Текст книги "Лето на Парк-авеню"

Глава девятая

Выйдя с работы тем вечером, я попала под легкий весенний дождь, больше похожий на туман. День начал прибывать примерно за неделю до того. Все перевели часы вперед, и световой день постепенно удлинялся, пусть я этого и не замечала. Я не могла припомнить, когда последний раз уходила с работы при свете дня. Единственное, что говорило о смене времен года, это потепление, так что я уже могла не застегивать пальто, выходя из подземки.

Я перешла 72-ю улицу, и, пока шла по Второй авеню, мой разум прокручивал всевозможные способы, как подступиться к Хелен с моими фотографиями. За день до того я как раз проявила новую пленку – в основном, случайные снимки, которые я делала в подземке и на улицах, но это были мои лучшие фотографии.

Даже странно, как город поменял мой подход к фотографии. Раньше я тряслась над каждым снимком: ракурс, фокус и экспозиция – я ждала, чтобы все было идеальным прежде, чем спустить затвор. Но Нью-Йорк для этого был слишком быстрым. Здесь так много всего, что если не поймаешь чего-то сразу, оно не будет тебя ждать. Меня все больше увлекала манера «репортажной съемки». Она давала мне возможность уловить внезапную магию города, и в какой-то момент меня осенило, что я документирую жизнь Нью-Йорка подобно тому, как мама документировала мою жизнь.

Так или иначе, я была занята тем, что обновляла свое портфолио, кривясь при мысли о своих прежних работах и даже стыдясь, что показывала их Элейн Слоун или кому бы то ни было.

Приехав домой, я положила сумочку и бросила пальто на диван. Я собрала все свои фотографии, расстелила их по полу, и сразу изничтожила несколько десятков. Я пристально рассмотрела оставшиеся и продумала, в каком порядке лучше их расположить. Было два часа ночи, когда я закрепила последнее фото на плотной черной бумаге, на которую разорилась несколькими днями ранее.

Следующим утром я взяла портфолио на работу и осторожно убрала в нижний ящик, вместе с обедом и сумочкой. Я собиралась показать его Хелен сразу, но когда она вызвала меня в кабинет, мне не хватило храбрости.

После того, как я принесла ей кофе и газеты и мы прошлись по графику, наступила тишина; идеальная возможность, но я не могла найти слов, чтобы поднять эту тему. День шел своим чередом, а портфолио не оставляло меня в покое, словно ребенок, тянущий мать за рукав. В полвосьмого, когда все уже разошлись, и остались только мы с Хелен, я поняла: сейчас или никогда. Я постучалась к ней, неловко прижимая к себе портфолио.

– Есть минутка?

– Заходи.

Она улыбнулась мне и моргнула. В свете настольной лампы я различила тени у нее под глазами, скрытые густым макияжем. Она правила рукопись красным карандашом.

Я не могла начать. Я подошла к ее столу и стояла, опустив взгляд на папку у себя в руках.

– Милая моя, – сказала она, отложив карандаш, с тревогой в карих глазах. – Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, – я слабо улыбнулась. – Просто, помните, вы вчера говорили, что вам придется самой делать фотографии для журнала?

– Ах, это, – она улыбнулась с облегчением.

– Ну вот, я хотела сказать вам, что, в общем, могу вам помочь. Я могу снимать для вас.

– Элис, – она склонила голову набок, – я же пошутила. Мне просто нужно найти пару-тройку авторов и фотографов, которые согласятся работать за так.

– Но я серьезно. Я все время фотографирую. И я талантливая. Вам бы даже платить мне не пришлось. Ни пенни.

Я заметила, что слишком тараторю.

– Это очень мило с твоей стороны.

Она снова взяла карандаш, усмехнувшись, и углубилась в рукопись.

– Ну, позвольте хотя бы показать вам мои фотографии, – сказала я, протягивая ей свое портфолио. – Вот они, – я положила папку на стол. – Это мои снимки.

