Текст книги "Валлийская колдунья"

Глава 3

Безусловно, никто, даже первые вожди Уэльса, никогда не председательствовали на таком неприятном собрании, тоскливо подумала Уинн. Она бросила взгляд на Дрюса и его хмурых друзей, собравшихся в главном холле по одну сторону широкого камина. По виду Дрюс был готов в любой момент бросить перчатку и вызвать англичан на битву, несмотря на их численное превосходство.

Однако английского рыцаря, казалось, совершенно не трогала враждебность валлийцев. Уинн внимательно всматривалась в него и его друзей, теснившихся по другую сторону камина; их лица были освещены мерцающим огнем и факелами, зажженными по всему холлу. К своей явной досаде, девушка никак не могла избавиться от чувства, что этот Клив Фицуэрин чрезвычайно обрадовался, оказавшись в Раднорском замке.

Она услышала за спиной бормотание и обнаружила, что малыши украдкой затеяли возню.

– Сидите смирно, а то отправитесь спать, – прошептала она как можно тише, но все же достаточно громко, чтобы приструнить своих подопечных.

К сожалению, вместо того, чтобы утихомирить непоседливых детей, ее слова только привлекли внимание англичанина,

– Прошу вас, не корите ребят из-за нас, – запротестовал он. – Я бы попросил, чтобы вы представили их, а не подавляли естественное любопытство, вызванное появлением в доме незнакомцев.

Уинн начала было отвечать, но тут же примолкла. Они с Гуинедд договорились, что во всех разговорах с английскими рыцарями главную роль будет играть бабушка. Дрюс присутствовал, чтобы пресечь любую физическую угрозу, а Гуинедд с ее спокойным характером предстояло устранять любые конфликты. Возможно, старой женщине удастся вытянуть из Клива Фицуэрина больше того, что он намерен раскрыть. Гуинедд улыбнулась гостю, затем сделала знак детям.

– Подойдите ко мне, мои крошки. Не бойтесь.

Пятеро ребятишек, словно игривые котята, повыпрыгивали из тени. Их глаза горели от любопытства. Впервые Артур не остался в задних рядах, потому что уже считал английского рыцаря своим особым другом. Чтобы не отставать, Рис и Мэдок хорошо поработали локтями, проталкиваясь вперед. Им ли бояться «проклятых английских ублюдков»! По крайней мере, не здесь, в собственном доме.

Бронуэн с Изольдой были не так решительно настроены, как мальчики, но даже их одолело любопытство. Изольда стояла, словно мальчишка, руки в бока, пристально разглядывая англичан. Одна лишь Бронуэн, милая застенчивая девочка, скромно держалась в сторонке. В руках у нее был щенок, и она не сводила взгляда с толстого сонного песика, только изредка поднимая глаза на незнакомцев, сидевших у огня.

Как только дети назвали себя, Гуинедд хлопнула в ладоши, привлекая внимание неугомонной стайки.

– Уже поздно. Всем хорошим деткам давно пора спать. Ступайте же. Все до одного, – добавила она, прежде чем Рис и Мэдок начали как обычно канючить.

Уинн обрадовалась возможности отослать детей восвояси, подальше от англичанина. Легкость, с которой он завязал дружбу с Артуром, и его явный интерес к остальным детям отчего-то взволновали ее. Она предпочла бы, чтобы он оставил этот фарс и открыл истинную цель своего приезда в Уэльс. И в Раднорский лес.

Разрываясь между необходимостью присмотреть за Детьми и нежеланием пропустить хотя бы слово из того, что происходит возле очага, Уинн закусила нижнюю губу.

– Артур, Изольда. Назначаю вас двоих старшими. Проследите, чтобы каждый умылся и сходил в уборную. Затем все сразу должны отправиться спать. Сразу, – добавила она, приподняв брови и внимательно глядя на близнецов.

– Но мы не грязные…

– …и не хотим спать, – закончил за Мэдока Рис.

– – Не забудьте снять обувь, прежде чем ложиться в кровать, – продолжила Уинн, не обращая внимания на их возражения. – Я скоро поднимусь к вам, и тот, кто не окажется в постели, завтра будет наказан. Все ясно?

