Текст книги "Два дня"

Глава 4

Прошлое лето, пятница, июль.

Все утро Демарко провел на слушании в суде, где он свидетельствовал по делу одного наркомана, регулярно избивавшего свою жену. Обдолбанный семейный насильник два раза выстрелил в него, потом бросил свой пистолет и пригласил сержанта в дом на чашку холодного чая. Горе-муженек клялся и божился, что не собирался убивать Демарко или кого-то еще. И сержант признал, что ближайшая из двух пуль сбила крышку с мусорного бака в шести с лишним футах от того места, где он стоял.

– Утверждаете ли вы, что ваша жизнь не подвергалась опасности? – уточнил судья.

– Моя жизнь подвергается опасности всякий раз, когда я вылезаю из постели, – ответил Демарко. – А разве у других людей иначе?

Семейный насильник был отправлен на 8-недельную реабилитацию, после которой ему предстояло отсидеть 120 дней в тюрьме за неосторожное обращение с оружием, создающее угрозу для жизни другого лица.

В начале двенадцатого Демарко вернулся в участок с двумя стаканами кофе из ближайшего магазина. Черный кофе он купил себе, а капучино со вкусом лесного ореха – начальнику участка. Зайдя, как обычно, в отдел с натянутой на лицо улыбкой, Демарко застал там совсем еще молодого сержанта, Кайла Боуэна. Он сидел за длинным столом цвета красного дерева с очень серьезным и деловым видом.

Демарко протянул ему кофе:

– Вижу, наш мальчик снова корпит за работой? Папочке можно отдохнуть?

Боуэн содрал со стакана картонную крышку и принюхался:

– Что это? Лесной орех?

– Это то, что ты пьешь всегда, разве нет?

– Клянусь, я запишу на листке и приколю его к твоей куртке. Я люблю мокко. Люблю кофе с ванилью. Французскую обжарку с двумя порциями сливок и одним кусочком сахара тоже люблю. Любой кофе кроме «Лесного ореха». Почему ты мне его все время подсовываешь?

– Ты еще слишком молод, чтобы пить кофе. Он может помешать твоему росту.

Боуэн отодвинул стакан с кофе на дальний край стола:

– Сколько ему дали?

– Два месяца реабилитации, четыре месяца – на осознание своих ошибок.

– Черт! Опять победа за невменяемым придурком…

– Зато гарантия занятости для нас; без работы не останемся, – пожал плечами Демарко.

Боуэн помотал головой, вырвал из своего блокнота листок и передал его Демарко:

– Положишь это на стол Дженни, когда будешь проходить мимо?

– Она опять не вышла на работу?

– Четвертый раз за две недели.

– Наверняка беременна.

– Похоже на то.

– Когда ты расскажешь все жене?

– У меня предложение: иди-ка поработай немного.

Демарко улыбнулся и поднес листок к глазам:

– Т. Хьюстон. Это Томас Хьюстон? – спросил он.

– Я разве просил тебя читать, что там написано?

– Ты не просил меня не делать этого.

– Не читай, пожалуйста! Это не для тебя, а для Дженни.

– Запрос на получение информации, – прочитал Демарко. – Т. Хьюстон. Писатель. – Он опустил листок и взглянул на Боуэна. – И какую информацию он желает получить?

– Ту, которую предоставляет Дженни.

– Это его домашний телефон или университетский?

– Ты не специалист по связям с общественностью. Если тебе больше нечем заняться, пойди раздобудь радар.

Демарко сложил листок и опустил его в карман своей куртки.

– Мне необходимо отдохнуть от преступников. Ты когда-нибудь читал книги этого парня? Или ты все еще листаешь «Братьев Харди»?

– Предоставь Дженни делать ее работу, ладно? А ты делай свою.

– Этот парень пишет чернуху. Реально чернуху. А у Дженни все щеночки и цветочки на уме. Я возьму его на себя.

Распрямившись на стуле, Боуэн положил обе руки на край стола:

– Знаешь, я ничего не имею против твоих розыгрышей с кофе и прочих выходок, но тебе не кажется, что хотя бы раз тебе следует выполнить то, что я тебя прошу?

Демарко потер щеку:

– Ты знаешь старую песню Джонни Кэша? «Парень по имени Сью». Так вот, ты – мой Сью!

