Текст книги "Королевство душ"

14

Я просыпаюсь от ослепляющего яркого света и невыносимого зуда под кожей. Когда я пытаюсь сесть, комната кружится так быстро, что мое горло обжигает приступ желчи. Я слышу голоса – они приближаются ко мне со всех сторон и ниоткуда. Мои запястья привязаны к кровати, и я не могу пошевелить руками. Неужели Арти вернулась, чтобы причинить мне еще больше вреда? Нет, моей матери не нужно меня привязывать. В прошлый раз ее магия буквально прижала меня к кровати, а она даже пальцем не пошевелила. Кто-то стоит рядом. В воздухе витает запах сирени и древесного дыма – аромат знакомый и успокаивающий.

Я моргаю до тех пор, пока очертания Руджека не становятся более четкими. Я вижу его суровое лицо и нахмуренные брови. Руджек прикусывает губу и ломает руки, не зная, куда себя деть. Он такой… растерянный. В этом даже есть что-то милое. Передо мной стоит вовсе не сын могущественного визиря, второго лица в государстве после Всемогущего. Я вижу лишь мальчика, который всю ночь сторожил приют, потому что очень хотел помочь.

Я помню его у Змеиной реки, суетящегося со своими взволнованными слугами, мужчинами со скимитарами больше его роста. В нем уже тогда ощущалась властность. Иначе и быть не могло, ведь Руджек вырос в замке, в месте, которое возвышается над городом, словно древнее божество. В месте, где я сейчас лежу в безопасности от своей матери.

Мальчик, стоящий передо мной, теперь выше своего отца, и тело его больше не долговязое. Больше никаких шуток с удочкой. Когда я в последний раз его дразнила? Когда-то только его слуги были высечены из камня, но вот и он совершил этот переход. Эта резкая перемена не осталась незамеченной. Девушки на рынке давно стали обращать на него внимание. Они улыбаются и обмахиваются веерами, когда он проходит мимо. Я их прекрасно понимаю. Не будь он наследником рода Омари, они бы вели себя еще более дерзко, даже когда рядом с ним я.

– Руджек, – говорю я, чувствуя, как першит в горле.

«Это будет быстро, – сказала Арти. – Обещаю». Воспоминания нахлынули на меня, и по моим щекам потекли слезы. Что ж, это было быстро. Сам процесс оказался достаточно болезненным, хотя могло быть и хуже.

– Арра, как ты? – спрашивает он, подходя ближе.

– Во имя двадцати богов, Руджек! – Визирь хватает его за руку. – Пропусти врача.

– Я ему не мешаю, – огрызается Руджек на отца.

Широкие брови визиря сошлись на переносице, и он смерил сына убийственным взглядом. Из-за него я и перестала навещать Руджека на арене. Где бы я ни сидела, визирь всегда окидывал меня неодобрительным взглядом. Знал бы он, сколько времени мы с Руджеком проводим вместе на Восточном рынке. Или как часто мы встречаемся в нашем секретном месте у Змеиной реки, чтобы порыбачить или полежать в траве и болтать часы напролет. До меня вдруг доходит, что он наверняка все знает. Он же визирь. Руджек – его наследник. Единственный из трех его сыновей, кто в один прекрасный день сможет занять его место.

Руджек не мог делать что-то, о чем не узнал бы потом визирь. Я вспоминаю о количестве жандаров на рынке, когда я бродила там ночью в форме ка. Должно быть, кто-то из них присматривал за Руджеком.

– Или убирайся с дороги лекаря, – ледяным голосом приказывает визирь, – или уходи.

– Сынок, – мягко мурлычет его мать Серра, – не мешай доктору.

Руджек протестующе ворчит, но не спорит и делает шаг назад.

Я никогда не видела его мать без тонкой вуали, которая защищает ее кожу от солнца. Она родом с Севера – из царства льда и снега, где туман густой, как молоко. Север не является отдельным королевством. Он представляет собой группу стран, которыми управляет совет. Совсем как у наших племен. Они не поклоняются орише солнца Ре’Меку, и он не озаряет их своей славой. Они вообще никому не поклоняются. Наши ученые говорят, что ориши их прокляли. У людей с Севера тонкая, как бумага, кожа, которая очень чувствительна к солнечному свету. Вены ярко выделяются на фоне светлой кожи Серры – особенно вдоль висков и под ее бледно-фиолетовыми глазами. Жену визиря нельзя назвать красивой в традиционном смысле, но она все равно привлекает взгляд.

