Текст книги "Валлийская колдунья"
Автор книги: Рексана Бекнел
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 6
Гуинедд ждала их, сидя в плетеном соломенном кресле, покрытом овечьими шкурами, которое выставили на солнышко. Е& голова была откинута на пуховую подушку, глаза закрыты.
«Как она может спать? – кипятилась Уинн, подгоняя ребятишек. – Как она могла так спокойно дремать и не чувствовать, в каком ужасном положении они оказались? Должна же она была хоть что-то ощутить!»
– Дети, оставьте свои кисеты и мешочки на большом столе в кухне. Потом пойдите разыщите Дрюса, – Уинн метнула сердитый взгляд на англичанина, который стоял в окружении детей, возвышаясь над ними. – И держитесь подальше от английского лагеря.
Один за другим все пятеро посмотрели на Уинн, потом на сэра Клива и снова перевели взгляд на нее. К ее огромному облегчению, они не стали задавать никаких вопросов. Она поняла, что даже шестилетки сумели безошибочно определить неприкрытую враждебность, которую она испытывала к этому человеку.
Она молча сверлила его глазами, пока дети торопливо семенили к дому. Затем также молча повернулась и ушла. Подойдя к бабушке, Уинн опустилась рядом с ней на колени, бросив украдкой взгляд через плечо на англичанина. Тот по-прежнему наблюдал за ней; она это и так знала по легкой дрожи, пробегавшей у нее по спине. Что еще за наваждение, почему он так на нее действует?
– Бабушка Гуинедд, – взволнованно прошептала она, хотя он был далеко и не мог услышать. – Бабушка Гуинедд, просыпайся!
– Что? Ах это ты, внучка, я разве задремала? – Старушка похлопала девушку по руке, лежавшей на ее локте. – Наверное, это одно из удовольствий, которое приходит к нам с возрастом. Ты собираешь травы, а я греюсь на солнышке.
– Бабушка Гуинедд, теперь я знаю, зачем приехал англичанин. Он хочет забрать одного из детей. Мальчика.
Гуинедд даже слегка выпрямилась.
– Что ты сказала? Он забрал одного из детей?
– Нет, нет. Пока, во всяком случае. Но заберет. Он утверждает, что один из них приходится сыном какому-то английскому лорду. И этот лорд хочет вернуть себе наследника.
Гуинедд неподвижно уставилась на внучку невидящим взором, ее сон как рукой сняло.
– Один из наших мальчиков является наследником английского лорда? Почему он так уверен?
Уинн в отчаянии покачала головой.
– Не знаю. Не думаю, что он сам знает, какой ребенок ему нужен. Скорей всего, он даже не уверен, что это один из наших мальчиков, просто надеется. Ты же знаешь, каковы англичане. – Она презрительно фыркнула. – Они ценят только сыновей. К женщинам относятся чуть лучше, чем к племенным кобылам, жены для них собственность, способная давать им еще больше драгоценных сыновей.
Шишковатые пальцы Гуинедд сжали руку Уинн.
– Дитя мое, на все есть свои причины. У англичан земли наследуют старшие сыновья. Это способ избежать конфликтов среди многочисленных сыновей. У нас в Уэльсе имущество мужчины переходит к его самому сильному сыну. Такова традиция, но она не может не порождать распрей внутри семьи. Ты сама была тому свидетелем. Кант аб Фишен стал главой семьи только потому, что сломал своему брату правую руку. Не потеряй Ануил способности сражаться, один из них был бы уже давно мертв.
Уинн подавленно смотрела на бабушку. Причем тут братья Фишен? Сейчас ее волновали только ее мальчики.
– Ты слышала, что я сказала? Этот человек – английский ублюдок – хотел бы увезти одного из моих ребят с собой в Англию! Чтобы коренной валлиец жил в той безбожной стране!
Гуинедд помолчала несколько секунд. Ее бесстрастность только еще больше распалила Уинн. Как бабушка может оставаться такой спокойной? Но прежде чем Уинн снова заговорила, Гуинедд обратила к внучке свои слепые глаза.
