Текст книги "Рассуждение о методе. С комментариями и иллюстрациями"

На том же основании мы прекрасно постигаем различные модусы мышления – такие как разумение, воображение, воспоминание, воление и т. д., а также различные модусы протяженности или присущие ей свойства – такие как все виды фигур, расположение частей и их движение, если рассматриваем их лишь как модусы вещей, коим они присущи; что же до движения, если мыслить только о перемещении и о влияющей на это перемещение силе (каковую я попытаюсь объяснить в своем месте), то здесь мы этого не исследуем.

Все разнообразные проявления мышления и протяженных тел Декарт понимает как модусы.

66. На каком основании ясно познаются ощущения, аффекты и вожделения, хотя часто мы судим о них превратно

Остается рассмотреть ощущения, аффекты и вожделения, кои, безусловно, могут тоже ясно восприниматься, если мы будем всячески избегать выносить о них суждение более широкое, чем то, на которое нам дает право точное содержание нашего восприятия и которое мы внутренне осознаем. Однако весьма затруднительно соблюдать эту точность, по крайней мере в отношении ощущений, ибо нет никого из нас, кто бы с младенчества не полагал, будто все, что он ощущает, представляет собой некие вещи, существующие вне его ума и совершенно подобные его ощущениям, т. е. тем их восприятиям, кои он получил. Таким образом, видя, к примеру, какой-либо цвет, мы считаем, что видим некую расположенную вне нас вещь, совершенно подобную той идее цвета, каковую мы в тот момент получили; в силу привычки к такому суждению мы полагаем, что видим достаточно ясно и отчетливо, чтобы считать наше ощущение достоверным и несомненным.

Сам факт ощущения, аффекта или вожделения – это данность внутри сознания, такая феноменологическая очевидность, в которой невозможно усомниться. Однако в силу детской наивности человек может приписывать своим ощущениям существование вне себя, подобно тому, как белый или синий цвет будто бы существует отдельно от нашего восприятия. Со временем эта наивная убежденность становится привычной и кажется достоверной.

67. Мы часто ошибаемся даже в отношении ощущения боли

Таким же образом обстоит дело в отношении всего прочего, вызывающего у нас ощущения, в частности в отношении щекотки и боли. И хотя мы не считаем, будто нечто подобное существует вне нас, тем не менее эти ощущения рассматриваются обычно как присутствующие не только в нашем уме или восприятии, но и в нашей руке, ноге или любой другой части нашего тела. Однако когда нам, к примеру, кажется, что болит нога, ощущение, будто боль эта есть нечто находящееся вне нашего ума, как бы в ноге, конечно, не более достоверно, чем представление, будто зримый нами свет Солнца, как бы присущий ему самому, существует вне нас, в Солнце; однако оба этих предрассудка идут из нашего детства, как это станет ясным ниже.

Хотя щекотка и боль существуют только в уме или восприятии, возникает иллюзия, что они существуют сами по себе в какой-то части тела. Но это не более чем детский предрассудок.

68. На каком основании различается то, что мы познаем ясно, и то, в чем мы можем заблуждаться

Дабы отличить здесь ясное от расплывчатого, нам надо внимательнейшим образом заметить, что боль, цвет и прочие такого же рода вещи воспринимаются ясно и отчетливо лишь тогда, когда мы рассматриваем их как ощущения или мысли. Если же считать их некими вещами, существующими вне нашего сознания, мы никоим образом не сможем понять, что же это за вещи; ведь это было бы совершенно подобно тому, как если бы кто-то сказал, что он видит цвет у какого-то тела или чувствует боль в каком-то из своих членов, и при этом утверждал, что видит и ощущает там то, сущность чего ему совсем неизвестна, т. е. говорил, что не ведает, что именно он видит и чувствует. И хотя при недостатке внимания он легко может убедить себя, будто имеет некоторое понятие об этих вещах, на том основании, что он предполагает их в чем-то сходными с вышеупомянутым ощущением цвета или боли, кое он в себе испытывает, тем не менее если он исследует свою идею о том, что именно являет ему это ощущение цвета или боли в качестве существующих в окрашенном предмете или в испытывающем боль члене тела, то, несомненно, найдет, что он этого не знает.

