Текст книги "Казни Дьявольского Акра"

Глава восьмая

Даже просто ходить по улицам Акра, и то было небезопасно, учитывая все здешние чудеса природы (вроде огненных фонтанов на Дымящейся улице или плотоядных бактерий в каналах) и разнообразных злодеев, нормальных и странных, что рыскали в тенях и подворотнях в поисках жертв. А уж теперь, когда нас с Нур чуть не убили, имбрины окончательно уверились, что рисковать нельзя. Два телохранителя следовали за нами, как приклеенные, всю дорогу до Дома-над-Канавой, после чего встали у входной двери на часах. Почти все наши друзья уже были дома и трудились по хозяйству, чтобы хоть как-то отвлечься и выжечь остатки страха, который навело на всех явление Каула. Эмма вскипятила воду для стирки в большом металлическом чане. Одежду выстирали, отжали и развесили сушиться в подвале, рядом с угольной печкой – под открытым небом Акра она бы сразу испачкалась снова, потому что пепел по-прежнему кружился в воздухе серыми хлопьями. Потом Гораций все накрахмалил и отутюжил, без устали вознося хвалы такому чуду современных технологией, как кондиционер для белья. Послушать его, так это была чуть ли не единственная убедительная причина высовывать нос в современность. Оливия сняла свои свинцовые ботинки и надраивала потолки в доме тряпкой и щеткой. Фиона возилась с лозами, выгоняя побеги наружу отовсюду, куда им удалось пролезть (а пролезали они везде, стоило только зазеваться). Все, что выращивала Фиона, объяснил Хью, было к ней очень привязано и по мере сил пыталось двигаться в ее сторону – потому-то лозы и стремились в дом. Остальные перестилали постели, мыли полы, убирали за курами и выметали пепел, который наносило в комнаты всякий раз, как кто-то открывал входную дверь или окно.

Лично меня такая работа и правда успокаивала. Возвращала немного скучной повседневности в мир, опасно накренившийся над пропастью. Но некоторые из моих друзей, наоборот, от нее раздражались еще больше. Примерно через час Хью крикнул: «Все, не могу больше!» – и отшвырнул метлу, которой все это время орудовал.

– Я тоже! – подхватил Енох. – Этот лак для полов воняет керосином!

– Да нет, я не о том. Почему нас заставляют просто ждать сложа руки? Нам сказали, что Каул вот-вот нападет, и кто знает, какие ужасы он на нас обрушит? Разве мы не должны собираться с силами? Думать, что ему противопоставить? Готовиться к битве?

– Ну, тебе особо и думать не о чем. Ты всегда можешь собрать армию пчел-убийц. – Оливия оттолкнулась от потолка и схватилась за спинку стула. – Есть одна дверь, которая ведет в парагвайскую петлю. Там такие луга, ты бы видел! Коридор на третьем этаже, третья дверь налево от туалета.

– В одном из пригородов Лондона собрался отряд невидимок. Тренируются вести партизанские бои, – сообщил Миллард.

– А ты еще поддерживаешь связь с теми древесными людьми из Великого Испанского леса? – спросил Гораций у Фионы. – Войско из деревьев, только представь, как было бы здорово?

Фиона прошептала что-то Хью, а тот сказал:

– Говорит, что нет, но может попробовать навести мосты.

– У нас уже есть армия! – заявила Клэр. – Наши местные охранники!

– Сколько там от них осталось, – вздохнул Хью. – Пусто́ты почти всех перебили.

– Я бы им свой обед охранять не доверил, не то что петлю! – высказался Енох.

– Ш-ш-ш! – Оливия прижала палец к губам. – Они же стоят у нас под дверью. Не надо их обижать!

– Я расстроена не меньше вашего, – сказала Эмма, – но мисс Эс права: сейчас мы должны подавать пример всем нашим в Дьявольском Акре, а не носиться кругами, как угорелые. Когда имбринам понадобится, чтобы мы присоединились к армии странных, они не станут молчать.

Хью буркнул что-то насчет перерыва на обед и поплелся на кухню.

