Текст книги "По субботам в полдень. Ее злость. Его несдержанность. И встречи, которые их изменили"

– Оставлю тебя собирать вещи.

– Спасибо.

Наше прощание лишено драматизма. Джемма спускает в коридор чемодан, а я выхожу из кухни. Она целует меня в щеку, и я слабо улыбаюсь. Я не произношу всего того, что хочу сказать. Джемма забирает чемодан и выходит.

Позже, примерно через полчаса после ее ухода, я, наконец осознаю произошедшее. Собираю вещи, оставленные ею на кровати, и кидаю их через всю комнату. Смахиваю с полки книги, свечи и ее дурацкие миски ароматических смесей. Снимаю со стены нашу свадебную фотографию и разбиваю ее о край шкафчика, стекло лишь трескается, почти не разбившись. Я ищу в доме вещи, дорогие Джемме. На столе в гостиной стоит ваза. Это подарок ее родителей, и мне эта ваза, с цветочками и бабочками на керамической поверхности, никогда не нравилась. Джемма знала, что она мне не нравится, что я считал ее слишком аляповатой, но она настаивала, чтобы она стояла посреди комнаты, и мне приходилось смотреть на нее каждый раз, когда мы садились за стол. Я швыряю вазу в стену, и она разбивается на миллион осколков, рассыпающихся по всему полу. Я очень долго сижу среди этого хаоса, закрыв лицо руками и чувствуя себя таким же разбитым, как и ваза, осколки которой лежат вокруг меня.

Остаток дня я занимаюсь уборкой, чтобы Элфи не стал задаваться вопросом о том, что произошло, и пытаюсь починить то, что нельзя починить.

* * *

– Мы можем послать Эмили сообщение? Может она прийти теперь?

– Элфи, кажется, ты не слышишь меня.

– Пожалуйста, папочка, – Элфи маниакально размахивает руками, сжимая в кулаке салфетку с номером Эмили.

Я наклоняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, и прижимаю его руки к бокам.

– Элфи, я сказал, что мама уехала пожить с тетей Лорой во Франции. Ты понимаешь, что я тебе говорю?

– Да, – короткая пауза. – А теперь мы можем позвонить Эмили?

Не такой реакции я ожидал. Я несколько дней не говорил Элфи, что Джемма не придет домой. Я даже купил ему лего, чтобы предотвратить неизбежный приступ. Но, кажется, он волнуется меньше, чем если бы я сказал, что забыл записать последнюю серию Gigglebiz[13]13
  Британское шоу для детей младшего возраста. (Прим. ред.)


[Закрыть].

– Элфи, кажется, ты не понимаешь меня. Какое-то время мама будет жить не с нами.

– Понимаю. Это как когда она на работе, и мы видим ее только на компьютере, и она привозит мне домой шампунь из отеля.

– Не совсем так, малыш. Ее не будет дольше, чем обычно. Но да, мы будем говорить с ней по компьютеру.

– И она принесет мне маленькие бутылочки?

– Нет, она будет жить не в отеле.

– Но я хочу маленькие бутылочки.

– Уверен, мы сможем найти такие в магазине.

Минуту Элфи раздумывает над этим.

– Ладно. Теперь мы можем отправить Эмили сообщение? Уже вечность прошла, а ты пообещал, что она сможет посмотреть на лего.

– Слушай, мы не будем писать Эмили, Элфи. Она не хочет видеть твой лего. Она просто была вежливой.

И тут начинается поток слез, как только один затихает, следует другой.

– Ты такой злой, папа. Почему ты такой злой?

Элфи начинает снимать подушки с дивана и раскидывает их по всей комнате, а потом оглядывается, ищет, что еще можно толкнуть, и останавливает свой выбор на журналах, аккуратно уложенных в плетеную корзину. Во время этих истерик Элфи выглядит совсем как младенец. Иногда, когда он на равных оспаривает каждое мое слово, легко забыть, что он совсем маленький.