– Это несправедливо, – проворчал один из пятерых.

– У нас так редко бывают гости. Даже Артур подал голос:

– Почему мы не можем лечь попозже, Уинн? Хотя бы разочек?

Уинн с трудом подавила раздражение. Только напомнив себе, что возмущена англичанином, а не детьми, она удержалась от резкого ответа.

Девушка присела среди детей, взглядом приказав слушать ее внимательно.

– Вы должны идти спать, иначе не отдохнете как следует и завтра не сможете вместе со мной спуститься в ущелье.

– Спуститься в ущелье?

– Ущелье Дьявола?

– Ш-ш-ш, – предостерегающе шикнула Уинн, но не могла не улыбнуться восторгу своих маленьких подопечных. – Вы столько раз просились, что я решила взять всех вас с собой, когда завтра отправлюсь за корнем поручейника. Только если вы немедленно пойдете спать.

Уинн еще раз вспомнила о резвых котятах, когда пятеро ребятишек помчались наперегонки, кто быстрее доберется до лохани. Даже скромница Бронуэн радостно поскакала, охваченная всеобщим весельем, а ее щенок еле поспевал за ватагой.

Но минутная радость Уинн улетучилась, когда она вернулась в общество взрослых. С едой давно было покончено, и теперь Гуинедд затянула старинную легенду о Раднорском лесе и о том, как более двух веков тому назад был построен этот замок. Хотя рассказ о Раднорском дьяволе и о появлении Следа Великана увлек англичан, и даже Дрюс с товарищами, которые хорошо знали эту историю, заслушались ее монотонным пересказом, полным мрачных суеверий, тот человек – которого звали Клив – явно не слушал. Вместо этого он наблюдал за Уинн, и она еще раз испытала странную дрожь от дурного предчувствия.

– …в этих лесах, – продолжала Гуинедд. – Эти места хорошо известны благодаря магической силе их потаенных уголков. Наши травы более чудодейственны, чем где бы то ни было. Наши дубы священнее. В этих лесах даже омела растет гуще и встречается чаще.

Англичанин наконец отвел взгляд от Уинн и улыбнулся старухе.

– А еще я слышал, что в Радноре есть женщина, известная своими необычными способностями. Некоторые заходят так далеко, что называют ее колдуньей.

Он замолчал, и в тишине стало слышно, как беспокойно заерзали валлийцы. Фицуэрин быстро окинул их взглядом и затем посмотрел на Гуинедд.

– Это вас называют Вещуньей Раднора? Валлийской колдуньей?

Не вздрогни тогда Дрюс и не посмотри на нее, Уинн не пришлось бы позже волноваться. Не уставься он на нее в тревоге, англичанин, скорей всего, удовлетворился бы ответом Гуинедд.

А так сбивчивый ответ старушки, что она на самом деле одарена благословением видеть и знать больше, чем может большинство смертных, видимо, не убедил его. Хотя он расспрашивал Гуинедд с вежливым почтением и даже по-дружески предостерег, что норманнские священники не одобрили бы ее притязаний и даже, наверное, заклеймили бы как колдунью и подвергли «Божьему суду», то есть сожгли на костре, – Уинн знала, что он не поверил бабушке.

Он поддерживал разговор из любопытства и чтобы выведать как можно больше. Но он понял, что Гуинедд уже не Вещунья, и, судя по тому, что его взгляд то и дело задерживался на Уинн, он догадался, что этот титул носит теперь она.

«Ну и что, если даже так?» – мстительно подумала Уинн. Гуинедд передала ей все полномочия давным-давно. Все жители деревень вокруг Раднорского леса знали это, и не было видимых причин скрывать этот факт от англичан. И Гуинедд, и Дрюс слишком уж осторожничают. Какая бы причина ни привела в Раднор этого рыцаря, задающего вопросы о Валлийской колдунье, она сумеет с ним справиться.

Уинн поняла, сейчас ей необходимо показать свою силу. Нечто такое, чтобы осадить его как следует. Нечто, что могло бы заставить его дважды подумать, стоит ли связываться с валлийцами, и напомнить ему, что англичане семь лет назад уносили ноги из Уэльса не без причины.

