Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 2"

Рэйда Линн
Смерть и солнце
Том 2

Глава XVI

– Значит, ты видел императора?.. – осведомился Миэльвитт с нетерпеливым интересом.

Крикс с деланой небрежностью кивнул – и отхлебнул вина прямо из горлышка бутылки. В самом начале встречи Мирто ненадолго отлучился и вскоре принес галеты, твердый сыр и несколько бутылок эшарета. Крикс всегда подозревал, что Миэльвитт знает какой-то тайный лаз, ведущий в погреб, а сейчас он убедился в этом окончательно.

– О чем вы говорили? – продолжал допытываться Миэльвитт.

– О награде Рикса, надо полагать, – предположил Афейн Рейхан, со свойственной ему ленивой грацией устраиваясь на широком подоконнике их комнаты.

Оруженосец коадъютора снова поднес бутыль к губам, надеясь замаскировать возникшую заминку. Аудиенция у Императора несколько отличалась от того, чего ожидал сам Рикс, и он внезапно понял, что рассказывать о ней друзьям будет не просто.

Первой неожиданностью стало то, что ожидающий его король был не один. Когда «дан-Энрикс» вошел в кабинет правителя, он сразу же заметил высокого и худого старика, стоявшего возле открытого окна спиной к вошедшему южанину.

Оруженосец коадъютора готов был поручиться, что он еще никогда не видел его раньше. Он не отказался бы узнать, кем мог быть этот человек, который позволял себе так хладнокровно повернуться к императору спиной в его же личном аулариуме.

Словно почувствовав на себе его взгляд, гость Валларикса обернулся. Крикс сразу понял, что первое впечатление о нем, как о глубоком старике, было ошибочным. Правда, длинные спутанные волосы этого человека были совсем седыми, но морщины на худом, обветренном лице скорее говорили об усталости и множестве забот, чем о почтенном возрасте. Когда их взгляды встретились, южанин вздрогнул. Ощущение было таким же материальным, как удар в грудь или волна тепла от хорошо протопленной печи. «Дан-Энрикс» не сумел бы объяснить, что такого особенного было в серебристо-серых глазах незнакомца, но выдерживать этот взгляд дольше одной секунды оказалось совершенно невозможно.

Выручил южанина Валларикс. Сидевший за столом правитель поприветствовал его так, как будто видел энонийца каждый день.

– Доброе утро, Крикс. Ты уже завтракал?

Южанин смущенно покачал головой. Вопрос Валларикса коснулся слишком занимавшей его темы. Хотя час, по меркам Ордена или Лакона, был не слишком ранний, энониец только успел встать. После вчерашних танцев и беседы с Лейдой энониец уснул как убитый и проспал почти до девяти часов утра. Он как раз собирался пробраться на кухню и добыть себе чего-нибудь поесть, когда слуга сказал, что император ждет его. В другое время мысль об ожидающей его аудиенции обрадовала бы южанина, но пока он шел к аулариуму императора вслед за своим сопровождающим, торжественный настрой «дан-Энрикса» был несколько подпорчен мыслью о еде. Едва успевший попробовать пару блюд на вчерашнем праздничном ужине южанин успел проголодаться так, что сейчас с удовольствием проглотил бы даже ненавидимую в Академии овсянку на воде.

– Понятно, – чуть заметно улыбнулся Валларикс. – В общем-то, я на это и рассчитывал, когда позвал тебя сюда. Я тоже еще не успел позавтракать, так что еду нам сейчас принесут. А ты пока садись к столу и расскажи о вашем возвращении в Адель. Я уже выслушал доклад мессера Ирема, но некоторые детали ему не известны. Будет лучше, если ты начнешь прямо со шторма.

Энониец сел в указанное ему кресло, а Валларикс обернулся ко второму гостю и почтительно сказал:

– Прошу вас, присоединяйтесь, Князь.

Старик, который вовсе не был стариком, уселся с другой стороны широкого стола, задумчиво пристроив подбородок на руку.