Рядом стоит одетый в простую голубую льняную одежду мужчина. Он сует мне под нос пузырек, от которого исходит столь резкий запах, что он обжигает мне легкие. Я отталкиваю мужчину и оказываюсь лицом к лицу с визирем. Судя по всему, сейчас середина ночи. Визирь одет в свою бело-золотую элару с приколотой к воротнику эмблемой в виде головы льва. На нем браслет и амулет из кости крейвана, как будто ему есть чего бояться. Неужели он думает, что меня сюда прислала моя мать? Он знает, что у меня нет магии – или, по крайней мере, что ее не было до ритуала.

Я все еще не обладаю собственной магией, но теперь я могу уговорить ее прийти на мой зов. После того как закончилась худшая часть ритуала, магия все-таки пришла ко мне. Сам факт наполняет меня надеждой и дает новые возможности. Этот ритуал показал мне, как много скрытого есть в мире. Сколько еще таинственного я могла бы открыть. Но моя мать все испортила. Даже просто думая о ней, я содрогаюсь от стыда и отвращения.

Магия Арти все еще покалывает у меня в груди. Что она сделала, связав мое тело и ка со своим? Когда я была маленькой, Оше рассказывал мне истории о могущественных колдунах, которые могли приказывать живым – или недавно умершим – выполнять их приказы. Неужели меня ждет та же участь, что и несчастные души-ндзумби? Я не позволю себе стать таким монстром, как она. Я буду бороться, даже если придется отдать еще несколько лет для того, чтобы разрушить ее проклятие.

Глядя на эмблему с львиной головой, я вспоминаю слова Руджека о том, что амулеты из кости крейвана реагируют только тогда, когда кто-то направляет на их носителей магию. Это означает, что амулет не заметит проклятия моей матери. Я снова пытаюсь заговорить, но в горле совсем пересохло. Я кашляю.

Руджек бросается вперед, и мать хватает его за руку.

– Разве вы не видите, что ей нужна вода?

– Сегодня ты испытываешь мое терпение, мальчик, – рявкает визирь. – Убирайся отсюда!

Я вздрагиваю от яда в его голосе и киваю Руджеку, давая ему понять, что я в порядке. Я чувствую вину за то, что не рассказала ему всю правду о ритуале. Он мой лучший друг – я никогда не скрывала от него ничего важного. Мне следовало верить, что Руджек поддержит меня, даже если бы он не одобрил моего решения. Серра переводит взгляд с мужа на сына. Ее белоснежное лицо ничего не выражает.

Руджек сдается и выбегает из комнаты, и мать следует за ним по пятам.

Снова шарканье ног, шепот, а потом тишина.

Врач прижимает два пальца к моему запястью.

– Пульс ровный.

– Развяжите мне руки, – стону я.

– Я связал вам руки, чтобы вы не исцарапали себя до смерти, – говорит врач.

Не помню такого, но кожа у меня просто изнывает.

– Что?

– Делай, как просит девушка, – приказывает визирь сквозь стиснутые зубы.

Врач подчиняется, и визирь отпускает его.

Когда мужчина уходит, визирь наливает мне чашку воды из кувшина, стоящего рядом с кроватью. Я делаю несколько глотков, размышляя, с чего начать. Сначала я должна рассказать ему о детях. Это важнее, чем то, что Арти сделала со мной. Но когда я открываю рот, горло горит, а голос срывается. Я не могу произнести ни единого слова. Магия Арти вспыхивает в моей груди, и жар распространяется по всему телу.

Лицо визиря выражает напускное безразличие, когда он спрашивает:

– Что-то не так с твоим языком, девочка?

Мое сердце бешено колотится.

– Я… я не понимаю…

– Зачем ты здесь? – Его голос гремит у меня в ушах. – Что случилось такого важного, что ты шла ко мне под проливным дождем?

