Текст книги "52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир"

Элис Эванс
1881–1975
бактериолог

Элис Кэтрин Эванс не боялась критики. Если бы у коллег возникли вопросы по схеме ее эксперимента или результатам (оказалось, что два штамма бактерий, далеких друг от друга, на самом деле родственны), она бы легко дала пояснения. Однако, по воспоминаниям Кэтрин, критика не была связана с деталями ее исследования: «К моей статье практически всюду отнеслись скептически, что обычно выражалось в утверждении: мол, если бы организмы были тесно взаимосвязаны, это заметили бы какие-то другие бактериологи»[85]85
  Alice C. Evans, Memoirs. Unpublished. 1963. In Alice Catherine Evans, Papers #2552, Division of Rare and Manuscript Collections, Cornell University Library.


[Закрыть].

Организмы, о которых идет речь, – это Bacillus abortus и Micrococcus melitensis. Первый – болезнетворная бактерия, поражающая молочный скот и вызывающая потерю веса, бесплодие, снижение надоев, а у стельных коров – выкидыш. В начале 1900-х гг. инфекция разоряла фермеров. Не меньше проблем создавала Micrococcus melitensis, причина очень заразного инфекционного заболевания животных, которое передавалось и людям и сопровождалось лихорадкой, ознобом и продолжительными болями. В те времена бактерия надолго поселялась в организме человека, мучая больного десятилетиями. До Эванс считалось, что между этими возбудителями нет ничего общего. Ее открытие показало, что два штамма не только родственны, но и могут передаваться от животных человеку. В 1917 г. большинство ученых сочли идеи Эванс слишком смелыми, чтобы заслуживать доверия.

Вернемся к вопросу критиков идей Кэтрин: почему кто-нибудь еще (читай: мужчины) до сих пор не заметил сходства? Эванс объясняла это изначальной ошибкой классификации бактерий. Первооткрыватель бактерии, вызывающей болезнь у людей, описал ее как шарообразную[86]86
  Научное название бактерий такой формы – «кокки».


[Закрыть] и на этом основании отнес ее к одному роду с другими бактериями той же формы. Ученый, открывший возбудителя болезни скота, счел бактерию палочковидной и соответствующим образом классифицировал.

Эпидемиолог, одним из первых заметивший Bacillus abortus в коровьем молоке и яростно восставший против предположения, что бактерия может поражать и тех, кто это молоко пьет, был так возмущен заявлением Эванс, что отказался председательствовать в комитете, где она состояла. Фермеры обвиняли ее в сговоре с поставщиками оборудования, чтобы протолкнуть обязательную пастеризацию. Неужели она не знает общеизвестный факт: молоко полезно! Чем свежее молоко, тем лучше! В 1918 г. Эванс опубликовала свои результаты в научном журнале, освящающем проблемы инфекционных болезней и микробиологии (The Journal of Infectious Diseases), и стала ждать общественного признания.

Эванс пришла в науку уже сложившейся личностью и когда попробовала себя в области эксперимента, то поняла, что никакое другое занятие не стимулирует ее так, как это. Сначала Элис работала учительницей в школе в сельской местности Пенсильвании, но через четыре года смотреть не могла на меловую доску и точилку для карандашей.

В 1905 г. она воспользовалась бесплатной программой изучения природоведения для сельских учителей. Эванс увлеклась биологией как раз тогда, когда утратила интерес к преподаванию. Страстно желая расширить знания, она махнула рукой на завершение двухлетней программы и получение сертификата.

Вместо этого Элис поступила в бакалавриат в Корнеллский университет, затем выиграла грант на обучение в магистратуре в Колледже естествознания и сельскохозяйственных наук Висконсинского университета. Преподаватели в Висконсине поддерживали ее тягу к знаниям, советовали углубиться в химию и познакомили с продвинутыми научными методами. (Через три года после выпуска Эванс ее бывший преподаватель откроет витамин А.)