– Прости, – я поднимаю его и сажаю на колени, обнимаю, чтобы он не мог махать руками. – Мне так жаль, Элфи.

– Пожалуйста, мы можем пригласить Эмили посмотреть на лего?

Я только что сказал сыну, что его мама бросила его, так что я понимаю, что должен ответить «да». Я забираю салфетку из рук Элфи, которую он все еще крепко сжимает в кулаке, несмотря на то, что только что раскидал все вещи по гостиной.

– Ладно, я пошлю ей сообщение. Но, возможно, у нее не получится прийти, понимаешь? И не сегодня.

– О, я хочу увидеть ее сегодня. Пожалуйста-а-а, – он тянет «а» и широко распахивает глаза.

– Тебе уже скоро ложиться спать. А она, наверное, занята. Послушай, я попробую ей написать, – в доказательство я беру телефон.

– Не забудь написать много «пожалуйста».

Я смеюсь.

– Конечно.

Кажется, Элфи доволен, решив, что этого достаточно и что Эмили вскоре придет. Невероятно, но через десять минут она пишет, что действительно придет.

Я быстро привожу себя в порядок, собираю весь мусор: пустые банки из-под пива, лежащие повсюду, грязную миску от вечерней попытки приготовить пирог, пять или шесть носков Элфи (все на одну ногу), школьные брюки и трусы с пола в ванной комнате, где он снял их, да так и бросил, а потом пылесошу и вытираю все поверхности. Не хочется, чтобы казалось, будто я прибрался специально перед ее приходом, поэтому оставляю на виду несколько вещей, которые выставляют меня хорошим отцом, – книгу, которую я читаю Элфи перед сном, один из его законченных пазлов на полу комнаты для отдыха, корабль на воздушной подушке, который мы сделали дома, следуя инструкциям из книги по экспериментам, подаренной мной ему на Рождество. Я вытаскиваю последний его школьный рисунок из мусорного ведра и приклеиваю к стене столовой.

Когда приезжает Эмили, я приглашаю ее пройти в коридор и быстро запихиваю под стойку для обуви пропущенные мной грязные носки.

– Заходи. Мне повесить твою куртку?

Кажется, я никогда раньше не предлагал повесить чью-то куртку.

– Спасибо.

Она снимает кожаную куртку, и я вешаю ее. На Эмили кофта с длинными рукавами, свисающая с одного плеча, и, заметив ее лопатку, я понимаю, насколько она болезненно худа. На мгновение я ощущаю странное желание защитить ее.

Мы заходим в столовую, и она натягивает манжет на руку.

– Твоя жена дома?

– Нет, она… ей пришлось уехать в Париж по делам. Она успешный агент по маркетингу, поэтому много путешествует. Вот, наша фотография со свадьбы, – я показываю на слегка треснувшую фотографию на стене для снимков – рамки организованы в якобы случайном порядке, на который в действительности ушли часы работы и много нецензурной брани.

Эмили смотрит на фотографию и кивает.

– Знаю, мне повезло с женой. Все так говорят.

Зачем я говорю все это?

Если бы здесь была Джемма, она бы сердито взглянула на меня и украдкой пихнула в ребра. Когда мы впервые встретились, Джемме нравилась моя склонность перебарщивать с объяснениями. Я мог отнести рубашку в магазин, чтобы вернуть деньги, и рассказать продавцу выдуманную историю о том, почему раньше она мне казалась подходящей, но, к сожалению, это больше не так, а Джемма наклонялась и целовала меня в щеку, шепча: «Ты снова много болтаешь», – словно я какой-то милый Хью Грант из фильма «Четыре свадьбы и одни похороны». Но со временем новизна надоела, и ее дружелюбная реакция постепенно переросла в смущение. «Джейк, просто заткнись, ладно?»

– Она очень красивая.

