Текст книги "52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир"

Жанна Вильпрё-Пауэр
1794–1871
биолог

Жанна Вильпрё-Пауэр посвятила десять лет наблюдениям за обитателями океана, который в результате поглотил плоды ее труда. Самой Жанны на затонувшем корабле не было, но годы ее научных исследований канули в бездну. Это была тяжелая утрата, но Вильпрё-Пауэр, как никто, умела «держаться на плаву». К тому моменту она уже дважды создала себя заново.

Дочь сапожника, выросшая в крохотном Жуйаке, Жанна нашла себе более широкое поле деятельности. В восемнадцать лет Вильпрё уехала в Париж. По одним сведениям, она пришла туда пешком, по другим – ее подвезли. Как бы то ни было, нужна была огромная решимость, чтобы двинуться в подобный путь.

В Париже девушка нашла место помощницы портного и стала учиться, трудиться и экспериментировать. Через считаные годы она сумела проявить свои немалые таланты. В 1816 г. принцесса Каролина, дочь короля обеих Сицилий, выходила замуж за Шарля-Фердинанда де Бурбона, племянника короля Луи XVIII, в платье, созданном Вильпрё. Наряд восхитил европейскую знать, и Жанну, которой было немногим больше двадцати лет, начали одолевать поклонники, причем не только ее искусства.

Вильпрё стала Пауэр через два года, выйдя замуж за английского торговца Джеймса Пауэра в Мессине, на Сицилии. Начав новую жизнь на острове, Жанна поняла, что это место предлагает ей небывалые возможности. Сицилия была богата разнообразными видами флоры и фауны, незнакомыми ей. Чтобы больше узнать о новой среде, Жанна стала изучать естественную историю, и ей в голову пришла мысль составить описание экосистемы острова. Она хотела каталогизировать растения, животных и обитателей моря.

В 1832 г. Вильпрё-Пауэр начала изучать крохотного родственника осьминога под названием аргонавт. Его раковина, с помощью которой аргонавт движется в морских водах, была загадкой для ученых еще в древности, Аристотель тогда предположил, что эти существа используют щупальца одновременно как весла и как паруса, управляя своим хрупким вместилищем, словно лодкой. Много столетий и назначение, и происхождение раковины оставалось неизвестным, но в XIX в. возобладало мнение, что аргонавты заимствуют ее у других подобно ракам-отшельникам. Вильпрё-Пауэр в этом сомневалась.

Новоявленная натуралистка понимала, что узнать что-либо об этом можно, только если извлечь существо из его соленой среды обитания. Поэтому в 1832 г. она придумала контейнер, чтобы наблюдать в нем живых морских обитателей в их экосистеме, пусть и выловленных из океана. Она сконструировала стеклянный ящик, который можно было назвать аквариумом. Теперь Вильпрё-Пауэр смогла достаточно долго наблюдать за изучаемыми животными, чтобы узнать, что тихоня-аргонавт вовсе не захватывает свою раковину-домик, а изготавливает ее сам.

Для научного сообщества и оборудование, созданное Вильпрё-Пауэр для своего эксперимента, и полученные с его помощью результаты стали настоящим откровением. Британский палеонтолог Ричард Оуэн (которому мы обязаны словом «динозавр») в 1858 г. объявил Вильпрё-Пауэр матерью аквариофилии. Лондонское зоологическое общество назвало новинку «клеткой Пауэр»[65]65
  Jeannette Power, “Observations on the Habits of Various Marine Animals.” In Annals and Magazine of Natural History. London: Taylor and Francis, 1857.


[Закрыть] в честь его разносторонне одаренной изобретательницы.

Одиннадцать лет после создания первой клетки Пауэр Жанна продолжала экспериментировать с ящиками, которые опускала в море. В этот период она дополнила подводную модель деревянным каркасом и якорем, чтобы та могла глубже погрузиться в океан. С помощью этих клеток Жанна наблюдала за тайными пищевыми ритуалами морских звезд и изучала содержимое желудков моллюсков.

За свою жизнь Вильпрё-Пауэр стала членом более чем десятка европейских научных академий, в том числе Лондонского зоологического общества и Академии естественных наук в итальянской Катании. После ее смерти в 1871 г. журнал The North American Review назвал Жанну «одним из самых видных натуралистов столетия», а ее аквариум – «неоценимым» изобретением для морской зоологии[66]66
  Matilda Joslyn Gage, “Woman as an Inventor.” In The North American Review, edited by Allen Thorndike Rice. New York: AMS Press, 1883.