Наверное, он маг, – подумал Крикс. Однако подлинной уверенности в собственной догадке юноша не чувствовал. Все магики, которых он когда-либо встречал, неуловимо походили друг на друга, что и позволяло сразу опознать в них Одаренных, но южанин еще никогда не видел среди них кого-нибудь, подобного этому седоволосому. К тому же Одаренные, которых Цитадель считает подходящими для обучения, с момента своего вступления в ученики лишаются прежних имен и титулов, так что никто из них не мог бы называться «князем». Следовало признать, что если этот человек и маг, то какой-то совсем особенный.

Крикс добросовестно рассказал все, что помнил, не забыв во всех подробностях пересказать историю о посещении Галахосом хозяина Линара. Пока мужчины слушали его рассказ, слуга принес горячие овсяные лепешки, островное блюдо из орехов, сыра и песчаных крабов, фрукты и оремис. Криксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не набрасываться на еду с совсем уж откровенной жадностью. А Валларикс, хотя и сообщил, что он еще не завтракал, почти не удостоил угощение вниманием. Даже кубок с оремисом король отставил в сторону, едва пригубив.

Когда юноша замолчал, Валларикс и седоволосый маг переглянулись. Тот, кого правитель назвал Князем, криво улыбнулся:

– Вот так и действует Тайная магия… Чтобы узнать о планах нашего противника, мне понадобился год упорного труда и постоянных наблюдений, а кое-кому было достаточно пройтись по рынку и купить первого встречного мальчишку. В любом случае, этот рассказ еще раз подтверждает то, что я узнал во время своего визита на Томейн. Последнюю войну никак нельзя считать обыкновенный стычкой из-за спорных территорий.

Император мельком посмотрел на Рикса и решительно сказал:

– Ну, хорошо… вернемся к этому чуть позже, а пока поговорим о том, ради чего мы пригласили сюда Крикса. Я спросил у Ирема, почему ты не надел на вчерашний пир свою Семиконечную звезду, и он сказал, что ты оставил орден в братской могиле павших за Тронхейм. Это и в самом деле так?..

Крикс ощутил, что горло сжало странным спазмом.

– Да, государь… Один мой друг как-то сказал, что если бы он получил Семиконечную звезду, то попросил бы у вас назначить в Тарес нового наместника. Я обещал ему, что попрошу об этом за него. А потом другой человек пожертвовал собой ради того, чтобы эта награда не пропала даром. Я не мог бы носить этот орден так, как будто он принадлежит мне одному.

Темно-синие глаза императора внимательно смотрели на южанина.

– Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – негромко сказал Валларикс. И, выдержав паузу, спросил: – Так значит, ты хотел бы, чтобы я назначил в Тарес нового наместника? А чем антарцев не устраивает Альто Кейр?

– Они считают, что наместником в Антаре должен быть кто-то из местных. И потом… лорд Кейр и его солдаты презирают иллирийцев и антарцев. Они пришли в эти земли с Наином Воителем и всегда будут относиться к Таресу с Иллирией, как к завоеванным провинциям. Поэтому в Заречье и в окрестностях Бербериса всегда полно повстанцев, которые не хотят платить имперские налоги. Крестьяне делятся с ними едой, а повстанцы подбивают молодежь из близлежащих деревень уйти в леса и продолжать борьбу за Вольный Тарес. Теперь, когда люди Бешеного принца перестанут разорять Заречье, многие, конечно, предпочтут остаться на своей земле и жить спокойной жизнью… зато те, которые все-таки решат бороться за Свободный Тарес, уже не должны будут сражаться с «Горностаями» и смогут обратить все силы только на гвардейцев Альто Кейра.

– Как ты думаешь, если я дам антарцам нового наместника, то беспорядки прекратятся?..

Крикс почувствовал себя неловко. Император спрашивал об этом так серьезно, словно энониец был его советником.

– Не знаю, государь, – честно признался он. – Из тех повстанцев, которых я знал, большая часть могла бы этим удовлетвориться. Они были бы верны империи, если бы им вернули некоторые из старых вольностей, дали возможность выбирать себе наместника и временно освободили от налогов тех, которые все равно не могут их платить после набегов Бешеного принца.

Валларикс кивнул.