– То есть ты добиваешься того, чтобы я стал жестче?

– Ты сам скажешь мне за это «спасибо», когда станешь лейтенантом!

Наклонившись вперед и скрестив руки, Боуэн потер большим пальцем ладонь другой руки:

– Это из-за моего отца?

– Твой отец – отличный мужик. Он сделал то, что должен был сделать. И он все правильно решил. Что взять со старого козла? Он все еще чемпион по шаффлборду в играх Тампа – Сент-Пит?

– Он говорит, что в моем возрасте ты был очень крут. Прям тигр и все такое. А потом… повел себя так, словно напрашивался, чтобы тебя разжаловали.

Демарко вскинул глаза к потолку и причмокнул губами. А потом снова перевел взгляд на Боуэна:

– Что-то мы ударились в воспоминания. А ведь у взрослых дядей еще есть дела, – хлопнул он рукой по карману куртки.

– Иди уже, – отмахнулся от него Боуэн. – Только отстань.

Демарко протянул руку к стакану:

– Спасибо за кофе.

Глава 5

Первая встреча Демарко с Хьюстоном состоялась «У Дино». Небольшой ресторанчик, разместившийся в маленьком и узком кирпичном строении, был поделен на шесть кабинок. И все они располагались в ряд у длинного окна, выходящего на оживленную Стейт-стрит.

– Я здесь бываю не часто, – сказал Хьюстон. – Нам было бы ближе и удобнее встретиться в Эри. Но мне нравится «У Дино». Уж очень приятная тут атмосфера.

Демарко кивнул и, отпив из чашки глоток сладкого чая, улыбнулся. Он узнал Хьюстона по фотографиям с суперобложек его книг. И хотя ни на одной из них писатель не был запечатлен в пиджаке и при галстуке, Демарко все равно приятно удивили его застиранные и уже порядком полинявшие джинсы, темно-синяя футболка и двухдневная щетина на щеках. Даже при своем шестифутовом росте писатель напомнил сержанту молодого Джека Керуака. Сняв с головы синюю бейсболку, Хьюстон положил ее на сиденье и, пригладив пальцами волосы, принялся изучать рекламный щит с сэндвичами за прилавком.

– Что тут сегодня есть вкусненького? – спросил он.

– Я бы взял пармиджану из баклажанов или сосиски.

– А что, если мы поделим пармиджану и закажем к ней четыре сосиски? А кофе со льдом у них имеется?

– Уверен, они нальют вам на лед вчерашний кофе. Делов-то!

– Именно так я готовлю кофе дома, – сказал Хьюстон.

Демарко откинулся назад и позволил себе расслабиться. Он встречался с учеными мужами и раньше и находил их либо совершенно неприспособленными к жизни в обществе, либо надменно-снисходительными снобами. Но сейчас перед ним сидел преподаватель из частного и очень дорогого колледжа, обласканный критиками романист, крупноформатный, красивый и все еще молодой мужчина. И Демарко ощущал одновременно и зависть, и неожиданную симпатию к нему.

– И кто такие эти «Тигры»? – спросил он.

– Простите?

– Это ведь не цвета Детройта, – указал Демарко на бейсболку Хьюстона.

– Команда «Малой лиги». Мой сын играл за нее в прошлом году, а я был помощником тренера.

– Да что вы?

– В этом году сына перевели в детскую бейсбольную лигу. Я готов был снова помочь, но моя жена Клэр посчитала, что мне пора отойти в сторону и перестать опекать парня. Ему пора научиться самому принимать решения, для порядка.

По выражению лица Хьюстона Демарко понял:

– Это не так-то легко сделать, да?

– Отцы и дети, вы же знаете. Трудно оставаться просто зрителем.

На этот раз пришла очередь Хьюстона уловить едва заметную перемену во взгляде собеседника:

– У вас есть дети, офицер? Кстати, как правильнее к вам обращаться? Может быть, вы предпочитаете, чтобы я называл вас «патрульным» или «сержантом»?

– Сойдет и просто Райан. И, увы, детей у меня нет.

– Райан – второе имя моего самого маленького сынишки. А полное его имя – Дэвид Райан Хьюстон.

– Хорошее имя, – сказал Демарко.

Хьюстон кивнул на золотой ободок на левой руке Демарко:

– Но вы женаты.

– Уже нет. Живу один.

