Текст книги "Убийство троих"

Глава 6

Я тоже положил трубку и крутнулся в своем кресле к Вулфу. Вулф отодвинул телефон к краю стола и произнес:

– Черт возьми, до чего же она неприятная!

– Да, сэр.

– Видимо, придется потерпеть.

– Да, сэр. Или пристрелить.

– Этого не хотелось бы. – Вулф встал. – Джентльмены, вынужден извиниться и вас оставить. Идем, Арчи.

Он направился к двери, и я последовал за ним. В прихожей он свернул налево, толкнул распашную дверь в кухню.

Фриц сидел за большим столом и резал лук. Дверь за нами закрылась.

Вулф повернул ко мне голову:

– Ладно. Ты с ней уже знаком. Видел ее и беседовал. Что скажешь?

– Придется бросить монетку. Даже несколько. Вы вот Джетта видели и с ним беседовали. Может, она просто хотела выяснить, известно ли уже нам, кто с ней был, и если да, то она его и назвала бы… хотя могла бы и не назвать. А может, решила его слить. Подумала, что это Джетт убил Берту Аарон, и либо она за справедливость любой ценой, либо испугалась, что Джетт проговорится – и прощай комфортная жизнь. Я выбрал бы последнюю версию. Или это мог быть вовсе не Джетт, а Эдей или Хайдекер, а она хочет Джетта подставить, потому что злится из-за той истории. Если не сработает, если мы уже знаем, что это был Эдей или Хайдекер, то и наплевать. Сказать что-то в телефонном разговоре – это не в суде под присягой. Можно вообще отрицать, что она мне звонила. Или…

– Хватит пока. Что бы ты выбрал?

– Ничего, сэр. Я уже говорил, что это необыкновенная женщина.

Он хрюкнул. Потянулся за ломтиком лука, положил в рот, пожевал. Прожевав, спросил у Фрица:

– «Эбенезер»?

– Нет, элитный, – ответил Фриц.

Вулф повернулся ко мне:

– Как бы то ни было, лед тронулся. Даже если она просто пытается сбить нас с толку, невозможно не допустить, что она поговорила с ним или поговорит в скором времени.

– Вряд ли она успела бы, разве что он сам позвонил. Все трое всё утро проторчали в офисе окружного прокурора.

– Тогда скажем сначала ему, – кивнул Вулф. – Придется тебе покаяться.

– Ладно. Что придержим?

– Думаю, ничего. Изложишь суть, а дальше посмотрим.

Он направился к двери. В прихожей мы слышали, как в кабинете что-то говорил своим тенором Эдей, но при нашем появлении замолчал. Когда я обходил Хайдекера, он выставил вперед ногу. Может быть, вовсе и не для того, чтобы я запнулся, а просто устал сидеть и поменял положение.

Вулф устроился в своем кресле и начал:

– Джентльмены, мы с мистером Гудвином решили, что вы имеете право знать всё. Звонила миссис Мортон Сорелл. То, что она сообщила, убедило нас в…

– Вы сказали: Сорелл? – переспросил Хайдекер.

Глаза у него округлились, у Эдея тоже. Джетт, по-видимому, не умел этого делать.

– Именно. Арчи?

Я выбрал Хайдекера.

– Позвони она секунд на двадцать раньше, – начал я, – мне не пришлось бы зря расходовать ложь. Конечно, прежде чем подняться с докладом к мистеру Вулфу, я выяснил, зачем приехала Берта Аарон. И она сказала, как случайно увидела одного из партнеров фирмы, когда он беседовал в дешевом ресторанчике с миссис Мортон Сорелл. Мисс Аарон сказала также, что всю неделю ломала голову над тем, как ей быть с этой информацией, а вчера потребовала у него объяснений, а так как не получила их, то поняла, что он действует против интересов компании. Она не поставила в известность мистера Отиса, поскольку у него слабое сердце, а других партнеров – поскольку они могли действовать заодно. Потому она решила обратиться к Ниро Вулфу.

Насчет Джетта я ошибся. Теперь и он тоже сидел, вытаращив глаза. И первым обрел дар речи:

– Быть не может. Не верю!

– Я тоже, – произнес Хайдекер.

– Я тоже, – пискнул Эдей.

