Текст книги "Королевство душ"

8

Храм уже давно остался позади, но дыхание все не выравнивается. Я срезаю путь у священного дерева Гаэр, направляясь на Восточный рынок. Одинокое дерево с голыми изогнутыми ветвями стоит в переливчатой темной почве. Магия здесь такая густая, что ее можно пощупать. Я не задерживаюсь, но когда прохожу мимо, ветви дрожат. За пределами Всемогущего храма нет другого места, где было бы столько магии. Каким же могущественным был первый жрец Ка, что смог обмануть смерть, пустив корни и превратившись в дерево?

На Восточном рынке я вижу стайки фамильяров, роящихся там и тут, словно кто-то разворошил осиное гнездо.

Целыми сотнями они скользят среди толпы, собаки воют на них, а большинство людей по-прежнему ни о чем не подозревают. Они вытягивают тепло из воздуха, и даже в жаркий полдень на рынке как будто сквозит. Солнце скрылось за облаками – редкое явление в Тамар, где всегда жарко. Неужели Ре’Мек тоже чувствует происходящее?

На первый взгляд все выглядит нормально. Люди ходят по рынку в поисках лучшей цены, и торговцы предлагают товар подешевле, чтобы привлечь покупателей. Дети постарше отбивают бодрый ритм, пританцовывая на перевернутых деревянных ящиках, и люди бросают в чашу перед ними медные монеты. Но что-то дурное гудит в толпе, как электрическое напряжение перед ударом молнии. То и дело вспыхивают драки. В происходящее вмешивается городская стража. Меня осенило.

Сегодня рынок полон амулетов ориши Кива. И это через день после того, как люди узнали о похитителе. Когда я была маленькой, выпуклое лицо Кивы и его косые глаза пугали меня. Но он защищает невинных. Люди носят его амулеты, когда болезнь проносится по городу или когда урожай скуден. Спрос на его амулеты говорит о страхе.

Я замечаю впереди Руджека, который отмахивался от уличного шарлатана, пытающегося продать ему амулеты. На шее торговца висит с дюжину костяных ожерелий и еще больше качается на его запястьях. Он смотрит на Руджека, широко раскрыв пораженные катарактой глаза. Щеки торговца ввалились, а кожа пепельного цвета выглядит обветренной. Он двигается медленно и устало. Можно подумать, что мужчина изрядно выпил, но по его лицу можно понять, что он он обменял магию на несколько лет жизни. Не все шарлатаны решаются на такое, но этот человек явно сделал свой выбор.

– Тебе нужна защита, – говорит он надтреснутым голосом. – У меня есть для тебя ожерелье. Прямиком из племенных земель. Сам великий колдун его благословил.

Слова шарлатана заставляют меня замереть в толпе, не доходя до Руджека. Я создаю затор в толпе. Кто-то криками пытается прогнать меня с дороги, но я не могу пошевелиться. Мне всегда казалось, что шарлатаны ни на что не способны. Но на самом деле некоторые обладают большим количеством магии, чем есть у меня, сохраняя при этом все годы жизни. Шарлатаны наводнили этот уголок рынка, продавая амулеты, мешочки с травами и зелья и обещая исполнить любое желание вашего сердца. Я знаю, каково это – стремиться к магии так сильно, что это желание причиняет боль. Смотреть, как твои родители с легкостью диктуют магии свою волю. Не иметь возможности хотя бы прикоснуться к чему-то волшебному.

Во рту появляется горький привкус, и я с трудом сглатываю слюну. Чего я не могу понять, так это зачем кому-то обменивать годы своей жизни на жалкие чары. Если уж и решаться на что-то подобное, то только по серьезной причине. Только если другого выхода попросту нет.

Несправедливо осуждать шарлатанов, но когда я смотрю на них, то вижу отражение самой себя. Я вижу желание защитить себя, когда демон придет за мной, а ведь он придет. Теперь у меня нет никаких сомнений на этот счет. Видение бабушки было предостережением.

Руджек хмурится:

– Если ты еще не понял, она… Мне не нужны побрякушки из куриных костей.