Она заерзала на грубо сколоченной треногой табуретке и чуть улыбнулась, предвкушая, как ей удастся осадить этого рыцаря. Ее никогда не переставало изумлять, что может сделать с человеком жесточайшее расстройство желудка, и она знала, какая для этого потребуется порция ядовитой цикуты.

Она подняла взгляд на англичанина, и на этот раз даже не попыталась скрыть торжествующее выражение на своем лице. Тот факт, что он смотрел на нее не менее победоносно, ничуть не расстроил ее. Мужчины всегда ведут себя высокомерно с женщинами, особенно англичане. Что ж, она посмотрит, как долго продлится его высокомерие, когда он испытает на себе ее «колдовское искусство». С тех пор как она вспугнула старика Таффидда, повадившегося ставить силки на зайцев в ее лесу, у нее не было случая использовать свое умение во вред другому. От силков, пропитанных маслом кипрея, руки жгло часоткой два дня. Она не стала скрывать от старика то, что сделала. Теперь он знал, слов на ветер она не бросает. И этот англичанин тоже будет вынужден считаться с ней. Англичанин вел беседу, что-то насчет оловянных рудников и торговли черной шерстью, но Уинн понимала – это часть игры, затеянной им. Она резко поднялась и привлекла всеобщее внимание.

– Хотя очень приятно находиться в этой компании, боюсь, мне нужно присмотреть за детьми. К тому же сегодня полнолуние, и не было дождя или даже росы, и я хочу проверить, закрыты ли ставни.

Гуинедд и Дрюс никак не отреагировали на ее слова, только смотрели на нее и ждали. Англичанин, однако, огляделся вокруг, словно искал каких-то объяснений, затем переспросил, обратившись к ней:

– Полнолуние?

Она слегка наклонила голову, затем небрежно встряхнула длинной юбкой из домотканого сукна.

– Когда дождь не очищает воздух в день полнолуния, в наших лесах часто происходят странные вещи. Не всегда, – поспешно добавила она, словно успокаивая слушателей. – Но иногда…

Фицуэрин нахмурился, уловив внезапное волнение среди своих людей, но стоило ему взглянуть на девушку, она заметила, как понимающе блеснули его глаза; Он понял, что она пытается сделать.

На секунду ее решимость дрогнула. Уверенность ослабла. В мерцающих отблесках пламени его темные черты приняли зловещее выражение, словно это он обладал тайной властью над ней, а не наоборот. Он знал, что она готовится к войне с ним, и это ничуть его не пугало.

Но Уинн была не из слабовольных особ, готовых отступить при первой трудности. Может быть, он привык к этому в Англии? Но сейчас он был в Уэльсе, а женщины здесь пользуются гораздо большими правами, чем в других краях. Особенно она, Вещунья Раднора, осознающая важность своего положения с детских лет. Этот глупец-англичанин даже не представляет, с кем он взялся тягаться.

Уинн кивнула, обращаясь к нему, сдерживая улыбку.

Если бы в эту секунду она просто повернулась и вышла, то осталась бы победителем в их безмолвной битве. Но она чересчур замешкалась и потом, в долгие часы бессонной ночи, горько пожалела об этом.

Потому что Клив Фицуэрин не кивнул ей в ответ, как она предполагала. Вместо этого он оглядел ее темными загадочными глазами с головы до ног, медленно и неторопливо оценил ее дерзким взглядом не как противника, с которым придется считаться, а как женщину, которую он возжелал и которую собирается преследовать, а затем подчинить себе. Это полностью лишило ее самообладания, а когда он наконец завершил свою грубую оценку и вновь взглянул ей в лицо, она поняла, что своим смятением выдала себя.

Уинн моментально закрыла разинутый рот, и ее растерянность сменилась яростью, но было слишком поздно. Он заметил ее секундное замешательство, которое, несомненно, посчитал за слабость.

Девушка резко повернулась и зашагала прочь, молча проклиная его и пытаясь убедить себя, что на самом деле она не проиграла первую схватку. Даже если теперь он обрел еще большую уверенность в себе, в конце концов, ей будет легче сделать из него дурака.