Ощущения, боль, аффекты ясны и отчетливы, когда понимаются как очевидные данности сознания. Если они начинают пониматься подобно вещам, независимым от восприятия и ума, начинается путаница и возникают заблуждения.

69. Величина, фигура и т. д. познаются совсем иначе, нежели цвета, боль и т. п.

Особенно он это поймет, если поразмыслит над следующим: ведь величину зримого тела или его фигуру, а также движение (или по крайней мере перемещение: ибо философы, измыслив некие иные виды движения, отличные от перемещения, сделали для себя менее постижимой природу последнего), положение, длительность, число и прочее, ясно воспринимаемое нами в телах, как уже было сказано выше, мы познаем совсем иначе, чем цвет этого же тела либо боль, запах, вкус или что-то другое, относящееся, как я уже сказал, к чувствам. И хотя, когда мы видим какое-то тело, нас не больше убеждает в его существовании его явленная нам фигура, чем явленный нам его цвет, тем не менее мы с гораздо большей очевидностью познаем его фигуру, чем цвет.

Есть и такого рода качества, которые более отчетливо познаются не как феномены сознания, а как характеристики тел. Декарт перечисляет их: величина, фигура, положение, длительность, число. Но он не приводит ясного критерия, по которому их выделяет. Это слабое место в его рассуждении. Очевидно, критерием для него является только то, может ли он представить эти качества отдельно от субстанции или нет.

70. Мы можем выносить суждение об объектах наших чувств двумя способами: при одном из них мы предотвращаем ошибку, при другом впадаем в заблуждение

Итак, ясно: по существу нет разницы, говорим ли мы, что воспринимаем в объектах цвет, или же мы скажем, что воспринимаем в объектах нечто хотя нам и неведомое, однако вызывающее в нас самих какое-то очень ясное и очевидное ощущение, именуемое ощущением цвета. Однако в способе суждения здесь существует огромная разница: ведь до тех пор, пока мы выносим суждение только о том, что в объектах (т. е. в вещах, какими бы они ни были, на которые направлено наше чувство) есть нечто, природа чего нам неизвестна, мы настолько далеки от ошибки, что скорее даже избегаем ее благодаря нашему наблюдению, показывающему, что мы чего-то не знаем, ибо тем самым мы оказываемся менее склонными к необдуманному суждению. Когда же мы считаем, будто воспринимаем в объектах цвета, хотя на самом деле не знаем, что это такое – то, что мы в этот момент именуем цветом, и не способны постичь подобие между цветом, предполагаемым нами в объектах, и тем, который мы ощущаем, то (поскольку мы не замечаем этой нашей неспособности, а в то же время есть много вещей – таких, как величина, фигура, число и т. д., кои, как мы ясно это понимаем, мы ощущаем и познаем такими, каковы они на самом деле или по крайней мере каковыми могут быть в объектах), мы легко совершаем ошибку, вынося суждение, что то, что мы именуем в объектах цветом, есть нечто совершенно подобное цвету, который мы ощущаем, и тем самым полагая, будто вещь, кою мы никак не воспринимаем, мы воспринимаем с достаточной ясностью.

Чтобы не приписывать ошибочно вещам вне нашего ума качества, которые даны в восприятии, например цвет, Декарт предлагает точную формулировку: «мы воспринимаем неведомое, что вызывает ощущение цвета». Таким образом, мы не будем приписывать вещам того, чего в них нет.