Шарлатан широко разводит руками, гремя амулетами:

– Побрякушки?! Я продаю только настоящие чары!

– Из какого они племени? – Руджек выгибает бровь, глядя на крошечные косточки, сплетенные вместе.

– Племя Кес, – говорит мужчина, лениво махнув рукой. – Они делают лучшие костяные амулеты.

Руджек потирает подбородок:

– Разве этим славится не племя Аатири?

Мужчина гримасничает, так сильно переигрывая, словно ему место на сцене.

– Где ты только слышал такой бред?

– Это правда. И он это узнал от меня, – говорю я, делая шаг вперед.

Руджек приветствует меня на пути Аатири, касаясь лба и слегка кланяясь. Его щеки пылают, и он снова улыбается как дурак. Я тоже не могу удержаться от улыбки. Стараюсь не смотреть в его обсидиановые глаза, на его мягкие, как бархат, губы и широкие плечи. Вместо этого я совершаю ошибку, переключая свое внимание на его гладкую коричневую кожу, которая виднеется в вырезах элары. Я мельком вижу изгиб его шеи, ключицу, и внутри меня растекается томное тепло. Не самое правильное поведение на людях.

– Она эксперт по всем племенным вещам, – кивает в мою сторону Руджек. Его глубокий голос звенит у меня в ушах.

– Кого ждешь?

– Тебя, конечно, – бормочет он себе под нос.

– А кто, кто… – Шарлатан замолкает на полуслове, когда его взгляд падает на меня. Он выглядит на несколько десятков лет старше, а его волосы стали белее с тех пор, как я видела его в последний раз. Это было за несколько месяцев до Кровавой Луны.

– Много благословений, юная жрица. – Он кланяется, глядя в землю. Должно быть, он заметил мое сходство с матерью. Как и большинство людей. Янтарные глаза, высокие скулы, гордый нос. – Я не хотел проявить неуважение. Могу ли я предложить Храму серебряную монету в качестве искупления?

Я переминаюсь с ноги на ногу, глядя куда угодно, только не на лицо шарлатана. Он делает вид, что роется в кармане, и его рука дрожит так сильно, что он почти роняет монету. Другие торговцы смотрят на него с любопытством. Чего они от меня ждут? Я не моя мать и никогда не буду такой, как она.

– Пожалуйста, не проклинай его, – умоляет меня Руджек. – Я все еще помню, что случилось с последним, кто перешел тебе дорогу.

Мои губы сжимаются, но, как бы я ни съеживалась от смущения, шарлатан выглядит очень расстроенным. Люди всегда верят Руджеку, когда он лжет о моей магии, хоть я и ни разу не показывала свои «способности».

Прежде чем они поймут, кто я на самом деле, на меня уже перестанут смотреть. Я всего лишь очередной посетитель рынка, которого можно надуть на несколько медных монет или серебряных, если я особенно глупа. Когда люди узнают, кто я – точнее, кто она, – то смотрят на меня со смесью ужаса, восхищения и зависти. Они хотели бы хоть прикоснуться к моему образу жизни. Прямо как шарлатан, который смотрит на меня прямо сейчас. Точно так же я смотрела на колдунов на празднике Кровавой Луны, и на мгновение я притворяюсь, что все это правда. Я притворяюсь, что магия действительно подчиняется каждому моему капризу. Первое, что я бы сделала, будь это так, – я бы засунула в большой рот Руджека огромную тряпку.

Я свирепо смотрю на него, когда он берет меня за руку и уводит от торговца. От соприкосновения между нами возникает тепло, которое ползет вверх по моей руке. Его ладонь гораздо больше. Кожа покрыта мозолями от тренировок на арене визиря. Мое сердце трепещет, как птица в небе. Руджек смотрит на наши переплетенные пальцы и снова краснеет, когда отпускает меня. В последнее время у нас все больше таких моментов.

Я раздраженно выдыхаю.

– Я не хочу, чтобы люди воспринимали меня как мою мать.

– Она внушает особый ужас, – говорит Руджек. – Как и мой отец.

