Текст книги "Трое у дверей Вулфа"

– Удивляюсь я на тебя, Гудвин. Этим девушкам нужно поспать.

Глава 6

Я, конечно же, оказался в дураках. Если бы меня провел Стеббинс, я, наверное, вскочил бы на подоконник и прыгнул. Прыжок с четвертого этажа на асфальт стал бы финалом моей жизни, и, если бы меня одурачил Пэрли, жалеть бы о ней не стоило. Но, разумеется, это затеял не он, а Пегги Чоут, или Нора Джерет, или они обе. Пэрли лишь принял их приглашение заглянуть в гости, посидеть и послушать.

Так что лицо я сохранил. Сказать, что я развеселился, было бы преувеличением, но я не вскрикнул и не стал рвать на себе волосы.

– Привет, – тепло произнес я. – Рад встрече. Я все думал, почему же ты не вышел к нам, а сидел там один в темноте.

– Ну конечно, думал он. – Пэрли подошел и встал на расстоянии вытянутой руки. Оглянулся. – Отдыхайте, леди. – Снова повернулся ко мне. – Ты арестован за посягательство на деятельность полиции. Идем.

– Одну минуту. У нас вся ночь впереди. – Я обратился к девушкам: – Пегги и Нора, разумеется, знали, что этот герой там прятался, но я…

– Я сказал: идем! – рыкнул он.

– А я сказал: погоди минуту. Я намерен задать пару вопросов. У меня и в мыслях нет оказывать сопротивление при аресте, но я долго стоял на коленях, и у меня ногу свело, так что, если торопишься, придется меня нести. – Я обвел их глазами. – Хотелось бы знать, всем ли вам было известно о нем. Вы, мисс Яконо?

– Конечно нет.

– Мисс Морган?

– Нет.

– Мисс Эннис?

– Нет, я не знала, а вы, думаю, знали. – Она вскинула голову, и кукурузный шелк пошел волной. – Это отвратительно! Сказали, что хотите помочь. Мы разговорились бы, а полицейский нас слушал.

– А потом он выходит и меня арестовывает?

– Это ваши игры.

– Хороши игры. Поинтересуйтесь у своих подруг, у Пегги и Норы, знал ли я о полицейском… Впрочем, вряд ли вы им поверите. Вот они-то знали, но вам не сказали. Вам всем нужно как следует подумать о том, что здесь говорилось. Ладно, сержант, нога в порядке.

Он действительно хотел взять меня за локоть, но я вовремя шагнул вперед, и он упустил мой локоть. Я открыл дверь на площадку. Разумеется, я и должен был спускаться первым: ни один полицейский в здравом уме не пойдет вниз по лестнице первым с арестованным за спиной. Когда мы вышли на улицу и он велел мне шагать налево, я спросил:

– А где наручники?

– Допросишься, клоун, – проскрипел он.

На Амстердам-авеню он поймал такси, и пока мы ехали, я сказал:

– Я тут вспоминаю про законы, свободы и так далее. Например, про необоснованный арест. Например, про посягательство на деятельность полиции. Если человека арестовывают за посягательство на деятельность полиции, а после оказывается, что он и не собирался на нее посягать, становится ли арест необоснованным? Нужно лучше знать законы. Значит, придется спросить у адвоката. Вот Натаниэль Паркер наверняка это знает.

При упоминании о Паркере, адвокате, к которому в случае необходимости обращается Вулф, до него дошло. Пэрли знал, как работает Паркер.

– Тебя все слышали. И я слышал, и я еще немного записывал. Ты вмешался в расследование убийства. Ты рассказал им о выводах полиции, сам так сказал, о чем в полиции думают, что делают и намерены делать. Ты устроил игру с этими бумажками и объяснил, как там все произошло. Ты пытался их вынудить рассказать тебе то, что они должны были сообщить полиции, и собрался везти их к Ниро Вулфу, чтобы тот смог выудить из них все, что можно. Ты можешь даже оправдаться тем, будто Вулф действует в интересах клиента. У него нет клиента.

– Ошибаешься. Есть.

– Черта с два есть! Кто она?

– Не она, а он. Фриц Бреннер. Он сам не свой, поскольку еда, которую он приготовил, оказалась отравлена и из-за нее умер человек. Удобно, знаешь ли, когда клиент живет с тобой под одной крышей. Так ты признаешь, что детектив, обладающий соответствующей лицензией, имеет право вести расследование в интересах своего клиента?

