Текст книги "Светские манеры"

Глава 12

Каролина

Собираясь приступить к чтению новой книги, Каролина устроилась в своем любимом кресле работы братьев Гертер. Оно стояло в эркерной нише на верхнем этаже напротив пылающего камина. Осенний день выдался холодным и солнечным. Листва на остролистных кленах, стоявших перед домом, пожухла и облетела несколько недель назад. Сквозь их голые ветви всю Пятую авеню она видела, как на ладони.[11]11
  Нью-йоркская фирма «Братья Гертер» (годы деятельности: 1864–1906) занималась изготовлением мебели и оформлением интерьеров. Основатели – иммигранты из Германии Густав Гертер (1830–1898) и Кристиан Гертер (1839–1883).


[Закрыть]

Не открывая лежавшей на коленях книги, Каролина смотрела в окно и вдруг заметила, как у входа остановился ее экипаж. Кучер спрыгнул с облучка и открыл дверцу кареты, из которой сошла Шарлотта. Улыбаясь, она наклонилась к нему, а он, взяв ее за талию, поднял, как балерину. Из-под платья виднелись ее сапожки, задевавшие подол. Они оба засмеялись. Медные пуговицы его ливреи искрились в лучах зимнего солнца.

Каролина встала с кресла, приблизилась к окну и отодвинула шторы, наблюдая за ними. Пульс участился, биение сердца эхом отдавалось в голове. Словно завороженная, она смотрела на них, пока Шарлотта не оставила кучера и не скрылась в доме.

Каролина услышала, как дочь поднимается на верхний этаж и вышла к лестнице, встречая ее.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой, юная леди.

Она понимала, что должна наставить дочь на путь истинный, но к этому разговору готова не была. Пока Каролина думала, что ей сказать, Шарлотта ее опередила.

– Я видела, как ты в окно наблюдала за нами, – дерзко заявила девушка, словно намеренно устроила то представление для матери. Каролина не знала, кого именно дразнила Шарлотта – Дункана Брайера или мать. – Он очень интересный человек. Ты и сама бы это поняла, если б взяла на себя труд получше его узнать.

– Мне нет нужды его узнавать. И тебе тоже. Господи, Шарлотта, он ведь кучер! Больше одна ты с ним на прогулку не поедешь. Только в сопровождении кого-то из дам. Это ясно? – Силы небесные, она ведет себя прямо как ее собственная мать. Ведь она сказала Каролине то же самое, когда ей стало известно о Хорасе Уэллсби.

– Не волнуйся, мамочка, – фыркнула Шарлотта. – Замуж я за него не выйду.

– В этом можешь не сомневаться.

Шарлотта сложила на груди руки.

– Что-нибудь еще? – Она встала, пальцами отбивая дробь по рукаву платья. – Я обещала папе, что снова обыграю его в шахматы.

Каролина растерялась. Она покачала головой и махнула рукой, отпуская Шарлотту.

* * *

Чуть позже в тот же день Дункан Брайер стоял в гостиной перед Каролиной. Склонив голову, он тискал в руках шляпу. С собой он принес запах лошадей с извозчичьего двора.

Каролина отставила в сторону чашку и сцепила руки на коленях.

– К сожалению, твои услуги здесь больше не понадобятся.

Удивленный, он резко вскинул голову, широко открыл голубые глаза. У него был волевой подбородок, густые каштановые волосы имели неопрятный вид.

– Если это из-за починки колеса…

– С колесом это никак не связано, уверяю тебя.

– Тогда позвольте спросить, за что меня увольняют?

В его взгляде сквозило искреннее недоумение, словно он не догадывался, каков будет ответ. Каролина раздумывала, взвешивая свои слова. Чем меньше будет сказано, тем лучше.

– Я охотно дам тебе рекомендации для твоего будущего работодателя.

Дункан поклонился, поблагодарил ее и удалился. Каролину кольнуло чувство вины. В конце концов, он был хороший кучер и вообще добросовестный работник. Однако она была вынуждена избавиться от него.

Теперь осталось только объясниться с Шарлоттой, и чуть позже она пришла в комнату дочери. Шарлотта пряталась в укромном уголке эркерной ниши напротив кровати. У ее ног в чулках на диванных подушках лицом вниз лежал какой-то журнал.

– Зачем ты его уволила? – Она смотрела в окно, отирая глаза тыльной стороной ладони.