На ум приходит то, что Тэм сказал о Фраме, орише жизни и смерти. Для Фрама это две стороны одной медали. Так можно было бы описать и наших родителей. Оба доводят свою власть до предела. Неудивительно, что они ненавидят друг друга.

Руджек касается моей руки, и между нами снова пульсирует тепло. Мы уже много раз касались друг друга и должны были привыкнуть к этому.

И все же у меня нет никаких сомнений – я вижу особый блеск в его темных глазах.

– Все хорошо?

Несколько человек замечают, что мы вместе, и жар снова ползет вверх по моей шее. Не заметить Руджека довольно трудно. Сын визиря в своей прекрасной пурпурной эларе с позолоченным оружием по бокам. Я смотрю на его спутанные черные кудри. Он начинает что-то говорить, но прикусывает губу. Неловкий момент тянется, пока я наконец не киваю.

Мы пробираемся через рынок, и я рассказываю Руджеку все в подробностях. У меня перехватывает дыхание. Рассказ занимает долгое время, ведь я отвлекаюсь на то, чтобы пробиться сквозь толпу. Хотя от его присутствия мне гораздо легче. Я не была готова говорить о бабушкином видении раньше – но теперь чувствую облегчение. С Руджеком я могу позволить себе быть слабой, могу ослабить бдительность.

– Как такое вообще возможно? – задаю я вопрос по окончании рассказа. – Демоны выжили спустя столько лет?

Он ошеломленно смотрит на меня. Такого он точно не ожидал. Спросите друга, что случилось, и он скажет, что поссорился со своим партнером или что у него болит зуб. Спроси меня, что случилось, и я сообщу, что в Тамар поселился демон. Это звучит мрачно даже для моих ушей.

– То есть ты предполагаешь… – Руджек сжимает рукояти своих ножей и вытягивает шею, чтобы заглянуть в переулок. Даже Майк и Кира сегодня держатся ближе, чем обычно. Они в полной боевой готовности. Их глаза внимательно осматривают окрестности, и ладони лежат на оружии. – Демоны не могли вернуться. Это же значит, что… – Он не может заставить себя закончить мысль.

Я скрещиваю руки на груди:

– Тогда почему ты так нервничаешь?

Прежде чем Руджек успевает ответить, между его ног проскальзывает фамильяр и устремляется в тень за его спиной. Десятки из них ползут по закрытым дверям, стенам и лавкам торговцев. Они садятся, как птицы, на стропила аптеки, в то время как двое охранников проталкиваются сквозь толпу.

За ними следуют четыре рыбака, которые несут человека на носилках. У него из плеча торчит китовый крючок, и мы с Руджеком потрясенно смотрим на лежащего рыбака. Он истекает кровью, так что ей запахло в воздухе. Я держусь за горло, подавляя рвотные позывы. Мужчины входят в лечебную лавку, и фамильяры следуют за ними. В доках всегда происходят несчастные случаи, но я не видела ничего подобного очень давно. Вспоминается давняя история о бывшем жреце Ка. Кто-то насадил его на крючок и оставил у пристани.

– Жаль, что ты не видишь сейчас всех этих фамильяров на рынке, – говорю я, неодобрительно качая головой. – Это плохой знак.

– Фамильяры? – Руджек дергает себя за тунику. – Ты имеешь в виду своенравные тени?

Я вздрагиваю, не желая выслушивать очередную лекцию о том, что говорят ученые писцы. Писцы хотят, чтобы мы забыли о тех, кто ходил по миру задолго до людей. Но некоторые души умерших не отправились в загробную жизнь. Они все еще здесь, прячутся у всех на виду. Их присутствие колет мою кожу, подобно острым иглам. Нет времени снова спорить с Руджеком по этому поводу. Я замечаю на земле кровавое пятно, и у меня резко кружится голова.

– Мне все равно, что там говорят ученые писцы, – огрызаюсь я.

– Люди начали докладывать о своенравных тенях, о фамильярах, с тех пор как… – Руджек быстро огляделся по сторонам и начал говорить шепотом: – С тех пор как исчез первый ребенок. Мой отец продолжает отмахиваться от этих сообщений как от племенного суеверия. Я… Мне жаль, что я их не вижу.