Я киваю, снова глядя на фотографию. Джемма смотрит на меня глазами, полными любви, а я прижимаю ладонь к ее щеке. Я так и не понял, почему она меня так сильно любила. Помню тот день, когда я сделал ей предложение, стоя на краю Большого каньона во время нашего продолжительного тура по Америке. Я тогда так боялся, что она скажет «нет». Сердце билось так быстро, что я был уверен: я попаду в газетную статью с заголовком «Мужчина умирает во время театрального предложения руки и сердца». Я встал на колено, вытащил пакет Tesco, в котором прятал коробочку от кольца, и протянул ей. Джемма рассмеялась:

– Это очень театральный способ передать мне сэндвич.

А потом я вытащил красную шкатулочку и сделал предложение.

Когда она ответила «да», сначала я почувствовал облегчение, а потом и эйфорию. Она поцеловала меня, и все вокруг нас радовались и кричали так отчаянно, как могут только американцы.

Внезапно я понимаю, что мы с Эмили молча стоим на месте, и впервые я радуюсь, услышав, как Элфи сбегает по ступенькам, чтобы взять разговор под свой контроль.

Он подбегает к Эмили и сует ей в лицо пушку из набора «Джокерленд».

– Смотри, это только крошечная его часть. Идем наверх, и увидишь все остальное, – Элфи смотрит на байкерские ботинки Эмили. – Но тебе нужно снять ботинки.

– Все нормально, не волнуйся, – отмахиваюсь я.

– Но ты всегда говоришь, что нужно снимать ботинки.

– Но Эмили наш гость.

И тут я понимаю, что кроме родственников, с тех пор как родился Элфи, к нам почти не приходили гости.

– Все нормально, – Эмили снимает ботинки.

На ней разные носки, один зеленый с люминесцентными желтыми звездами, а другой с улыбающимся рождественским пудингом. Если бы кто-то спросил меня, какие носки на ней под этими ботинками, я бы точно не угадал.

– Хочешь чаю? Кофе? Бокал вина?

– Кофе, спасибо.

– Ладно, сейчас принесу. Элфи, будь вежливым с нашей гостьей.

Элфи явно не слушает. Он тянет Эмили за рукав вверх по лестнице.

– Элфи.

– Не волнуйтесь, все хорошо, – говорит Эмили, – пойдем, Элфи, я ужасно хочу увидеть весь Джокерленд.

Я хочу показать ей, что она не права, что я хороший отец и муж, хотя, учитывая, что большую часть времени мой сын ненавидит меня, а моя жена сейчас в сотнях миль отсюда, и то, и другое сомнительно.

Я делаю два кофе и горячий шоколад для Элфи (забитый маршмэллоу в надежде, что сладкое угощение заменит отсутствие Джеммы). Они с Эмили играют на полу в лего. Она кажется другой, ее лицо расслаблено, и в нем есть что-то детское. Они по очереди посылают фигурки через рот Джокера, по горке якобы в грязь. Они посмеиваются, когда фигурки приземляются в миску, и отправляют следом другую, пока вся емкость не заполняется.

– Вытащи их, давай заново, – Элфи хватает миску и вытряхивает фигурки на пол.

Я ставлю напитки на стол Элфи. Когда Эмили замечает меня, ее лицо мгновенно меняется, словно она быстро натягивает на себя маску.

– Я оставлю напитки здесь. Неваляшка, не переверни их.

– Теперь твоя очередь, Эмили, – Элфи толкает ее и отдает фигурку.

Эмили отпускает фигурку катиться по горке, но уже не с таким воодушевлением, как раньше.

– Ну, оставлю вас.

Я отношу кофе в свою комнату и сажусь на кровати, слушая смех Эмили и Элфи. Приятно слышать, как он смеется. Это напоминает мне, как здорово, когда он не злится, не помешан на чем-то и не пытается мной манипулировать.

Я открываю ноутбук и вижу письмо от Джеммы.