[Закрыть]. В 1997 г. память о Вильпрё-Пауэр увековечили: в ее честь был назван большой венерианский кратер.

Мэри Эннинг
1799–1847
палеонтолог

До удара молнии Мэри Эннинг была вялым ребенком. После того как ее вынесли с места ужасного происшествия (в дерево, у которого наблюдали за конным представлением присматривавшая за маленькой Мэри женщина с подругами, попала молния – взрослые погибли) и смыли с нее грязь, девочка изменилась. Удар молнии кардинально изменил нрав Мэри, и с тех пор ее неизменно характеризовали как «жизнерадостную и сообразительную»[67]67
  Charles Dickens, “Mary Anning, The Fossil Finder.” All The Year Round: A Weekly Journal, July 22, 1865.


[Закрыть].

В жизни, полной тягот, лечение электрошоком оказалось редким (хотя и диковатым) счастливым случаем. Эннинги были бедны. Из десяти детей до совершеннолетия дожили только Мэри с братом. Ее отец был плотником, свой ничтожный доход он старался увеличить тем, что разыскивал на морском берегу сувениры для продажи туристам. Самый желанный (дорогой) трофей – фоссилии, ископаемые окаменелости.

Отец Мэри извлекал свои находки из известняковых и сланцевых утесов Лайм-Риджиса. Скалистая граница ее родного городка тянулась вдоль моря. Когда на границу городка обрушивался шторм, большие пласты породы обваливались в воду, обнажая фрагменты истории этой местности. Отправляясь туда в подходящий момент, Эннинг-старший находил множество раковин и костей – знай себе собирай.

Эннинг в десятилетнем возрасте научилась у отца отыскивать ископаемые окаменелости. В 1810 г. он умер от туберкулеза, и Мэри с братом Джозефом стали выбираться на отвесные берега одни. Сначала их добычей были главным образом раковины и другие мелкие окаменелости, но в 1811 г. Джозеф заметил выступивший из скалы череп. Через несколько недель, орудуя маленьким молоточком, Мэри осторожно отделила осадочную породу от округлости черепа. Чем больше она трудилась, тем больше еще предстояло сделать. За черепом обнаружился спинной хребет, а затем грудная клетка и конечности. Мало-помалу Эннинг обработала молоточком кости чудовища больше пяти метров длиной, с массивными, как у крокодила, челюстями. Двое детей нашли первый в мире окаменелый скелет ихтиозавра (буквально: «рыбоящер»).

Они продали скелет владельцу ближайшего поместья за 23 британских фунта – несколько сот долларов в сегодняшней валюте. Ихтиозавр стал первым важным вкладом Эннинг в палеонтологию, но с «рыбоящера» все только началось.

Мэри с братом были не первыми, кто находил окаменелости в Лайм-Риджисе. Местные жители повсюду подбирали кости странной формы. Одни считали их божественными украшениями, другие верили, что окаменелости принес поток, по водам которого носило Ноев ковчег. Однако кости, обнаруженные Эннинг, рассказывали другую историю. Извлекая полные скелеты из обрывов Лайм-Риджиса, Мэри открывала виды живых существ, не похожих ни на что виданное раньше.

В компании своей собаки, ставшей ее спутником вместо брата, утратившего интерес к находкам, Эннинг обследовала береговые кручи после штормов и оползней в поисках окаменелостей. Найденные камни, раковины и кости поступали в крохотный придорожный магазин.

В 1823 г. Эннинг открыла плезиозавра (тогда его назвали «морским драконом»), а пять лет спустя – птеродактиля («летающий дракон»). Ее способность находить останки древних животных, сортировать их, зарисовывать и представлять публике не знала себе равных.

Работа Мэри, безусловно, была очень полезна для науки, но из-за низкого происхождения и пола Эннинг все научные обсуждения ее находок проходили без нее. Когда открытия Мэри Эннинг появлялись в журналах, ее имя вымарывалось. Постоянные покупатели основали небольшую стипендию для финансирования изысканий Мэри, но научное признание доставалось другим.

Достижения Эннинг не пользовались уважением и в Лайм-Риджисе; соседи считали ее всего лишь приманкой для туристов. Эннинг писала молодому корреспонденту в Лондоне: «Прошу у вас прощения за недоверие к вашим дружеским чувствам. Мир жестоко использовал меня, и, боюсь, это сделало меня подозрительной к каждому»[68]68
  Там же.