– Вы хотите сказать, – начал Хайдекер, – что Берта Аарон явилась к постороннему человеку с информацией, которая, в случае огласки, способна нанести компании серьезный ущерб?

– Достаточно перекрестных допросов, мистер Хайдекер, – вмешался Вулф. – Я позволил вам это раньше, но достаточно. Если возникнут вопросы, которые следует задать, я задам их сам. Что же касается достоверности слов мистера Гудвина, он дал письменные показания в полиции, и он далеко не дурак. Кроме того…

– В полиции? – пискнул Эдей. – Господи!

– Быть не может, – сказал Джетт.

Вулф их проигнорировал:

– Кроме того, вчера, когда пришел мистер Отис, я дал прочесть ему копию показаний. Он согласился не разглашать их до десяти утра завтрашнего дня, с тем чтобы дать мне время разработать план действий, который строится на вполне разумной гипотезе, что мисс Аарон убил тот, кого она обвинила в предательстве, – в этом я согласен с полицией. Очевидно, полиция не сочла нужным сообщать вам их содержание. Я и тут был с ними согласен и молчал вплоть до этого момента, но теперь миссис Сорелл назвала имя того, с кем она встречалась. Только что – по телефону. С ней встречался один из вас.

– Не может быть! – воскликнул Эдей. – Кошмар какой-то!

Хайдекер рявкнул:

– Вы посмели предположить…

– Нет, мистер Хайдекер, – Вулф положил ладонь на стол, – меня допрашивать вы не будете. Я сам решу, какую информацию вам предоставить. Речь не о предположениях, я сообщаю о фактах. Я не стал вам говорить, что мисс Аарон не назвала имени того, кого увидела с миссис Сорелл. Его сейчас назвала миссис Сорелл, хотя я не уверен в правдивости ее слов. Мистер Гудвин встретился с ней утром, и ему показалось, что она способна на коварство. Я не собираюсь вам докладывать, чье имя она назвала, пусть он понервничает.

Занервничали они все. Они бросали друг на друга взгляды, в которых читалось отнюдь не дружеское сочувствие. В такой момент можно было бы ожидать, что идея, о которой я говорил выше, наконец сработает, но не тут-то было. У двоих из них в самом деле были все основания подозрительно смотреть на своих партнеров, а третий лишь притворялся, но мне он оказался не по зубам. Не только мне, но и Вулфу, который тоже изучал их лица сузившимися глазами.

– Сам собой напрашивается вывод, – продолжил он, – вчера после разговора с мисс Аарон он – вернее, один из вас – проследил за ней, увидел, как мисс Аарон вошла в этот дом, и встревожился окончательно. Нашел телефонную будку, позвонил по этому номеру. Поскольку мистер Гудвин поднялся наверх, она сама сняла трубку и согласилась его выслушать. Если вы…

– Она оказалась одна по чистой случайности, – вставил Эдей, генератор блестящих идей.

– Пф! Я не только не буду отвечать на ваши вопросы, мистер Эдей, я также не намерен обсуждать детали. Сами себе их объясняйте – вы же опытный адвокат. Еще раз обращаюсь к одному из вас: если бы вас можно было вычислить, проверив, где вы были вчера, то полиция это уже сделала бы и вас арестовали бы. Каждое слово, сказанное вами и всеми сотрудниками компании, проверяет целая армия людей, знающих свое дело. Но, поскольку они не сообщили вам всем информацию из показаний мистера Гудвина, я делаю вывод, что они не задавали пока вопросов о вечере прошлого понедельника. Кто где был восемь дней назад. Я не ошибся?

– Зачем это выяснять? – поинтересовался Джетт.

– Затем, что именно в прошлый понедельник мисс Аарон увидела одного из партнеров в кабинке вместе с миссис Сорелл. Я намерен кое-что сейчас выяснить, но сначала хочу сообщить о вчерашнем соглашении, к которому мы пришли с мистером Отисом. В обмен на полученную от него информацию я дал обещание, раскрыв преступление, свести, насколько это возможно, к минимуму ущерб, нанесенный репутации компании. Для вас, думаю, очевидно, что чем раньше я это сделаю, тем лучше для компании. Итак, мистер Джетт. Как вы провели вечер понедельника, двадцать девятого декабря, начиная, скажем, с шести и до полуночи?

