вам лично с инструкцией, как их должен принять пациент. Все верно?

– Подожди, Энн. – Эрроу прищурился на меня. – К чему вы клоните?

– Ни к чему. – Я пытался разглядеть за прищуром его карие глаза. – Мистер Вулф ведет расследование, и ему нужна информация, только и всего. Вы согласны предоставить мне эту информацию, мисс Горен? Я спрашивал у доктора Буля, где вы храните таблетки до того, как дать их больному, и он посоветовал обратиться с этим вопросом к вам.

– Я положила таблетки на блюдце, а блюдце поставила на комод в комнате больного. Таковы правила.

– Конечно. Вы не против рассказать, как все происходило? С того момента, когда доктор Буль дал вам эти таблетки?

– Он дал их мне перед самым своим уходом. Я сразу подошла к комоду и положила обе таблетки на блюдце. Доктор велел сделать больному укол раствором из одной таблетки, как только уйдут гости, и второй укол через час, если это будет желательно. Я так и сделала. – Она держалась спокойно, как и положено профессионалу. – В десять минут девятого я растворила в шприце одну таблетку с одним кубиком дистиллированной воды и ввела раствор в руку больного. Часом позже он спал, но во сне метался, и я сделала ему вторую инъекцию. После этого он совершенно успокоился.

– А вам не показалось, что таблетки на блюдце подменили? Что вы ввели больному не то лекарство, которое оставил вам доктор Буль?

– Нет. Это невозможно.

– Послушайте-ка, – протянул Эрроу, – мне это уже совсем не нравится. Завязывайте со своими вопросами.

– Ишь какой обидчивый! – ухмыльнулся я. – Если это дело попадет к копам, то они часами будут терзать мисс Горен вопросами. Пять человек, и вы в том числе, заявили, что заходили в комнату больного после ухода доктора Буля, и полицейские перекопают эту тему вдоль и поперек. Так как я не хочу испортить мисс Горен аппетит перед обедом, то всего лишь спрашиваю, не видела ли она чего-нибудь подозрительного. Или слышала. Так что скажете, мисс Горен?

– Не видела и не слышала.

– Ну нет так нет. Теперь второе. Вам, может быть, известно, что Пол Файф принес в апартаменты мороженое и положил его в холодильник. Это обстоятельство упоминалось за столом, но вас там не было. Вы знаете, что стало с этим мороженым?

– Нет. – Ее голос зазвучал резче. – Какая-то глупость, вам не кажется? Мороженое!

– Я часто говорю глупости. Не обращайте на это внимания. Мистер Вулф хочет знать о мороженом. Вам хоть что-нибудь известно о нем?

– Нет. Впервые слышу.

– Хорошо. – Я обернулся к Эрроу. – Мне нужно спросить об этом и вас. Вам что-нибудь известно о мороженом?

– Ничего. – Эрроу добавил со смехом: – После того приемчика, которым вы меня прижали вчера, можете задавать мне какие угодно вопросы, но не пытайтесь зайти сзади. Отныне я буду подпускать вас только спереди.

– На этот случай у меня есть другой приемчик. Вы помните, как Пол Файф говорил за столом о мороженом?

– Ну да, теперь припоминаю. Я совсем забыл об этом.

– Но сами вы мороженое не видели и не прикасались к нему?

– Да.

– И не знаете ничего о том, что с ним стало потом?

– Не знаю.

– Тогда я попрошу вас об одолжении. В ваших интересах пойти мне навстречу, потому что это самый быстрый способ избавиться от меня. Где вы будете обедать?

– Я заказал столик в «Рустермане».

А он быстро осваивается, этот Эрроу. Должно быть, не без помощи Энн.

– Отлично, – сказал я. – Это всего лишь в одном квартале от нужного мне места. Я хочу, чтобы вы завезли меня в «Черчилль тауэр» и позволили заглянуть в холодильник в ваших апартаментах.