– Ну, хорошо. Я посмотрю, что можно будет сделать, можешь быть уверен в этом. У тебя будут еще какие-нибудь просьбы, Рикс? Ты много говорил о Таресе, но ничего не попросил для самого себя.

– Спасибо, государь, но у меня все есть, – ответил Крикс. Одежду, стол и кров ему предоставляли в гвардии, что же касается наличных денег, то за все эти четыре года он не израсходовал и половины золота, когда-то найденного в Чернолесье.

Император грустно улыбнулся.

– Каждый день имею дело с толпами просителей, но в первый раз встречаю человека, у которого и без меня все есть… Ну что ж. Если когда-нибудь ты все-таки решишь о чем-то меня попросить, можешь прийти опять. Просто скажи моему мажордому, что желаешь встретиться со мной, и можешь быть уверен: я тебя приму.

По его тону энониец понял, что аудиенция окончена. Он встал и поклонился императору. Седоволосый провожал его глазами до тех пор, пока южанин не закрыл за собой дверь.

Мысли об этом человеке занимали Крикса больше, чем он готов был признаться самому себе, однако он почему-то чувствовал, что обсуждать этого человека с побратимами из Академии не следует. В конце концов южанин решил вовсе не упоминать о странном маге, а при случае спросить у сэра Ирема, кто это был.

– Балда!.. – в сердцах воскликнул Миэльвитт, когда «дан-Энрикс» вкратце рассказал о разговоре с императором. – Ты мог, по крайней мере, попросить о том, чтобы тебя посвятили в рыцари!

Крикс покраснел. Не то чтобы мысль о Посвящении не приходила ему в голову, однако, если бы он принес рыцарский обет, ему – за неимением земель и титула – пришлось бы вступить в Орден. И это положило бы конец его мечтам о Лейде Гвен Гефэйр. Нельзя же ухаживать за девушкой, едва успев принести обет безбрачия и нестяжательства!

– Я думал об этом, – сказал он лениво, подражая интонациям мессера Ирема. – Но потом мне пришло в голову, что после Посвящения я уже не смогу бывать в Лаконе и учиться вместе с вами. Мне совсем не в тягость быть оруженосцем сэра Ирема, и я не вижу никаких причин спешить. Будет гораздо лучше, если мы все закончим Академию и станем рыцарями в один год.

Юлиан посмотрел на него с такой теплотой, что Криксу стало стыдно. Разумеется, он помнил о своих друзьях… но Посвящение он отложил, как ни крути, совсем не из-за них.

– Рикс прав! Давайте выпьем за Лакон и ученическое братство! – сказал Миэльвитт, ловко открыв ножом еще одну бутылку. Они выпили, передавая эшарет по кругу. Пресные галеты и сухой, почти не жирный сыр не слишком подходили для закуски – Крикс почувствовал, что у него уже шумит в ушах. Но настроение у него было замечательным – во всяком случае, до тех пор, пока Рейхан не спросил:

– Ты знаешь, что Дарнторн вернулся в Академию?..

Об этом энониец ничего не знал – и удивился этой новости. Он-то наивно полагал, что после возвращения в Адель Льюс постарается как можно реже выходить из дома дядюшки.

– И… как его здесь приняли? – осведомился Рикс, не зная, что еще спросить.

– Не слишком-то приветливо, – заверил князь Рейхан. – Это же правда – то, что говорят о вас с Дарнторном?.. Он действительно пытался выдать себя за убийцу Бешеного принца и присвоил твою славу?

Крикс поморщился.

– Слава… Я убил его из самострела с расстояния в пять шагов, а говорят об этом так, как будто бы я одолел дракона или волколака.

Князь пожал плечами.

– Если хотя бы шестая часть слухов об Эзаре – правда, то он был чудовищем похуже всяких волколаков. В любом случае, Дарнторн – редкая сволочь. И паршивый лжец к тому же. Ты знаешь, что теперь его сторонники распространяют слухи, будто бы в истории со смертью Бешеного принца много непонятного, и еще неизвестно, кто из вас на самом деле лгал? Вроде как Ирем решил дело в твою пользу только потому, что ты его оруженосец.

Крикс вспомнил разговор с Ульфином Хоббардом и с трудом справился со вспыхнувшим раздражением.