В глазах Джетта, по-прежнему глубоко посаженных, от мечтательности не осталось и следа. Взгляд их не отрывался от Вулфа с того самого момента, когда я покаялся во лжи, и в лице его не дрогнул ни один мускул.

Он ответил так:

– Если вы нас не разыгрываете и все это правда, включая телефонный звонок от миссис Сорелл, ущерб компании уже нанесен, и тут ничего не исправить. Вам это не под силу, и никому не под силу.

– Но попытаться можно. И я намерен это сделать.

– Каким образом?

– Посмотрим по обстоятельствам.

Тут вмешался Хайдекер:

– Говорите, мистер Отис все знает? Он вчера сюда приезжал?

– Да. Я не попугай, а вы не глухой. Итак, мистер Джетт? Где вы были вечером в прошлый понедельник?

– В театре с подругой.

– Как зовут подругу?

– Мисс Энн Пейдж.

– В каком театре?

– Университета Дрю. Пьеса была «Практика приводит к совершенству». Мы с мисс Пейдж ушли с работы вместе в самом начале седьмого, пообедали в «Рустермане». Весь вечер провели вдвоем.

– Спасибо. Мистер Эдей?

– В понедельник накануне Нового года, – ответил Эдей, – я вернулся домой, еще не было шести, пообедал и весь вечер был дома.

– Один?

– Нет. К нам на Новый год на неделю приехал сын с женой и двумя детьми. Сын с женой, а также мои жена и дочь ушли в оперу, а я остался с детьми.

– Сколько лет детям?

– Два и четыре.

– Где вы живете?

– У нас апартаменты на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой.

– Вы куда-нибудь выходили?

– Нет.

– Спасибо. Мистер Хайдекер?

– Я ездил в Шахматный клуб Манхэттена смотреть турнир. Бобби Фишер на пятьдесят восьмом ходу выиграл отложенную партию с Вайнштейном. Ларри Эванс сыграл вничью с Кайме, а Решевский с Меднисом.

– Где находится Шахматный клуб Манхэттена?

– На Западной Шестьдесят четвертой.

– Турнир начался в шесть?

– Нет конечно. День я провел в суде, после заехал в офис. Перекусил сэндвичами в компании с секретаршей.

– В котором часу вы оттуда ушли?

– Около восьми. Секретарша наверняка помнит.

– Во сколько вы приехали в Шахматный клуб?

– Минут через пятнадцать-двадцать. – Хайдекер вдруг поднялся. – Это просто смешно, – объявил он. – У вас есть, наверное, на то причины, Вулф, но мне они неизвестны. Если вы правы, то да поможет нам Бог. – Он повернулся. – Я хочу побеседовать с Отисом. Ты идешь, Фрэнк?

Фрэнк кивнул. У человека, всегда полного блестящих идей, сейчас, судя по выражению лица, не было никаких. Партнера стоимостью в одиннадцать процентов они с собой не позвали, и он, похоже, не стремился присоединиться, но, когда в прихожей я потянулся за пальто ольстер Эдея, откуда ни возьмись появился Джетт, а когда я отпер дверь, он вышел первым. Я постоял на крыльце, чтобы глотнуть свежего воздуха, а потому видел, как они идут по Девятой авеню одной шеренгой, будто бы дружной, единой командой.

В кабинете Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Не успел я сесть в свое кресло, как зазвонил телефон. Звонил Сол Пензер – доложить, что миссис Сорелл не выходила из номера. Я велел ему не отключаться, передал его слова Вулфу и спросил, не поручить ли им проверку алиби всей троицы.

– Пф! – сказал Вулф, и я велел Солу продолжать наблюдение.

– Я боялся, – начал я, – что от отчаяния вы решите поручить Солу проверку алиби. Насколько все по-разному раскрывают дела. Способ зависит от того, кто вы. Если просто первоклассный сыщик, как, например, я, то ты способен всего лишь искать. Тогда, пока не проверишь алиби, есть не станешь. Ходишь, спрашиваешь: где вы были в восемь часов одиннадцать минут, записываешь в блокнот… подметки сотрешь, пока найдешь того, кто скажет что-то не то. Но если ты гений, то к черту алиби! Спрашиваешь, где вы были, только чтобы поддержать разговор, а сам ждешь, пока в мозгах что-то щелкнет. Вы даже не слушаете…

– Вздор! – буркнул он. – У них нет алиби.