Она открыла папку, словно потакая ребенку, просмотрела все мои фото и снова закрыла.

– О, киса, я вижу, ты с таким чувством подходишь к этому, но я не могу допустить, чтобы ты бегала где-то и что-то снимала. Ты мне гораздо нужнее как секретарша.

Она протянула руку к стопке бумаг и продолжила читать рукописи.

Тема закрыта. Возможность того, что я буду снимать для «Космополитена», канула в небытие, едва возникнув. Я забрала портфолио с горящим лицом, чувствуя себя дурой. Она ведь только из вежливости просмотрела мои работы. Очевидно, они были не так хороши, как мне казалось. Может, я просто строила воздушные замки? Может, фотография для меня не более чем хобби, как это было с моей мамой. Единственное, в чем я была уверена – это что больше никому не стану показывать мои фотографии, чтобы не чувствовать этого унижения.

Прижав портфолио к груди, я спросила Хелен, не нужно ли ей что-нибудь.

– Все в порядке. Мне просто нужно дочитать все эти рукописи.

Мне всегда было стыдно уходить раньше Хелен, даже в тот вечер, когда она разрушила мои надежды стать журнальным фотографом. Но мне было настолько не по себе, что хотелось уйти как можно скорее. Я неловко пожелала Хелен хорошего вечера, подхватила сумочку и засунула портфолио в мусорную корзину.

* * *

Войдя в лифт, я поняла, что поступила правильно. Я не могла ходить по городу и показывать другим эти фотографии. Но сдаваться я не собиралась. Мне просто следовало улучшить свою технику, и если был смысл записаться на курсы фотографов, пришло время сделать это.

Выйдя из лифта, я увидела, как через дверь-вертушку входит в холл Эрик Мастерсон.

– О, хорошо, что я застал тебя, – сказал он. – Как раз хотел предложить выпить или перекусить.

Я была до нелепости рада видеть его. После такого дня ужин и выпивка в компании Эрика показались мне отличным способом отвлечься, однако мне не понравилась его уверенность, что я буду свободна.

– Извини, – сказала я, – сегодня не могу. Я и так уже опаздываю.

– Куда?

Я была плохой врушкой и не могла придумать что-то сходу, поэтому просто сказала:

– Давай в другой раз.

– О, ладно тебе, поменяй свои планы.

В вестибюле никого больше не было, и наши голоса отражались от мраморных стен и потолка.

– А что если я не хочу?

Я улыбнулась, вспомнив совет Хелен играть жестко, чтобы получить свое.

– Элис, – он шутливо нахмурился и смахнул с моего лица прядь волос. – Как же ты все усложняешь.

Я почувствовала тепло его пальцев.

– Может, не надо было ждать последней минуты, чтобы пригласить меня?

Я задрала подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, и тут же поняла, что зря так сделала, потому что оказалась во власти его чар. Мой пульс подскочил. Я не могла отвести взгляда.

И тогда он взял меня за плечи, притянул к себе и запечатлел долгий, глубокий поцелуй на моих губах. Губы у него были мягкими и умелыми. Он точно знал, что я испытывала, и я неожиданно ответила на его поцелуй, а он прижал меня к себе еще сильнее. Я так давно не целовалась, что успела забыть, как же это здорово – и вот я оказалась в руках мастера, настоящего поцелуйного чемпиона.

– Извини, – сказал он, хотя извиняться было не за что. – Но я нетерпелив, а мне хотелось сделать это с тех пор, как увидел тебя.

Я была как ватная, а он обхватил меня за талию и вывел через вертушку на улицу.

Эрик привел меня в ресторан через несколько кварталов, битком набитый элегантными нью-йоркцами. Там не было шика и блеска «Ля Гренуя» или «Русской чайной», но все равно это было очень стильное место, все в дыму и дорогом парфюме.

Мы уже отпили по полбокала, когда освободилось место у бара. Эрик стоял рядом со мной и оглядывал зал, пока мы болтали, ковыряя ассорти из креветок с фрикадельками.