– Я как раз собиралась сказать…

Мои слова обрываются, как листья дерева под острым ножом тобачи. Я крепко сжимаю кулаки. Мать сказала, что я не смогу говорить или действовать против ее воли. Теперь я понимаю, что она имела в виду – ее магия обеспечила мое молчание. Долгие годы я читала разные свитки в лавке отца, но никогда не слышала ни о чем подобном.

– Моя мать…

Я крепко сжимаю зубы, хотя хочу кричать изо всех сил. Должен быть какой-то способ побороть это проклятие. Какой-то способ разрушить его. Да, моя мать очень могущественна – но магии без изъянов не бывает.

Визирь сидит в кресле рядом с моей кроватью. Его лицо не выражает никаких эмоций. Он поправляет свою элару, образец безупречности. Тишина висит между нами, как натянутая струна, и визирь медленно сплетает пальцы.

– Я не собираюсь попусту тратить свое время. – Он перестал притворяться, все признаки доброты исчезли из его голоса. – Как и тратить слова понапрасну.

– Я тоже.

Магия сжимается в моем горле, готовясь остановить меня, если я захочу что-то сказать об Арти. Кулаки дрожат, а по щекам катятся слезы. Должен быть способ обойти ее проклятие.

– Твои новости укрепят мое положение, я готов защитить тебя. – Визирь наклоняется ближе, и я вижу, как его темные глаза горят голодом. – Не бойся говорить, дитя мое.

Я ненавижу саму мысль о том, что он может надеяться получить хотя бы небольшое преимущество над моей матерью. Их соперничество – одна большая игра, где он жаждет нанести следующий удар так же сильно, как и моя мать.

– Я не боюсь. – Я аккуратно подбираю слова. – Просто… я не могу.

На его лице появляется выражение чистого презрения.

– Что же она натворила на этот раз?

Мой язык застывает и превращается в камень. Визирь наблюдает за тем, как я открываю и закрываю рот, пока я не сдаюсь, разочарованно вздыхая:

– Не могу сказать.

– Не можешь? – Визирь поднимает бровь. – То есть ты хочешь, но не можешь?

Я киваю:

– Именно…

Мой голос снова затихает, и я впиваюсь ногтями в ладони.

– Можно предположить, что твоя мать знала, что ты придешь к Руджеку и, соответственно, ко мне, – говорит он. – Судя по всему, она предвидела такое развитие событий. Ты появляешься в моем доме в панике, в лихорадочном бреду и вся в грязи. Такое событие обеспокоит и противников поменьше.

Визирь резко поворачивает голову, услышав тихий стук в дверь. Его слуга пришел с вестью. Мужчина кланяется, не отрывая взгляда от пола.

– Жрица Ка послала своих слуг через весь Тамар в поисках своей больной дочери. Господин, нам послать гонца?

– Нет. – Визирь потирает подбородок. – Отправьте его с вестями завтра после полудня.

– Как пожелаете, господин. – Служитель снова кланяется и уходит.

Я замечаю в коридоре Руджека, который осторожно заглядывает в комнату. Я успеваю разглядеть на его лице одновременно и радость, и любопытство, прежде чем дверь закрывается. Окончательно сдавшись, я обессиленно падаю на подушки. Визирю следовало бы беспокоиться, но я мало верю в него. Никто не знает правду, кроме меня. Я обязана остановить свою мать.

Руджек пробирается в мою комнату через час после ухода визиря.

– Извини, что так долго, – шепчет он, осторожно закрывая за собой дверь. – Мне пришлось подкупить немало людей.

– Это меня ничуть не удивляет, – отвечаю я, садясь в постели.

– Что произошло с ритуалом и поисками похитителя? – Руджек раздвигает занавески на окне, чтобы впустить лунный свет в комнату. Затем он опускается на стул рядом с кроватью. – Ты что-нибудь видела?

Магия вновь набухает у меня в горле и не дает говорить. Я вздыхаю и качаю головой:

– Ничего стоящего упоминания. – Ложь отдает горечью на языке.

– Значит, ритуал не сработал? – Руджек прерывисто вздыхает. – Я очень волновался, когда на следующий день ты не пришла на рынок. Послал весточку, но ты так и не ответила на мои письма. Я пробовал навестить тебя дома вместе с Эсснай и Сукаром. Нези сказала, что у тебя жар и твоя мать наказала, чтобы тебя не беспокоили. – Он прикусывает губу. – Я думал, что после ритуала с тобой что-то случилось.