Я молча кивнул:

– Вы не слушали.

– Я тебя слушал. Алиби у них ничего не стоят. Один провел вечер с невестой, другой ездил смотреть шахматный турнир, третий просидел дома с маленькими детьми, которые легли спать. Пф! Спросил я у них об этом в надежде, что у кого-то… может быть, даже у двоих… алиби есть, и дело прояснится, но не вышло. Под подозрением по-прежнему все трое.

– Тогда остается надеяться лишь на ваш гений. Разве что у вас вдруг мелькнет идея насчет того, что бы еще написать миссис Сорелл. К ней я бы съездил. Мне понравилось ее слушать.

– Не сомневаюсь. Мог бы ты от нее чего-нибудь добиться?

– Мог бы попытаться. Например, изменить решение и дать письменные показания. Или, если она все же надумала нанять вас, я привез бы ее сюда, а дальше вы сами. У нее потрясающие ресницы.

– Возможно, до этого и дойдет, – хмыкнул он. – После ланча обсудим. Может быть, когда они встретятся с мистером Отисом… Да, Фриц?

– Ланч готов, сэр.

Глава 7

Я так и не проверил их алиби, хотя я тут ни при чем. При чем был инспектор Кремер.

Поскольку за столом Вулф не желает утруждать ни язык, ни мозги, отвлекаясь на дела, а расследование убийства – все же дело, даже если вести его без клиента и бесплатно, за время ланча мы никуда не продвинулись, но, когда вернулись в кабинет, Вулф, устроившись в кресле поудобнее, попытался придумать, чем бы меня занять. Проблема в этом деле заключалась в том, что все было слишком просто. Мы знали, где и как совершено убийство и что убийца – это один из троих. Да, но кто? Раз, два, три, убийцей будешь ты? Даже мотив был очевиден. Миссис Сорелл подцепила его на крючок, предложив либо хороший процент от тридцати миллионов, которые перепали бы ей в случае победы, либо что-то более личное. Какую тут ни придумаешь версию, ею уже занимались полицейские, нам осталась только миссис Сорелл, но даже если я снова к ней попаду, мне будет нечем ее заинтересовать. Тут требовалась хорошая порция гениальности Вулфа, но она, похоже, взяла выходной. Сидя в кабинете после ланча, я, возможно, немного злоупотребил своим близким к нему расположением, иначе он не рассердился бы и не рявкнул, чтобы я катился проверять алиби.

– Вот и отлично, – сказал я и пошел за шляпой и пальто в прихожую, а там увидел на крыльце довольно знакомые фигуры. Я открыл дверь ровно в тот момент, когда Кремер нажал на кнопку звонка, и спросил у него: – Вам назначено?

– У меня в кармане ордер на твой арест как важного свидетеля. И второй для Вулфа. Я вас предупреждал.

Из его слов я сделал два вывода. Во-первых, он не собирался с ходу начинать пальбу. Если бы он и в самом деле хотел нас арестовать, то прислал бы детективов, а не явился бы сам в сопровождении сержанта Пэрли Стеббинса. Во-вторых, это была хорошая возможность преподать Вулфу урок. Парочка прицельных, не совсем вежливых замечаний разозлит Кремера достаточно, чтобы он употребил власть, а Вулф, проведя под стражей часок-другой, а может быть, и всю ночь, наверное, избавится от привычки оставлять галстуки где попало. Но в таком случае мне придется отправиться вместе с ним туда же, а это несправедливо, и потому я вернулся в кабинет, предоставив Пэрли честь запереть дверь вместо меня, и доложил:

– Кремер и Стеббинс с двумя ордерами. Инспектор – за вами, сержант – за мной. Я польщен.

Вулф посмотрел на меня свирепо, а когда они вошли следом, перевел этот свой ласковый взгляд на них.

– Я вчера вас предупреждал.

Кремер положил пальто на подлокотник красного кожаного кресла и сел.

– Глупости! – фыркнул Вулф.