Позади нас раздался шум, и Руджек схватился за рукояти скимитаров. Увидев, что источником шума стала перевернувшаяся тележка, он снова смотрит на меня. Его глаза полны ужаса.

– Прошлой ночью похитили еще одного ребенка. Уже шестого.

– Пропало шестеро детей?

Мой голос срывается, когда молодая девушка ныряет под руку покупателя и крадет его кошелек с деньгами. Мужчина ни о чем не подозревает, разглядывая стойку с ножами тобачи. Я прикидываю, сколько на рынке детей. Их столько же, сколько и взрослых. Сердце с силой колотится в груди. Будь у меня магия, я могла бы хоть что-нибудь сделать. Неужели я буду просто сидеть сложа руки, пока демон забирает души тех, кто не может дать отпор? А потом ждать, пока придет и моя очередь? Год назад мне было достаточно всего лишь упомянуть Арти, и мачеха Кофи перестала его бить.

Кофи.

Без предупреждения я резко разворачиваю корпус в сторону торговцев рыбой. Я должна убедиться, что с моим другом все в порядке.

– Шотани прочесывают город, – говорит Руджек, не отставая от меня. – Теперь, когда пропал мальчик-ученый, у гильдии резко появился интерес к этому делу.

Магия шотани до сих пор витает в толпе. От нее очень тяжело на душе. Как будто провалился в яму с дегтем. По сравнению с ними городская стража – просто досадная помеха.

– А они нашли… – я сглатываю, не в силах закончить вопрос, – трупы?

– Нет. – Руджек запускает пальцы в спутанные кудри. Кажется, он не знает, куда деть руки. Даже рукояти мечей не помогают ему. – У гильдии нет никаких зацепок. Ничего. Очень странно. Во имя богов, они же шотани. Сами ориши их благословили.

– Если уж Арти не может увидеть похитителя в своих видениях, – отвечаю я, – то у шотани нет ни единого шанса.

Руджек упирает руки в бока:

– А так ли уж она пытается?

Это обвинение словно бьет меня в грудь. Руджеку не нужно больше ничего говорить. Все написано у него на лице. Наши родители ненавидят друг друга, и каждый из них сделает почти все, чтобы обеспечить поражение другого.

– Не знаю. – Я опускаю голову. – У меня не должно быть никаких сомнений в том, что моя мать поступит правильно…

– Прости, – говорит Руджек, отводя взгляд. – Мне не следовало намекать на это.

Я прикусываю губу изнутри.

– А твой отец помог бы ей, будь ситуация совсем другой?

В глазах Руджека вспыхивает боль.

– Не думаю.

Мы молча идем дальше, минуя толпу, собравшуюся перед торговыми рядами. Сдерживаемое разочарование и страх вынуждают людей говорить шепотом. Если не остановить похитителя детей, все будет только хуже. Город начнет бунтовать.

Я облегченно вздыхаю, когда мы подходим к торговцам рыбой, и Руджек ободряюще улыбается мне. Кофи стоит на своем ящике. Он весь в рыбной чешуе, и от него отвратительно пахнет, но зато с ним все в порядке. Он улыбается мне, а потом видит Руджека и закатывает глаза. Старый добрый Кофи.

– Как идут дела? – Я заставляю свой голос звучать бодро. – Рыба разлетается как горячие пирожки?

– Сегодня утром Терра купила семь нитевидных рыб. – Кофи бросает взгляд на отца, который торгуется с потенциальным покупателем о цене креветок. – Я дал ей восьмую бесплатно, так как ваш дом – хорошие клиенты.

Руджек наклоняется к моему уху:

– Этот коротышка что, флиртует с тобой?

Кофи скрещивает руки на груди. Он стоит на коробке и гордо смотрит Руджеку прямо в глаза:

– Ты будешь что-нибудь покупать или как?

– Может, мне вызвать его на поединок на арене? – Руджек искоса смотрит на меня. – Я сделаю это с закрытыми глазами, чтобы все было честно.

Пора уходить.