Как бы сильно я ни устала от борьбы с магией Арти, я вновь раздражена – даже он считает, что я снова потерпела неудачу.

– Я сказала, что нет ничего стоящего упоминания.

Руджек морщится. Когда он говорит, в его голосе звучит осуждение:

– Значит, он сработал.

– Да, можно и так сказать, – бормочу я себе под нос.

– Думаешь, я не в курсе, что ты сделала? – Руджек скрещивает руки на груди и отводит взгляд. – Я тут поспрашивал… поговорил с другими шарлатанами. Тот, кто дал тебе свиток, отказывался со мной говорить.

Видя упрек на его лице, я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Мне не нужно оправдываться. Ни перед ним, ни перед кем-либо еще. Это был мой выбор.

– Ты променяла годы своей жизни на магию. – Слова Руджека наполнены болью. Когда он наконец снова встречается со мной взглядом, он добавляет: – Арра, как ты могла поступить так безрассудно? Что, если…

Я не хочу спорить с ним об этом. Что сделано, то сделано, и в споре нет смысла. Вместо этого я спрашиваю:

– Ты знал о том, что произошло с моей матерью?

Лицо Руджека бледнеет, на лбу проступают вены.

– Ты знал все это время. – Мой голос гремит от ярости, которую я не смогу – нет, которую я не хочу сдерживать. – Я права?

Он переплетает пальцы точно так же, как это не так давно делал визирь.

Это еще больше меня раздражает.

– Отец рассказал мне об этом несколько месяцев назад. Наверное, уже тогда он готовил меня к роли наследника, но я еще этого не понимал. Прежде чем Всемогущий – или Джерек – взошел на трон, он и мой отец были лучшими друзьями. Они познакомились с Арти, когда она приехала в Тамар с торговым советом от племенных земель. Джерек сразу же влюбился в Арти, да так сильно, что мой отец заподозрил вмешательство чар.

Околдовать мужчину было бы сейчас наименьшим из преступлений моей матери.

– Они много месяцев проводили вместе каждую свободную минуту, – продолжает Руджек. – Джерек сделал Арти предложение выйти за него замуж во время публичной церемонии, и тут поползли слухи. Мой отец рассказал Всемогущему о своих подозрениях. Всемогущий принял это обвинение всерьез и велел моему отцу разобраться с ним. Они позвали действующего жреца Ка, чтобы тот допросил Арти. Рен Эке… он делал с ней ужасные вещи.

Люди на рынке всегда хорошо отзывались о Рене Эке, говоря, что он был добрым и миролюбивым. Что он всегда старался найти компромисс. Ложь.

До сих пор я не понимала, насколько ужасной была история моего отца – что она на самом деле значила. Мой живот сжимается от страха, когда я вспоминаю годы бесчисленных ехидных замечаний и оскорблений от моей матери. Ее разочарованные взгляды – и пустые усталые глаза. Или как временами она терялась в своих мыслях. Или когда она тихо сидела в гостиной и пила чай. Помню, как я постоянно надеялась, что между нами все станет лучше. Не стало. И не станет.

Трудно осмыслить сказанное и эти недостающие детали от Руджека о том, что приказ отдал его отец. Что же такого жрец Ка сделал с Арти? Зачем же превратил милую невинную девушку, которую мой отец любил, в монстра? Каков бы ни был ответ, он не оправдает того ужасного поступка, который она совершила…

На празднике Кровавой Луны одна женщина сказала, что Арти могла бы выйти замуж за Всемогущего – будь она достаточно умна. Тогда я не придала этому особого значения. Все видели, как он смотрел на нее на собрании. Но он смотрел так на многих. Какое отношение имеет давняя история с участием Всемогущего, визиря и жреца Ка к похищению детей? В этом нет никакого смысла. Тут есть что-то еще… что-то большее. Я не сомневаюсь, что моя мать способна на жестокую месть – но ведь жрец Ка уже мертв. Возможно, похищение – это всего лишь уловка, чтобы отомстить визирю и Всемогущему? С их антимагией и стражниками она не может нанести им прямой удар. Неудачи властей уже вызвали возмущение всего города – а ведь это только начало того, что задумала моя мать.