– Мне наплевать, что они говорят, – отрезал он. А про себя подумал: интересно, это Льюс придумал распустить подобный слух, или же это началось само собой? Понятно, что вассалам дома Дарнторнов надо делать хорошую мину при плохой игре.

– По большей части, в эти россказни никто не верит, – сказал Юлиан. – На моих глазах одного певца отколотили, когда он решился это повторить.

– Может, и так… Но есть и те, кто принимает этот вымысел за чистую монету. И гораздо больше тех, кто поддакивает ради своей выгоды, – безжалостно возразил князь. – Кстати, нет нужды спускаться в город, чтобы в этом убедиться. Те лаконцы, которые привыкли держаться рядом с Льюбертом, делают вид, что верят в его невиновность.

– Пошли бы и спросили его самого, – в сердцах сказал оруженосец коадъютора.

– Не беспокойся, Рикс. Большая часть людей на твоей стороне, и они постарались, чтобы Льюберт тоже это понимал. В первый же день, когда он появился в Академии, на него по случайному стечению обстоятельств вылили ведро помоев. Он довольно быстро отказался от обедов в Академии, потому что нашему аристократу не по вкусу пить оремис с мухами или песком. Но когда мы поехали в Эрхейм, то Льюсу пришлось есть и спать со всеми остальными. И поверь, навоз на простыне – это еще не худшее, что Льюберт находил в своей постели.

Крикс сам не знал, смеяться ему или плакать.

– Блестяще… Друзья Льюса втаптывают меня в грязь, а вы в отместку сыплете ему в оремис дохлых мух и мажете постель навозом. Скажи, Афейн – тебе это не кажется нелепым?

– Вот уж нет, – спокойно сказал князь. – Мне кажется, что Льюсу следует убраться из Лакона. И если для того, чтобы он это понял, кто-то должен заливать чернилами его рабочий стол или бросать ему в тарелку дождевых червей – то так тому и быть.

Крикс понял, что тут он ничего не добьется. Он сказал:

– Не хочу больше слышать о Дарнторне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом…

Уже давно стемнело, и в соседних комнатах улеглись спать, но в спальне Миэльвитта, Лен-Деннора и Рейхана до сих пор пили вино и разговаривали обо всем подряд. Из сада все заметнее тянуло холодом, но захмелевшим до головокружения лаконцам было жарко.

Они даже не сразу заметили, что дверь в комнату открылась, пропуская худощавого мужчину в черной одежде ментора, с внимательными карими глазами и заметной проседью, сквозившей в темной бороде и волосах. Первым мастера увидел Миэльвитт. Он пихнул в бок «дан-Энрикса», а тот метнул предупреждающий взгляд на оседлавшего открытое окно Рейхана. В спальне сразу стало очень тихо.

– Сигнал к тушению огней был полчаса назад. А ваши крики слышно внизу лестницы, – строго сказал наставник Хлорд. – Афейн, немедленно слезь с подоконника. Бутылки можете не прятать, я уже все видел… Надеюсь, вы понимаете, что если бы сюда зашел не я, а мастер Вардос, у вас всех были бы большие неприятности.

– При чем тут Вардос? – встрепенулся Крикс. – Это же не его отряд.

– Наставник Вардос – новый глава Академии, – сухо ответил Хлорд. Крикс возмущенно покосился на приятелей. Столько часов болтать о всякой ерунде и умолчать о такой важной новости!.. Впрочем, он покинул Академию слишком давно. Наверное, его друзья давно привыкли к новой должности Нетопыря.

– Мы ничего не сделали, наставник, – возразил Рейхан. – Просто отпраздновали возвращение «дан-Энрикса» и его награждение Стальной звездой.

Взгляд мастера смягчился.

– Понимаю. Крикс… я присоединяюсь ко всем поздравлениям твоих друзей. Наши наставники могут гордиться тем, что ты несколько лет учился в Академии. Мы здесь кое-что слышали о смерти Бешеного принца и о взятии Зимнего города, и я буду признателен, если ты как-нибудь зайдешь ко мне и расскажешь об этих событиях чуть более подробно.