– Ничего я не признаю.

– Разумно, – одобрил я. – И не нужно. Когда окажешься под судом за необоснованный арест, так и говори, но я ставлю два против одного, что тебе все равно предъявят обвинение, потому что мои слова может подтвердить наш таксист. Водитель, вы нас слушаете?

– Конечно слушаю, – улыбнулся тот. – У вас очень интересный разговор.

– Так что следи за языком, – посоветовал я Пэрли. – Могут штрафануть на годовую зарплату. Насчет выводов, которые полиция сделала о пяти последних, я лишь передал слова Кремера в беседе с мистером Вулфом. И инспектор не предупредил нас, что это конфиденциальная информация. Насчет того, о чем думают в полиции, – комментарий тот же. Насчет игры в бумажки, а что в ней плохого? Насчет моих попыток вынудить их что-то рассказать, не буду комментировать, не хочу быть невежливым. Просто сорвалось с языка. Спроси, почему я не запротестовал там, в квартире, а говорю об этом сейчас, то какой был смысл спорить? Ты испортил вечеринку. Они бы уже все равно со мной не поехали. Кроме того, я сэкономил доллар мистеру Вулфу: раз я арестован, то такси оплачивается за счет города. Так я арестован?

– Да, черт возьми!

– Как неразумно. Водитель, вы его слышали?

– Само собой, слышал.

– Хорошо. Постарайтесь не забыть.

Мы остановились на красный на перекрестке Девятой авеню и Сорок второй улицы. Когда загорелся зеленый и мы тронулись с места, Пэрли велел водителю остановиться, и тот подрулил к тротуару. В это время ночи здесь много открытых магазинчиков. Пэрли достал что-то из кармана, показал водителю и предложил: «Пойди купи себе кока-колы и возвращайся через десять минут». Тот выбрался из машины и ушел. Пэрли повернулся и посмотрел на меня.

– Я заплачу за кока-колу, – предложил я.

Он оставил это без внимания.

– На Двадцатой улице, – сказал он, – нас ждет лейтенант Роуклифф.

– Отлично! Могу поспорить, пусть я арестован, но через десять минут он у меня начнет заикаться.

– Ты не арестован.

Я подался вперед, чтобы увидеть счетчик.

– Девяносто центов. Начиная с этого момента платим пополам.

– Черт возьми, прекрати паясничать! Если ты думаешь, что я струсил, то ошибаешься. Просто не вижу смысла. Я прекрасно знаю, что будет, если я доставлю тебя в участок. Будешь молчать. Мы из-за тебя всю ночь глаз не сомкнем, а утром ты позвонишь, и приедет Паркер. И что нам это даст?

Я мог бы напомнить про иск за необоснованный арест, но это было бы недипломатично, потому я сказал:

– Приятно проведенное время в моем обществе.

У Пэрли и Кэрол Эннис была одна общая черта, только одна: полное отсутствие чувства юмора.

– Но тебя ждет лейтенант Роуклифф, ты важный свидетель в деле об убийстве, и ты обрабатывал там подозреваемых.

– Можешь арестовать меня как важного свидетеля, – услужливо предложил я.

Тут он произнес одно слово, и я был рад, что таксист его не слышит, а после Пэрли добавил:

– Ну помолчишь, а утром выйдешь под залог. Знаю, первый час, но лейтенант тебя ждет.

Гордый он человек, этот Пэрли, и я не сказал бы, что ему нечем гордиться. Он и в самом деле неплохой полицейский. Хотелось еще немного подразнить его, посмотреть, долго ли он будет соображать, как тут поступить, но было уже поздно, а мне тоже нужно было немного поспать.

– Ты же сам понимаешь, – начал я, – что это пустая трата времени и сил. Ты ему доложишь, о чем мы там говорили, а если он пожелает обсудить со мной что-то еще, я только начну морочить ему голову, он начнет заикаться. Совершенно бессмысленная затея.

– Да знаю, но…

– Но лейтенант меня ждет.

Он кивнул:

– Это Нора Джерет ему сказала, и он отправил меня. Инспектора не было на месте.

– Ладно. В интересах следствия. Даю ему час. Это понятно? Один час.