[Закрыть]. Всю свою жизнь Мэри была бедна и одинока. Ее собака Трей погибла во время оползня.

Память о вкладе Эннинг в науку всегда была на грани исчезновения. В 1859 г., через двенадцать лет после того, как она умерла от рака груди в возрасте сорока семи лет, Чарльз Дарвин опубликовал работу «Происхождение видов». Скорее всего, он опирался на палеонтологические находки Эннинг. Изредка случались моменты признания. В 1865 г. Чарльз Диккенс написал о жизни Эннинг статью в журнал «Круглый год», редактором которого являлся. Статья завершалась словами: «Дочь плотника завоевала себе имя, и вполне заслуженно!»[69]69
  Там же.


[Закрыть]

Эллен Ричардс
1842–1911
химик

До 1887 г. в штате Массачусетс не было стандартов качества воды. Муниципальные водоочистные станции? Их тоже не существовало. Поэтому с глотком воды в городе Кембридже в конце XIX в. люди получали промышленные отходы или городские стоки. Чтобы сделать питьевую воду в этом регионе безопасной, Эллен Своллоу Ричардс, преподаватель только что созданной лаборатории санитарной химии Массачусетского технологического института (МТИ), возглавила сбор и анализ примерно 20 000 проб воды. Ее эксперимент заложил стандарты аналогичных исследований и дал Ричардс основания для вывода как о качестве местной воды, так и о состоянии питьевой воды в целом. Неплохой результат для первой американки, ставшей профессиональным химиком!

Ричардс верила, что наука способна в огромной мере улучшить повседневную жизнь общества. При решении таких проблем, как загрязнение воды, ученые и власти находятся в подвешенном состоянии в вопросе о том, можно ли использовать для этого муниципальные средства. Однако Ричардс была также уверена, что, если донести санитарные нормы и основы научного знания до обычного человека, исследователи увидят колоссальные улучшения общественного здоровья. (Санитарная инженерия как область деятельности возникла в конце 1800-х гг. главным образом благодаря работе Ричардс.) Она не только в числе первых заговорила об экологии, но и прославилась созданием еще одной важной сферы исследования – экономики домашнего хозяйства (домоводства).

Немного об условиях, в которых Эллен работала. Ричардс пришла в МТИ в 1870 г. и стала первой женщиной в истории, зачисленной в университет. МТИ разрешил ей учиться бесплатно в порядке своеобразной страховки: если бы кто-то выразил недовольство, можно было бы заявить, что она на самом деле не студент и «ее зачисление не создает прецедент для массового поступления женщин»[70]70
  Records of the Meetings of the MIT Corporation, December 14, 1870, Archival Collection AC.


[Закрыть]. В те времена Эллен не обращала внимания на свое положение, но позже признала: «Если бы я понимала, на основании чего меня приняли, то не согласилась бы»[71]71
  Caroline Louisa Hunt, The Life of Ellen H. Richards. Boston: Whitcomb & Barrows, 1912.


[Закрыть].

Ричардс получила степени бакалавра и магистра в Вассарском колледже, затем еще одну степень бакалавра, по химии, в МТИ, где также начала работать над магистерской диссертацией, но университет поставил на ее перспективах жирную точку. МТИ оказался попросту не готов воздать должное женщине.

Ричардс не считала себя исключением. Если она получает хорошее образование (насколько это возможно), то должна добиться, чтобы эта возможность была предоставлена и другим желающим. Однако двери МТИ оставались официально закрытыми для женщин. Благодаря финансированию и инициативе бостонской Ассоциации женского образования Ричардс стала инициатором создания параллельной программы преподавания естественных наук женщинам в кампусе университета. Женская лаборатория МТИ, открывшаяся в 1876 г., стала местом, где перспективные ученые проводили исследования и посещали занятия. Лаборатория представляла собой две комнаты с рядом больших окон, сквозь которые можно было увидеть редкое зрелище: женщины изучают промышленную химию, минералогию и физиологию. В отчете о программе Эллен писала: «Я испытывала огромное удовлетворение, обнаруживая сокровища в нашем хранилище»[72]72
  First Annual Report to the Women’s Educational Association circa 1877, folder 9, Collection on the Massachusetts Institute of Technology Women’s Laboratory, 1867–1922 (AC 0298), Institute Archives and Special Collections, MIT Libraries, Cambridge, Massachusetts.