Криксу стало стыдно. Он подумал, что наставник Хлорд, принявший его в Академию, заслуживал того, чтобы он посетил его сразу же после возвращения. А получается, что он забыл о Хлорде ради пьянки.

– Извините, что я не пришел сегодня, мастер Хлорд.

В глазах наставника зажглись насмешливые огоньки.

– Ничего страшного. Я думаю, ты и так неплохо провел время. Даже слишком… Мало кому удавалось нарушить столько правил разом. В будущем, если вы соберетесь что-то праздновать, будьте добры спуститься в город.

– Да, наставник.

Мастер улыбнулся. Вероятно, ему вспомнилось, сколько раз южанин с самым честным видом говорил эти слова, а потом делал все наоборот. Но потом ментор снова посуровел.

– Вы уже давно не первогодки. Я не собираюсь читать вам нотацию о том, что в Академии вино запрещено. Но, судя по клейму, эти бутылки взяты из лаконских погребов. Я хочу знать, кто из вас это сделал.

Миэльвитт смущенно ухмыльнулся. Мастер обернулся и пару секунд молча смотрел на Мирто.

– Мне жаль, что это кажется тебе смешным, – сказал он, наконец. – Конечно, что-то утащить с кухни – это еще не воровство. Но сейчас такое время, что еды становится все меньше. Скоро ее будет не хватать на всех. А значит, каждый, кто берет что-то из погреба, таскает у своих товарищей. Когда решишь наведаться в кладовку в следующий раз, имей это в виду.

Мирто отвел глаза.

– Спокойной ночи, – сказал мастер. – Я надеюсь, через час вы все будете спать. Крикс… если ты не намерен ночевать в Лаконе, забери с собой эти бутылки.

И, кивнув им на прощание, наставник вышел в темный коридор.

– Как думаете, он расскажет Вардосу?.. – убито спросил Миэльвитт.

– Конечно, нет, – отрезал Крикс. – Когда это Хлорд бегал жаловаться Нетопырю?.. Но все-таки он прав. Не надо больше лазить в погреб.

– Понял, не дурак, – проворчал Миэльвитт.

Рейхан поднялся на ноги и слегка пошатнулся. Он выпил больше остальных, но настроения это ему ничуть не портило.

– Пойдем, «дан-Энрикс», – сказал князь немного заплетающимся языком – Мы тебя проводим до ворот.

Потом они шли через сад, и Юлиан обнимал его за плечо с одной стороны, а Афейн Рейхан – с другой. Мирто вовсю превозносил девчонку из какого-то трактира в Нижнем городе, доказывая, что она красивее любой придворной дамы, и требовал подтверждения от Рейхана, побывавшего в этом трактире вместе с ним. Князь с аристократическим пренебрежением наморщил нос: тоже еще «красавица»! Мелкая, как комар, нос в конопушках, руки в цыпках… Мирто не на шутку рассердился и пообещал подбить Афейну глаз, если тот сейчас же не возьмет свои слова назад. Князь усмехнулся и покладисто признал, что он ошибся, а избранница его приятеля – само очарование.

«Дан-Энриксу» очень хотелось рассказать своим друзьям о Лейде Гвенн Гефэйр, но он понимал: это потому, что он так сильно пьян. Поэтому он просто молча улыбался, слушая своих друзей.

Даже когда Афейн спросил его, не познакомился ли он в Каларии с какой-нибудь местной красавицей, Крикс ограничился загадочной улыбкой.

– Останьте от Рикса, – неожиданно серьезно сказал Юлиан. – Марк говорил, что он влюблен.

Крикс удивился. Он, и правда, был влюблен, но вот откуда это мог узнать Этайн? Разве что он видел, как южанин поднимал цветок Лейды Гефэйр, а потом самостоятельно додумал остальное? Маркий всегда был очень умен.

– Это правда? – с жадным интересом спросил Миэльвитт.

– Да, – ответил энониец просто.

– Ну, тогда понятно! А я все гадал: почему ты целый день так мало говорил и сидел с такой дурацкой рожей.

Миэльвитт отвесил челюсть и продемонстрировал, как именно, по его мнению, выглядел Крикс.