Единственное утешение, которое она нашла, было в том, что он никак не мог знать, насколько сильно подействовал на нее этот его пристальный взгляд. Он никак не мог знать, что все ее существо ответило ему. Дыхание участилось. Живот где-то глубоко внизу сжался в комок. Даже грудь затрепетала, а соски стали маленькими и твердыми, как от холода. Только ей не было холодно. Все что угодно, но только не холодно.

На самом деле то, что он не мог знать об ее ответном порыве, служило малым утешением. Потому что, как бы она ни старалась дать простое объяснение своей реакции, это ей не удавалось. Со вчерашнего дня она чувствовала, что этот человек представляет опасность. Теперь он был здесь, и ее страх еще больше усилился. Только это был не совсем страх – по крайней мере не тот, который она испытывала в прошлом, когда в Уэльс пришли англичане. Тогда она боялась за свою безопасность и даже за свою жизнь.

Теперь же, хотя в этом не было абсолютно никакого смысла… теперь она боялась за свою душу.

Глава 4

Англичане разбили лагерь в кедровой роще неподалеку от замка. Они выставили на всю ночь собственные посты – двух человек для охраны лошадей. Уинн усмехнулась при виде сгорбившихся фигур, едва различимых в холодном предрассветном тумане. Несмотря на все их заверения в дружбе и мирных намерениях, они, как видно, доверяли валлийцам не больше, чем Уинн и ее сородичи доверяли им.

Но как бы ни было неприятно это настороженное перемирие, все же оно было лучше, чем бесчеловечные жестокие войны.

Бесчеловечные жестокие войны. Уинн вздохнула и отвернулась от окна. Все дело в том, что жестокости войны были целиком делом рук человека. Ей, так хорошо знакомой с лесами и горами, со всеми дикими уголками и дикими животными Уэльса, было известно лучше, чем кому бы то ни было, что ни одно животное не бывает таким жестоким, как обыкновенный пехотинец.

Иногда, в редкие минуты снисхождения, она могла понять это. Страх – самая сильная человеческая эмоция. Он наделяет человека недюжинной энергией, уводит его за границы общепринятого. И тем не менее, даже слепым необузданным страхом нельзя оправдать все ужасы, творимые на войне, потому что во время войны больше всего страдают те, кто не способен постоять за себя. Она видела, как беспомощных пленников пытали самым подлым и жестоким образом. Она видела, как пьяные солдаты душили маленьких детей.

И она видела обезумевших от страха женщин – некоторые из них были настолько молоды, что их и женщинами-то нельзя было назвать, – которых много раз насиловали мужчины, упивавшиеся своей силой и их страхом. Ее родная сестра… Нет, никаким снисхождением или пониманием никогда не оправдать такую бесчеловечность.

Уинн вздрогнула и крепче завернулась в шерстяную вязаную шаль. Она не хотела думать об этом, не хотела вспоминать то ужасное время, когда Раднорский лес наводнили англичане. То были дни насилия, ужаса и нескончаемого страха. Хотя ей тогда было всего лишь двенадцать, она помнила все до мельчайших подробностей, от которых кровь стыла в жилах. Да и как можно забыть такое? День захвата, затем длинные недели, бесконечные месяцы английского гнета.

«И что, в конце концов, получилось?» – в который раз спрашивала она себя. Каков был результат всех несчастий, которые они пережили в тот самый страшный год?

В конце концов, англичане ушли под предводительством своего мрачного короля, который потерпел сокрушительное поражение где-то далеко на севере. Жизнь медленно возвращалась в привычную колею. Люди брались за свои традиционные занятия. Стригли овец, пахали поля, а потом собирали урожай ячменя, гороха и пшеницы. Но жизнь так и не стала такой, как прежде. Да и как могло быть иначе? Столько погибших. Столько изувеченных. Она потеряла обоих родителей. Жизни многих были изломаны, хотя внешне все оставалось как прежде.