Значит, уже слышала новость. Наверно, от Кэрри или Джека.

– Я сделала это ради тебя.

Шарлотта взяла журнал и принялась его листать. Глаза ее блестели. Каролина видела, что дочь борется со слезами.

– Он не сделал ничего плохого. Если тебе не терпелось кого-то наказать, наказала бы меня, а не его.

Каролина не хотела наказывать Шарлотту. Она просто стремилась убрать источник соблазна.

– Я всего лишь пытаюсь защитить тебя.

– Защитить? – с горечью повторила Шарлотта, отшвырнув журнал в сторону. – Я не нуждаюсь в защите.

Каролина понимала, что не следует давить на дочь. Если сейчас отступить, не сказав больше ни слова, ее гнев покипит-покипит и затихнет, так и не вылившись в пререкания. Она повернулась, собираясь покинуть комнату Шарлотты, и заметила в углу ее сапожки. На подошвах запеклась глина с примесью сена. Значит, она уже ходила на конюшни, чтобы напоследок еще раз увидеться с Дунканом Брайером.

Глава 13

Альва

Шли месяцы, но ничего не менялось. Консуэло уехала с будущим мужем в Европу, и, если не считать нескольких ужинов в компании Эмили и Джеймса Ван Аленов, Альва фактически ни с кем не общалась. Она чувствовала себя всеми покинутой. И, поскольку из ее знакомых больше не осталось никого, к кому она могла бы обратиться, Альва с удивлением осознала, что ее тянет к единственному человеку, который ее понимает, – к Джеремайе Вандербильту. За последнее время они стали добрыми друзьями. Он наведывался к ней в дом, она ходила к нему. Он жил в скромном особняке со столь же скромной обстановкой.

– Для Вандербильта ты совершенно не умеешь тратить деньги, – заметила Альва, когда впервые по его приглашению пришла к нему домой.

Смеясь, он взял сигарету.

– Ты обратил внимание, – сказала она, – что буквально все дома Вандербильтов внутри выглядят одинаково? Во всех преобладает ужасный мшисто-зеленый цвет.

– Знаешь, как говорят: наличие денег не обязательно подразумевает наличие вкуса. – Джеремайя опять рассмеялся.

– В этом ты абсолютно прав.

Он чиркнул спичкой, пламя осветило его лицо, и она различила в нем намек на безумие и искру гениальности. Джеремайя обладал непревзойденно тонким умом и потрясающим умением выбрать нужный момент. Тем не менее, за его язвительностью и сарказмом скрывалась невероятно глубокая, чуткая душа. Он знал, когда и как ее рассмешить, а когда сочувственно промолчать. Именно так он и повел себя, когда стало известно, что Альва не приглашена на свадьбу Эмили, когда миссис Астор утерла ей нос в «Тиффани», когда она оставила у миссис Астор свою третью визитную карточку.

Чем больше времени они проводили вместе, тем больше она восхищалась его уникальностью. Он был незаурядный человек, мыслил по-своему и не обращал внимания на то, что о нем думают.

Альве вспомнилось, как она познакомилась с его компаньоном, Джорджем Терри. Маленький, коренастый, он, когда их представили друг другу, снял с красивого лица большие очки в круглой оправе, словно для того, чтобы получше ее рассмотреть.

– Значит, вы и есть Альва, – сказал он, обнимая ее. – Насколько я понимаю, вы – добрый друг Джеремайе. А ему нужен такой добрый друг, как вы.

Альва была тронута его словами. До той минуты она не сознавала, как, должно быть, тяжело жить на свете таким людям, как Джеремайя.

– А я ни капельки не стыжусь, – заявил он ей однажды, ни с того ни с сего. Они шли по Седьмой авеню. Джеремайя любил прогуливаться. Говорил, что физическая активность помогает ему собраться с мыслями, предупреждает припадки, как он выражался. – Джордж – мой лучший друг. Самый любимый человек на планете.

– А я думала, это я твой самый любимый человек на планете, – поддразнивающим тоном заметила Альва.

– После тебя, конечно. – Он взял ее под руку. – Будь у нас хоть немного благоразумия, мы с Джорджем переехали бы в Париж.

– Почему же не переедете? Я буду вас навещать.