В ответ южанин сымитировал прямой удар в лицо, и Миэльвитт дурашливо отпрыгнул в сторону. Они уже успели выйти за ворота Академии, когда от ограждающей Лакон стены внезапно отделилась чья-то плотная, плечистая фигура. Крикс запоздало узнал Нойе Альбатроса. Остальные с удивлением уставились на молодого хмурого мужчину в кожаной походной куртке и с мечом на поясе. Надо сказать, что вид у Нойе был достаточно внушительным. Крикс заметил, как Рейхан и Лэр растерянно переглянулись.

– Это твои друзья, дайни? – деловито спросил Нойе.

– Да, – сердито сказал Крикс. – Что ты тут делаешь?

– Ну, я пошел искать тебя, но тебя не было ни во дворце, ни в этом вашем Адельстане. А потом какой-то парень сказал мне, что ты можешь быть в Академии.

Крикс тяжело вздохнул. Но делать было нечего, и он представил Альбатроса своим спутникам.

– Это Нойе, сын гета Норана из Дома Серебряного Альбатроса.

Хотя его побратимы вежливо поздоровались с рыжим островитянином, его присутствие явно стесняло всю компанию. Пару минут спустя Рейхан сказал, что им, наверное, уже пора идти назад, и вскоре Крикс и Альбатрос остались у калитки в одиночестве.

– Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось искать меня по всему городу? – осведомился Рикс.

– Тебя искал не только я. Была еще компания под предводительством какого-то Ульфина Хоббарда. Они успели побывать во всех местах, где ты мог быть, а потом пришли сюда и стали ждать. Причем, cудя по виду, ничего хорошего они не затевали.

– Ты с ними не разговаривал?

– Да как тебе сказать… Когда я только появился здесь, один из них подошел ко мне и спросил, что я здесь делаю. А я сказал, что жду своего друга, которого все зовут «дан-Энриксом». Они немного пошептались и ушли. Я думаю, что они просто трусы.

– Ну, а если они трусы, чего ради ты собрался меня защищать?

– Их было шестеро, – пожал плечами Альбатрос.

Крикс присвистнул. Во дворце с Ульфином Хоббардом было трое приятелей. Выходит, теперь он нашел еще двоих. Немного утешало то, что убивать его они, наверняка, не собирались – скорее, им хотелось припугнуть оруженосца коадъютора, а если повезет, то надавать ему по морде.

– Все равно, тебе не нужно было здесь торчать. Я бы и сам прекрасно справился, – вопреки всякой очевидности сказал он Альбатросу.

Тот дипломатично промолчал. Но Крикс не собирался оставлять этот вопрос невыясненным.

– Почему ты вообще повсюду за мной ходишь, как привязанный? Ты мне не присягал.

– Когда кто-то приходит к кённингу и просится к нему в дружину, кённинг может либо выгнать его вон, либо принять в свой хирд. Ты ничего не возразил, когда я говорил, что счел бы честью для себя ходить на твоем корабле. Но если хочешь, я могу поклясться на крови в доказательство серьезности своих намерений…

«Дан-Энрикс» даже протрезвел от таких слов.

– Что ты мелешь, Нойе? Я не кённинг и никогда им не буду. По вашим законам вождю полагается иметь корабль, золото и собственный надел земли на берегу. У меня ничего такого нет.

Крикс боялся признаться самому себе, что слова Нойе, кроме замешательства, вызывали в нем другое, противоположное по смыслу чувство. То, что другой человек – и не какой-нибудь, а Нойе Альбатрос – мог присягнуть ему на верность, очень льстило его самолюбию. И, тем не менее, это было чистым безумием. Можно себе представить, какой из него получится сеньор: пятнадцать лет, имущество, заключающееся в паре дюжин полумесяцев, оставшихся от найденного в Чернолесье кошелька, и служба в Ордене. Да в его положении человек не способен что-нибудь решать за самого себя, не говоря уже о ком-нибудь другом!

Но Нойе понял возражение «дан-Энрикса» по-своему.