– Англия вовсе не безбожная страна. Англичане, безусловно, живут по-другому. Но они любят своих сыновей, своих детей. И если один из наших мальчиков действительно наследник титула и земель, кто мы такие, чтобы лишать его этого?
– Что? – Уинн опустилась на пятки, огорошенная словами бабушки. Она едва поверила своим ушам и готова была вырвать руку, только Гуинедд крепко держала ее.
– Эти дети, которых тебе дали на воспитание, не твои, Уинн. До сих пор ты старалась заменять им и отца и мать, но на самом деле они не твои. Ты сама знаешь. И всегда знала. Дети – это дар Божьей матери – или Бога, если хочешь. Но они наши только какое-то время. Некоторые умирают во младенчестве, другие вырастают и покидают нас. – Она улыбнулась печальной мудрой улыбкой. – Возможно, настало время покинуть нас одному из пяти.
– Нет! – взвилась Уинн, чувствуя и боль, и злость, и смятение.
Из всех людей, она полагала, Гуинедд первая ее поймет. Она была уверена, что бабушка тоже почувствует угрозу, исходящую от этого англичанина. Но оказалось, бабушка не ощутила ровным счетом ничего. А теперь даже готова отдать одного ребенка какому-то английскому чудовищу. И неважно, что это лорд, обладающий богатством и землями. Да будь он, даже самим английским королем! Он англичанин, а это значит – чума для всей земли или, по крайней мере, для Уэльса.
– Я не отдам ни одного из моих детей этому английскому лорду, – взволнованно поклялась Уинн.
Гуинедд вздохнула.
– Даже если он отец ребенка? Каждый ребенок должен знать своего отца.
Слишком поглощенная своей яростью и глубоко сидящим страхом, Уинн не обратила внимания на слова бабушки, хотя они точно совпадали с ее недавними размышлениями.
– Они все дети Уэльса. Их матери были валлийками, и они тоже валлийцы, какие бы отцы на них ни претендовали. Эти подлецы не имеют на них никаких прав. Слишком поздно.
Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась, когда заговорила Гуинедд.
– Внучка, прошу тебя только об одном – выслушай его. Отбрось свою боль и злобу. Ты сейчас решаешь судьбу ребенка. Не дай Бог тебе сделать выбор, который однажды он поставит тебе в вину.
Уинн постояла немного, не желая даже в гневе проявлять неуважение к бабушке, которая была к ней так добра все эти семь лет, что прошли после смерти родителей. Только когда Гуинедд вновь откинулась в кресле, Уинн коротко кивнула и отправилась прочь. И все же она не сумела скрыть тревоги, которую вселила в нее старая женщина словами, сказанными на прощание.
Ее дети не всегда будут детьми. Наступит день, когда они станут мужчинами и женщинами, способными принимать собственные решения и делать выбор. Она всегда страшилась того дня, когда им предстоит узнать правду о своем рождении. Но у нее никогда даже в мыслях не было, что они могут захотеть увидеть своих отцов. В ее глазах их матери были святыми, замученными так или иначе дьявольской ордой англичан. Детям предстоит возненавидеть своих отцов так, как ненавидела их она.
Но будут ли они их ненавидеть? Мысль о том, что они могут испытывать к ним не ненависть, а любопытство, была слишком болезненной, чтобы с ней смириться. Судя по разговору, который вел вчера Артур с англичанином, мальчик, видимо, уже кое-что услышал о своих родителях.
Уинн давно не испытывала такого огорчения и теперь неслась, сама не сознавая куда, лишь бы подальше от замка. Она знала только, что ей нужно убежать, побыть одной, собраться с мыслями и зализать раны. То, что предлагала бабушка, шло вразрез с ее чувствами. Последние семь лет были не из легких. Живя в сиротстве и разрухе, оставшейся после англичан, она делала все, что было в ее силах. Родители погибли, сестра носила в своем чреве ребенка, зачатого тем самым врагом, который был причиной всех их несчастий. А потом Марадедд нашли у подножья скалы, с которой она бросилась, мертвой, а Уинн осталась с ее младенцем на руках – сильным, живым и требовательным.