Довольно скоро прибыла мисс Сапсан в сопровождении мисс Кукушки. Мы с Нур сели поговорить с ними в маленькой гостиной по соседству с кухней и рассказали все, что знали: как отыскать тело Ви и какие опасности могут поджидать команду. В числе опасностей были раненая пусто́та и другие твари, которым захочется узнать, что стало с их приятелем в желтом дождевике, а также туповатые, но въедливые копы в окрестностях моего дома, которые видели, как мы ушли через карманную петлю.

– Возможно, придется стереть им память, – вполголоса заметила мисс Сапсан, и мисс Кукушка кивнула.

Я между тем добавил, что придется еще разбираться с последствиями урагана, от которого изрядно пострадали дороги.

– Вам понадобится машина. Я оставил дедушкину во дворе у моих родителей, но у нее лопнула шина.

– С этим мы сами разберемся, – заверила меня мисс Сапсан.

Нас отпустили; мы перешли в кухню, а вскоре имбрины присоединились к нам, вкратце обрисовали предстоящую миссию и сказали, что потребуются два добровольца. Эмма тут же вызвалась идти. Енох тоже, но ему мисс Сапсан отказала:

– Вы – единственный незаменимый элемент в этой операции, мистер О’Коннор, и вы нужны мне здесь. Притом хорошо отдохнувший. Как только мы вернемся с телом Ви, нужно будет приниматься за работу немедленно.

Глаза Еноха возбужденно блеснули:

– Я буду готов. – Он похлопал себя по оттопыренному карману, в котором лежала уже знакомая мне колба. – Эти сердца убийц – самое то, когда нужно, чтобы воскрешенный сделал что-то физически. Но нам ведь понадобится сила ума, не так ли? Тогда нет ничего лучше, чем сердце поэта… но где же его взять? Боюсь, придется наведаться в Вестминстерское аббатство с лопатой.

– Даже и не мечтайте! – отрезала мисс Сапсан.

– Ну ладно, ладно.

– Я не шучу.

Енох только подмигнул в ответ.

Для путешествия за телом Ви наша директриса выбрала Эмму и Бронвин, а мисс Королек спросила Эддисона, не составит ли он им компанию. Эддисон тут же сделал стойку:

– Ради вас, мадам, я готов на все!

Из всех странных, кого я знал, он был самым верным и преданным, хотя в первую очередь эта верность распространялась на одну-единственную имбрину. За мисс Королек он готов был пойти на смерть – что и пришлось сделать нескольким его товарищам по петле, когда на них напали твари. Но если бы все странные были как он, у Каула против нас не осталось бы ни единого шанса.

Набрав команду, имбрины сказали, что ждут их обратно через несколько часов, но даже если придется задержаться, ничего страшного. Мы пожелали им удачи и попрощались. Было так необычно, что друзья отправляются в Энглвуд без меня! И мороз шел по коже от одной мысли о том, что они принесут оттуда и что будет дальше.

Не прошло и двадцати минут, как по радио объявили о новой атаке – и на сей раз дело не ограничилось дурацкой голограммой, несущей чушь. Мы все сгрудились вокруг приемника, стоявшего у Горация на тумбочке, и слушали Амоса Декстера, чей бархатный голос пал жертвой напряжения и теперь лишь дребезжал и хрипел: «Поступают все новые известия о нападении на петлю мисс Зуек в Скватни, Восточный Лондон. Она только что прилетела и сейчас находится в нашей студии. Мисс Зуек, спасибо, что вы согласились уделить нам время! Вы не могли бы рассказать о случившемся?» Последовало какое-то шуршание, захлопали крылья. «Прошу прощения, она только-только возвращается в человеческую форму. Еще немного терпения, дорогие слушатели…»

Гораций нервно заломил пальцы:

– Смотрите-ка, даже Амос напуган. Должно быть, мисс Зуек сильно пострадала.

– Ее петля – одна из немногих в Лондоне, которые уцелели после набегов пустот, – сказал Миллард. – Не удивительно, что Каул избрал ее первой мишенью.

Из динамика донесся испуганный женский голос:

– Да, да, я уже здесь! Это Адрианна Зуек. Они вломились к нам в дом… пробили стены…

– Кто именно к вам вломился, мэм?