– Ты сегодня совсем заработалась, – сказал он. – Было что-то срочное?

– Нет уж, я на это не поддамся.

– На что?

– Сам знаешь. Я не скажу тебе, что на уме у Хелен.

– Клянусь, у меня и в мыслях не было.

– Ну конечно, – сказала я и глотнула мартини.

– Скажи мне одну вещь: это правда, что Хелен ушла с работы на полдничек?

– Боже, – я звонко поставила бокал, чуть не расплескав. – Как ты об этом узнал? Неужели Джордж Уолш бегает к Хёрсту с любой ерундой? Ну и козел.

– Да ладно тебе, просто скажи, это правда? Ты действительно так ему и сказала?

Я застонала и покорно кивнула, а он захохотал.

Был уже поздний вечер, и я выпила два мартини, закусывая креветками с фрикадельками. Эрик собирался заказать по новой.

– Мне уже хватит, – сказала я, отодвигая бокал и ища взглядом вешалку.

– Ты ведь не думаешь уходить, а? – спросил он, направив наконец все свое внимание на меня. – Так нельзя.

Он повернулся, и луч света, отражавшийся от зеркала за баром, обрисовал его точеное лицо. Я была очарована его безупречной внешностью, а недавний поцелуй все еще кружил мне голову. Мне ужасно хотелось снова поцеловать его.

– Ты не можешь просто так бросить меня в третий раз, – сказал он.

– Тогда, возможно, тебе стоит пойти со мной.

Он оплатил счет и уже через двадцать минут прижимал меня к дверному косяку мясного магазина на первом этаже моего дома.

– Разреши зайти, – сказал он прямо мне в губы.

Мне хотелось ответить «да», но, к счастью, я произнесла:

– Не сегодня.

– Почему?

– Завтра в школу, – отшутилась я.

Он не отступался, и я тоже хотела его, так что мне было страшно. Я подумала, что, наверное, я все же недостаточно современна, чтобы переспать с мужчиной без любви. К тому же, мне не хотелось быть такой доступной. Если я и собиралась сдаться, мне, в любом случае, не хотелось быть легкой добычей. Мы целовались еще минут пятнадцать. Я уже еле держалась на ногах, готовая уступить ему, когда он отстранился и пожелал мне спокойной ночи.

У меня покалывало губы, и все тело пульсировало, пока он шел, как ни в чем не бывало, по тротуару, ловя привычным жестом такси.

Войдя к себе, я почувствовала такую слабость, что завалилась спать, не сняв нижнюю юбку. Засыпая, я думала об Эрике и его поцелуях. Все мое здравомыслие оставило меня. Возможно (всего лишь возможно), я смогла бы пойти на это и переспать с ним просто для удовольствия. Без всяких ожиданий. Без дурацких расчетов.

Я чувствовала себя на вершине мира, а потом вспомнила про фотографии и поняла, что я на дне, и мне предстоит очень долго карабкаться, чтобы хоть кто-то в этом городе воспринял мою работу всерьез.

Глава десятая

Следующим утром я была на работе без четверти восемь. Меня мутило с похмелья, кровь стучала в голове, живот сводило, и даже кости словно высохли. Засунув сумочку в нижний ящик, я направилась за кофе и заметила, что Хелен уже здесь. Неудивительно. Как бы рано я ни появлялась, Хелен всегда была на месте. Тем утром я не увидела ее в кабинете, но на столе у нее стояла чашка кофе с отпечатком помады, а пепельница была полна окурков. Хелен приходила первой и уходила последней. Она была величайшим трудоголиком из всех, кого я знала. Я все гадала, когда же она спала (если спала).

После того, как Берлин сотоварищи сбросили на нее бюджетную бомбу, Хелен решила, что ей нужно набрать новую команду авторов и фотографов. Пока я миловалась с Эриком, Хелен разрабатывала план. Она оставила на моем столе стопку вырезок из газет и журналов, с запиской от руки:

Эли, будь лапой, постарайся разыскать этих авторов и скажи им, что я бы хотела встретиться с ними.