– Извините…

– Ничего. Это жизнь, – опустив глаза, Демарко разгладил бумажную скатерть.

Хьюстон не дал затянуться неловкой паузе.

– Расскажите-ка мне, каково быть служителем закона?

– Да просто здорово. Ты изо дня в день видишь человечество в худшем свете. А каково быть преподавателем?

Хьюстон улыбнулся:

– Вы знаете, сколько ученых мужей требуется, чтобы поменять лампочку?

– Сколько?

– Четверо, чтобы сформировать комиссию, двое – чтобы написать отчет, один – чтобы подать жалобу в профсоюз, и еще один – чтобы попросить секретаря позвать уборщика.

Демарко рассмеялся.

– Не поймите меня превратно, – сказал Хьюстон. – Я люблю своих студентов. И многое черпаю у них. Их страсть, понимаете меня? Этот внутренний огонь.

Демарко хотел было кивнуть, но потом одернул себя. Что он знает о страсти? Огонь внутри его потух давным-давно.

– Значит, ваша новая книга – та, над которой вы сейчас работаете, – о полиции? – спросил он.

– В какой-то степени да. Один из ее главных героев – патрульный.

– «Хороший парень»?

– Хорошие парни, плохие парни… Это все довольно относительно, не находите?

– Как и все остальное в ваших романах.

– А вы читаете книги?

– Да, вошло в привычку, когда я познакомился со своей первой женой. Она – учительница английского. И поставила мне ультиматум: если я хочу с ней встречаться, то должен расширить свой литературный кругозор.

– Таково благотворное влияние женщин, – хмыкнул Хьюстон и тут же задал новый вопрос: – А вам знакома набоковская «Лолита»?

– Я слышал об этом романе, но никогда не читал его. Он ведь об увлечении стареющего мужчины нимфеткой, так?

– Да. И в нем есть герой по имени Куильти – заклятый соперник и зеркальное отражение рассказчика. Я думаю его сделать полицейским.

У их столика возникла официантка – худенькая азиатка в накрахмаленной белой униформе. Озвучив их заказ, Хьюстон еще с минуту мило поболтал с ней. И, повернувшись после того, как официантка удалилась, увидел на лице Демарко улыбку.

– Я вовсе не флиртовал с ней, – сказал Хьюстон.

– Я так и понял. Вы даже не взглянули на ее попку, когда она уходила.

– А вы?

– Попка отменная.

Хьюстон ухмыльнулся:

– Вы совсем не такой, каким я представлял себе полицейского.

– А вы совсем не такой, каким я представлял напыщенного сноба, – парировал Демарко. – Давайте лучше вернемся к этому парню в вашей книге, чьим прототипом вы хотите сделать меня. Должно быть, он хорош собой? Типа Джорджа Клуни?

– Неплохой выбор, – сказал Хьюстон. – Клуни очень убедителен, когда играет людей, ведущих неорганизованную жизнь.

– Стоп-стоп-стоп. Мой герой – человек, ведущий неорганизованную жизнь?

– В романе Набокова – да. Он жесткий, циничный, непреклонный. Одержимый. И он – моралист, отказывающийся замечать безнравственность своих собственных поступков.

– Знаете, – сказал Демарко, – пожалуй, вам лучше не вмешивать меня в эту историю. Тогда мне не придется вас за что-нибудь арестовывать.

В то лето они встречались еще три раза. На второй встрече, тоже «У Дино», Хьюстон расспрашивал Демарко об иерархии званий в полиции штата, о должностных обязанностях разных полицейских, о типах оружия, которым они вооружены, а также о том, в каких случаях полиция штата оказывает содействие местной полиции, а в каких имеет перед ней преимущественные права. Но, помимо этого, Хьюстон также рассказал Демарко в подробностях о своей жизни, жене и троих детях, которых он явно любил и обожал.

Затем в разговоре возникла пауза. Прервал ее Хьюстон.

– Вы, наверное, знаете о моих родителях, – сказал он тихо.

Демарко кивнул. Дилетантское ограбление хозяйственного магазина Хьюстонов… разорванное выстрелом горло его матери… и через две недели самоубийство его отца, наглотавшегося антидепрессантов. Ужасные образы, должно быть до сих пор преследующие Томаса… Воспоминания, время от времени обуревающие и подавляющие его.