Кремер достал из кармана бумаги:

– Я прибегну к ним, если вы меня вынудите. Если вас арестовать, я знаю, что будет: вы откажетесь говорить, Гудвин тоже, а как только появится Паркер, вас выпустят под залог. Но запись на вас останется, и с этим вы ничего не сделаете. Задержание как важного свидетеля – одно дело, но арест за препятствие правосудию – совсем другое. Мы не разглашали содержание показаний Гудвина в интересах следствия, и вы прекрасно об этом знали, но взяли и раскрыли. И кому? Подозреваемым. Мы узнали от Фрэнка Эдея. Он позвонил помощнику окружного прокурора.

Снова он, человек блестящих идей.

– Осел, – объявил Вулф.

– Ну да. Поскольку вы с ними беседовали конфиденциально.

– Нет. У них нет обязательств передо мной, как и у меня перед ними. Но я ясно сказал им: если найду убийцу раньше, чем вы, то сделаю все возможное, чтобы защитить их контору. Если мистер Эдей невиновен, то в его интересах было, чтобы вы меня не опередили. Если виновен, тем хуже для него.

– Кто ваш клиент? Отис?

– У меня нет клиента. Я намерен наказать преступника за оскорбление, которое он нанес моему чувству собственного достоинства. Ваша угроза задержать меня будто бы за препятствование правосудию – пустое ребячество. Я не вмешиваюсь в ваши дела, они меня не касаются. Я не смогу избежать постыдной сцены, когда мой галстук будет предъявлен в зале суда как вещественное доказательство обвинения. Может быть, мне даже придется пережить унизительный вызов на свидетельское место, чтобы его опознать, но я хочу компенсировать это, разоблачив негодяя, который им воспользовался. Рассказав мистеру Отису и его партнерам о том, что мисс Аарон сообщила мистеру Гудвину, раскрыв характер той катастрофы, которая грозит их компании, я действовал в своих легитимных личных интересах и не нарушил никакого закона.

– Вы прекрасно знали, что мы скрываем от них эту информацию!

Вулф приподнял плечи на одну восьмую дюйма:

– Я не обязан следовать вашей тактике ни по закону, ни исходя из практики. Мы с вами не адвокаты. Поинтересуйтесь у окружного прокурора, предъявит ли он мне обвинение на таком основании. – Он поднял вверх ладонь. – Мистер Кремер, это бессмысленно. Есть ли у вас ордер на мой арест как важного свидетеля?

– Да. И второй для Гудвина.

– Однако вы не хотите ими воспользоваться по той причине, которую сами же и назвали, и потому размахиваете ими, как дубинкой. С какой целью? Зачем вы пришли?

Сержант Пэрли Стеббинс, который остался стоять за спиной у Кремера, рыкнул басом. Есть одна вещь, которая порадовала бы Пэрли больше, чем засадить за решетку Вулфа или меня, – это засадить туда нас обоих. Вулф, пристегнутый к нему наручником, и я, пристегнутый к Вулфу, – вот его идеал. Рычание же свидетельствовало о том, что Пэрли разочарован, так что, когда он пошел к креслу и сел, я сочувственно ему улыбнулся.

– Мне нужна правда, – заявил Кремер.

– Пф! – фыркнул Вулф.

Кремер кивнул:

– Вот именно: пф! Если верить показаниям Гудвина, если он там ничего не добавил от себя и ничего не упустил, то Берту Аарон убил один из этих троих – Эдей, Хайдекер или Джетт. Объяснения не нужны. Согласны?

– Да.

– Но если присяжные будут руководствоваться показаниями Гудвина, то добиться признания обвинительного приговора будет невозможно. Она пришла к вам в семнадцать двадцать. Он говорил с ней в этой самой комнате девятнадцать минут и в семнадцать тридцать девять поднялся к вам в оранжерею. В восемнадцать десять вернулся и обнаружил тело. Теперь о них. Кто из них вчера с ней беседовал, кто пошел следом за ней, или непосредственно перед ней, или вместе с ней, выяснить невозможно. Мы до сих пор этого не знаем, и сомневаюсь, что узнаем. У каждого свой кабинет, секретарши сидят в соседних комнатах. Мы, разумеется, проверяем передвижения, телефонные звонки и другие детали, но вряд ли это чем-то закончится. Бумагу, Пэрли.