Выбирая между соисканием докторской степени и практической работой, Эванс поняла, что ее больше влечет второе. Министерство сельского хозяйства США в первый раз наняло Эванс в качестве бактериолога в 1910 г. для изучения сыров, а точнее – для поиска способов улучшения их вкуса. Через три года министерство открыло новую лабораторию отдела молочного хозяйства в Вашингтоне (округ Колумбия), и Эванс перешла туда. Четыре года спустя она рассмотрела на предметном стекле две, казалось бы, разные бактерии и объявила их родственными.

В тот год, когда были опубликованы результаты ее исследования, Эванс перешла в лабораторию гигиены Министерства здравоохранения. Грипп, полиомиелит, сонная болезнь – она занималась всеми этими проблемами. Через несколько лет стали появляться свидетельства в пользу ее открытия о родственности бактерий. Ученый из Сан-Франциско подтвердил результаты, полученные Эванс, исследователи по всему миру стали приходить к тому же выводу.

Когда открытие перестало оспариваться, Bacillus abortus и Micrococcus melitensis были объединены в один новый род – Brucella[87]87
  Brucella abortus и Brucella melitensis.


[Закрыть]. Однако, хотя дело было закрыто, Эванс не распрощалась с подследственными. В 1922 г. она заразилась болезнью, изучение которой ее прославило. Проявления бруцеллеза, пропадая и возвращаясь, преследовали ее больше двадцати лет.

Исследование Эванс изменило и отношение к возбудителям болезней, и законодательство. В 1920-х гг. были установлены стандарты условий содержания молочного скота (коротко говоря: полная чистота в коровнике). В 1930-е гг. пастеризация молока стала обязательной в значительной мере благодаря работе Эванс. Ее вклад в науку был отмечен почетными степенями, участием в делегациях и членством в научных обществах. На смену скепсису наконец пришло признание.

Тилли Эдингер
1897–1967
палеоневролог

Еще долго после того, как большинство ученых еврейского происхождения в нацистской Германии потеряли работу и должности, Тилли Эдингер продолжала пестовать свою коллекцию фоссилий рыб, млекопитающих, рептилий и амфибий. Она рассматривала окаменелые черепа и размышляла о том, что эти кости могут сказать ученым о древнем мозге. Со специфическим юмором палеонтолога Эдингер говорила, что вцепилась в свое место в Зенкенбергском музее естественной истории во Франкфурте-на-Майне как аммонит цеплялся бы за жизнь в голоцене[88]88
  Emily A. Buchholtz and Ernst-August Seyfarth, “The Gospel of the Fossil Brain: Tilly Edinger and the Science of Paleoneurology.” Brain Research Bulletin, 1999.


[Закрыть].

Как музею удалось много лет продержать Эдингер в своем штате? Трудно уволить специалиста, которому так сильно недоплачивают! Кроме того, это было частное, а не государственное учреждение. Сотрудники музея были на стороне Эдингер. Она вспоминала о коллеге, «героически сражавшемся за то, чтобы я осталась в их рядах»[89]89
  Там же.


[Закрыть]. Даже когда стало очевидно, что оставаться в Германии опасно, Эдингер не хотела покидать Франкфурт, с которым ее связывали 380 лет семейной истории. Надеясь на лучшее, она приготовилась к худшему – припасла для себя смертельную дозу снотворного, которую поклялась принять в случае отправки в концентрационный лагерь.

После Хрустальной ночи Эдингер передумала оставаться. Повсеместное насилие и угроза дальнейшего ухудшения ситуации заставили руководство освободить ее от работы. Тилли запретили входить в музей, личные вещи из кабинета без всяких объяснений переправили к ней домой. На тот момент Эдингер была одной из последних ученых-евреев в Германии, сохранявших работу. Увольнение стало для нее ударом, а отказ уезжать из Германии подвергал ее риску. Тем не менее у Эдингер было ощущение, что «ископаемые позвоночные спасут»[90]90
  Там же.


[Закрыть] ее. В конце концов, они составляли смысл ее жизни почти двадцать лет!