– Не могу поверить, что ты знал об этом и не сказал мне.

Я не могу смотреть ему в глаза. Дело не только в этом. У меня есть и собственная тайна. Я никогда не говорила ему, что у моей матери есть шпионы, работающие в доме визиря. Я больше не могу выносить секретов, лжи и обмана. Я в них утопаю. И хотя я хочу быть с ним честной, сейчас это невозможно – и все из-за этого ужасного проклятия.

– Арра, прости, – говорит Руджек низким голосом. – Я думал, что…

– Что же ты думал?! – огрызаюсь я, зло поглядывая на Руджека.

– Я думал, ты возненавидишь меня, – признается он.

Жар растекается внутри, но его слова выбивают из меня всякое желание злиться. Соперничество наших родителей всегда стояло между нами. Мы просто стараемся не говорить об этом.

– Я не ненавижу тебя, но меня бесит, что ты не сказал мне об этом раньше.

15

Проведя целый день в поместье визиря, я возвращаюсь домой в компании его слуг. Близится закат, и Нези ковыляет к воротам, чтобы впустить меня внутрь. Она качает головой и молча возвращается на свое место. Где они были прошлой ночью? Нези, Тай и Терра – кто-то из них должен был находиться в поместье. Неужели они не слышали моих криков? Возможно, кто-то из них подобрал меня у дерева Гаэр после ритуала.

Я смотрю на наше поместье, крепко стиснув зубы. Коричневые кирпичные стены, землистые ставни, белые занавески на окнах. Арка, ведущая во внутренний двор, где мой отец выращивает свои травы. Каждая деталь нашего дома воплощает безмятежность – но это, конечно, ложь.

Я обхожу здание по пути к черному ходу и встречаю Терру, которая несла ведро с овощами. Она подбегает ко мне, и я не могу не заметить, как солнце освещает ее распущенные золотистые кудри.

– Мы перевернули Тамар вверх дном, разыскивая тебя, – говорит она, задумчиво нахмурившись. – Где ты…

– Моя мать дома? – спрашиваю я, прерывая ее.

– Да. – Терра прижимает ведро к груди. – Она в хорошем настроении, и на то есть причина.

Я делаю глубокий вдох. Меня охватывает желание умчаться из города на первом же пароме, но я же не идиотка. Проклятие не отпустит меня так далеко, я скорее разорвусь на части. Моя мать не упустила бы эту деталь.

– Тогда я лучше зайду в дом.

Я шагаю прочь, когда Терра шепчет:

– Что с тобой случилось?

Ее взгляд скользит по цветам, которые расцвели в ручье. Водяные лилии блестят жирными яркими листьями, а розы переливаются дождевыми каплями. Ирисы, которые я растоптала в спешке, пересекая сад прошлой ночью. Они невредимы. Я сжимаю губы в тонкую линию, сдерживая неверие. Арти не упустила ни одной мелкой детали, убирая за собой беспорядок.

– Жрица Ка дала нам вчера выходной и несколько медных монет, но я свои не тратила. Я спустилась в подвал, чтобы почитать… Я люблю читать, когда у меня есть свободное время, – рассказывает Терра, бледнея. – Оттуда я услышала твои крики, но когда я поднялась наверх, твоя комната была пуста. Я пошла за твоей матерью, но не смогла ее найти.

Как бы мне хотелось сказать ей правду и не оставаться наедине с этой ужасной тайной. В отличие от Тай и Нези, которые близки с моей матерью, мы с Террой всегда доверяли друг другу. Она была хорошей подругой и никогда никому не рассказывала о том, что я прогуливаю уроки. Но я не утруждаю себя объяснениями – магия все равно меня остановит.

– Мне приснился плохой сон.

– И все? – Терра вскидывает бровь. Она не поверила мне, но не лезет не в свое дело.