Стеббинс достал из кармана листок бумаги, протянул Кремеру, и тот бегло его просмотрел.

– На семнадцать тридцать у них было назначено совещание по вопросу, не связанному с Сореллом, в кабинете у Фрэнка Эдея. Эдей уже находился там, когда в семнадцать двадцать девять вошел Джетт. Они находились там вдвоем, когда в семнадцать сорок пять пришел Хайдекер. Хайдекер объяснил опоздание тем, что ездил по делу, которое заняло больше времени, чем он рассчитывал. Втроем они совещались до восемнадцати тридцати пяти. Таким образом, даже если вычеркнуть Эдея и Джетта и оставить Хайдекера, что это дает? Гудвин утверждает, в семнадцать тридцать девять, когда он уходил, она была жива. Они говорят, Хайдекер приехал на совещание в семнадцать сорок пять. Шесть минут на то, чтобы проследить за ней до этого дома, позвонить, дойти от телефонной будки до двери, войти, убить и успеть на совещание в офисе, до которого больше мили. Именно пф! Никто из них не мог убить ее после совещания. Тут не нужно верить Гудвину на слово. Он позвонил в полицию в восемнадцать тридцать одну, а совещание закончилось в восемнадцать тридцать пять. Как вам это нравится?

Вулф хмуро на него смотрел:

– Никак. По какому делу ездил Хайдекер?

– Он объехал три театра в поисках билетов. Можно было бы подумать, что с его доходами он покупает билеты через агентство, но он скуповат. Мы проверили. Так и есть. В агентствах его не знают.

– Ни Эдей, ни Джетт никуда не выходили между шестнадцатью тридцатью и семнадцатью тридцатью?

– Неизвестно. Они говорят, что нет, никто не сказал обратного, хотя вопрос остается открытым. Но какая разница, если даже в отношении Хайдекера получается ерунда?

– Никакой. И конечно же, никто не мог нанять какого-нибудь головореза?

– Конечно нет. Головорез убил бы не здесь, в вашем кабинете, и не вашим галстуком. Чушь! Тут можно выбрать одно из трех. Первое. – Кремер поднял палец. – Они солгали. Совещание началось не в семнадцать тридцать, и /или Хайдекер приехал не в семнадцать сорок пять. Второе. – Он поднял второй палец. – Берта Аарон назвала «партнером» просто кого-то из адвокатов, кто у них работает. Их девятнадцать. Если Гудвин в своих показаниях ничего не упустил, то в этом я сомневаюсь. Третье. – Еще один палец. – Показания Гудвина лживы. Она сказала не «партнер»… Бог знает, что она сказала. Возможно, там все не так. Признаю, доказать это невозможно. Она мертва, и Гудвин в любом случае может утверждать, что она сказала именно это. Выбирайте сами.

– Последнее ваше предположение я категорически отвергаю! – фыркнул Вулф. – Если допустить, что мистер Гудвин способен на такую чудовищную ложь, я стал бы соучастником, поскольку он сообщил мне о сути их разговора до гибели мисс Аарон или в момент гибели. Я отвергаю также второе. Вам известно, что вчера я беседовал с мистером Отисом. Он твердо уверен, что мисс Аарон могла назвать партнером только того, кто является им на самом деле.

– Послушайте, Вулф, признайтесь, вы решили раскрыть дело раньше нас, потому что хотите славы.

– Не славы. Компенсации.

– Ладно. Это я понимаю. Могу себе представить, что вы почувствовали, когда увидели ее на полу с вашим галстуком на шее. Я знаю, как быстро работает ваш мозг, когда его вынудят. Вы в два счета сообразили, что слова Гудвина никто не проверит. Вам нужна компенсация, удовлетворение. Вам потребовалось минут пять, не больше, чтобы все обдумать и объяснить Гудвину, что говорить, чтобы заставить нас пару дней побегать впустую. Вашему, черт возьми, эго такой вариант событий вполне мог бы показаться нормальным! Вы не стали бы препятствовать правосудию. Вы нашли бы убийцу. Если вспомнить все трюки, которым я сам был свидетелем… Вы ведь не станете отрицать, что способны на такое?