Все-таки удачно вышло, что я не поленился и просветил Эрроу насчет портных и мужской галантереи. А то он наверняка отказался бы, и мне пришлось бы разыскивать и уговаривать Тима Эвартса из службы безопасности отеля, чтобы он разрешил мне зайти в номер, то есть я потратил бы и время, и деньги. Джонни Эрроу, конечно, сначала упирался, но вмешалась Энн – сказала, что быстрее сделать так, как я хочу, чем спорить, и уладила дело. Мне подумалось, что с годами Энн будет все чаще вмешиваться и улаживать дела, и я тут же решил, что уступлю ее Эрроу. Она позволила ему накинуть ей на обнаженные плечи расшитую желтую шаль, затем он взял со стола свою фетровую шляпу. Пока мы спускались по лестнице и ехали на такси в отель, у меня было время подсказать Эрроу, когда, где и с чем уместно носить такую шляпу, но, конечно, в присутствии Энн я не стал этого делать.

В отеле «Черчилль тауэр» мы поднялись на тридцать второй этаж. Прихожая в апартаментах Эрроу была размером с мою спальню, а в гостиной запросто встали бы три бильярдных стола – игрокам не пришлось бы толкаться локтями. Гостиную и спальни разделял холл; в его дальнем конце разместилась буфетная с отдельным входом для прислуги. Помимо длинного прилавка из нержавеющей стали, в буфетной имелся объемный шкаф для подогрева еды, еще более объемный холодильник и люк мусоропровода, но никаких приспособлений для готовки. Эрроу и Энн остановились у двери, касаясь друг друга локтями, а я вошел в помещение и открыл холодильник.

В морозилке я обнаружил шесть подносов с кубиками льда и ничего больше. На полках холодильного отделения лежали дюжины две бутылок пива, содовой, тоника, а еще пять бутылок шампанского, стояло блюдо с апельсинами и тарелка винограда. Там не было ни одного бумажного пакета – ни большого, ни маленького – и ни намека на мороженое. Я закрыл холодильник и открыл дверцу шкафа для подогрева еды. Пусто. Наконец я поднял люк мусоропровода и сунул туда голову. Там пахло, и еще как, но не мороженым.

Я обернулся к двум голубкам:

– Вот и все, сдаюсь. Большое спасибо. Как я и говорил, это был самый быстрый способ отделаться от меня. Приятного аппетита!

Они расступились, пропуская меня, я открыл дверь и вышел.

Когда Вулф спрашивал меня о планах на обед, я сказал, что их у меня нет, зато теперь они появились. Я успевал домой к 20:30, а на обед, между прочим, Фриц задумал приготовить любимое блюдо Вулфа в жаркую погоду. Днем я видел, что на кухне ждали своего часа восемь молодых омаров, восемь авокадо и бушель молодого латука. Когда их в правильных пропорциях соединяют со шнитт-луком, петрушкой, томатной пастой, майонезом, солью, перцем, паприкой, острым стручковым перцем и сухим белым вином, то получается бразильский салат из омаров под редакцией Вулфа. Такое количество салата даже Вулф не сумел бы умять к половине девятого.

Он и не умял. Я застал Вулфа в столовой, он как раз приступил к воздушному черничному пирогу, едва видневшемуся из-под взбитых сливок. Омаров в поле зрения не было, но вскоре появился Фриц (он открывал мне дверь и поэтому знал, что я вернулся) с большим серебряным блюдом, на котором оставалось еще предостаточно салата. Вулф запрещает всякие разговоры о работе за столом и делает это не только ради себя, но и ради других, в том числе и ради меня, а потому я мог направить все свое внимание туда, куда следует, а именно на правильное сочетание ингредиентов в каждой ложке. Только после того, как я отдал должное салату, вкусил свою долю черничного пирога и мы перешли в кабинет, куда Фриц принес кофе, Вулф потребовал отчет. И я отчитался. Завершив рассказ кульминацией – пустым холодильником, вернее, полным холодильником, в котором не было мороженого, я поднялся и налил нам по второй чашке кофе.