Приехала, все хорошо х

Я представляю ее и Лору в Париже, пьющих шампанское на Эйфелевой башне, празднующих освобождение Джеммы. Я пишу ответ, удаляю его и потом снова печатаю.

Приезжай домой х

Не могу перестать думать о том, что однажды сказала мама, когда я сидел на краю ее кровати. Ей тогда уже стало так плохо, что она не могла встать без помощи. «Мне все равно, что ты сделаешь со своей жизнью, Джейк. Просто пообещай мне, что не забудешь о двух вещах. Пообещай, что будешь добрым. И пообещай, что будешь верным». Я кивнул, уничтоженный мыслью, что придет время, когда ее не будет рядом, но я не собирался расстраивать маму. Просто надеюсь, что Джемма в результате почувствует то же самое. В болезни и здравии, разве не это мы пообещали друг другу?

– Нет? – Элфи поднимает голос. – Их нужно укладывать в правильном порядке. Следующий Человек-паук, а не Магнето.

Здорово. Вот что мне и нужно. Все так хорошо шло. Слишком хорошо. Стоило понять, что это лишь вопрос времени, когда Элфи начнет вести себя так же отвратительно, как обычно.

Я прохожу по коридору и встаю у двери Элфи.

– Не так уж важно, в каком порядке пускать фигурки по горке, разве нет?

Эмили поднимает руки.

– Это я ошиблась, прости. Я не понимала.

– Это важно, папочка. Они спускаются в такой очередности, – он показывает на фигурки, аккуратно выложенные в ряд и готовые к спуску. – Эмили делала все неправильно.

Эмили пьет кофе, прячась за чашкой.

– Мы скоро вернемся, – я поднимаю Элфи. Он кричит и сопротивляется, но мне удается отнести его в свою комнату и посадить на кровать.

– С гостями так не говорят, Элфи. Понятно? Это грубо.

Элфи отворачивается.

– Она делала все неправильно.

– Нет, она была милой и играла с тобой, а ты устроил истерику из-за дурацкого порядка.

– Нельзя говорить дурацкого.

Это одно из правил Джеммы – нужно вместо этого говорить глупый. Дурацкое правило.

– Вернись и извинись перед Эмили, а потом пора идти в ванную и в кровать.

Элфи сползает с матраса и возвращается в свою комнату. На минуту мне кажется, что он понял то, что я сказал, и извинится. Но потом слышится грохот, и я понимаю, что он швырнул на пол лего. Пожалуйста, боже, пусть это будет не Бэтмобиль. Строить эту штуку – настоящий кошмар.

Я заглядываю в комнату. Это чертов Бэтмобиль.

– Ладно, пусть так и остается. Я больше не буду тратить время на то, чтобы строить тебе лего-наборы, которые ты ломаешь, как только что-то идет не по-твоему.

Элфи забирается на кровать, строит стену из подушек в углу, перелазит ее и прячется в сооруженном убежище.

Я поворачиваюсь к Эмили.

– Прости. Это был трудный день, – в отличие от всех остальных. Они-то похожи на прогулку по парку. – Ты не обязана оставаться. Мне все равно нужно через минуту отвести его в ванную.

– О, хорошо. Я тогда просто попрощаюсь.

Я понимаю намек и иду вниз. Примерно через десять минут Эмили появляется в дверях гостиной.

– Спасибо за кофе. Увидимся в субботу.

Я пытаюсь заставить себя встать с дивана. С тех пор, как ушла Джемма, мне кажется, что я стал тяжелее на три стоуна[14]14
  Британская единица измерения, равная 14 фунтам, или 6,35 килограммам. (Прим. пер.)


[Закрыть] и старше лет на двадцать.

– Послушай, я сожалею о произошедшем. Я не хотел, чтобы ты почувствовала себя неловко. Ему просто нужно понять, что он не может получить все что угодно, если будет так себя вести.

Эмили пожимает плечами, словно подросток, которого спросили, как прошел день в школе.