– Мне непонятно. – Он занервничал. – Когда мы приедем, ты будешь уже в его распоряжении, он будет тобой заниматься. Не знаю, выдержит ли он тебя час.

Глава 7

На следующий день, в четверг, в полдень Фриц стоял в кабинете перед столом Вулфа, консультируясь с ним по главному вопросу дня: не сменить ли нам поставщика водяного кресса. У нынешнего вот уже почти целую неделю водяной кресс был качеством ниже среднего, что на их языке означало «не доходил до совершенства». Я сидел за своим столом и зевал. После беседы с лейтенантом Роуклиффом я вернулся домой в третьем часу, а так как за последние двое суток я спал в общей сложности часов девять, то был не совсем в форме.

Весь прошедший час, начиная с одиннадцати, когда Вулф спустился после утренней встречи со орхидеями, ушел в основном на то, что я говорил, а Вулф слушал. Доклад о визите к Роуклиффу уложился в несколько предложений, так как единственное, что там заслуживало упоминания, – это то, что Роуклифф начал заикаться через восемь минут, но вот беседу с девушками Вулф потребовал изложить дословно, а кроме того, хотел знать о моих впечатлениях и выводах. Я сказал, что основной вывод у меня состоит в том, что, по-моему, единственный способ ее поймать, при наличии определенного везения, – это пустить по следу пару дюжин человек, которые знают свое дело, и они выяснят, где она добыла яд, и докажут ее связь с Пайлом.

– А иначе доказывать связь с Пайлом, – добавил я, – дело безнадежное. Наверняка. Если это была Хелен Яконо, в таком случае то, что она рассказала, нам не поможет. Если она рассказала правду, у нее не было причин его убивать, а если нет, то как вы это докажете? Если же не она, а другая девушка, то эта другая явно не идиотка, и, возможно, нет абсолютно ни единой нити, которая привела бы к ней. Соблюдать осторожность, приглашая посетительниц в свой пентхаус, хорошо, пока ты жив, и не очень хорошо, если кто-то из них накормит вас мышьяком. Эта осторожность может спасти ее шею.

Он смотрел на меня хмуро:

– По сути дела, ты говоришь, что тут нужно положиться на полицию. У меня нет пары дюжин человек. Я могу ее разоблачить, только если повезет.

– Именно. Или в приступе гениальности. Это по вашей части. Мои выводы к гениальности не относятся.

– Тогда какого черта ты собирался привезти их сюда среди ночи? Можешь не отвечать. Сам знаю. Чтобы поиздеваться.

– Никак нет, сэр. Я же сказал. Я зашел с ними в тупик. Я довел их до того, что они начали коситься друг на друга, но и только. Я говорил с ними, говорил и вдруг услышал, как приглашаю их поехать со мной сюда. Это, наверное, был предлог, будто я хочу, чтобы они обсудили все с вами, хотя, возможно, за ним лишь стояли определенные инстинкты, свойственные мужчине. Они все красивые девушки… все, кроме одной.

– Какой?

– Не знаю, сэр. Именно над этим мы и работаем.

Он, вероятно, продолжал бы меняя терзать вопросами, если бы не Фриц, который пришел решать вопрос с водяным крессом. Пока они его обсуждали, рассматривая со всех точек зрения, я сел к ним спиной и зевал спокойно. В конце концов они решили дать поставщику еще неделю, а после, если качество не улучшится, сменить его, и тут я услышал, как Фриц говорит:

– Сэр, есть еще кое-что. Утром мне позвонил Феликс. Они с Золтаном хотели бы встретиться с вами во второй половине дня, а я хотел бы при этом присутствовать. Они просят в половине третьего, если вам удобно.

– В чем дело? – спросил Вулф. – Что-то не так в ресторане?

– Нет, сэр. Речь о том несчастье во вторник.

– Что там еще?

– Пусть лучше сами все объясняют. Это их дело.

Искоса я посмотрел на Фрица, чтобы видеть его лицо. Неужели Феликс с Золтаном что-то скрывали? По выражению его лица я ничего не понял, зато Вулф понял, что неразумно настаивать, выясняя причины такой просьбы, поскольку Фриц все сказал. Нет на свете человека более покладистого, чем Фриц, но он абсолютно непоколебим, если принял решение. Потому Вулф лишь ответил, что половина третьего его устраивает. Когда Фриц ушел, я сказал, что могу пойти на кухню и, наверное, сумею что-нибудь из него вытянуть, но Вулф сказал «нет», дело явно не срочное.