– Но, если уж вам непременно хочется знать, что стало с мороженым, хотя я ума не приложу, зачем вам это, у нас еще есть слабая надежда. В моем списке не было Дэвида. Я собирался позвонить вам из отеля и уточнить, не нужно ли и его расспросить, но побоялся опоздать на омаров. Дэвид, кстати, провел в апартаментах бо́льшую часть воскресенья. Съездить к нему?

– Я звонил ему сегодня, – пробурчал Вулф, – и он сам заезжал ко мне к шести часам. Он говорит, что ничего о мороженом не знает.

– Ну, значит, это все, что мы имеем, – заметил я, сел и отпил кофе.

Фриц варит несравненный кофе. Я делаю все точно так же, как он, но получается совсем по-другому. Я сделал еще один глоток.

– Итак, трюк не сработал.

– Это не трюк.

– А что же тогда?

– Окно смерти. Я думаю, так и есть – вернее, было. На сегодня я бы оставил это, Арчи. Завтра все узнаем.

– Конечно, сэр.

– Мне не понравился твой взгляд. Если ты намерен докучать мне расспросами, то не стоит. Пойди куда-нибудь.

– С удовольствием. Добуду-ка я себе еще кусочек пирога. – С этими словами я подхватил свою чашку с блюдцем и отправился на кухню.

Там я и провел остаток вечера – болтал с Фрицем, пока около одиннадцати он не отправился спать. Тогда я заглянул в кабинет, чтобы запереть сейф и пожелать Вулфу спокойной ночи, после чего поднялся к себе в комнату. Обычно после рабочего дня я укладываюсь в постель довольный собой и своими трудами, но не в этот вечер. Я не сумел узнать судьбу мороженого. У меня не было ни единой догадки о том, какое отношение имеет это мороженое к делу. Я не знал, при чем тут окно смерти, хотя знал, какую роль оно сыграло зимней ночью двадцать лет назад. Одной из благороднейших задач любого мужчины является спасение хорошеньких девушек от лап миллионеров, а я палец о палец не ударил, чтобы остановить Эрроу. Да и вообще, дело это какое-то никчемное, вряд ли нам удастся выжать что-то сверх тысячи баксов, ведь вся наша работа сводится к принятию решения – вызывать полицию или нет! Куда ни кинь – все плохо. Чаще всего я засыпаю через десять секунд после того, как голова коснется подушки, однако в ту ночь я ворочался в постели целую минуту, прежде чем наконец отключился.

Утро одним плохо: оно наступает, когда человек еще спит. Для меня все как в тумане, пока я умываюсь, одеваюсь и бреду на кухню. Там я первым делом вливаю в себя апельсиновый сок, и это немного помогает, но только после четвертой оладьи и второй чашки кофе я просыпаюсь окончательно. Но в этот четверг все происходило в ускоренном темпе. Протягивая руку к стакану с соком, я сумел разобрать сквозь туман, что Фриц собирает на поднос еду, и посмотрел на часы.

– Бог мой, – сказал я, – ты припозднился. Сейчас четверть девятого.

– Не беспокойся, – ответил он. – Завтрак мистеру Вулфу я уже отнес. А это для Сола. Он наверху с мистером Вулфом. Он сказал, что позавтракал, но ты же знаешь, как он любит мою сырокопченую колбасу.

– Когда он пришел?

– Около восьми. Мистер Вулф просил, чтобы ты тоже поднялся к ним, когда поешь.

Фриц взял поднос и ушел.

И все, сон как рукой сняло. Да только в раннем пробуждении тоже нет ничего хорошего, потому что оно помешало мне насладиться завтраком. Колбасу-то я съел, но совершенно забыл почувствовать ее вкус, а потом забыл намазать медом последнюю оладью и спохватился, когда от нее оставалось уже меньше половины. Передо мной был разложен утренний выпуск «Таймс», и я делал вид, что читаю, но на самом деле читать не мог. Было всего 8:32, когда я допил кофе, отодвинул стул, прошел через прихожую и поднялся на этаж, где обитал Вулф. Дверь в его комнату была открыта, и я вошел.