Я просмотрела вырезки, отмечая авторов, обведенных синим карандашом Хелен. Их имена мне ни о чем не говорили, но в этом и состояла задумка. Это были неизвестные авторы, не избалованные гонорарами.

Позже в тот день Хелен собрала вторую стопку, с фотографиями и иллюстрациями, и приложила к ним такую же записку, чтобы я разыскала этих людей. Это оказалось не так просто. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы вызванивать фотографов. У меня было такое чувство, словно они меня как-то обкрадывали, получая тот шанс, которого я ждала всю свою жизнь. Всякий раз, как я набирала очередной номер, приходилось напоминать себе, что они в этом не виноваты. Как и Хелен. Как ни крути, а я не фотограф. Еще нет. Я секретарша.

К восьми утра следующего понедельника вестибюль был полон фрилансеров. Они гордо входили один за другим: одни – с манильскими папками, из которых выглядывали газетные и журнальные вырезки; другие – с красивыми черными кейсами на молнии, где лежали их фотографии и иллюстрации. Я сразу подумала, как дешево смотрелась моя картонная папка. Неудивительно, что Хелен не дала мне шанса. Вот на что еще мне нужно накопить – на кожаную папку.

Бриджет вышла из лифта и стала пробираться к дверям.

– Что тут творится?

– Хелен проводит собеседования с фрилансерами.

– Понятно, – она осмотрела помещение, поводя шеей, точно лебедь, и вдруг тронула меня за руку и спросила. – Кто он?

– Где и кто? – сказала я, просматривая имена в моем блокноте.

Она тронула меня и указала подбородком на мужчину, которого я раньше не замечала.

– Не знаю, кто это.

Он стоял спиной ко мне. Я только видела, что он высокий и с темной лохматой шевелюрой, достававшей до белого воротника; вместо костюма с галстуком – рубашка с джинсами и ботинки. Он стоял в стороне, с большой черной папкой, на плече висел «Никон».

Словно почуяв, что на него смотрят, он повернулся, и тогда я с удивлением узнала его. Рельефный нос и угловатый подбородок, темные глаза. Это был Кристофер Мак. Хотя его имени не было в моем списке фотографов. Он улыбнулся, склонив голову набок. Это не укрылось от внимания Бриджет.

– Так ты его знаешь, – она сбросила жакет и осталась в облегающем платье. – Кто это? Правда, он похож на Джорджа?

– Джорджа Уолша? Ты чего?

– Нет, – она рассмеялась. – Джорджа Харрисона. Из «битлов».

– О, – сказала я, опустив взгляд в планшет. – Из-за волос.

– Ну, не стой ты так. Познакомь нас.

Вот так Бриджет дала мне повод подойти к нему.

– Кристофер, привет. Может, ты меня не помнишь, но…

– Элис. Конечно. Я надеялся увидеть тебя здесь.

Он пожал мне руку, откинув голову назад, чтобы смахнуть челку, но она тут же упала обратно.

Бриджет прокашлялась, напоминая о себе.

– О, а это Бриджет.

Она улыбнулась, пожала ему руку и не выпускала полминуты.

– Элейн вчера говорила с Дэвидом Брауном, – пояснил тем временем Кристофер. – Он сказал ей, что Хелен набирает команду.

– Я вижу, ты фотограф, – сказала Бриджет, игриво потянув его за ремешок фотоаппарата.

Он улыбнулся ей и снова повернулся ко мне.

– Надеюсь, ничего, что я вот так заявился. Элейн подумала, это хорошая идея – забросить Хелен мое портфолио.

– Ну, – сказала я, всматриваясь в свой список. – У нее довольно плотный график, но я могу попытаться втиснуть тебя.

– Я вот что предлагаю. Мне через полчаса все равно нужно быть на съемке в пригороде. Если не против, я бы просто оставил у тебя папку, чтобы Хелен глянула, когда найдется время.