71. Основная причина наших заблуждений состоит в предрассудках нашего детства

И здесь, как это следует признать, заложена первая и главная причина всех наших заблуждений. А именно, в раннем детстве наш ум настолько тесно сопряжен с телом, что он открыт лишь для тех мыслей, посредством которых он ощущает различные воздействия на тело: в это время он еще не относит эти воздействия к объектам, расположенным вне его, но лишь при малейшем неудобстве, испытываемом его телом, ощущает боль, а в результате благоприятного воздействия – наслаждение; когда же тело получало какие-то аффекты, не испытывая при этом большого удобства или неудобства, то в соответствии с различием его частей, испытывающих воздействия, и способов воздействия на них в уме возникали различные ощущения, а именно те, кои мы именуем ощущениями вкуса, запахов, звуков, тепла, холода, света, цветов и т. п.; при этом они не представляют собой ничего находящегося вне нашего мышления. Одновременно наш ум воспринимал величины, фигуры, движения и другие подобные вещи, кои являлись ему не как ощущения, а как некие предметы или модусы вещей, существующие вне нашего мышления или по крайней мере способные существовать таким образом, хотя этого потенциального различия между ними он пока что не замечал. Но затем, когда машина нашего тела, от природы устроенная так, что собственной своей силой может передвигаться разными способами, начинает наудачу направляться в различные стороны и при этом случайно нападает на что-то удобное или избегает какого-то неудобства, ум наш замечает, что достигаемые или избегаемые подобным образом вещи лежат вне его; при этом он относит к таким объектам не только величину, форму, движения и т. п., воспринимаемые им как вещи или модусы вещей, но и вкус, запахи и все прочее, от чего, как он замечает, в нем возникает некое ощущение. Соотнося все это лишь с пользой тела, в кое он погружен, он предполагает в объектах, на него воздействующих, тем больше реальности, чем более сильно их воздействие. Отсюда происходит, что в камнях и металлах он допускает больше субстанциальности, или телесности, чем в воде или воздухе, по той причине, что ощущает в них больше жесткости и весомости. Воздух же, до тех пор пока наш ум не ощущает в нем никакого ветра, холода или тепла, он вообще считает ничем. И поскольку от звезд до него доходит не больше света, чем от тусклого мерцания лампады, он не представляет себе, что существуют звезды с более сильным светом пламени. Он не замечает также ни кругового вращения Земли, ни шарообразности ее поверхности и потому склонен считать ее неподвижной и имеющей плоскую поверхность. С раннего детства ум наш пропитан тысячами других подобных же предрассудков; когда же в пору возмужалости мы не припоминаем, что просто приняли эти мнения на веру, как бы познанными в ощущении и заложенными в нас самой природой, наш ум допускает их как нечто весьма достоверное и очевидное.

Декарт усматривает первую причину наших заблуждений в наивности детского восприятия. Ребенок воспринимает ощущения и боль подобно реальным вещам вне ума. Привычное кажется самоочевидным, непривычное – ошибочным. То, что незаметно, например, шарообразность и вращение Земли, кажется несуществующим.

72. Вторая причина наших заблуждений состоит в том, что мы не можем изгладить из памяти эти предрассудки

И хотя в более зрелом возрасте, когда ум уже не подчинен всецело нашему телу и не относит все к нему, но взыскует истины в отношении вещей, рассматриваемых в самих себе, он замечает, что весьма многие из его прежних суждений ложны, тем не менее он с трудом изгоняет их из своей памяти; а пока они там остаются, они могут служить причиной множества ошибок. Так, к примеру, поскольку с раннего детства мы представляем себе звезды очень маленькими, то, хотя доводы астрономии ясно показывают нам, что они весьма велики, предвзятое мнение все еще в нас так сильно, что нам весьма трудно представлять их себе в ином, нежели раньше, виде.

Вторая причина заблуждений в том, что предрассудки закрепляются в памяти. Поэтому борьба с ними требует особых усилий даже тогда, когда человек пришел к правильному пониманию.

73. Третья причина состоит в том, что мы утомляемся, когда внимательно рассматриваем то, что непосредственно не дано нам в чувствах; отсюда возникает привычка судить об этих вещах не по данному нам восприятию, но на основе предвзятого мнения

Кроме того, наш ум не способен рассматривать некоторые вещи, не испытывая определенного затруднения и усталости; труднее всего ему внимать тем вещам, кои не даны в непосредственных ощущениях или в воображении; происходит это либо в силу его природы (а именно его сопряженности с телом), либо потому, что в раннем детстве, когда наш ум бывает занят лишь ощущениями и представлениями, он приобретает большую привычку и способность мыслить об этих вещах, нежели о прочих. Поэтому довольно многие люди способны постигать лишь субстанцию, доступную воображению, – телесную, и вдобавок ощутимую. При этом они не ведают, что такие субстанции – это лишь состоящие из протяженности, движения и фигур и что при этом существует много других субстанций – умопостигаемых; они не предполагают также возможности существования чего-либо иного, кроме тел, и, наконец, возможности существования тел неощутимых. И поскольку в действительности мы ни одну из вещей, как правило, не воспринимаем только посредством ощущения (как это ясно будет показано ниже), получается, что большинство людей всю свою жизнь воспринимают все вещи лишь смутно.