– Для этого нужны деньги, – ответил Джеремайя. – Казалось бы, отец должен обрадоваться, если я вдруг – бах – и исчез. Ничего подобного. Он урезал мое содержание. В очередной раз. Так что уехать я не могу. Буду сидеть здесь. По крайней мере, пока у меня не появится возможность изменить положение к лучшему. – Сейчас Джеремайю преследовали неудачи. – Командор… – рассмеялся он, качая головой. – Господи, как можно величать себя Командором? Смешно. Чокнутый старик. Но не обманывайся на его счет. Будь с ним всегда настороже. Он расчетлив. И жесток. Однажды – представляешь? – сунул мою руку под пресс? – Он показал ей обезображенную ладонь.

Альва рассматривала покалеченные пальцы Джеремайи. Ей давно не давал покоя вопрос, что случилось с его рукой.

– И это еще цветочки в сравнении с тем, как обращался со мной Билли. Он любил гоняться за мной с гаечным ключом. Хватал за воротник и давай таскать туда-сюда. Хороша братская любовь, а? – рассмеялся Джеремайя.

Альва подумала про своих сестер. Бывало, она гонялась за Джулией и Дженни по дому с щеткой для волос или с чем-нибудь еще, что попадалось под руку. Армида была старше, крупнее, с ней она не смела драться. Свои разногласия они обычно выясняли путем словесных перепалок.

– Порой мне с трудом верится, что у нас в жилах течет одна и та же кровь, – говорил теперь Джеремайя. – Я смотрю на жизнь совсем не так, как Вандербильт.

– И слава богу.

– Хочешь совет? Будь осторожна. Не теряй бдительности. Вандербильты – безжалостный народ. Оглянуться не успеешь, как они залезут тебе под кожу. Извратят твой разум, если им позволить. Только дай слабину, и они внушат тебе, что ты сошла с ума.

* * *

Альва решила последовать совету Консуэло и с энной попытки получила согласие на встречу с Огюстом Бельмоном, импресарио Музыкальной академии.

В день назначенной встречи шел дождь, нудный беспросветный дождь со снегом, грозящий обернуться снегопадом, поскольку температура воздуха была близка к нулевой. Академия находилась на стыке восточной части Четырнадцатой 14-й улицы и Ирвинг-плейс, в одном из «карманов» Манхэттена, который некогда был средоточием нью-йоркского света. С тех пор многое изменилось. Альва миновала вывеску вульгарного водевильного театра Тони Пастора[12]12
  Тони Пастор (1837–1908) – амер. импресарио, артист эстрады, один из основателей театра водевиля в США.


[Закрыть], располагавшегося в полуподвальном помещении здания «Таммани-Холла»[13]13
  Таммани-Холл (Tammany Hall) – традиционное название исполнительного комитета регионального отделения Демократической партии в Нью-Йорке. Название происходит от имени вождя делаваров Тамманенда. Как общество действовало в 1790-е-1960-е гг. Контролировало выдвижение кандидатов и патронаж в Манхэттене с 1854 по 1934 год. Многие годы являлось главной политической силой Нью-Йорка и всего одноимённого штата. Однако к 1870-м годам оно стало орудием верхушки Демократической партии и отличалось неразборчивостью в средствах и коррупцией своих лидеров.


[Закрыть], которое соседствовало рядом с оперным театром. Тротуар был запружен народом, и ей приходилось лавировать между стайками протестующих – мужчин и женщин с плакатами «Работу безработным». «Мы будем бороться до победного конца», «Работа или бунт». Многие надписи расплывались под дождем. До какого же отчаяния нужно дойти, подумала Альва, чтобы стоять на углу улицы под проливным дождем, как эти люди?

Перед входом в театр она стряхнула с зонта капли дождя и вошла в фойе, где ее уже ждала молодая женщина с острым подбородком. Она держалась подчеркнуто учтиво и церемонно, провожая Альву в находившийся рядом с фойе кабинет, темный и гулкий, как пещера.

– Господин Бельмон будет с минуты на минуту, миссис Вандербильт. – Она чуть ли не поклонилась, закрывая за собой дверь.

Альва заняла один из стульев напротив письменного стола, повесив зонт на подлокотник. На полу тотчас же образовалась лужица, и она пожалела, что не оставила зонт в фойе. Она немного сдвинула стул, чтобы скрыть лужу, но на полу стала скапливаться другая.