Вулф, в желтой пижаме и босой, сидел за столом у окна, а Сол, поедающий оладьи и колбасу, расположился напротив. Я встал перед ними.

– С добрым утром, – холодно поздоровался я. – Начистить ботинки?

– Арчи… – произнес Вулф.

– Да, сэр. Отпарить костюм?

– Утро не лучшее время суток для тебя, знаю, но мне нужно, чтобы ты этим занялся. Собери их всех, включая доктора Буля. Постарайся, чтобы они были здесь в одиннадцать, а если это невозможно, то к полудню. Скажи им, что я пришел к решению и хочу огласить его. Если доктор Буль заупрямится, скажи ему, что это решение и ход моих рассуждений будут интересны ему с профессиональной точки зрения и что я очень хотел бы, чтобы он присутствовал. Если ты позвонишь ему немедленно, то сможешь застать его до начала рабочего дня. Начни с него.

– Это все?

– На данный момент все. Мне нужно еще закончить с Солом.

Я оставил их.

Глава 7

Было без двадцати двенадцать, когда по внутреннему телефону я сообщил Вулфу о том, что все собрались. Вулф спустился в кабинет, прошел к своему столу, поприветствовал пришедших и сел. В телефонной беседе с доктором Булем мы, после оживленной дискуссии, столковались на половине двенадцатого, но он опоздал на десять минут.

Дэвиду как старшему представителю семьи я выделил красное кожаное кресло. Доктор Буль, Пол и Таттлы уселись в ряд перед столом Вулфа, причем Пол был посажен на ближайший ко мне стул. Я хотел, чтобы он был у меня под рукой на тот случай, если Джонни Эрроу затеет очередную потасовку. Эрроу и Энн оказались в дальнем ряду, за креслом доктора Буля. Сол Пензер пристроился у большого глобуса в одном из желтых кресел. Ноги он поставил на носки и задвинул под сиденье – он всегда так сидит, даже когда мы играем в карты.

Вулф остановил взгляд на Дэвиде.

– Меня наняли, – начал он, – чтобы изучить обстоятельства смерти вашего брата и решить, обращаться ли в полицию с просьбой о расследовании. Я даю утвердительный ответ. Это действительно дело для полиции.

Последовал обмен восклицаниями и взглядами. Пол развернулся и грозно уставился на Джонни Эрроу. Луиза Таттл протянула руку к мужу. Доктор Буль заявил авторитетным тоном:

– Возражаю! Как лечащий врач, я хочу услышать ваши основания для такого решения.

– Разумеется, доктор, – кивнул Вулф. – Ваше требование справедливо. Полиция тоже захочет узнать, чем я руководствовался, интересно это и всем, кто здесь сидит. Считаю, что проще всего будет, если я прямо сейчас, в вашем присутствии продиктую письмо инспектору Кремеру из отдела убийств и свое заключение. – Он обвел всех взглядом. – Убедительно прошу не перебивать меня. Если возникнут вопросы, я отвечу на них, закончив диктовку. Арчи, твой блокнот, пожалуйста. Сначала письмо мистеру Кремеру.

Я крутанулся на стуле, чтобы взять блокнот и ручку, крутанулся в обратную сторону, закинул ногу на ногу и устроил блокнот на колене. Так я мог писать, не упуская из виду наших гостей.

– Готово, – сказал я Вулфу.

– Уважаемый мистер Кремер, считаю необходимым обратить ваше внимание на смерть человека по имени Бертрам Файф, который скончался в ночь на прошлую субботу в апартаментах отеля «Черчилль тауэр». В подтверждение своего мнения прилагаю запись бесед с семью лицами – с указанием имен и контактной информации, а также заключение по результатам расследования, проведенного мною. С уважением. – Он направил на меня палец. – Подготовишь записи бесед и личные данные. Из заключения тебе будет понятно, что нужно включить, а что не нужно. Заключение напиши на моем бланке, в обычном формате. Все ясно?