[Закрыть].

Влияние Ричардс быстро распространилось за рамки ее обязанностей в лаборатории. Она переписывалась с женщинами, записавшимися на заочные курсы, – это была часть инициативы Общества содействия домашнему образованию. Идея заключалась в том, чтобы Ричардс преподавала своим ученицам естественные науки, но скоро к ней стали обращаться за советом по бесчисленному множеству проблем. Обстановка в жилых домах была гнетущей. Женщины жаловались Эллен, что перегружены работой, часто звучала тема слабого здоровья.

Обеспокоенность побудила Ричардс действовать. Она решила включить научно обоснованные рекомендации в свои предложения по улучшению домашней жизни и стала обсуждать со своими подругами по переписке такие вопросы, как переход на более сбалансированный рацион, приготовление здоровой пищи, регулярные физические упражнения и ношение комфортной одежды (корсеты все еще были в моде).

Ироническим признанием успеха Женской лаборатории стало ее закрытие в 1883 г., когда женщины получили наконец возможность поступать на стандартные учебные программы МТИ. Вскоре после этого Эллен начала революционную работу по улучшению качества фруктов, овощей и воды и заняла новую должность химика и специалиста по анализу воды в Санитарном управлении Массачусетса. Попутно она составила план, как сделать науку доступной для женщин.

В 1890 г. усилия Ричардс по борьбе с недостатком информации о приготовлении полноценной, недорогой и безопасной пищи вылились в открытие кухни, где предоставлению общественного питания сопутствовала обучающая практика для всех желающих. Четыре года спустя кухня начала поставлять питательные обеды в школы. (Эта программа опередила инициативу Мишель Обамы «Здоровый школьный обед» на 116 лет.)

Ричардс выступала за преподавание домоводства в бесплатных государственных школах. Ее инициативы реализовывались медленно, но постепенно стали массовыми. Эллен издавала книги, выступала с речами и в 1908-м стала президентом только что созданной Американской ассоциации домоводства. Ее деятельность сыграла огромную роль в приобщении женщин к науке на университетском уровне.

Ричардс обладала выдающейся способностью видеть возможности повсеместного расширения влияния науки, от санитарии и образования до консервирования фруктов, овощей и ягод, а также вопросов быта, здоровья и счастья. Все, что для этого требовалось, – знания и, разумеется, 20 000 проб воды.

Элис Хэмилтон
1869–1970
бактериолог и гигиенист

Профессиональные успехи Элис Хэмилтон – весьма многочисленные – были достигнуты на стыке науки и социальных вопросов. Она получила диплом врача в Мичиганском университете и продолжила изучать бактериологию и патологию в университетах Лейпцига и Мюнхена, но не считала себя способной стать кем-то большим, чем «четвероразрядным бактериологом»[73]73
  Alice Hamilton, Exploring the Dangerous Trades. Boston: Little, Brown, 1943.


[Закрыть]. Однако недостаток самоуверенности в ней компенсировала приверженность проблемам, одновременно «гуманистическим и практическим»: вспышки тифа, отравление свинцом и повсеместные ужасы профессиональных заболеваний.

Одной из ее первых подработок стала помощь в отправке за решетку людей, продававших кокаин детям. Это было самое начало XX в., в Чикаго. В городе существовала проблема: работники аптек останавливали детей, идущих домой из школы, и предлагали дозу «пыли счастья»[74]74
  Там же.


[Закрыть]. По словам одного мальчика, с этим порошком ему показалось, что он «поднимается вверх в летающей машине», а другому «почудилось, будто я миллионер и могу купить все что пожелаю»[75]75
  Там же.


[Закрыть]. Хочешь больше – плати. Самые отчаявшиеся отводили душу, разбивая окна аптек, воруя и вымогая у клерков деньги. Сторонники социальных реформ пытались убрать дилеров с улиц и избавить от них детей. Хэмилтон призвали на помощь.