– Листья и ветки. И ветер. Каул, да. Думаю, это был он. Я слышала его голос, а дом стал разваливаться на части… Уж и не знаю, каков он собой сейчас… Толком разглядеть не смогла, но точно вам говорю: он больше не человек. Я спасла самых маленьких, но не всех… Шина и Руззи…

Мисс Зуек разразилась рыданиями, и Амос быстро забрал у нее микрофон, поблагодарил имбрину за участие и передал слово мисс Трупиал, а та стала призывать всех держаться и сохранять спокойствие:

– Вся обычная деятельность в пределах Акра продолжается вплоть до особых распоряжений. Все, кто учится или работает, – добро пожаловать на уроки и на рабочие места! Комендантский час начинает действовать с наступлением темноты, но в дневное время все остается без изменений. И будьте уверены, мы примем все возможные меры, чтобы обеспечить ваше спокойствие и безопасность.

– Чем больше они это повторяют, тем меньше верится, – пробормотала Эмма.

– Потому что это официальная позиция, – раздался угрюмый голос Милларда. – Между тем Каул способен не только проецировать голограммы. Как видите, он предпринял физическую атаку.

– А это точно был он? – спросил Гораций.

– Чудовищное дерево? Торнадо? Точно он, – кивнула Нур.

– Каул ведет со счетом два-ноль, – подытожил я.

– Ну, пока что особо беспокоиться не о чем, – сказал Хью. – Петля мисс Зуек была изолирована и почти не защищена. Легкая добыча.

– Из такой петли даже Клэр могла бы всех выгнать, – подтвердил Енох.

– А еще у меня есть затылочный рот с большими зубами, – напомнила Клэр. – И я могла бы, например, откусить тебе пальцы на ногах, пока ты спишь. Хочешь, попробуем?

Енох, как обычно, не удостоил ее внимания.

– Каул понял, что не сможет восстановить нас против имбрин, – сказал Хью, – и перешел к плану «Б»: запугать нас, чтобы мы сами обратились в бегство. Если большая часть народу покинет Акр, с остальными он разделается в два счета.

– Говоришь, беспокоиться не о чем? – проворчал Гораций. – Это только начало. Он будет захватывать одну петлю за другой, набираясь сил с каждой атакой. А потом и до нас доберется. – Он выпучил глаза и завертел головой, оглядывая всех собравшихся. – Это, по-вашему, значит «не о чем волноваться»?

– Скорее уж «ничего тут не поделаешь, так что какой смысл беспокоиться?», – согласился Хью, и на слове «беспокоиться» голос его заметно дрогнул.

– Поделать можно много чего, и я говорю не о стирке с уборкой, – возразил Енох. – Чтобы поднять тело, от которого мы хотим услышать ответы на вопросы, мне нужно сердце поэта. Иначе это тело будет нести бред. Так что я не намерен сидеть тут сложа руки.

Хью встал с кровати и направился к двери:

– Я тоже. А ты, Фи? Как насчет небольшого приключения?

Фиона уже ждала его в дверях, и вокруг ее щиколоток взволнованно вились какие-то цветы на длинных стеблях.

Клэр вскочила, топнув на них ногой:

– Куда это вы собрались?

– Мы – в ту петлю, про которую говорила Оливия, – ответил Хью. – Номер 21-Q, третья дверь, считая от туалета. Это просто разведка – туда и назад. А если ты сболтнешь об этом мисс Эс, можешь прощаться со своими пальцами на ногах: я их сам тебе отгрызу.

– Да я… я официально протестую! – Клэр раскраснелась и взмахнула рукой, но видя, что ни на кого это не действует, повернулась к ним спиной, удалилась в угол и села там, надувшись. Но я знал, что она не станет доносить на друзей, даже если это и сулило бы похвалу от мисс Сапсан.

– Но ведь Панпитликум закрыт до особого распоряжения, – вспомнила Оливия. – Без специального разрешения туда не пройти.

– Харон задолжал мне услугу, – сказал Енох, подходя к Фионе и Хью.

Но прежде, чем он повернул ручку двери, я схватил его за локоть:

– Погоди… Идите через черный ход, а то охранники вас увидят.

– Спасибо, дружище! – Енох улыбнулся и по-братски пихнул меня под ребра.