– Это не страшно, дайни, – успокоил он южанина. – На Островах помнят многих славных кённингов, у которых тоже не было ни корабля, ни собственного дома. Например, Хальвдан Изгнанник или Эймунд Сухорукий…

– Хватит! – закатил глаза «дан-Энрикс». – Я не признаю тебя своим вассалом. Может быть, у вас на Островах достаточно сказать кому-нибудь, что ты хочешь ходить на его корабле, и дело будет сделано, но здесь, у нас, это совсем не так.

– А как это обычно делают у вас?

Крикс подумал, что их разговор опять зашел куда-то не туда, но не ответить он уже не мог.

– Ну… смотря где и как дается эта клятва, – неохотно отозвался он. – В мирное время будущий вассал должен прийти к сеньору, опуститься на одно колено и вложить ладони ему в руки, а потом поклясться ему в верности. В ответ сеньор клянется помогать вассалу и его семье, а после этого дарит ему какую-нибудь вещь, скрепляющую эту клятву. Ну, а если дело происходит на войне, вассал просто целует меч сеньора и берет себе его кольцо или перчатку.

– Ваш обычай опускаться на колени – просто глупость, – заявил на это Альбатрос. – Второй вариант, который с мечом, мне больше нравится.

Крикс тяжело вздохнул. Похоже, спорить с рыжим было совершенно бесполезно – проще подождать, пока он сам поймет, что «кённинга» из энонийца не получится.

Когда аудиенция закончилась, и Крикс покинул кабинет правителя, в комнате наступило неуютное молчание. Правитель не спешил вернуться к прерванной беседе, а Седой, казалось, вообще забыл о ней. Он продолжал задумчиво смотреть на дверь, закрывшуюся за южанином. Вальдер не отказался бы узнать, о чем в эту минуту думает Седой.

Князь появился во дворце сразу после того, как император получил известие о возвращении мессера Ирема и Крикса. Впрочем, в первую минуту Император даже не узнал Седого – так разительно переменился Князь за несколько прошедших лет. Во внешности Седого появилось куда больше человеческого. Он осунулся и похудел, на лбу и возле глаз у него появились морщины, которых раньше не было, а потускневшие до пепельного цвета волосы были небрежно перевязаны тесьмой, как у какого-то писца или мастерового. Не знающий Седого человек даже не догадался бы, что гость Валларикса может быть связан с Тайной магией. Просто высокий и худой старик, проделавший тяжелый путь и утомленный этим путешествием.

Сам Валларикс при виде Светлого испытал уже ставшую привычной смесь радости и раздражения. С момента прошлого визита Князя прошло около трех лет, на протяжении которых тот ни разу не давал о себе знать. А перед этим Князь покинул их, не удосужившись ответить на вопросы, занимавшие Валларикса – хотя правитель полагал, что после выпавших на его долю испытаний он вправе рассчитывать на откровенность Светлого.

А вот теперь Седой вернулся – как обычно, неожиданно и без предупреждения.

Словом, у Валларикса была масса причин почувствовать себя рассерженным. Но когда Князь, коротко поприветствовав его, устало опустился в кресло, раздражение Вальдера схлынуло само собой. Он никогда еще не видел Светлого настолько старым и усталым. Император неожиданно подумал, что долгие отлучки Князя могут быть связаны отнюдь не с его безразличием к делам дан-Энриксов, а с тем, что Светлый еще больше нужен где-то в другом месте. «Интересно, сколько человек он навещает так же, как меня?» – спросил себя Валларикс, ощутив нечто вроде укола ревности. До сих пор император полагал, что Князь «принадлежит» династии дан-Энриксов и занимается по большей части их делами.

Седой настоял на том, чтобы лично присутствовать на будущей аудиенции «дан-Энрикса». У Ирема эта идея почему-то вызвала резкое недовольство. Когда Валларикс сказал ему об этом, рыцарь сдвинул брови.

– Парень только вернулся из Каларии. Неужели нельзя дать ему чуть-чуть пожить спокойно?..

Это было настолько неожиданно, что император посмотрел на коадъютора почти растерянно.

– Но слушай, Ирем… Князь всего лишь хочет посмотреть на мальчика. Не понимаю, что в этом плохого.

Ирем резко рассмеялся.