Я подбрасываю Кофи серебряную монету, и он ловит ее в воздухе.

– Держись поближе к отцу и будь осторожен, ладно?

– Так и сделаю. – Кофи снова смотрит на отца, и они обмениваются кивками. – Обещаю.

– Увидимся позже, – говорю я, прежде чем оттащить Руджека.

– Я могу приставить к нему стражника. – Руджек понижает голос так, что только я могу его слышать. – Знаю, от этого мало пользы, но, по крайней мере, я могу убедиться, что он в безопасности. Жаль, что я не могу сделать это и для других детей. – Он почесывает затылок. – Как будущий визирь я должен хоть изредка делать что-нибудь полезное.

Я радостно смотрю на Руджека. Однажды он станет лучшим визирем, чем его отец. Теперь, когда я знаю, что с Кофи все будет в порядке, мой страх немного ослабевает. Но тут фамильяр скользит по моему плечу, и я замираю. Дрожь пробегает по моей спине, кожу покалывает холодом в самый разгар жаркого дня. За мной роятся еще фамильяры – их целая орда. У меня перехватывает дыхание, и я разворачиваюсь. Дюжина теней скользит по Кофи. Они залепили его лицо, руки и ноги, словно какой-то плащ, сотканный из кошмаров.

Сомнений быть не может. Похититель детей не собирается останавливаться.

Мой друг следующий.

9

Арти сидит напротив меня за низким столиком в нашей гостиной, уставившись в стену и помешивая рыбный суп в тарелке. Она не произнесла ни слова. Она в принципе не любит светских бесед, но сегодня у нее особо молчаливое настроение. Она беспокойно морщится. Арти выглядит усталой и измученной. От такого настроения матери я тоже волнуюсь. Впервые на моей памяти у нее под глазами появились темные круги, как будто она не спала несколько дней. Именно в такие моменты я напоминаю себе, что моя мать, может, и выглядит безразличной, но у нее все же есть чувства.

Усталость на ее лице говорит о том, что она усердно работала, исполняя ритуалы, что она пытается обнаружить похитителя детей. Мне не следовало сомневаться в своей матери. Она старается, в этом нет никаких сомнений.

Мы сели ужинать несколько минут назад, но я не могу перестать сжимать руки между коленями. Я говорю себе, что теперь у Кофи есть защитник. С ним все будет в порядке. Никогда еще я не была так рада родственным связям Руджека с визирем, как сегодня. Колокол не успел еще отбить и половину ударов с момента обещания Руджека присмотреть за Кофи, как рядом с мальчиком появился охранник. Жандар, один из элитных солдат Всемогущей армии. Тем не менее я не могу ждать до утра. Хочется пойти проведать его. Я обещала, что буду присматривать за ним.

Сидящий во главе стола Оше громко кашляет, прерывая тем самым ход моих мыслей.

– Я так понимаю, дела в Храме идут не очень хорошо.

Арти моргает, словно стряхивая с себя паутину, и слабая улыбка появляется на ее губах. Она тянется к руке мужа, и тот крепко сжимает ее ладонь. Мои родители обмениваются особым взглядом. В нем так много тоски, печали и чувства утраты.

– Я бы хотела, чтобы все было по-другому, – говорит она тихим голосом.

Отец улыбается, в его словах слышится смирение, чувство поражения.

– Я тоже.

Тай врывается в гостиную с обеспокоенной Террой, и мои родители размыкают руки. Наша матрона хватает миску Оше, и горячий суп проливается на ее руки и фартук. Она не замечает, как грубо ставит миску на пустой поднос в руках Терры, и подходит, чтобы взять тарелку Арти. Мы с отцом переглядываемся, и страх ползет у меня по животу. Глаза Тай абсолютно пусты, в них нет никаких признаков эмоций. Она выглядит так, словно мыслями далеко отсюда. Она словно сбежала куда-то глубоко в лабиринты своего разума, где ею овладел ужас.

– Тай, ты поужинаешь с нами сегодня вечером? – предлагает Оше нежным глубоким голосом. – Терра может заняться посудой.