Эдингер пришла в палеонтологию в университете, разочаровавшись в изучении зоологии. Как и отец, известный невролог, она питала глубокий интерес к головному мозгу. Ее специализацией было разнообразие доисторических видов, которые можно было изучать, исследуя древние черепа. Работая над докторской диссертацией, защищенной в 1921 г., Эдингер провела исследование мозга нотозавтра, вымершей крупной морской рептилии[91]91
  Исследовался не сам мозг нотозавра, а его отпечаток на внутренней стороне черепа – эндокран. Мозг состоит из мягких тканей без минералов (в отличие от костей), поэтому его фоссилизация – явление крайне редкое. Например, окаменелость головного мозга динозавра (к которым нотозавр не относится) на сотню миллионов лет моложе впервые описали только в 2016 г. См.: https://sp.lyellcollection.org/content/448/1/383.


[Закрыть].

В первое десятилетие тщательного изучения черепов в Зенкенбергском музее естественной истории Эдингер создала новую научную область – палеоневрологию. Основополагающим документом стал 250-страничный обзор собранных Эдингер разрозненных публикаций об отпечатках головного мозга, систематизированных по биологическим видам и позволивших ей сделать обобщающие выводы по множеству видов животных, прежде рассматривавшихся изолированно. Она написала подробную историю этой области научного знания, всесторонне рассмотрела все, что было известно на тот момент, а затем сформулировала важнейшие вопросы, на которые пока не было ответов. В разделе, посвященном филогенетике, она фактически разгромила предложенные другими учеными законы развития головного мозга и по большей части принимаемые коллегами. Работа Эдингер получила широкое признание и вызвала восхищение во всей Европе. В разгар Второй мировой войны этот обзор помог ей уехать из Германии.

Исследовательская работа в американских университетах спасла множество ученых от ужасов холокоста. Эдингер поздно спохватилась, но научное сообщество сплотилось в ее поддержку. Американский бактериолог Элис Хэмилтон, друг семьи, обратилась к руководству Гарварда с просьбой взять Эдингер на работу. Другие ученые писали письма правительству США, приводя доводы в пользу ее приезда. «Она первоклассный ученый-исследователь и в этом качестве пользуется доброй славой во всем мире», – писал американский палеонтолог Джордж Гейлорд Симпсон, подчеркивая, что Тилли Эдингер основала палеоневрологию, «научное направление исключительной ценности и значимости»[92]92
  Там же.


[Закрыть]. Пока решался вопрос с США, Эдингер нашла спасение в Лондоне, где прожила год, переводя тексты с немецкого языка в рамках программы Ассоциации экстренной помощи немецким ученым в изгнании.

Эдингер получила разрешение на переезд в США в 1940 г., и сразу после прибытия гарвардский Музей сравнительной зоологии пригласил ее на должность научного сотрудника. Гарвард, где ученые пели в преподавательской и насвистывали в холлах, стал для нее тихой гаванью. Она наконец обустроилась; пора было возвращаться к палеонтологии.

Если искать подсказки внутри черепа вымершего животного, можно поразительно много узнать о размере и структуре частей древнего мозга. Постройте карту изменения этих структур со временем и соотнесите их с работой мозга – и вы прочтете по этим данным захватывающую историю биологического вида. Пользуясь этим методом, Эдингер предположила, что киты когда-то пользовались обонянием намного активнее, чем сегодня[93]93
  Это можно было предположить также из того, что предки китов – наземные животные.


[Закрыть]. Откуда она это узнала? Тилли сравнила слепки внутренней поверхности черепов китов, древних и современных. У древних животных имелось больше места для амигдалы – отдела мозга, отвечающего за распознавание запахов[94]94
  Миндалевидное тело, оно же амигдала, – одна из областей мозга (парная), связанная с обработкой запахов. Она создает ассоциации между воспоминаниями о конкретных запахах с воспоминаниями об определенных событиях.


[Закрыть]. Эдингер проследила, как адаптировалось строение черепа по мере того, как уменьшались обонятельные доли мозга.