Уинн вздохнула, затем взглянула наверх, услышав на чердаке легкий шорох. Грусть улетучилась при виде розового личика, глядевшего сверху, которое расплылось в сонной улыбке. Изольда бесшумно спустилась по крутой приставной лестнице, а Уинн, наблюдая за медленными движениями ребенка, улыбнулась сама себе. Единственно хорошее, что осталось с тех времен, – это дети, хотя и зачали их насильно. Для нее они служили единственным доказательством того, что Бог действительно наблюдает за Миром со своего небесного трона. Не будь их, она с радостью бы обратилась к варварству, поклоняясь только ветру, дождю и огню, уважая только то, что занимает в ее жизни главное и прочное место. Но пятеро малышей восстановили ее веру в Бога, потому что это Бог благословил ее, когда послал ребятишек в Раднорский замок. И хотя Он забрал у нее родителей и сестру, вместо них Он дал ей пятерых сирот.

Она улыбнулась, когда Изольда прошлепала босыми ногами к огню, затем примостилась на табуретке рядом с очагом, окунувшись в тепло набиравшего силу пламени. Как она похожа на свою мать, сестру Уинн.

– Хочешь теплого молока с медом, милая? – спросила Уинн, растирая спинку племянницы.

Изольда мотнула головой, ее густые черные волосы мягко упали на лицо.

– Я еще не проснулась, – пробормотала она.

– Зачем же ты поднялась в такую рань?

Девочка зевнула, потом вздохнула. Взгляд ее стал яснее, когда она посмотрела на Уинн.

– Ты сказала, что сегодня мы спустимся с тобой в Ущелье Дьявола.

Уинн ласково улыбалась, глядя на малышку. Это был прелестный ребенок с красивыми густыми волосами и ярко-зелеными глазами. И хотя, скорее всего, для ребятишек было бы лучше, если бы они пошли только в матерей – темноволосых и темноглазых, как все валлийцы, – было трудно не позавидовать редкостной красоте необычных глаз Изольды. И остальные тоже – Артур, с его по-английски карими глазами и каштановыми волосами, и Бронуэн со светлыми косичками и темно-карими глазами – были очаровательны в своей неповторимости.

По крайней мере. Рис и Мэдок казались стопроцентными валлийцами – темноголовые крепыши. Им не придется страдать от своей непохожести – несчастья, которое будет преследовать остальных трех ребятишек до конца их жизни. Уинн лучше всех понимала, как тяжело им будет.

Но разве она не обратила свою непохожесть себе на пользу? Ее видения были вполне достоверны. Ее знание растений, трав и диких животных было глубоко. Но будь у нее обычные карие или черные глаза, ее положение Вещуньи Раднора было бы не таким прочным. Именно благодаря глазам Уинн – их необычной голубизне, напоминавшей безоблачное небо, – люди верили ее предсказаниям и заклинаниям.

За них ей нужно было благодарить отца. Он приехал издалека, с севера, и мать Уинн уговорила его остаться в Раднорском лесу. И хотя мать не обладала такими уж сильными чарами, у ее старшей дочери, Марадедд, был дар ясновидения, прославивший Раднор. Таланты Уинн были куда более скромные. Но когда Марадедд умерла, все ее обязанности свалились на плечи Уинн.

Уинн со вздохом наклонилась к Изольде и повернула к себе маленькое личико. Да, в этих зеленых глазах скрыты те же силы, решила она. Есть ли у Изольды дар раднорского ясновидения, пока неизвестно. Но она все-таки дочь Марадедд, несмотря на примесь английской крови.

– Что-нибудь случилось?

Уинн вышла из глубокой задумчивости.

– Ничего. Совсем ничего. Просто к твоей щеке прилип волосок. – Она пригладила волосы ребенка, затем решительно встала. – Ты поможешь мне приготовить на завтрак овсянку? Потом мы разбудим всех этих сонь и отправимся в путь.

– Можно, я буду мешать в котле? Обещаю быть очень осторожной с огнем. Нет, правда, на этот раз я буду очень осторожна. И даже если обожгусь, как тогда, то не стану плакать, – добавила Изольда. – Сразу возьму маслица из сныти и помажу им ожог, как делала ты.

Уинн еще раз улыбнулась милому наивному ребенку и снова погладила племянницу по головке.

– Очень хорошо. Ты все правильно запомнила, Изольда. Ребенок сиял.