Третья причина заблуждений – в усталости, которая возникает, когда мы стремимся к познанию. Мы часто движемся по пути наименьшего сопротивления, порой этот путь оказывается ошибочным.

74. Существует и четвертая причина: мы закрепляем наши понятия в словах, неточно соответствующих вещам

И наконец, вследствие языкового обихода мы связываем все наши понятия со словами, их выражающими, и закрепляем их в своей памяти именно в этих словах. А поскольку впоследствии мы легче припоминаем слова, чем вещи, мы едва ли можем когда-либо обладать столь точным понятием какой-либо вещи, чтобы полностью отделить его от словесного понятия, и потому мысли почти всех людей вращаются скорее вокруг слов, чем вокруг вещей; так получается, что люди нередко выражают согласие со словами, которые, как они полагают, некогда были ими поняты или же переняты от тех, кто правильно эти слова понимал. Хотя все это и не может быть здесь с точностью разъяснено, поскольку я еще не рассмотрел природу человеческого тела и вообще не доказал существования каких-либо тел, изложенного достаточно для того, чтобы помочь нам отделить ясные и отчетливые понятия от понятий темных и смутных.

Четвертая причина заблуждений связана с тем, как мы закрепляем знание в словах и как они потом воспроизводятся с помощью слов в памяти. Порой согласие с привычным пониманием слов подменяет понимание изначального смысла этих слов.

75. Краткое резюме положений, коим надо следовать, чтобы правильно философствовать

Итак, для серьезного философствования и разыскания истины всех познаваемых вещей прежде всего следует отбросить все предрассудки, или, иначе говоря, надо всячески избегать доверяться каким бы то ни было ранее принятым мнениям как истинным без предварительного нового их исследования. Далее нам следует по порядку внимательно пересмотреть имеющиеся у нас понятия, и те из них – в отдельности и все вместе, – кои при таком пересмотре будут признаны ясными и отчетливыми, следует считать истинными. Поступая так, мы прежде всего отметим, что мы существуем, поскольку мы – существа мыслящие; вместе с тем мы поймем, что существует Бог и мы от Него зависим, а также что на основе рассмотрения его атрибутов можно исследовать истинность прочих вещей, поскольку Он – их причина; наконец, надо отметить, что помимо понятий Бога и нашего ума, у нас есть понимание множества положений, имеющих характер вечных истин, таких, как «Ничто не возникает из ничего» и т. д.; у нас есть также понятие некой телесной природы – протяженной, делимой, подвижной и т. д.; есть у нас и понятие неких возникающих у нас ощущений – таких, как ощущение боли, цвета, вкуса и т. д., хотя пока мы и не знаем, по какой причине эти ощущения у нас таким образом возникают. Сопоставляя все это с тем, что мы ранее смутно предполагали, мы приобретем навык образования ясных и отчетливых понятий всех познаваемых вещей. В этих немногих положениях мне видятся главные основы человеческого познания.

В этом тезисе Декарт резюмирует все сказанное ранее. Для того чтобы правильно философствовать, необходимо: 1) отбросить предрассудки, 2) определить истинные понятия на основе критерия ясности и отчетливости, 3) выявить первичные предпосылки – очевидность собственного мышления и очевидность Бога, 4) выделить вечные истины, 5) избегать смешения очевидного с неочевидным.

76. Божественный авторитет следует предпочитать нашему собственному восприятию; но за пределами богооткровенных истин философу приличествует выражать одобрение лишь очевидным для него вещам

Но помимо прочего мы должны запечатлеть в нашей памяти в качестве непогрешимого правила следующее: то, что дано нам в откровении Богом, следует считать достовернейшими из истин. И даже если нам, быть может, покажется, что свет нашего разума – каким бы он ни был ясным и очевидным – внушает нам нечто иное, в этих вещах мы должны следовать одному лишь божественному авторитету, а не нашему собственному суждению. Но в тех вещах, где вера в Бога нас ничему не учит, философу не подобает принимать за истину то, в чем он никак не может усмотреть правды, и доверять чувствам, т. е. необдуманным суждениям своего детства, более, чем зрелому разуму.

В этом заключительном тезисе первой части своей работы Декарт определяет соотношение истины откровения и человеческого разума. Божественный авторитет приоритетен только в тех вопросах, которые касаются божественного откровения. Во всех остальных вопросах приоритет отдается не вере, а естественному свету разума.