Знатные семьи не любят, когда слуги едят вместе с господами. Долгое время я даже не подозревала об этом, потому что Нези и Тай часто едят вместе с нами. О том, как это принято у других семей, я узнала от Руджека после моего двенадцатого дня рождения. Услышав о Нези и Тай, он так сильно обрадовался этой идее, что спросил у матери, не могут ли их слуги поесть вместе с ними. Ему прочли строгую лекцию, а позже отец как следует отчитал его.

Тай не принимает и не отклоняет приглашение моего отца. Дрожащими руками она смахивает со стола хлебные крошки. Терра ставит поднос и выскальзывает из комнаты, чтобы позвать Нези. Раньше это делала я. Всякий раз, когда у Тай случался приступ, я бежала за Нези – единственной, кто мог ее успокоить. Эпизоды всегда проходят, но тяжело видеть ее в таком состоянии.

– Суп сегодня был великолепный, – комментирую я, пытаясь вернуть ее к действительности. – Ты такой еще не делала.

Она хмыкает, но ее губы не шевелятся, и тишина пожирает ее слова. Интересно, расстроило ли ее известие об исчезновении детей? Пока она убирает со стола, я внимательно всматриваюсь в ее кожу – от переживаний она приобрела серый оттенок. Вдруг Тай перестает двигаться. Моя мама тоже не двигается, она молча сидит напротив меня. Тай вдруг отступает в угол, качая головой, ее глаза широко раскрыты, отчего они похожи на две потрепанные медные монеты.

– Достаточно только попросить, Тай, – говорит Арти напряженным голосом. – Я могу сделать так, чтобы это прошло.

Я прикусываю губу и сжимаю кулаки. Арти переняла один из даров бабушки – способность манипулировать разумом. Но и у ее способностей есть свой предел. Она не может заставить воспоминания исчезнуть навсегда – только похоронить их на время. Тай не отвечает Арти.

Когда Нези ковыляет в гостиную вместе с Террой, я облегченно выдыхаю. Ее взгляд скользит по нам, на лице появляется недовольная гримаса. Тай старше всех в нашем доме, а за ней следует Нези. Черные локоны старшей пронизаны серебром и торчат во все стороны. Я смотрю на ее покрытые шрамами руки. Они похожи на корни дерева – такие же узловатые и кривые. Она рассказывала мне, что обожгла их, когда черпала магию с неба.

– Я здесь, – раздается эхом хриплый голос Нези. Она не приближается к Тай, ведь это только ухудшит ситуацию. Еще ребенком я выяснила это слишком дорогой ценой. Нези царапает свои старые шрамы. Она всегда так делает, когда расстроена или взволнованна. – Хочешь, Арти тебе поможет?

Тай резко поворачивает голову, ее взгляд падает на подругу. Между ними есть взаимопонимание. Какой-то тайный язык, на котором говорят другие женщины в моем доме, но я не знаю его. Тай моргает в ответ, ее ногти впиваются в каменную стену, а дыхание становится резким и прерывистым. Вскоре я чувствую легкое прикосновение магии моей матери – словно пером провели по коже. Магия проносится по комнате, и Тай закрывает глаза. Она издает долгий стон, ощущая облегчение.

Пока Тай приходит в себя, отец велит Терре убрать посуду. К тому времени, когда она возвращается, Тай уже в порядке. На ее лице вновь маска строгой матроны. Она и Терра подают нам следующее блюдо: жареную рыбу с перцовой корочкой и мятный рис. Тай с благодарностью кивает Арти, и та отвечает ей тем же. Тень умиротворения появляется на лице нашей матроны, когда она возвращается на кухню с Нези и Террой. Я тоже чувствую облегчение.

Арти выглядит очень уставшей. Магия истощает людей – даже самых могущественных. Она вздыхает, ее кожа приобретает желтоватый оттенок, а глаза еще больше краснеют. Но она поправится: в отличие от шарлатанов, которые пользуются магией временно, у нее это не отнимает целые годы жизни. Магия с радостью отвечает на ее зов. Оше тоже выглядит усталым. С ним всегда так после долгого тяжелого дня. Мы только наполовину покончили с едой, и я все еще дрожу от случая с Тай. Оше объявляет:

– Утром я уеду, чтобы поохотиться на белого быка.