Как же Уинн возненавидела этого ребенка! Если бы не он, Марадедд была бы жива. Слава Богу, в дело вмешалась Гуинедд – назвала ребенка Изольдой и заставила тринадцатилетнюю Уинн заботиться о младенце. Заставила ее, Уинн сама это понимала, полюбить девочку. И она действительно полюбила Изольду. Она полюбила их всех. И как теперь Гуинедд может думать, что она способна кого-нибудь отдать?
Уинн резко остановилась у маленького ручейка. Прозрачная холодная вода журчала, пробегая мимо спутанных корявых корней, затем падала с камней и вновь тихо бежала по заросшей мхом поляне, на которой росли ясени и шершавые ильмы. Уинн огляделась по сторонам, словно впервые видела это место. А ведь она знала здесь каждую кроличью норку, каждое птичье гнездо, каждую лисью тропку, и тем не менее все здесь ей показалось новым.
Неужели в Англии найдутся такие места? Дикие места, дышащие покоем и безопасностью? Это казалось невероятным, хотя разум говорил ей другое. Земля все-таки остается землей. Везде разная и все же в чем-то похожая. Это люди делают ее такой: то чудеснейшим местом, то самым ужасным.
Англичане как раз и делают свою землю ужасной, сказала себе Уинн. И жизнь валлийского сироты, такого юного и беззащитного, они тоже сделают ужасной.
Она глубоко вдохнула знакомый сырой воздух. Даже от одной мысли, что ее ребенок окажется в Англии, можно было сойти с ума. Ему будет, страшно и одиноко вдали от семьи, в которой он вырос. Кроме того, его отец потерял все права на него, когда покидал Уэльс с потерпевшей поражение армией. Если дети когда-нибудь спросят о своих отцах, она решит эту проблему просто: расскажет им правду и тогда посмотрим, что будет.
Почувствовав внезапную усталость, Уинн сняла чепец и встряхнула волосами. Потом поплелась к низко свисающей ветке старого дуба. Сколько она себя помнила, это был ее любимый уголок. Она частенько сидела на этой ветке и, отталкиваясь пятками, раскачивалась на ней в медленном и вялом ритме. Это успокаивало ее. С годами здесь ничего не менялось – все тот же мох под ногами, а над головой ветви омелы. Здесь она пролила много слез. Здесь проклинала англичан, давая выход своему гневу и боли, и переполнявшему сердце горю.
Наверное поэтому омела здесь так хорошо цветет, подумала Уинн. Все ее черные чувства, витающие в воздухе, наделяют омелу еще большей силой.
Она подняла руку и легко провела пальцем по восковому зеленому листку, повторив его форму на темной серо-коричневой коре дуба.
– Как же мне лучше всего избавиться от этих дьяволов? – вслух подумала Уинн, затем волоски на ее затылке встали дыбом, и она резко с испугом оглянулась. На краю поляны – ее поляны! – стоял тот самый дьявол, который задумал разрушить ее жизнь.
– Убирайтесь отсюда, – прошипела она угрожающе.
– Нам нужно поговорить.
Она послала ему убийственный взгляд.
– Мне нечего сказать вам, – начала она, – кроме того, что вы безмозглый глупец, раз думаете, что я могу бы отдать одного из своих детей двум бессердечным лордам, вроде вас и этого… и этого…
– Лорда Сомервилла, – подсказал он.
– Да, да, лорда Сомервилла. Какие же вы оба дураки. Неужели англичанки легко отказываются от своих детей? Они в самом деле такие жестокие и черствые? Неужто ваша мать отдала бы вас, если бы вдруг вы понадобились своему отцу? – выразительно поинтересовалась она, надеясь причинить ему такую же боль, какую причинял ей он. – Ах нет, я забыла. Ваш отец так и не захотел видеть своего сына рядом с собой, так ведь?
Она снисходительно улыбнулась, не сомневаясь, что нанесла болезненный удар. Но лицо англичанина было непроницаемым. Глядя ей прямо в глаза, он сделал шаг вперед.
– Ты совершенно права, я был не нужен своему отцу, и в детстве меня это очень мучило. Нелегко расти, зная, что твой отец больше волнуется о лошадях в стойле, чем о тебе.