Я киваю, и она поворачивается на каблуках, направляясь на кухню. Надеясь избежать встречи с матерью, я иду вслед за Террой, шурша слишком большими туфлями серебряного цвета, которые подарил мне один слуга из поместья Омари. Арти нигде не видно, пока я крадусь в свою комнату. По стене вслед за мной крадутся нарисованные танцоры. Терра принесла свежую воду для моей ванны, но она остыла – вероятно, ее налили туда еще на рассвете. На моей кровати лежит платье ярко-белого цвета.

Арти знала, что я вернусь. Ей ни о чем не нужно беспокоиться, пока у меня в крови сидит это проклятие. Я посмотрела в зеркало и нахмурилась, уставившись на то место, где должен был быть шрам. Так и хочется швырнуть что-нибудь в стекло, чтобы оно разлетелось на тысячу осколков – примерно так со мной поступила моя мать. Примерно так жрец Ка разбил ее саму на мелкие кусочки.

Око Ре’Мека висит высоко в небе над Всемогущим дворцом, и я медленно одеваюсь после умывания. Я снова провожу пальцем по невидимой змее, вырезанной у меня на груди. На этот раз шрам не светится от моего прикосновения, и, хотя на моей коже нет ни порезов, ни пятен, я точно помню его изгиб. Невозможно притворяться, будто бы моя мать не сделала ничего плохого. Она отказалась отвечать на мои вопросы о Кофи, и это беспокоит меня гораздо больше какой-то несчастной змеи.

Я боюсь идти в гостиную и есть с Арти, но ее магия тянет меня за невидимый поводок. Я спускаюсь в основную комнату, и по моей спине пробегает холодок. Во главе стола сидит отец. Расположившись на мягкой подушке, он пьет свою обычную порцию пива перед ужином. Он точно поймет, в чем дело. Он сможет остановить Арти. Она сидит справа от него и грызет жареный инжир и грецкие орехи. Ее магия привела меня сюда, но она даже не удостоила меня взглядом.

– Ты вернулся! – восклицаю я.

Отец одаривает меня улыбкой, и его лицо раскрывается, как первые лучи солнца. Очевидно, он и понятия не имеет о моем таинственном исчезновении посреди ночи. Он отставляет чашу в сторону и вытягивает руки, чтобы поприветствовать меня. Я почти падаю на него, и отец крепко обнимает меня. Я погружаюсь в тепло его объятий, зная, что он все исправит.

– Я скучал по тебе, дочка. – Он целует меня в макушку. – Мне нужно многое тебе рассказать.

Лицо Арти – искусная маска притворного равнодушия. Однако, когда она подносит к губам кубок с вином, я вижу в ее глазах неприкрытую злобу. Она ерзает на подушке, словно не в силах устроиться удобно. Арти сосредотачивает свое внимание на стене позади меня, чтобы не встречаться со мной взглядом. Мне следовало бы смотреть на мать с неприязнью, но я все равно жалею ее. Новости о жреце Ка еще свежи в моей памяти. Они бурлят и гноятся, как дурная кровь.

Янтарные глаза моей матери очень ярко сияют, а волосы цвета воронова крыла так и блестят в свете огней. Она противоположна Оше во всех отношениях. Свет освещает углы его черного лица, делая челюсть более выпуклой, нос более заметным, лоб более гордым. Моя же мать сама мягкость – ее плавные черты и внутреннее сияние даже сейчас меня завораживают. Я замечаю, как отец украдкой поглядывает на нее. Замечаю этот тоскливый взгляд и небольшую улыбку. После стольких лет он все так же счастлив видеть ее.

Мальчишки из племени называли ее Сиреной Долины. Вместо этого они должны были прозвать ее Змеей.

– Ты нашел белого быка, отец?

Не следует мне спрашивать при Арти, но я в отчаянии. Его кости могут быть достаточно сильными, чтобы разрушить проклятие матери.

– Конечно, Маленькая Жрица.

Оше кивает, и я устраиваюсь на подушке слева от него.

– Я нашел его на краю Темного леса.

Голос моего отца вибрирует в комнате, как приятная песня, и это завораживает меня. Он должен почувствовать, что что-то не так. Хотя бы напряжение между мной и Арти, которое буквально ощущается кожей.