1. Нельзя переоценить Божьи творения

Отбросив все некогда нами принятое на веру без достаточного рассмотрения, нам ныне надлежит – поскольку чистый разум пролил свет, необходимый для открытия некоторых начал материальных вещей, и представил их нам с очевидностью, не допускающей сомнений в их истинности, – нам надлежит сделать попытку из одних этих начал вывести объяснение всех явлений природы, иначе говоря, действий, встречающихся в природе и воспринимаемых нами посредством чувств. Начать нужно с явлений наиболее общих, от которых зависят все прочие, именно с заслуживающего восхищения строения видимого мира. Чтобы избежать заблуждений касательно этого предмета, нам, на мой взгляд, следует тщательно придерживаться двух правил. Первое из них то, чтобы, непрестанно обращая наш взор на бесконечное могущество и благость Божью, мы не боялись впасть в заблуждение, представляя себе Его творения слишком великими, слишком прекрасными и совершенными, и что, напротив, мы заблуждаемся, предполагая для них границы или какие-либо пределы, о коих не имеем достоверных знаний.

Заложив основы науки о физическом мире, Декарт переходит к выведению методом дедукции знания о видимом мире, начиная с самых общих явлений. Он намерен привести понимание мира в соответствие с идеей бесконечного могущества Бога, которая предполагает красоту и совершенство творения. Однако Декарт – человек новой эпохи, поэтому совершенство усматривает не в ограниченности мировой формы, а напротив, в отсутствии у мира ограниченности или пределов.

2. Стараться постичь цель, поставленную Богом при сотворении мира, значило бы чересчур полагаться на наши силы

Второе таково: нам надлежит постоянно иметь в виду, что наши умственные способности весьма посредственны и что нам не следует чересчур полагаться на себя; так, по-видимому, и было бы, если бы мы пожелали измыслить для универсума какие-либо пределы, не будучи в том убеждены Божественным откровением или хотя бы очевиднейшими естественными причинами. Это означало бы, что мы полагаем, будто наша мысль способна вообразить нечто свыше того предела, докуда простиралось могущество Бога при сотворении мира; еще более мы погрешим, если вообразим, будто все сотворено Им ради нас одних, или если даже будем полагать, что силой нашего духа могут быть постигнуты цели, для которых Бог создал мир.

Несмотря на то, что человеческий ум дает ясное и надежное знание, его возможности ограничены для понимания безграничного замысла Бога. Человеческая мысль имеет предел, а могущество Бога, которым сотворен мир, предела не имеет.

3. В каком смысле можно сказать, что Бог все вещи сотворил для человека

Хотя с точки зрения нравственной мысль о том, что все создано Богом ради нас, и благочестива и добра (так как она еще более побуждает нас любить Бога и воздавать Ему хвалу за Его благодеяния), хотя в известном смысле это и верно, поскольку нет в мироздании ничего, что не могло бы нам так или иначе послужить (хотя бы для упражнения нашего ума и для того, чтобы воздавать хвалу Богу при созерцании Его творений), – тем не менее никоим образом не вероятно, чтобы все вещи были созданы ради нас и чтобы при сотворении их Бог не имел никакой иной цели. И было бы, как мне кажется, дерзко выдвигать такой взгляд при обсуждении вопросов физики, ибо мы не можем сомневаться, что существует или некогда существовало и уже давно перестало существовать бесконечное число вещей, каких ни один человек никогда не видел и не познавал и какие никому не доставляли никакой пользы.

По мнению Декарта, мир вовсе не является антропоцентричным. Хотя идея того, что Бог сотворил вселенную для человека, имеет воспитательный смысл, побуждая людей к благочестию, на самом деле мир бесконечен, и эту бесконечность человек никогда не охватит. Тем не менее, Бог усмотрел какую-то цель в его создании. Этим рассуждением Декарт отвечает на вызов новой научной картины мира, в которой человек перестает уже быть центром вселенной.