– Мне не было неловко.

В ее ответе слышится еле заметное ударение на слове «мне». Это значит, что мне должно быть неловко?

– Ну, тогда все хорошо. Не стоило волноваться.

Не знаю, чувствует ли Эмили враждебность в моем голосе или нет. Рядом со мной у нее такой кислый вид, что трудно что-либо определить.

– О, и просто чтобы ты знал, он заново собирает лего. Я сказала ему, что тебе не расскажу, так что сделай вид, что удивлен.

Здорово. Теперь я чувствую себя еще большей сволочью.

– Ладно, так и сделаю. Спасибо, что пришла. Это порадовало его.

– Без проблем, – Эмили опускает взгляд, все супится.

– Увидимся в субботу.

Она уходит, и я чувствую, как все тело расслабляется. Подойдя к двери Элфи, я стою и наблюдаю. Он доделывает переднюю часть Бэтмобиля. Он вытащил инструкцию из коробки и внимательно ее изучает, чтобы поставить все детали на правильное место. В груди становится больно. Большинство шестилеток просто бы попытались как-то соединять детали, надеясь, что получится похоже на оригинал. В действительности, именно так бы поступил и я. Но Элфи все делает идеально. Какая мама, такой и сын.

И внезапно я жалею, что Джеммы здесь нет. Потому что хотя мы и спорим, чья очередь вести его в ванную и чья жизнь сложнее, по крайней мере, я бы не стоял сейчас здесь с сыном один, не зная, что, черт возьми, делать.

– Посмотри, папочка, я починил его.

Меня всегда удивляет то, как быстро дети забывают о спорах и двигаются дальше. Мы с Джеммой дня три дулись бы после такого спора.

– Вижу, малыш. Спасибо, – я опускаюсь на колени рядом с Элфи, достаточно близко, чтобы наши тела соприкоснулись. – Прости, что накричал на тебя. Папа просто разозлился, потому что нельзя кидать лего. Это было нехорошо, ты понимаешь?

– Ага, но ты сделал мне больно: увел и посадил на свою кровать, когда я играл с Эмили.

– Нет, это не так. Я просто сказал тебе не грубить ей.

– Я не грубил. Эмили была не против. Мы с ней помирились, как только я все объяснил. Просто не хотел, чтобы она делала это неправильно.

В его голосе слышится мука, и я гадаю, может ли корнем проблемы быть все-таки уход Джеммы, но возможно, я проецирую собственные чувства на сына. В любом случае, я не справляюсь с ситуацией. Мой сын только что потерял маму, а я кричу на него.

– Послушай, Элфи, давай забудем об этом. Обещаю, я постараюсь не сердиться, а ты пообещаешь не ломать вещи. Договорились?

– Попробуем изо всех сил?

– Да.

– В школе говорят, что можно стараться изо всех сил и если ты стараешься изо всех сил, тогда делаешь достаточно.

Я улыбаюсь, вспоминая мантры преподавания. Собрания за собраниями о дурацких ценностях. Словно можно научить всему этому яркой презентацией PowerPoint и тщательно отобранной историей.

– Эти школьные небылицы делают тебя очень умным.

Элфи останавливается, и его рука, сжимающая лего, застывает в воздухе.

– Что значит небылицы?

– Не знаю. Просто учеба в школе, наверное.

Я смотрю, как ответ проходит через его уши в мозг, делает паузу в коре головного мозга, оценивающей мои слова, и затем, к счастью, проходит дальше.

– Мне нравится Эмили, – Элфи вставляет последний кирпичик модели и осторожно ставит ее на полку лего.

Не хочу начинать еще один спор, когда все вроде успокоилось, но мне нужно подготовить Элфи к возможности, что он больше не увидит Эмили.

– Не уверен, что она захочет снова прийти, малыш.

– Почему нет?

– Мне кажется, она не хочет быть другом папы. Не все хотят быть друзьями со всеми, так ведь?