Так и оказалось. В 14:25 раздался звонок в дверь. В это время мы с Вулфом допивали в столовой кофе, и Фриц пошел открывать, так что, когда мы прошли через коридор и открыли дверь в кабинет, Феликс сидел в красном кожаном кресле, Золтан в одном из желтых, а Фриц стоял. Фриц был без фартука и в пиджаке, что правильно. На деловые встречи в фартуке не ходят.

После того как все поздоровались и Фрицу было велено сесть, что он и сделал, и мы с Вулфом уселись каждый за свой стол, Феликс начал:

– Если позволите, мистер Вулф, я хотел бы задать вопрос. А потом объясню, почему мы попросили о встрече.

Вулф бросил:

– Все в порядке, продолжайте.

– Потому что, – сказал Феликс, – мы хотели бы сначала это узнать. У нас сложилось впечатление, будто полиция топчется на месте. Они нам такого не говорили, но у нас сложилось впечатление. Правда ли это?

– Двенадцать часов назад, в два часа ночи, было правдой. Возможно, за это время они что-то выяснили, хотя сомневаюсь.

– Как вы думаете, скоро ли они сдвинутся с места? Добьются успеха?

– Не знаю. Я могу лишь догадываться. Арчи считает, что, если им вдруг случайно не повезет, расследование может затянуться, но и тогда успех не гарантирован. На мой взгляд, он прав.

Феликс кивнул:

– Этого мы и боимся – мы с Золтаном и весь наш ресторан. Атмосфера у нас создалась крайне прискорбная. Кто-то из наших самых дорогих постоянных посетителей старается развеять ее шуткой, но бо́льшая часть из них – нет, а кто-то и вовсе перестал приходить. Мы их не виним. В самом деле, если метрдотель и шеф-повар ассистировали на званом обеде, где одно из блюд оказалось отравлено, это неприятно. Если…

– Черт возьми, Феликс! Я же признал ответственность за это. Я принес извинения. Вы пришли искать удовлетворения в упреках в мой адрес?

– Нет, сэр, – неприятно удивился Феликс. – Разумеется, нет. Мы пришли сказать, что, если в самом ближайшем будущем отравителя не обнаружат и дело будет отложено, последствия для нашего ресторана могут оказаться самыми серьезными. И раз уж полиция не способна добиться результата, мы обращаемся к вам. Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами. Мы знаем, что с вами у нас все будет в порядке. Вы снимете все вопросы исчерпывающе и быстро. Мы знаем, что оплачивать вашу работу из фонда ресторана было бы неправильно, так как вы являетесь попечителем, потому мы заплатим ваш гонорар из собственных средств. Вчера вечером у нас было общее собрание, и мы решили, что весь персонал внесет свой вклад в соответствии со своей долей. Мы просим вас.

Золтан протянул к нему руку:

– Мы все просим вас.

– Пф! – фыркнул Вулф.

Я ему посочувствовал. Мало того, что их безусловная уверенность в его профессиональных качествах была в высшей степени лестной, но и сама просьба в то время, как именно Вулф втянул их в неприятности, ведь они вполне могли бы потребовать от него каких-то действий, – сама просьба была очень трогательная. Но если за тобой давно устоялась репутация человека резкого и бесчувственного, то тогда не можешь себе позволить проявить мягкосердечие, как бы тебе этого ни хотелось. Так что ситуация требовала от Вулфа большого самообладания.

Феликс и Золтан переглянулись.

– Он сказал «пф!», – сообщил Золтан Феликсу.

– Я слышал! – огрызнулся Феликс. – Уши у меня есть.

Слово взял Фриц:

– Я хотел присутствовать, чтобы присоединиться к просьбе. Я предложил им и свой вклад, но они отказались принять.

Вулф оглядел их хорошенько – справа налево и обратно.

– Какая нелепость! – начал он. – Я фыркнул не потому, что отверг вашу просьбу, а потому, что удивился. Я один виноват в случившемся, а вы хотите мне же заплатить, чтобы я ликвидировал последствия. Просто нелепость! Должен сказать, я уже сам занялся этим делом. Арчи!