– И все, что ты покажешь нам сегодня, я тоже запомню. Я хочу знать все растения в лесу так, как ты. А когда вырасту, то буду такой, как ты.

Они занялись обычными утренними делами, и Уинн спросила себя: а вдруг слова Изольды окажутся точным предсказанием? И если так, то нужно ли ей радоваться или, наоборот, волноваться за ребенка? Положение вещуньи ко многому обязывало. Иногда Уинн жалела, что не ведет обыкновенную жизнь, как любая другая девушка. Тогда ей не пришлось бы председательствовать в суде четыре раза в год в трех деревнях, расположенных в ее лесу. Не пришлось бы подстраиваться под то, что все ожидают от Вещуньи. Но судьба уготовила ей далеко не обычную жизнь. Что касается Изольды – чему быть, того не миновать.

Когда они отправились в путь, землю все еще окутывал туман. Было сыро, а солнце на горизонте казалось расплывчатым желто-оранжевым шаром. Ведя за собой гуськом пятерых взволнованных ребятишек, Уинн пошла в обход вокруг замка, держась подальше от лагеря англичан.

Вчера ночью, лежа в теплой кровати, она решила предоставить английских рыцарей заботам Гуинедд и Дрюса. Лучше всего, если она просто будет заниматься своими каждодневными делами, присматривать за детьми, учить их собирать травы. Сегодняшний поход в ущелье преследовал три задачи, и если при этом она еще нарушала планы англичанина, то тем лучше. Интерес, проявленный вчера этим :

Человеком к детям, беспокоил ее. Она решила, что лучше держать ребят подальше от него. А проявленный к ней интерес англичанина давал ей повод избегать его любой ценой.

Уинн услышала хихиканье и оглянулась на ребятишек, которое разбрелись кто куда.

– Вы должны держаться вместе, не отставать, – строго сказала она. – Помните, мы учимся, как тихо передвигаться по лесу. Как не наступать на веточки и сухие листья. Как не пугать птиц и зверей и не оставлять следов. Я хочу, чтобы вы внимательно делали каждый шаг. Договорились?

– А как же роса? – обратился к ней Рис, перейдя на шепот.

– Она прилипает к ногам и оставляет следы на траве, – закончил за него Мэдок.

– Как только взойдет солнце, это уже будет неважно, – объяснил Артур. – Вся роса тогда исчезнет.

– Очень хорошо, Артур. И вы молодцы, что заметили следы, – добавила она, обращаясь к близнецам.

– Не отставай, Рис, – сделала ему выговор Изольда.

– Не строй из себя главную, – огрызнулся в ответ его брат. – У нас гораздо больше вещей, чем у тебя.

– Зато мои намного важнее, – ответила она.

Уинн обернулась к ребятишкам, сердито подбоченясь.

– Любая белка, кролик, барсук, лиса или олень успеют убежать задолго до того, как мы приблизимся к ним, если вы и дальше будете продолжать болтовню. – Когда все посмотрели на Уинн с должным выражением раскаяния, она кивнула. – Так-то лучше. Начнем все сначала. И на этот раз я обещаю награду каждому, кто сохранит молчание и будет идти осторожно.

– А какая будет награда? – осмелился тихим шёпотом поинтересоваться Мэдок.

Уинн сердито покачала головой, хотя ей очень хотелось улыбнуться.

– Вторая порция грушевого компота сегодня вечером, – наконец сдалась она. И пока не последовали дальнейшие вопросы, она повернулась и продолжила путь.

Хотя утро было холодное, к тому времени, как они достигли лесной чащи, защищавшей ущелье, Уинн согрелась. Дети были слишком заняты, стараясь следовать ее на-ставлениям и поддерживать заданный ею темп.

– Хотите немного отдохнуть, прежде чем мы спустимся вниз? – спросила она, пряча улыбку.

– Да, – сразу отозвался Артур.

– Я устала и ножки болят, – добавила Бронуэн.

– А я не устал, – похвастался Рис.

– Я тоже, – эхом вторил его близнец.

Изольда сердито посмотрела на них.

– Нечего врать! Вы тоже устали, просто не хотите признаться.