– Все.

Вулф откинулся в кресле и сделал глубокий вдох:

– Заключение. Поскольку трое из причастных к делу лиц, включая усопшего, носят одну и ту же фамилию Файф, я буду использовать их имена. Подозрения Пола относительно подмены морфина можно отбросить, как мне кажется. Крайне маловероятно, что кто-то из тех, кто находился в тот день в апартаментах, принес с собой некие смертельно опасные таблетки, столь схожие по виду и форме с таблетками морфина, что он смог произвести подмену, а опытная сиделка не заметила этого. Один человек, а именно Таттл, владелец аптеки, в принципе мог или иметь подобные таблетки, или приобрести их, или изготовить, но даже в таком случае пришлось бы допустить, что он предвидел возможность подмены, а это также маловероятно.

– Это просто смешно, – заявил доктор Буль. – Любое ядовитое вещество, упомянутое в Фармакопее, оставило бы след, который я обязательно заметил бы.

– Сомневаюсь, доктор. Это преувеличение, и не советую вам повторять его со свидетельского места. Я просил не перебивать меня. Арчи?

Ему требовались три последних слова из продиктованных, и я напомнил ему:

– «Это также маловероятно».

– Угу. После проверки, проведенной мистером Гудвином, я признал версию о махинациях с морфином химерой воспаленного воображения Пола. Я бы счел химерой и все это дело, если бы не одна загвоздка – грелки. Абзац.

Я пришел к выводу и уверен, вы согласитесь с ним, учитывая все обстоятельства, что грелки были уже пустыми, когда Пол заметил их в кровати брата. Меня это озадачило. После ухода сиделки в течение ночи кто-то вынул грелки из постели, опорожнил их и положил обратно. Что может быть причиной столь странных действий? Нельзя было просто отмахнуться от этой загадки. Она беспокоила меня. Я послал мистера Гудвина в Маунт-Киско, чтобы он расспросил родственников покойного о морфине, но этот опрос был простой формальностью. Нужно было как-то объяснить пустые грелки. Я рассматривал их со всех возможных точек зрения, примерял их ко всему, что рассказывали мне участники событий, и в конце концов нашел объяснение, опираясь на две подсказки. Первая – это ответ на вопрос: какой цели могли служить пустые грелки в постели больного человека? А вторая – это тот факт, что отец Файфов также умер от пневмонии, после того как кто-то открыл окно и впустил в комнату зимний холод. Открыл окно смерти, так сказать. Этот вопрос и этот факт натолкнули меня на одну мысль. Абзац.

Я сделал три телефонных звонка… нет, четыре. Сначала я позвонил управляющему магазина «Шраммс» на Мэдисон-авеню и спросил у него, как они упакуют две кварты мороженого в жаркий летний день для покупателя, которому еще предстоит довольно долгая поездка на автомобиле. Он сказал, что мороженое кладут в контейнер из плотной бумаги, а контейнер помещают в картонную коробку с сухим льдом на дне и потом еще обкладывают крошками сухого льда с боков и сверху. По словам управляющего, такова их неизменная практика. Потом я связался с доктором Волмером, который живет на одной со мной улице, и по его совету затем позвонил представителю фирмы, которая производит сухой лед, и от него узнал, что, во-первых, несколько фунтов сухого льда, помещенные под одеяло на грудную клетку больного пневмонией, существенно понизят температуру тела такого больного, возможно даже до критических значений; во-вторых, только контрольный эксперимент покажет, станут ли эти критические значения летальными; в-третьих, если сухой лед прижать к телу – обнаженному или через ткань одежды, – он обожжет кожу и останутся заметные следы; в-четвертых, чтобы избежать ожогов, идеальной прокладкой между льдом и телом могут послужить резиновые грелки. И наконец, я позвонил…

– Это же какая-то фантастика! – возмутился доктор Буль. – Чистая фантастика.