– Да, сэр. По крайней мере, меня вы им точно уже заняли.

Колкость он пропустил.

– Но ваш приезд пришелся как нельзя более кстати, – сообщил он им. – Сегодня в ожидании ланча я обдумал всю эту историю и пришел к выводу, что единственный способ раскрыть убийцу – заставить ее себя выдать, и у меня есть план. Но мне не справиться без вашей помощи. Вашей, Золтан. Без вас не обойтись. Согласитесь ли вы? Прошу вас.

Золтан развел руками:

– Да! Но как?

– Это непросто. Тут нужны исключительная изобретательность и присутствие духа. Не скованно ли вы себя чувствуете при разговоре по телефону? Некоторые люди робеют перед трубкой. Иногда вовсе теряются. А вы?

– Нет. – Он подумал немного. – Со мной, по-моему, все в порядке.

– Если бы вы ответили иначе, мой план не состоялся бы. Мне нужно, чтобы сегодня вы обзвонили ту пятерку последних. Сначала – мисс Яконо. Назоветесь, а после попросите о встрече где-нибудь… в каком-нибудь ресторанчике. Скажете, что во вторник, когда я вас всех опрашивал, вы сказали, что не видели никого, кто шел бы за второй тарелкой, так как были взволнованы, расстроены и так далее, а в полиции промолчали, потому что побоялись изменить показания. Но теперь, когда «Рустерман» вот-вот лишится своей репутации, вы подумываете раскрыть тот факт, что на самом деле видели ее, но сначала хотите…

– Но я не видел! – вскричал Золтан. – Я ведь сказал…

– Tais-toi![6]6
  Замолчи! (фр.)


[Закрыть] – цыкнул Феликс.

Вулф продолжил:

– Сначала хотите обсудить свои показания с ней. Скажете, что одна из причин, почему вы молчали до сих пор, заключается в том, что вам просто не верилось в то, что преступление могла совершить такая обаятельная красавица, как она. Должен отдельно пояснить. Самое главное: не нужно повторять за мной, как попугай. Я лишь излагаю суть, а слова подберите сами, речь должна быть естественной. Понятно?

– Да, сэр. – Золтан невольно сжал пальцы в кулаки.

– Так что запоминать не нужно. Ваша задача – заставить ее согласиться на встречу. Она, конечно же, скажет, что вы ее шантажируете, но вы отрицайте. Интонацией, словами убедите ее в том, что деньги вам не нужны, нужна ее благосклонность. Короче говоря, вы воспылали к ней страстью. Не могу объяснять, как создать подобное впечатление. Предоставлю это вам. В обязательном порядке прозвучать должно лишь одно: если она отказывается, вы идете в полицию.

– Значит, вы ее нашли, – сказал Золтан. – Это она, да?

– Нет. Понятия не имею. Когда вы договоритесь с мисс Яконо, наберете следующий номер и повторите спектакль. Мисс Чоут, мисс Эннис, мисс…

– Господи, мистер Вулф! Это немыслимо!

– Ничего немыслимого, хотя непросто. Сделать это можете только вы: они знают ваш голос. Я подумывал, не попросить ли Арчи их обзвонить, притворившись вами, но слишком рискованно. Вы сказали: вы готовы помочь. Но если мое предложение с самого начала приводит вас в ужас, откажемся от него. Подумайте еще раз, способны ли вы с ним справиться?

– Я не… Я лучше…

– Справится, – сказал Феликс. – Он может. Ему только нужно сначала это прожевать. Он все сумеет. Но я хочу понять: должен ли он их всех убеждать с ним встретиться? Убийца сразу согласится – это понятно, – а как насчет остальных?

– Остальные, конечно, могут отказаться. Тут нужно хорошенько заранее все обдумать. Остальные, разумеется, отреагируют по-разному в зависимости от характера. Кто-то наверняка позвонит в полицию, и на этот случай я должен предупредить мистера Кремера. Золтан… Поскольку вполне возможно, что согласится и кто-то из непричастных к преступлению… по причине, какую мы сейчас не способны вообразить… Назначайте встречу на разное время. Тут нам многое придется учитывать, но это все пустяки. Вы – главная фигура, ключ к успеху. Вам, разумеется, нужно отрепетировать разговор, и репетировать по телефону. У нас есть внутренние аппараты. Идите в комнату к Арчи и оттуда звоните. А мы будем слушать: Арчи из оранжереи, я – из спальни, Фриц – из кухни, Феликс – отсюда. Арчи поможет разыграть диалог. Он лучше всех умеет импровизировать и знает, что могут сказать молодые женщины. Сейчас начнем – не хотите ли, чтобы я еще раз повторил, о чем нужно говорить?