Все трое вышли из комнаты и двинулись вверх по лестнице, чтобы выбраться в переулок через окно третьего этажа.

На плечо мне легла невидимая рука.

– А вы с Нур не хотите немного проветриться? – поинтересовался Миллард и сам же ответил: – Вижу-вижу, вам и тут хорошо. Разве только и для вас найдется кое-какое дельце…

– Ты это о чем? – усмехнулась Нур.

– У вас ведь еще остался этот секундомер? Ну, экспульсататор?

Нур порылась в кармане своего полосатого платья.

– Ага, вот. Только он сгорел.

– Так о том и речь. Может, не все потеряно. Я бы хотел показать его одному моему другу-механику – ну, если ты не против. Он в таких штуках кумекает будь здоров. И… если нам действительно придется отключить Панпитликум, то действующий экспульсататор не помешает. На всякий пожарный случай.

– Думаю, попытаться стоит, – согласилась Нур. – И это все равно куда лучше, чем сходить с ума в четырех стенах. А ты что скажешь, Джейкоб?

У меня аж пятки зудели, так хотелось хоть куда-нибудь выбраться. Охрана у нас под дверью не простояла и пары часов, а я уже чувствовал себя как в тюрьме.

– Да, стоит попробовать, – кивнул я. – Только надо будет вернуться до того, как…

Я осекся: слова застряли у меня в глотке.

До того, как они вернутся с телом Ви.

– Непременно, – заверил нас Миллард.

Вслед за нашими друзьями, прошедшими той же дорогой несколько минут назад, мы выскользнули через окно верхнего этажа и спустились по шатким лесам. Перепрыгнув серый от пепла ручеек, текший из канализации, мы юркнули в узкий, кривой переулок за домом. Телохранители не выпустили бы нас ни за что – даже если бы удалось убедить их, что это необходимо. К тому же, решили мы, чем меньше народу будет знать о потенциально отремонтированном экспульсататоре, тем лучше. Однажды он уже спас Нур от гибели. Если Каул подступит к Акру и станет совсем худо, в подобном приспособлении снова может возникнуть нужда, и мне совсем не хотелось, чтобы какой-нибудь странный воришка – или даже честный и благородный паникер – попытался его умыкнуть. В особенности я опасался американцев. В отчаянной ситуации даже хорошие люди подчас идут на сделки с совестью… что уж говорить о людях, о совести не слыхавших сроду!

Отойдя на несколько кварталов от дома, мы повернули в обратном направлении – на Скорбную улицу, разрезанную пополам Тифозной канавой. По обоим берегам потока, кишевшего заразой, суетились странные – но это было совсем не похоже на ту «обычную деятельность», о которой твердила по радио имбрина. Наоборот, все откровенно плюнули на свои «уроки и рабочие места» и готовились к войне – кто во что горазд. Канаву запрудили баржи и ялики; лодочники перегружали какие-то ящики в автофургоны и на телеги, запряженные лошадьми.

– Пища, одежда, инструменты, лекарства, – перечислил Миллард. – Все, что нужно для выживания в осажденной крепости.

На некоторых ящиках стоял штамп с надписью «Взрывчатка», и при виде его я задумался, нет ли среди поставок и обычного оружия, из того, которым пользуются нормальные. И если да, то помогут ли пистолеты и ружья против демона, или в кого там превратился Каул. Лично я очень сомневался, что его остановит летящий кусочек металла. Но больше всего пугало то, что большинству особых талантов, имевшихся у странных, не нашлось бы полезного применения в бою. Мы не солдаты. Не супергерои. Перед лицом организованной атаки мы можем разве что затаиться, прикрыть голову руками и надеяться, что все скоро кончится. На действенную оборону способна от силы десятая часть всего населения Акра. Потому-то нам и понадобились в свое время отряды самообороны – те самые охранники, от которых все равно толку было чуть. Потому-то мы так долго и зависели от имбрин и петель.