Направляясь к театру в экипаже, Альва вспомнила слова Тесси Ульрикс о том, что мистер Бельмон – еврей, единственный еврей, получивший доступ в светское общество, насколько ей было известно. Альва нервничала накануне этой встречи, но, когда Огюст Бельмон вошел, она мгновенно успокоилась, подумав, что волновалась зря. Щуплый, чисто выбритый мужчина с тронутыми сединой изысканно подстриженными висками, Бельмон был сама любезность: извинился за то, что заставил ее ждать, даже предложил чаю с печеньем.

– Итак, чем я могу вам служить, миссис Вандербильт? – улыбнулся он, маленькими глоточками отпивая чай. Очки сползли ему на нос.

– Во-первых, позвольте поблагодарить вас за то, что нашли «окошко» для встречи со мной в вашем плотном расписании, – отвечала Альва с сильным южным акцентом, будто только что прибыла с самого дальнего уголка одного из южных штатов.

– Не стоит благодарности, я очень рад знакомству. – Он поменял позу. – Правда, у меня скоро еще одна встреча, – он глянул на часы, – так что, может быть, перейдем сразу к делу?

– Что ж, прекрасно. Я просила вас о встрече, потому что хотела бы купить ложу в Академии, – объяснила Альва.

– Понимаю. – Медля в нерешительности, Бельмон опустил чашку на блюдце и положил локти на стол. – Разумеется, мы ценим ваш интерес, однако с ложами не так все просто.

– Позвольте узнать почему, мистер Бельмон? – Она почувствовала с его стороны сопротивление, и прежняя тревога стала возвращаться.

– Ну, во-первых, члены нашей ассоциации – все страстные поклонники оперы и…

– Уверяю вас, Вандербильты очень любят музыку. И вообще искусство. – Голос у Альвы был спокойный, учтивый, безупречный. Она поднесла ко рту чашку с чаем.

– Боюсь, дело не только в этом. – Кончиком пальца он поправил на носу очки. – Все ложи в Академии наперечет. И, как правило, переходят от одного поколения к следующему поколению той же семьи. Но и это еще не все. Приобретение ложи требует определенных обязательств.

– И что это за обязательства? – Альва склонила набок голову, хлопая ресницами.

– Поскольку это вопрос финансового характера, наверно, лучше бы его обсудить с мистером Вандербильтом.

– Уверяю вас, я вполне способна обсуждать финансовые вопросы, особенно в том, что касается моей семьи. – Она видела, что ее ответ сбил его с толку. Отлично. – Прошу вас, мистер Бельмон, что вы подразумеваете под обязательствами?

Он прокашлялся, снова поправил очки.

– Резервирование ложи связано со значительными финансовыми обязательствами. Например, ложа бельэтажа, где всего четыре места, 400 долларов за сезон. Остальные ложи дороже. – Он развел руками, как бы говоря: ну вот, что тут еще объяснять.

Если Альве вежливо отказывали, она это сразу понимала.

– Естественно, – произнесла она, не желая сдаваться, – я готова заплатить требуемую сумму. И само собой разумеется, ложа балкона будет предпочтительнее.

– Ну что вы, – рассмеялся Бельмон, давая понять, что она сама не понимает, о чем просит, – это очень дорогие места. Их цена от 800 долларов за сезон.

– Я заплачу вдвое, – парировала Альва с улыбкой.

– Прошу прощения?

– Мистер Бельмон, вы должны понимать, что я готова заплатить гораздо больше установленной цены.

Он снова прочистил горло.

– Боюсь, не так все просто.

Ощущая жжение в груди, Альва опустила чашку и подалась вперед на стуле, буравя его взглядом.

– Мне казалось, Академия должна быть рада, что Вандербильты желают внести свой вклад. Мне известно наверняка, что у Академии большие долги. – Она заметила, что Бельмон напрягся, сидя в своем кресле, и продолжала: – Если верить статье в «Нью-Йорк уорлд», дефицит бюджета Академии на этот сезон составляет 50 тысяч долларов. Здание театра постоянно нуждается в ремонте. Крыша протекает, стены и потолок обсыпаются, котельная работает с перебоями. Говорят, за последнее выступление Аделина Патти потребовала 4900 долларов. Кристина Нильсон за предстоящий ангажемент требует 4500 долларов.[14]14
  Патти, Аделина (1843–1919) – итал. певица (колоратурное сопрано), одна из наиболее значительных и популярных оперных певиц своего времени.


[Закрыть]

Бельмон снял очки.