– Согласен, – ответил ему Вулф. – Мне и надо было объяснить нечто фантастическое.

Наконец, я позвонил Дэвиду Файфу и пригласил его прийти ко мне. Моей следующей задачей было выяснить, что стало с мороженым. Гипотеза, которую я строил, оказалась бы беспочвенной, если бы мы узнали, что в воскресенье упаковка с мороженым оставалось нетронутой. Когда мистер Гудвин позвонил мне из Маунт-Киско, я попросил его уточнить этот вопрос. Он задал его Полу, мистеру и миссис Таттл, мисс Горен и мистеру Эрроу, и все они заявили, что ничего не знают об этом. Еще он…

Высокий пронзительный голос Луизы Таттл заставил его замолчать.

– Это неправда! Я сказала ему, что в воскресенье видела мороженое в холодильнике!

– Вы сказали ему, что видели большой бумажный пакет и предположили, что в нем лежит мороженое. Вы не заглядывали внутрь пакета. Вы не видели сухой лед. – Вулф не сводил с нее внимательного взгляда. – Или видели?

– Не отвечай, – вдруг сказал жене Таттл.

– Вот как? – Вулф приподнял брови. – Неужели мы достигли той стадии, когда на вопросы нельзя давать ответы? Так видели вы лед, миссис Таттл?

– Нет! Не видела!

– Тогда я продолжу. Арчи?

Я напомнил ему:

– «…этом. Еще он…»

– Да. Еще он заехал в апартаменты и осмотрел холодильник. Мороженого там не было. Дэвида я сам спросил о мороженом, и он сказал, что ничего о нем не знает. Итак, моя гипотеза обретала плоть и кровь. Кто-то действительно что-то сделал с мороженым и скрывал это. Если сухой лед использовали так, как я предположил, то есть чтобы убить больного пневмонией, то доказать это будет невозможно, ведь сухой лед не оставляет никаких следов, а значит, мое предположение так и осталось бы предположением. Нужно было зайти с другой стороны, что я и сделал, задав определенные вопросы Дэвиду Файфу и вызвав Сола Пензера. Сола Пензера вы знаете. Абзац.

Из прилагаемых записей видно, что беседы с участниками событий подталкивали ход наших мыслей в верном направлении. Берта Файфа подозревали в убийстве отца, судили и оправдали. Ему не понравились показания сестры и братьев во время суда, а главным пунктом его защиты было алиби, предоставленное его другом Винсентом Таттлом. Таттл заявил тогда, что они с Бертом играли в карты в пансионе, где оба снимали комнаты. Как сказал мистер Эрроу, Берт приехал в Нью-Йорк вовсе не по делам, а потому, что, говоря словами мистера Эрроу, ему не давало покоя прошлое. Сам Эрроу не может быть объектом для подозрений, так как ночь с субботы на воскресенье провел в полицейском участке. Вы не пропустите и другие значимые моменты, самым показательным из которых я считаю то, что Берт не только посетил пансион, где снимал комнату двадцать лет назад, но и, узнав, что бывшая хозяйка этого пансиона поселилась в Покипси, поехал туда специально ради встречи с ней. Как вы увидите из записи моего разговора с Дэвидом, состоявшегося днем ранее (я дам тебе эту запись, Арчи), Берт прожил в ее пансионе совсем недолго, около двух месяцев, и вряд ли за этот период успел так привязаться к владелице, чтобы настойчиво искать ее двадцать лет спустя. Логично допустить, что им двигала иная цель. Абзац.