– Но она мой друг, а не твой.

Я удивляюсь его невинности. В такие моменты я не понимаю, почему мне с ним так сложно. Как будто в нем сидят два мальчика, одного я обожаю, а другой просто сводит меня с ума.

– Пожалуйста, может она снова прийти?

– Посмотрим. А теперь натягивай пижаму.

– Не посмотрим, скажи: «Да!»

– Элфи, пижама.

– Нет, пока не скажешь «да».

Я скорее побываю на концерте One Direction, чем снова приглашу Эмили, но не хочу сейчас с ним спорить.

– Ладно: «Да».

– Ты так говоришь, потому что хочешь, чтобы я лег спать, да?

Я смеюсь и целую Элфи в макушку.

– Нет, обещаю, что она может снова прийти.

Конечно, моему сыну нужен именно тот человек, который терпеть меня не может.

Элфи

– Поспеши, Элфи.

Я иду к машине. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Здесь шесть камней, и мне нужно посчитать их всех и не наступить на трещины, иначе придется возвращаться к началу. Натянув рукав пониже, я открываю дверь машины. Рука соскальзывает, и у меня ничего не получается.

Папа тянется и открывает дверь изнутри. Он выглядит таким сердитым, а значит, после чая я не получу сладкого.

– Просто залазь в машину.

Я залажу, пытаясь не наступить на порог. И наконец я внутри. Дышать уже нетрудно, как когда я простужаюсь и мама кладет пахучую штуку под подушку.

– Пристегни ремень.

Мне хочется сказать, что я не могу. Что мне сложно пристегнуться, не вытаскивая руку из рукава, но я знаю: он скажет, что я веду себя странно, а мне не нравится, когда она так говорит. От этого в животе появляется неприятное чувство. Как когда я ем слишком много торта на день рождения и мне больно. Поэтому после нескольких попыток мне удается застегнуть ремень двумя пальцами.

Не могу произносить их вслух, потому что папа рассердится и скажет: «Что ты придумал, Элфи?», – а когда я говорю «мне нужно это сказать», он отвечает «перестань дурачиться», но я не дурачусь. Дурачиться весело. Мне это нравится, но не нравится, когда наступают дни странных рук.

Зайдя в класс, я скажу мисс Янг, что мне нужно в туалет помыть руки, и она спросит: «Почему ты не сходил туда перед школой, Элфи?» – а я отвечу, что сходил, но только что много выпил за завтраком. Обычно она говорит: «Ну что с тобой делать?», – улыбается, и я понимаю: мне позволено пойти. Но когда другие дети задают ей вопросы или Арчи размахивает сумкой над головой или кидает карандаши по комнате, она машет руками и говорит мне «просто сядь», и мне приходится держать руку на весу, пока она не разрешит мне уйти, а другие дети скажут: «Элфи пытается коснуться меня», – а я буду плакать, потому что это не так.

Добравшись до школы, папа говорит:

– Мы опоздали.

А это значит – мы направляемся прямо в школу. Мы часто опаздываем, и это сердит папу. Он говорит, что это происходит потому, что я не могу собраться вовремя. Мне не нравится собираться. Не нравится, когда папа говорит что-то делать, потому что я сам хочу выбрать, что делать. В некоторые дни я не сильно сержусь и пытаюсь одеться, но обычно сбиваюсь и надеваю все в неправильном порядке, и я всегда теряю носки. Папа говорит, что у меня ватный мозг, хотя я точно не знаю, что это значит. Наверное, он имеет в виду, что мой мозг все забывает, но не знаю, забываю ли я или помню по-другому. Его утверждение, что я все забываю, не имеет смысла, потому что иначе я бы не помнил все фигурки лего или истории, которые мы слышим в машине. Я могу вспомнить все слова в правильном порядке, и папа говорит, что я, наверное, гений, как Супермен. Мне нравится, когда он так говорит.