– Ты бы лучше…

– Позволь мне, – Бриджет ухватилась за его папку, не преминув прильнуть к нему. – Я отнесу на твой стол, Эли, – она отошла на несколько шагов и обернулась через плечо. – Рада знакомству, Кристофер.

Он кивнул ей, словно не замечая ее отчаянного флирта. Я подумала, что он привык к такому.

– На случай, если Хелен захочет связаться со мной, – сказал он, – в блокноте мой телефон, сзади, – он постучал костяшками по моему планшету. – Рад был снова тебя увидеть, Элис.

Он развернулся и вышел на улицу, а вертушка впустила еще нескольких соискателей.

Я вернулась к работе – отмечать новоприбывших. Я должна была следить, чтобы каждый фотограф и иллюстратор пришел вовремя и записывать их имена и телефоны прежде, чем провожать в зал совещаний, где они для начала встречались с Тони Ласкалой. Хелен доверила ему просматривать их портфолио и отсеивать нежелательных кандидатов, а таких было немало. Просматривать писателей Хелен не поручила никому. Вероятно, она сознавала, что другим было трудно понять, что именно она ищет. В любом случае, авторов она отсеивала с поразительной скоростью. Они выходили из ее кабинета, едва я успевала записать их.

В какой-то момент я встретила молодую репортершу-фрилансера из «Нью-Йорк пост» по имени Нора Эфрон. У нее были темные волосы, целая копна волос, да такая плотная, что в ширину казалась не меньше, чем в высоту.

– Ого, – сказала она мне, улыбнувшись во весь рот, – теперь понятно, почему мне удалось сейчас присесть в подземке. Весь Манхэттен здесь. Что вы раздаете?

К нам наклонилась миниатюрная блондинка:

– Такого столпотворения не было с тех пор, как Винтер-Гарден[5]5
  Винтер-Гарден – театр в Нью-Йорке


[Закрыть] искал актрису на «Смешную девчонку».

Блондинку звали Джудит Кранц, и у нее была папка с вырезками из «Домашнего журнала леди» и «Макколла».

Через пару часов, когда народу чуть поубавилось и нежелательные соискатели были отсеяны, Хелен пригласила к себе в кабинет Нору, Джудит и третьего автора, Лин Торнабен.

Я как раз вернулась за свой стол, когда появилась Бриджет с портфолио Кристофера в руках.

– Думаю, у него есть девушка.

Она прислонила папку к моему столу, нахмурившись.

– И что навело тебя на эту мысль?

Я взяла папку и, расстегнув молнию, положила на стол.

– В конце там много фотографий… одной девушки.

– Хм-м-м.

– Очень жаль, – сказала она, – потому что он лапочка.

Когда Бриджет села за свой стол, я просмотрела портфолио Кристофера. На каждой странице был прозрачный пластиковый клапан, защищавший фотографии и бликующий на свету. На первых фотографиях были разные продукты и печатная реклама, в основном, элитных аксессуаров: шарф «Эрмес», ремень «Гуччи», двухцветные туфли «Сити клаб» и пара солнечных очков «Шанель». Было и несколько портретов писателей, которых я не знала.

Все работы отличала ясность и хорошая композиция, но в полную силу талант Кристофера раскрывался ближе к концу портфолио. Это были фотографии одной знойной красавицы; она позировала голой выше пояса, расчетливо закрывая грудь руками, а по плечам ее разливался свет. Эта модель занимала не меньше половины всего портфолио.

Неудивительно, что Бриджет посчитала ее его девушкой. Я принялась внимательно рассматривать все фотографии, аккуратно переворачивая страницы. Все были черно-белыми, каждую отличал стиль и мастерство. Кристофер так умел поймать свет, что казалось, он перетекает по плечам и лицу модели. В этих фотографиях была глубина. Они были живыми. Мне захотелось узнать его секреты, его трюки. Я бы что угодно отдала, чтобы делать такие снимки.