Чтение по этим слепкам осложняют оболочки мозга, расположенные внутри мозговой части черепа и обычно не сохраняющиеся у окаменелостей. Можно выявить особенности головного мозга одного существа, но это ничего не говорит о мозге другого. У рыб, рептилий и амфибий эти оболочки и слой сосудов в них толстые, у птиц и млекопитающих – тонкие. Чтобы сделать обоснованное предположение о соотношении объемов черепа и мозга вымершего животного, Эдингер опиралась на ныне живущие аналоги древних видов.

Исходя из наработок, сделанных еще в Германии ее отцом, Эдингер предложила область исследования, за которую могли бы взяться ученые США: здесь накоплено столько данных о лошадях, что легко будет получить доступ к коллекции слепков черепов, демонстрирующих постепенное изменение головного мозга лошади. Когда она приехала в Гарвард, коллега убедил ее провести исследование мозга лошадей самостоятельно. Сбор необходимых материалов потребовал огромного напряжения. Работа над монографией об эволюции мозга заняла десять лет, но выводы оказались принципиально важными: в 1948 г. Эдингер сообщила, что головной мозг и остальные части тела особей одного биологического вида эволюционируют не параллельно и что у разных млекопитающих сходные эволюционные изменения происходили в разное время.

Во всех испытаниях – политических, профессиональных, личных – Эдингер сохраняла чувство юмора, не изменявшее ей даже в пылу академических диспутов. Некоторое время она спорила с Гленном Джепсеном из Принстона об ископаемом черепе, который мог принадлежать летучей мыши или миациду[95]95
  Представитель семейства примитивных хищных млекопитающих, существовавшего от 66 до 33,9 млн лет назад. – Прим. пер.


[Закрыть], в зависимости от того, кто из спорящих был прав. Джепсен откликнулся на добродушие Эдингер стихотворением, вышучивающим ее точку зрения.

ТИЛЛИ-ЛЕТУЧКА

 
Презанятный зверек эта Тилли-летучка!
Этот маленький череп – курьезная штучка,
Но вот ямки, где нижняя челюсть сидела,
Точно как у кошачьих.
Ведь ясное дело!
Глупо спорить. Но Тилли упрямо твердит:
«Средний мозг весь изрыт и холмами покрыт,
И взгляни-ка, дружок,
Вон на тот бугорок!
Эта тварь не мяукать могла, а пищать,
Не ходить и не прыгать, а только летать!
Джепсен, милый, признайся, что ты одурачен –
Ну какой это хищник семейства кошачьих!»[96]96
  Glenn Jepsen, letter to Tilly Edinger, June 11, 1957.


[Закрыть]
 

Джепсен выиграл у Эдингер несколько очков за креативность, однако она осталась при своем мнении.

Последние годы жизни Эдингер были посвящены переводу ранее изданного 250-страничного труда на английский язык и внесению новой информации. Когда она готовила первое издание в Зенкенбергском музее, то всю работу сделала сама, без помощи других сотрудников. Вернувшись к этому проекту, Эдингер часто отключала слуховой аппарат, чтобы не слышать коллег, обретая спокойствие в тишине.

В 1964 г. Франкфуртский университет присвоил Эдингер почетную научную степень. Вынужденная покинуть свой город и родную страну, она была этим тронута. Прошло больше двадцати пяти лет с тех пор, как она уехала оттуда. Эта степень стала очевидным признаком того, что на родине все изменилось.

Рейчел Карсон
1907–1964
морской биолог

Говорить о Рейчел Карсон – значит говорить о «Безмолвной весне» (Silent Spring). Впервые увидевшая свет в виде цикла статей в журнале The New Yorker и изданная в виде книги в 1962 г., «Безмолвная весна» описывает разрушительные последствия чрезмерного использования пестицидов. Книгу отличал строгий научный подход к проблеме: распыляя химикаты ради решения одной задачи – уничтожения вредителей или сорняков – без учета последствий для всего остального, люди часто приносят больше вреда, чем пользы. Это была прекрасно написанная история ужасов.