Уинн приказала себе не поддаваться. Неважно, что он рос без отца и теперь жалеет об этом. Совсем необязательно, что с ее детьми произойдет то же самое, люди ведь все разные. К тому же она любит своих детей очень сильно, за обоих отсутствующих родителей.
Казалось, он прочел ее мысли.
– Моя мать души во мне не чаяла. А когда она все-таки вышла замуж, ее муж был более чем добр ко мне. Но после смерти матери, когда мой отец в минуту слабости устроил меня служить пажом в богатый дом, я был рад угодить ему. Так что видишь, – он развел руками, – ребенка нельзя лишить желания узнать своих родителей. Можно отложить их встречу, но нельзя предотвратить ее, она обязательно когда-нибудь произойдет.
Сердце Уинн бешено застучало. Страх и отчаяние лишили ее сил возразить ему. Она нащупала шершавую ветвь и припала к ней, ища поддержки.
– После той войны остались сотни незаконнорожденных детишек. Вы не можете быть уверены, что один из моих – тот, кто вам нужен.
– Это Раднорский лес. Я обыскал в нем все деревни – Раднор, Пинибонт, Лландриндод. Никто из найденных мной женщин не подходит под описание. – Фицуэрин не сводил с нее пристального взгляда. – А утебя пятеро сирот. Это один из твоих детей. Все остальные отпадают.
От его уверенности у нее кровь застыла в жилах.
– Убирайтесь отсюда, – пробормотала Уинн, стиснув зубы. – Убирайтесь!
– Нет. Сначала выслушай меня.
– Ни за что! – бросила она в ответ, чувствуя, что голос срывается почти до истерики. – Я отказываюсь слушать вас!
– Нет, черт побери, ты выслушаешь меня, – выругался он. Через секунду он оказался рядом с ней и пригвоздил ее к толстой ветке, на которой она сидела, сжав ей колени ногами. Она отпрянула назад и чуть не упала на спину, но он поймал ее за руки и удержал на месте.
– Сын лорда Уильяма заслуживает того, чтобы стать наследником. Не лишай его этого права. Иначе он может возненавидеть тебя до конца жизни.
– Мои сыновья – вот именно, мои! – любят Уэльс.
– Они не твои сыновья, – бросил он. – Как только они узнают, что в них течет английская кровь, им наверняка станет любопытно, кто их отцы и каково их наследство.
– Они никогда не захотят ничего английского!
– Ради Бога, женщина. Подумай. Что может Уэльс дать ребенку лорда Уильяма? Ни собственных земель. Ни замка, ни даже приличного дома. Поэтому придется довольствоваться ему глиняной лачугой с соломенной крышей, тогда как в Англии он мог бы стать хозяином необозримых владений. Ты думаешь, что можешь потягаться с английским лордом?
– Все эти богатства не будут для него ничего значить. У детей есть этот дом. У них есть этот лес, где они построят собственные жилища и найдут все, что им нужно, – упорствовала Уинн, хотя внутренне дрожала от мысли, что он прав. – Мы, валлийцы, презираем все английское.
– К черту твое презрение, – еще раз выругался Фицуэрин. Он крепче сжал пальцы на ее запястьях и впился в нее карими глазами. – Ты, безусловно, веришь тому, что говоришь. Но даже ты, так называемая Валлийская колдунья, не сможешь устоять перед кое-чем английским.
Он поднял ее и рывком притянул к себе, так что она оказалась между ним и медленно раскачивавшейся веткой. Тяжелая ветвь качнулась вперед и подтолкнула Уинн еще ближе к нему.
– Есть некоторые притягательные вещи, не связанные ни с политическими границами, ни даже с нашими собственными желаниями. Как эта, например.
Прежде чем она успела подумать о побеге, его лицо приблизилось, и он прижался к ее губам в дерзком, требовательном поцелуе.
Если он рассчитывал заставить ее таким образом замолчать, то это ему удалось. Если он рассчитывал подтвердить свою мысль об извращенной притягательности по крайней мере каких-то английских вещей, то это ему тоже удалось, потому что при первом же прикосновении его губ она потерпела полное поражение. Казалось, ее поглотили силы черной магии, которой он обладал. Лишив ее способности думать, заполнив ее чувствами, с которыми она не смогла совладать. Жар, холод, пронзительная легкость и угнетающая пустота – все это и даже больше он пробудил в ней своим теплым интимным прикосновением.