– Вижу, вы основательно подготовились, миссис Вандербильт. Я потрясен, но…

Раздался стук в дверь, и в кабинет просунула голову молодая женщина из фойе.

– Мистер Бельмон, простите, что помешала, но приехала миссис Астор.

– О боже, она пришла раньше времени. – Бельмон вскочил с кресла, чашку Альвы и тарелку с печеньем поспешил отдать помощнице. – Боюсь, нам придется завершить нашу встречу.

– Да, но я…

– Прошу вас, миссис Вандербильт. – В голосе его слышалась паника. Он открыл другую дверь, которую Альва прежде не заметила. – Приехала миссис Астор!

– Но я…

Он подступил к ней, понуждая ее встать со стула.

Альва оторопела. Ее выдворяли из кабинета самым бесцеремонным образом, словно Бельмон боялся, что его застанут с ней. Она протянула руку за зонтиком, но передумала, оставив его висеть на подлокотнике.

– Поторопитесь, прошу вас.

Со всем достоинством, какое удалось продемонстрировать, она направилась к выходу.

– Я очень надеюсь, что мы позже продолжим наш разговор…

– Идите к лестнице в конце коридора, – сказал он. – Она приведет вас к служебному входу.

Альва услышала, как дверь за ней закрылась. Она находилась в затхлом коридоре, уставленном декорациями с изображениями холмов, поросших клевером, балконов, садов, а также вешалок с театральными костюмами, троноподобных кресел и прочей бутафории. Заставляя себя спускаться по шаткой лестнице, она чувствовала, как в ней усиливается гнев. Раз миссис Астор прибыла раньше времени, значит, пусть бы и ждала, пока Альва обсудит все свои вопросы.

Стоя на улице под навесом, с которого стекала дождевая вода, она досчитала до ста, сделала глубокий вдох, вернулась к главному входу, минуя пикетчиков у здания «Таммани-Холла». Снова набрала полные легкие воздуха, бодрым шагом вошла в фойе и устремилась мимо молодой женщины с острым подбородком, которая пыталась ее остановить.

– Миссис Вандербильт, прошу вас, туда нельзя! Мистер Бельмон…

Но Альва уже входила в кабинет импресарио.

Тот побледнел, лицо его вытянулось. Миссис Астор сидела рядом с ним на диване с бархатной обивкой. Перед ними на столике стояли чайник и тарелка с печеньем.

– Ба, миссис Астор, какая приятная встреча! – воскликнула Альва. Она помолчала, ожидая, что та как-то поприветствует ее. Миссис Астор сидела с каменным лицом. – Я – Альва, Альва Вандербильт… подруга Эмили? – Если миссис Астор и вспомнила, что уже встречалась с ней – причем не один, а целых два раза, – признавать это она не собиралась. Альва не сдавалась. Она закончит свою встречу с импресарио в присутствии миссис Астор. Изложит свой вопрос гранд-даме, перечислит финансовые проблемы Академии и предложит решение: предоставление ложи за хорошие деньги, которые Альва охотно заплатит.

– Миссис Вандербильт, прошу вас… – Растерянный, мистер Бельмон встал с дивана.

– О, покорнейше прошу меня извинить. Вместе со своим зонтиком я забыла и про свои манеры.

– Примите мои извинения, – обратился Бельмон к миссис Астор. Та пока еще упорно молчала.

С зонтиком в руке, Альва собралась уже разразиться речью, но Бельмон, не дав ей и рта раскрыть, вывел ее из кабинета.

Не успела Альва и глазом моргнуть, как оказалась за дверью.

– Она-то что здесь делает? – донесся до нее голос миссис Астор. – Куда бы я ни повернулась, везде натыкаюсь на нее. А манеры у этой дамочки не лучше, чем у Командора. Говорю вам, Вандербильтам не место в Музыкальной академии.

Альва стиснула в руке зонт, чувствуя, как у нее учащается пульс. Она только что сама лишила себя всякой возможности когда-либо заполучить ложу в оперном театре.

Глава 14

Светская хроника

Нью-Йорк

1877 г.

Так и получилось, что Альва обратила свои стопы к нам. В силу сложившихся обстоятельств. В наш круг ее ввела леди Пэджит. Урожденная Минни Стивенс, вместе с титулом она приобрела привычку носить на себе по двадцать фунтов драгоценностей. В нашу компанию входит Кейт Стронг, прозванная Кошечкой по причине ее влечения к кошачьим. Блондинка с кудряшками, как у Крошки Бо-Пип[15]15
  Крошка Бо-Пип (Little Bo Peep) – героиня одноименного старинного английского детского стишка.