«Безмолвная весна» породила быстро растущее экологическое движение и указала общественности на мишень – многомиллионную химическую промышленность. В ответ функционеры химической промышленности вложили четверть миллиона долларов в кампанию по очернению Карсон. Ее называли истеричкой, старой девой, убоявшейся безобидных мошек. Если Карсон или ее книга вызывали возмущение, химпром тут же подливал масла в огонь. В результате в начале 1960-х гг. Карсон оказалась в эпицентре шумного публичного противостояния, одна сторона которого надеялась сохранить природу, а другая – хотела подчинить ее. К счастью, Карсон всю жизнь готовилась к такой битве.

Рейчел с детства любила бывать на природе. Птицы и растения, которые она видела вокруг своего сельского дома в Пенсильвании, будоражили ее воображение. Там она нашла окаменелую рыбу, смотрела на птиц и собирала растения. В восемь лет Рейчел написала книгу о паре вьюрков, ищущих место для гнезда, – «Коричневый домик» (Little Brown House). Так она примкнула к юным авторам, публикующимся в не существующем ныне журнале для детей St. Nicholas. (Уильям Фолкнер, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Эдвард Эстлин Каммингс и Элвин Брукс Уайт также в детстве печатались в этом журнале.) Карсон любила подчеркивать, что стала профессиональным писателем в одиннадцать лет.

Когда Рейчел благодаря стипендии от избирательного округа поступила в Пенсильванский женский колледж, она решила изучать английскую литературу, чтобы как следует подготовиться к карьере писательницы. Однако в годы учебы самым интересным предметом оказалась биология. Та окаменелая рыба? Биология помогла узнать, что с ней случилось.

Получив магистерскую степень по зоологии в Университете Джонса Хопкинса, Карсон нашла работу на неполную ставку в Бюро рыболовства США. Хотя она предпочла науку писательству, литературные навыки очень пригодились на новом месте. Первым ее заданием стало написать сценарий цикла из 52 радиопередач «Подводный роман».

«Я думала, что навсегда покончила с сочинительством. Мне не приходило в голову, что я снова буду о чем-то писать», – вспоминала она[97]97
  Rachel Carson. Lost Woods: The Discovered Writing of Rachel Carson, edited by Linda Lear. Boston: Beacon Press, 1998.


[Закрыть]. Работа Рейчел восхитила начальство, но признание не выразилось в деньгах. Для дополнительного заработка Карсон устроилась внештатником в газету Baltimore Sun и стала освещать вопросы охраны природы.

Хотя Карсон делала карьеру в Бюро и постепенно доросла до должности морского биолога, ее обязанности не включали настоящей научной работы. Ей поручалось редактировать научные отчеты коллег и описывать результаты исследований в брошюрах для массового читателя.

То, чему Рейчел училась в Бюро днем, пригождалось ей вечером, когда она занималась фрилансом. В 1937 г. Карсон опубликовала в солидном литературном журнале The Atlantic[98]98
  Также The Atlantic Monthly. Эссе называлось «В глубинах моря» (Undersea).


[Закрыть] эссе, где море исследовалось с точки зрения живущих в нем животных и растений. Описание морских обитателей, даже их смерти, было завораживающим: «Все живое в океане – и растения, и животные – в конце срока своего существования возвращает воде вещества, временно взятые из нее на строительство тела. Поэтому в глубинах идет мелкий, никогда не прекращающийся дождь из распадающихся частиц, когда-то бывших живыми существами в пронизанных светом поверхностных водах или обитателями нижних сумеречных слоев»[99]99
  Видимо, речь о мезопелагической зоне, обычно это глубина 200–1000 м.


[Закрыть].