Золтан открыл рот, снова закрыл.

– Да, – сказал он.

Глава 8

Сержант Пэрли Стеббинс заерзал в кресле в девятый раз за последние два часа.

– Не придет, – пробурчал он. – Уже почти восемь.

Кресло было раза в полтора меньше, чем нужно было для его габаритов.

Мы сидели в углу в кухне маленького ресторанчика Джона Пиотти, который располагался на Четырнадцатой улице между Второй и Третьей авеню, – друг напротив друга за узеньким столиком, где помещались два блокнота, его и мой, и небольшая металлическая коробка. От коробки тянулись три провода: два от передней панели – к нашим наушникам; и один от задней – по стене вниз, сквозь пол в подвал, а там по потолку к фасадной стене, снова вниз и снова по полу – к столу, а потом через дырку в столешнице к вазе, где в букетике из искусственных цветов прятался микрофон. Срочный заказ по установке оборудования обошелся Вулфу в сто девяносто один доллар шестьдесят семь центов. Разрешение на установку он получил бесплатно, потому что когда-то давно выручил Джона Пиотти, который попал в неприятности, и гонорар взял с него весьма скромный.

– Будем ждать, – сказал я. – Рыжие, они такие, никогда не угадаешь.

Мой блокнот был открыт на чистой странице, а Пэрли написал у себя следующее:

Хелен Яконо 18:00

Пегги Чоут 19:30

Кэрол Эннис 21:00

Люси Морган 22:30

Нора Джерет 24:00

Я запомнил.

– Так или иначе, мы теперь знаем, кто это, черт побери! – заявил Пэрли.

– Не считай отравителей, пока не поймаешь, – возразил я.

Шутка вышла так себе, но я был уставший и по-прежнему не выспавшийся.

Я очень надеялся, что Пэрли окажется прав, иначе операция провалится. До того момента все шло отлично. Порепетировав со мной полчаса, Золтан справился с заданием великолепно. Он позвонил пять раз подряд по пяти номерам – из моей комнаты, – а когда положил трубку, я сказал, что его имя должно сиять огнями на афишах Бродвея. Труднее всего было убедить инспектора Кремера, но серьезных доводов он привести не смог, а Вулф смог: если Кремер будет стоять на своем, Золтан умывает руки. Так что мы с Пэрли сидели на кухне, Кремер с Вулфом – у нас в кабинете, где собирались обедать, если дело затянется, Золтан ждал в ресторане за столом со спрятанным микрофоном, а два детектива из убойного отдела, мужского пола и женского, тоже ждали, изображая посетителей, футах в двадцати от Золтана. Это был один из самых изощренных спектаклей, которые когда-либо ставил Вулф.

Пэрли верно сказал, что мы уже знаем, кто убийца, но прав был и я. Мы еще не взяли ее с поличным. Многое прояснилось из-за реакции девушек на звонок Золтана. Хелен Яконо пришла в негодование, бросила трубку, не дав ему договорить, и тут же позвонила в офис окружного прокурора. Пегги Чоут дослушала до конца, назвала лжецом, но не отказалась от встречи и ни в офис окружного прокурора, ни в полицию не обратилась. Кэрол Эннис после его первой реплики произнесла четыре слова: «Где мы можем встретиться?» – а когда он назвал время и место, добавила еще четыре: «Хорошо, я там буду». Люси Морган сама принялась его уговаривать, пытаясь вынудить его рассказать все по телефону, а после сказала, что непременно придет, а сама понеслась в центр и позвонила в нашу дверь, все мне рассказала, потребовала, чтобы я поехал с ней на встречу, и настаивала на разговоре с Вулфом. Пришлось пообещать и то и другое, чтобы ее выпроводить. Нора Джерет обозвала его по-всякому – сначала лжецом и в конце концов снова лжецом – и сказала про свою подругу, которая якобы слушала их разговор по параллельному телефону, но почти наверняка соврала. Ни мы, ни в полиции не слышали в трубке никакого звука и даже шороха.