4. О явлениях, или опыте, и чем они могут тут быть полезны

Начала, разъясненные мною в предыдущем изложении, столь широки, что из них возможно вывести больше вещей, чем мы замечаем в видимом мире, и даже гораздо больше того, что мы могли бы мысленно обозреть в течение всей нашей жизни. Вот почему я дам здесь краткое описание главнейших явлений природы, причины которых предполагаю исследовать не для того, чтобы найти в них доказательства в пользу дальнейших моих соображений (так как я питаю намерение объяснить следствия причинами, а не причины – следствиями), а для того, чтобы из бесчисленного множества следствий, которые могут быть выведены из одних и тех же причин, мы были в состоянии избрать те, кои нам преимущественно и надлежит стремиться вывести.

Декарт полагает, что на основе выявленных принципов и законов физического мира он может дедуцировать знание о миропорядке и прочих явлениях природы. Он получает это знание чисто умозрительным дедуктивным путем, поэтому его суждения с позиции современной науки выглядят произвольными. Подробный анализ его взглядов на те или иные явления природы не может дать столь же много для понимания его философской позиции, сколько анализ его теоретических предпосылок познания. Поэтому в данном издании опускаются пояснения Декарта к тезисам § 5–41, которые содержат устаревшие для физики и астрономии знания.

42. К явлениям можно причислить все вещи, видимые на Земле, однако нет надобности входить в рассмотрение их всех

Сверх этих вещей более общего характера в число явлений могут быть включены не только многие частные вещи, касающиеся Солнца, планет, комет и неподвижных звезд, но также и те, которые мы видим вокруг Земли, или те, что происходят на ее поверхности. Тем более что для познания истинной природы этого видимого мира недостаточно найти несколько причин, которыми возможно объяснить то, что мы издалека наблюдаем в небе; нет, из них же должно быть выводимо и то, что мы видим вблизи и что нас больше затрагивает. Однако я не думаю, что нам надо было рассмотреть сначала их все; полагаю, правильнее будет постараться разыскать причины более общие – из тех, что я здесь изложил, чтобы в дальнейшем убедиться, не можем ли мы из этих же причин вывести и все прочие, более частного характера, которые мы при разыскании этих причин оставили без внимания. Если окажется, что это именно так, мы будем иметь очень веский аргумент в пользу того, что мы пошли по правильному пути.

Понимание мира проявляется в том, что мы нашли не просто причины, которыми объясняем небесные явления, но такого рода причины, из которых, в свою очередь, можно вывести причины частного характера для тех явлений, которые касаются непосредственно нас. В этом случае уже не будет необходимости рассматривать все вещи по отдельности.

43. Маловероятно, чтобы причины, из коих возможно вывести все явления, были ложными

И действительно, если мы станем исходить из начал только очевиднейших, если все выводимые из них следствия обоснованы с математической последовательностью и если наши выводы будут точно согласовываться со всем нашим опытом, то, как мне кажется, было бы непочтением к Богу полагать ложными причины вещей, найденные нами таким путем: ведь это значило бы возлагать на Него вину за то, что Он создал нас столь несовершенными, что мы можем заблуждаться и тогда, когда правильно пользуемся разумом, который Он нам даровал.

Если из общих причин с математической точностью выводится объяснение разного рода явлений природы и оно согласуется с опытом, то это служит критерием достоверности познания. Хотя Декарт и не считает эмпирический опыт критерием истины, тем не менее, его надо объяснять, опираясь на умственное познание. Если при таком объяснении не возникает противоречий, то это и является согласованием с опытом, о котором говорит Декарт в данном параграфе. Отрицать такую достоверность означало бы проявлять непочтение к Богу, который вложил в человека познавательные способности для понимания разумного устройства мира.

44. Не решаюсь тем не менее утверждать, что излагаемые мною причины истинны

Однако, ввиду того что разбираемые здесь вещи имеют немаловажное значение и, пожалуй, показалось бы дерзким, если бы я стал утверждать, что нашел истины, которые не были открыты другими, я предпочитаю ничего по этому поводу не решать, а для того, чтобы всякий был волен думать об этом, как ему угодно, я все, о чем буду писать далее, предлагаю лишь как гипотезу, быть может, и весьма далекую от истины. Но и в таком случае я вменю себе в большую заслугу, если все выведенное из нее в дальнейшем будет согласоваться с опытом, ибо тогда она окажется не менее ценной для жизни, чем если бы была истинной, так как ею можно будет с тем же успехом пользоваться, чтобы из естественных причин извлекать желаемые следствия.