Она почувствовала, как его язык трепетно и настойчиво пытается проникнуть в ее рот. Хотя у нее не было никакого опыта и благоразумие подсказывало ей отстраниться, вырваться и убежать от него как можно быстрее, она не могла так поступить. Губы ее раскрылись, уступая желанию узнать, насколько черна и глубока его магия, и в пленительном порыве он полностью завладел ее ртом.
Влажное прикосновение его языка потрясло ее до самой глубины. Она потеряла покой души и тела. Внутри вспыхнуло пламя, и все тело охватила дрожь.
Он ведет нечестную игру, подсказывал ей остаток благоразумия. И все же жившая в ней вера в то, что не все можно увидеть или объяснить, убеждала ее, что это не имеет значения. Магия есть магия, сей дар используют наподобие острого зрения или быстрых ног. И впервые ей встретился человек, чьи колдовские силы были подстать ее собственным.
Когда его руки обняли, а затем скользнули ниже ее поясницы, Уинн изменила свое мнение. Его магия оказалась сильнее, призналась она, тая от его прикосновений. Это была древняя первобытная магия, против которой она бессильна.
Сама того не сознавая, Уинн обхватила его шею руками, переполненная страстью оттого, что его язык то вторгался, то выскальзывал из ее рта. Англичанин принялся нежно покусывать и сосать ее нижнюю губу, а когда он завлек ее язык в свой рот, Уинн с готовностью подалась вперед, не в силах совладать с собой. Если бы он не оборвал поцелуй, что позволило обоим перевести дух, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Когда взгляды их встретились, ее тут же пронзило острое сознание откровенности их объятия. Она была крепко прижата к нему животом и чувствовала, как он возбужден.
– Ты в самом деле колдунья, – пробормотал Фицуэрин одновременно удивленно и насмешливо. – Совсем меня приворожила.
Она приворожила его? Невозможно поверить – ведь она сама лишилась способности говорить, шевелиться и, как казалось, даже думать. Она смотрела не отрываясь в его бездонные карие глаза, очарованная крошечными золотыми искорками, придавшими им теплоту, воспламененная тем, что только что произошло. Даже в самых невероятных мечтах она никогда, ни разу, не представляла, что мужчина способен оказать на нее такое воздействие. Да к тому же англичанин!
За свою жизнь она не раз готовила приворотные зелья для томящихся от любви девушек и хорошо знала, как действует на человека физическое влечение. Девушки вздыхали и хихикали, рассказывая шепотом о том, что они испытывают к своим возлюбленным, как по всему телу расходится тепло и. трепет и кажется, что вот-вот умрешь, если он не обратит на тебя внимания. Уинн даже случалось делать девушкам амулеты, чтобы обольстить Дрюса – дорогого, надежного старину Дрюса. Если бы он только знал, сколько девушек о нем вздыхают, – а может быть, уже и знает.
Но сама Уинн никогда не испытывала ничего подобного. Ни к одному человеку. Даже сейчас она не была уверена, что все так просто. Он наверняка обладает какой-то силой. Только так! Это единственное объяснение. Иначе, когда он приблизил к ней лицо во второй раз, она вырвалась бы из его объятий. И предотвратила бы поцелуй. Только она ничего не сделала. Когда его губы коснулись ее губ, она так же, как и в первый раз, была околдована их теплотой и соблазнительностью. Но теперь она знала, что последует дальше, и ее охватил огненный трепет ожидания.
Однако Уинн пришлось разочароваться, потому что англичанин отстранился, даже как следует не поцеловав ее. Правда, сначала он почти неистово раздвинул ей губы языком и только потом отпрянул.
– Колдунья, – повторил он, тряхнув головой, словно для того, чтобы прийти в себя. – Если ты задумала сбить меня с пути, Уинн, предупреждаю, ничего у тебя не выйдет.