Лучше всего к войне были готовы американцы. Последние полвека они провели в борьбе за выживание – точь-в-точь по Дарвину – и вырастили целое поколение, состоявшее из обладателей боевых способностей и бесстрашных драчунов. Поэтому я одновременно удивился и испытал прилив благодарности, когда увидел, что некоторые из них не просто наблюдают за нашими потугами, а всерьез пытаются помочь. Ламот со своими северянами тоже перегружал ящики с лодок в фургоны. Ниже по течению парил на летучем инвалидном кресле Паркинс, громогласно командуя калифорнийскими ковбоями, которые выискивали подходящие места для засад: на крышах, за стойками мостов и так далее. Одна из его подчиненных, хмурого вида женщина, стояла на часах перед какой-то хибаркой, куда другой калифорниец таскал оружие – охапку за охапкой. Волосы женщины были заплетены в длинную косу, перекинутую через плечо, а в руках она сжимала обрез. Проходя мимо, я заглянул в дверь и увидел целую груду ножей и ружей, мечей и дубинок: в случае прямой атаки все это определенно не будет лишним.

Лео Бернем так и не объявился, но прислал нескольких отборных головорезов. Нур шарахнулась от четверых таких громил, заметив их в открытое окно за столиком «Сморщенной головы». Один начищал пистолет, остальные полировали ножи, явно позаимствованные с кухни, и делали коктейли Молотова в бутылках из-под спиртного.

– Не могу поверить, что имбрины их впустили, – пробормотала Нур.

– И я, – подхватил Миллард. – Этим типы спят и видят, как бы оттяпать у других странных кусок земли. Только об этом и думают, особенно Бернам. Но, выходит, имбрины их не боятся… или боятся не так сильно, как Каула.

– Они просто не понимают, с кем связались, – покачала головой Нур.

Завернув за угол, мы наткнулись на Краха Донована и Песью Морду: они командовали отрядом Неприкасаемых и местными странными, которые укрепляли подступы к министерству – укладывали мешки с песком и оборудовали огневые точки. Анджелика гоняла туда-сюда свое черное облако, стараясь прикрыть остальных от сыпавшихся с неба костей.

– А я-то думал, вы хотели только посмотреть, как мы живем, – усмехнулся я, подходя к Краху.

Тот ухмыльнулся в ответ:

– Кто-то же должен научить вас драться. Имбрины и пальцем не шевелят.

Не успел он это сказать, как на мостовую рядом с нами с грохотом обрушился целый шквал костяных пальцев.

– Они заняты кое-чем поважнее! – раздраженно буркнул Миллард.

– Ах да, конечно, этот их секретный план, как спасти всех! – Крах изобразил на лице большой энтузиазм. – План, который они приведут в действие… э-э-э… когда именно, не напомнишь?

– Я и не думала, что вам есть до нас дело, – сказала Нур.

Крах подобрал с мостовой один из костяных пальцев и помахал им у нее перед носом, будто предостерегая от ложных выводов:

– Мы, конечно, вам помогаем, но вы тут ни при чем. Это принцип домино: упадет одна костяшка – и всё рухнет. Если накроется все это, – он очертил в воздухе круг костяным пальцем, – то раковая опухоль, против которой ваши имбрины окажутся бессильны, расползется и по ту сторону Атлантики. А этого мы допустить не можем.

– Как благородно, – хмыкнул Миллард.

– Мало кто признаёт героев при жизни. – Крах отшвырнул палец. – Так уж заведено.

– Только не надейтесь, что мы тут задержимся, если станет совсем паршиво, – обронила девочка-бородавочник из Неприкасаемых, протаскивая мимо мешок с песком. – Мы здесь, чтобы защитить наши вложения, а не чтобы за вас умереть.

Я вскинул глаза на Краха:

– Какие-такие вложения?

Донован раздраженно поморщился, но тут же взял себя в руки:

– Мы сделали ставку на вас, – промолвил он приторно-сладким голосом, – и надеемся, что вы останетесь нашими друзьями и союзниками на долгие годы.

Но я уже понял: они что-то скрывают. Значит, тем меньше причин им доверять.

– Ладно, пойдем уже, – поторопил Миллард. – У нас не так много времени, чтобы тратить его на этого пустозвона.

Крах насмешливо отсалютовал нам, приложив два пальца к виску. А потом по взмаху его руки очередной мешок с пешком поднялся в воздух и поплыл за ним ко входу в министерское здание.

«Так вот каков его странный дар», – сказал себе я.