Во время вчерашней беседы с Дэвидом я получил еще одну подсказку. Она прозвучала в его ответе на один из моих вопросов. После смерти его матери отношения отца с детьми не складывались. Он выгнал Берта из дому и велел больше не показываться ему на глаза, с Дэвидом и Полом также не ладил. Он не разрешил дочери выйти замуж за молодого человека по имени Винсент Таттл, в то время работавшего клерком в местной аптеке, и запретил ей встречаться с ним. После смерти отца Луиза и Таттл поженились и позднее купили ту самую аптеку на деньги, полученные в наследство от отца. Из предыдущих бесед мне уже было известно, что после смерти отца имущество было поровну поделено между детьми. – Вулф повернул голову. – Прежде чем я продолжу, мистер Таттл, вы не могли бы ответить на два-три вопроса? Это правда, что за день до того, как Берт слег с пневмонией, он говорил при вас о том, что разыскал миссис Доббс, хозяйку пансиона, где вы оба в свое время снимали комнаты, и побеседовал с ней?

Таттл провел языком по губам.

– Да вроде бы нет, – хрипло ответил он и, откашлявшись, добавил: – Я ничего такого не помню.

– Но он же рассказывал, Винс, и это было при тебе! – воскликнул Дэвид и посмотрел на Вулфа. – Вчера я говорил вам.

– Знаю. Я проверяю его память. – Затем Вулф обратился к Полу: – А вы помните это?

– А как же. – Пол смотрел на Таттла, хотя обращался к Вулфу. – Еще как помню. А в другой раз Берт говорил, что снова поедет к ней, как только выздоровеет.

Вулф хмыкнул.

– Вас я не буду спрашивать, миссис Таттл. – И он опять сосредоточил внимание на ее супруге. – Другой вопрос. Где вы были вчера вечером с шести до десяти часов?

Это совершенно сбило его с толку. Он не ожидал такого вопроса и был застигнут врасплох.

– Вчера вечером? – промямлил он.

– Да. С шести до десяти. Чтобы освежить вашу память, напомню, что мистер Гудвин приезжал вчера в вашу аптеку, чтобы спросить у вас и вашей супруги о мороженом, и покинул вас примерно в пять тридцать.

– Моя память в порядке, – заявил Таттл. – Но я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я не обязан отчитываться перед вами.

– То есть вы отказываетесь отвечать?

– Вы не имеете права меня расспрашивать! Вас это не касается.

– Прекрасно. Я всего лишь подумал, что у вас есть право ответить мне. Арчи?

Поскольку диктовка прерывалась надолго, я зачитал ему из блокнота не три последних слова, а больше:

– «…что после смерти отца имущество было поровну поделено между детьми».

Вулф кивнул:

– Абзац. Как видно из записи моей беседы с мистером Эрроу, это от него я узнал о том, что Берт рассказывал родственникам о своей встрече с хозяйкой пансиона. Вчера Дэвид подтвердил слова Эрроу и назвал имя той женщины – миссис Роберт Доббс. Во время диктовки заключения это же подтвердил и Пол. Безусловно, было очень желательно узнать, что хотел Берт от миссис Доббс, и поскольку мистер Гудвин мог понадобиться для иных поручений, я позвонил Солу Пензеру и попросил прийти, после чего отправил его в Покипси. Дэвид не знал адреса миссис Доббс, и мистер Пензер не сразу смог отыскать ее. Только к десяти часам вечера он оказался возле дома, где она проживает вместе со своей замужней дочерью. Когда он приблизился к двери, из дома вышел мужчина и спросил мистера Пензера, кого он хочет видеть. Как вы знаете, мистер Пензер в высшей степени чуткий и сообразительный человек. В ходе поисков он выяснил, что зятя миссис Доббс зовут Джим Хитон, и поэтому ответил, что пришел в гости к мистеру Хитону. Мужчину такой ответ устроил, и он ушел. Позднее, докладывая мне о результатах, мистер Пензер описал его, и описание полностью соответствовало внешности Винсента Таттла. В настоящий момент они оба находятся в моем кабинете, и мистер Пензер опознает мистера Таттла как того мужчину, который вышел из дома миссис Доббс прошлым вечером. – Вулф глянул в дальний угол кабинета. – Сол?