Я ничуть не сомневалась, что Хелен проникнется этим портфолио не меньше меня. Тони Ласкала, определенно, проникся. Но ей, возможно, помешало то, что последние три дня она провела в сплошных собеседованиях. К концу недели, когда у нее дошли руки до портфолио Кристофера, ее глаза уже замылились. Она закрыла его папку и передвинула мне по столу.

– Ну как? – спросила я, застегивая молнию.

– Не думаешь, что мы уже укомплектованы? – спросила она. – Я-то точно. Но в нем что-то есть. Пожалуй, возьмем его на заметку. На всякий случай.

Позже в тот же день я встретила Кристофера в вестибюле, когда он пришел за своим портфолио. На нем были темные брюки и вязаный свитер, волосы взлохмачены, щеки порозовели.

– Извини, – сказала я, вручая ему папку. – Она сказала, если что-то нарисуется, она позвонит тебе.

– Да ничего. Все равно ближайшие три недели я загружен под завязку.

Он улыбнулся, и я заметила, что один из его верхних клыков слегка выдается вперед. Это был единственный изъян в его внешности.

– Так, – сказал он, – Элейн мне сказала, ты фотограф.

– Начинающий фотограф, – поправила я его.

Не знаю, почему, но, с одной стороны, мне ужасно хотелось говорить с ним о фотографии, а с другой мне было неловко обсуждать с ним мою работу.

– Если не возражаешь, – сказал он, – Элейн просила, чтобы я взял тебя под крыло, обучил основам.

– Правда?

– Как смотришь насчет того, чтобы приехать на этой неделе на одну из моих съемок?

– Ты серьезно? – сказала я, не скрывая восторга. – Да.

– Это просто портреты, – он явно не хотел, чтобы у меня были завышенные ожидания. – Ничего особенного, но я тебя приглашаю. Если хочешь.

– Да, – повторила я, стараясь сохранять спокойствие. – С радостью.

– Ну, значит, хорошо, – он кивнул. – Давай в субботу утром. Мы начнем около десяти. Это натурная съемка, в Центральном парке, у Горбатого моста.

* * *

Через пять минут после того, как ушел Кристофер, началось издательское совещание, на котором были Нора, Джудит и Лин, а также кое-кто из сотрудников Хелен. Меня она тоже попросила присутствовать и делать заметки. Она настояла, чтобы все собрались у нее в кабинете, несмотря на то, что конференц-зал был свободен.

Хелен встречала всех в дверях, радушно раскрывая объятия и говоря:

– Всем добро пожаловать. Входите в мой салон.

И в самом деле, кабинет ее больше напоминал дамский салон, чем офис большой начальницы. Казалось, дня не проходило, чтобы она не украсила интерьер какой-нибудь красивой безделушкой. За месяц, что Хелен была в этой должности, кабинет заполонили мягкие игрушки, ароматические свечи и всевозможные аксессуары леопардовой расцветки. Сама она сидела в своем креслице, сбросив туфли «Роже Вивье» с массивными медными пряжками и подвернув под себя ноги. В руках она сжимала декоративную подушку с вышитыми словами: «Я не спорю, просто объясняю, почему я права». Единственными мужчинами на совещании были Билл Гай, Джордж Уолш и новый сотрудник Хелен, Уолтер Мид. Это был первый день Уолтера, и вся женская половина поедала глазами его темную густую шевелюру, щеки с ямочками и безупречную улыбку. А я сидела и думала: «Ох, как они расстроятся, когда узнают, что он гомосексуал». Уолтер этого не скрывал и не стыдился. Ему нравилось быть тем, кто он есть.

После того, как Хелен представила всем своих новых сотрудников – Уолтера, Нору, Джудит и Лин – она перешла к делу и принялась выдавать идеи для статей с пулеметной скоростью, так что мои навыки скорописи трещали по швам.

– Думаю, на обложку нужно что-то существенное, – сказала она. – Что-нибудь вроде: «Когда можно спать с бывшим твоей подруги».