– Нет, не устали!

– Мы могли бы спуститься вниз хоть сейчас, – возразил Мэдок.

– Или даже съехать по длинной лозе…

– Рис и Мэдок! – Сердитый голос Уинн привлек всеобщее внимание. – Если я услышу еще хоть слово об этой лозе, ваше недавнее наказание, когда вы сидели запертыми в спальне, покажется пустяком по сравнению с тем, что вам грозит в подобном случае. Вам ясно?

Переминаясь с ноги на ногу и отводя взгляд, оба любителя приключений пробормотали, что все поняли. Уинн уже поздравляла себя с успехом, когда раздался еще один голос.

– Будь у меня такая мать, как вы, сейчас я не был бы так разукрашен шрамами, уверен в этом.

При этих словах Уинн мигом обернулась, ее сердце бешено забилось от страха. Заметив человека в тени толстого дуба, она инстинктивно потянулась к кинжалу, висевшему на поясе. Но потом узнала говорившего, и страх тут же сменился неизвестно откуда взявшимся неприятным волнением. Англичанин. Как он так легко выследил их? Почему она не услышала или, если уж на то пошло, не почувствовала его приближение?

Девушка прищурилась, глядя, как он подходит ближе, и велела сердцу усмирить свой громкий стук. Она не боялась физической угрозы с его стороны. Он испугал ее, только и всего. Появился слишком неожиданно. Но она не могла не вспомнить неторопливого оценивающего взгляда, каким он окинул ее вчера вечером. Только быстрая вспышка гнева не позволила ей испытать ошеломления, как в тот раз, когда случился этот неприятный эпизод.

– Вы следили за нами, – начала она обвиняющим тоном.

– Привет, помнишь меня? – возбужденно прервал ее Артур. – Где твоя лошадь?

Англичанин присел на корточки возле подбежавшего Артура.

– Я решил пройтись пешком. Хотел догнать вас, но все вы так быстро ходите. – Он взглянул на Уинн, даже не пытаясь скрыть злорадства.

– Да, мы все очень быстрые ходоки, – согласилась Бронуэн, становясь рядом с Артуром.

Уинн удивленно уставилась на девочку. Неужели это робкая Бронуэн так охотно беседует с незнакомым человеком? Через минуту и остальные трое тоже оказались возле него, и все вместе принялись болтать, хвастаться, задавать вопросы и осторожно щупать необычную одежду англичанина.

– Ты разрешишь мне покататься на твоей лошади, когда мы вернемся домой? – спросила Изольда, оттесняя локтем Мэдока, чтобы оказаться поближе к англичанину.

– Зачем ты приехал в Раднорский замок? – перебил ее Артур, прежде чем англичанин ответил девочке.

– Можно мы…

– …подержим твой кинжал? – закончил Рис за Мэдока: оба брата не сводили глаз с резной костяной ручки оружия тонкой работы.

– Ты женат? – невинно поинтересовалась Бронуэн, разом оборвав все расспросы.

Рис и Мэдок принялись хохотать. Даже Артур, который обычно сохранял нейтралитет в спорах между мальчиками и девочками, присоединился к братьям.

– У рыцарей нет времени для женитьбы, Бронуэн, – авторитетно объяснил он. – Им приходится повсюду разъезжать, вести сражения и заниматься прочими… в общем, прочими рыцарскими делами.

– Я действительно не женат, – хмыкнул англичанин. На секунду он встретился взглядом с Уинн, и, хотя это был всего лишь миг, между ними сверкнула молния понимания, которая пронзила ее с головы до кончиков пальцев.

– Но я предполагаю обзавестись семьей в недалеком будущем, – продолжал он, обращаясь к Бронуэн. – А ты?

– Да, конечно, – ответила девочка, расплываясь в широкой улыбке, что случалось так редко. – Я хочу, чтобы у меня было много-много детей.

– Я тоже, – вмешалась Изольда. – Я тоже хочу много-много детей.

Англичанин снова хмыкнул.

– А я думал, раз у вас сейчас такая большая семья, вам не захочется все время находиться среди детей. – Он оглядел ребятишек более внимательно. Затем посмотрел на Уинн. – Как получилось, что вы заботитесь обо всех этих детях?