Чтобы засвидетельствовать факт предложения кокаина в суде, Хэмилтон научилась устанавливать, что конфискованный порошок действительно является «пылью счастья». Однако результаты лабораторного исследования были неточными: тест оказывался положительным, если порошок представлял собой кокаин или его производное, синтетический альфа– или бета-эукаин. Синтетическое вещество было законным, и тест стал зацепкой для адвокатов обвиняемых, радостно пользующихся этой лазейкой, чтобы оспорить обвинение. У Хэмилтон появилась мысль, как сделать обвинение неопровержимым. Кокаин, попадая на глазное яблоко, вызывает расширение зрачка; при альфа– или бета-эукаине внешний вид глаза не меняется. Сначала она продемонстрировала этот фокус на кроликах, но метод не получил ни малейшего одобрения у присяжных, симпатии которых тут же обратились к ушастым зверькам. «Поэтому я испытывала порошок на себе, – рассказывала она. – Я же знала, что это не повредит моим глазам, а другие люди, и их можно понять, не хотели рисковать. Я так часто ходила по лаборатории с одним расширенным и другим узким зрачком, что все привыкли и перестали это замечать»[76]76
  Там же.


[Закрыть]. Через год она и несколько других активистов добились включения эукаинов в число запрещенных средств.

Хэмилтон никогда не боялась грязной работы. Возьмем ее деятельность во время эпидемии брюшного тифа, разразившейся в Чикаго в 1902 г. Сильнее всего пострадала именно та часть города, где жила Элис. Друг Хэмилтон подумал, что благодаря профессиональным знаниям патологии и бактериологии она могла бы обнаружить первопричину эпидемии и тогда город нашел бы решение проблемы.

Сначала Хэмилтон исследовала источники воды и проверяла поставщиков молока, но не нашла причин, почему сильнее всего пострадал именно Девятнадцатый район. Затем она обследовала территорию района, надеясь заметить подсказки. «Бродя по улицам вдоль ветхих деревянных наемных домов, я видела уличные нужники (запрещенные законом, но тем не менее бесчисленные), в том числе на задних дворах ниже уровня мостовой, переполненные после мощных ливней, – вспоминала Элис. – Отвратительные ватерклозеты в домах, по одному на четыре семьи или более, загаженные и неисправные, потому что никто не отвечал за их мытье и ремонт; и повсюду тучи мух»[77]77
  Там же.


[Закрыть]. Вот оно что, мухи!

Один из способов передачи тифа – контакт с нечистотами, зараженными его возбудителем[78]78
  Мухи – это лишь переносчики возбудителей тифа (бактерий).


[Закрыть]. Хэмилтон подумала, что мухи, возможно, копошатся в испражнениях больных людей, а затем садятся на незакрытые пищу и молоко, распространяя болезнь.

Хэмилтон проверила свою теорию, собрав насекомых в кухнях, а также в уличных и домовых уборных. Как и следовало ожидать, мухи переносили брюшной тиф. Результаты Хэмилтон хорошо согласовывались с предшествующими наблюдениями во время Испано-американской войны (1898), а также объясняли, почему у более состоятельных жителей – имевших исправную канализацию и закрытые столовые – не было таких проблем. Доклад Хэмилтон, представленный Медицинскому обществу Чикаго, привлек большое внимание и способствовал полной реорганизации департамента здравоохранения, в том числе появлению должности инспектора наемных домов.

Несмотря на позитивный результат, удачное объяснение Хэмилтон было неверным. Как позднее выяснилось, истинной причиной вспышки брюшного тифа стал старательно скрывавшийся Управлением здравоохранения сброс нечистот, отравлявший источники воды Девятнадцатого района целых три дня. «Долгие годы, – призналась Хэмилтон, – я пыталась прогнать призраков тех мух, но они преследовали и терзали меня, снова и снова убеждая объяснить глубоко впечатленной аудитории, что мой эффектный рассказ в действительности имеет под собой мало оснований»[79]79
  Там же.


[Закрыть].

Раскрытие подобных истин, под каким бы слоем навоза они ни были скрыты, сделало Хэмилтон исключительно эффективной в оценке небезопасности среды обитания. Обладавшая редким даром получать информацию от людей, не желавших ею делиться, Хэмилтон добивалась поразительного успеха, допытываясь у работников опасных отраслей, почему они продолжают работать, если очевидно, что это их убивает. Она опрашивала рабочих у них дома, считая, что там люди чувствуют себя уверенней и будут более откровенны. В один из таких визитов Хэмилтон спросила человека, страдавшего из-за отравления свинцом, почему он продолжает работать. Тот ответил, что необходимость платить за жилье и кормить семью не позволяет ему бросить работу. Заводы часто отдавали предпочтение при найме женатым мужчинам. Хэмилтон подозревала здесь чистый расчет: обязанные содержать семью, рабочие реже увольнялись, несмотря на колики, судороги и потерю веса.