Оше делает еще один глоток пива, и я жалею, что не могу собрать все ужасные вещи в своем сознании и похоронить их. Жаль, что я не могу выжечь невидимую проклятую змею из своей груди. Неужели он ничего не чувствует?.. Совсем ничего? Судя по блеску в его глазах, он собирается рассказывать историю. Я вздыхаю, окончательно сдаваясь. Прошло слишком много времени с тех пор, как мой отец рассказывал мне истории, и мне нужно ощутить себя в безопасности.

Когда мой отец рассказывает истории, я снова становлюсь маленькой девочкой, которая ловит каждое его слово.

– Ты видел их? – спрашиваю я, и мое сердце колотится в груди. Озорной огонек в его глазах намекает на то, что произошло нечто особенное. – Ты видел крейванов? Хотя бы одного?

– Их невозможно увидеть, Маленькая Жрица. – Оше сияет от гордости. – Ибо они так же неуловимы, как и опасны. Но тот, у кого достаточно магии, вполне может почувствовать их присутствие. По ощущениям это напоминает тяжелый плащ, который висит на тебе. Это похоже на слишком плотный воздух, на падающее небо. Их присутствие давит на ка, внушая желание бежать. Как я уже сказал, я заметил белого быка на краю Темного леса, – продолжает отец. – Поскольку это не обычный бык, он знал, зачем я пришел и что собираюсь сделать. Он бежал как ветер в бурю – дикий, необузданный и отчаянный. Но я не мог уйти без его костей. Я тоже побежал – быстро, как газель, – и поймал его, когда он вошел в лес. Я опустился на колени, чтобы произнести благословение за то, что забрал жизнь зверя, как вдруг я почувствовал их. Даже в самый разгар яркого дня в Темном лесу царит вечная ночь, – говорит отец. – Деревья такие высокие и широкие, что закрывают солнце. Именно там меня и окружили крейваны. Я думал, что настала моя смерть, но они оставались в тени. Не могу сказать, сколько их было. Увидев, что они на меня не нападают, я использовал магию и уменьшил вес быка до веса ребенка. Это потребовало огромных усилий, так как присутствие крейванов ослабило мои способности. Кости белого быка содержат мощную защитную магию, но антимагия крейванов отравляет ее. Это яд, от которого нет противоядия. – Оше делает паузу, чтобы наполнить свою чашу пивом. – Как вы можете себе представить, задерживаться там мне не хотелось. Я вынес быка из Темного леса так быстро, как только мог. Только уйдя достаточно далеко, я позволил себе отдохнуть.

– Спасибо тебе, белый бык, – прошептала я. – Я обещаю почтить твои кости.

Это молитва Аатири, чтобы отдать дань чему-то взятому. Надеюсь, его жертва сможет снять проклятие Арти.

– Когда ты сделаешь амулет, отец? – С моей стороны не слишком умно спрашивать такое прямо перед лицом моей матери, но я не беспокоюсь об этом.

– Зря тратишь время, – усмехается Арти. – Костяные чары – это сплошная глупость.

– То, что ты не веришь в такой тип магии, вовсе не значит, что она не работает.

Оше качает головой, глядя на нее с жалостью и недоверием. Затем, ухмыляясь, он лезет в мешочек рядом с собой.

– У меня для тебя есть подарок, дочка.

Оше протягивает мне амулет. Я смотрю на небольшой изогнутый рог. Он пустой в центре, и с обоих концов в нем выбиты отверстия. Отец продевает серебряную цепочку через них. Амулет инкрустирован золотом и мерцает от магии. И это не простые чары – такая магия может спасти меня от зеленоглазой змеи и от моей матери.

Но когда я пытаюсь дотянуться до него, мышцы на моих руках напрягаются, и я не могу пошевелиться. Я в отчаянии поднимаю глаза и смотрю на отца.

Оше собирается что-то сказать, как вдруг Арти звонит в колокольчик, чтобы Тай принесла нам еду. Моя мать должна была догадаться, что совсем скоро мой отец узнает правду. Арти пытается отвлечь его – но это лишь временная отсрочка.

Терра выбегает из кухни с подносом в руках. Она становится на колени между Арти и Оше, показывая им еду. Арахисовый суп, приправленный имбирем и чесноком, который подается с щедрой порцией шариков фуфу. Ягненок с травяной корочкой, украшенный листьями мяты. Сыр вагаши и теплый хлеб. Оше жестом велит Терре поставить блюдо на стол, но он почти не замечает ни ее, ни еду.