* * *

Мастерская механика стояла на задворках Акра, где, как пена на краю ванной, собиралась всякая накипь. На выходе из каждого нового переулка, змеившегося между ветхими домами, Миллард заверял нас, что осталось совсем немного («Буквально за углом!»). Но улицы продолжали сужаться, грязные хибары склонялись над ними под совсем уже немыслимыми углами, а взгляды, которыми провожали нас нормальные обитатели здешних мест, становились все мрачнее и убийственней.

Я уже начал жалеть, что мы улизнули от телохранителей.

Какая-то старая карга прошипела с порога: «Пошли вон, проклятые чужаки!» – и плюнула нам вслед, яростно скребя себе голову, кишащую какими-то паразитами. Мы метнулись на другую сторону улицы, а она повернулась и скрылась за дверью подвального убежища.

– Господи, чего она так чешется? Ее кто-то кусает? – изумилась Нур.

– Вши, черви… хорошо, если не крысы, – сказал Миллард. – Не будем судить строго здешних нормальных. С этими кровавыми ливнями и дождями из костей… они, должно быть, думают, что настали последние дни.

– Может, они и правы, – вздохнула Нур.

– А я и не знал, что в этом районе странные тоже живут, – сказал я, торопясь сменить тему.

– Только Клаус, – ответил Миллард. – Говорит, не любит, когда ему дышат в затылок. Он вообще чудак. Хотя, конечно, кто бы говорил.

Дом механика отыскался, наконец, посреди квартала, который казался вообще безлюдным. На обшарпанной двери висела нацарапанная от руки табличка: «Ремонт часов». Дверь распахнулась прежде, чем кто-то из нас успел постучаться, и в лицо нам уставились оба раструба гигантского двуствольного мушкетона. Его держал наизготовку седой всклокоченный старик.

– Чего вам тут понадобилось? Вон отсюда! А не то застрелю!

– Не стреляйте! – крикнул я, услышав, как Миллард плюхнулся на землю. Мы с Нур подняли руки и попятились.

– Это я, Клаус! Это Миллард Наллингс!

– ЧЕГО? – старик уставился куда-то себе под ноги.

– МИЛЛАРД НАЛЛИНГС!

Прищурившись в пустоту, откуда звучал голос Милларда, старик постоял немного и медленно опустил мушкетон.

– Вот черт. А чего ты не предупредил меня, что придешь?

Каждое слово он выкрикивал во всю мочь, не закрывая рта даже в паузах. Похоже, старик был совсем туг на ухо.

– Потому что последнего попугая, которого я тебе послал, ты застрелил, – проорал в ответ Миллард. – Это мои друзья, Клаус. Помнишь, я тебе про них говорил?

Клаус кивнул, а потом внезапно вскинул свой мушкетон и с оглушительным грохотом выпалил в воздух, поверх голов. Мы с Нур упали на землю, прикрывая голову руками.

– Это чтоб вы там себе чего не удумали! – прокричал он пустым окнам по ту сторону улицы. Когда я осмелился приподнять голову, Клаус смотрел на нас с широкой улыбкой – бледным, щербатым полумесяцем, выглядывавшим из косматого гнезда окладистой, белоснежной бороды. – Не бойтесь, он стреляет только холостыми, – сообщил он театральным шепотом и распахнул дверь, приглашая нас в мастерскую.

Я встал и нерешительно заглянул внутрь. В мастерской было темно – с порога виднелись только залежи хлама.

Нур тоже приподняла голову, огляделась, не вставая, и прошипела:

– Миллард, ты где? Я тебе сейчас уши оборву!

– Да ладно вам! Клаус по большей части безопасен, – отозвался Миллард уже изнутри дома. – Он и опарыша не обидит. Просто он, ну… американец старой закалки.

– И что это должно означать? – Я помог Нур подняться.

– А еще он в некотором роде гений, – продолжал Миллард, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Он поддерживал добрую половину калифорнийских петель, оставшихся без имбрин. А потом здешние твари переманили его сюда и заставили на себя работать.

– Ну, где вы там? – взревел Клаус из недр мастерской. – Будете стоять в дверях, пока сюда не налетят все долбаные мухи из Тифозной канавы? Или все-таки зайдете и выпьете со мной виски?