– Бросьте, государь. Не мне вам говорить, что Светлый ничего не станет делать просто так. Если он внезапно захотел увидеть Рикса – значит, он намеревается опять вмешаться в его жизнь. А у планов Князя есть один серьезный недостаток – эти планы плохо отражаются на тех, с кем они связаны. Седому свойственно взвалить на человека непосильную ношу, а потом сказать, что это воля Изначальных Сил. Или что самый верный путь – не обязательно самый приятный. В том, что касается других людей, пусть поступает, как ему угодно, но если речь идет о Риксе, то Седому не мешало бы сначала получить мое согласие.

Император изумленно посмотрел на рыцаря.

– О чем ты говоришь?.. Мое согласие – еще куда ни шло: Крикс мой племянник. Ну а ты-то здесь при чем?

– Он мой оруженосец, – процедил лорд Ирем. – И я думаю, что он прекрасно проживет без Тайной магии – во всяком случае, пока не повзрослеет и не сможет сам решать, стоит ли в это ввязываться.

– В его возрасте ты не считал себя ребенком, – напомнил Валларикс.

Калариец как-то странно покривился.

– Я и не сказал, что он ребенок. Но… честное слово, государь, Крикс еще слишком молод для затей Седого.

– Я уверен, что никто не станет требовать от мальчика чего-то такого, на что тот не согласится сам.

– Именно этого я и боюсь, – отрезал коадъютор.

Валларикс тогда не понял, с чего его старый друг так сильно разозлился, но сейчас, поймав сосредоточенный и отрешенный взгляд Седого, заподозрил, что сэр Ирем знал, что говорит.

* * *

Сентябрь в этом году выдался на редкость солнечным и теплым, и больных в лаконском лазарете было мало – только новичок, который заболел во время путешествия в Адель, и юноша из пятого энгильда, Марк Этайн. Именно с последнего целитель начал утренний обход, не ожидая здесь каких-нибудь особых сложностей. Этайн явился в госпиталь с распухшим горлом и начинающейся лихорадкой, но с тех пор прошло уже пять дней, и Маркий выглядел вполне поправившимся.

Лекарь мимоходом прикоснулся ко лбу юноши и с удовлетворением отметил:

– Жара нет. Как ты сегодня себя чувствуешь?

– Плохо, – коротко ответил Марк. Это был совсем не тот ответ, которого ожидал лекарь.

– Что у тебя болит? Горло, голова?..

– Да… горло. И все остальное тоже, – отрывисто буркнул юноша. Лекарь приподнял брови.

– Открой рот.

Беглый осмотр показал, что никаких видимых признаков простуды у Этайна не осталось.

Лекарь озадаченно нахмурился.

– Мне кажется, что ты вполне здоров, – заметил он. Обвинять Маркия в обмане ему не хотелось – в конце концов, Этайн никогда раньше не проявлял склонности к притворству.

– Нет, я болен!.. – выкрикнул Этайн. Кровь бросилась ему в лицо, и сейчас Маркия действительно можно было принять за человека в лихорадке.

Лекарь почувствовал себя сбитым с толку. Большинство учеников считали госпиталь самым тоскливым местом на земле и готовы были идти на любые уловки, только бы скорей вернуться в свою башню. Правда, иногда кто-нибудь из лаконцев все-таки пытался задержаться в лазарете, чтобы отделаться от занятий или от каких-нибудь обязанностей, но они обычно имитировали слабость, говорили тихим голосом и вообще всем своим видом демонстрировали, что находятся в полушаге от могилы. Ни один из них пока не пробовал буянить в лазарете, доказывая, что он нездоров. И меньше всего такого поведения можно было ожидать от сдержанного Марка.

Лекарь взял Этайна за запястье. Пульс был учащенным, но, скорее, от недавней вспышки раздражения, чем от чего-нибудь другого. Лекарь готов был поклясться, что молодой человек, которого он держит за руку, обладает прекрасным здоровьем.

– В данный момент я не вижу никаких причин задерживать тебя в лазарете, – откровенно сказал лекарь Марку. – Но если ты в самом деле чувствуешь себя так плохо, как говоришь, то тебе еще рано приступать к занятиям. Думаю, я оставлю тебя здесь, чтобы понаблюдать за твоим состоянием.