Я вылажу из машины, немного раскачивая ногами, чтобы переступить порог, и потом пинком закрываю дверь.

– Не пинай мою машину, – кричит папа. Он не понимает, что мне приходится пользоваться ногами, потому что сегодня день странных рук.

Папа берет меня за капюшон и тянет к школе. Мне нравится дорога в школу, потому что она бетонированная и в ней нет трещин, отчего я иду быстрее, но папа все равно считает, что я очень медленный. Однако если я побегу, он кричит не убегать далеко, поэтому я точно не знаю, чего он хочет от меня.

Я прихожу как раз вовремя, чтобы встать в конец очереди. Мы заходим в класс, и я радуюсь, потому что Арчи ушел с мисс Смит, поэтому миссис Янг улыбается и позволяет мне сразу же пойти в туалет.

Я закрываю руку рукавом, и мне еле-еле удается открыть кран. Это не только потому, что это не та рука. Не та рука, в которой я держу карандаш. Эта та рука, которая, если я подниму пальцы вверх, как показывала нам миссис Янг, изображает заглавную буквы «L». Значит, она левая. Я мою правую руку, и неприятное чувство в животе уходит. Я намыливаю ладошки и мою снова. Еще немного мыла, и снова мою. Сначала тыльную часть, потом ладонь. Я вытираю их салфетками и засовываю обе руки в карманы, где они в безопасности.

Я возвращаюсь в класс, и миссис Янг смотрит на меня.

– Вытащи руки из карманов, Элфи. Будь хорошим мальчиком.

Я не сразу же это делаю, и ее лицо начинает становиться сердитым, а я не хочу, чтобы меня отослали к мистеру Фрэмптону, поэтому я делаю, как она мне говорит. Сидя на ковре, я кладу руки на колени, потому что, наверное, теперь, когда я их помыл, с ними будет все в порядке.

После переклички мисс Смит просит меня почитать ей. Мне не нравится читать вслух, потому что слова прыгают или картинки попадаются на их пути, и мисс Смит заставляет меня вернуться к началу и попробовать снова. Сегодня она спрашивает, все ли в порядке, и я говорю «да», но она снова спрашивает меня, поэтому я не понимаю, какой правильный ответ: «да» или «нет». Она говорит, что если захочу поговорить с ней о маме, то пожалуйста, но я не знаю, зачем мне говорить с мисс Смит о маме или что сказать о ней. Я знаю, папа рассказал миссис Янг, что мама сейчас живет в Французской, потому что я слышал это на детской площадке. Она выглядела грустной, но не знаю почему. Когда я спрашивал папу, он сказал, что Французская – хорошее место для жизни.

Мисс Смит и сейчас выглядит грустной и кладет руку мне на плечо. Мне это не очень нравится, потому что ее рука кажется горячей и липкой, но мне не хочется попасть в неприятности, поэтому я позволяю ей это сделать. Она спрашивает, говорил ли я с мамой по компьютеру, и я отвечаю, что нет, но сегодня вечером поговорю. Мисс Смит отвечает: «Хорошо». Не думаю, что это хорошо, потому что голос мамы звучит по компьютеру как-то странно, как у робота, и прыгает все время, как поцарапанные диски или DVD, которые я забыл убрать в коробку. Когда голос мамы подпрыгивает, я не понимаю, что она говорит, и она меня не слышит. Мне нужно повторять одно и то же, а это раздражает. Я хочу, чтобы она привезла мне маленькие бутылочки, чтобы хранить в них волшебные заклинания, но папа говорит, что она не живет в отеле, поэтому в этот раз я их не получу. К счастью, когда я пожаловался Эмили, она сказала, что у нее много таких дома и что она принесет их мне. Надеюсь, Эмили сможет прийти сегодня вечером. Папа скажет «скорее всего нет», но я пошлю ей сообщение, потому что она мой друг, а не папы, и я хочу ее увидеть, так что так и будет.