– Я возвращаюсь в Дом-над-Канавой, – отрезала Нур. – Если он работал на тварей, как мы можем ему доверять?

Миллард раздраженно вздохнул, подошел к нам и сказал, понизив голос:

– Повторяю еще раз: твари заманили его сюда хитростью и заставили работать силой. Это мне Харон рассказал. Они захватили жену Клауса и держали ее в одной из тюремных петель Панпитликума. Только поэтому он им и помогал. И поселился здесь, чтобы держаться от них как можно дальше. Забился в свою берлогу так глубоко, что и не заметил, как Акр освободили. Только месяц назад узнал, что тварей тут больше нет, представляете? Но он и правда гений. Знали бы вы, как трудно было с ним подружиться! Я таскал ему подарки – ну, в основном выпивку, – и часами выслушивал его бесконечные байки. Но теперь от него может быть прок. Думаю, он нам поможет, если я смогу его заинтересовать.

Из мастерской донесся звон стаканов, а следом – какой-то грохот и отборная брань, которой разразился Клаус.

– Ну ладно, ладно, – шепотом проговорила Нур. – Если ты правда считаешь, что он может починить…

– Великолепно! – пропел Миллард и, выхватив из кармана Нур сломанный экспульсататор, юркнул в мастерскую.

– Эй!

– Слушай, Клаус, у меня тут такая штука… Тебе наверняка будет интересно…

Мы с Нур переглянулись, покачав головами. Долго сердиться на Милларда было невозможно, хотя временами он и бесил до невозможности. Мы вошли в полумрак мастерской и захлопнули за собой скрипучую дверь.

Мастерская Клауса выглядела так, словно здесь взорвался какой-то гигантский часовой механизм – и разбросал свои внутренности ровным слоем по всем доступным поверхностям. Стулья и столы, весь пол и несколько длинных верстаков были сплошь завалены шестеренками. Впрочем, работающие часы тоже имелись – на любой вкус: и высокие напольные, и простенькие стенные, и часы с кукушками, украшенные замысловатой резьбой, и совсем маленькие круглые будильнички. От вездесущего и одуряющего стука раскачивающихся маятников хотелось зажать уши.

Клаус вышел из дальней комнаты с четырьмя разномастными кружками на подносе и одним взмахом могучей ручищи расчистил место на ближайшем к нам верстаке.

– Как насчет ржаного виски? Эту партию я сам перегнал!

Не дожидаясь ответа, он всучил нам с Нур по кружке, а третьей стал тыкать в сторону Милларда, пока наш невидимый друг ее не забрал.

– Ну что? Skol, sláinte[5]5
  «Ваше здоровье» по-шведски и по-ирландски.


[Закрыть], ваше здоровье! – гаркнул Клаус, опрокидывая свою кружку в рот. Кружка, взятая Миллардом, поднялась и перевернулась; струйка зеленой жидкости потекла через край, исчезая у него во рту. Нур проглотила свою порцию залпом, закашлялась и посмотрела на нас с таким видом, словно ей дали пощечину. Я осторожно пригубил – на вкус было как жидкий огонь – и допивать не стал, понадеявшись, что Клаус не обратит на это внимания.

– Куда как лучше того пойла, что подают в «Сморщенной голове». А? – Клаус обвел нас глазами. – А ржавчину с карманных часов как счищает! Любо-дорого, не чета всем этим новомодным растворителям!

От жгучего ручейка спиртного, просочившегося мне в горло, внезапно вспомнился «Тайник священников» – тот провонявший алкоголем паб на Кэрнхолме, где когда-то остановились мы с отцом. В голове не укладывалось, что с тех пор не прошло и года! И я еще не был знаком ни с Миллардом, ни с Эммой, ни с мисс Сапсан… Я осознал, что мальчишка, которым я был тогда, сейчас для меня совсем чужой. Он остался в другой, ушедшей жизни.

– Ну, скажу я вам, это настоящая историческая достопримечательность, – сообщил Клаус, разглядывая экспульсататор через увеличительное стекло, которое крепилось к налобнику. С этим стеклом, сквозь которое один глаз казался огромным, он смахивал на какого-то близорукого циклопа. Перевернув прибор, Клаус потыкал в него крохотной отверткой, не толще иглы, – и крышка открылась. Действовал механик уверенно: несмотря на крепкую выпивку (а может, наоборот, благодаря ей), руки не дрожали.