Их разговор принял интимный характер. И Демарко вдруг настолько растрогался, что уже собрался вытащить на свет своих собственных призраков и демонов. А почему бы и нет? Почему бы ему и не рассказать сейчас, по прошествии стольких лет, о том почти нереальном счастье, которое он испытывал в первые годы своего брака и отцовства. И о том, как это счастье вдруг исчезло, словно ничего и не было. А сменившие его досада и гнев вылились в чрезмерно агрессивное поведение и последующее понижение в должности… Похоже, человек, сидевший напротив него, смог бы его понять. Увы, Демарко сумел выдавить из себя только несколько слов о Райане-младшем и удостоить Ларейн одной-единственной фразы: «Вскоре после этого она меня оставила».

Рука Хьюстона скользнула по столу, как будто потянувшись к Демарко. А потом резко замерла.

– Хреновая эта штука – жизнь, – коротко резюмировал писатель. – Мне очень жаль.

Демарко кивнул. Но перевел взгляд со своего собеседника на проезжавшие за окном машины. Хьюстон не стал его больше ни о чем расспрашивать, и Демарко полегчало. И он испытал к писателю искреннюю признательность, когда тот подозвал официантку и попросил счет.

Их третья встреча состоялась в августе. Демарко получил приглашение на барбекю в доме Хьюстона. И там он познакомился с его красавицей женой и тремя замечательными детьми, обошел прекрасный викторианский дом и остаток на редкость приятного вечера провел, ощущая в груди сильную боль от зависти и страшно негодуя на себя из-за этого.

Зависть достигла своего пика перед самым закатом, когда Демарко и Хьюстон, расслабившись, сидели в шезлонгах и наблюдали за другими гостями. Демарко следил глазами за Томми и его другом. Мальчики по очереди фотографировались с битой для гольфа, гримасничая и надувая щеки так, словно перекатывали во рту табачную жвачку. Они явно передразнивали своего отца или тренера из «Малой лиги». Эта сценка заставила Демарко улыбнуться. И когда сержант сказал Хьюстону: «Он очень похож на вас», он совсем не хотел, чтобы его голос прозвучал тоскливо.

Но Хьюстон явно уловил в его словах боль – Демарко выдали глаза. Писатель тоже улыбнулся. А потом двое мужчин ненадолго замолчали – двое отцов, улыбающихся одному сыну, двое мужчин, болезненно переживающих отсутствие другого сына.

И именно в эти минуты молчания Демарко осознал истинное различие между ним и Хьюстоном. Дело было совсем не в деньгах или положении в обществе. Они оба были одиноки, каждый по-своему. Хотя Демарко жил один, а Хьюстон с семьей. У обоих были непростые отношения с некоторыми людьми. Но Хьюстон выстраивал свои отношения с внешним миром из одного центра, которым для него являлся надежный и стабильный семейный круг. И, уходя по делам из дома, он всегда возвращался в родную семью. И все свои действия он сначала согласовывал с домочадцами. И с ними же обсуждал их последствия. А вот у Демарко такого центра не было. Что бы он ни делал и с кем бы ни общался, он всегда уходил из пустого дома и возвращался в пустоту. Ему не с кем было обсуждать свои поступки. И какой бы насыщенной на события ни была его жизнь, любой его день начинался с пустоты и заканчивался ею. В отличие от Хьюстона, Демарко жил в пустоте.

А на следующее утро Хьюстон вдруг нарисовался на пороге его дома. Писатель стоял, ухмыляясь и держа в одной руке книгу, а в другой картонную коробку.

– Мне кажется, или я действительно чую запах хот-догов с чили? – спросил Демарко.

– А вы всегда их едите на завтрак?

– Я всегда мечтал об этом. Заходите.

Хьюстон вручил ему коробку, и Демарко кивнул на книгу:

– Собираетесь почитать мне, пока я буду есть?

– Я собираюсь поесть, пока вы будете есть, – Хьюстон положил книгу под лампу на маленький пристенный столик.

Демарко прочитал заголовок.

– «Отчаянное лето?»

– Я знаю, что вы уже читали эту книгу. По крайней мере заверяли меня в этом. Но это первое издание. Я подписал его для вас. Насколько я слышал, за такие книги сейчас можно выручить неплохой куш.

– Спасибо. Я завтра же размещу ее на eBay. – Демарко многозначительно улыбнулся и хлопнул его по руке.