Статья способствовала изданию ее первой книги «Под морским ветром» (Under the Sea-Wind). К сожалению, она оказалась коммерческим провалом: было продано всего 2000 экземпляров. Автору понадобилось два года, чтобы прийти в себя от этого удара, но интерес к природе и нужда в деньгах заставили Рейчел снова взяться за перо. Карсон написала еще одну книгу. «Море вокруг нас» (The Sea Around Us), увидевшая свет в 1951 г., получила Национальную книжную премию в категории нехудожественной литературы и укрепила положение Карсон как писательницы. По сей день «Море вокруг нас» считается одной из самых успешных книг о природе.

Массовый интерес к природе очень ее воодушевлял. «Мы живем в эпоху науки, однако считаем научные знания прерогативой лишь немногих людей, изолированных в своих лабораториях, словно монахи. Это неверно, – сказала Карсон в одном из выступлений. – Материалы науки – это материалы самой жизни. Наука – часть реальности нашего существования, “что”, “как” и “почему” всего, что мы воспринимаем»[100]100
  Там же.


[Закрыть].

К тому времени, когда Карсон сосредоточилась на пестицидах в «Безмолвной весне», она была широко известна. Главной целью книги стал ДДТ – 1,1,1-трихлор-2,2-бис(4-хлорфенилэтан). ДДТ, или дуст, первый инсектицид, созданный в лаборатории. Он помог справиться с малярией и тифом в годы Второй мировой войны и считался панацеей – средством из числа «лучших вещей для лучшей жизни… благодаря химии», если воспользоваться знаменитой формулировкой компании DuPont. В «Безмолвной весне» Карсон высказывает тревогу из-за его быстрого и практически повсеместного принятия: «Почти сразу ДДТ был провозглашен способом избавиться от болезней, переносимых насекомыми, и моментально выиграть войну фермеров против истребителей урожая»[101]101
  Rachel Carson, Silent Spring. New York: Houghton Mifflin, 1962.


[Закрыть].

Карсон утверждала: этот яд и его способность справляться с вредителями были такими новыми и революционными, что необходимые меры предосторожности не были предприняты, о далеко идущих последствиях его применения не задумывались. Использовать ДДТ – все равно что уронить одну фишку домино, не обратив внимания на длинную цепочку других фишек, падающих следом за первой.

Карсон верила в науку; вся ее карьера строилась на приверженности науке. Однако, замечала она, смотреть на применение пестицидов лишь под одним углом – к чему стремились химические концерны ради прибылей – безответственный подход. Карсон подкрепила свою точку зрения научными исследованиями и практическими наблюдениями: двадцать семь видов погибшей рыбы в реке Колорадо, парализованный работник теплицы, случайно отравленный домашний скот.

Всерьез озабоченный информацией в «Безмолвной весне», подкомитет Сената США пригласил Карсон рассказать о своих результатах, федеральные службы и организации уровня штата занялись расследованиями последствий применения ДДТ и других пестицидов, появились общественные инициативы.

«Безмолвная весна» стала невероятно влиятельной книгой. Карсон вдохновила три важнейших события 1970 г. Закон о национальной политике в области окружающей среды заложил основы «мероприятий, предотвращающих или устраняющих вред окружающей среде и биосфере и способствующих здоровью и благополучию человека»[102]102
  “The National Environmental Policy Act of 1969,” 42 U.S.C., January 1, 1970.


[Закрыть]; сенатор от штата Висконсин впоследствии назвал его «самым важным элементом экологического законодательства в нашей истории»[103]103
  Jack Lewis. “The Birth of EPA.” EPA Journal, November 1985.


[Закрыть]. В апреле того же года Соединенные Штаты впервые провели День Земли, после чего было создано Агентство по охране окружающей среды (Environmental Protection Agency, ЕРА). В хроники истории ЕРА книга «Безмолвная весна» вписана первой, это официальный родоначальник агентства. К сожалению, Карсон не смогла увидеть изменений, которых потребовали и власти, и люди в ответ на ее книгу. Рак груди унес ее жизнь слишком быстро, всего через два года после выхода «Безмолвной весны», но книга изменила мир. Голос Рейчел был услышан, а ее имя навсегда вписано в число основателей современного Движения в защиту окружающей среды.