– Хм-м-м-м-м… – протянул он, вглядываясь во внутренности прибора. – Потрясающе…

Он отвел лупу от глаза и повернулся к Милларду:

– А ты, часом, не показывал его Перплексусу Аномалусу?

– Нет. Перплексуса механические штуки не интересуют. Карты, архивы, дифференциальные уравнения – это да, но…

– Вот и хорошо, – кивнул Клаус. – У этого типа липкие пальцы. Заметит что-нибудь блестящее – пиши пропало. Все себе в гнездо тащит, как сорока. На прошлой неделе зашел ко мне в мастерскую – так я после него все проверил. И знаете что? Пропала бедренная кость из моих лучших и самых старых костяных часов!

Выражения лица Милларда я, конечно, не видел, но от него так и веяло недоверием.

– Я на все сто уверен, что Перплексус не брал твою кость, но когда увижу его в следующий раз, обязательно спрошу…

Договорить ему помешала внезапная какофония, разразившаяся в мастерской: добрая сотня часов пробила одновременно. Мы с Нур зажали уши. А Клаус уже опять впился глазами в экспульсататор и как будто ничего не заметил. Теперь стало понятно, отчего он так плохо слышит. Оглох от своих часов.

Когда снова стало тихо, Клаус спросил:

– Вы же в курсе, что эта фигулина уже свое отыграла? Она одноразовая.

– Да, мы знаем, – сказал Миллард. – Но была надежда, что ее можно как-то перезарядить и использовать еще раз.

Клаус выпучил глаза и покатился со смеху.

– Нет, нет… что ты! Невозможно! А даже если бы и был такой способ, я бы все равно не взялся. Нехорошее это дело.

– Почему? – удивился я.

Механик откинулся на спинку стула и наставил обвинительный перст на наш псевдосекундомер.

– Вы в курсе, на чем эта хреновина работает?

– На пружинах?

– Пружины заводят часовой механизм, это верно. Но я не о том. За счет чего, по-вашему, происходит реакция экспульсии? – Теперь, когда речь зашла о том, в чем он разбирался по-настоящему, Клаус, наконец, заговорил не как брюзгливый старый золотоискатель, а как подобало ученому. – Откуда берется та сила, которая в мгновение ока перенесла вас вдоль всего восточного побережья Штатов и на пару дней вперед во времени?

– Не знаю, Клаус, – признался Миллард. – Может, ты нам расскажешь?

Механик подался к нам и понизил голос.

– Это, чтоб вы знали, вещество очень редкое и этически сомнительное. Это доза концентрированного экстракта души. Может, слыхали – тутошние торчки ее называют «дуушечка»?

Я не слышал этого слова уже давно, и от него у меня екнуло сердце. Это было то самое вещество, которое твари выкачали из моего деда. То самое, на которое они подсадили многих слабовольных странных, чтобы удобнее было ими управлять.

– То есть амброзия? – уточнил я.

Клаус сверкнул на меня сквозь лупу гротескно увеличенным глазом и кивнул.

– Ага, она самая. Вот потому-то эти чудо-штучки, – он легонько постучал пальцем по экспульсататору, – и не вошли в массовое производство. Топливо слишком уж дорого обходится.

– А что, если мы добудем тебе полную склянку? – спросил я.

– Каким образом? – Клаус прищурился на меня с подозрением. – Ты что, дилер?

Нур рассмеялась.

– Нет-нет, Клаус, всех дилеров из Акра уже выгнали. А ты что, и правда не знаешь, кто перед тобой?

– Не знаю и знать не хочу. И не собираюсь иметь дела ни с кем, кто торгует дуушечкой.

– Он не торгует, – заверил механика Миллард. – Но если я правильно понял, Джейкоб намекает, что мы могли бы раздобыть одну из тех склянок, которые реквизировали у тварей после захвата крепости. У них там был огромный запас, хотя, наверно, бо́льшую часть уничтожили еще в ходе сражения.

– Даже если и так, я все равно не прикоснусь к этой дряни.