Значит, это была Кэрол Эннис, с волосами цвета кукурузного шелка. Кто – мы поняли, но вот соли на хвост ей пока никто не насыпал. Если она по-настоящему умная и по-настоящему храбрая, то затаится и не придет, потому что, если даже у нее потребуют объяснений, она может сказать, что он или ошибается, или лжет, и дело на этом закончится. А если она храбрая, но глуповатая, то может кинуться в бега. Ее, конечно, объявят в розыск и завернут, но стоит ей сказать, что Золтан лжет, а сбежала она, потому что испугалась, так как подумала, будто ее хотят подставить, дело снова на этом закончится. Но если она и умная, и храбрая, но не в той степени, в какой сейчас требуется, то явится в девять. Дальше все будет зависеть от Золтана, но с ним мы это отрепетировали, а послушав пять его импровизаций, я в него верил.

В половине девятого Пэрли сказал:

– Она не придет, – и снял наушники.

– Я и не думал, что придет, – отозвался я; мы говорили о Пегги Чоут, которой Золтан назначил на половину восьмого. – Я же сказал, с рыжеволосыми так всегда, никогда не угадаешь, что они говорят всерьез, а что просто для поддержания разговора.

Пэрли махнул Джону Пиотти, который то и дело мелькал поблизости, и тот принес нам кофейник и две чистые чашки. Минуты ползли, как ленивые улитки. Мы выпили по чашке, и я налил по новой. В восемь сорок восемь Пэрли снова надел наушники. В восемь пятьдесят шесть я спросил:

– Начать обратный отсчет?

– Все паясничаешь, – проворчал он себе под нос севшим голосом, я едва разобрал слова; когда Пэрли нервничает, у него всегда сипнет голос, только это его и выдает.

Было четыре минуты десятого, когда в наушниках послышался звук отодвигаемого стула и еле слышный голос Золтана: «Добрый вечер», – а следом женский голос, но слов я не разобрал.

– Слишком тихо, – прошептал Пэрли сипло.

– Замолчи. – Я вынул ручку. – Они стоят у стола.

Стук стульев, прочие шорохи, а после мы услышали:

Золтан. Не хотите ли что-нибудь выпить?

Кэрол. Нет. Ничего.

Золтан. Может быть, что-нибудь съесть?

Кэрол. Я не хочу… Впрочем, может быть.

Мы с Пэрли обменялись взглядами. Начало было многообещающее. Похоже, тут готовилась не только беседа.

Второй женский голос (миссис Пиотти). У нас хорошее оссобуко, мадам. Очень хорошее. Настоящий деликатес.

Кэрол. Нет, мяса я не ем.

Золтан. Тогда, может, что-нибудь сладкое?

Кэрол. Нет.

Золтан. За едой разговор дружелюбнее. Спагетти с анчоусным соусом тут отличные. Я уже попробовал.

Кэрол. Попробовали?

Я прикусил губу, но он легко вышел из положения.

Золтан. Я пришел раньше – так хотелось вас увидеть – и сижу здесь уже полчаса. Я подумал, что нужно будет что-то заказать, и решил попробовал спагетти. С удовольствием съем еще.

Кэрол. Вы наверняка в этом разбираетесь. Хорошо, пусть будут спагетти.

Миссис Пиотти. Два спагетти с анчоусами. Вино? Есть очень хорошее кьянти.

Кэрол. Нет. Кофе.

Молчание.

Золтан. На вас лучше смотреть без вуали, но и с вуалью тоже хорошо. Из-за вуали хочется знать, что под ней. Я, конечно…

Кэрол. Вы уже видели, что под ней, мистер Махани.

Золтан. А-а! Так вы знаете мою фамилию?

Кэрол. Она был в газете.

Золтан. Ничего не имею против, даже приятно, что вы ее знаете, но мне было бы еще приятнее, если бы вы называли меня Золтан.

Кэрол. Может быть. Посмотрим по обстоятельствам. Но я ни за что не стану называть вас Золтаном, если вы решите настаивать на том, о чем говорили по телефону. Вы ошибаетесь, мистер Махани. Вы не могли видеть, как я вернулась за второй тарелкой, потому что я не возвращалась. Не думаю, что вы солгали намеренно, вы просто ошиблись.