– Какой напиток вы предложите к чили-догам?

– В холодильнике стоит целый кувшин с холодным чаем. Сейчас я принесу стаканы и салфетки.

Мужчины сели на заднем крыльце, на самом краю площадки над ступенями, положив между собой коробку с хот-догами. Свои первые чили-доги они съели молча. На половине второго хот-дога Хьюстон кивнул головой на заросший двор.

– Кто у вас газонокосильщик? – спросил он.

– Я заказал на Амазоне козу, но ее еще не доставили, – хохотнул Демарко.

– Вообще-то, мне нравится ваша дорожка… Если вам когда-нибудь потребуется помощь…

– Ладно, договорились… – Демарко прикончил свой последний хот-дог, вытер губы салфеткой и глотнул холодного чая. – Считайте это замороженным проектом.

– Ждете, когда подвезут кирпичи?

И этого оказалось достаточно, чтобы секунд через десять молчания Демарко прорвало.

– Я ничего здесь не делал с тех пор, как ушла Ларейн, – начал он. – Как, впрочем, и с мастерской, которую оборудовал в гараже.

– В том маленьком сарае за дорожкой?

Демарко кивнул.

– Она ушла от вас после смерти вашего сына?

– Через неделю после похорон, в первый день, как я вышел на работу. Вернулся вечером домой, а ее уже не было. Ушла и оставила обручальное кольцо на кухонном столе.

А затем Демарко рассказал Хьюстону об аварии, унесшей жизнь маленького Райана.

– Теперь Ларейн живет одна, в Эри. В основном, одна. Я изредка вижусь с ней… Она пускает меня, но не говорит мне ни слова. Я могу болтать до посинения, а она не проронит ни слова.

Они еще немного помолчали.

– Вы до сих пор носите обручальное кольцо, – заметил Хьюстон.

– Никто из нас не подавал на развод. Даже не заикался об этом.

– Значит, надежда еще есть.

После этих слов молчание продлилось дольше. Наконец Демарко поднялся:

– Пожалуй, вы правы насчет двора. Нужно вытащить газонокосилку.

Теперь встал и Хьюстон.

– Лично мне нравится естественный вид.

Демарко улыбнулся. Он еще немного поглядел на дорожку, а потом обернулся к Хьюстону:

– Спасибо за хот-доги и книгу. И вообще… за то, что зашли.

Снова повернувшись к крыльцу, Демарко нагнулся, чтобы заполнить руки пустыми стаканами и кувшином.

– Оставьте коробку тут, – сказал он Хьюстону. – Мусорный бак у меня в гараже.

Хьюстон наклонился к Демарко и легонько стукнул его кулаком по плечу.

– Не пропадайте.

– Куда же я денусь?

Хьюстон улыбнулся и, обогнув дом, вышел на тротуар к своей машине.

Только после того, как он вымыл кувшин и стаканы, скомкал картонную коробку из-под хот-догов и вдавил ее в переполненный мусорный контейнер под раковиной, Демарко взял в руки подаренную книгу. И открыл ее на титульном листе.

Моему новому другу Райану Демарко, – написал на нем Хьюстон синими чернилами. – Это мой скромный подарок Вам в знак признательности – не только за предоставленную Вами информацию, которую я не мог бы найти в интернете, но и за то удовольствие, которое я получаю от общения с Вами. Пусть печаль в ваших глазах скорее развеется, мой друг, а запасы наших сосисок никогда не иссякнут.

Все это было летом… А теперь стоял октябрь, почти Хеллоуин. Последней изданной книгой Хьюстона стал мировой бестселлер, вышедший в середине сентября. Его прекрасная семья лежала сейчас на холодных стальных столах под холодными белыми простынями. Сам Хьюстон скрывался где-то в темном, глухом лесу. А у Демарко пропал всякий аппетит не только к хот-догам, но и к любой другой пище.

Глава 6

Патрульные прочесывали лес меньше часа, когда рация Демарко подала сигнал вызова. Сержант прошел вперед, но остановился от остальных полицейских достаточно близко, чтобы, поглядывая через плечо, видеть кинологов. Те шли четырьмя подразделениями, растянувшись в ряд и держась друг от друга на расстоянии двадцати ярдов. В усиливающемся, но все еще косом и рассеянном свете собаки передвигались так резво, насколько позволяли им поводки. Водя носами по выстланной листвой земле и пригибаясь к ней своими мускулистыми телами, они настойчиво трусили вперед по петляющим тропам. Но ни одна из собак пока не учуяла искомого запаха. Время от времени патрульные раскрывали пластиковые пакеты и разрешали своим питомцам сунуть в них морды. Освежив в памяти характерный запах Томаса Хьюстона, ищейки снова припадали носами к земле и, натянув поводки, устремлялись вперед.

За подразделениями кинологов неровным строем, шириной в два футбольных поля, двигались другие патрульные. Их оранжевые жилеты поблескивали, как огромные светлячки, суетящиеся в сером лесу.

«Светлячки-мутанты, – подумал Демарко, – привлеченные сюда не любовью, а яростью и безумием Хьюстона».

Шагая вперед, сержант вдыхал запах леса – влажный и тяжелый аромат, по-осеннему особенный, вселяющий беспричинную тоску и беспокойство… букет плодородия, сладости, увядания и разложения. Демарко был из тех людей, кто любил густой лес и царящий в нем покой, нарушаемый щебетом птиц и верещанием белки. Ему нравилась гулкая поступь белохвостого оленя, продирающегося сквозь заросли по хрустящему сухому валежнику. Резкий взмах крыльев вспугнутого рябчика. И отдаленное кулдыканье влюбленной дикой индейки.

А вот треск его рации походил на жужжание пчелы у самого уха: «Здесь пещера, сержант. Похоже, он ночевал в ней. По левому флангу, примерно в сотне ярдов от берега озера».

Пропустив кинологов вперед, Демарко приказал остальным патрульным держаться своих позиций. К тому моменту, как он подошел к неглубокой пещере, собаки уже подвывали от нетерпения ринуться в погоню за жертвой.

– Держите собак на короткой привязи, – кинул Демарко дрессировщикам.

Опустившись на колени у самой впадины, он направил внутрь луч карманного фонарика.

– Эти еловые ветки были наломаны; наверное, он прикрывал ими вход, – сказал сержанту патрульный Морган. Морган был худощавым парнем среднего роста, большеротым и молчаливым. Он часто улыбался, но редко разговаривал. – Вот здесь хорошо видно, где их тащили по земле.

Демарко представил, каково было мужчине ростом в шесть футов лежать в такой крошечной нише. Ее земляные своды испещряли сотни полумесяцев – вдавленные следы от каблуков. Похоже, на протяжении самой долгой ночи в своей жизни беглец ерзал и ворочался, то и дело упираясь в них ступнями. Но днище пещеры было холодным. Хьюстон сбежал из нее не менее часа назад, оставив по себе только свой характерный запах. Этого было достаточно, чтобы собаки обезумели и свесили языки, а на их темных губах вспенились алчные слюни. Но Демарко при виде мрачной сырой дыры охватила печаль: гениальный человек опустился до уровня зверя…

Отпрянув от пещеры и поднявшись на ноги, сержант выключил свой фонарик. И снова посмотрел на собак.

– Пускайте их по следу, – сказал он.

Спустя два с половиной часа Демарко с четырьмя подразделениями кинологов остановился у обочины грунтовой дороги, огибавшей большое болото. На копии карты, которую сержант прихватил с собой, оно именовалось клюквенным. Но на взгляд Демарко это была просто обширная топь, поросшая колючими кустарниками и вьющимися растениями.

– У него нет шансов перебраться через эту жидель, – громко сказал Демарко, но только самому себе.

Три собаки, тяжело дыша, сели рядом со своими дрессировщиками; четвертая улеглась, макнув морду в грязь, у ног своего. Демарко показалось, что четвероногие ищейки впали в уныние или даже в замешательство. Да и было от чего. За десять минут до этого путь Хьюстона пересекся с грунтовкой и повернул на юг. Но всего через тридцать ярдов собаки остановились, отбежали назад, снова учуяли запах и, поводя носами, устремились на северо-запад по той же самой дороге только для того, чтобы опять потерять след у кромки болота.

– Он изменил свое намерение, – сказал Демарко.

– Думаете, направился домой? – спросил один из патрульных.

– Но это было бы глупо с его стороны, так ведь, сержант? – добавил другой.

Демарко ничего не ответил. Собаки бездействовали, патрульные не знали, что делать.

Трое полицейских сбились в кучку чуть позади Демарко. Только патрульный Морган с участка сержанта не участвовал в их разговоре.

– Не думаешь же ты, что он в одиночку перешел или переплыл эту топь?

– Не плохо было бы спустить собак.

– Да, но в это время года температура воды вряд ли превышает десять градусов.

– Сколько бы ему потребовалось времени на то, чтобы перейти болото? Двадцать, тридцать минут? Да уже через десять минут у него бы развилась гипотермия.

– Ты говоришь «перейти», как будто знаешь, какая тут глубина.

– Господи, да это клюквенное болото. Какая тут может быть глубина?

– А ты, можно подумать, эксперт по клюквенным болотам?

– Насколько я знаю, они обычно бывают неглубокие.

– И какая у них может быть глубина, всезнайка ты наш?

– Думаю, от трех до пяти футов. Где-то в этих пределах.

– Ну, так зайди туда, а мы проверим.

Сержант метнул на патрульного со своего участка недовольный взгляд. Демарко и Морган знали друг друга уже семь лет и много раз работали вместе. Морган понял сержанта без слов. И тут же повернулся к остальным патрульным:

– Эй, парни, потише!

– А чего такого? – спросил один из них. – Если бы он был где-то рядом, собаки бы это знали.

Морган повернулся к говоруну.

– Умолкни, – снова осадил он его.

В небе то усиливалось, то угасало монотонное жужжание вертолета, кружившего над зоной между клюквенным болотом и озером Уилхелм. Демарко нажал на кнопку своей рации.

– По-прежнему ничего? – коротко спросил он.

Патрульный в вертолете изучил инфракрасный экран.

– Я засек вашу группу возле болота, – сказал он. – Остальные патрульные движутся к вам. Между ними и вами никого.

– Проверьте севернее болота, – сказал Демарко.

Через несколько минут он получил новое сообщение.

– Вижу объект, быстро перемещающийся в направлении на восток, – проинформировал его патрульный. – Но он перескочил через Черный ручей на скорости около тридцати миль в час. Так что я сомневаюсь, что это наш беглец.

Демарко обвел взглядом топь. «Пятнадцать акров леденящей воды, – подумал он. – Пятнадцать акров ползучих растений, хлещущих тебя по лицу и рукам и опутывающих тебе ноги. Куда ты направляешься, Томас? Что за сбой случился в твоем мозгу и куда он ведет тебя сейчас?»

– И как, по-вашему, этот тип выбрался отсюда? Может, его кто-то подвез? – не захотел умолкнуть один из патрульных.

Ему никто не ответил.

Демарко поджал губы и сощурился, не сводя глаз с болота. При каждом вдохе он улавливал неясный запах – смесь тонкого ягодного аромата с душком черной топи и щемящей тоски из-за неизбежности зимы. Клюква? Но он что-то не заметил ее поблизости…

Демарко снова посмотрел на карту, достал рацию, связался с полицейским участком и сообщил диспетчеру, куда направлять машины для захвата. Затем спустился по обочине дороги к болоту и присел на корточки. Зачерпнув горсть воды, сержант вгляделся в нее. Вблизи и в малом количестве вода утратила темный окрас и приобрела прозрачный янтарный оттенок, как у хорошего виски. Демарко поднес сложенные пригоршней руки к самому носу и вдохнул аромат воды. Она пахла зимой и ягодной прелью. Сержант отпил глоток. Вода оказалась настолько холодной, что обожгла ему горло. Настолько холодной, что у него даже закружилась голова. Демарко запрокинул голову, крепко зажмурился и оперся рукой о землю, чтобы не упасть. Он не знал, что делать с болью, пронзившей вдруг все его тело. Ему захотелось опустить голову в воду, чтобы его глаза застились ее чернотой, а мозг занемел от ее холода. А потом заползти в мелкую впадину в земле, накрыться сосновыми ветками и никогда больше не выползать оттуда и ни о чем не думать. Демарко понимал, что четверо патрульных на дороге смотрели на него и, может быть, даже недоуменно перешептывались. Поисковые собаки, скорее всего, тоже наблюдали за ним. «Ну и хрен с ними, пусть смотрят, – пробормотал он воде. – Пусть себе недоумевают. Плевать…»