Декарт считает, что подлинное знание должно быть дедуцировано из самоочевидных истин. Однако научное познание идет более сложным путем, через выдвижение и проверку гипотез, порой ошибочных. Поэтому Декарт отказывается здесь от претензии на окончательную истину.

45. Даже предположу некоторые, кои считаю ложными

Я не только настаиваю на том, чтобы все, что я напишу, было принято на веру, но даже намерен высказать некоторые гипотезы, которые сам считаю неправильными. А именно, я нисколько не сомневаюсь в том, что мир изначально был создан во всем своем совершенстве, так что уже тогда существовали Солнце, Земля, Луна и звезды; на Земле не только имелись зародыши растений, но и сами растения покрывали некоторую ее часть; Адам и Ева были созданы не детьми, а взрослыми. Христианская религия требует от нас такой веры, а естественный разум убеждает нас в ее истинности, ибо, принимая во внимание всемогущество Бога, мы должны полагать, что все Им созданное было с самого начала во всех отношениях совершенным. И подобно тому как природу Адама и райских дерев можно много лучше постичь, если рассмотреть, как дитя мало-помалу формируется во чреве матери и как растения происходят из семян, нежели просто видеть их, какими их создал Бог, – подобно этому мы лучше разъясним, какова вообще природа всех сущих в мире вещей, если сможем вообразить некоторые весьма понятные и весьма простые начала, исходя из коих мы ясно сможем показать происхождение светил, Земли и всего прочего видимого мира как бы из некоторых семян; и хотя мы знаем, что в действительности все это не так возникло, мы объясним все лучше, чем описав мир таким, каков он есть или каким, как мы верим, он был сотворен. А поскольку я думаю, что отыскал подобного рода начала, я и постараюсь их здесь изложить.

Декарт усматривает противоречие между буквальным библейским представлением о творении мира и логикой развития научных представлений. Это противоречие он разрешает таким образом. Поскольку Бог превосходит возможности человеческого разума, то следует принимать на веру буквальное понимание творения мира, даже если оно не согласуется с логикой развития научного знания. Эти знания Декарт намерен раскрывать в соответствии с их внутренней логикой, однако без претензии на их истинность. Нет сомнения, что на такую осторожную позицию повлияло осуждение Галилея за его научные воззрения.

46. Каковы эти предположения

<…> все тела, составляющие универсум, состоят из одной и той же материи, бесконечно делимой и действительно разделенной на множество частей, которые движутся различно, причем движение они имеют некоторым образом кругообразное, и в мире постоянно сохраняется одно и то же количество движения. Но сколь велики частицы, на которые материя разделена, сколь быстро они движутся и какие дуги описывают, мы не смогли подобным же образом установить. Ибо так как Бог может управлять ими бесконечно различными способами, то какие из этих способов Им избраны, мы можем постичь только на опыте, но никак не посредством рассуждения. Вот почему мы вольны предположить любые способы, лишь бы все вытекающее из них вполне согласовалось с опытом. Итак, если угодно, предположим, что вся материя, из которой Бог создал видимый мир, была сначала разделена Им на части, сколь возможно равные между собой и притом умеренной величины, т. е. средней между различными величинами тех, что ныне составляют небо и звезды. Предположим, наконец, что все они стали двигаться с равной силой двумя различными способами, а именно каждая вокруг своего собственного центра, образовав этим путем жидкое тело, каковым я полагаю небо; кроме того, некоторые двигались совместно вокруг нескольких центров, расположенных в универсуме так, как в настоящее время расположены центры неподвижных звезд; число их тогда было больше, оно равнялось числу звезд вместе с числом планет и комет; скорость, с которой они были движимы, была умеренная, иначе говоря, Бог вложил в них все движение, имеющееся в мире и ныне. Так, например, можно полагать, что Бог разделил всю материю, заключенную в пространстве AEI (см. рис.), на огромное число мелких частей, движущихся не только каждая вокруг собственного центра, но и все вместе вокруг центра S, а все частицы в пространстве AEV двигались подобным же образом вокруг центра F; так же вращались и остальные. Частицы образовали таким путем столько вихрей, сколько ныне существует в мире светил (впредь я буду употреблять слово «вихрь» для обозначения всей материи, вращающейся таким образом вокруг каждого из подобных центров).