В 1910 г. внимание Хэмилтон переключилось на охрану здоровья на рабочем месте с полной занятостью, поскольку ей предложили стать директором Комиссии по профессиональным заболеваниям в Иллинойсе – это была первая подобная комиссия в стране. Ее задачей было изучить «отравляющие виды деятельности»[80]80
  Там же.


[Закрыть] в штате, выяснить, на каких заводах рабочие подвергаются воздействию таких вредных веществ, как угарный газ, мышьяк и скипидар, и оценить число этих предприятий. Члены команды разобрали различные ядовитые субстанции, Хэмилтон взяла на себя свинец. В начале проекта правительство не знало, ни в каких отраслях промышленности используется свинец, ни насколько стойко его вредное воздействие.

Хэмилтон погрузилась в работу, начав с очевидных случаев применения свинца и надеясь через них подобраться к неочевидным. Члены команды выполняли проект с дотошностью сыщиков: посещали заводы, опрашивали врачей и ведущие производственные компании, перелопачивали больничную документацию в поисках красноречивых признаков отравления свинцом. Результатом расследования стал длинный список процессов с использованием свинца, в том числе пломбирование товарных вагонов, отделка гробов, шлифовка стекла и оборачивание сигар «оловянной фольгой»[81]81
  Там же.


[Закрыть] (оказалось, что наименование «оловянная фольга» не соответствует действительности). Хэмилтон увидела обветшалые здания без нормальной вентиляции, где свинцовая пыль висела в воздухе даже вокруг рабочих, которые ее не производили. На одном заводе огромная доля рабочих, 40 %, были настолько «просвинцованы»[82]82
  Там же.


[Закрыть], что попали в больницу.

К 1919 г. Хэмилтон была главным экспертом США по охране здоровья в промышленности. Когда Гарвард решил включить в число преподаваемых дисциплин здравоохранение, Хэмилтон, по ее собственному замечанию, «была фактически единственным имеющимся кандидатом»[83]83
  Там же.


[Закрыть]. Заняв должность доцента по гигиене труда, Элис Хэмилтон стала первой женщиной – преподавателем Гарвардской медицинской школы, опередив появление студенток-женщин на двадцать шесть лет. (Ее назначение сопровождалось тремя оговорками: она не допускается в Гарвардский клуб, не претендует на билеты на футбольные матчи, резервируемые за преподавателями, и не имеет права участвовать в церемонии вручения дипломов.) Назначение вызвало шумиху, но Хэмилтон вспоминала, что приняли ее тепло.

На полставки преподавая в Гарварде и еще на полставки ведя исследования на предприятиях, Хэмилтон расследовала отравление угарным газом для Министерства труда США. Она также изучала вредное влияние анилиновых красителей, ртути, летучих растворителей и других токсичных веществ. Признание ее как эксперта расширялось. Компания General Electric пригласила Хэмилтон в качестве консультанта по медицинским вопросам, президентский Исследовательский комитет по социальным тенденциям избрал ее своим членом. Она стала консультантом по гигиене труда в Комитете здравоохранения Лиги Наций и советской Санитарно-эпидемиологической службе.

В своих воспоминаниях Хэмилтон выразила радость от того, что направила грязные, ядовитые, недоинформированные производства к лучшему будущему: «Ни один молодой врач в наше время не может и мечтать о столь увлекательной и приносящей глубокое внутреннее удовлетворение работе. Все, что я открывала, было новым и по большей части по-настоящему ценным»[84]84
  Там же.


[Закрыть]. В отраслях промышленности, которыми занималась Хэмилтон, произошли радикальные изменения. После ее годичного исследования использования свинца в Иллинойсе этот штат принял закон о компенсации рабочим за вредоносное воздействие токсичных газов, пыли и дыма. Принятый закон вызвал дальнейшие систематические изменения. Работодатели начали оформлять страховки от претензий работников в связи с вредом для здоровья, и страховые компании в ответ на это инициировали реформы в области организации труда. К 1937 г. большинство штатов, на которых лежала основная нагрузка промышленного производства в стране, приняли законодательные требования, обязывающие платить рабочим, если те отравились.

Стучась в дома беднейших горожан и подходя к наблюдаемым проблемам с позиций патологии, Хэмилтон набрала огромный массив данных о профессиональных заболеваниях. Ее новаторство проложило путь реальным социальным изменениям.