К нам подошла миссис Пиотти, которая пришла за спагетти, наклонилась и прошептала мне на ухо:

– У нее лицо скрыто вуалью.

Золтан. Дорогая моя, я не ошибся. Бесполезно. Я видел. Как я мог ошибиться, если с первой минуты, когда вас увидел, я почувствовал… Не хочу и пытаться объяснять, что почувствовал. Если бы за второй тарелкой пришла любая другая девушка, я остановил бы ее, но не вас. Перед вами я немею. Так что – бесполезно.

Для того чтобы записывать, мне нужна была только одна рука, так что второй я послал Пэрли воздушный поцелуй.

Кэрол. Понимаю. Значит, вы уверены.

Золтан. Дорогая моя, конечно. Абсолютно уверен.

Кэрол. Но в полиции вы об этом не сказали.

Золтан. Нет, конечно.

Кэрол. А Ниро Вулфу или Арчи Гудвину?

Золтан. Я никому ничего не сказал. Как бы я мог? Мистер Вулф уверен, что девушка, которая пришла за второй тарелкой, и есть убийца, именно она и отравила Пайла, а мистер Вулф никогда не ошибается. По-моему, это ужасно. Как бы я мог кому-то сказать, что это вы отравили человека? Вы! Как бы я мог! Вот потому мне и нужно было увидеть вас, поговорить с вами. Если бы не было этой вуали, я заглянул бы в ваши прекрасные глаза. По-моему, я знаю, что бы я в них увидел. Горечь и страдание. Я видел это во вторник. Знаю, он заставил вас страдать. Знаю, вы не убили бы человека без причины. Вот почему…

Голос исчез. Что было понятно, поскольку миссис Пиотти ушла со спагетти и кофе, а значит, в этот момент подошла к их столику. Она принялась расставлять тарелки и раскладывать приборы, о чем свидетельствовали звуки в наушниках.

– Он переигрывает, – буркнул Пэрли.

– Нет, идеально играет, – буркнул я в ответ.

Подошел Пиотти и встал, читая мои записи в блокноте. Только когда в кухне снова появилась миссис Пиотти, мы услышали голос Кэрол.

Кэрол. Потому я и ношу вуаль, Золтан. Я знаю, глаза меня выдают. Вы правы. У меня была причина. Он действительно заставил меня страдать. Он разрушил мою жизнь.

Золтан. Нет, дорогая моя. Ваша жизнь не разрушена. Нет! Что бы он ни сделал. Что бы он… как он поступил…

Я снова кусал губу. Почему он не подал сигнал? Спагетти им принесли, и, наверное, они приступили к еде. Его ведь предупреждали, чтобы не вздумал выпытывать у нее какие-либо подробности, так как она почти наверняка солжет. Почему он не подал сигнал? Снова раздался ее голос.

Кэрол. Он обещал на мне жениться. Золтан, мне только двадцать два года. Я думала, что больше никогда не позволю мужчине ко мне прикоснуться, но вы так… Не знаю. Я рада, что вы все знаете. Мне стало легче оттого, что кто-то знает. Что вы об этом знаете. Да, именно. Мне пришлось убить его, пришлось, потому что иначе пришлось бы убить себя. Когда-нибудь я расскажу, какую я сделала глупость, как я… Ах!

Золтан. Что? В чем дело?

Кэрол. Моя сумочка. Я забыла ее в машине. Возле ресторана. И машину я не заперла. Синий «плимут-купе». Не могли бы вы… Нет, я сама…

Золтан. Я принесу.

Послышался звук его стула, уходящие тихие шаги, а потом – тишина. Но тишина оказалась прервана через десять секунд, хотя для того, чтобы сходить к машине и вернуться, нужно было не меньше минуты. Прервал ее мужской голос: «Я из полиции, мисс Эннис», – и шорохи, и звуки что-то делавшей Кэрол. Пэрли, сорвав с себя наушники, вскочил и побежал к двери, а я последовал за ним, с блокнотом в руке.

Финальная сцена была что надо. Детектив мужского пола стоял возле Кэрол, положив руку ей на плечо. Кэрол сидела неподвижно, вздернув голову и глядя прямо перед собой. Детектив женского пола, немного старше Кэрол, стояла по другую сторону стола, прижимая к себе обеими руками тарелку со спагетти. Она и сказала Пэрли: