Текст книги "Лига перепуганных мужчин"

Глава 4

Дел на вечер субботы и воскресенье выдалась уйма. Я повидался с Эвелин Хиббард и провел с ней целых три часа, связался с Солом, Фредом и другими парнями, изрядно повеселился за телефонными разговорами и наконец, поздно вечером в воскресенье, перехватил Хиггэма из банка, вернувшегося с выходных на Лонг-Айленде. Телефонные звонки поступили от членов лиги, получивших телеграммы, – всего пять или шесть. Одни члены лиги были напуганы, другие раздосадованы, а одного просто разбирало любопытство. Я сделал несколько копий списка и по мере поступления звонков отмечал их на одной с соответствующими комментариями. Оригинал Хиббарда сверху был датирован 16 февраля 1931 года и отпечатан на машинке. Некоторые адреса позднее были исправлены ручкой, так что список явно обновлялся. Четыре имени вообще оказались без адресов, вдобавок я, естественно, не знал, кто из них был уже мертв. Список выглядел следующим образом – без адресов, но с указанием рода занятий, каковые нам в понедельник сообщил банк:

Эндрю Хиббард, психолог

Фердинанд Боуэн, биржевой брокер

Лоринг Э. Бертон, доктор

Юджин Дрейер, галерист

Александр Драммонд, цветовод

Джордж Р. Пратт, политик

Николас Кэбот, адвокат

Огастес Фаррелл, архитектор

Уильям Р. Харрисон, судья

Филлмор Коллар, владелец ткацкой фабрики

Эдвин Роберт Байрон, редактор журнала

Л. М. Ирвинг, социальный работник

Льюис Палмер, Федеральное управление жилищного строительства

Джулиус Адлер, адвокат

Теодор Гейнс, банкир

Питни Скотт, таксист

Майкл Эйерс, журналист

Артур Коммерс, менеджер по продажам

Уоллес Маккенна, конгрессмен от штата Иллинойс

Сидней Ланг, недвижимость

Роланд Эрскин, актер

Леопольд Элкус, хирург

Ф. Л. Инголлс, бюро путешествий

Арчибальд Моллисон, профессор

Ричард М. Таттл, мужская школа

Т. Р. Донован

Филип Леонард

Аллан У. Гарднер

Ганс Вебер

У последних четверых адресов не было, и я не смог отыскать их в телефонных книгах Нью-Йорка и пригородов, поэтому не мог просить банк предоставить сведения о них. Навскидку, размышлял я, просматривая имена и принимая во внимание, что все они были выпускниками Гарварда, что предполагало старт гораздо лучший, нежели для среднего человека, – навскидку все выглядело превосходно, однако сведения из банка расставят все точки над «i». По телефону пудрить им мозги было забавно.

Но настоящая потеха началась днем в воскресенье. Кто-то растрепал об исчезновении Хиббарда, и воскресные газеты разнесли новость, хотя и не поднимая по этому поводу особого шума. Примерно в три часа раздался звонок, и я открыл дверь, потому что оказался поблизости, а Фриц возился на заднем дворе. Передо мной предстали два здоровяка, и первым моим предположением было, что это парочка частных детективов и кто-то интересуется моим времяпрепровождением в квартире Хиббарда прошлым вечером. Затем я узнал одного из них и с ухмылкой распахнул дверь:

– Привет, привет! Припозднились из церкви?

Ответил стоявший справа – со шрамом на щеке, которого я и признал:

– Ниро Вулф у себя?

– Хотите повидаться с ним? Перепрыгивайте через порог, джентльмены.

Пока я закрывал дверь и накидывал цепочку, они сняли шляпы и пальто и повесили их на вешалку. Затем пригладили руками волосы, одернули жилеты и прочистили глотки. Они нервничали, словно новички на первой слежке. Я был поражен. Сам я настолько привык к Вулфу и его выходкам, что уже забыл, какое впечатление производят его ядовитые замечания на твердолобые профессиональные головы его коллег. Я попросил их подождать в прихожей, прошел в кабинет и сообщил Вулфу, что явился Дел Бэском, глава сыскного агентства Бэскома, с одним из своих сотрудников и хочет видеть его, Ниро Вулфа.

– Ты спросил у них, что им нужно?

– Нет.

Вулф кивнул. Я вернулся в прихожую и позвал их в кабинет. Бэском подошел к столу пожать руку. Другой джентльмен стал опускать свой большущий зад в кресло, что я выставил для него, однако, уставившись на Вулфа, едва не промахнулся. У меня шевельнулось подозрение, что при первом знакомстве с Вулфом его скорее потряс не авторитет, а тучность оного.

Бэском принялся заливаться соловьем:

– Прошло почти два года, как мы с вами виделись, мистер Вулф. Помните? Дело сенной лихорадки. Так я его называл. Помните служителя, который не видел, как парень ворует изумруды, потому что чихал?

– Еще как, мистер Бэском. Тот молодой человек додумался использовать столь распространенный недуг для столь необычной цели.

– Ага. Все они сообразительные, да вот только мозгов достает лишь немногим. Это как раз и был такой случай. Я так и кусал бы локти, кабы не вы. Никогда этого не забуду. Хорошо ли у вас идут дела, мистер Вулф?

– Нет. Мерзко.

– Неудивительно. Этого и следовало ожидать. Некоторые агентства вполне преуспевают на промышленной деятельности, но я никогда не пойду на это. Я сам когда-то был рабочим. Черт, да я им так и остался! – Бэском скрестил ноги и прочистил глотку. – Взялись недавно за что-нибудь новенькое?

– Нет.

– Не взялись?

– Нет.

Тут я едва не подпрыгнул от писка – столь неожиданно он прозвучал. Его издал другой детектив, сидевший между Бэскомом и мной. Он вдруг пропищал:

– Я слышал нечто противоположное.

– Так, кто это у нас варежку разинул? – Бэском с отвращением уставился на него. – Я же просил тебя не раскрывать рта, когда мы придем сюда. – Он повернулся к Вулфу. – Знаете, что его грызет? Вам это понравится, мистер Вулф. Он слышал множество разговоров о великом Ниро Вулфе, а потому очень хочет показать, что вам его не провести. – Он поерзал и снова уставился на товарища. – Ну ты и олух!

– Мне это нравится, – кивнул Вулф. – Мне нравится бравада. Так о чем вы говорили, мистер Бэском?

– Ну да. Почему бы и не перейти к главному. Значит, так. Я взялся за это дело. У меня на нем пять человек. Вот уже месяц, как я получаю почти тысячу долларов в неделю. Когда я завершу его, то получу такой гонорар, что смогу протянуть без пособия всю зиму. И я вот-вот закруглюсь с ним. Все, что нынче мне нужно, – это немного оберточной бумаги да моток бечевки.

– Прекрасно!

– Куда уж лучше. И к вам я пришел с тем, чтобы попросить вас оставить это дело.

Брови Вулфа чуть приподнялись.

– Попросить меня?

– Оставить. – Бэском подался вперед и принял важный вид. – Послушайте, мистер Вулф. Речь идет о деле Чапина. Я занимаюсь им уже четыре недели. Мне платят Пратт, Кэбот и доктор Бертон. Это отнюдь не секрет, а если и был, то в понедельник вы все равно узнали бы об этом. Пратт даже вроде моего приятеля, я оказывал ему парочку услуг. Прошлым вечером он позвонил и сказал, что мне лучше пошевелиться, если я хочу, чтобы на Поле Чапине оставался мой ценник, потому что за него собирается взяться Ниро Вулф. Так я и узнал о телеграммах, которые вы разослали. Бертон прежде о вас никогда не слышал и попросил меня составить о вас отчет, но этим утром перезвонил и сказал не утруждаться. Полагаю, он поспрашивал сам и получил ворох сплетен.

– Рад их интересу, – прошептал Вулф.

– Не сомневаюсь. – Бэском для выразительности положил кулак на стол и посерьезнел еще больше. – Мистер Вулф, я хочу поговорить с вами как профессионал с профессионалом. Вам ли не знать о благородности нашей профессии.

– Не в явном виде. Заявлять о благородстве – значит утратить его.

– Вот как? Возможно. Как бы то ни было, это такая же профессия, как и юрист. Как вы знаете, у адвокатов считается неэтичным уводить клиента у другого адвоката. За это его могут дисквалифицировать. Ни один уважающий себя адвокат не пойдет на это. А не кажется ли вам, что наша профессия столь же благородна, как и профессия юриста? Вот в чем вопрос. Понимаете?

Бэском в ожидании ответа не отрывал взгляда от лица Вулфа и, вероятно, решил, что медленное разглаживание складок на щеках того суть такое же природное явление, как и, скажем, мертвая зыбь в океане.

– Мистер Бэском, – наконец произнес Вулф, – не могли бы вы оставить ваши тонкие намеки. Если у вас есть просьба, то выскажите ее без обиняков.

– Черт, да разве я не высказал ее?! Я просил вас оставить дело.

– Вы имеете в виду, не вмешиваться в «дело Чапина», как вы его называете? К сожалению, вынужден отказать вам в вашей просьбе.

– Значит, не оставите?

– Ни в коем случае.

– И вы считаете, что это совершенно нормально – уводить у другого человека клиентов?

– Понятия не имею. Я не собираюсь оправдывать свое поведение в отношении вас. Вдруг оно окажется непростительным? Я просто говорю, что отказываю в вашей просьбе.

– Ну да. Я так и думал, что откажете. – Бэском убрал кулак со стола и немного расслабился. – Мой брат утверждал, будто вы считаете себя джентльменом и поведетесь на это. Я ответил ему, что вы, может, и джентльмен, но ни в коем случае не олух.

– Боюсь, нет.

– Да ради бога! Ладно, раз уж с благородством покончили, может, поговорим о бизнесе? Коли вы собираетесь взяться за дело Чапина, то мы его лишаемся.

– Вероятно. Но не обязательно.

– О нет, лишаемся. Вы будете выкачивать их, пока им не придется покупать вырезку подешевле. Что ж, раз уж я на пределе, вполне могу это вынести. Я все равно больше не продержался бы. Да поможет вам Бог! С удовольствием заглянул бы к вам через недельку да поинтересовался, как делишки. Говорю вам, этот калека Чапин – хитрейший и умнейший тип на свете. Я сказал, что, мол, вот-вот закруглюсь. Послушайте… Нет ни малейшего шанса. Ни малейшего. Я вправду сдался и поставил троих следить за ним, чтобы просто схватить его на следующей жертве, – и, пропади оно все пропадом, вдруг исчезает Хиббард, а мы даже не можем найти, что от него осталось… И знаете что? Трое моих людей понятия не имеют, где Чапин находился во вторник вечером! Можете себе представить? Звучит глупо, но они отнюдь не глупы. Они чертовски хорошие ребята! Как я сказал, с удовольствием заглянул бы к вам…

– Вы собирались поговорить о бизнесе, – прервал его Вулф.

– Как раз к нему я и веду. Готов предложить вам сделку. У вас, конечно же, собственные методы, у всех нас свои, но за эти четыре недели мы накопали уйму сведений, и они влетели нам в копеечку. Естественно, они конфиденциальны, но, если ваши клиенты те же, что и мои, это не имеет значения. Вы сбережете массу времени и расходов и избавитесь от беготни. Вы можете получить всю информацию, и я буду делиться ею с вами в любое время, так часто, как только пожелаете… – Бэском секунду помялся, облизнул губы и завершил: – За тысячу долларов.

– Но, мистер Бэском, – медленно покачал головой Вулф, – все ваши отчеты и так попадут ко мне.

– Естественно, но вы ведь знаете, что такое эти отчеты. Ну, с ними вроде бы и все в порядке, да только черта с два! А вы получите кое-какую сто́ящую информацию, если я позволю вам поговорить с любым из моих людей, с кем захотите. Я бы это устроил.

– Сомневаюсь в необходимости этого.

– Будьте благоразумны.

– Стараюсь, и часто. Я заплачу сто долларов за то, что вы предлагаете… Пожалуйста! Я не собираюсь торговаться. И не сочтите меня неучтивым, если я скажу, что занят и мне дорога каждая секунда. Я признателен вам за визит, но я занят. – Пальцы Вулфа указали на книги перед ним на столе, в одну из которых была вложена закладка. – Пол Чапин написал пять романов, и вчера вечером мне удалось раздобыть четыре первых. Я читаю их. Я согласен с вами, что это трудное дело. Возможно, хотя и очень маловероятно, что к полуночи я разрешу его.

Я подавил усмешку. Браваду Вулф любил будь здоров, и для его репутации она была одним из лучших приемов.

Бэском так и уставился на него. Через мгновение он оттолкнул кресло и встал, детектив подле меня с кряхтеньем тоже поднялся. Бэском заявил:

– Что ж, не буду вам мешать. Полагаю, я уже говорил, что у всех нас свои методы, и мне лишь остается добавить: благодарение Богу за это.

– Да. Так вы согласны на сто долларов?

Бэском, обернувшись, кивнул:

– Я возьму их. На мой взгляд, вы расшвыриваетесь деньгами на ветер, раз уж купили эти романы. Но черт побери, сотню я возьму!

Я направился в прихожую открывать дверь, и они последовали за мной.

Глава 5

Ко времени обеда в понедельник мы все уже подготовили, так что едой наслаждались не спеша. Фриц был доволен всегда, а уж зная, что дела в кабинете движутся, и вовсе из кожи вон лез. Тем вечером я подмигнул ему, заметив, сколь много в супе грибов, а отведав эстрагона в заправке, и вовсе послал ему воздушный поцелуй. Он покраснел. Вулф частенько хвалил его блюда, облекая комплименты в надлежащую форму, и Фриц неизменно краснел. В свою очередь, когда и я воздавал ему должное, он тоже краснел, но, готов поклясться, только из желания угодить мне, лишь бы не разочаровывать меня. Я часто размышлял, замечает ли это Вулф. Его внимание к еде было столь полным, что я не раздумывая мог бы сказать, что не замечает, вот только строить какие-либо догадки о Вулфе было далеко не самым лучшим.

После обеда Вулф поднялся в свою комнату, как ранее и предупредил. Он ставил спектакль. Я посовещался с Фрицем на кухне несколько минут и затем тоже поднялся к себе и переоделся. Я надел серый костюм в мелкую клетку, сидевший на мне лучше, чем что-либо другое из моего гардероба, голубую рубашку и темно-синий галстук. По пути вниз я остановился возле комнаты Вулфа, располагавшейся на том же этаже, чтобы задать ему вопрос. Он сидел в кресле, обитом гобеленом, подле настольной лампы с одним из романов Пола Чапина. Я подождал, пока он не отметит абзац в нем карандашом, и спросил:

– Что, если кто-нибудь из них притащит с собой посторонний предмет, например адвоката? Впускать его?

Не отрывая глаз от книги, Вулф кивнул. Я направился в кабинет.

Первый явился заблаговременно. Я ожидал, что очередь начнет выстраиваться лишь около девяти, однако было еще без двадцати, когда до меня донеслись шаги Фрица в прихожей и звуки открываемой двери. Затем ручка на двери в кабинет повернулась, и Фриц ввел первую жертву. Ему явно не помешала бы бритва, брюки на нем сидели мешковато, а волосы были взлохмачены. Его светло-голубые глаза заметались по комнате и остановились на мне.

– Черт, – объявил он, – ты ведь не Ниро Вулф!

Я признал это и представился. Руку он не протянул и затем пустился в объяснения:

– Знаю, что пришел рановато. Меня зовут Майк Эйерс, из отдела новостей «Трибьюн». Я предупредил Огги Рейда, что должен отлучиться на вечер, чтобы спасти свою шкуру. Я остановился по пути перехватить пару рюмашек, а потом мне пришло в голову, что я непроходимый дурак, потому что выпивкой вполне можно будет разжиться и здесь. И я не имею в виду пиво.

– Джин или джин? – спросил я.

Он ухмыльнулся:

– Молодец! Виски. И можешь не разбавлять.

Я подошел к столу, который мы с Фрицем поставили в нише, и налил ему. Ура Гарварду, думал я, светлым университетским денечкам и всему прочему. Еще я подумал, что он может доставить неприятности, если вдруг начнет шуметь, но, с другой стороны, если я не буду потакать его вредной привычке, он еще, чего доброго, удерет. Заучив банковские отчеты практически наизусть, я знал, что он проработал четыре года в «Пост» и три в «Трибьюн» и получает девяносто долларов в неделю. Как бы то ни было, журналисты – одно из моих слабых мест, мне никогда не удавалось избавиться от ощущения, что им известно больше, чем мне.

Я налил ему следующую порцию, и он уселся со стаканом, скрестив ноги.

– Скажи-ка, – по-свойски обратился он, – правда ли, что Ниро Вулф был евнухом в каирском гареме и начал свою карьеру, собрав отзывы девушек о зубной пасте «Пирамида»?

На какую-то долю секунды я как осел так и вспыхнул.

– Слушай, – начал я, – Ниро Вулф точно… – но потом осекся и рассмеялся. – Конечно. Вот только он был не евнухом, а верблюдом.

– Это все объясняет, – кивнул Майк Эйерс. – Я хочу сказать, объясняет, почему верблюду нелегко пройти сквозь игольное ушко[5]5
  Аллюзия на библейский стих: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Мф. 19: 24; Мк. 10: 25; Лк. 18: 25).


[Закрыть]. Ниро Вулфа я не видел, но много слышал о нем, и я видел иголку. Есть еще какие-нибудь сведения?

До прибытия следующего клиента мне пришлось снабдить его еще одной порцией. На этот раз явились двое: Фердинанд Боуэн, биржевой брокер, и доктор Лоринг Э. Бертон. Я вышел в прихожую встретить их, чтобы хоть ненадолго избавиться от Майка Эйерса. Бертон оказался крупным привлекательным малым, державшимся прямо, но не чопорно, хорошо одетым и явно не нуждавшимся в одолжениях. У него были темные волосы, черные глаза, уголки рта опущены от усталости. Боуэн роста был среднего, и усталость оставила свой отпечаток на всем его облике. Он нарядился в черное и белое, и если бы мне вдруг захотелось увидеть его в любой вечер – что, вообще-то, представлялось весьма маловероятным, – то просто надо было бы сходить в театр, где ожидалась премьера, да покараулить в фойе. На его маленьких ногах были изящные лакированные туфли, а на изящных и по-женски маленьких руках – изящные серые перчатки. Когда он снимал пальто, мне пришлось отступить назад, чтобы не получить в глаз, – так он размахивал руками. А я не очень лажу с парнями с таким отношением к ближним в ограниченном пространстве. В частности, я считаю, что подобных нельзя подпускать к лифтам, хотя в целом не приветствую их вообще нигде.

Я провел Бертона и Боуэна в кабинет, сообщил, что Вулф скоро спустится, и указал им на Майка Эйерса. Тот назвал Боуэна Ферди и предложил ему выпить, а Бертона назвал Лорелеем. Фриц привел еще одного: Александра Драммонда, цветовода, аккуратного невысокого типа с тонкими усиками. Он был единственным из всего списка, кто бывал в доме Вулфа прежде – приходил пару лет назад с компанией с какого-то съезда общества взглянуть на растения. Я помнил его. После этого они подтянулись более-менее одновременно: Пратт, представитель нью-йоркского штаба Демократической партии, Адлер и Кэбот, адвокаты, Коммерс, менеджер по продажам из Филадельфии, Эдвин Роберт Байрон, редактор журнала, Огастес Фаррелл, архитектор, и парень по имени Ли Митчелл, заявивший, что представляет Коллара и банкира Гейнса – от последнего у него было письмо.

К десяти минутам десятого их количество составило двенадцать человек, если считать Коллара и Гейнса присутствующими. Они, конечно же, знали друг друга, но нельзя было сказать, что встреча доставила им всем бурную радость, даже Майку Эйерсу, с хмурым видом и пустым стаканом в руке прохаживавшемуся туда-сюда. Остальные в основном сидели с похоронным выражением лица. Я подошел к столу Вулфа и сделал кнопкой вызова Фрица три коротких звонка. Через пару минут послышался приглушенный шум лифта.

Дверь в кабинет отворилась, и все повернули голову. Появился Вулф, Фриц прикрыл за ним дверь. Вулф вразвалочку дошел до середины комнаты, остановился, развернулся и обратился к собравшимся:

– Добрый вечер, джентльмены.

Затем прошествовал к своему креслу, встал так, чтобы сиденье уперлось ему позади коленей, ухватился за подлокотники и опустился.

Тут мое внимание привлек Майк Эйерс, помахав в мою сторону стаканом и воскликнув:

– Эй! И евнух, и верблюд!

Вулф поднял голову и произнес с одной из своих лучших интонаций:

– Вы предлагаете добавить их в перечень внутреннего зверинца мистера Чапина?

– А? Ох. Я предлагаю…

Джордж Пратт прервал его:

– Заткнись, Майк!

А архитектор Фаррелл схватил его и толкнул в кресло.

Я протянул Вулфу список присутствующих, и он просмотрел его. Затем поднял взгляд и заговорил:

– Рад, что пришли мистер Кэбот и мистер Адлер. Оба, насколько мне известно, адвокаты. Их знания и опыт помогут нам избежать грубых ошибок. Отмечу также присутствие мистера Майкла Эйерса, журналиста. Он один из вас, поэтому я лишь замечу, что опасность огласки, если таковой вы желаете избежать…

Майк Эйерс раздраженно перебил его:

– Я не журналист, я охотник за сенсациями. Я брал интервью у Эйнштейна…

– Насколько вы пьяны?

– Черт, да откуда же мне знать?

Вулф поднял брови:

– Джентльмены?

Фаррелл отозвался:

– Майк надежен. Не обращайте на него внимания. Все в порядке.

Подключился Джулиус Адлер, адвокат, телосложением напоминавший огрызок карандаша и выглядевший бы как обычный клерк, если бы не его взгляд и манера одеваться.

– Пожалуй, я согласился бы. Мы осознаем, что это ваш дом, мистер Вулф, и что мистер Эйерс пьян, но, в конце концов, вряд ли вы пригласили нас сюда, чтобы оценивать наши личные пристрастия. Вы хотите нам что-то сказать?

– О да, мистер…

– Меня зовут Адлер.

– Да, мистер Адлер. Ваше замечание наглядно демонстрирует именно то, что, как я и догадывался, окажется главным препятствием в разговоре с вами, джентльмены. Я предполагал, что поначалу вы будете настроены враждебно. Вы все крайне напуганы, а испуганный человек враждебен едва ли не рефлекторно, в порядке защиты. Он подозревает всех и вся. Я знал, что вы воспримете меня с подозрением.

– Чушь! – Это был Кэбот, другой адвокат. – Мы не испуганы, и подозревать вас не в чем. Если у вас есть что сказать, говорите.

– Мистер Николас Кэбот, – пояснил я.

– Если вы не испуганы, мистер Кэбот, то и обсуждать нечего. Вот что я имею в виду. Вы можете вернуться домой. – Вулф открыл глаза и медленно обвел взглядом одиннадцать лиц. – Видите ли, джентльмены, я пригласил вас этим вечером сюда лишь после принятия ряда предположений. Если хотя бы одно из них ошибочно, то эта встреча – только пустая трата времени, вашего и моего. Первое предположение: вы убеждены в том, что мистер Пол Чапин убил двоих – возможно, троих – ваших друзей. Второе: вы боитесь, что он убьет и вас, если что-то не предпринять. Третье: мне по силам избавить вас от этого страха, и четвертое: вы охотно заплатите за эту услугу. Ну так как?

Они принялись переглядываться. Майк Эйерс попытался было встать, но Фаррелл вновь усадил его. Пратт пробормотал достаточно громко, чтобы услышал Вулф:

– Звучит неплохо.

Кэбот заявил:

– Мы убеждены, что Пол Чапин представляет собой опасность для общества. Это, естественно, касается нас. Что до ваших способностей…

Вулф направил на него палец:

– Мистер Кэбот, если вам доставляет удовольствие отстаивать выдумку, будто вы явились сюда этим вечером защищать общество, я не стану портить вам развлечение. Вопрос в следующем: сколько вы за это берете?

От внезапного вопля Майка Эйерса мы все так и подскочили.

– Ах ты, хитрюга Ник! – После чего тут же последовало писклявое хныканье. – Ники, дорогой…

Фаррелл ткнул Эйерса под ребра. Кто-то проворчал:

– Да заткните же его!

Однако взгляды двух-трех остальных, направленные на Кэбота, подтверждали правоту Вулфа. Этого типа можно было унять, лишь ткнув его носом.

Подал голос кто-то еще, спокойно и непринужденно:

– Какая разница, напуганы мы или нет? – Это оказался Эдвин Роберт Байрон, редактор журнала. – Положим, я призна́юсь, что напуган, и что это изменит? На мой взгляд, суть в том, что́ мистер Вулф предлагает предпринять относительно этого? Пускай он озвучит свои посылки…

– Пускай идет к черту! – Майк Эйерс все-таки поднялся, вырвавшись из хватки Фаррелла, и двинулся к столу в нише. На полпути он развернулся и обрушился на них. – Ты чертовски прав: мы напуганы! Мы вздрагиваем при малейшем шуме и озираемся назад. Черт, вам отлично известно, как мы боимся! Ну-ка, кто не спал всю прошлую ночь и гадал, как же он сцапал Энди и что он с ним сделал, – поднимите руки! Слышал о нашей маленькой организации, Вулф, ты, старый плут? О Лиге искупления? Мы переименовываемся в Клуб трусов. Ну – или в Страусиную лигу. – Он наполнил стакан и поднял его, но я и не подумал предупредить его, что он по ошибке взял графин с хересом. – Друзья мои! За Страусиную лигу! – Он прикончил напиток одним героическим глотком. – Можете сделать мне плюмаж. – Тут он нахмурился и скорчил страшную гримасу отвращения и негодования. – Кто, черт побери, положил конский навоз в виски?!

Фаррелл от души разразился хохотом, к нему подключился Пратт. Цветовод Драммонд захихикал. Брокер Боуэн, либо действительно скучавший, либо весьма удачно притворявшийся таковым, достал сигару, обрезал у нее кончик и закурил. Я отыскал Майку Эйерсу нужную бутылку, потому что знал: ему нужно избавиться от привкуса во рту.

Поднялся Ли Митчелл из Бостона:

– Если позволите, я выскажусь, джентльмены. – Он откашлялся. – Конечно же, я не один из вас, но я уполномочен заявить, что и мистер Коллар, и мистер Гейнс и вправду напуганы, они убедились в репутации мистера Вулфа и готовы принять во внимание его предложения.

– Хорошо. – Тон Вулфа немедленно пресек гул комментариев; Вулф посмотрел на меня. – Арчи, пожалуйста, раздай те бумажки.

Они лежали в верхнем ящике моего стола, двадцать копий – просто на всякий случай. Я достал их и раздал. Вулф получил по звонку пиво и наполнил стакан. Выпив половину, он произнес:

– Как видите, это всего лишь список ваших фамилий и рядом с каждой проставлена денежная сумма. Проще всего мне объяснить его вам, прочтя меморандум, который у меня здесь… или где он? Арчи?

– Вот он, сэр.

– Благодарю… Я продиктовал его в таком виде. Его можно переложить официальными юридическими формулировками или оставить как есть это уж как вы захотите. Меня вполне удовлетворила бы изначальная форма. Для краткости я ссылаюсь на вас, чьи имена перечислены в полученном вами списке – как отсутствующих, так и присутствующих, – как на лигу. Меморандум предусматривает:

1. Я обязуюсь освободить лигу от всяких опасений и ожидания причинения вреда от:

а) Пола Чапина;

б) лица или лиц, которые посылали напечатанные на машинке стихотворные предупреждения;

в) лица или лиц, ответственных за смерть Уильяма Р. Харрисона и Юджина Дрейера, а также за исчезновение Эндрю Хиббарда.

2. Решение относительно удовлетворительного выполнения принятых мной обязательств будет вынесено большинством голосов членов лиги.

3. Расходы по выполнению задания в течение ведения дела я беру на себя. В случае моей неудачи лига возмещать их не обязана.

4. Если же будет решено, что задание выполнено мной удовлетворительно, все члены лиги заплатят мне гонорар, размеры которого указаны рядом с фамилией каждого члена в прилагаемом списке, причем члены лиги несут ответственность за то, чтобы гонорар был выплачен мне полностью.

– Полагаю, в нем учтено все. Конечно же, если вы пожелаете ограничить его каким-то сроком…

Николас Кэбот прервал Вулфа:

– Это абсурд! Я даже обсуждать его не буду.

Джулиус Адлер проговорил с улыбкой:

– Думаю, нам стоит поблагодарить секретаря мистера Вулфа за подсчет итоговой суммы и избавление нас от потрясения. Пятьдесят шесть тысяч девятьсот пятнадцать долларов. Однако! – Его брови вскинулись вверх, да так там и остались.

Коммерс, потративший на дорогу из Филадельфии по меньшей мере десять долларов, произнес свою первую речь:

– Я знаю не так уж и много о ваших способностях, мистер Вулф, но вот о нахальстве кое-что узнал.

Остальные начали выступать общим хором, они прямо готовы были нас затоптать.

Вулф подождал примерно с минуту и затем поднял руку ладонью наружу, что было для него довольно бурной жестикуляцией:

– Пожалуйста, джентльмены. В действительности для полемики совершенно нет оснований. Все просто: я предлагаю продать вам нечто по установленной цене. Если вы считаете, что цена чрезмерна, вас никто не принуждает покупать. Впрочем, в этой связи могу заметить, что в воскресенье мисс Эвелин Хиббард предлагала заплатить мне десять тысяч долларов за означенную услугу. В этом списке нет ни одного пункта выше десяти тысяч долларов, а сама мисс Хиббард не подвергается опасности.

– Ну да, – отозвался Джордж Пратт, – и вы отказали ей, чтобы потрясти нас. Вы просто собираетесь получить максимальную выгоду, да?

– Как бы то ни было, меморандум абсурден во всех отношениях. – Николас Кэбот подошел к столу Вулфа, придвинул меморандум и принялся его просматривать. – Чего мы хотим, так это поставить Пола Чапина на место. Эта попытка увиливания…

– Вы меня поражаете, мистер Кэбот. – Вулф вздохнул. – Я сформулировал меморандум подобным образом, поскольку знал, что здесь будут присутствовать два проницательных адвоката, и решил предвосхитить их возражения. В силу обстоятельств мысль о виновности Пола Чапина столь глубоко проникла в ваш ум, что вы отчасти утратили душевное равновесие. Я не мог обязаться избавить вас от опасений только тем, что стал бы добиваться обвинения мистера Чапина в убийстве. Если бы я поступил подобным образом, а расследование не доказало бы его виновности, то сами собой возникли бы две трудности. Во-первых, мне пришлось бы его подставить, чтобы получить свои деньги, а это оказалось бы не только непорядочно по отношению к нему, но и обернулось бы крупными хлопотами для меня самого. Во-вторых, настоящий злоумышленник остался бы на свободе и продолжал бы осуществлять свой замысел, а вы, джентльмены, по-прежнему были бы испуганными… или мертвыми. Я хотел учесть…

– Чушь! – Кэбот нетерпеливо оттолкнул от себя меморандум. – Мы убеждены, что это Чапин. Мы знаем, что это он.

– Как и я. – Вулф кивнул и вновь замер. – Да, я убежден, что бояться вам следует Чапина. Однако, составляя сей меморандум, я решил, что неплохо было бы учесть все непредвиденные обстоятельства, и, как адвокат, вы просто обязаны согласиться со мной. В конце концов, что в действительности известно? Очень мало. Например: а что, если это Эндрю Хиббард, мучимый угрызениями совести, вбил себе в голову мысль отомстить от лица человека, которого вы все покалечили? «Ты должен был убить меня!» Что, если после совершения убийств двоих из вас он понял, что не вынесет этого, удалился куда-то и покончил с собой? Подобная версия не противоречит ничему из известного нам. Или же кто-то из вас, а то и вовсе посторонний принялся сводить личные счеты и воспользовался запашком от этой заварухи с Чапином, чтобы создать ложный след. Это могли бы быть вы, мистер Кэбот, или доктор Бертон, или мистер Майкл Эйерс… Да кто угодно. Вы говорите «чушь», и, если честно, я согласен с вами, но почему бы не учесть все возможности?

Кэбот опять придвинул к себе меморандум. Поднялся Джулиус Адлер, подошел к столу и присоединился к изучению документа. Остальные зашептались. Майк Эйерс растянулся в кресле, глубоко засунув руки в карманы и зажмурившись. Джулиус Адлер заметил:

– Последнее положение не обсуждается. Эта совместная ответственность за общую сумму. Мы не станем это рассматривать.

Щеки Вулфа немного растянулись.

– Согласен с вами, мистер Адлер. На этом я настаивать не буду. Сказать по правде, я вставил данное положение специально, чтоб вам было что удалить.

Адлер крякнул. Цветовод Драммонд, вместе с Праттом и Артуром Коммерсом присоединившийся к адвокатам, снова захихикал. Кэбот хмуро взглянул на Вулфа и произнес:

– Вы не так уж и шустры, а?

– Относительно. По части переговоров я не очень. Пожалуй, чересчур прямолинеен. Это недостаток характера, от которого я не могу избавиться. Взять хотя бы мое предложение вам. Я могу лишь представить его и сказать: принимайте или отказывайтесь. Я компенсирую этот недостаток тем, что делаю предложения такими привлекательными, что от них не так-то легко и отказаться.