– Что? Сбить с пути? – В первую секунду она даже не поняла, о чем шла речь. Потом оттолкнула его от себя. Отделавшись от магии его прикосновения, она лихорадочно собиралась с мыслями. Значит, он опасался, что она сбивает его с пути этим поцелуем? Неужели он испытывал то же самое, что и она, когда они целовались? Уинн настороженно взглянула на него и увидела, как учащенно он дышит и как ярко блестят его глаза. Она не ошиблась – его выдавала предательская выпуклость у него между ног, – и хотя обрадовалась, что догадка ее верна, не могла не обратить внимания на очень странную и тревожащую дрожь, которая при этом пробежала по ее спине. Да, она действительно оказывает на него воздействие, но с таким же успехом он воздействует на нее. А вдруг могущество двух колдунов возрастает оттого, что они вместе?
Она не могла дать ответ. Да и не хотела его знать. А кроме того, напомнила себе Уинн, он самый злейший ее враг, и она всегда должна относиться к нему как к врагу.
Она заставила себя вздернуть подбородок, надеясь, что так у нее будет более уверенный вид.
– Вы ничего не выиграете, задержавшись здесь. Даже наоборот, очень много потеряете, потому что я никогда – слышите, никогда! – не отдам ни одного из моих детей. И я буду сражаться с вами насмерть, если это потребуется.
Вместо того чтобы ответить на ее гнев таким же гневом, англичанин вздохнул и обеими руками провел по своим черным волосам.
– Я действую лишь в интересах ребенка. Как только ты придешь в себя после первого потрясения, то сама поймешь. Ребенка ждет настоящее королевство – если это мальчик. Он не простит тебе, когда узнает, чего ты его лишила.
Уинн не обратила внимания на его последнюю фразу, неприятно напомнившую ей предупреждение Гуинедд. Она просто переключилась на другое.
– Если это мальчик. Если! Если от вашего лорда родилась девочка, тогда она ему просто не нужна. Что же это за отец?
У Фицуэрина хватило такта сделать вид, что он пришел в легкое замешательство.
– У него уже есть четыре дочери. Я уверен, что он все равно примет ребенка, даже если этим окажется девочка. Он будет о ней заботиться…
– Но она ему даже не нужна, – оборвала его Уинн. – Если это девочка, она ему не нужна. Вы сами знаете, что это правда.
Наступила короткая напряженная пауза, в течение которой они пристально смотрели друг на друга.
– Который ребенок его? – наконец спросил он. – Не вздумай лгать мне, потому что я все равно узнаю правду. Который ребенок его?
Уинн злобно сверкнула глазами, затем горько рассмеялась.
– Я на самом деле не знаю. Думаю, скорее всего даже их матери не знали. Англичане были очень неразборчивы, разбрасывая свое гнусное семя. Им подходила любая. Сморщенная старуха. Цветущая девушка. Даже беременные женщины! – выкрикнула она.
Он принял вызов с непроницаемым каменным лицом.
– Должен же быть какой-то способ, чтобы установить, кто их родители. Может быть, из их матерей кого-то звали Ангелина? Где их матери?
Их матери. При мысли о матерях ее детей девушка горестно застыла, покончив с остатками воспоминаний об их кратком неистовом объятии.
– Они мертвы. По крайней мере трое. И ни одну из них не звали Ангелина.
– Ангелина – это не настоящее имя. Просто он так ее называл.
– Вы хотите сказать, что он даже не знал, как ее зовут на самом деле? – Она презрительно сощурилась. – Ладно. Я расскажу вам об этих женщинах, которых англичане изнасиловали и бросили. Что ж, начну с Артура. У его матери были другие дети, и она переносила беременность довольно хорошо, по крайней мере мы так думали. Но потом она попыталась избавиться от плода – используя острый прут. Она чуть не умерла, но Бог решил сохранить ей жизнь, хотя бы до рождения ребенка. Она умерла от родового кровотечения. Естественно, ее муж не захотел оставить у себя английского бастарда, который стоил его жене жизни и сделал сиротами его детей. Вот так Артур оказался у меня.