Мне не нужно спрашивать, зачем ему это. Я достаточно помогала ему в лавке, чтобы знать, для какой магии требуется белый бык.

– Мне не нужен защитный амулет. – Я злобно втыкаю вилку в рыбу-нить на тарелке. – Мне нужна моя собственная магия.

Арти сжимает челюсти, но ничего не говорит.

Мой отец сглатывает ком в горле.

– Не могу сказать наверняка, имеем ли мы дело с демоном. Нам они знакомы только по рассказам. Я пробовал провести ритуал, чтобы видеть сквозь пространство и время, но магия мне не подчиняется. У меня нет к этому особого таланта.

Я достала вилку из рыбьей мякоти и перешла к вонзанию ножа между костями.

Я могла бы помочь, унаследуй я хотя бы часть этого дара от Арти и бабушки. Я могла бы сделать что-нибудь, чтобы остановить похитителя детей и защитить Кофи. Но от меня никакого толку.

– Я сделаю тебе самый сильный защитный амулет, известный в пяти племенах. – Оше не замечает моего протеста. – Я уеду всего на несколько дней. Нужно отправиться в долину Алу, чтобы найти зверя.

– В долину Алу? – выпаливаю я. – Это же недалеко от Темного леса.

Территории крейванов.

Никто не видел их с тех пор, как они напали на Всемогущую армию в долине Алу. Это было много поколений назад. Мало кто в Королевстве отважится на такое путешествие, потому что никто не хочет искушать судьбу. С долины Алу началась династия и слава Омари.

Согласно одной детской сказке, дальний предок Руджека Ошин Омари был последним, кто сражался с крейванами. Ошин возглавил освободительный поход, чтобы оттеснить крейванов обратно в Темный лес. Тогда они угрожали границам нашего государства. Он разместил свою армию в долине Алу между самой южной точкой Королевства и Темным лесом. Крейваны, умные и хитрые, убили половину его людей за одну ночь.

Устав проигрывать, Ошин пошел в лес один, приказав своим людям не следовать за ним. Он углубился в болота, так и не увидев ни одного чудовища. Наконец он вышел на поляну. Они окружили его. Ошин вытащил свои скимитары, готовясь умереть с честью. Но они не нападали. Его храбрость произвела впечатление на их предводителя, и тогда ему предложили сразиться с ним в честном поединке. Мечи против когтей и зубов и кожи из древесной коры. Крейван был быстр и хитер, но Ре’Мек благоволит храбрым. Ошин выиграл, и крейваны уступили его доблести в бою. В знак уважения к его победе они обещали не вторгаться в Королевство, ибо их впечатлили его ловкость и смелость. Он забрал павшего крейвана с собой, а позже обнаружил антимагию в его костях.

– Рядом с Темным лесом, – повторяет Оше, – а не в нем, дочь моя. Долина Алу является безопасным местом вот уже на протяжении многих поколений. Именно там у меня больше всего шансов найти быка. Мы должны беспокоиться не только о похитителе детей, но и о людях, которые позволяют страху управлять ими.

Мой умоляющий взгляд встречается со взглядом матери. Если и есть что-то общее между моими родителями, так это упрямство. Я не хочу, чтобы мой отец уезжал, но я знаю, что нет смысла просить его об этом. В такой ситуации семья должна держаться вместе. Никто не в безопасности.

– Вы с провидцами сможете найти демона, не так ли? – шепотом спрашиваю я у матери.

Кольцо жрицы Ка звенит о ее тарелку. Сегодня у него цвет изумруда.

– Демон, человек, – вздыхает она, – я сделала все, что было в моих силах. Пусть Суран сам разбирается с этим. Защита Королевства – его обязанность.

– А если он не справится, тогда что? – выпаливаю я. – Пропадет еще больше детей.

Мать смотрит прямо на меня. Ее печальные глаза налиты кровью.

– Боюсь, что так и будет.