Уинн помедлила. Она была уверена, ответ ему уже известен. Так что же он затеял? Она прищурилась и расправила плечи. Для его игры в кошки-мышки требовались двое. Небрежно пожав плечами, она отвернулась от него и опустилась на известняковый выступ.

– Эти дети сироты.

– На вид они все одногодки, – лукаво заметил он.

– Нам по шесть лет, – объявил Артур.

– Но мы …

– …старшие, – заявили Рис и Мэдок.

– Они родились в один день, – объяснила Бронуэн. – Они близнецы.

– Да они старшие, но это не значит, что они могут распоряжаться, – твердо произнесла Изольда.

Уинн больше не могла сдерживаться. Пора было покончить с этой дружеской беседой.

– Я единственная, кто здесь распоряжается, – вмешалась она. Предостерегающе взглянув на детей, она обратилась к англичанину. – Вы шли за нами с какой-то целью?

Улыбка на его лице слегка померкла. Его позабавила и очаровала болтовня ребятишек; теперь, видимо, его не меньше позабавил ее вопрос, но несколько иначе. Уинн, однако, решила принять главную роль в затеянной им игре на себя и теперь терпеливо выжидала, дав себе клятву играть сегодня за кошку, а не за мышку.

Он прокашлялся.

– Мне не часто выпадает возможность просто побродить по лесу ради удовольствия. Приятное разнообразие, когда все время находишься среди воинов и лошадей.

Уинн даже не попыталась скрыть свое недоверие.

– Так вы приехали из Англии, чтобы побродить в лесной глуши в компании валлийки и пятерых детей?

– Наверное, он приехал, чтобы отыскать дракона, – предположил Артур, придя на помощь своему новому другу. – Убить огнедышащее чудовище, о котором нам рассказывал Дрюс. Того, что живет в пещерах Черной Горы.

Артур говорил с таким серьезным видом, что Уинн теперь даже не была уверена, хочется ли ей получить ответ на свой вопрос. По крайней мере, пока дети рядом. Непонятно, по какой причине, но он, кажется, понравился всем детям без исключения. Особенно Артуру.

Ей придется смириться с этим. Она и раньше замечала природную способность детей и животных различать добро и зло, поэтому то, как естественно и просто дети потянулись к незнакомцу, должно было бы избавить ее от волнений. Он не собирался причинять им зла. И все же что-то он скрывал.

– Если англичанин ищет дракона с Черной Горы, мы можем показать ему колею, проложенную повозками, которая идет в ту сторону, – Уинн пристально взглянула на чужеземца. – Сразу за болотом, которое вы пересекли. Если пойти обратно, то вы ее увидите справа.

Он слегка кивнул, но не произнес ни слова и только пристально вглядывался в нее, пока она не испытала замешательства.

– Сегодня я отказываюсь от дракона. И я норманн, а не англичанин.

Уинн приподняла брови.

– В самом деле? Скажите мне, почему английская аристократия до сих пор связывает себя с Нормандией? Ведь вы живете в Англии, по крайней мере, уже сто лет, а до сих пор отказываетесь называть себя англичанами.

– А мы валлийцы, – похвасталась Изольда, придвигаясь ближе к тете, и Уинн стало хорошо на душе от такой детской преданности.

– В таком случае, наверное, мне следует называться англичанином норманнского происхождения, – согласился он. – И у меня есть имя, – продолжал он. – Клив Фицуэрин. Я бы хотел, чтобы вы называли меня Клив.

Уинн одарила его высокомерным взглядом,

– Что ж, сэр Клив, я пришла сюда с детьми с определенной целью. Хотя наша беседа и чрезвычайно интересна, нам пора заняться делом.

– Могу я вам помочь? Уинн, – добавил он с легким, но все же заметным ударением.

Она тут же выпустила коготки.

– В помощниках у меня нет недостатка.

– Тогда, возможно, я могу помочь вам присмотреть за детьми, – миролюбиво произнес он, не обратив никакого внимания на то, что она начинает закипать от гнева. – Уверен, они не будут против.