– Затем Бронуэн, – продолжала она так, словно каждое слово наносило ей свежую рану. – Ее мать сама была еще совсем ребенком. Она была такая маленькая, что чуть не умерла при родах. Если бы младенец не родился таким крошечным… – Уинн замолчала, с трудом комок в горле. – Родители сказали ей, что младенец родился мертвым. Бронуэн они передали мне.
– Рис и Мэдок появились у меня позже. Их мать оставила младенцев у себя. Ее нареченный супруг женился на ней, несмотря на запятнанную честь. На ее запятнанную честь! – повторила Уинн с яростью.
Потом глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и вымученно скривила рот в ироничной улыбке.
– Она умерла годом позже, пытаясь подарить мужу их собственное дитя. После этого он не захотел оставить в своем доме близнецов. Поэтому они тоже перешли ко мне.
Пусть только он теперь посмеет сказать хоть слово о правах английского лорда на покинутого им незаконнорожденного отпрыска.
– Но почему они все оказались у тебя? – наконец спросил Фицуэрин. – И какова история Изольды?
Уинн подавила дрожь и прикрыла глаза, вспоминая ужасный миг зачатия Изольды. Истеричный вопль сестры. Грубый мужской смех. Спустя какое-то время, длившееся бесконечно долго, крики Марадедд перешли в беспомощные стоны. Мужской смех превратился в животное хрюканье.
Уинн слышала все это, спрятавшись за свиной кормушкой. Она подавляла собственный крик, кусая себя за руку. Но ей никогда не забыть того ужасного дня.
Всхлипнув, она заставила себя поднять на него глаза.
– Изольда моя племянница, дочь моей единственной сестры. Но она могла бы оказаться и моей собственной дочерью. Сестра спрятала меня. Отдала себя в жертву… английскому подонку, который намеревался овладеть мной… – Голос ее дрогнул, и Уинн неловко отвернулась от его пристального взгляда.
Она не хотела расплакаться в его присутствии. Этого никак нельзя было себе позволить. Но даже ее безграничный гнев не мог заглушить пронзительную боль воспоминаний.
– Уинн, – начал Фицуэрин самым нежным тоном, на какой был способен.
К ней тут же вернулась ее решительность. Она посмотрела на него через плечо и продолжила ледяным тоном.
– Сестра родила ребенка. А потом прыгнула со скалы. Покончила с жизнью…
Голос подвел ее, и она сжала зубы, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями.
– Я стала заботиться об Изольде как о собственном ребенке, а когда об этом прослышали в деревне, то ко мне понесли оставленных детей. Я воспитывала их всех как родных – они и в самом деле мне родные. И никто – ни вы, ни ваш могущественный лорд, ни даже сам проклятый король – не сможет у меня их отнять.
Казалось, он не находил слов, и Уинн была очень благодарна ему за это. Еще одна минута такого разговора – и она залилась бы слезами.
Мысленно приказав ему уйти, она услышала, как он удаляется, пересекая безмолвную поляну. Шаги его стихли, когда он ступил на покрытый мхом берег ручья и покинул ее укромный уголок. Уинн порадовалась бы его уходу, если бы верила, что теперь он ушел навсегда, но она знала, что это еще не все. Видимо, его тронул ее страстный монолог, но она боялась, что на этом он не остановится.
Да и с чего бы ему останавливаться? Он застал Уинн в минуту слабости – и душевной, и физической. Он коснулся раны, которая не затягивалась вот уже семь лет. Даже этого уже больше чем достаточно. Но она, ко всему прочему, позволила ему заглянуть в такой глубокий тайник, который до сих пор никто не приоткрывал. Она трепетала в его объятиях.
В эту минуту на тихой поляне, где покой нарушали только ветер и дикие зверюшки, Уинн поняла, что борьба окажется еще труднее, чем она предполагала. Уже одной причины его приезда в Уэльс было достаточно, чтобы он стал ее врагом. Но после его новых притязаний – любопытных пристальных взглядов, волнующих прикосновений и всепоглощающего поцелуя – он стал ее смертельным врагом. Теперь ей предстояло бороться за свое существование.
Но даже если она одержит победу – а это так и будет – ее жизнь, тем не менее, никогда не станет прежней. В этом она не сомневалась.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?