Я огляделась, внутренне сжавшись. Про Хелен одно можно было сказать наверняка: когда она была в ударе, она била в самое яблочко, когда же она была не в ударе, она не попадала и в «молоко».

– И когда же это можно? – спросила Нора.

– Ну, – сказала Хелен с кокетливой улыбкой, – уверена, мы сумеем найти смягчающие обстоятельства. Или как насчет: «Десять способов обеспечить второе свидание», – прежде, чем кто-нибудь попросил ее раскрыть эту тему, она сказала: – Или так: «Десять способов заставить его сходить по тебе с ума». Вы меня поняли.

– Честно, – сказал Джордж, стряхивая пепел с сигареты, – я задаюсь вопросом, зачем здесь все эти авторы. Редколлегия предлагает темы статей, а вы утверждаете их. Не наоборот.

– Но так ведь гораздо прикольней, – сказала Хелен и отпила кофе, отмахнувшись от Джорджа, словно от комара. – В общем, говорите, кто что думает! Смерть как хочу услышать ваши идеи.

Джордж надулся, щеки его побагровели.

– Я, во всяком случае, – сказала Нора, – с радостью вышла бы поснимать на Парк-авеню. Я про этих светских львиц, обедающих в платьях от «Шанель» за сотню долларов. Думаю, все мы, плебейки, от них без ума.

О, да, Хелен одобрила эту идею.

– Элис, ты все записываешь?

Я заверила ее, что да, фиксируя во всех подробностях план Норы, как выставить на посмешище миссис Вандербильт и миссис Рокфеллер, а заодно весь высший свет Манхэттена.

Джордж сидел в стороне, ерзая в кресле, то и дело складывая и перекладывая руки, а затем и ноги. Он выкурил две сигареты подряд и после того, как Хелен подкинула еще пару идей («Когда надо имитировать оргазм» и «Как быть его сладкой киской»), он больше не смог сдерживаться.

– Могу я предложить что-то более существенное?

– К чему, Джордж? Разве может быть что-то более существенное для моих девушек, чем уяснить, как приводить мужчин в экстаз? Не говори мне, что твоя жена не мечтает применить к тебе свои чары.

Уолтер Мид рассмеялся, а за ним Нора, Джудит и Лин. Заручившись поддержкой своих новых рекрутов, Хелен, в кои-то веки, получила сторонников, и я почуяла, как старая гвардия сдает позиции. Даже Лиз Смит и Бобби Эшли смеялись с остальными.

– Ну, ладно, – сказал Джордж, пытаясь вставить слово, – как насчет чего-то более приличного?

– Хочешь сказать, затхлого, – Хелен улыбнулась, чуть оскалившись. – Не будь таким занудой, Джордж.

Наконец, заговорил Билл Гай, за все время не сказавший и двух слов. Это был привлекательный мужчина средних лет, с тщательно уложенными русыми волосами. Он говорил как хорошо воспитанный южный джентльмен, кем и являлся.

– Полагаю, вы еще не уделяли внимания книжному разделу, не так ли, Хелен? – теперь, когда Джордж был ведущим редактором, Билл взял на себя прежнюю роль Джорджа, став книжным редактором. – Я надеялся разместить статью о новой биографии принца Али-Хана.

– У-у, – у Хелен загорелись глаза.

– Это мне нравится, – сказал Уолтер.

– Мне тоже, – сказала Хелен. – Принц Али-Хан переспал с половиной Голливуда. И это до, во время и после женитьбы на Рите Хейворт. О, потрясающе. Да, идеально, Билл. Просто идеально. Вот видите – это как раз то, о чем я говорю. Назовем это «Величайший любовник в мире».

– О, нет, Хелен, – Билл так решительно качнул головой, что его щеки заходили ходуном. – Я совсем не это предлагал.

– О, я знаю, но разве это не настоящая бомба? Помните, Билл, главное – дразнить читателя.