– Да. При достаточных основаниях – да. Но я этого не делал. Позвольте прояснить этот момент. У меня нет сомнений в том, что, когда мистер Гудвин пришел в оранжерею и сообщил мне о том, что сказала ему мисс Аарон, он изложил все точно и подробно, и его показания полностью соответствуют его докладу мне. Так что если вы, вооружившись ордерами, пришли сюда это оспаривать, то зря тратите свое и мое время. Арчи, позвони мистеру Паркеру.

Поскольку номер адвоката Натаниэля Паркера принадлежит к числу тех, которые я отлично знаю наизусть, и мне не нужно искать его в справочнике, я повернулся и набрал номер. Когда Паркер ответил, Вулф взял трубку:

– Мистер Паркер? Добрый день. Тут у нас мистер Кремер размахивает ордерами на арест мистера Гудвина и на мой… Нет. Как свидетелей. Не знаю, воспользуется он ими или нет. Пожалуйста, попросите своего секретаря звонить мне каждые десять минут. Если Фриц скажет, что нас увел мистер Кремер, вы будете знать, что делать… Да, конечно. Спасибо.

Когда он положил трубку, Кремер встал, что-то сказал Стеббинсу, взял с подлокотника свое пальто, и они вышли. Я пошагал за ними, чтобы удостовериться, что они оба покинули дом. Когда я вернулся, Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза, сжав руки в кулаки, и работал губами. Когда он так делает губами – втягивает, вытягивает, втягивает и вытягивает, – его нельзя прерывать, потому я просто подошел к своему месту и сел. Продолжаться это может от двух минут до получаса.

В тот раз прошло не больше двух минут. Наконец Вулф открыл глаза, сел прямо и рявкнул:

– Он что, намеренно опустил четвертую версию? Не пришло в голову?

– Наверное. Он слишком сосредоточился на нас. Но скоро придет.

– А тебе?

– Конечно. Судя по расписанию действий, это очевидно. Когда он сообразит, то может все испортить. Это не то, в чем он хорош.

Вулф кивнул:

– Его нужно опередить. Можешь ее привезти?

– Могу попытаться. Я так и понял, что именно это вы и обдумываете. Могу ей позвонить, а если не выйдет, сообразим что-нибудь. Когда она вам нужна? Сейчас?

– Нет. Мне нужно время, чтобы продумать план. Сколько времени?

Ему пришлось бы вывернуть шею, чтобы увидеть настенные часы.

– Десять минут четвертого.

– Скажем, в шесть. Понадобятся все, в том числе мистер Отис.

Хотя номер «Черчилля» был не так хорошо мне знаком, как номер Паркера, я все же набрал его, не сверяясь со справочником. Я попросил соединить меня с миссис Мортон Сорелл, и после некоторого ожидания в трубке раздался голос, который я уже слышал.

– Апартаменты миссис Сорелл. Кто говорит?

– Это Арчи Гудвин, миссис Сорелл. Я звоню из кабинета Ниро Вулфа. Только что здесь был инспектор полиции, который приходил побеседовать с мистером Вулфом. До него нас посетили трое ваших знакомых – Эдей, Хайдекер и Джетт. Произошло несколько очень интересных событий, и мистер Вулф, прежде чем что-то решить, хотел бы обсудить их с вами. Утром вы спросили, не согласится ли он работать на вас, и это одно из возможных развитие событий. В шесть часов вас устроит? Адрес у вас есть.

Молчание. Потом ее голос:

– Что за развитие событий?

– Лучше это пусть вам объяснит мистер Вулф. Уверен, вам будет интересно его послушать.

– Почему он не может приехать ко мне?

– Потому что, как я уже говорил, он не выходит из дому по делам.

– Но вы выходите. Приезжайте. Сейчас же.

– Я бы с огромным удовольствием, но в другой раз. Мистер Вулф хочет сам с вами поговорить.

Молчание.

– Полицейский тоже придет?

– Конечно нет.

Молчание, потом:

– Вы сказали – в шесть?

– Точно.

– Хорошо. Я приеду.

Я повесил трубку, повернулся и сказал Вулфу:

– Договорились. Она хочет, чтобы я к ней приехал, но с этим придется подождать. У вас меньше трех часов, чтобы составить шараду, а два из них уйдут на орхидеи. Есть что-нибудь для меня?

– Звони мистеру Отису, – буркнул он.