[Закрыть], она никуда не выходит без бриллиантовой броши в виде кошки. Есть еще миссис Джордж Кавендиш (мы зовем ее Пегги) – любезная хозяйка салона, страдающая сильным заиканием, которое она всячески старается скрыть. Самая давняя и близкая подруга Пегги – Лидия. Романтическая натура, обожает творчество Джейн Остин и сестер Бронте. Другие представительницы нашего круга – Тесси Ульрикс и, разумеется, Мэйми, а также Пенелопа, Офелия, Фанни и Сетти. Все вместе мы образуем общество светских дам второго сорта. Всех нас причисляют к категории жен баронов-разбойников, к которым относятся такие люди, как Джон Пирпонт Морган, Джей Гульд и Джон Рокфеллер[16]16
  Бароны-разбойники – собирательное название предпринимателей США периода 1870–1890 гг.


[Закрыть]. Это нас и сплотило.

Казалось бы, Альва должна быть благодарна за то, что мы приняли ее в свой круг, но нашу дружбу она воспринимает как утешительный приз. Мы приглашаем ее на званые ужины и обеды, но она редко дает ответные приемы. По убеждению миссис Пэджит, Альва просто стесняется своего скромного дома. Мы сомневаемся, что именно в этом кроется истинная причина, однако прекрасно понимаем, почему у Альвы двойственное отношение к тому, что она является одной из нас. Не все мы гордимся принадлежностью к нашему кругу.

В тот день после обеда мы собрались в гостиной Сетти Рокфеллер, расселись полукругом на стульях в стиле Людовика XV, сидим прямо, не касаясь спинок. На коленях у каждой – балансирует тарелка из английского фарфора «Коулпорт» с мини-сэндвичами. Единственное исключение – Кошечка, променявшая угощение на мистера Фритци – вполне себе воспитанного кота породы мейн-кун. Он тихо-мирно лежит у нее на коленях, позволяя ей гладить его ушки.

Беседа, как обычно, начинается с обсуждения последних званых ужинов, балов, балета. Все сходятся во мнении, что у той-то или у той-то платье слишком облегающее, слишком вычурное, слишком безвкусное и т. д. Мы делимся сплетнями о чужих дочерях, мужьях, любовницах, но вскоре речь, как всегда, заходит, об Уорде Макаллистере и миссис Астор.

Уже одно упоминание имени миссис Астор на обычно безучастную Альву действует как раздражитель. Если мы говорим о том, как бы произвести на нее впечатление, то Альва ищет способы свергнуть гранд-даму со светского Олимпа.

Она предлагает дать роскошный бал и пригласить на него всех, кроме миссис Астор. Пенелопа уверена, что из этого ничего не выйдет. Если станет известно, что она пытается исключить миссис Астор, на бал никто не явится из страха навсегда быть вычеркнутыми из списка гостей гранд-дамы. Мы все видели, что произошло, когда Мэйми пыталась устроить пикник в тот же вечер, на которой был назначен прием миссис Астор. Хотя, не преминула указать Тесси, Мэйми это открыло доступ в высший свет.

– Лично я не желаю проникать в высшее общество через заднюю дверь, – заявила Альва. – Я войду через парадный вход.

Альва, вне сомнения, чуть более высокомерна, чем обычно. Мы подозреваем, что это связано с наследством. В начале года, 4 января, в возрасте восьмидесяти двух лет скончался Командор. Его состояние оценивалось в 100 миллионов долларов. Наследникам не терпелось узнать, что он им оставил, и на следующий день после похорон было оглашено завещание. Говорят, большая часть его имущества, примерно 75 миллионов долларов, отошло свекру Альвы, Билли; остальное было поделено между другими наследниками.

Времени прошло немного – всего несколько недель, – но мы уже замечаем произошедшие с Альвой перемены. Она всегда одевалась модно, а теперь и подавно, хоть и беременна. Несмотря на живот, она не боится носить наряды ярких красных и оранжевых тонов, пусть они и дисгармонируют с цветом ее волос. Тем не менее, она понимает – во всяком случае, должна понимать, – что для миссис Астор миллионы ее мужа ничего не значат.

Так что нравится ей это или нет, она вынуждена довольствоваться нашим обществом, а мы – ее.