Арти наклоняет голову к Терре:

– Передай Тай мое почтение.

Когда мы снова остаемся одни в гостиной, мама берет кувшин с пивом и наполняет чашу Оше.

– Мы так по тебе скучали, – говорит она тихим и властным голосом. – Не правда ли, Арра?

Я смотрю на пустую белую фарфоровую чашу, что стоит передо мной. Воздух в комнате колеблется. По ощущениям похоже на тот пузырь, который создали мальчики племени Лито, когда я забрела в их лагерь. Судя по всему, в гостиной действуют чары, скрывающие все, что здесь происходит. Я заставляю себя посмотреть на мать.

Мои глаза умоляют ее положить этому конец, признаться и рассказать нам, что она сделала с детьми. Я теряю надежду найти их живыми, надежду, что можно все исправить. Если бы только я могла дотянуться до амулета…

– Арти, – говорит Оше, пристально глядя на нее, – что ты наделала?

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости, – отвечает Арти. Она берет со стола салфетку и вытирает уголки рта. – Я сожалею о том, что должна сейчас сделать.

Мое тело напрягается, когда мы с отцом снова встречаемся взглядами. Его глаза светятся изменчивой чернотой ночного неба. Они как бассейн, который отражает цвет с блестящей ясностью. Когда Оше наконец находит то, что ищет, его лицо покрывается испариной. Боль в его лице разбивает мне сердце. Губы моего отца дрожат, когда он открывает рот, чтобы заговорить, но у него ничего не получается. Его слова уходят в никуда. Комнату заполнили искры – это волшебство проходит сквозь стены, чтобы ответить на безмолвный зов моего отца.

Его кожа покрывается белым магическим блеском. Он отталкивает стол и в спешке роняет костяной амулет. Я борюсь против магии Арти и пытаюсь поднять его, но борьба эта происходит только у меня в голове. Внутри меня кипят желание, нужда и отчаяние. Меня трясет, но я по-прежнему сижу на подушке. Не могу двигаться, не могу говорить, не могу действовать против воли Арти. Единственное, что моя мать не контролирует, – это мои мысли и чувства. У меня в голове проносятся все возможные ругательства, но от них никакого толку.

Арти не спеша поднимается на ноги. Я вижу, как устало она движется. Магия падает на обоих моих родителей. Она цепляется за их тела. Мой отец зовет меня. Я не двигаюсь, и он тянет меня за собой, как будто я все еще маленькая девочка.

Их магия взрывается огнями. Она разливается по комнате как гром, закручиваясь в облака черного тумана. Отец отступает на несколько шагов, и из носа Арти сочится кровь. Я бросаю свой разум на борьбу с силой, связывающей меня с матерью. Мои зубы впиваются в щеку, и рот наполняется кровью. Я извиваюсь, как червяк, пока мои дрожащие руки не касаются костяного амулета на полу. Я сжимаю рог в кулаке, отчаянно пытаясь почувствовать хоть что-нибудь – любой намек на то, что поможет разрушить ее проклятие. Но я не чувствую ничего, кроме злой правды.

Кости белого быка – сильнейший источник защитной магии – не могут даже потревожить заклятие моей матери, не говоря уже о том, чтобы снять его.

Оше падает на колени позади меня, и я отбрасываю амулет в сторону.

– Отец, нет! – кричу я, подползая к нему. – Оставь ее в покое!

Рот Оше открывается, а руки безвольно свисают по бокам. Он пытается что-то сказать, но из его рта вылетает только бессмысленный набор звуков. Слезы застилают мне глаза, и я смахиваю их дрожащей рукой.

– Нет, нет, нет.

Во имя Хеки, только не это.

Арти выглядит лишь слегка утомленной. Взмахнув своими растрепанными волосами, она наклоняется, чтобы поднять чашу Оше. Тело моего отца содрогается. Я с ужасом наблюдаю, как закатываются его зрачки. Как бы яростно я ни кричала Оше, чтобы он боролся с проклятием, он не отвечает. Он не может.